— По хатам, — скомандовал Федя. — Сбор через тридцать минут.

Игорь кивнул и поплёлся к себе. Каждый шаг казался тяжёлым. Пока Игорь здесь, на балконе, существует только море и ветер, но там, в комнате, надо будет принять решение. Одно правильное решение, и времени у него тридцать минут.

Учитель дёрнул на себя балконную дверь и решительно вошёл в комнату. На столе уже парил завтрак: пшённая каша с растёкшимся куском масла, овощной салат и кусочек белого хлеба, прикрытый ломтиком треугольного сыра. Рядом, в гранённом стакане, втиснутом в железный подстаканник, дымилось бежевое какао. Половинка яйца, похожая на глаз с жёлтым зрачком, возлежала на двух тоненьких сосисках.

— Традиционный завтрак ждёт вас, — донеслось из-под кровати. – Хотите заменить?

— Нет, — ответил Игорь.

Встал на колени и протянул руку, пытаясь достать колонку. Дёрнул на себя холодный твёрдый предмет, оказавшийся чёрным пластмассовым прямоугольником размером с туалетное мыло. Игорь подцепил крышку и отклонился. Из футляра выпрыгнуло нечто размером с рублёвую монету, замигало зелёными диодами, зашевелило антеннами и коротенькими лапками-подставками.

Игорь вздрогнул, вскочил, схватившись за гудевшую голову, словно увидел огромного американского таракана, но быстро собрался, взял себя в руки. Аппарат пополз в сторону шкафа, уткнулся в него, пытаясь преодолеть препятствие. Игорь взял с тумбочки смартфон Краснова, оставленный там Федей, и навёл камеру на находку.

По экрану побежали изображения. Одна из картинок, снабжённая китайскими иероглифами, замерла, знаки распались, превращаясь в буквы. «Самоходное подслушивающее устройство», — прочитал Игорь, углубился в характеристики, покраснел от негодования и хотел было наступить на жучка, занёс ногу, но замер. Первая мысль, о том, что устройство могла подбросить Гелия, сменилась предположением о действиях безопасника. Так или иначе, кто-то слышал, что Игорь получил сообщение от Лины и поделился им с Федей. «Или жучка подкинули позже? — думал Игорь, поднимая «пуговицу» на ножках. – Надо вызвать Опчика».

Засунув устройство в футляр и спрятав последний в ящик секретера, Игорь направился в душ. Вода помогала собраться с мыслями. Ледяные струи сменились едва тёплыми и неожиданно обдали кипятком. Игорь выругался, отстранился, задел раной на голове за матовую перегородку и тихонько взвыл. Стало жалко себя и Татьяну. Вспомнился обмякший в руках других водолазов Джон, который хотел умереть, чтобы спасти будущего сына. У Игоря и этого нет. Если погибнет он, погибнет и Татьяна. Она никогда не вернётся из мира фантазий. Проживёт остаток жизнь за три дня и уйдёт счастливой. Можно последовать за ней, встретиться с любимой в сети и остаться там навсегда.

Игорь ударил по стенке душевой кабины. Матовый стеклопласт пошёл трещинами, которые через мгновение затянулись. Самовосстанавливающиеся материалы. Учитель забыл, что находится в здании, напичканном технологиями. Ударил ещё раз, потом снова по каждой из стен. Колотил по кабине, пока последняя не окрасилась бурыми струями, смешавшимися с частицами стеклопласта и навсегда ставшими частью её. Оставшись без сил, Игорь соскользнул на пол и рассматривал разбитые в кровь руки. Смерть уже не казалась выходом. Только жизнь. Осталось выбрать чья важнее: подводной махины или девушки, погрязшей в собственном мире.

Удивившись собственному хладнокровию, сменившему внутреннюю истерику, Игорь спокойно домылся, осмотрел душевую кабину, блестевшую ровными стенками, и направился к шкафу. Учитель покрутил в руках рубашку, по которой уже два дня плакала стиральная машина, и, сжимаясь от отвращения, натянул одежду на чистое тело.

Давно остывший завтрак показался самым вкусным из тех, что он ел. «Последнее желание смертника, — подумал Игорь, уплетая вторую сосиску. – Если я найду то, что хочет Лина, мне светит расстрел. Мораторий на казнь отменили. Предателям одна дорога. Значит, остаётся найти эту тварь. А я для этого надо вырваться из гостиницы, добраться до Томска и…И спасти принцессу. Вспомнились рыцарские романы, прочитав которые маленький Игорь несся в своем воображении на быстром коне или звездолете и спасал любимую. Тогда это была Маринка с параллельного класса, а сейчас. Сейчас все слишком сложно. Ему уже не десять, в два с половиной раза больше, а значит и решения должны быть взрослыми. Значит лучше рассказать всё Краснову. Он отправит бойцов и Татьяна… Если прослушку подбросил Краснов, то он уже знает, что случилось с невестой, значит, опергруппа должна быть на месте, но где сам Краснов?». Мысли толкались, наползая одну на другую, и скатывались вниз, так и не заняв места «Царя-горы».

— Поел? – вломился в комнату Федя.

— Да, — ответил Игорь и сделал знак замолчать, потянулся к ящику секретера и показал Феде жучка.

Охранник понимающе кивнул и вышел, учитель последовал за ним, потянул по длинному балкону дальше и, только пройдя пять дверей, решился рассказать о находке, размышлениях о Краснове и Гелии, только о побеге промолчал, побоялся.

— Нам нужен Опчик, — согласился Федя и пошёл за Светланой. – Встречаемся у лифта.

Пропуск администратора открывал все двери. Закреплённый на груди бейдж, перемигивался с системой безопасности и весело попискивал, сообщая, что путь свободен.

Игорь поймал себя на желании сорвать пропуск, но что дальше? Мало выбраться из гостиницы, надо попасть в магнетобус. До площадки далеко, а где остановки в городе он не знал. «Можно спросить», думал Игорь. Главное — добраться до Томска, а там… Будущее казалось беспросветным, лишь в далеке, в четырёх часах от гостиницы, мелькал едва живой огонёк надежды.

Отдел кадров, как и остальные служебные помещения, располагались на минус первом этаже. Приточно-вытяжная вентиляция и колышущиеся экраны на стенах создавали иллюзию берёзовой рощи с полянами-порталами из разукрашенных дверей со смешными табличками вроде той, что весела на входе в бухгалтерию «Медведи всегда спят».

Светлана толкнула дверь с милующимися зайцами, поздоровалась с присутствующими и с ходу озадачила сотрудниц:

— Выведите-ка нам данные по работницам. Девушка, — администратор посмотрела на Игоря.

— Высокая, длинные волосы, красивая, — задумался он, оглядывая сидящих за столами женщин.

— С родинкой на груди, — продолжила женщина лет тридцати за дальним столом, и все засмеялись. – Света, ты же выходная.

В небольшом кабинете с окнами во всю стену стояло три стола с прозрачными мониторами, по которым ползли цифры и фамилии. Нововведение годичной давности бесило Игоря. Садясь за подобное рабочее место, он казался себе голым. Старался не смотреть на других, так как глаз сам ловил текст, записывая учителя в невоспитанные личности, смотрящие в чужие документы. Теперь нельзя было залезть в игрушку, скоротать время за интересным видосом или просто отдохнуть, уставившись в одну точку.

Зато ведомственные отчеты пестрели графиками и сводками о возросшей производительности труда, а журналисты писали о довольных работодателях и энергичном персонале.

— Краснов попросил уточнить, — солгала администратор.

«А может, не солгала», — подумал Игорь и удивился собственной подозрительности.

— Официальные запросы у нас отменили? – наседала сотрудница.

