goidt

У отца заканчивалось дежурство, и он был в хорошем настроении. Он выслушал мои панические вопросы и сказал, чтобы я описала симптомы и свои действия. Я оттарабанила набор и замерла, ожидая приговора.

- Ты знаешь, Полька, - с удовольствием сказал папа, - ну вот ей богу, ты ошиблась вузом. Переиграть не хочешь?

- Па-па! – взмолилась я.

Отец вздохнул, поинтересовался моей аптечкой и выдал набор средств. Я поблагодарила и отправилась дальше спасать чокнутого лицедея. Ох, и намучилась же я с ним. Пришлось ещё несколько раз буквально таскать его на себе в туалет, обтирать уксусом и снова колоть поддерживающие лекарства. Короче говоря, когда он наконец-то спокойно заснул, мне уже ничего не хотелось. Даже жить.

Ну и пришлось идти вычищать мой загаженный дом, а потом себя. В процессе несколько раз звонил телефон. По мелодии я каждый раз определяла, что это не родители, а все остальные меня в тот момент не волновали.

За свой проект я уселась далеко за после обеда. Первым делом я вставила в таблицы переданные мне в последний момент поправки и начала разбираться, на каком этапе исследования ушли «не туда». Оказалось, что ошибка была та же, что и в прошлый раз. Юрик! Левша несчастный! Я исправила старые исходники и запустила прогу-корректировщик. Услышала шорох и подняла глаза. Артём упирался плечом в косяк.

- Садись, - сказала я. – Сейчас накормлю.

Папа предупредил, что он, когда очнётся, будет испытывать дикий голод. Но Артём помотал головой, плюхнулся на табурет и уронил голову на руки. Я вспомнила про утренний звонок.

- Рассказывай, - велела я.

Артём передёрнул плечами.

- Рассказывай, - повторила я.

И Суворина прорвало. Он заговорил сначала медленно и трудно, а потом всё быстрее, давясь и захлёбываясь словами. Я не перебивала. Только слушала, приходя всё в больший ужас и преисполняясь немыслимой жалостью к этому несчастному Артёму. Вечно к нему липнут какие-то выродки…

Короче говоря, последнюю свою выигрышную роль Тёмка получил за красивые глаза. По крайней мере, он сам так считал. Вчерашний дядька, которого он отрекомендовал мне вампиром, был генеральным спонсором сериала и ещё он был гнусным гомиком. И это он выбирал исполнителя на главную роль. Сначала Артёму удавалось придуриваться неискушённым и наивным. Потом, когда ему объяснили всё простыми словами, он долго держался на обещалках «попробовать». Вчера ему был предъявлен последний ультиматум, и Артём выбрал вариант, что он уходит из сериала. А сегодня этот гад позвонил и сказал, что начинает увольнения в съёмочной группе. А там полно народу, для которого эта работа – последний шанс в жизни…

Я начала потихоньку закипать ещё в процессе сбивчивой Тёмкиной речи. А последнее сообщение меня буквально взорвало.

- Да что же это! – сказала я. – На него что, совсем никакой управы нету что ли?!

- Он богатый, - сообщил Артём. – И знаешь, какие у него связи?

- Чёрт! – психанула я и первым делом подумала про отца, потом про господина Харькова.

Но это были не самые лучшие варианты. Поэтому я скрутила в себе ненависть и занялась едой для этого самоубийцы поневоле.

- Я думаю, не мешай, - предупредила я, и Тёмка благоговейно затих.

Брякнув перед ним тарелки, я глянула на часы и засобиралась к кошкам.

- Я с тобой! – вскочил Артём.

Сначала я хотела цыкнуть, потом посмотрела на него, посмотрела и велела есть дальше. Сказала, что подожду. Я всё больше удивлялась на Артёма. Вроде бы в школе он не был таким неуберёгой. Или был? Если учесть кое-какие обстоятельства, то и в школе он был такой же, просто я совсем иначе относилась к нему. Тогда у меня ещё не было Егора. А теперь я знала одно. Если сейчас я позволю какому-то напомаженному кабану сломать Тёмку Суворина, то точно такая же беда через 20 лет придёт за Егором.

Пока я занималась кошками, Артём разглагольствовал, сидя на столе. Он рассуждал вслух о том, как хорошо быть биологом, а ещё водилой или ментом, а вот ещё управдомы бывают… В конце концов, мне сделалось смешно, и решение созрело само. Я водворила в клетку аристократку Карину и потянула Артёма домой. Там я разыскала нужную визитку и набрала номер. Я была готова долго объясняться с каким-нибудь секретарём, но олигарх ответил сам. Я запуталась, объясняя, кто я такая. А олигарх неожиданно мягко сказал, что понял, кто звонит.

- Что-то случилось? – спросил он.

- В общем да, - призналась я. – Мне нужен ваш совет.

Сначала он сказал, чтобы я приезжала, начал диктовать адрес, а потом всё отменил и сказал, что приедет сам. Я объяснила Артёму, кому звонила. Он сощурился на меня.

- Не боишься, что дорогой совет будет?

- Он мне должен, - буркнула я.

Как в прошлый раз олигарх приехал со своими парнями и как прошлый раз оставил их за дверью. Пройти в квартиру было разрешено только одному и только для того, чтобы оставить какую-то коробку.

- Бомба? – поинтересовалась я, кивнув на ящик.

