SanchesK

🔞18+

🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно найти аудиовариант этой серии ✅

Такси остановилось в знакомом дворе, утонувшем в полумраке наступающего вечера. Я уже давно здесь не бывал, переведя общение с Соней в безликое пространство цифровых сообщений, но многое осталось на своих местах, словно застывшее в янтаре времени. Взгляд скользнул по обшарпанному дому, который, несмотря на свое усталое обличье, продолжал хранить ностальгические воспоминания беззаботной школьной поры. На месте опасной, скрипучей деревянной горки, что уже давно представляла собой угрозу для неосторожных деток, теперь высился новый, блестящий фонарный столб, его свет, напоминающий мягкий ореол, рассеивал вечернюю тьму и ласково озарял пышные кусты с темно-зелёными листьями, почти чёрными в сумерках, источающие терпкий, сладко-пряный аромат, уносящий меня в беспечные дни минувших лет. Аромат, напоминающий лето и бесконечные игры до позднего вечера.

Где-то тут недалеко, в соседних дворах, находилась и наша старая квартира, теперь уже чужая, проданная родителями сразу после моего выпуска из школы – шаг, означавший начало новой жизни в более комфортных условиях. И сама школа, с её широкими ступенями и высокими окнами, пряталась за парой домов отсюда. Лишь только я вспомнил об этом месте, теперь кажущемся уютным и таким родным, различные события, запечатлённые в моей памяти, всплыли словно жемчужины из глубин моря воспоминаний, навевая улыбку на моё лицо – смесь грусти и нежной радости.

Подняв голову к окнам Сониного дома, я увидел хороший знак — в кухне горел тёплый, приветливый свет, пробивающийся сквозь тонкие занавески. Чёрт, я же забыл её предупредить о приезде! Надеюсь, она сейчас одна, и я не стану тем нежданным гостем, чей внезапный визит вызовет лишние вопросы и неловкие объяснения перед её подругами. Сердце заколотилось быстрее, смесь ожидания и лёгкого волнения окружила меня приятной дрожью.

Подойдя к бордовой парадной двери, я внимательно рассматривал обновлённый домофон, на котором некие олухи, вроде тех, какими были и мы лет двадцать назад, уже успели оставить непристойные надписи. Слегка улыбнувшись, я набрал номер квартиры 42, но вдруг остановился, застигнутый сомнением, как будто застыл на краю пропасти. Мои пальцы, словно не принадлежащие мне, не решались нажать кнопку вызова, как будто я боялся отправить сообщение, в котором слишком много невысказанных чувств. Может, уже и правда поздно? Зачем я на самом деле к ней приехал?

Склонность сомневаться — моя ужасная черта, хронический спутник моей жизни, призрак, который всегда сидел у меня на плече, шепча сомнения в ухо. Я ненавидел её, эту изматывающую нерешительность, но в то же время позволял ей существовать, как неизлечимой болезни, научившись уживаться с ней. Раньше она мешала мне куда сильнее, заставляла молчать, когда хотелось кричать, и действовать, когда нужно было ждать. Я пытался к ней прислушиваться, и её шепот пугающих вопросов заволакивал голову. А сейчас я часто игнорировал сомнения, свыкнувшись с существованием такой особенности в моём характере. Пусть будет, что будет, — сказал я себе, стремясь избавиться от навязчивых мыслей.

Подкалывая себя провокационными вопросами, будто невзначай, я нажал на кнопку, отрезая себе путь назад, словно касанием перерезал невидимую нить, связывающую меня с колебаниями тревоги. Мелодия звонка, прорывающая тишину, раздалась из динамика, словно весёлый вызов к жизни, заставив сердце забиться быстрее, наполняя грудь горячим предвкушением. Вскоре послышался знакомый, хоть и удивлённый голос Сони.

