Сообщество - Книжная лига

Книжная лига

26 832 поста 81 369 подписчиков

Популярные теги в сообществе:

76

Сказки скандинавских писателей, которые любили советские дети

Сказки скандинавских писателей, которые любили советские дети Писатели, Литература, Книги, Детская литература, Детство, Скандинавия, Астрид Линдгрен, Путешествие Нильса с дикими гусями, Туве Янссон, Муми-тролли, Длиннопост

Вопреки разным досужим репликам на тему того, что советские читатели были якобы отрезаны от мировой литературы, в реальности СССР регулярно издавал огромное количество иностранных книг.

Детских книжек это тоже касалось. Особенно в нашей стране любили скандинавскую детскую литературу. Иногда даже складывается ощущение, что советские дети ее читали в куда больших количествах и с куда большим азартом, чем их шведские, норвежские и датские сверстники.

В этой статье хотим вам рассказать о тех скандинавских сказочных повестях, которыми у нас зачитывались лет сорок или пятьдесят назад. Многие из них (а может быть, даже все) вы наверняка тоже читали. Будет здорово, если в комментариях вы поделитесь своими воспоминаниями.

Итак, поехали.

“Малыш и Карлсон”. Астрид Линдгрен

На крыше совершенно обычного дома в Стокгольме живет человечек с пропеллером. Однажды он знакомится с мальчиком, живущим в том же доме. Так начинается их дружба.

Понятия не имеем, зачем мы вам пересказываем сюжет. Это одно из тех произведений. которые вообще не нуждаются в представлении. Разве кто-то у нас не знает Карлсона? Да нет таких вообще!

“Пеппи Длинныйчулок”. Астрид Линдгрен

Книжка шведской сказочницы про сумасбродную рыжеволосую девочку, наделенную фантастической силой, была чуть менее популярной, чем книжка про Карлсона. Но только чуть. Ее тоже расхватывали в библиотеках.

Кстати, в самой Швеции, по слухам, ни Карлсон, ни Пеппи особой любовью не пользовались. А у нас – шли на ура. В 1984 году в СССР даже экранизировали повесть про Пеппи.

“Муми-тролль и комета”. Туве Янссон

Туве Янссон была финской писательницей, а Финляндия к скандинавским странам не относится. Но повести про муми-троллей в оригинале написаны на шведском языке, а на финский и все остальные были переведены. Так что все-таки их можно отнести к скандинавской литературе.

Так вот, книжки про Муми-тролля, Сниффа, Снусмумрика, Фрекен Снорк и прочих забавных и милых обитателей Муми-дола были всегда нарасхват. Их целый цикл, но самой известной повестью была именно “Муми-тролль и комета”.

“Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями”. Сельма Лагерлёф

Мальчик Нильс проказничал, за это гном наказал его – уменьшил в размере. Миниатюрный Нильс вынужден отправиться в путешествие вместе с домашним гусем Мартином, который решает присоединиться к стае диких сородичей.

Эту книгу Сельма Лагерлёф писала как учебник по географии Швеции. В нашей стране популярностью пользовался ее очень сокращенный перевод. Можно даже сказать – пересказ.

“Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон”. Ян Улоф Экхольм

Лисенок из нормального лисьего семейства ведет себя совершенно ненормально. Он отказывается разорять курятник и даже заводит дружбу с курицей Туттой Карлссон. Все в шоке – и лисы, и куры. Но потом они все-таки найдут общий язык.

Эту добрую и смешную книжку написал в 1965 году шведский писатель Ян Улоф Экхольм. В СССР повесть издавалась несколько раз. И, кстати, тоже была экранизирована. По ее мотивам снято как минимум два мультфильма и один фильм – лента “Рыжий, честный, влюбленный” режиссера Леонида Нечаева.

“Волшебный мелок”. Синкен Хопп

Сенкен Хопп – норвежская писательница, издавшая в 1948 году сказочную повесть про Юна и Софуса. Юн находит мелок и рисует им человечка на заборе. Человечек оживает, поскольку мелок оказывается волшебным. Ожившего человечка зовут Софус. С этого начинаются их удивительные приключения.

У книги есть еще продолжение, это дилогия. В СССР она вроде бы впервые была издана в восьмидесятые годы в сборнике “Сказочные повести скандинавских писателей”, но сразу пришлась по вкусу советским детям.

“Разбойники из Кардамона”. Турбьёр Эгнер

И еще одна сказка родом из Норвегии. Написал ее Турбьёр Эгнер. Очень милая, веселая и трогательная повесть о трех братьях-разбойниках – Каспере, Еспере и Юнатане. Разбойничают они в городе Кардамон, по соседству с которым живут. И постоянно попадают в разные нелепые ситуации.

У нас эту книгу перевели и издали еще в 1957 году, спустя всего лишь год после ее выхода в Норвегии. А потом переиздали в восьмидесятые.

Ну что ж, на этом остановимся. Хотя список, конечно, неполный. У одной только Астрид Линдгрен можно назвать еще немало повестей, популярных в СССР. И “Рони, дочь разбойника”, и “Мио, мой Мио”, и “Эмиль из Леннеберги”. А что вы вспомните еще?

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Показать полностью 1
Вопрос из ленты «Эксперты»

Ищу книгу

Могу исказить или не точно вспомнить все детали, не бейте.

В книге история идёт о переводчике, которому попался текст дневника времён испанской колонизации Америки.

Самое четкое, что запомнил, что в итоге он принял мавзолей Ленина за инкскую пирамиду.

11

АНИМЕ от Сандерсона. Рожденный туманом Пепел и сталь

АНИМЕ от Сандерсона. Рожденный туманом Пепел и сталь Опрос, Книги, Брендон Сандерсон, Обзор книг, Рецензия, Рекомендации, Фэнтези, Эпическое фэнтези, Книжный клуб, Цикл, Длиннопост

Плотно иду по Сандерсону — как вы уже, наверное, поняли. На этот раз — первая книга цикла "Рождённый туманом", она же Пепел и сталь (в оригинале Mistborn: The Final Empire).

Если коротко — это прям аниме, во всех его характерных чертах. Мне это близко: люблю истории с преодолением, масштабными конфликтами, "вот это поворотами" и борьбой добра со злом. Да, местами наивно, временами предсказуемо, но всё работает в рамках жанра и читается хорошо.

О сюжете
События происходят в мире под названием Скадриал, напоминающем викторианскую Англию, но с рядом мрачных особенностей: тусклое красное солнце, постоянно падающий с неба пепел, коричневая растительность, ночной туман, скрывающий улицы. Политически — это империя с божественным правителем, инквизицией, аристократией и жестоко угнетаемым народом Скаа. Магическая система — одна из сильных сторон книги: интересная, нестандартная и логично выстроенная. Детали оставлю — лучше узнавать самому. История в целом — про сопротивление, классовую борьбу и попытку изменить устоявшийся порядок.

Что понравилось
Сандерсон хорошо работает с боевыми сценами — они динамичные, изобретательные, и при этом легко визуализируются. Магия раскрыта так, что понятно, как она работает, но остаётся потенциал для дальнейшего развития.
Мир ощущается живым: есть своя природа, правила, существа. В этом плане Сандерсон снова показывает себя как талантливый ворлдбилдер. Тем более, что всё происходит внутри вселенной Космера, и элементы мира не выбиваются из общего контекста. Это добавляет глубины.

Что не зашло
Как и во многих других его книгах, начало получилось довольно медленным. Много экспозиции, постепенное раскрытие персонажей, пояснения лора — всё это затягивает темп. После "Элантриса" и особенно "Архива Буресвета" эта история ощущается проще, и по сюжету, и по героям.
Некоторые повороты предсказуемы, героиня временами кажется чересчур идеализированной, а повторяющиеся объяснения одних и тех же элементов мира начинают утомлять.
Лично для меня это было бы поводом отложить книгу, если бы не понимание, что она часть Космера. Но ближе к последней трети история разгоняется, и читать становится действительно интересно. Сейчас уже читаю вторую часть — идёт заметно легче.

Наблюдения по стилю
Если читали другие книги автора, то заметите узнаваемые приёмы: вступления к главам с дневниками/воспоминаниями, тема двойной личности, необходимость притворства, надежда на успех, которая в последний момент оборачивается неудачей. Все эти приемы автор будет так или иначе переиспользовать в других своих произведениях отточив их ещё лучше. Это придаёт определённую структуру и знакомость, и помогает ориентироваться в его стилевой системе.