- Еда, - на полном серьёзе пояснил олигарх. – Так и знал, что застану здесь ещё одну страждущую душу. Это из-за него ты ищешь совета?

Я глянула на Тёмку и кивнула. Олигарх дёрнул из ящика бутылку коньяка и попросил бокалы. Я выставила на стол две коньячные рюмки и лимон.

- А себе? – спросил олигарх. – Или ты не пьёшь?

- Это он не пьёт, - буркнула я.

Артём смущённо заёрзал на своём месте. Олигарх пригляделся к нему.

- Я тебя знаю, - объявил он. – Моя жена каждый вечер любуется на тебя по ящику.

- Больше не будет, - сказала я и повернулась к Артёму. – Сама расскажу, ладно?

У меня получилось раза в четыре короче, чем было у Артёма, и не так эмоционально. Олигарх помолчал, покачал в рюмке коньяк. Посмотрел на Артёма.

- При ней можно обо всём? – и кивнул на меня.

- Полина – друг, - улыбнулся Суворин. – Почти брат.

Олигарх засмеялся.

- Ладно. У козла есть основания так себя с тобой вести? Может, ты с кем уже того?..

У Артёма моментально слетела улыбка, и обострились скулы.

- Ладно, не обижайся, - хмыкнул олигарх. – Это важно.

Потом он достал телефон. По-моему, он разговаривал с этим гомосеком. Речь шла про какой-то долг. Олигарх говорил резко и отрывисто. И всё время угрожал. Короче, я поняла, почему кому-то понадобилось красть у него детей. Он, этот мужик, был такой сильный и властный, а меня вдруг скрутило непонятным страхом. За него самого. Что-то со мной творилось в последнее время такое… Будто я была ангелом-хранителем, у которого отобрали всё его волшебство. Видеть опасность я могла, а вот уберечь от неё… Мама потом мне сказала, когда я поделилась этими ощущениями, что я перестаю быть ребёнком и становлюсь женщиной.

- Теперь так будет всегда, - сказала мама. – Привыкай. А уж когда дети пойдут…

Олигарх тем временем договорил и глянул на Артёма.

- Пару недель отдохни. Но не расслабляйся, - он хохотнул, - Чего только не сделаешь ради удовольствия любимой женщины!

У Артёма снова вытянулась физиономия, а олигарх заржал и показал ему фигу. Я тупо следила за этой пантомимой. Артём сильно покраснел и надулся. Олигарх повернулся ко мне.

- Давай разгрузи коробку и сооруди там чего. Салатик что ли…

Он придвинул мою нетронутую рюмку Артёму, и этот поганец тут же её цапнул. А я потащилась к ящику. Приготовить закуску не составило труда. Потребовалось только ободрать упаковку и выложить это всё на тарелки.

- А как поживает твой Гай? – поинтересовался вдруг захмелевший слегка олигарх.

- Не знаю, - сказала я.

- Ну-ну, - буркнул олигарх и вдруг выдал. – Принципиа-альный он у тебя! Тоже ещё пацан пацаном, а гонору!..

Я беспомощно взглянула на Артёма. Тёмка едва заметно пожал плечами.

- А как дела у Славки и Янки? – спросила я.

Олигарх оживился и целый час рассказывал нам о проделках близнецов. Он оказался прикольный, этот мужик. Просидел с нами до часу ночи, заставил Артёма спеть и сам потом тоже изобразил на гитаре целый шторм. Короче, кончилось тем, что соседи постучали в стенку, и олигарх засобирался.

- Дети, вы классные, - сказал он нам с Артёмом. – Обращайтесь, если что…

Как только за ним захлопнулась дверь, Суворин кинулся ко мне.

- Полька! – бормотал он. – Полька! Спасибо тебе, спасибо!

- Тём, ты чего? – спросила я.

Артём вдруг разревелся, как в пятом классе когда-то. О, господи, боже ты мой!

- Говорила ведь, не пей ты хотя бы сегодня, - пробурчала я и прогнала его смывать с себя сопли и слёзы.

А сама убрала всё со стола и притащила из комнаты ноутбук. Работу требовалось форсировать. После заявления олигарха мне самым диким образом захотелось в Париж. А ещё проверить почту от Соло Хана. Как Артём выбрался из ванной и уполз спать, я уже не видела и очнулась только, когда будильник позвал меня к кошкам. Наступило утро.

- Устанет, тогда ешь что-нибудь. Или пей.

Когда мы вошли в зал для приёмов полный народу, Артём мгновенно преобразился, будто сделался даже выше ростом. Нас начали фотографировать, и у меня моментально свело скулы от придурошной улыбки. Именно поэтому при первой же возможности я удрала от Артёма. Толпа здесь была огромная, и в какой-то момент меня притёрли к столам. Публика непрерывно жевала. Когда по телевизору показывают такие мероприятия, фоном всегда пускают музычку. Теперь я поняла почему. Вокруг меня стояло сплошное чавканье.

- Ты из какого агентства? – спросила меня здоровенная деваха в малюсеньком платье и со сногсшибательным макияжем. – Где тебя Суворин подцепил?

Я молча и как можно ослепительней улыбнулась, схватила бокал с чем-то и начала пить, изо всех сил высматривая Артёма. Его всё ещё фотографировали и о чём-то расспрашивали перед телекамерами. Артём красовался, плавно поворачиваясь и давая возможность всем обладателям съёмочной аппаратуры поймать хороший кадр. Суворин работал. Это продолжалось минут двадцать. Потом вся толпа перекинулась на женщин. Артём ещё немного попозировал вместе с ними, потом тихонько сбежал.