— Инга, ты же знаешь, сколько с ними волокиты, Галя извелась уже. Хочется ей домой и мужа оставить боится.

— Что так? — томно вздохнула Инга. — Мы не кусаемся. Могла бы поделиться кусочком Америки.

Все вновь засмеялись, а Игорь покраснел, смутился и растянул губы, изображая улыбку.

— Федя, — продолжила Инга. — У тебя там ещё мужичков не завалялось?

— Будет вам платформа, — отозвался охранник и подмигнул Игорю. — Нам бы ваших бабёнок посмотреть. Всех.

— Так, ты не туда зашёл, милок, — сказала Инга, выпятив без того большую грудь. — У нас только фото. Куклы в кроватках на другой стороне города.

Женщины в кабинете вошли в раж, перекидываясь шутками, только Игорь растерянно смотрел на чужое веселье, не зная, как его остановить.

— Мою девушку похитили, — крикнул он, не зная, что делать: молить о помощи или выплеснуть всю скопившуюся злость.

— Зря ты так, — одёрнул его Федя, но все уже замолчали и уставились на учителя.

— Фамилию знаешь? День рождения?

— Тани? — с благодарностью посмотрел Игорь.

— Сотрудницы. Её Татьяна зовут? Не помню такой. Редкое имя.

— Нет, Лина или Гелия, — поправил Федя.

Инга зашевелила пальцами, утопающими в слаймотуре — беззвучном устройстве ввода с функцией массажа и стимуляции подушечек пальцев. Программа «Эргономика и здоровье» медленно, но верно ползла по стране. Игорь давно мечтал о подобном гаджете, но до них волна нововведения ещё не дошла, а прикупать за свой счет было накладно, особенно когда впереди маячила свадьба, которая, возможно, уже никогда не состоится.

— Нет таких, — ответила Инга.

Игорь и сам видел красный крест, занявший весь монитор.

— Посмотрите Лину.

— Нет, — виновато посмотрела Инга.

— Но Джон…, — начал Игорь.

— Не болтай, — оборвал его Федя. — Посмотрите в уволенных.

— Есть, есть, — повторяли женщины, наблюдавшие за монитором Инги.

— Ангелина есть, — осторожно начала Инга и взмахнула рукой.

Изображения имитирующие окна исчезли, сменившись портретом Лины. Игорь никак не мог привыкнуть к новым экранам.

— Она, — прошептал Игорь.

— Вчера отработала последнюю смену. Уволилась внезапно, сослалась на болезнь матери.

— Адрес скинь. Надо бы к ней наведаться, — нахмурился Федя. — Я её видел. По нашему этажу шныряла.

— Не может быть, — замотала головой Светлана. – Она одиннадцатый обслуживала.

— Может, с Катькой около лифта ухахатывались. У меня на бабс память хорошая. Надо бы с рыжей поговорить. Адресок мне на армчип скиньте, — Федя принялся диктовать код доступа.

— Катьки? — спросила Светлана.

— На кой мне Катьки, Ангелины этой. Катьку я с пеленок знаю, в соседних домах живем.

— Ангелина Самарина проживает в Хабаровске, дальше диктовать?

Ну что ж, "плавцы" готовы, заходят на тумбы. Но, как оказалось, не все умеют с тумбы стартовать. Тогда, чтобы все были в равных условиях, разрешили спрыгнуть в воду и стартовать от бортика. Ну, все прыгнули, и мой Леша тоже прыгнул. Погрузился в воду, а обратно всплывать не торопится. Потом смотрю — вроде как торопится, но что-то в его движениях мне не понравилось. Движения эти похожи на те, при которых кричат: "Помогите, бл*ть, тону!"

Он выныривает, делает судорожный вдох и снова идет на дно... Реагирую мгновенно: телефон, который держал в руке, летит на пол, я с разбега ныряю спасать своего ученика. Находился я буквально в нескольких метрах, поэтому уже ко второму его выныриванию оказался рядом и помог ему выбраться из воды.

"Леша, ты же говорил, что умеешь плавать?" — очень озадаченно спрашиваю его. На что получаю ответ: "Ну, я так думал". Короче, Леша, как оказалось, плавать умеет хорошо только "топором".

Так как ничего страшного не произошло, наша спартакиада благополучно завершилась, все разошлись по домам. И лишь я стою и думаю: "А как мне то куда-то идти?" Я в одежде, в которой пришел, прыгнул в воду, а на улице зима.

"Пупупу", — подумал я. Ну ладно, делать нечего. Беру пакет, складываю туда все вещи. На абсолютно голое тело натягиваю лыжный костюм и шагаю домой. И что вы думаете? Даже и намека на замерзнуть не возникло. Иду такой загадочный, и никто из прохожих не знает, что в тот день я был немножко эксгибиционистом.

«Порошок будет действовать минут пятнадцать, за это время нужно, как – то выбраться из леса, иначе мне несдобровать» - размышлял Эвен, подпрыгивая в седле и периодически оборачиваясь назад и наблюдая, как стая волков стремительно пропадает из вида. По лесу разлетелся оглушительный и раскатистый смех, который затем сменился на сильный вихрь пыли. Пыль лезла в глаза, рот и уши Эвена и не позволяла ему видеть дорогу. Ослепленный пылью Эвен почувствовал, как что – то острое впилось ему в плечо. Он резко дернул плечом, но боль не исчезла, напротив она стала сильнее. Протерев глаза, он увидел, вцепившегося в его плечо, большого ворона, который пытается пробить своим толстым и острым клювом ему дыру в плече. Когда ворон снова клюнул Эвена в плечо, тот, от резкой боли, бросил вожжи и с яростью схватив ворона сломал ему шею, но неприятности на этом не кончились. Только избавившись от кровожадного ворона, и окончательно протерев глаза от пыли, он почувствовал, как что – то сверху, похожее на камень, пролетело со всем рядом с его головой. Эвен поднял голову и увидел  небольших горбатых существ, которые перепрыгивая с дерева на дерево гнались за ним. В руках они держали небольшие камни и заточенные палки. Несколько камней попало по затылку и лбу лошади, из – за чего у нее полилась кровь. Эвен достал пистолет и начал стрелять по деревьям, пытаясь отпугнуть злобных тварей, но отвлеченный стрельбой Эвен слишком поздно заметил, упавшее на дороге дерево и лошадь налетев на преграду, упала и раскроила свой череп, а Эвен, слетев с лошади упал с другой стороны дерева.

-  Прикончите его! – раздался всё тот же громоподобный голос.

С верхушек деревьев раздался смех, подняв голову Эвен увидел, как спрыгивая с верхних на нижние ветки к нему стремительно приближаются те же маленькие, сгорбленные, покрытые грязью и листьями, длинноволосые существа – это были шишиги. Эвен быстро достал свой шест и активировав лезвия клинков, уже стоял в боевой стойке готовясь к битве. Первые три монстра атаковали в лоб, что было для них ошибкой: Эвен, тут же нанеся удар по диагонали распорол тело первого монстра и разрезал плечо второго, а третий, которому удалось избежать удара парного клинка – получил тяжелым ботинком в живот и теперь согнувшись от боли валялся на земле, беспомощно ожидая своей смерти, которая вскоре его настигла. Пока Эвен разбирался с первой тройкой, остальные шишиги, спустившиеся с деревьев, уже взяли его в кольцо и вытянув крючковатые пальцы принялись что – то нашептывать. Эвена накрыло плотным, туманным облаком. По ту сторону туманной занавесы Эвен слышал многочисленный и злорадный хохот шишиг, которые готовились наброситься на него. Четверо, вооруженных острыми камнями, шишиг напали с трех сторон: двое пошли в лоб, пытаясь выхватить оружие Эвена и двое по флангу: по одному с каждой стороны. Те, что пошли с фланга, пытаясь ослабить Эвена, наносили удары по животу и ребрам охотника, пока первые пытались его не обезоружить. Те, что пошли в лоб – только притронулись к оружию, как тут же разразились жалостливыми, полными боли, визгами и отпрыгнули в сторону – они коснулись серебряного лезвия, которое обожгло их крючковатые, уродливые и острые пальцы.  Крепче обхватив клинок, Эвен, размахнувшись разрубил одного из шишиг, что стоял слева от него. Правый, испугавшись такой же участи отпрыгнул в сторону, ожидая подкрепления. Теперь ситуация выглядела следующим образом: Эвен под шумящий, за пеленой тумана, визг шишиг, приближается к паре обожжённых шишиг и беспрепятственно вонзает в их маленькие, пузатые тела свой клинок. Затем достает пистолет и выстреливает в последнюю шишигу, и та, раскрыв свою уродливую с кривыми зубами, пасть, с дыркой во лбу падает на землю.