Итоги
Книга в целом понравилась, хотя и не стала для меня откровением. По сравнению с другими произведениями Сандерсона она слабее, но как часть вселенной Космера — вполне достойный элемент. Старт немного затянутый, но концовка вытягивает общее впечатление. Для знакомства с глобальным циклом Космера, "Рождённый туманом" — хороший первый шаг. Читаю дальше.

Вам как первая книга из цикла "Рождённый туманом"?

Вы читали Пепел и сталь?
Всего голосов:
Показать полностью 1 1
491
Книжная лига

Библиотека современной фантастики. 30 томов в одной книге

UPD:

Все сборники теперь только в моём Телеграм-канале.

Библиотека современной фантастики. 30 томов в одной книге Фантастика, Что почитать?, Длиннопост

Библиотека современной фантастики. «Молодая гвардия». 1965–1973. Формат epub

Недавно в комментариях просили сборник из одних рассказов. Не могу сказать, что здесь исключительно рассказы, но их в предлагаемом сборнике очень много. Но есть и повести, и романы. В этом плане, сборник получился довольно сбалансированным. «Библиотека современной фантастики» — это 30-томное издание, выпускавшееся издательством «Молодая гвардия» с 1965 по 1973 год и распространявшееся по подписке. В розничную сеть книги серии не поступали. Серия очень интересная — в неё попали не только хорошо известные советские и американские фантасты, но и произведения писателей из многих других стран.

Том 1. Иван Ефремов

Путешествие в Страну Фантастики
Чудесный синтез
Звёздные корабли
Туманность Андромеды
Иван Антонович Ефремов

Том 2. Абэ Кобо

От переводчика
Четвертый ледниковый период
Тоталоскоп
Абэ Кобо

Том 3. Рэй Брэдбери

Фантастика Рэя Брэдбери
451° градус по Фаренгейту

Рассказы

Из сборника «Человек в картинках»
Пролог: человек в картинках
Калейдоскоп
На большой дороге
Завтра конец света
Кошки-мышки
Бетономешалка
Урочный час
Ракета

Из сборника «Золотые яблоки Солнца»
Пешеход
Пустыня
Убийца

Из сборника «Лекарство от меланхолии»
Дракон
Конец начальной поры
Икар Монгольфье Райт
Были они смуглые и золотоглазые
Земляничное окошко

Американский писатель-фантаст Рэй Брэдбери

Том 4. Станислав Лем

Пути к неизведанному
Звёздные дневники Ийона Тихого
Возвращение со звёзд
Станислав Лем

Том 5. Антология фантастических рассказов

География фантастики

Италия
Лино Алдани. Онирофильм

Польша
Кшиштоф Борунь. Восьмой круг ада

Франция
Пьер Буль. Бесконечная ночь
Марсель Эме. Талоны на жизнь

Чехословакия
Вацлав Кайдош. Опыт

Швейцария
Фридрих Дюрренматт. Операция «Вега»

Япония
Саке Комацу. Черная эмблема сакуры
Синити Хоси. Когда придет весна

Том 6. Артур Кларк

Большая глубина

Рассказы
Спасательный отряд
Стена мрака
Из контрразведки
Девять миллиардов имен
Техническая ошибка
Солнечный ветер
Торжество жизни. Послесловие

Артур Чарлз Кларк

Том 7. Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий

Трудно быть богом
Понедельник начинается в субботу
Трагедия и сказка

Стругацкий Аркадий Натанович, Стругацкий Борис Натанович

Том 8. Джон Уиндэм

О Джоне Уиндэме
День триффидов

Рассказы
Большой простофиля
Видеорама Пооли

Джон Уиндэм

Том 9. Айзек Азимов

Конец вечности
«Конец вечности» — роман-предостережение

Айзек Азимов

Том 10. Антология фантастических рассказов

Это не предсказания. Вместо предисловия

В поисках выхода
Пол Андерсон. Поворотный пункт
Пол Андерсон. Зовите меня Джо
Клиффорд Саймак. Кимон

Когда выхода не видят
Роберт Крэйн. Пурпурные поля
Уильям Тенн. Нулевой потенциал
Маргарет Сент-Клэр. Потребители
Джордж Самвер Элби. Вершина
Альфред Бестер. Феномен исчезновения

Может быть…
Эрик Фрэнк Рассел. Пробный камень
Уильям Моррисон. Мешок
Дэниел Киз. Цветы для Элджернона
Ллойд Биггл-младший. «Какая прелестная школа!…»
Рэймонд Ф. Джоунс. Уровень шума
Роберт Силверберг. Тихий вкрадчивый голос
Бертран Чандлер. Половина пары
Гарри Гаррисон. Магазин игрушек
Фредерик Пол. Я — это другое дело
Теодор Томас. Сломанная линейка

Нигде и никогда
Джеймс Ганн. Где бы ты ни был
Роберт Янг. Девушка-одуванчик
Генри Каттнер. Сплошные неприятности
Альфред Бестер. Звездочка светлая, звездочка ранняя

Над собой и другими

Фредерик Браун. Просто смешно!
Боб Куросака. Кто во что горазд
Альфред Бестер. Путевой дневник
Кингсли Эмис. Хемингуэй в космосе
Краткие сведения об авторах

Том 11. Карел Чапек

Фабрика абсолюта. Роман-фельетон
Белая болезнь. Драма в 3 действиях
Карел Чапек — фантаст и сатирик (послесловие)
С. Никольский. Карел Чапек

Том 12. Курт Воннегут

Когда лишним становится человечество
Утопия 14
Курт Воннегут-младший

Том 13. Пьер Буль. Планета обезьян

Пьер Буль. Планета обезьян

Том 14. Антология советской фантастики

Сто лиц фантастики

Вглядываясь и размышляя
Генрих Альтов. Ослик и аксиома
Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. Прощание на берегу
Север Гансовский. День гнева
Геннадий Гор. Мальчик
М. Емцев, Е. Парнов. Снежок
Игорь Росоховатский. Тор-1
Виктор Сапарин. Суд над Танталусом

Зов космоса
Генрих Альтов. Богатырская симфония
Илья Варшавский. В атолле
Георгий Гуревич. Функция Шорина
Валентина Журавлева. Астронавт
Валентина Журавлева. Летящие по Вселенной
Александр Казанцев. Взрыв
Владимир Савченко. Вторая экспедиция на странную планету

С улыбкой

Илья Варшавский. Маскарад
Анатолии Днепров. Когда задают вопросы…
Валентина Журавлева. Нахалка
Борис Зубков, Евгений Муслин. Непрочный, непрочный, непрочный мир
Роман Подольный. Мореплавание невозможно
Никита Разговоров. Четыре четырки

Том 15. Антология советской фантастики

Скрещивая шпаги

Илья Варшавский. Тревожных симптомов нет
Илья Варшавский. Секреты жанра
Дмитрий Биленкин. Космический бог
Ариадна Громова. В круге света
Север Гансовский. Полигон
Анатолий Днепров. Уравнение Максвелла
Лазарь Лагин. Майор Велл Эндъю

Почти сказка

Генрих Альтов. Икар и Дедал
Кирилл Булычев. Девочка, с которой ничего не случится
Илья Варшавский. Молекулярное кафе
Владимир Григорьев. Рог изобилия

Коротко об авторах

Том 16. Роберт Шекли

Рассказы
Страж-птица
Абсолютное оружие
Я и мои шпики
Похмелье
Проблема туземцев
Рыцарь в серой фланели
Запах мысли
Поднимается ветер

Повести
Билет на планету Транай
Обмен разумов
Четыре стихии

О Роберте Шекли
Роберт Шекли

Том 17. Робер Мерль. Разумное животное

Робер Мерль. Разумное животное

Том 18. Клиффорд Саймак

Почти как люди

Рассказы
Все ловушки Земли
Воспителлы
Смерть в доме

Клиффорд Саймак

Том 19. «Нефантасты в фантастике»

Повести
Владимир Тендряков. Путешествие длиной в век
Вадим Шефнер. Девушка у обрыва, или записки Ковригина

Киноповесть
Леонид Леонов. Бегство мистера Мак-Кинли

Рассказы
Валентин Берестов. Алло, Парнас!
Всеволод Иванов. Сизиф, сын Эола
Земное притяжение

Краткие сведения об авторах

Том 20. Антология скандинавской фантастики

Рассказы

Нильс Нильсен. Запретные сказки
Нильс Нильсен. Играйте с нами!
Нильс Нильсен. Никудышный музыкант
Нильс Нильсен. Продается планета
Тур Оге Брингсвярд. Бумеранг
Юн Бинг. Буллимар