Ко мне он подошёл с бутылкой минералки в руках.

- Тебя не обижали? – спросил он.

Я покачала головой и выразила восхищение его работой.

- Самая противная её часть, - признался Артём. – Ты поела? Хочешь потанцевать?

- Пошли, - сказала я.

- Не забывай улыбаться, - извиняющимся тоном попросил Артём. – Через час они напьются, и мы удерём отсюда.

Некоторое время мы действительно танцевали. А потом к Артёму стали приставать бабы. Меня оттёрли в сторону. Артём как-то лихо выкручивался, переходя из одних залакированных когтей в другие. И улыбался направо и налево. Дамы тоже улыбались. И все как-то чересчур широко. Некоторых покачивало.

- Разрешите вас пригласить? – услышала я над ухом.

Передо мной образовался импозантный парень в безупречном костюме. Некрасивый, но весь какой-то лощёный, благоухающий и… как бы это выразиться… натуральный. Всё у него было природное. Костюм – шерстяной, рубашка шёлковая, обувь – из дорогой кожи. Лицо и руки у него буквально вопили о здоровом образе жизни. Вот только глаза были усталые. По ним я и определила, что он немногим моложе моего отца.

Мужчина представился. Полностью – фамилия, имя и отчество. Правда, они тут же вылетели у меня из головы. Я уже очень сильно устала, а потому забыла о наставлениях Артёма и сообщила, как меня зовут.

- Вы модель, Полина? – спросил он.

- Нет, - сказала я. – Студентка.

Мужчина заинтересовался, и вопросы хлынули потоком. Я опомнилась и нацепила загадочную улыбку. Он многозначительно усмехнулся и оставил меня в покое, мягко придерживая за талию и ведя в танце. Когда музыка затихла, он предложил выйти подышать. Но к нам уже пробился Артём. Он схватил меня за руку и увёл прочь.

- Держись от него подальше, - посоветовал Артём.

- Ладно, - сказала я. – А кто это?

- Да так, вампир один, - процедил Тёмка.

Он тоже выглядел усталым.

- Суворин, - попросила я. – А пошли отсюда.

Артём огляделся.

- Да, уже можно.

Когда мы добрались до моего дома, было уже около полуночи. Я вспомнила про кошек и переполошилась. Артём засмеялся и подогнал машину прямо к дверям заведения мадам Люси. Кошки встретили меня нехорошими словами, и Артём принялся помогать мне. Мы быстренько обслужили всю эту лохматую публику.

- Можно останусь у тебя? – спросил Артём. – Устал.

- Если не будешь приставать, - сказала я.

- Как это? – выгнул бровь Суворин. – Ты думаешь, что я посмею оскорбить тебя невниманием?

Я засмеялась и разрешила, отправила его в Серёжкину комнату, а сама принялась переодеваться, принимать душ и готовить поздний ужин. Когда пришло время звать его к столу, я заглянула в комнату и увидела, что Артём спит, трогательно подпирая щёку кулаком. Я укрыла его получше и обвалилась спать сама.

Я тогда посмеялась над ней.

- Он тобой дорожит, - сказала я. – Уж ты мне поверь!

Не поверила она. Более того, заметив моё полное охлаждение к Юрке, взялась за своё обычное кокетство с этим человеком. Впрочем, наблюдать подробности мне было негде. Да и не интересовали меня они, разве что применительно к душевным терзаниям брата моего Артёма Суворина. Я включила мобильник и позвонила ему, чтобы поинтересоваться по поводу дресскода.

- Вон то бордовое платье подойдёт, - зевнул в трубку, кажется, разбуженный Артём и добавил. – В четыре заеду.

- Да вот же она! – услышала я и повернула голову.

На меня, не отрываясь, смотрел Харьков. Казалось, он не верит своим глазам. Я ухмыльнулась.

- Вам нужна я, Олег Иванович?

- Если ты Полина Гаймуратова, - засмеялся Харьков, - то да.

У него был такой потешный вид, что я тоже захохотала.

- Пойдём покурим, - сказал Харьков.

Он увёл меня подальше от посторонних ушей.

- Что это за фортели ты выбрасываешь? – поинтересовался Харьков.

- Классные ботинки, правда? – невинно хлопая глазами, спросила я в ответ.

- Полина! – повысил он голос. – Я не об этом!

- А о чём? – продолжала придуриваться я.

- Ты ушла из проекта, - вздохнул Харьков. – По-моему, этот вопрос мы уже однажды обсуждали. Мне тогда показалось, что ты всё поняла.

Ну да, он говорил мне в самом начале, что моё присутствие в проекте обязательно. Меня вдруг осенило.

- Я вернусь. Только, Олег Иванович, кто был тот парень?.. Который привёз близнецов?

Харьков подобрался.

- Шантаж не прокатит, сеньорита!

- Тогда не вернусь, - нахально сообщила я.

- Дитя! – буркнул Харьков. – Это в твоих же интересах…

- Мне говорили, - сказала я. – Насчёт карьеры.

- В случае успеха вашей работы, - после некоторого раздумья продолжил Харьков, полностью проигнорировав моё замечание, - вы поедете в Париж. В августе там намечается крупный междусобойчик геномиков и биотехнологов всех мастей.

- Да наплевать на Париж! – разозлилась я.