- Ну кто хочет ещё?! – крикнул Эвен в плотную стену тумана.

В тумане появилось два огромных, приближающихся силуэта. Земля под ногами Эвена затряслась, и он отступил назад, продолжая наблюдать за двумя приближающимися силуэтами, которые уже скоро должны были выйти из тумана. Но внезапно они куда исчезли, а спустя мгновение, воздушная волна ударила Эвена в грудь и тот отлетел на несколько метров.  Раскрыв глаза, Эвен увидел над собой двух трёхметровых, покрытых мхом, одноглазых монстров – Лихо. Каждый из них держал в руке по огромной дубине. Эвен попытался встать на ноги, но один из монстров наступил своей зелёной, мохнатой ножищей ему на грудь и Эвен взвыл от боли.

Тем временем по ту сторону плотной пелены тумана послышалось несколько хлопков, похожих на взрыв, после которых туман, начал рассеиваться и перед монстрами и Эвеном предстала картина горящих и визжащих от боли шишиг, между которых мелькала фигура, одетая в темно-зелёный плащ с многозарядным арбалетом в руках. Один из одноглазых монстров, нога которого прижимала Эвена к земле, увлеченный этим зрелищем, не почувствовал, как ослабил ногу, благодаря чему Эвену удалось выбраться из-под тяжёлой ноги монстра и уже стоять на ногах, приготовившись к бою. Эвен достал из – под плаща несколько отравленных, метательных ножей и метнул в того монстра, что наступил ему на грудь. Ножи, попав в спину монстра – отскочили и упали на землю. Одноглазое лихо, почувствовав слабое, секундное покалыванием, вызванное метательными ножами, повернулось к Эвену и издав оглушительный и воинственный рёв бросилось на него. Когда монстр, замахнулся и нанёс удар своей дубиной, Эвен увернулся и нанёс рубящий удар в плечо монстра. Лезвие клинка, к удивлению Эвена, застряло в плече монстра. В ответ на это – монстр резко развернулся и попытался нанести удар локтем, но обезоруженный Эвен, для которого монстр был слишком медленен, с лёгкостью отпрыгнул в сторону.

В это же время второй одноглазый монстр направился к таинственному стрелку с арбалетом, который уже заканчивал расстреливать недобитых и убегающих в страхе, шишиг. Заметив приближение гиганта, арбалетчик направил свой многозарядный арбалет в сторону одноглазого монстра и выстрелил. Монстр прикрылся своей дубиной, в которую влетело несколько арбалетных болтов. Затем отбросив дубину, монстр одним большим прыжком очутился возле арбалетчика и тыльной стороной своей ладони нанес удар, арбалетчик, попытавшись прикрыться от резкого удара монстра, выставил перед собой арбалет, который тут же разлетелся на несколько кусков, а арбалетчик, потерявший от такого сильного удара равновесие, упал. Одноглазый тут же схватил уже бывшего арбалетчика за темно - зелёный плащ и поднял над землёй. В тот момент, когда одноглазый гигант размахнулся, чтобы нанести удар, бывший арбалетчик отстегнул плащ и ловко приземлился на землю, а лихо, чей сильный удар сотряс воздух, качнулся вперед и потеряв равновесие упал на одно колено.  

Эвен, силы которого уже подходили к концу продолжал уворачиваться от размашистых ударов монстра. Он понимал, что тело монстра, в котором торчит его парный клинок, ему никак не пробить. Он пробовал увеличить дистанцию между монстром, чтобы попытаться выстрелить в огромный глаз – которое, по-видимому, и было его единственным слабым местом, но одноглазый одним прыжком, всегда оказывался рядом.  Поняв, что бесконечно отпрыгивать и уворачиваться от ударов противника, ему не удастся, Эвен решил рискнуть и попытаться, иначе ослепить монстра. Отбежав на несколько метров от одноглазого гиганта он вытащил из внутреннего кармана плаща два жёлтых, водянистых шарика и когда уже приближавшийся монстр взмахнул своей дубиной, Эвен кувыркнулся вперёд навстречу монстру и оказавшись практически в плотную к нему, но все ещё не дотягиваясь до глаза - подпрыгнул и оказавшись на мгновение возле огромного глаза – сжал тонкую оболочку водянистых шариков. Жёлтая жидкость лопнувших шариков попала в глаз монстра. В глазу монстра тут же началось бурление, попавшей в него, жидкости, затем глаз покраснел после чего, покрылся плотной серой пеленой, тем самым окончательно ослепив монстра.  Ослеплённый гигант, схватившись за свой глаз упал на колени и беспомощно ползая по земле, издавал отчаянные и истошные крики полные боли и страдания. От пораженного глаза пошли в верх по воздуху кислотные испарения. Эвен в это время уже успел вытащить свой парный клинок, и теперь стоял над монстром. Одним быстрым движением Эвен вогнал серебряный лезвие клинка по самый эфес в единственное уязвимое место монстра – глаз. Тело монстра задергалось в конвульсиях, а из его пасти раздались последние предсмертные хрипы. Под огромной тушей уже мёртвого монстра образовалась слегка красноватая лужица, которая, когда – то была глазом монстра.

Таинственный арбалетчик, который появился так неожиданно и так удачно для Эвена, оказался девушкой, которая сейчас залезла на спину гиганта и безуспешно пыталась пробить кинжалом, покрытую мхом голову монстра. Для монстра эти тычки кинжалом, ощущались, как для человека укусы комаров т.е. вполне терпимо, но при этом и хотелось бы чтобы они прекратились, и лихо их прекратил. Он попытался скинуть девушку со спины: вначале он резко двинулся влево, затем в право. Девушке стоило большого труда удержаться на спине монстра и не свалиться на землю, но, когда она занесла кинжал, чтобы нанести очередной удар, монстр резко нагнулся вперёд и девушка, слетев с чудовища очутилась у его ног. Гигантский кулак уже стремительно приближался к девушке, как вдруг он встретил преграду – это был эфес парного клинка Эвена, в который и угодил кулак одноглазого гиганта. Гигант нанес ещё удар, затем ещё. Будучи под градом тяжелых ударов одноглазого монстра, руки Эвена дрожали, давая понять, что ещё пара ударов и они не смогут больше держать оружие, но Эвен продолжал стоять и блокировать удары.  Он не мог увернуться или отпрыгнуть, иначе бы девушку настигла смерть.

- Уйди! – только и смог сказать Эвен, но девушка не шевелилась.

Эвен на секунду взглянул на девушку. Её исхудавшее и бледное лицо, её темные круги под глазами и её толстая темная коса, между  которой мелькали уже седые волосы, хотя девушка была ещё достаточно молода, говорили о том что она пережила страшное горе.