Карин Бойе. Каллокаин
Пер Валё. Гибель 31-го отдела

О скандинавской фантастике
Эдвард Араб-оглы. Между Сциллой и Харибдой
Эрнст Генри. Стерилизация человека

Об авторах

Том 21. Антология сказочной фантастики

Разбивая стеклянные двери…

Джон Бойнтон Пристли (Англия). Дженни Вильерс. Роман о театре
Уильям Сароян (США). Тигр Тома Трейси. Повесть
Роберт Янг (США). Срубить дерево. Повесть

Рассказы

Жан Рей (Франция). Рука Геца фон Берлихингена
Клод Легран (Франция). По мерке
Саке Комацу (Япония). Смерть Бикуни
Ана Мария Матуте (Испания). Король зеннов
Антонио Минготе (Испания). Николас
Юн Бинг (Норвегия). Риестофер Юсеф
Гораций Голд (Англия). Чего стоят крылья
Питер с. Бигл (Англия). Милости просим, леди смерть!
Андре Майе (Канада). Как я стала писательницей
Джемс Поллард (Австралия). Заколдованный поезд
Рэй Брэдбери (США). Апрельское колдовство
Айзек Азимов (США). Небывальщина
Р.А. Лэфферти (США). Семь дней ужаса
Генри Каттнер (США). Сим удостоверяется…

Краткие сведения об авторах

Том 22. Владимир Савченко

Открытие себя
Перевалы будущего

Владимир Иванович Савченко

Том 23. Антология

Фантастика добрая и боевая

Рассказы
Павел Вежинов, болгарский писатель
Антон Донев, болгарский писатель. Алмазный дым
Фридеш Каринти, венгерский писатель. Сын своего века
Йожеф Черна, венгерский писатель. Пересадка мозга
Рохелио Льопис, кубинский писатель. Сказочник
Кшиштоф Борунь, польский писатель. Cogito, ergo sum…
Йозеф Несвадба, чешский писатель. Ангел смерти

Повесть
Лао Шэ, китайский писатель. Записки о кошачьем городе

Том 24. Гарри Гаррисон, Альфред Бестер

Гарри Гаррисон. Неукротимая планета
Альфред Бестер. Человек без лица
Подкоп под периметр

Об авторах

Том 25. Антология

Время зрелости (предисловие)
Иван Ефремов. Олгой-хорхой
Кобо Абэ. Детская
Рэй Брэдбери. Человек в воздухе
Станислав Лем. Альфред Целлерман «Группенфюрер Луи XVI»
Артур Кларк. Колыбель на орбите
Джон Уиндем. Поиски наугад
Джон Уиндем. Колесо
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Пикник на обочине
Айзек Азимов. Некролог
Айзек Азимов. Молодость
Курт Воннегут-младший. Эффект барнхауза
Курт Воннегут-младший. Эпикак
Пьер Буль. Когда не вышло у змея
Роберт Шекли. Планета по смете
Клиффорд Саймак. Театр теней
Владимир Савченко. Испытание истиной. Повесть
Альфред Бестер. Ночная ваза с цветочным бордюром
Гарри Гаррисон. Абсолютное оружие
Гарри Гаррисон. Если

Библиография »библиотеки современной фантастики»

Том 1-й дополнительный. Клиффорд Саймак. Город

Клиффорд Саймак. Город

Том 2-й дополнительный. Рэй Брэдбери

Марсианский затерянный город
Отпрыск Макгиллахи
О скитаниях вечных и о Земле
Луг
О теле электрическом я пою
Машина до Килиманджаро
А ребенок — завтра
Ветер
Уснувший в Армагеддоне
Удивительная кончина Дадли Стоуна
Пришло время дождей
До встречи над рекой

Странник в пустыне звезд (послесловие)

Том 3-й дополнительный. Третье тысячелетие

Рассказы
Светозар Златаров. Случай «протей»
Димитр Пеев. Гравитационная гробница
Васил Райков. Профессор Корнелиус возвращается
Антон Донев. Алмазный дым
Антон Донев. Воспоминания старого космогатора

Повести
Павел Вежинов. Гибель «Аякса»
Святослав Славчев. Крепость бессмертных

Нф очерк
Димитр Пеев. Третье тысячелетие

Болгарская фантастика в русских переводах (краткая библиография книг и книжных публикаций)

Том 4-й дополнительный. И грянул гром…

От составителей

Горячее сердце земли
Вашингтон Ирвинг. Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля
Уильям Роудс. Горячее сердце Земли
Амброз Бирс. Случай на мосту через Совиный ручей
Эдвард Беллами. Остров ясновидцев
Марк Твен. На школьном холме

Марсианская одиссея
Джон Кэмпбел. «Кто ты?»
Лестер дель Рей. Елена Лав
Стенли Вейнбаум. Марсианская одиссея
Муррей Лейнстер. Первый контакт
Льюис Пэджетт. «Все тенали бороговы…»
Альфред Э. Ван Фогт. Вечный эрзац

Схватка
Роберт Хайнлайн. «И построил он дом…»
Айзек Азимов. Затерянные у Весты
Клиффорд Саймак. Схватка
Теодор Старджон. Золотое яйцо
Роберт Шекли. Потолкуем малость
Ричард Маккенна. Тайник
Рэй Брэдбери. Куколка

Сказки и легенды двух веков

Фантастика США в русских переводах. Библиография (1917–1975 гг.). Составитель А. Осипов

Том 5-й дополнительный. Параллели

От составителя
Герберт Циргибель. Эксперименты профессора Пулекса
Гунтер Метцнер. Trinicia
Михаэль Самайт. Отпуск по-альдебарански
Иоганна Браун, Гюнтер Браун. Ошибка художника в Гармонополисе
Рейнхард Хайнрих, Эрик Симон. Игноранты
Гюнтер Крупкат. Остров страха
Эрик Симон. В
Эрик Симон. Паук
Франк Рыхлик. Шаг из небытия
Вольф Вайтбрехт. Имаго
Зигберт Гюнцель. Одни неприятности с прислугой
Гунтер Метцнер. Встреча в потоке света
Йорг Гернрайх. Туман
Гюнтер Теске. Конец одной карьеры
Рольф Крон. Остановка
Гюнтер Крупкат. Bazillus phantastikus, или Фея с топором
Герхард Бранстнер. Астрономический вор
Альфред Леман, Ганс Тауберт. Параллели

Библиотека современной фантастики. «Молодая гвардия».

Приятного чтения!
С уважением, Алексей Черкасов.
«Тёмные воды. Зимний апокалипсис»
«Хроники Чёрной Земли»

Показать полностью
338
Книжная лига
Серия Правильные сказочные герои

"Злодей, людоед и красавица..."

Любая экранизация намертво привязана к своему времени. Пресловутое "перестроечное кино" не могло быть другим. Оно могло быть хорошим, как фильм Владимира Бортко "Собачье сердце", могло быть плохим, как фильм Михаила Кокшенова "Русский бизнес" - но оно не могло быть не перестроечным.

Акценты в восприятии определяют не создатели даже, а время. В те времена у режиссеров не могли получиться другие фильмы. Потому что любой запомнившийся фильм - это всегда отражение мыслей, надежд и желаний зрителей.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Вторая экранизация пьесы Шварца "Тень", сделанная Михаилом Козаковым в последний год существования Советского Союза - один из немногих запомнившихся фильмов тех лет.

Для этого нужен герой и среда,
Угрюмая тайна, живая вода,
Злодей, людоед и красавица, —
И пьеса берется и ставится.

Фильм 1991 года - четкий слепок своего времени.

Все пьесы своеобразной трилогии Шварца «Голый король»-«Тень»-«Дракон» балансируют на грани между сказкой и памфлетом.

В 1971 году Надежда Кошеверова в своей экранизации сделала из "Тени" сказку - и это были, наверное, последние годы, когда сказку еще можно было снять. Пока люди еще верили, что добро побеждает зло самим фактом своего существования.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

В 1991-м у Козакова никаких других вариантов уже не было. Ставить можно было только памфлет.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Памфлет и получился. Хотя - к чести Михаила Козакова - он все-таки не впал в лобовую публицистичность Марка Захарова, только что снявшего "Убить дракона" с тыканьем вилкой в причинное место, пародиями на Брежнева и горластым обличением вместо шварцевской умной неоднозначности.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Молодой ученый Христиан-Теодор приезжает в южный курортный город и оказывается в сказке. Правда, свою сказочную суть местные тщательно прячут от отдыхающих, и ученому тут же объяснили - почему. Потому, что сказки бывают разные.