Харьков поднял на меня глаза и стал пристально смотреть. До меня доходило медленно, но всё же дошло. Соло Хан обретается в Париже… Видимо, я изменилась в лице.

- Я позабочусь, - сказал Харьков, - чтобы именно ты оказалась в этом городе непременно. Но для этого ты должна быть в проекте. И решить эту чёртову задачу! Поняла?!

- Лана, - сообщила я. – Сейчас пойду обратно писать заявление.

- Ничего не надо писать, - вздохнул Харьков. – Просто начинай уже работать…

Когда он ушёл, я вернулась к толпе сокурсников. Лариса читала книгу, устроившись на подоконнике. Я поинтересовалась, на чём они зависли с Юркой.

- Да всё на том же, - охотно пояснила Лариса. – Первый опыт прошёл на ура. А дальше началась проверка рекомендованных машиной вариантов. Всё по нулям пока.

- Ключ есть от лаборатории? – спросила я.

Лариска с осторожностью взглянула на меня, изо всей силы стараясь не заулыбаться во весь рот.

- Там Юра, - сообщила она.

- Угу.

Я отправилась на первый этаж и в лабораторный корпус по переходу. Юрка слегка опешил, увидев меня. Стащил перчатки и вознамерился бурно реагировать на моё появление. Но я молчком обошла его и села возле компьютера. За ради нашего проекта здесь установили одну из лучших машин, которые имелись в университете. Работать на ней было одно удовольствие. Я нашла тот кусок, на котором моё участие в этом деле прекратилось, и от него до конца скатила себе на флэшку всю информацию, что там накопилась. Потом я повернулась к Юрке. Он так и стоял за моей спиной с вяло опущенными руками и сосредоточенным видом.

- Что я должна знать ещё? – спросила я у него.

Юрка расстегнул халат, полез в нагрудный карман и достал вчетверо сложенный листок. Я просмотрела его. Это был последний исходник.

- В машине ещё не хватает кое-каких данных, - деревянным голосом сообщил Марков.

Он перевернул листок с исходником и изобразил мне несколько цепочек.

- Это – то, что я хотел получить, - пояснил Юрка. – Это, то что вышло на самом деле. Это – предполагаемая причина сбоя. А это – сегодняшние тесты.

- Когда будет готово – сообщу, - сказала я, забрала листок и флэшку и, не прощаясь, пошла прочь.

- Полина! – позвал Юрка. – Я всё знаю!

- Поздравляю! – сказала я и хлопнула дверью.

Первым делом я походкой Петра Первого отправилась в библиотеку, согнала молодняк с компьютера и залезла в почту. Соло накидал уже несколько писем. Ну-ну! Я злобно принялась открывать их одно за другим, ругаясь и чуть не плача. В каждом он рассказывал мне, что со школьных времён, которыми были датированы первые снимки в моём фотоальбоме, я ничуть не изменилась, и подробно сообщал, почему ему нравиться вот такая моя фотка, и вот такая и вот эта вот. Я ответила ему в том смысле, что пока не увижу изображения его самого, пусть даже и не надеется на письма от меня. Первокурсники всё это время изнывали неподалёку. Я уступила им комп и задумалась. Мне пришло в голову, что и в самом деле настало время меняться. Я ушла из универа и отправилась искать какой-нибудь салон красоты.

Требовалось с кем-то посоветоваться, и я зарулила в любимую кафешку. Хозяйку звали Ирина, и она напоминала мне одну знакомую кошку, с которой слегка облетела бриллиантовая пыльца. Но в отличие от той дамы она была славная и нисколько передо мной не кичилась.

- Хороший мастер? – переспросила Ирина. – Их есть у меня! Тебе подстричься, причесаться?

Короче говоря, она мне выдала адрес и я отправилась. Малость манерный парень попросил подождать, пока уйдёт предыдущая клиентка, и я успела за эти двадцать минут пересмотреть гору журналов. Когда парень спросил, чего я хочу, а я показала фотку в журнале, он пришёл в негодование.

- Лишаться такой массы великолепных волос! Да вы с ума сошли!

- Надо, - вздохнула я. – Поступаю в военное училище.

Парень потрясённо и сочувственно посопел и взялся за дело. В итоге он изобразил мне идеальную стрижку в стиле «паж» с элементами собственного креатива. Так мне понравилось даже больше. В журнале модель была всё-таки зализанной, а из меня вышел такой задиристый пацан, что любо-дорого. Я с удовольствием поблагодарила и расплатилась.

Потом я отправилась в пассаж и приобрела там гриндеры с высокой шнуровкой классические чёрные джинсы и подходящий по стилю куртец. Переоделась там же, в магазине, а нормальную свою одежду попросила упаковать. Продавщица смотрела на меня с неимоверным удивлением, но мне было наплевать. Я накинула на голову капюшон и вышла в сгустившиеся сумерки.

О! Как всё изменилось! Я превратилась в невидимку. Раньше меня всегда замечали, мне уступали дорогу, иногда провожали взглядами, даже улыбались. Пока я не привыкла, внимание посторонних людей долго меня смущало. А вот теперь я стала полноценным человеком толпы. Меня задевали плечами и сумками, скользили по мне взглядами с полнейшим безразличием. К этому тоже предстояло приноровиться, но это оказалось не в пример легче. И приятнее. Какая-то бабка в метро, например, сказала мне:

- Мальчик, поспеши!

