Жители Древнего Рима были убеждены, что мир полон сил, невидимых глазу. В каждом дереве, в каждом камне им виделось божество: боги сопровождали римлян буквально повсюду. На материале римских эпических поэм — «Энеиды» Вергилия, «Метаморфоз» Овидия и «Фарсалии» Лукана — филолог-классик Анастасия Солопова рассказывает об образе античной колдуньи, формировавшемся в литературе со времен Гомера, а также о том, какую роль играла магия в Древнем Риме и чем она могла помочь в повседневной жизни.
Античное представление о магии существенно отличалось от современного: весь мир был пронизан божественной силой, полон знаков, при помощи которых божества общались с нами. Магическая сила, таким образом, исходила не от конкретного человека, а извлекалась из внешнего мира. Однако, обладая определенными знаниями, можно было воздействовать на материальную среду — этим занимались колдуны и колдуньи. Число известных античных колдуний (sagae) намного значительнее знаменитых колдунов. Во многом такая закономерность связана с демонизацией женского пола: женщины, не имеющие возможности мстить оружием, часто прибегали к мести при помощи магии.
Сведения о практической магии, получаемые нами из литературы, часто далеки от действительности, хотя, разумеется, в литературе находят отображение реально существовавшие обряды и ритуалы. Мы будем перемежать описание образов колдуний и используемых ими магических средств краткими пояснениями о том, какие обряды, имеющие отношение к магии, действительно использовались римлянами.
Прежде чем говорить о магическом, следует определить, что понимается под магией. Само слово magia возникает в латинском языке достаточно поздно.
Первоначально magus — представитель одного из народов персидского происхождения; по свидетельству Геродота, этот народ занимался магией. Традиционно магическими практиками называются ритуалы, не входящие в число проводившихся в рамках официального культа. Часто границу между официальным культом и почитанием божеств, не входящих в него, провести затруднительно. Законы, запрещающие те или иные магические практики, выходили регулярно, особенно в императорскую эпоху. Это, однако, не мешало параллельному с официальной религией существованию большого количества колдовских практик.
Стоит также сказать несколько слов о выбранных текстах. Все три произведения написаны в жанре эпоса, относятся к периоду конца республики и ранней империи. «Энеида» Вергилия посвящена странствию Энея после падения Трои и основанию Рима. «Метаморфозы» Овидия включают в себя описание бесчисленных (порядка 250) превращений, основанных на мифологических сюжетах. В «Фарсалии» (Bellum civile sive Pharsalia) Лукана представлены события гражданской войны между Помпеем Великим и Гаем Юлием Цезарем; из-за внезапной смерти автора поэма осталась незавершенной. Образы ведьм являются литературным топосом именно в жанре эпоса, начиная с поэм Гомера и у более поздних авторов.
Одна из сфер, в которой магия широко применялась, — это предсказание будущего, мотив, неоднократно фигурирующий еще у Гомера. Некоторые виды гаданий одобрялись и были частью официальной религии, например, обращения к оракулу. Текст «Энеиды» пронизан предсказаниями, адресованными как персонажам, так и читателю. Мы, скромно ограничивая свою задачу изображением образов колдуний, обратимся к пассажу, в котором Вергилий упоминает Сивиллу — известнейшую античную прорицательницу. Эней навещает Сивиллу, которая изрекает предсказания, вкладываемые ей в уста Аполлоном:
Только к порогу они подошли, как вскрикнула дева:
«Время судьбу вопрошать! Вот бог! Вот бог!» Восклицала
Так перед дверью она и в лице изменялась, бледнея,
Волосы будто бы вихрь разметал, и грудь задышала
Чаще, и в сердце вошло исступленье; выше, казалось,
Стала она, и голос не так зазвенел, как у смертных,
Только лишь бог на нее дохнул, приближаясь.
Verg. Aen. 6.45–51, пер. С.А. Ошерова
Предсказывая, Сивилла мечется по своей пещере, охваченная экстазом. Выражение ее лица меняется, на губах появляется пена, изменяется голос. Обыкновенно сивиллины предсказания записывались на листьях дуба и раскладывались перед входом в пещеру, в которой она обитала. Порывы ветра разносили листья — и предсказание не удавалось восстановить. Именно по этой причине Эней, обращаясь к ней, просит об устном предсказании, желая получить его немедленно. Чтобы встретиться со своим умершим отцом Анхизом, Эней вопрошает Сивиллу о том, как проникнуть в царство Аида, и она дает ему указания. Один из входов в Аид находился в кратере уже не действовавшего вулкана Аверна, расположенном недалеко от места обитания Сивиллы. В Аид Эней спускается, сопровождаемый ей.
Упоминание Сивиллы мы встречаем и в «Метаморфозах» Овидия. Она рассказывает, что Аполлон, охваченный любовью к ней, предложил выполнить любое ее желание. Взяв горсть песка, она пожелала прожить столько лет, сколько песчинок в горсти, забыв при этом прибавить к пожеланию вечную юность. Этим объясняется ее долголетие.