Христиану-Теодору досталась страшная сказка. Кстати, поговорка "Живу как в сказке - чем дальше, тем страшнее", совершенно не случайно вошла в активный оборот именно в 90-е.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

По глупости отпущенная на свободу Тень принимает имя Теодор-Христиан, быстренько добивается успеха, отбивает у Христиана-Теодора возлюбленную, "перевербовывает" его друзей и - на сладкое, так сказать, - милостиво предлагает бывшему хозяину стать тенью Тени.

Но если в кошеверовской сказке ужас вызывала только сама Тень - инфернальное зло во плоти в блестящем исполнении Олега Даля, то у Козакова зло быстро масштабируется до массовых факельных шествий, становясь тотальным и всеобщим.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Педалируемая публицистичность - не единственное отличие фильма 90-х от фильма 70-х.

Да, у Козакова актерский состав ничуть не менее "звездный", чем у Кошеверовой, - Константин Райкин, Марина Неелова, Марина Дюжева, Александр Лазарев, Михаил Козаков, Вячеслав Невинный, Спартак Мишулин и другие.

Да, есть прекрасные актерские работы, тот же Райкин играет так, что фильм в какой-то момент становится его бенефисом. Правда, впечатляющей и убедительной получилась только Тень, чья инаковость пугающе подчеркивается невероятной пластикой актера.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

А вот Ученый, к сожалению, получился никакой. Он, да простится мне это сравнение, выглядит не более чем тенью своей темной ипостаси, в нем нет ничего своего. Все, на что его хватает - это мило и застенчиво улыбаться, протирая круглые очёчки.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Совершенно непонятно, чего ради все женщины в фильме на него вешаются.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

С женщинами в фильме, надо сказать, вообще беда. Поскольку фильм - слепок своего времени, кастинг живо заставляет вспомнить поздний Советский Союз с его кумовством и торжеством лозунга "Если нельзя, но очень хочется - то можно".

И вот фильм начинается появлением годовалого сына режиссера в роли младенца-Христа, а на главную женскую роль Аннунциаты взята актриса Анна Ямпольская - тогдашняя жена Михаила Козакова. Которая, если честно, выглядит деревянной на фоне игры своих великих партнеров по фильму.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

С Принцессой ситуация чуть лучше - у Марины Дюжевой актерский талант, безусловно, наличествует. Но - да простится мне это замечание - ей уже лет на десять больше, чем нужно для роли впервые влюбившейся девушки. "Меня полюбили - я тоже хочу!".

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Возраст - это вообще главная печаль кастинга этого фильма. До рекордов "Мастера и Маргариты" Бортко не дошло, но, как и многие другие в позднем СССР, почти все актеры изрядно пересидели свое амплуа.

В фильме Кошеверовой молодых героев играли двадцатилетние, разве что Далю и Миронову едва-едва исполнилось 30.

В фильме Козакова самая юная - 32-летняя Аннунциата. Всем остальным, кроме 36-летней принцессы, в лучшем случае за сорок, а в худшем... Роль хипстера и модника Цезаря Борджия, "изящного молодого человека", как его аттестует автор пьесы, исполнил сам режиссер, которому тогда было под 60.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Поймите правильно - я не то чтобы в паспорта лезу, просто ситуация странная. И актеры отличные. И играют не "на, отвяжись", а честно стараются.

Но все как-то не на своем месте.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Единственное исключение - Марина Неелова в роли Юлии Джули. Вот уж кому действительно удалось совершить прорыв и дважды войти в одну реку.

В первой экранизации 1971 года она играла восхитительно юную и чистую Аннунциату. В фильме 1991 года - увядающую местную роковую женщину, певицу Юлию Джули.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

В пьесе Шварца это омерзительный персонаж. Шварц всегда смешивал несколько сказок Андерсена в одной пьесе - вот и Юлия Джули это выросшая героиня сказки "Девочка, наступившая на хлеб". Да, да, которая хотела не испачкать свои новые башмачки. Она умудрилась выкарабкаться обратно "и с тех пор опять наступает и наступает на хороших людей, на лучших подруг, даже на самое себя – и все это для того, чтобы сохранить свои новые башмачки, чулочки и платьица".

Именно такую Юлию Джули играла Гурченко у Кошеверовой - отмороженную бессмысленную стрекозу. Которая, случись что, встанет с улыбочкой, отряхнется и поскачет дальше с цветка на цветок перепархивать.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Неелова же связывает обе экранизации вместе. Ее Юлия Джули кажется Аннунциатой, которая не то не встретила своего Ученого, не то он просто ее не заметил (а к тому все и шло).

И от этого фильм 90-х становится еще страшнее, словно это не новая экранизация, а продолжение старой истории. Как у Дюма - "20 лет спустя".

Хотя, конечно, это больше особенности моего восприятия. На самом деле Неелова играет именно Юлию, играет очень интересно, нисколько не повторяя себя в роли Аннунциаты. Ее Юлия Джули - хорохорящаяся, но сломанная внутри женщина, которая могла бы прожить совсем другую жизнь, но прожила...

Прожила, что прожила. Что там не было - все моё!

Находящаяся в прекрасной форме актриса не боится выглядеть старой - и я могу оценить эту высшую женскую смелость.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Отсюда и ее нарочитая лихость: "Ах, зачем я не лужайка, почему я не лужок!". И искренняя радость от встречи с хорошим человеком, и неподдельное желание помочь. Отсюда и женская мудрость с мгновенным пониманием всего происходящего, и мгновенным же изменением поведения - из-за въевшегося страха за себя. Как пела мамаша Кураж: "Я уже стояла на коленях, я уже лежала на спине".

Ну и, разумеется, нельзя не вспомнить кульминацию этой роли - "прохладительную и успокоительную песенку «Не стоит голову терять»".

И она действительно поет во время казни, давясь словами и слезами.

Не надо голову терять,
Не стоит торопиться!
Не надо голову терять,
А вдруг да пригодится?

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

А когда голова все-таки теряется - срывается в лихой безоглядный канкан, боясь поверить: "Неужели войдет в моду – быть хорошим человеком?".

Но линия Джули - единственная такая. Во всем остальном...

Фильм Кошеверовой был очень театрален - с условными декорациями, но живыми, тонкими и многомерными человеческими отношениями.

Фильм Козакова почти целиком снимался на натуре, там много живых съемок, но почти все персонажи получились грубоватыми и шаржированными.

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Исчезла тонкость и ажурность Шварца, неоднозначность и глубина его текста. Слишком жирно подчеркивал режиссер намеки и аллюзии - вот и вышел перебор с назидательностью.

И, самое главное - исчез жизнеутверждающий смысл пьесы Шварца.

В фильме Козакова была опущена ключевая, на мой взгляд, реплика пьесы "Тень", когда Ученый говорит: "С одной стороны – живая жизнь, а с другой – тень. Все мои знания говорят, что тень может победить только на время".

Зато появилась баллада - как и все песни в фильме, на музыку Владимира Дашкевича и стихи Юлия Кима. С очень простым и актуальным для начала 90-х припевом:

Подымись над глобусом,
Стеклышки надень:
В мире главным образом
Торжествует Тень!
Это не острота
И не похвальба:
Такова природа,
Такова судьба!

Спору нет - время торжества Тени действительно наступало, и наступало стремительно.

Но Захарову в своем "Драконе" хотя бы хватило режиссерской чуйки не вычеркнуть ключевую реплику Шарлеманя-Тихонова: "Зима будет долгой. Надо приготовиться".

"Злодей, людоед и красавица..." Детская литература, Советское кино, Сказка, Михаил Козаков, Евгений Шварц, Ганс Христиан Андерсен, Длиннопост

Козаков же...

Ровно через три дня после премьерного показа фильма "Тень, или Может быть, все обойдется" в московском Доме кино, в июне 1991 года актер и режиссер Михаил Козаков уехал с семьей на постоянное место жительство в Израиль.

Надо полагать - улетел в теплые страны.

________________________________________

Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame

Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history

Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741

Показать полностью 19
24

Книжный клуб в Телеграм “Читаем вместе” приглашает всех, кто любит книги, — читать и обсуждать их вместе с нами!

Если вы ещё не слышали про тот самый пикабушный книжный клуб, сегодня его админы расскажут всё в формате вопрос/ответ. Да, с юмором и Пандой — куда ж без него!