От этих слов во мне поднялось ликование. Моя проделка удалась.

Я занесла домой вещи, схватила приобретённые ещё два дня назад книжки для Егора и поспешила к родителям. Мама буквально ахнула, увидев меня. Потом они с Лидией, объединившись, долго читали мне нотацию, а я, кивая, торопливо лопала вкуснейший домашний борщ и всякие котлетки.

- Господи, какая ты в этом тряпье плоская, - грустно сказала мама.

Я поняла, что она смирилась с моим новым обликом, и заулыбалась. Мама покачала головой.

- Подожди, - сказала она. – Вот придёт Саша…

И папа пришёл. Я услышала, как Егор с ликующим воплем поскакал его встречать, и тоже, было, поднялась, но мама яростно махнула на меня рукой. Пришлось плюхнуться обратно. Папа был весёлый Он пришёл на кухню с Егором на руках, продолжая рассказывать больничные новости, чмокнул маму в нос. Потом перевёл взгляд и увидел меня. Мама торопливо подхватила Егора и поспешно удалилась в комнаты. Папа с минуту немо открывал рот, а потом наорал на меня. Передохнул и ещё раз наорал. Потом с горестным видом достал из шкафчика коньяк, выпил, посидел немного и ещё раз на меня накричал. Я сидела перед ним молча, то бледнея, то заливаясь краской.

Наконец, папа выдохся. Он ушёл в ванну, долго умывался. Пользуясь его отсутствием, я быстро поставила на стол приборы и налила отцу борща. Папа сел к столу. Некоторое время молча ел, потом попросил:

- Ну, расскажи что ли, что случилось. И Юрка твой сегодня какой-то не такой был…

Я вопросительно взглянула на него. Папа дёрнул плечом.

- Игоря он навещал. Книги там какие-то принёс…

Мне стало стыдно. Со своими переживаниями я совсем забыла про Игоря. А Юрка вот нет… Но я тут же вспомнила его давешний смешок и снова озлилась.

- Па, - сказала я. – Мне захотелось побыть кем-то другим.

- Почему? – спросил отец. – И что за вид идиотский?

- Ну-у, просто, - сказала я.

- Не хочешь рассказывать, - понял папа. – Полагаешь, я помочь не смогу.

Я кивнула.

- Расскажи всё-таки, - каким-то безнадёжным и безжизненным голосом попросил папа.

Я замотала головой и разревелась. Папа притянул меня к себе, обнял и сильно-сильно, как в детстве, прижал к груди. Я отвела душу в этих надёжных руках, вырёвывая обиду и горе от предательства. Потом, уже затихая, я вытерла щёки об отцовскую рубашку и сползла с его колен.

- Па, - сказала я. – Я тебя очень сильно люблю.

Отец провёл рукой по лицу, и я вдруг заметила, что у него глаза тоже мокрые и красные. В этот самый момент мне захотелось немедленно пойти и кого-нибудь убить. Я опять длинно всхлипнула, шагнула к папе и прижала к груди его голову.

- Эх, Полинка, - сказал он. – Разве ж я думал, что настанет такое время, когда моя дочь станет взрослой женщиной, и у неё заведутся такие проблемы, которые я не смогу решить? Я и в самом деле не могу помочь?

- Я сама, пап, - сказала я. – Расскажи мне лучше, как дела у Игоря.

- А! – папа с удовольствием щёлкнул пальцами. – Как он у меня сегодня орал на утреннем осмотре!

- В смысле? – не поняла я.

- Ну когда я его коленки щупать начал…

У меня отвисла челюсть.

- Па! Он будет ходить?! – возликовала я.

- Вполне возможно, - ухмыльнулся папа.

И я снова кинулась его обнимать и вопить, как я им горжусь и как сильно люблю.

- Ещё раз увижу тебя здесь, шкуру спущу! – громко сказал Артём и шумно захлопнул дверь. Потом он посмотрел на меня. – Пошли, Полька!

Когда мы вернулись к столу, Артём взглянул на Ларису и потребовал, чтобы она рассказывала, что там было в университете.

- По-моему, Змеев за тебя заступился, - сказала мне Лариса. – Когда он зашёл на кафедру, там стали так… громко разговаривать. А Юрка… Артём, ты его зря прогнал. Ему итак плохо…

- Сам виноват, - упрямо сказал Артём. – Нечего было вести себя так по-дурацки!

Я вдруг почувствовала ужасную усталость и вспомнила, что так и не добралась до компьютера в библиотеке. Я ведь хотела посмотреть, что ответил Соло Хан на моё сердитое письмо.

Завизжал мой мобильник.

- Выйди, пожалуйста, - попросил Юрка. – Надо поговорить.

Я поднялась.

- К нему? – хмуро спросил Артём.

Я медленно кивнула.

- Зря, - сказал Суворин, а Лариска одёрнула его и что-то сердито зашептала.

Я накинула шаль и вышла на лестничную клетку. Юрка сидел на подоконнике между нашим и седьмым этажом и курил, глядя в окно. Он поздоровался и сказал, что всё-таки хочет отдать мне деньги.

- Я знаю, мои лекарства очень дорогие. И вообще…

Я долго, очень долго смотрела на него. Ну вот и всё, Юрка-Юрочка, крутилось в голове.

- Не парься, - сказала я, наконец. – Всё было бесплатно. Иди домой. Там тебя ждут.

- Что? – тут же откликнулся он. – Смена караула?