Способы и мотивы колдовать ведьмы Эрихто, подробно описанной Луканом в «Фарсалии», хорошо иллюстрируют всё то, что не поощрялось официальным культом и было запрещено. К запрещенным магическим обрядам относятся, к примеру, консультации относительно будущего у жителей подземного царства, а также магия чародеев, приносящих жертвы подземным богам.
У Лукана приводится длинный пассаж, демонстрирующий силу Эрихто: начинают двигаться вспять планеты, набегают тучи, тают снега на вершинах гор.
Всё живое охвачено страхом — даже самые страшные звери боятся ее. Описывается ее жутковатый образ жизни:
Ведьма, считая грехом зловещую голову прятать
В доме, средь стен городских, — жила в разоренных гробницах,
Или же, тени прогнав, занимала могилы пустые, —
В радость Эреба богам. Усопших подслушивать сходки,
Дита все таинства знать и стигийских жилищ сокровенных
Вышние ей разрешили — живой.
Эрихто стара, бледна, волосы свисают клочьями. Колдовство ее связано с мертвыми телами, которыми она питает алтари подземных богов. К ней за предсказанием своей судьбы обращается Секст Помпей, сын Помпея Великого:
Полный тревог о будущем дне, не терпя промедленья,
Не у пифийских пещер, иль делосских треножников начал
Он предвещаний просить, ни у Зевсовой меди в Додоне,
Первых вскормившей людей желудями; не стал узнавать он
Судьбы по жилам зверей, по птицам, по молниям неба
Иль по светилам гадать, подобно жрецам ассирийским, —
Или другим ведовством — негреховным.
Luc. Phar. 6.424–430, пер. Л.Е. Остроумова
Лукан перечисляет здесь несколько видов гадания, относящихся к официальному культу: уже упомянутые выше вопрошения оракула (назван оракул Зевса в местечке Додона), гаруспиции, ауспиции и гадания по расположению планет, которыми занимались античные астрологи.
Следы гаданий, связанных с расположением светил, мы встречаем уже у Гомера — он полагает Сириус зловещей звездой, так как его появление предвещает жару. О том, что дни разделялись на счастливые и несчастливые, мы читаем у Гесиода, считающего каждый седьмой день месяца удачным, его следует почитать.
Птицегадания (по-латински auspicium: avis — птица, spicio — наблюдать) заключались в наблюдении за поведением птиц и его трактовке. Ауспиции и гаруспиции (от того же глагола и лат. hirae — внутренности) часто проводились для предсказания важных событий в жизни государства, к примеру, исхода сражения. Было много разновидностей ауспиций, первоначально ими занимались авгуры, специально обученные жрецы; позже они могли совершаться остальными магистратами и частными лицами. В широком смысле слово могло обозначать и другие виды гаданий, например, auspicium ex caelo — наблюдение за природными явлениями.
Вот как гадает Дидона, желая знать, суждено ли ее любви к Энею быть взаимной:
Собственной держит рукой Дидона прекрасная чашу
И возлиянье творит меж рогов белоснежной телицы
Или к обильным спешит алтарям — предстать пред богами,
Что ни день, обновляет дары и с жадностью смотрит
В грудь отверстую жертв, угадать стараясь приметы.
Verg. Aen. 6. 60–64, пер. С.А. Ошерова
В этом пассаже упоминаются гадания по внутренностям жертвенных животных — гаруспиции. Этот вид гадания имеет этрусское происхождение. Наиболее важным для гадания органом служила печень, иногда использовались и другие органы: сердце, кишечник, легкие. Как можно видеть по бронзовой овечьей печени из Пьяченцы (считалось, что овцы и бараны подходят для гадания лучше всего), орган разделялся на зоны, каждая из которых была посвящена тому или иному божеству. Выводы делались, если в той или иной зоне наблюдались отклонения от нормального вида. Внимание следовало обращать на форму, цвет, размер; левая часть печени связана с неприятностями, правая — с удачей.
Этот вид гадания широко применялся не только в частной жизни, но и при принятии государственных решений.
Но компетенции античных колдуний распространялись, разумеется, не только лишь на предсказания будущего. Например, в «Метаморфозах» отвергнутая Главком Цирцея колдует, желая превратить Сциллу, к которой Главк пылает любовью, в безобразное чудище:
Поскольку ему не умела
Вред нанести и, любя, не хотела, — взгневилась на нимфу
Ту, предпочтенную ей. Оскорбясь за отвергнутый пыл свой,
Тотчас же стала она с ужасными соками травы
Перетирать. Замешав, заклинания шепчет Гекаты.
Ou. Met. 11.40–44, пер. С.В. Шервинского
Цирцея (греческий вариант имени Κίρκη) — одна из могущественнейших и известнейших колдуний Античности, упоминания о ней мы встречаем еще у Гомера. В одиннадцатой книге «Одиссеи» она превращает спутников Одиссея в свиней. Геката (между прочим, имеющая родственную связь с Цирцеей) — богиня преисподней, смерти, магии и колдовства, перешедшая в римскую мифологию из фракийского пантеона.
Цирцея колдует, посыпая магическими травами затон между скал, где жила Сцилла:
Этот богиня затон отравляет, сквернит чудодейной
Смесью отрав; на него она соком зловредного корня
Брызжет; темную речь, двусмысленных слов сочетанье,
Трижды по девять раз чародейными шепчет устами.