«Я не брошу её» - решил Эвен и выждав момент, после очередного, выдержанного им, удара он сделал резкий выпад клинком, который вонзился в живот лихо. Неуклюжий монстр, от такого резкого выпада, слегка пошатнувшись, сделал несколько шагов назад, что давало Эвену пару секунд, которые так были ему необходимы. Вытащив из – за пояса пистолет, он выстрелил в глаз монстра. Острая боль, неожиданно возникшая в глазу монстра, тут же скрутила его тело и теперь, некогда грозный гигант, извиваясь от боли упал землю, желая, как можно скорее прекратить свои страдания. Эвен подошёл к нему и вытащив из тела монстра свой клинок, тут же вонзил его в глаз зелёного чудовища.

Неожиданно поднявшийся вихрь ветра сбил Эвена с ног.

- Уходи незнакомец! Мне нужна только эта девушка! – прозвучал суровый громоподобный голос.

- Я уйду вместе с ней! – подняв голову к небу откуда доносился голос, ответил Эвен.

- Глупец! Я хозяин леса и вы в моих владениях! То, с чем вы столкнулись, всего лишь цветочки – Я на много сильнее!

«Это леший!» - сказал про себя Эвен и по его телу пробежала дрожь. Он знал, что с лешим лучше попытаться договориться. Множество раз ему самому приходилось быть кем – то вроде посредника в переговорах между людьми и лешим. Правда, он слышал, что бывали случаи, когда другим охотникам, не удавалось заключить договор с лешим и тогда они брались за оружие. Видимо, теперь настала очередь и Эвена.

- Я дам тебе шанс покинуть лес! –  раздался суровый голос – Ступай обратной дорогой, и та выведет тебя из моих владений!

- Только вместе с ней. – повторил Эвен и направился в сторону девушки.

Эвен коснулся лица девушки и та, медленно раскрыв свои зелёные глаза, тихо чуть улыбнувшись сказала:

- Спасибо.

- Я Эвен. – сказал охотник и подал девушке руку.

- Я Вернона. – ответила девушка и схватившись за руку Эвена поднялась на ноги.

Эвен быстро подошел к своей мертвой лошади и указав на коричневую, сильно потёртую, седельную сумку сказал:

- Здесь еды на несколько дней, нам должно хватить. Леший, конечно, будет путать тропинки и дороги, пытаясь нас запутать, но это ерунда – нам поможет солнце. Будем идти в сторону солнца и через несколько дней выйдем из леса.

- Я не могу уйти просто так, мне нужен леший. – Вернона решительно взглянула вглубь леса.

- Зачем?

- У него… - тут голос Верноны задрожал – У него мой сын. – голос девушки сорвался, и она заплакала.

- Черт. Он посягнул на самое ценное в жизни любой матери – тихо проговорил Эвен и обратившись к Верноне сказал холодным и решительным голосом: - Мне жаль, но тебе не одолеть лешего.

- Так помоги мне. – попросила Вернона и обняв Эвена, снова заплакала.

В голосе Верноны было что – то теплое и животворящее, то, что сумело пробить каменную оболочку безразличия, давно остывшего и мертвого сердца Эвена, и если раньше он рисковал своей жизнью осознанно - ради денег, то сейчас он делал это бесплатно и безвозмездно, и возможно, рискуя больше, чем когда – либо.

- Ладно. – сухо ответил Эвен, и освободился от объятий Верноны.

Как было известно Эвену леший мог обитать в заброшенных угольных шахтах, в дуплах деревьев, под корнями деревьев, в пещерах, а некоторые жили и в настоящих огромных избах.

- Как же нам его найти, ведь получается, что он может быть, где угодно, верно? – спросила Вернона.

- Да, поэтому медленно иди за мной и не своди глаз с лесной тропы, и тогда мы его найдём. – сказал Эвен и пошел по тропинке вглубь леса.

Они уже больше часа шли по лесной тропинке. Эвен не сводил глаз с тропы. Он знал, что стоит ему отвлечься на странные звуки, издаваемые лесом и его обитателями или на непонятный шёпот  в его голове, появившийся с тех пор, как они вступили на тропу, то они тут же заблудятся.

Вдруг Вернона закричала:

- Рем! Мой сын! Видишь он прячется за деревом!

— Это морок! Не сходи с тропы! – приказал Эвен – Здесь ты в безопасности, и никто кроме лешего не может на нее ступить!

- Но там мой сын! Он меня зовёт! Слышишь ?! – крикнула Вернона в истерике и схватила Эвена за плечо, чтобы тот поднял голову.

Эвен не пошевелился.

- Послушай! – сказал Эвен ледяным голосом – Леший хочет тебя убить, но не хочет делать этого лично так как ему придётся столкнуться со мной, и поэтому он пытается свести тебя с тропы, чтобы одно из его созданий прикончило тебя, понятно!?

- Д.…Да – слабым и дрожащим голосом ответила девушка и снова наклонилась к земле в поиске тропы.

- Держись за мое плечо. –  спокойным голосом сказал Эвен – Его морок на меня не действует.

Когда они продолжили путь в голове Эвена раздался тихий, хриплый голос:

- Я знаю кто ты такой. Я вижу, на твоих руках кровь моих соплеменников, которых ты убивал по просьбе людей и ради их грязных денег, но затем люди и сами начали охотиться. О, люди убили многих подобных тебе, а те, что выжили, теперь обречены на вечное скитание и жалкое существование, не правда ли? О, я вижу, как и сам ты потерял кого – то из близких в прошлом. Кто она, та утраченная тобой загадочная душа? Ах, именно поэтому ты и хочешь помочь этой девице, чтобы искупить собственную вину? Залечить свои раны?

- Заткнись! – крикнул Эвен и дёрнул головой в сторону.

Вернона быстрым движением схватила лысый затылок Эвена и наклонила его к земле.

- Он говорил с тобой? – спросила Вернона.

- Да – сухо ответил Эвен – Он засел у меня в голове.

- Давай будем разговаривать друг с другом, и тогда он не сможет залезть в наши головы? – предложила Вернона.

- Согласен. – ответил Эвен и тут же задал вопрос: - Где ты научилась так обращаться с арбалетом и откуда у тебя зажигательные бомбы?

— Это случилось, во время войны с отделенным на тот момент от нашего великого союзного государства - восточным королевском, а наша деревня находилась как раз на границе.  Войска объединенного запада и севера уже несколько дней подряд отбивали бесчисленные атаки восточных кочевников. У нас не хватало мужчин и когда встал вопрос о том отступать или сражаться до последнего, то я остригла свои красивые, чёрные волосы и пошла добровольцем, где меня многому и научили. Потом с приходом подкрепления мы контратаковали, и противник отступил. Затем я служила ещё несколько лет, пока не забеременела и меня не списали. Не думала, что снова возьмусь за оружие, но видимо, такова судьба.

- А где отец мальчика? Он погиб?

На лице Верноны появилась мрачная улыбка.

- Надеюсь. – сказала она – Понимаешь, война – Мужики годами в окопах без баб сидят, а тут если случайно выяснится, что с тобой в одном окопе баба, хоть и вонючая и вся перемазанная грязью и дерьмом, то… в общем не знаю я кто его отец.

- Ясно.

- Теперь твоя очередь.

- Я охотник. Убиваю чудовищ.

— Это я заметила. Отсутствие волос и ужасные вены на твоём бледном лице — это ваши отличительные особенности. Ты лучше расскажи о себе и о своем детстве.