— Привет, Соня, это Толик. Можно я заскочу? — мой голос, хоть и старался звучать непринуждённо, дрожал лёгкой, едва уловимой вибрацией, как крыло бабочки, запутавшейся в паутине волнения. Адекватная причина моего неожиданного визита так и не пришла мне на ум, а остальные придуманные показались мне слишком наивными, словно шутки, которые не вызывают ни единой улыбки.

— Толик? — её изумление прозвучало с той неподдельной искренностью, которая заставила меня сжаться внутри. Она не спешила нажимать кнопку домофона, и эта пауза растянулась в тягучую, наполненную ожиданием тишину. Я слегка напрягся, позволяя сомнениям подсыпать щепотку жгучих мыслей, вдруг она точно не одна. Эта идея пыталась укорениться в моём сознании, как ненужный сорняк, угрожая оборвать всю нить предвкушения. Однако, только я стал мириться с проигрышем, как вскоре она позволила мне войти. Возможно, она просто была слишком сонной, уставшей, чтобы уделять моим нервам много внимания.

Я стоял в парадной, вслушиваясь в знакомое громыхание лифта и вдыхая сырой подвальный запах, как изюминку всех подобных построек. Пятый этаж. Дверь Сониной квартиры уже приоткрыта в ожидании моего визита, готовая распахнуться навстречу почти забытой дружбе. Зайдя, я скинул куртку, ощущая, как волнение постепенно отступает, унося за собой остатки тревоги, словно волны отступающего моря.

Соня не спешила встречать меня у порога, и я огляделся, впитывая атмосферу, которая, казалось, рассказывала свои собственные истории. Квартира преобразилась до неузнаваемости после ремонта, став местом, полным нового дыхания и свежих красок. Тут изменилось абсолютно всё: новая мебель, яркие картины на стенах, которые нежно ворковали своими цветами, словно птицы, стремящиеся вырваться на свободу. Наверное, это было к лучшему. Ремонт, как волшебник, стёр из моей памяти старые картинки, заменив их на новые, избавив меня от того ранимого чувства ностальгии, которое могло бы разорвать меня на кусочки.

Висевшие на вешалке кофты источали приятный, сладкий аромат духов, словно лёгкий ветерок, принесённый с весеннего цветущего сада. С кухни доносились аппетитные запахи приготовленного ужина: пряный аромат жареной курочки смешивался с нежным запахом запеченных овощей и лёгкой кислинкой лимонного соуса, заставляя желудок заурчать от голода и помогая скинуть лишнее напряжение, скопившееся за день, как тяжёлый плащ.

Выйдя из-за угла, Соня, наконец, появилась на другом конце коридора, освещенного приглушенным светом, словно ожившая картина. Её каштановые волосы, свободно распущенные по плечам, играли в полумраке, приковывая к себе всё моё внимание. Она выглядела расслабленной, прислонившись плечом к холодной, гладкой поверхности стены, украшенной старинными семейными фотографиями в потемневших рамках. Её взгляд, полный любопытства и нежного удивления, был направлен на меня, при этом между нами сохранялось некоторое расстояние — такая невидимая преграда, будто она пока ещё вспоминала, кем мы являлись друг другу за пределами интернета. Я застал её врасплох, может, заставив быстро прихорошить себя перед зеркалом в ванне, подгоняя отражение под свои весёлые ожидания.

— Привет! Ты чего так поздно? — спросила она, одновременно откусывая зелёное, хрустящее яблоко. С кухни еле доносился заглушенный ритм легкой, расслабляющей музыки — спокойный джаз, наполняющий дом теплотой и уютом.

Я снимал кроссовки, наступая одним на пятку другого — старая привычка, которая всегда немного раздражала мою мать, и с широкой, немного глуповатой от счастья улыбкой разглядывал подругу, словно заново знакомился с её очарованием. Давненько я не видел её вживую, лишь на фотографиях и видео, которые она выкладывала на своих страницах, где свет и фильтры придавали ей волшебный вид. Но тут, передо мной, она выглядела даже более привлекательной и притягательной. Выразительная мордашка светилась жизнерадостностью, а взгляд больших зелёных глаз в обрамлении длинных ресниц был глубже, чем океан, всегда заставляя меня теряться, словно в вихре эмоций и недосказанности.