Книжный клуб в Телеграм “Читаем вместе” приглашает всех, кто любит книги, — читать и обсуждать их вместе с нами! Книжный клуб, Книги, Литература, Литературные забавы, Знакомства, Что почитать?, Общение, Ищу друзей, Посоветуйте книгу, Писательство, Чтение, Русская литература, Фантастика, Посиделки, Настольные игры, Ищу книгу, Обсуждение, Самиздат, Telegram (ссылка), Длиннопост

Наш клуб за обсуждением книги иногда может выглядеть примерно так

Мать драконов: Ребят, а когда был наш последний пост на Пикабу? Лет сто назад?
Солнечная жалка: Больше двух лет прошло, точно. Вот он, кстати.

Мать драконов: И всё это время вы продолжали читать вместе?
EXPECTO PATRONUM: Конечно. Прочитать одному — хорошо, а вот прочитать и принять участие в увлекательных обсуждениях — особый, неугасающий вид мотивации и интереса, да с такими-то собеседниками! Как говорил Прихлоп Билл Тёрнер, мы все уже часть команды, часть корабля. Правда, в отличие от него — добровольно и в удовольствие)
Мать драконов: А что вы читаете? Есть любимые жанры, авторы?
Атлант-репликант: Да мы читаем ВСЁ: классику и фэнтези, фантастику и научпоп, графические новеллы, историю, психологию, даже детские книги. Вот, например, список того, что мы успели за 2024-й.

Книжный клуб в Телеграм “Читаем вместе” приглашает всех, кто любит книги, — читать и обсуждать их вместе с нами! Книжный клуб, Книги, Литература, Литературные забавы, Знакомства, Что почитать?, Общение, Ищу друзей, Посоветуйте книгу, Писательство, Чтение, Русская литература, Фантастика, Посиделки, Настольные игры, Ищу книгу, Обсуждение, Самиздат, Telegram (ссылка), Длиннопост

Это был год увлекательнейших приключений

Книжный клуб в Телеграм “Читаем вместе” приглашает всех, кто любит книги, — читать и обсуждать их вместе с нами! Книжный клуб, Книги, Литература, Литературные забавы, Знакомства, Что почитать?, Общение, Ищу друзей, Посоветуйте книгу, Писательство, Чтение, Русская литература, Фантастика, Посиделки, Настольные игры, Ищу книгу, Обсуждение, Самиздат, Telegram (ссылка), Длиннопост

Мать драконов: Сколько книг уже прочли вместе?
Хвостий вор: Аж 164. И это только те, что записаны.
Панда (Книжная Сера): А Я! А Меня!!!!
Солнечная жалка: И тебя, зверёныш, тоже не забыли! Вы много  видели клубов, особенно читальных, где есть маскот?) А у нас вот есть. /чешет Красную Панду за ушком/

Книжный клуб в Телеграм “Читаем вместе” приглашает всех, кто любит книги, — читать и обсуждать их вместе с нами! Книжный клуб, Книги, Литература, Литературные забавы, Знакомства, Что почитать?, Общение, Ищу друзей, Посоветуйте книгу, Писательство, Чтение, Русская литература, Фантастика, Посиделки, Настольные игры, Ищу книгу, Обсуждение, Самиздат, Telegram (ссылка), Длиннопост

Мать драконов: Так это всё надо обязательно читать каждому? 164, говорите...
Панда: Да, иначе Панда придёт с читальной палкой и... /невнятные звуки агрессивного пандитизма/
Нолдор (зажимая пасточку Панде): Эй, не пугай людей. У нас нет чтецкой диктатуры. Читать можно всё, а можно подключаться только к тем книгам, которые особенно интересны. Можно по таймлайну клуба, а можно вообще по-своему. Главное — быть с нами. Обсуждения у нас проходят в процессе всего чтения в чате, и по завершении чтения кто хочет — пишет отзыв. Из отзывов часто вырастают интересные беседы.

Хвостий вор: И да, для каждой книги у нас есть свой Таймлайн. Хотите узнать, что это? Пишите в комментариях под постом — расскажем 😉

Мать драконов: А как вы выбираете книги?
Панда: О, это целый ритуал. Предложения от участников, голосования, агитация, шутки, крики, цитаты и мощь Читальной Палки. Побеждает сильнейшая!

Мать драконов: И всё это в одном чате?
Атлант-репликант: В литературном — да. Но клуб у нас многослойный, как торт, и есть отдельная Болталка со множеством комнат: можно обсудить какие-то околокнижные вещи, поделиться мемами и рецептами, есть место для демонстрации своего творчества, для обсуждения путешествий и приключений, а также для кино, музыки, игр и т.д.  Всё по интересам, всё живое.

EXPECTO PATRONUM: Пятница и воскресенье — особые дни, когда вечером можно обнаружить запущенный голосовой чат. Там мы играем в различные настольные онлайн-игры вроде “Своей игры”, “Codenames”, “Alias” и т.д., совместно смотрим фильмы или просто общаемся на всевозможные темы.

*ходят легенды, что однажды их застали в 6 утра, всё ещё играющих*

Мать драконов: А если я хочу вступить?
Хвостий вор: Пиши сюда: https://t.me/+07Hs2DAGW481NGJi

Или прямо Татьяне в телегу: @ Tatiana_Sergeeva

Атлант-репликант: А ещё у нас тематические чтения есть! Например, ужастики на Хэллоуин, снежные истории зимой, были и комиксы летом, и любимые книги на День Рождения клуба.

Солнечная жалка: И Тайный Санта на Новый год, конечно! Подарочки, книжки, атмосфера.

Панда (Книжная Сера): Короче: если ты смелый, ловкий, умелый хочешь читать, общаться, смеяться и быть среди своих — приходи к нам. Мы всегда рады новым лицам и новым историям ♥.

Наши старые посты

(ну так, если хотите поглубже копнуть)


Показать полностью 4

Исаак Бабель из цикла "Петербургский дневник"


Одинадцатый рассказ из цикла.

Хочешь больше аудирассказов-подпишись.

Ссылки на канал:

ВК:https://vk.com/club227480234

РуТуб:https://rutube.ru/channel/23621949

Ютуб:https://youtube.com/@v._yanin1.01?si=eIxQ_33OUb559AmG


20

Ответ на пост «Крольчиха Орешек»1

У Ричарда Адамса есть чудесная книжка Обитатели Холмов.

Там главный герой как раз носит имя Орех (Орешек).

Наверно сейчас есть много современных хороших книг, но эта случайно найденная мною в детской библиотеке сделала важную часть моего детства. Очень рекомендую.

Ответ на пост «Крольчиха Орешек» Кролик, Карликовые кролики, Животные, Видео, Рекомендации, Что почитать?, Книги, Детство, Детская литература, Ответ на пост, Длиннопост
Ответ на пост «Крольчиха Орешек» Кролик, Карликовые кролики, Животные, Видео, Рекомендации, Что почитать?, Книги, Детство, Детская литература, Ответ на пост, Длиннопост

Это видимо оригинальная обложка

Это не просто приключения зверей, который, как бы, умеют разговаривать. Это глубокое поучительное и не простое произведение, которое, тем не менее, вполне неплохо усваивается в детском возрасте. Порою читая хочется плакать, а порой радуешься и переживаешь за персонажей так, что не можешь оторваться от чтения.

Рекомендация моя, так что тег соответствующий, но если нельзя - я уберу.

Показать полностью 2
0

Макинтош для близнецов | Марина Глазачева | Начало

Макинтош для близнецов | Марина Глазачева | Начало Проза, Писательство, Повесть, Драма, Яндекс Дзен (ссылка), Длиннопост

Глава 1

Саша

1.

У меня большие ноги, неудобные. У меня большие глаза и большие ноги. Я бы согласилась чуть уменьшить глаза, если б от этого уменьшились и ноги. А так мне всё время что-то мешает шагать. Идти, как она, виляя бёдрами, на несравненных шпильках и слышать вслед со всех улиц «улю-лю-лю»… И от этого приплясывать, и чувствовать, как мир партнёрски ведёт тебя в ритме какого-то отрепетированного танго, прижимает, когда надо, отбрасывает, когда надо, и, главное — выбрасывает только в выгодном направлении! Да! Казалось, со страстной щедростью мир одаривал её мужчинами для танцев в красной помаде. А также: мужчинами с терракотовыми пиджаками «с Милану», мужчинами с побрякушками «с Ирану» и ещё такими мужиками, что поселили её в центре города, в квартире с потолками, где не пришлось бы сутулиться и великану.