- Первые десять лет своей жизни я не помню. Все воспоминания, что были до превращения, стираются после приёма отваров. «У охотников не должно быть прошлого, только настоящее, в котором они охотники – защитники людей и истребители монстров.» - так говорил мой учитель. Но несмотря на это, он все-таки рассказал мне, что нашел меня в одной из телег с сырой рыбой, которые колоннами шли из порта. Как я оказался в той телеге – неизвестно. Я думаю, мой отец был грузчиком в порту, а может простым рыболовом или же моряком. А моя мать, по-видимому, была портовой блудницей, которая таким способом и решила избавиться от меня.

- А то место, где ты потом рос и обучался, ещё существует?

- Да. Оно затеряно в западных горах и только охотники или те, кому доверяют охотники могут найти это поселение. К тому же, если ты и найдешь это поселение, то не увидишь его так как на него наложена иллюзия, которую можно снять только при помощи медальона охотника и специального заклинания.

На поляне, куда их привела лесная тропа, стояла огромных размеров, деревянная изба. Большая, толстая дубовая дверь вдруг распахнулась и оттуда, согнув голову вышел гигантских размеров старик, чья зелёная длинная борода свисала над землей.  Казалось, что его могучее и сильное тело, облаченное в зеленый кафтан, скопило в себе всю многовековую силу мира, а пылающие огнем, ярко -красного цвета, глаза могли любого прожечь насквозь. Могущественный вид лешего ошеломил Эвена. Он схватил Вернону за руку и потянул ее назад, надеясь, что ещё можно будет избежать боя, но было поздно: земля разверзлась и появившиеся огромных размеров, каменные глыбы образовали кольцо вокруг дома лешего.

Леший прокричал:

- Неугомонные! Этот ребенок моя возможность продолжить свой род!

Голос лешего был настолько сильный, что Эвен и Вернона еле устояли на ногах.

— Это не твой ребенок, верни его! – крикнула Вернона.

Леший рассмеялся.

- Ты! – леший протянул палец в сторону Верноны – Единственное препятствие, на моем пути. Но как только твое сердце перестанет биться, твой ребенок станет моим сыном. – Леший шагнул в сторону Верноны, но Эвен преградил ему дорогу.

- Охотник! – с мрачной улыбкой воскликнул леший – Это не твое дело, уйди прочь!  

- Нет. – твердым голосом ответил Эвен и встав в боевую стойку приготовился к бою.

Леший тут же обернувшись в большого, чёрного ворона бросился на Эвена. Острые и цепкие когти стремились впиться в голову Эвена, но охотник, прикрывавший собою Вернону, толкнул ее на землю, а сам лег на нее и когти ворона только рассекли воздух.  Пока Ворон – леший разворачивался, чтобы сделать второй заход, Эвен, уже стоял на ногах и наведя пистолет на ворона ждал, пока тот приблизится.  Ворон – леший, издав громкое карканье спикировал вниз. Когда Ворон – леший был на расстоянии не больше пяти метров – Эвен выстрелил, а Ворон – леший тут же  стал самим собой – пуля Эвена влетевшая в грудь лешего отскочила, а сам леший снесший Эвена с ног на полной скорости, ещё несколько метров протащил его  по земле.

Охвативший Вернону страх, не позволял ей помочь Эвену. Она просто наблюдала, как леший быстро и точно наносит удары по телу Эвена, который согнувшись пополам ничего не может сделать в ответ. Спустя еще пару ударов, когда избитый Эвен уже лежал на земле,  леший повернулся к Верноне.

- Теперь твоя очередь. – на лице лешего появилась злобная улыбка, а в глазах появились искры.

Обернувшись в огромного белого волка, он бросился на Вернону. Сделав прыжок и зависнув на мгновение в воздухе, волк уже приготовился впиться клыками в тело девушки, но Вернона, успев отпрыгнуть в сторону наблюдала, как морда волка распахала землю. Пока волк – леший приходил в себя, Вернона подняв с земли парный клинок Эвена, нанесла рубящий удар по волчьей спине. Волк взвыл от боли. 

- Я чувствую бой будет интересный! – свирепо произнес волк – леший.

Когда Вернона, занесла клинок над головой, чтобы нанести второй удар, леший, превратившись в змею, сам бросился на лезвие клинка. Быстрым движение змей – леший, смог увернуться от удара клинка и очутившись возле Верноны, которая еще не успела ничего понять, укусил ее за открытый участок голени.  Вернона, чья нога, а потом и все тело, стало ватным упала на землю. Змей – леший приблизился к обездвиженной Верноне и обмотавшись вокруг её шеи стянул свое тело. Только несколько хриплых звуков и смогла выдавить Вернона, прежде чем навсегда закрыть глаза и умереть.

Полумертвый Эвен, чьё состояние было не лучше, всё это видел. Всё то время пока Вернона героически пыталась противостоять лешему, Эвен кое – как дополз до пистолета и зарядив его пытался прицелиться и выстрелить, но глаза, залитые реками крови, и дикая боль по всему телу - ему мешали. У него был только один выстрел, только одна возможность покончить с лешим.  

«Я должен… – говорил он себе – может мне, хотя бы, удастся спасти её сына»

Выдохнув и застав, тот короткий момент, когда боль немного утихла он уже собирался нажать на курок, но громкий и неожиданный вопль сбил его и он промахнулся.

Источником вопля было странное, человекоподобное, зеленого цвета и больших размеров, существо, на спине которого болтались огромные, зеленые отростки.

- Сын! – радостно воскликнул змей -леший, увидев это создание.

- Убийца! – крикнул в ответ монстр и один из его отростков устремился к змею – лешему.

Змей – леший, увернувшись от отростка и приняв свой облик сказал:

- Я твой отец! Я тебя породил!

- Ты убил мою мать! – воскликнуло существо и еще два отростка на его спине устремились к лешему и обхватив его тело начали его растягивать.

Леший завопил от боли.

- Сын! – жалобно воскликнул леший и с его глаз потекли слезы – Я же люблю тебя!

Раздался хруст костей и тело лешего, разорванное на две части, упало на землю. Горящие глаза лешего потухли, а на его лице застыла безумная боль и страдание.

Затем зеленое существо медленно приблизилось к Эвену.

-  Я помогу тебе.  – сказал сын Верноны и аккуратно взяв тело Эвена на руки отнес в избу лешего. 

В своё время, Вернона, знавшая все целебные травы, успела передать эти знания своему сыну, который теперь стал новым хозяином леса, и который сейчас использовал знания своей матери, спасая Эвена из холодных объятий богини смерти Мары.

Спасибо за внимание!

я на автор тудей: http://author.today/u/artm_koltsov

Диана брела по тропам Сольвейга, её ноги дрожали от усталости, сапоги хлюпали, пропитанные дождём, что лил с полудня. Её бордовое платье, некогда яркое и аккуратное, висело лохмотьями, подол был разорван, ткань покрыта пятнами грязи, крови и липкой смолы от веток леса, где она заблудилась, убегая от наёмников Совикуса. Светлые волосы, густые и длинные, выбивались из-под капюшона плаща, мокрые пряди липли к бледному лицу, голубые глаза блестели смесью изнеможения и скрытой решимости. Её пальцы, холодные и дрожащие, сжимали поводья Ворона, чёрного жеребца, что плёлся позади, его мощные ноги оставляли глубокие следы в грязи, грива спуталась от ветра и дождя, а тёмные глаза тревожно блестели. Она не дошла до Моргенхейма, как планировала — леса и реки сбили её с пути после битвы на берегу, где Святослав отдал жизнь, чтобы она могла бежать. Теперь она искала укрытие, но Сольвейг встретил её холодом.

Она постучала в первый дом, её кулак гулко ударил по грубой деревянной двери, обитой ржавыми гвоздями. Из щели выглянула женщина, её лицо было серым от усталости, платок туго завязан под подбородком, глаза сузились, оценивая чужачку. Диана заговорила, её голос был тих, но твёрд:

— Добрый вечер. Я историк, ищу ночлег. У меня есть монета.