Едва не задохнувшись, я изо всей силы приложила ему по физиономии и чуть не растянулась на лестнице, с сумасшедшей скоростью кинувшись к двери. Мальчишки и Лариса с трудом привели меня в нормальное состояние. И всё равно, отправляясь вечером к своим кошкам, я чувствовала себя так, будто настал конец света.

На следующий день Змеев не сделал мне никакой поблажки. Он держался по-прежнему презрительно и по-прежнему тянул своё высокомерное «ну, пусть». Я совсем отчаялась, когда его дополнительные вопросы перевалили за десяток. Но он неожиданно заткнулся, что-то начертал у меня в зачётке, потом в хвостовке и махнул рукой.

- Вы свободны, Гаймуратова!

Я отнесла листок в деканат. Лена Моисеевна взглянула на меня с каким-то странным выражением.

- У вас всё в порядке, Полиночка?

Я раскрыла зачётку. Там красовался жирный «отл».

- Кажется, да, - с неимоверным удивлением выдавила я.

- Вот и славно, - сказала замдекана и отпустила меня.

Я заглянула на выпускающую кафедру и передала секретарю заявление о выходе из научного проекта. Пока Настя регистрировала его, в предбанник вышел Георгий Александрович.

- Здравствуйте, Полина Александровна, - сказал он. – Не могли бы вы уделить мне время?

Я кивнула. Он взял у Насти моё заявление, быстро пробежал его глазами.

- Так, - сказал он озадаченно. – Так…

Потом Юркин папаша сделал широкий жест, распахивая дверь своего кабинета.

- Прошу вас, Гаймуратова!

Взгляд его стал цепким и колючим.

Я вошла и огляделась. В этом кабинете я бывала часто с тех пор как занялась биоинформатикой. Старик живо интересовался моими исследованиями. С его подачи в самый первый раз моя работа была опубликована в межвузовском сборнике, сначала в отечественном, а потом перепечатана аналогичными европейским и штатовским периодическими изданиями. Стены этого кабинета были отделаны обоями под старинный гобелен. На массивном очень старом, ещё деревянном столе кроме компьютера я не заметила ни одной вещи. Зато журнальный столик у окна и полки в простенке ломились от коробок с образцами и топорщились многочисленными бумагами. В общем, было понятно, где на самом деле находилось рабочее место профессора Маркова.

- Присаживайтесь, - разрешил старик и ушёл к большому столу.

Я поискала стул, более или менее свободный от книг и бумаг. Один такой обнаружился под самым подоконником. Я подошла, чтобы взять его и перенести поближе к столу. На подоконнике за прозрачной гардиной кто-то был. Кто-то, буквально окликнувший меня неслышным шёпотом. Непроизвольно порывистым движением я отодвинула гардину и увидела самый великолепный фаленопсис, который когда-либо попадался мне за всю мою жизнь. Это был очень изящный кустик, сидевший в растрёпанном горшке из цельного соснового пенька. И был он такой благородной формы и так густо покрыт бело-розовыми некрупными цветками, что у меня просто дух захватило. По-моему, это было существо, в котором жила живая душа.

На взлёте эмоций я развернулась к старику.

- Она просто «Снежная Красавица», правда же? – выпалила я первое, что пришло в голову, и осеклась.

Профессор выглядел нехорошо. Он привстал со своего стула и протягивал ко мне руку предостерегающим жестом. Даже лицо у него было перекошено… страхом что ли… Встретившись со мной взглядом, он медленно осел на место, сложил руки перед собой. Во взгляде появилось что-то благоговейное.

- Вы вспомнили Каверинскую сказку, Полина… Александровна? – он сказал это скорее с утверждением, чем с вопросом.

- Ну да. «Лёгкие шаги», - подтвердила я.

Я ещё раз полюбовалась на орхидею, вернула гардину на место и потащила неподъёмный стул ближе к столу. Необъяснимым образом тяжесть, давившая на меня со вчерашнего дня, развеялась. И всё время хотелось улыбаться. Старик с непонятным выражением смотрел на меня, будто не верил своим глазам. Я сообразила, что, видимо, залезла, куда не просили, и стала извиняться. Профессор махнул на меня рукой, отметая мои оправдалки. А я вдруг увидела, что у него такие же глаза как у Юрки. Точнее, это у Юрки были его глаза с характерными припухлостями и морщинками под нижними веками, с табачного цвета радужкой и прямым разрезом.

- Вот что, Полина Александровна, - начал профессор. – Вот это, - он потряс моим заявлением, - я у вас не приму. Работа начата и начата удачно. А кроме того, вы знаете, какое она имеет значение и какие организации заинтересованы в результатах.

- Вообще-то, - заносчиво сказала я, – группа информатики собрана со всего университета. Мой уход ничего не изменит.

- Изменит! – рассердился Георгий Александрович. - Поймите, Гаймуратова, - продолжал он. – Все эти люди без сомнения сильнейшие специалисты. И даже есть среди них те, кому не чужды проблемы биологии. Но поймите ещё одну вещь. Команду собрали ударную, а всё же ядро – это ваша тройка, как ни парадоксально это звучит. Если быть высокопарным, то ноосфера выдала карт-бланш именно вам троим. Ну, понравились вы ей чем-то!