Ou. Met. 11.55–58, пер. С.В. Шервинского
Колдовские травы могли называться по-разному: venenum (яд), pharmacon (слово греческого происхождения, обозначающее лекарство, снадобье). Травы использовались при совершении самых разных заклинаний как в качестве самостоятельного инструмента, так и в составе более сложного колдовства. Действие трав может быть различным: они могут вызывать и отводить любовь, вызывать превращения. Медея, к примеру, возвращает молодость отцу Ясона колдовством с использованием трав. Точные ингредиенты таких снадобий, как видно по текстам выбранных авторов, под строгим секретом.
Сивилла тоже пользуется силой волшебных трав: проходя в Аид, она бросает Церберу лепешку, испеченную с магическими травами, чтобы усыпить его:
Лежа в пещере своей, в три глотки лаял огромный
Цербер, и лай громовой оглашал молчаливое царство.
Видя, как шеи у пса ощетинились змеями грозно,
Сладкую тотчас ему лепешку с травою снотворной
Бросила жрица, и он, разинув голодные пасти,
Дар поймал на лету. На загривках змеи поникли,
Всю пещеру заняв, разлегся Цербер огромный.
Verg. Aen. 4.417–423, пер. С.А. Ошерова
Если говорить о заклинаниях, их следовало произносить многократно, повторение придавало им большую силу. Считалось, что заклинание на греческом языке более действенно. В выбранных нами текстах это не отражено, но можно наблюдать очень часто на табличках с проклятиями. В них встречается и такое, что латинские слова выполняются греческими буквами.
Посмотрим, что случилось со Сциллой в результате колдовства ревнивой Цирцеи. Она заходит в воду и видит, что нижняя часть ее тела превратилась во множество собачьих голов:
Не поверив сначала, что стали
Частью ее самое, бежит, отгоняет, страшится
Песьих дерзостных морд, — но в бегство с собою влечет их.
Щупает тело свое, и бедра, и икры, и стопы, —
Вместо знакомых частей обретает лишь пасти собачьи.
Ou. Met. 11.61–65, пер. С.В. Шервинского
Избавление от любви могло происходить тоже при помощи воздействия растений и магических слов. Дидона, решив умереть, но не желая, чтобы ее сестра Анна узнала об этом досрочно, рассказывает, что на краю земли живет жрица-массилянка, которая могла бы помочь ей своим колдовством:
Жрица сулит от любви заклинаньями душу избавить
Иль, коль захочет, вселить заботы тяжкие в сердце;
Рек теченье она остановит, и звезд обращенье
Вспять повернет, и в ночи из Орка вызовет тени,
Землю заставит стонать и вязы спускаться по склонам.
Verg. Aen. 4.487–491, пер. С.А. Ошерова
Подробно описывается, насколько могущественна колдунья, к которой собралась обратиться Дидона. Интересно, что поворот вспять небесных светил и течения дня и ночи часто упоминается при перечислении компетенций чародеев, являясь одним из наиболее значительных их умений. Жрица неслучайно массилянка — большинство магических греческих и римских культов заимствуется у народов Малой Азии. Колдовство происходит обыкновенно ночью. Если колдовать начинают посреди дня, упоминается, что ночь наступила внезапно.
Дидона просит сестру сложить костер, якобы чтобы сжечь напоминающие ей об Энее объекты:
Втайне сложи ты костер во дворце под небом открытым,
Мужа оружье, что он повесил в нашем чертоге,
Все одежды его и меня погубившее ложе
Брачное ты на костер положи: уничтожить отрадно
Все, что напомнит о нем, да и жрица так приказала.
Verg. Aen. 4.494–498, пер. С.А. Ошерова
Позже, как известно, Дидона вонзает меч Энея себе в грудь и погибает; собранный же костер становится ее погребальным. По одной из версий, Дидона сжигает меч, плащ и изображение Энея не для того, чтобы избавиться от любви, но знаменуя этим акт прощения. В описании ее колдовства вновь упоминаются травы — ядовитые, срезанные при полной луне. Луна часто упоминается в связи с колдовскими обрядами. Например, когда колдует Медея, луна становится красной — столь велика ее сила, что даже светила оказываются подвержены ей. Селену, олицетворение Луны, иногда отождествляли с Гекатой.
Относительно изображения Энея стоит сказать отдельно. Вероятно, имеется в виду восковое его изображение. Традиция изготавливать магических кукол была распространена у римлян. Наиболее значительное их количество было обнаружено в фонтане Анны Перенны — по одной из версий, она отождествляется с сестрой Дидоны. Магические куклы нужны были для воздействия на изображаемого ими человека. Манипуляции, проводимые с ними, могли быть различными: их протыкали иглами, сжигали (как правило, не до конца), ломали, погружали в воду.
Как мы видим, литературный образ античной колдуньи в описаниях выбранных авторов обладает схожими чертами. Подробно описываются их умения и занятия, иногда образ жизни; некоторые общие черты прослеживаются вплоть до Гомера. При этом практических советов по проведению магических обрядов практически не найти.