Я точно не помню, когда Нина взяла всю ответственность за наше существование на себя. Наверное, в тот день, когда мы проели мои последние деньги. Я помню лишь, как она сказала:

— Такие, как ты, не выживают, а жаль…

И потом:

— Не парься ты из-за этой своей работёнки. Звезда с какого-то подвала… Ну что ты, в самом деле?! Какие-то дяди над тобой насмехались просто. Молодец, что ушла. Ты хотела, чтоб они уничтожили в тебе что-то волшебное?
— Что-то волшебное нельзя уничтожить, — ответила я ей.
— Ты уверена?
— Я ни в чём не уверена. Никто не знает, как жить.
— Глупости! — усмехнулась она тогда.

Тогда, в день нашей встречи, я уволилась с работы и пошла за ней. Попёрлась, как за кроликом из «Матрицы», за которым необходимо было следовать. И красная с синей таблеточки для меня были уже наготове. Нет, я не настолько фриковата, что верю во всякую судьбоносную всячину. Я сама однажды показалась одной малолетней наркоманке той самой, за которой она пойдёт, и всё станет другим. Ну, в общем, мне, может, и хотелось стать для неё Морфиусом и спасти её из Матрицы, где правит амфетамин, но через час я сообщила ей: «Да ты конченая». А наркоманка мне: «Так имей сострадание», — и ушла в темноту дворов. В общем, я поимела с неё мысли о сострадании, а она с меня — пятьсот рэ на дозу. Вот так вот, никакого вам чуда.

Я работала тогда в захудалом, но достаточно посещаемом театре — благодаря своим вкусным капустникам. А впоследствии — тому, что толстопузые его владельцы перенесли место действия со сцены в буфет. Кто хотел хлеба и зрелищ — столовался у нас. Мне нравились эти перемены в театре, потому что вместо ерунды какой-то… мы стали ставить Шекспира. Наш креативный директор посчитал, что под коньяк и холодные закуски лучше подавать Шекспира. И мы не спорили. Так и не разбогатев со студенческих времён, мы не разбирались, что к чему подают… Так тогда было.

Сейчас же я иду за Ниной и уже знаю, что не по этикету это — черпать Шекспира ложкой для борща.

— Теперь у меня нет ни семьи, ни работы, — говорю я ей.
— Ну и чё? Научилась говорить себе правду? — спрашивает она.
— Видимо, да.
— Никто так не делает.
— Что?!
— Никто не говорит себе правду, прежде не научившись себе врать… Найди себе мужика и работу, а пока — наври себе что-нибудь.
— Ну что мне себе наврать?
— Ну например… как это делается. Наври хотя бы так: ты, типа, ждёшь своего принца и ищешь себя…
— Я жду и ищу… Так это тоже правда.
— А-ха-ха-ха! Тоже правда — это не считается. Понимаешь? В «тоже правде» можно всю жизнь прожить. Видела этих навранных людей? Один наврал себе, что добр и смел, и думает, будто это тоже правда. Другая сказала себе, что особенная. Третий считает, что он добропорядочный семьянин. Четвёртый не отказывает себе в благородстве. Пятый обнаруживает в себе никому не нужного гения. Но на самом деле они не знают себя. И их полно… Целый навранный мир. Люди — это плохая музыка, их песни фальшивы.

Я не понимала, почему всё сказанное ею кажется мне каким-то истинным знанием. Может, потому, что у неё был золотой кетчуп? И она поливала золотом сосиски? Было в ней что-то не навранное, особенное.

— Это я с Дюссельдорфа кетчупчик привезла, — объясняет Нина. — Забавно, да? Люблю всё забавное. Может, напьёмся? — тут же спрашивает она.
— Может, давай.

Плавучий ресторан на берегу Невы — манерное место для манерных людей и шикарное для шикарных шлюх. Хотя мы не очень-то интересовались происходящим вокруг: садились у окна с видом на реку и качались… Выпивали и качались. Этот рестик был для нас чем-то типа большой люльки. Мы даже не разговаривали, иногда лишь переглядывались и улыбались друг другу. А иногда играли в нашу игру под названием «Что лопает сосед?». Определять нужно было по запаху. Мы закрывали глаза и принюхивались к соседним столам. Я всегда выигрывала, несмотря на то что у Нины был лучше нюх на омаров.

В общем, как-то так… Мы проводили с ней время, легко уплывали от забот и забывали, что на самом деле никуда не плывём. На самом деле мы, как и все люди, что в своём уме, были мертво намотаны на кнехты своих жизненных обстоятельств.

— Почему ты тогда ко мне прицепилась? — спросила я Нину.
— Потому что тебя там обижали, — ответила она.
— Там всех, как выяснилось, обижали.
— Но только у тебя было то, чего нельзя насосать… То, чего… Ты особенная и ты чистая, и это особенно невероятно.
— Одни мучения быть особенно странной. Меня три раза водили к психиатру, — выпалила я.
— А я воровала, один раз, — поддержала Нина. — Когда мне было шесть, я украла у подружки рисунок балерины. На голубом фоне, тонкая, в юбке из облака и с вытянутой ножкой… И её профиль, чёткими линиями нарисованный…

Как только это что-то высокое, даже, я б сказала, заоблачно высокое нечто оказалось у меня в кармане, приехал вроде как мой троюродный дядя. Неделю вроде как гладил меня по ляжкам и подушечкой большого пальца касался трусиков, в результате чего я получила от него самую дорогую заколку для волос, купленную в самом большом магазине моего маленького посёлка, где росли пирамидальные тополя. И где в свои четырнадцать я вроде как показала грудь за осла.

Я поперхнулась, она участливо постучала меня по спине.

— Да… Мне отдали старого осла сразу после демонстрации только ещё набухающих молочных желёз. Я прицепила к нему телегу и катала летом приезжих детей в Краснодаре. Скопив на билет, я и уехала в Петербург. Через пару месяцев доголодалась здесь до приватных танцев в элитном клубе знакомств. Танцевала я без таланта, попросту — плохо. А вот грудь показывала так хорошо, что ослы молодели, а заколки дорожали. Это мой единственный талант, — закончила она.
— Что ж… У тебя талантливые сиськи, а у меня — нет. У меня, по-моему, вообще ни одной талантливой части тела.
— Внутри, — скомкала она слово, произнеся его слишком коротко.
— Что?
— У тебя что-то внутри. Та балерина… у тебя там. Я тогда её в тебе увидела… тогда.
— Когда?
— А-а-а-а тогда-а!

…Тогда к нам в театр пригнали негра — настоящего, чёрного, из Камеруна. Он был не актёром вообще, только негром он был, двадцативосьмилетний студент какого-то питерского вуза. Толстый, чёрный и с очень плохим русским. Он постоянно говорил о сексе и даже старушке гардеробщице предъявил справку, что СПИДом не болеет, и та побледнела. В общем, вот…

«Сон в летнюю ночь». Я вся в любви. Слышу его:

— Да разве я любезничал с тобою? Я завлекал тебя? Сказал я прямо, что не лю́блю и никогда не полю́блю тебя! — кричит он, расставляя, темнота, ударения в словах по своему неразумению.

Я кидаюсь к нему и тоже кричу:

— Да! Я твоя собачка, бей сильней. Чем больше будешь бить, тем больше буду вилять я хво́стом, — ненарочно ударяю я не на тот слог…

Потом я плачу. Зал ревёт от хохота и свистит, я слышу, как кто-то даже хрюкает. В общем, полный аншлаг. Вдруг меня хватают за рукав и пытаются стащить со сцены.

— Пойдём отсюда, здесь одни уроды, тебе здесь не место, — слышу я что-то, что выходит за границы моей роли.

…Раньше я никогда не смотрела в зал во время спектакля, а тогда посмотрела. Раньше я никогда не выпадала из заданных обстоятельств. Ни-ког-да не смотрела!.. Мой контакт со зрителем — это лишь ощущение, что за тобой кто-то наблюдает, кто-то смотрит на тебя. Как и в жизни… Ты идёшь, а тебя рассматривают прохожие. Ты знаешь об этом, но дальше идёшь и дальше живёшь, почти не обращая на них внимания. И обычно никто не выдёргивает тебя из жизни за рукав и не заявляет: «Пойдём отсюда. Здесь одни уроды. Тебе здесь не место». Хотя иногда ты даже ждёшь этого кого-то или чего-то, в надежде на более совершенное существование.