Я обалдело уставилась на старика. Ни фига себе утверждение светила мировой науки! Потом я вспомнила, что речь про меня, Лариску и этого Хмурика, и тут же закаменела. Я приняла железное решение разорвать все отношения с Юриком Марковым, а хотя бы и деловые, и менять его не собиралась. Видимо, эта мысль проступила у меня на лбу крупными буквами, потому что профессор беспомощно моргнул и опустил взгляд.

Он молчал наверное целую минуту. Я уже начала ёрзать на своём стуле.

- Полина Александровна, - сказал наконец профессор Марков. – Мне рассказали о вчерашней безобразной публичной сцене. Я сожалею, в особенности потому, что в ней оказались замешаны члены моей семьи. Более того, я приношу вам мои извинения. Но, согласитесь, это не повод ломать свою карьеру. Давайте-ка сделаем так…

И он разорвал моё заявление. Я разозлилась.

- Моя карьера – это моё личное дело! – выпалила я.

- Ошибаетесь! – сказал старик.

- Вовсе нет! – отрезала я.

Больше всего меня возмутил его тон при упоминании скандала. Это прозвучало как «сама дура».

- Именно ошибаетесь, - настаивал старик. – Я не отпускаю вас!

- Не имеете права!

Я вскочила и, наклонившись вперёд, уставилась прямо в его глаза.

- Настя уже зарегистрировала моё заявление! Я сейчас выйду и напишу другое! А если порвёте и его, пожалуюсь ректору! До свидания!

Я стала объяснять, что дело не в преподавателе. Но все принялись вдруг обсуждать, как Змеев на меня всё время пялился и как придирался. Я беспомощно умолкла.

- Ой, - сказала вдруг Снежка. – Артём… С кем это он?

Я посмотрела вдоль коридора и действительно увидела Суворина. В следующую секунду я широко распахнула глаза. Рядом с ним вышагивал Женька Корнеев. Бог мой, он стал такой огромный! И до невероятности элегантный. Мальчишки увидели меня.

- Полька! – крикнул Артём. - Смотри, кого я тебе привёл!

Я обрадовалась. Вот никогда не думала, что вдруг обрадуюсь Евгену, но это случилось. Мы обнимались и торопливо забрасывали друг друга вопросами, когда меня нашли Юрка и Лариса. Выяснилось, что пока я тут завтракала с Любой и заваливала экзамен, они инициировали процесс синтеза образца, с которым нам предстояло работать, и даже успешно провели активный этап.

- Я думал, ты тут рыдаешь, - хмуро сказал Юрка, - А у тебя веселье вовсю! Где ты была всё утро?

Я вспомнила, извлекла из сумки деньги и протянула ему.

- Вот, - начала я. – Я виделась с Любовью Георгиевной…

- Вы уже сказали ему, Полиночка? – услышала я.

Эта Люба была здесь же. Она только что вышла с выпускающей кафедры, и теперь стояла в нескольких шагах от нас. Юркина сестра деликатно улыбалась и украдкой рассматривала Женьку. Верный себе Корнеев приосанился, откинул назад пшеничную гриву и слегка кивнул женщине. Дженьтельмен, блин… Я открыла рот, чтобы ответить Любе, но она перебила.

- Ну, раз всё выяснилось, спасибо. Юра, ты идёшь домой? Пошли, я на машине.

Юрка вытаращился на неё и процедил, что никуда идти не намерен. Люба вдруг будто увеличилась в размерах. Она медленно и плавно развернулась в мою сторону. Я стояла перед ней как дура с пачкой денег в руках. У Любы взлетели вверх брови.

- Дорогая моя! – произнесла она холодным тоном. – Мы ведь договорились! Я заплатила вам за ваши услуги. Что ещё вы хотите?

Я непонимающе уставилась на неё. В окружавшей нас толпе раздались смешки.

- Ты взяла у неё деньги?! – в холодной ярости выпалил Юрка.

- Нет, я, - попыталась я объяснить.

- А это что? – точно таким как у Любы заледеневшим тоном поинтересовался он. – Так ты продалась ей? Чтобы меня как идиота несмышлёного всему обучить…

Он растолкал однокурсников и свирепо зашагал прочь. Я посмотрела на Любу. Она… торжествовала. Я повела взглядом по окружающим лицам. На всех наблюдалось одинаковое выражение острейшего любопытства и какой-то брезгливости что ли. У меня перехватило дыхание. До меня вдруг дошло, о чём только что заявила во всеуслышание эта отвратительная тётка. За что? Что я ей сделала? Рука непроизвольно взлетела. Я кинула ей в физиономию деньги и хотела сказать что-то гневное и язвительное, но все мои намерения смыли подлые слёзы.

- Полька!

Я почувствовала, как Артём хватает меня в охапку.

- Вы оскорбили девушку, мадам, - услышала я тягучий голос Евгена. – Вам лучше бы извиниться…

- Вы тоже её клиент? – нагло поинтересовалась эта баба.

- Пошли отсюда, - прямо в ухо сказал мне Артём.

Я покорно дала себя увести. А перед уходом успела услышать вкрадчивый Женькин вопрос: «Мадам, вам ещё не приходилось участвовать в судебных процессах о защите чести и достоинства?..»

- Сейчас он её размажет по стенке, - сообщил мне Артём. – Ты ведь помнишь, на такие штуки Евген большой мастер…

Но я никак не могла успокоиться. Господи, да почему же я оказалась такой дурой?! Да зачем я вообще связалась с этим Марковым и с его безумным семейством?! Артём затормозил.