Женщина покачала головой, её губы сжались в тонкую линию, голос был резким:

— Нет места. Иди дальше. Чужакам тут не рады.

Диана кивнула, её грудь сжалась от разочарования, она двинулась к следующему дому, её шаги хлюпали по лужам, дождь стекал по капюшону, капли падали на нос. Мужчина с густой бородой, пропахший рыбой и смолой, открыл дверь, его рубаха была залатана, руки сжимали топор для дров. Она повторила:

— Я историк, ищу приют на ночь. Заплачу.

Он фыркнул, его взгляд скользнул по её потрёпанному виду, голос был груб:

— Не пускаем чужих. Ночь переживёшь где-нибудь. Уходи.

Она обошла ещё три дома, её сапоги вязли в грязи, дождь хлестал по лицу, холод пробирал до костей. Везде её ждали закрытые ставни, холодные взгляды, слова: "Нет места," "Чужаков не берём," "Ищи в другом месте." Наконец она подошла к последнему дому на краю деревни, где свет очага пробивался сквозь щели в ставнях. Это был дом Рудольфа, пожилого рыбака с седыми волосами, что свисали на лоб, и руками, узловатыми от десятилетий работы с сетями. Его жена Марта, невысокая, с морщинистым лицом и добрыми карими глазами, возилась у очага, помешивая похлёбку из рыбы, картошки и трав, чей аромат смешивался с запахом мокрого дерева и соли. Диана постучала, её пальцы дрожали от холода, она сказала:

— Добрый вечер. Я историк, ищу ночлег. У меня есть монета.

Рудольф открыл дверь, его глаза сузились, он оглядел её с ног до головы — мокрую, грязную, с жеребцом позади — и покачал головой, голос был хриплым от усталости:

— Нет места, девочка. Ищи дальше. Чужие нам не нужны.

Марта выглянула из-за его плеча, её руки вытирались о фартук, она нахмурилась, но её взгляд смягчился, когда она увидела дрожащие плечи Дианы. Она коснулась руки мужа, её голос был мягким, но настойчивым:

— Рудольф, посмотри на неё. Она промокла до нитки, еле стоит. Пусть войдёт.

Он нахмурился, его пальцы сжали косяк двери, голос стал резче:

— Чужаки — к беде, Марта. Не хочу проблем. У нас и так тесно.

Диана шагнула ближе, её сапоги скрипнули, она подняла взгляд, её глаза блестели от дождя и усталости, голос дрогнул:

— Я не принесу бед. Мне нужен только ночлег. Утром я уйду. Прошу вас.

Рудольф вздохнул, его плечи опустились, он бросил взгляд на жену, чьё лицо было полным сочувствия, и буркнул:

— Ладно. Входи. Но только на ночь, и держи своего коня подальше от дома.

Диана кивнула, её губы дрогнули в слабой благодарной улыбке, она шагнула внутрь, её шаги оставляли мокрые следы на потёртом деревянном полу, пахнущем рыбой и дымом. Ворон остался у коновязи под навесом, его копыта нетерпеливо били по земле, пар вырывался из ноздрей. Марта указала на скамью у стола, её голос был тёплым:

— Садись, милая. Ешь. Ты выглядишь, как тень после шторма.

Диана опустилась на скамью, её пальцы сжали край стола, грубо вырезанного из дуба, она приняла миску с похлёбкой, чьи пары поднимались к её лицу, согревая кожу, но внутри она оставалась холодной — мысли о Святославе, о его последнем крике, о наёмниках, что гнались за ней, не отпускали. За ужином, под треск поленьев в очаге и барабанящий шум дождя за окном, она заговорила, скрывая правду о своём происхождении:

— Я изучаю короля Алекса. Его последнюю битву. Песни говорят, он пал героем, но я нашла свитки… Я хочу понять, что случилось.

Рудольф кивнул, отложив сеть, что чинил, его пальцы замерли на верёвке, голос был низким:

— Слышал о нём. Великий был, спас нас от тьмы. Предательство — горькая правда, девочка.

Марта посмотрела на неё, её руки замерли над горшком, голос был мягким:

— Историк, значит? Далеко тебя занесло ради старых сказок.

Диана кивнула, её ложка дрогнула в похлёбке, кусочки рыбы плавали в мутном бульоне:

— Да. Это всё, что у меня осталось. Искать ответы.

Рудольф и Марта переглянулись, их лица напряглись, но они не стали копать глубже. Ночь была тёмной, дождь хлестал по крыше, ветер завывал в щелях, стуча ставнями, как будто кто-то требовал впустить его внутрь. Рудольф поднялся, его старые кости затрещали, он сказал:

— Останешься на ночь. Я лягу на полу на полу, а ты с Мартой бери кровать.

Диана открыла рот, чтобы возразить, но Марта прервала, её рука легла на плечо девушки:

— Не спорь. Ты еле держишься. Ложись.

Она легла на узкую кровать рядом с Мартой, чьё дыхание было тёплым и ровным, пахнущим травами и рыбой. Рудольф устроился на соломенном матрасе у очага, его старое одеяло, пропахшее солью, шуршало, когда он ворочался. Сон не шёл к Диане — её пальцы сжимали кинжал под подушкой, тот самый, с вырезанным солнцем, подарок Роберта, её разум гудел, как море за окном, тревога грызла её изнутри.

Тишину разорвал стук в дверь — громкий, резкий, как удары молота по наковальне. Он эхом отозвался в стенах, заглушая шум дождя, заставляя очаг мигнуть, словно от страха. Диана вскочила, её сердце заколотилось, как барабан, она метнулась к столу, схватила кухонный нож с зазубренным лезвием и спрятала его за поясом, под рваным платьем. Марта ахнула, её рука сжала плечо девушки, голос дрожал, как лист на ветру:

— Что это, девочка? Что случилось ?

Рудольф поднялся, его старые кости скрипнули, он бросил взгляд на жену и шагнул к двери, бормоча сквозь зубы:

— Слышу, слышу, иду уже!

Стук стал громче, настойчивее, деревянная дверь затряслась, и грубый голос проревел, перекрикивая ветер:

— Открывай, старик, или я вышибу твою чёртову дверь к дьяволу!

Рудольф замер, его взгляд метнулся к женщинам, что забились в угол у очага, где тени дрожали от света углей. Он шепнул, его голос был хриплым:

— Одну минуту, подхожу.

Марта схватила руку Дианы, её пальцы впились в кожу, глаза блестели от слёз, она прошептала:

— Кого ты привела к нам?

Диана сжала нож, её пальцы побелели, холод страха сковал её грудь, но она молчала, её взгляд был прикован к двери. Рудольф медленно повернул засов, его руки дрожали, и дверь распахнулась с оглушительным треском, едва он отодвинул щеколду. В дом ворвались трое — Рагнар, Кейра и Бьорн, наёмники Совикуса, выжившие после бойни на берегу, где Святослав убил трех громил и одного наемника. Их плащи, пропитанные дождём, хлопали, как крылья ворона, капюшоны скрывали лица, но глаза сверкали злобой, отражая свет очага. Рагнар, худой и высокий, с кинжалом на поясе, шагнул вперёд, его левая рука легла на рукоять меча, правая сжала рубаху Рудольфа, грубую и выцветшую, он рванул старика к себе, голос был резким, как удар клинка по камню:

— Где девчонка? Люди в деревне видели, как она вошла сюда и её лошадь здесь. Говори, старик, или сдохнешь прямо сейчас!