Она влезла на сцену и загородила меня от публики, словно я оказалась некстати голой.

— Пошли, ну пойдём, — всё дёргала и дёргала она меня.
— Что случилось? — спросила я.
— А ты не видишь? Ты что, слепая?

Я посмотрела ещё раз. Красные лица — много… И столы с объедками… Кто-то с тремя подбородками в первом ряду всё ещё хохотал, и из него вылетали куски недожёванного пельменя, он давился то ли смехом, то ли закуской — было непонятно.

— Ты им Шекспира мечешь? — спросила она.
— Не надо?

У неё дёрнулась щека, она развернулась, подошла к здоровяку с пельменями и с размаху влепила ему сначала по спине, а потом по лицу так, что все его подбородки затряслись, а потом крикнула мне:

— Бежим!

И рванула к выходу. Я спрыгнула со сцены и побежала за ней.

— Сумасшедшая! — кричала я ей вслед. — Она сумасшедшая! — с радостью объявляла я изумлённой публике и даже потрепала по ходу чью-то кудрявую голову.

Мы выбежали из театра и понеслись в подворотню. Забежали в парадную, бегом поднялись на пятый этаж и там долго сотрясались и всхлипывали. Отдышавшись, я разглядела, что женщина абсолютно пьяна, и тогда мне стало ещё смешнее… Я просто надрывалась от смеха и даже хрюкала:

— Представляю… хрю… как нас теперь закроют… хрю… посодют за хулиганство… хрю… и я буду чалиться в этом платье… вообще… глянь… хрю-хрю… — захлёбывалась я.
— Никто нас не посадит, — улыбалась она. — Тот мужик — мой любовник. Он меня давно затрахал, и ещё он — жадная свинья.
— А-ха-ха-хрю-хрю…
— Ну что ты так ржёшь-то? Ничего смешного. Мне больше не выпить столько, чтоб снова с ним лечь. Так что мы теперь обе безработные. Как тебя зовут?
— Саша.
— Нина. Так зовут меня. Всё будет хорошо, Саша. Ты хотела, чтоб они уничтожили в тебе что-то волшебное?
— Что-то волшебное нельзя уничтожить, — сказала я ей, но не была уверена в этом ответе.

Ну, в общем… дальше вы знаете. Слышали уже. Она мне: «Ты типа уверена?» Я ей: «Никто не знает, как жить». Она мне: «Глупости». Ну и так далее.

— А в Париже пахнет сыром и духами. Ты чувствуешь? — спросила я её, как только мы вышли из ресторана на набережную. И ещё все вокруг картавят, ты слышишь?
— Ага, — ответила она, вдыхая ветер полной грудью и слушая метель. — Но сейчас я хочу в Лондон.
— Хорошо. Давай погуляем по Лондону. Улочки узенькие, как игрушечные, и домики такие же. А англичане в веснушках… и англичанки. Если смотреть на них сверху, будто ты солнце… ты будешь ласковая к ним… Там много жёлтого, и зелёного достаточно. И ещё синего и серого, как небо.
— Так красиво?
— Скорее смешно. Газончики такие, под ёжик подстриженные. Всё как в мультике, представляешь?
— Так забавно?
— Ага. Машинки маленькие, юрк-юрк… Все мельтешат… англичанки спешат куда-то на коротких ножках… а англичане пялятся на них из пабов с огромными окнами. Такие, знаешь… не злые и не добрые… слегка уставшие англичане.
— От чего?
— От своих строгих костюмов и, может, города, независимо от их душ — всё же строгого. И им приходится каждый день ходить в нём, а он застёгнут под самое горло. Душит он их.

Нина смотрит на меня и плачет.

— Это просто балерина.
— Ты просто опять перебрала… Вот тебе она и видится. Все напиваются до чёртиков, а ты — до балерин, — отвечаю я ей.

2.

Я сказала: «Гнида. Раздавить!» — и хотела сплюнуть, но во рту пересохло, и я зазаикалась: «А… а… м-мо… можно водички?»

Они сказали: «Вон кулер». И: «Мы вам позвоним».

Я уже четвёртый месяц заикаюсь по кастингам. И почти два месяца прошло, как съехала я со своей коммуналки и живу в апартаментах Нины. Она сказала:

— Я делаю тебе предложение: давай жить вместе.

И потом:

— Хочешь в кино — так иди в кино.

В этот вторник я пробовалась на роль прожжённой тётки из КГБ, что постоянно курила, сплёвывала и всех приговаривала к расстрелу. А в прошлый понедельник я стала матерью, причём сразу пятерых. Старшая моя дочь так мне трепала нервы, прям раздражала, потому что была она набитой дурой с силиконовой губой и всего на шесть лет младше меня. Но я не возмутилась нисколько этому несоответствию! Я знала, что мне в любом случае укажут на кулер и потом на дверь. Уже прямо с порога знала, как только прожужжала «З… зы-зы… зы… дравствуй… те».

Я не рассказываю Нине о том, что со мной происходит на пробах. Я говорю: «Мне нечего там делать. Там одни уроды, эти дешёвые сериальщики так завидуют моему таланту, что не дают ролей».

Я замечаю, что всё чаще разговариваю с Ниной какими-то не своими словами, будто играю роль и ничего не могу с собой поделать. Думаю, что я боюсь. Боюсь, что она вернёт меня обратно, как бракованного щенка. Как она растянет: «Бли-и-ин… А с прикусом-то беда, и задние лапы иксят. Я ошиблась. Нет в тебе ни капли балерины». И тогда мне придётся вернуться в свою старую конуру и зализывать новую рану. И бесконечно плакаться Одинокому Мистеру, моей кукле — другу с одним глазом, точнее, с пуговицей вместо него.

Так вот что меня ждёт: одноглазый Мистер, горчица на хлеб, вялый омлет, грязный чайник, душ в общей уборной… Там же сосед со слабым желудком. Его жена варит свекольник на кухне. И там же его сын, которого зовут Егорка. Егорка пьёт беспробудно. И тётя Римма-кошатница тут же, пахнет кошачьими ссаками и ненавидит всё человечество. Причём очень громко ненавидит, причём в вечно разбитое окно.

— Там котяточки, котяточки народились! — орёт она через дырку в стекле прохожим. — Вы б хоть блюдечко молочка им принесли. Жадные твари! Ну что за люди пошли… Люди — какие-то нелюди!

Потом она шаркает в свою комнату и ворчит себе под нос всегда одно и то же:

— У самих-то вон скока денег. Молочка им блюдечка жалко. Чтоб вы сами все с голоду попередохли! Да задери вас бульдог!

Но больше всего я боялась возвратиться в свою жизнь вечером и если будет тихо. Поднять голову и снова увидеть на шестом этаже тёмное окошко. А если вдруг оно будет гореть… Это значит либо пожар, либо мне уже совсем капец. Это значит, что я опять нарочно оставляю свет включённым, чтобы не видеть своего собственного окна, почерневшего от одиночества.

Таким же оно было у моей бабушки, певички. И ещё чёрное пианино у неё было, и чёрные песни оттуда летели… До сих пор их слышу:

«Осыпались листья над вашей могилой… ла-ла… и пахнет зимой. Послушайте, мёртвый, послушайте, милый, вы всё-таки мой».

У бабушки хоть мёртвый дед был, а у меня из мужчин ни одной живой и даже мёртвой души — ни одной. Нет… была одна короткая история с седым коротышкой, пожилым дядечкой очень маленького роста. Я рассказывала её Нине, держа фиги за спиной, рассказывала, как высокий и пылкий брюнет любил меня до потери пульса… И через паузу пела:

«Осыпались листья над вашей могилой, и пахнет зимой. Я смерти не верю, я жду вас с вокзала… домой! Домой!»

На самом деле я никого не ждала. Разве что мальчика из моих снов. Он приходил ко мне в ночь с четверга на пятницу, и я хотела, чтоб он сбылся. Тем более после всего, что между нами было. Мы летали и целовались… Ага. Плавали по небу рыбами, падали в море птицами, краснели закатами, стеснялись, заикались, зажимались, трепетали, молчали… и иногда гудели что-то другу другу — словно пронизывали друг друга какими-то ультразвуковыми волнами. Он мне — гу-гу-гу, и я ему что-то гудела каждую ночь с четверга на пятницу. И я знала: если он сбудется… Ох, тогда — погудим.

Только его я ждала. Только его я любила больше жизни, так что хотела уснуть и не проснуться.