- Ты мне заплакала всю рубашку. На вот платок. Уверен, у тебя одни только эти понарошечные бумажные салфеточки…

- Гаймуратова! – раздался над нами ещё один трубный глас.

Я вздрогнула и подняла невидящие глаза. Рядом с нами стоял Чингачгук, за каким-то надом вылезший из аудитории.

- Что это вы так расстроились? – неожиданно мягко продолжил он. – Из-за двойки? Ну… напрасно. Приходите завтра с первой группой. Я уверен на этот раз вы сумеете собраться…

Артём что-то быстро сказал ему.

- Ах, вот оно что, - пробормотал Змеев. – Сочувствую…

И вдруг решительно направился в сторону выпускающей кафедры.

Люба кивнула и приняла моё предложение, потому что я не пожелала отвлекаться от еды. На этот счёт родители меня буквально выдрессировали. Кроме того, мне ещё предстояла битва с Чингачгуком, и нужны были силы. К нам за столик присела хозяйка и принялась выдуривать у меня обещание привести в заведение Артёма. По правде говоря, этот деятель меня основательно достал, но приходилось платить за любовь и ласку. Я пообещала, что как-нибудь его уговорю.

- Суворин? – переспросила Люба, когда хозяйка уплыла от нас. – Этот хорошенький мальчик из «Дипломата»? Вы знакомы?

Я кивнула. Люба едва уловимо приободрилась и расслабилась.

- Полина, - спросила она, заметив, что я взялась за кофейник. – Мне сказали, что Юрочка живёт у вас?

Сказали – это конечно же Лариска. Она как-то обмолвилась мне, что Люба ей звонила. Я беспечно кивнула и сообщила, что мне конечно жаль, что Юрка ушёл из дома, но лично для меня это очень удачно получилось, потому что, как она знает, мы работаем в одном проекте, а ещё готовиться к экзаменам с Юркой – это почти что как под руководством преподавателя. Люба сделалась досадливо польщённой. Я не стала уточнять, чем обычно заканчиваются наши занятия, но не о том она и спрашивала. Она внезапно прониклась ко мне доверием и принялась рассказывать, какой Юра сложный мальчик, какой он просто-таки гений и какое слабое у него здоровье.

- Видите ли, Полиночка, - сказала Люба. – Он в очень раннем возрасте остался без матери, и заниматься его воспитанием пришлось мне. Именно поэтому он для меня почти как мой собственный ребёнок…

Я обалдела, сообразив. А ведь правда! Между ними временная разница почти как между мной и Егором. Я немедленно представила себя в аналогичной ситуации, и мне моментально стало нехорошо. Короче говоря, ради Юрки она пожертвовала своей личной жизнью, и теперь считала себя в полном праве распоряжаться его. Ну, вот, мама была права. Я осторожно поинтересовалась, что требуется от меня.

- Уговорите его вернуться домой, - попросила Люба.

- Ой, пожалуйста, не надо, - взмолилась я. – Ну, хотя бы до конца сессии…

- Но ведь он вас наверное стесняет, - сказала Люба. – У вас ведь большая семья и ещё маленький ребёнок…

Я моментально сообразила, что в этом вопросе Лариска нас не сдала, и заверила Юркину сестру, что всё нормально, что пусть она не беспокоится и всё такое. Она покачала головой и попыталась всучить мне деньги. У меня в момент загорелось лицо.

- Что вы, - забормотала я. – Не надо. У нас всё есть, ей богу!

- Полиночка, - взмолилась она. – Он такой гордый!

- Да? – против воли вырвалось у меня.

Между прочим, поселившись у меня, Юрка пил, ел, лечился и принимал это всё как должное. Люба почувствовала моё смущение.

- Возьмите деньги! – решительно сказала она. – И уговорите его вернуться домой, прошу вас…

- Пожалуйста, не заставляйте меня, - попросила я. – Ваш брат не бедствует, честное слово! И он вернётся, сам вернётся, поверьте…

Она сменила тему.

- А что, этот мальчик, Артём Суворин, часто у вас бывает?

- Каждый день, - вздохнула я.

Это была правда. С Лариской или без Артём являлся ежевечерне. Он ещё и ревновал, откровенно и навязчиво, причём сильнее всего, когда мы сидели над прогнозами экспериментов. Юрка над ним потешался. Ад это временами был просто кромешный. Потому что Артём принимался язвить и хамить, а хуже всего было то, что он начинал вворачивать в свою речь испанские словечки и регулярно вгонял меня этим в депрессию, выйти из которой стоило труда.

- Что-то я не вижу тут салфеток, - сказала вдруг Люба. – Полиночка, вы не могли бы сходить?

Я пожала плечами и отправилась к соседнему столику за салфетками. Когда вернулась, увидела на нашем столике салфетницу за кувшином со сливками.

- Ах! – сказала Люба, заметив мой взгляд. – Я такая рассеянная. Простите, Полиночка. Я очень переживаю за Юру…

Ну, что на это можно было ответить? Я сгребла свои вещи и взмолилась:

- Любовь Георгиевна! У меня экзамен!

- Да конечно-конечно, - пробормотала она. – Простите меня, пожалуйста, - и повторила. – Я очень волнуюсь за Юру… Скажите ему об этом!

- Я передам, - пробормотала я и стала оглядываться в поисках официантки.

- Я заплачу за ваш заказ, - сказала Люба. – Не волнуйтесь.

- Спасибо, - искренне поблагодарила я и рванула в универ.