Он толкнул Рудольфа с такой силой, что тот врезался в стену, деревянная балка треснула от удара, старик рухнул на пол с глухим стуком, его голова запрокинулась, кровь потекла из виска, тёмная струйка стекала по морщинистой щеке, пачкая седые волосы. Марта вскрикнула, её голос сорвался в пронзительный визг, она бросилась к мужу, её ноги запнулись о край скамьи, она рухнула на колени рядом с ним, её руки дрожали, обнимая его лицо, пальцы размазали кровь по коже. Кейра, с короткими чёрными волосами, что липли к её мокрому лбу, шагнула вперёд, её арбалет, висящий на плече, качнулся, она направила его тетивой вниз, голос был холоден, как лёд под дождём:

— Заткнись, старуха, или следующая стрела пробьёт тебе горло.

Бьорн, широкоплечий и молчаливый, с топором, чьё лезвие блестело за спиной, вошёл последним, его шрамы на лице, оставленные битвами, казались чёрными в тусклом свете очага. Он обвёл комнату взглядом, как волк, почуявший добычу, его сапоги оставляли грязные следы на полу, вода капала с плаща, собираясь в лужицы. Рагнар двинулся к кровати, его кинжал сверкнул в правой руке, левой он рванул одеяло, грубо сшитое из шерсти, и заорал, его голос эхом отозвался от стен:

— Вот она, тварь!

Диана выскочила из-под кровати, её чёрные волосы упали на лицо, закрывая глаза, она вцепилась в нож, что спрятала за поясом, её пальцы сжали рукоять так, что суставы побелели. Рагнар бросился к ней, его худые, жилистые руки метнулись вперёд, он схватил её за волосы, длинные пряди обмотались вокруг его кулака, он рванул с такой силой, что её шея хрустнула, она вскрикнула, её ноги заскользили по мокрому полу, оставляя следы в грязи. Он рассмеялся, его голос был хриплым, пропитанным злобой:

— Брыкаешься, сучка? Совикус платит за тебя живую, но никто не сказал, что целую. Я отрежу тебе пару пальцев для веселья!

Кейра шагнула ближе, её арбалет опустился, она ухмыльнулась, её тонкие губы растянулись, обнажая зубы, пожелтевшие от табака:

— Поаккуратнее, Рагнар. Хозяину нужна она живая , а не её труп. Не убей её раньше времени.

Диана сопротивлялась, её тело изогнулось, как натянутая тетива, она выхватила нож из-за пояса, лезвие сверкнуло в свете очага, она ударила, метя в бедро Рагнара. Нож вонзился в плоть с влажным хрустом, пробив грубую ткань штанов, кровь брызнула на пол, горячая и липкая, стекая по её руке, окрашивая пальцы в багровый цвет. Рагнар взвыл, его лицо исказилось от боли, глаза расширились, он отпустил её волосы и ударил кулаком в скулу, его костяшки врезались в кость с глухим стуком, её голова откинулась назад, в глазах потемнело, она рухнула на колени, нож выпал из руки, звякнув о деревянный пол. Марта, обезумев от страха, вскочила, её ноги дрожали, она схватила чугунную сковороду с очага, жир шипел на раскалённой поверхности, и бросилась на Кейру, её голос сорвался в крик:

— Оставьте её, звери!

Сковорода врезалась в плечо Кейры с тяжёлым ударом, жир брызнул на её плащ, оставляя чёрные пятна, Кейра пошатнулась, её арбалет качнулся, она зарычала, её рука потянулась к плечу, где уже проступал синяк. Бьорн рванулся вперёд, его массивное тело двигалось с ужасающей скоростью, он схватил Марту за ворот платья, рванул её назад, как тряпичную куклу, и ударил кулаком в грудь, его костяшки врезались в рёбра с хрустом, она рухнула в угол, её тело ударилось о стену, кровь потекла изо рта, стекая по подбородку, её дыхание стало хриплым, прерывистым. Рагнар, хромая, потащил Диану к центру комнаты, его нога оставляла кровавый след на полу, он прижал кинжал к её горлу, лезвие холодило кожу, голос был полон ярости:

— Эта сука продырявила мне ногу! Когда Совикус с ней закончит, я вырежу ей глаза!

Бьорн шагнул к Рудольфу, что лежал у стены, его дыхание было слабым, он схватил старика за рубаху, рванул вверх, как мешок с рыбой, и бросил его рядом с Мартой, их тела столкнулись с глухим стуком, Рудольф хрипел, его глаза, мутные от боли, смотрели на жену. Кейра выпрямилась, её рука сжала нож на поясе, она шагнула к старикам, голос был холоден:

— Что с этими двоими? Оставим свидетелей?

Рагнар сплюнул на пол, слюна смешалась с кровью, его голос был твёрд, как сталь:

— Убьём. Никто не должен знать, что мы здесь были.

Диана вскочила, её ноги дрожали, как у новорождённого жеребёнка, она рванулась к двери, её пальцы царапнули косяк, но Бьорн метнулся за ней, его массивная рука сомкнулась на её запястье, как капкан, он рванул её назад с такой силой, что её тело врезалось в пол, доски затрещали под её весом, дыхание вышибло из лёгких, она задохнулась, её грудь сжалась от боли. Рудольф, собрав последние силы, обнял Марту, его руки дрожали, он прошептал, голос был слабым, как шорох ветра:

— Прости нас, девочка… мы не хотели…

Кейра шагнула к старикам, её нож сверкнул в свете очага, она вонзила его в спину Марты, лезвие вошло с влажным хрустом, пробив грубую ткань платья, кровь хлынула на пол, багровая лужа растеклась под её телом, Марта захрипела, её пальцы сжали руку мужа, тело обмякло, глаза остекленели, уставившись в пустоту. Рудольф заорал, его голос сорвался в надрывный крик, он схватил масляную лампу с полки, стекло звякнуло в его дрожащих руках, и швырнул её в Кейру. Лампа разбилась о её голову с резким звоном, масло выплеснулось, вспыхнув ярким пламенем, огонь лизнул её волосы, чёрные пряди загорелись, она взвыла, её руки метнулись к лицу, пытаясь сбить пламя, запах горелой плоти ударил в ноздри. Рагнар и Бьорн бросились к ней, их голоса смешались в яростном рёве:

— Гаси, идиот! — крикнул Рагнар, его кинжал выпал из руки, звякнув о пол.

— Проклятье, она горит! — прорычал Бьорн, срывая плащ, чтобы накинуть на Кейру.

Диана воспользовалась хаосом, её ноги нашли опору, она рванулась к двери, её пальцы скользнули по мокрому косяку, она выскочила наружу, дождь хлестал её по лицу, как тысячи холодных игл, заглушая крики в доме. Ворон ржал у коновязи под навесом, его чёрная шерсть блестела от воды, она вскочила в седло, её руки сжали поводья, пальцы дрожали, она ударила пятками в бока коня, крикнув:

— Беги, мой мальчик!

Ворон рванулся вперёд, его копыта загрохотали по тропе, грязь брызнула из-под ног, как кровь из раны, дождь заливал её глаза, ветер хлестал по щекам, оставляя красные полосы. Рагнар выбежал следом, его хромая нога оставляла кровавый след, смешанный с грязью, он выхватил арбалет Кейры из её рук, пока она каталась по полу, гася огонь, и выстрелил. Стрела свистнула в воздухе, её оперение мелькнуло в темноте, она вонзилась в круп Ворона с глухим стуком, конь заржал, его задние ноги подкосились, он споткнулся, и Диана рухнула в грязь, её тело ударилось о землю, плечо хрустнуло от удара, боль пронзила её, как раскалённый нож.