Хотя мне, наверное, просто не нравилась моя жизнь, ничего в ней не нравилось, кроме театра. Наверное, точно не нравилась, настолько, что можно было и вправду — не просыпаться. Но я не умела говорить себе правду… Я была тем самым навранным человеком в навранном мире, о которых говорила Нина. Я наврала себе, что у меня вполне всё удачно. Что я имею признание в театре, который был для меня не забегаловкой, а прям Большим. Именно так я преподносила себя окружающим.

На самом-то деле я не считала себя перспективной и талантливой, несмотря на то что в мои семнадцать преподаватели театралки обнаружили во мне вторую Джульетту Мази́ну. Трагедия в том, что среди них не оказалось второго Феллини, и я им не поверила нисколечко, и в себя тоже не поверила. Хотя какие-то балерины и Мазины во мне всё же толкались. Ну и чего ж мне было ещё наврать-то себе, как не талант… после того, как меня посчитали странной дурой и поставили на учёт к психиатру?

В детстве я мало интересовалась людьми и могла целыми днями смотреть в потолок и представлять, что это арена цирка и я выступала на потолке с саблезубыми тиграми. И вот однажды, сразу после аплодисментов, родители отвели меня в больницу, где худосочный доктор переоделся в весёленькое трико и стал силачом, рвущим цепи… Я ж не изменилась нисколько. Не считая того, что в моём кармане загремели бутыльки с разноцветными таблетками, которыми я однажды решила травиться перед контрольной по математике, но характера не хватило.

Меня считали странной дурой, потому что мне никогда не было скучно одной. Мне было одиноко, это да… до страшных депрессий и даже истерик, но никогда — скучно. Моей голове неведомо это вовсе. Я представляла жизнь куда-то направленным, исключительно моим, смирным течением и плыла по нему… И не рыпалась. И не дудела в свою дуду. И не ждала, что всё запляшет под мою немую дудку. Мне скорее хотелось станцевать с кем-то вдвоём… с таким же странным, как и я. С кем-то с моего потолка — отдаться танго.

Про мои фантазии знала только бабушка, она глядела вместе со мной на дрессированных тигров и доктора в трико под самой люстрой, и ей было это не до лампочки. Перед смертью она надела на меня белую пушистую шапочку на резинке и отвела в театральную академию. Там нужно было играть этюды — показывать всё, что у тебя в голове и за душой. И я играла, и мне кричали: «Мазина! Мазина!» Потом бабушка умерла… И мой однокурсник, молчун со страшным сколиозом, поправил мне резинку на шапке и прямо с похорон отвёл в экспериментальный театр, где я и работала до недавнего времени. Десять лет работала я там.

И все эти десять лет я горчила себе хлеб по утрам, ела вялый омлет и нюхала чужие свекольники на засаленной кухне. Здесь я научилась путешествовать и понимать рукоблудов. Именно с той коммунальной кухни, держа в руках книжку с видами городов, я ежедневно улетала в Париж, Лондон, Милан… В общем, я хотела весь мир. И кошатница Римма со мной везде летала… И Егорка не раз дымил на меня сигарами и пил не свою обычную сивуху, а гавайский ром через трубочку… И добряк молчун-горбун что-то весело болтал, прям без умолку, и хвастался трапециевидными мышцами спины.

Поэтому, когда Нина сказала мне: «Завтра катим в Дюссельдорф», я не восприняла это всерьёз. Я просто ответила:

— Хорошо. Мне, в общем-то, всё равно, по какому городу гулять… У тебя есть журнал с картинками этого Дюссельдорфа? — потирала я руки.

Моя улыбка развязалась до ушей, хоть завязочки пришей, как говорится… Как только Нина вручила мне мой билет. Из заграниц я однажды была в Финляндии, и больше нигде. И добиралась туда автобусом. В общем, я никогда не летала на самолётах… Да что уж, ни на чём я не летала. И потому улыбалась, как дура. Как будто меня кто-то напугал в секунду счастья и — о счастье! — я осталась такой навсегда. А-а-а-а-а-ха-ха!

— Ты можешь не лететь, тебе может там не понравиться, — вдруг заявила мне Нина со всей серьёзностью.
— Где мне не понравится? В небе? — расхохоталась я.
— Да не в небе, дура, а в отеле, с мужиками. Ты там молчи — может, за умную сойдёшь. Хотя…

Она осмотрела меня с ног до головы и покачала головой.

— Нет. Не сойдёшь. Ладно. Спать тебе там ни с кем не придётся, если только кому-то не припрёт. Так что мажься сажей и держись от меня подальше. Публика там извращённая. В общем… я сказала, что ты моя подруга и мы нигде не расстаёмся. Но, боюсь, меня могли неправильно понять. Понимаешь?
— Ага. Жакет дашь?
— Да, блин… тяжёлый случай. Бери что хочешь. Только перестань лыбиться и будь осторожной. Я не смогу тебя защитить… от них. Не смогу. Ты напорешься, а мне тебя потом лечить. Мне тебя потом не вылечить.

Настороженность Нины меня слегка осадила, но я всё равно ликовала до самого вечера. Даже слегка устала от счастья.

— От счастья можно устать? — спросила я у неё, плюясь зубной пастой и усиленно начищая резцы.
— О боже! — заулыбалась Нина. — От твоей болтовни кто угодно устанет, хотя я с тобой счастлива.

Я не хотела выдавать, что обрадована её словами, но раскололась и опять заулыбалась, как дура.

— Ты вся в зубной пасте, иди умойся. Ну какая ж тупица! — рассмеялась она.

А потом добавила:

— Ну конечно, можно. Счастье — это тоже стресс, и оно случается реже, чем горе… Непривычней это — быть счастливой… Счастья можно бояться и испортить его к чертям собачьим, и потом горевать, что для человека — привычнее.
— А, па… нятно! — крикнула я из ванной и нечаянно проглотила мятную пену.

Ночью я никак не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, считала овец, потом глиняных свиней-копилок с дырами в рылах… Потом свиньи выросли, пожирнели, состарились и попадали замертво одна за другой перед самым барьером, через который они должны были по очереди перепрыгнуть.

— Сдохнуть от счастья можно, — сказала я вслух. — И аппетит пропал… И сон… блин.

Я встала с кровати, подошла к окну, с безразличием взглянула на сказочный снег, как «с Голливуду». Хмыкнула: «Наверняка он из пенопласта». Опять подумала про Дюссельдорф в завтра, сходила на кухню и нервно сжевала всю карамель «Мечта». Потом заметила, что в ванной не выключен свет, ну и пошла туда. Дверь была приоткрыта, и я почувствовала запах розы и ещё чего-то терпкого. Я раскрыла дверь и увидела в ванной Нину в плеере и с закрытыми глазами.

— Ты что, спишь? Нина! — повысила я голос. — Ты так утонешь… Знаешь, сколько…

Я не успела договорить. Она открыла глаза и, увидев меня, вдруг заверещала.

— Пошла вон! — орала она. — Что тебе здесь нужно? Ты что, лесбиянка? Ты лесбиянка?! Вон отсюда, уродка!

Я выскочила прочь, забежала в свою комнату и, накрывшись с головой одеялом, заплакала. Минут через десять я услышала:

— Не плачь, слышишь? Я просто испугалась.

Я не отвечала.

— Ну извини, — сказала она. — Когда-нибудь… когда ты узнаешь… ты поймёшь, что не стоило на меня обижаться.
— Что я узна́ю? — спросила я из-под одеяла.
— Что значит быть особенно странной, — ответила она.

Грудь распирает от радости, и ещё стучит в висках. Я взлетаю… Я лечу! А-а-а-а!!! Я лечу! Уши заложены, и я кричу Нине:

— Я не лесбиянка! Ты слышишь?

А потом целую её в щёку. Я летаю и целую кого-то странного… не слишком понятного мне человека, кого-то нереального. Гул в ушах.

— Гу-гу-гу, — гужу я ей.

Она улыбается мне в ответ и молчит.

— Я счастлива! — кричу я ей.
— Я тоже. Только не ори.

Повесть «Макинтош для близнецов» вышла в издательстве Чтиво в 2025 году. Узнавайте о книге больше, скачивайте её демо-версию и обретайте издание на нашем сайте.

Макинтош для близнецов | Марина Глазачева | Начало Проза, Писательство, Повесть, Драма, Яндекс Дзен (ссылка), Длиннопост
Показать полностью 1
Отличная работа, все прочитано!