Она поднялась, её дыхание было хриплым, рваным, как у загнанного зверя, кровь текла из царапин на руках, смешиваясь с дождём. Она бросилась в лес, что начинался за деревней, его чёрные деревья вставали стеной, ветки цеплялись за её платье, рвали ткань, оставляя лоскуты на колючках. Дождь барабанил по листве, заглушая шорохи, но она слышала их — топот тяжёлых сапог, хруст веток, крики, что разрывали ночь. Её ноги скользили по мокрой траве, корни выступали из земли, как ловушки, она бежала, её сердце колотилось в горле, лёгкие горели, каждый вдох был как удар. Ветки хлестали её по лицу, оставляя кровавые царапины, дождь заливал глаза, она спотыкалась, её колени дрожали, но она бежала, пока не споткнулась о толстый корень, скрытый под листвой, её тело рухнуло вперёд, руки вцепились в грязь, она задохнулась, её грудь сжалась от боли и страха.

Из кустов выступили двое — Рагнар и Бьорн, их силуэты проступили в слабом свете луны, что пробивалась сквозь тучи, их плащи развевались, как крылья смерти, вода стекала с капюшонов, капая на землю. Рагнар шагнул вперёд, его кинжал сверкнул в руке, он хромал, его раненая нога оставляла тёмный след, голос был полон злобы, пропитанный яростью:

— Вот ты где, тварь. Думала сбежать? Иди сюда, мы ещё не закончили играть.

Бьорн сжал топор, его шрамы блестели от дождя, капли стекали по его лицу, как слёзы, он прорычал, его голос был низким, как рокот моря:

— Она прикончила Кейру! Я отрублю ей ступни, пусть попробует бежать без них!

Диана поднялась, её ноги дрожали, как сухие ветки под ветром, она крикнула, её голос сорвался, слабый и отчаянный:

— Оставьте меня! У меня ничего нет!

Рагнар ухмыльнулся, его тонкие губы растянулись, обнажая щербатые зубы, он шагнул ближе, его меч, висящий на поясе, звякнул о ножны, он выхватил его правой рукой, лезвие блеснуло в свете луны:

— Ничего? А твоя кровь? Совикус заплатит за неё золотом. Но сначала я получу своё.

Он бросился к ней, его меч метнулся вперёд, лезвие вонзилось в её бок с влажным хрустом, пробив платье и кожу, кровь хлынула, горячая и липкая, стекая по её бедру, её крик разорвал ночь, оборвавшись в хрипе, она рухнула на колени, её руки вцепились в рану, пальцы окрасились багровым, сознание помутилось, мир закружился, как в водовороте. Бьорн шагнул ближе, его топор взлетел, он рванул её плащ, ткань затрещала, лоскуты упали в грязь, его голос был хриплым:

— Разденем её, пусть корчится перед смертью.

В этот миг лес ожил. Голос, низкий и твёрдый, как рокот волн о скалы, прорезал шум дождя и их злобный хохот:

— Отпустите девушку.

Они обернулись, их движения были резкими, как у загнанных зверей. Из теней выступил Илларион, высокий и худой, в синем балахоне, что трепетал на ветру, как знамя давно забытой войны. Его дубовая палка, гладкая и тёмная от времени, лежала в правой руке, левая была опущена вдоль тела. Седые волосы струились из-под капюшона, мокрые пряди липли к морщинистому лбу, серебристая борода блестела каплями дождя, глаза, голубые и глубокие, как море в ясный день, смотрели на наёмников с усталой, но непреклонной решимостью. Он шагнул ближе, его сапоги оставляли мягкие следы в грязи, голос стал громче, но оставался спокойным:

— Уходите. Я не хочу вас трогать. Оставьте её и живите.

Рагнар рассмеялся, его голос был хриплым, полным презрения, он сплюнул в грязь, слюна смешалась с дождём:

— Старик, ты рехнулся? Шагай прочь, или я вырежу тебе язык и скормлю его ей!

Бьорн шагнул вперёд, его топор качнулся, он оскалился, его шрамы исказились в гримасе:

— Он шутит, Рагнар? Давай уже прикончим его и заберём девку. Совикус ждёт.

Илларион покачал головой, его взгляд стал твёрже, он поднял палку, держа её перед собой, голос был тих, но в нём звенела сила:

— Последний раз прошу. Уйдите. Я не хочу крови.

Рагнар фыркнул, его меч сверкнул, он бросился на старика, лезвие метнулось к его груди с быстротой змеи, целясь в сердце, чтобы одним ударом покончить с ним. Илларион не дрогнул — меч вонзился в его грудь, ткань балахона порвалась с тихим треском, лезвие вошло глубоко, но кровь не потекла, старик стоял неподвижно, его лицо оставалось спокойным, как море в штиль. Он медленно поднял левую руку, пальцы сомкнулись на лезвии, он вытащил меч из груди, металл звякнул, выскользнув из его тела, и упал в грязь, лезвие покрылось каплями дождя, но не кровью. Рагнар замер, его глаза расширились, голос дрогнул:

— Что за чертовщина?!

Илларион посмотрел на него, его глаза блестели от слёз, что он сдерживал, голос был тих, но полон боли:

— Вы не оставили мне выбора.

Он поднял палку, её тёмное дерево мигнуло слабым светом, и воздух задрожал, как от раската грома. Вспышка, ослепительно белая, вырвалась из палки, как буря, что разрывает небо, свет ударил в Рагнара, его тело охватило невидимое пламя, кожа зашипела, запах горелой плоти ударил в ноздри, он закричал, его голос сорвался в визг, он рухнул на колени, его руки царапали землю, оставляя кровавые полосы, кинжал выпал, звякнув о камень, его тело дёрнулось и затихло, дым поднимался от обугленной плоти, смешиваясь с дождём. Бьорн зарычал, его топор взлетел, он бросился на старика, лезвие метнулось к голове Иллариона, но свет ударил снова — яркий, как молния, он врезался в грудь Бьорна, его кольчуга задымилась, шрамы почернели, он взвыл, его крик утонул в рёве ветра, топор выпал из рук, вонзился в землю, он рухнул, его тело корчилось в агонии, пока пламя не пожрало его дыхание, оставив лишь дымящийся силуэт.

Диана к этому времени потеряла сознание, её тело лежало в грязи, кровь текла из раны в боку, смешиваясь с дождём, её платье пропиталось багровым, лужа под ней растекалась, как тёмное зеркало. Она не видела, как меч Рагнара не причинил вреда Иллариону, не слышала его слов, не ощутила, как смерть отступила от старика. Илларион опустил палку, его плечи опустились, лицо было мрачным, слёзы текли по щекам, смешиваясь с дождём, он шепнул, голос дрожал:

— Простите меня, глупцы. Я не хотел этого.

Он шагнул к Диане, его балахон промок, прилип к худому телу, он опустился на колени рядом с ней, его пальцы коснулись её бока, где рана зияла, как открытая пасть. Свет, мягкий и тёплый, как утреннее солнце, заструился из его ладони, рана затянулась, кожа срослась, оставив лишь тонкий шрам, кровь перестала течь, её дыхание выровнялось, но сознание не вернулось. Он поднялся, подошёл к Ворону, что лежал в грязи, стрела торчала из его крупа, конь хрипел, его бока вздымались от боли. Илларион положил руку на рану, свет мигнул, стрела выпала, рана закрылась, конь фыркнул, его глаза прояснились, он поднялся, тряхнув гривой. Илларион вернулся к Диане, поднял её на руки, её тело было лёгким, как у ребёнка, он прижал её к груди, её голова упала на его плечо, и пошёл к своему дому у обрыва, где море пело свою вечную, скорбную песню. Дождь смыл кровь, лес затих, скрывая тайну старика, что не хотел быть палачом.

Продолжение следует...