Домашние серые спортивные штаны, мягко облегающие её стройные ноги, и футболка цвета молодой травы с вышитым розовым фламинго, подчёркивали изящную фигуру – никаких вечерних платьев не требовалось, чтобы очаровать меня. Достаточно было просто видеть её такой — расслабленной и естественной. Мой интерес к ней бурлил, подобно пробудившемуся вулкану, извергая лаву трепетного волнения.

Она была умна, её шутки всегда казались острыми, как лезвие, а смех — звонким и заразительным. Мила, словно весенний ветерок, и, к сожалению, совершенно недоступна для меня. Я не мог вспомнить, когда именно, в каком именно повороте жизни я допустил ошибку, за которую до сих пор расплачивался этим горько-сладким чувством недосягаемости. Мы стали учиться вместе с 8 класса. Проходя мимо за свою парту, она случайно задела меня плечом, наполнив воздух ароматом свежих яблок и странным, необъяснимым волнением. С того момента я был в неё влюблен, как в звезду на небе — прекрасную, недосягаемую, но всегда светящую вдали. Но так и не осмелился сделать шаг навстречу, застряв в липкой паутине собственных сомнений и нерешительности. Где-то там, в том школьном коридоре, среди суеты и шума, она превратила меня в вечного мечтателя, заковав в непрочные, но крепко держащие тиски своих иллюзий.

— Это долгая история, — произнёс я постепенно, взвешивая слова, словно каждое из них могло повлиять на будущее. — Был тут рядом, вспомнил, где ты живёшь и решил к тебе зайти поболтать. Я тебе не помешаю? — вдруг спросил я вежливо, с притворной лёгкостью, как будто через мгновение был готов развернуться и уйти, если она даст знак. Но внутри разгоралось нежелание уходить, как будто тепло её присутствия обволакивало меня, притягивало в этот уютный мир, который так был мне нужен. Я хотел остаться здесь, под этой мягкой светлой аурой, наедине с Сониным взглядом.

Что-то меня сдерживало, и, общаясь с ней, я терял уверенность, стремясь угодить, словно затворник, который искал одобрения, а не получая то, чего действительно хотелось мне. Эта игра безжалостно ломала мою самооценку, заставляя ужасаться от беспомощности, как если бы я был акробатом, не способным удержаться на канате. Я чувствовал себя загнанным в угол, окружённым со всех сторон неразрешенными вопросами: с чего начать разговор – с Дэна, с Фила, с этой безумной вакансии охотника на вампиров? В голове царил хаос, сродни урагану, разбрасывающему обломки мыслей и чувств.

Она улыбнулась и деловито скрылась за стенкой, вернувшись к своему рабочему месту. Даже не подошла ко мне, не обняла давнего друга, словно не замечала, как я стою здесь, застыв в ожидании.

— Да не, не помешаешь, заходи, я тут работаю на кухне, — отозвалась она, словно прочитав и развеяв мои сомнения, будто волшебным заклинанием, с лёгкостью поразившим стены моего внутреннего барьера. — Из дома подруга выгнала, что ли? — вопрос, брошенный ей через плечо, прозвучал с живой, дружеской усмешкой, и в нём я уловил искру интереса, достаточно яркую, чтобы отвлечь её от суетливой работы и, надеюсь, направить внимание на меня.

До этого в наших переписках мы с ней не обсуждали ни мои, ни её отношения, абсолютно ничего не зная о личной жизни друг друга, будто эта тема была какой-то запретной, окутанной лёгким туманом недосказанности. Но сейчас я вдруг понял, что хочу внести ясность — я свободен и, быть может, этот оголенный факт станет тем ключом, который откроет дверь к её заинтересованности.

Я вошёл следом за ней, чувствуя, как по телу разливается волна предвкушения. Она сидела за ноутбуком ко мне спиной, сосредоточенно стуча по клавиатуре, её волосы ловко падали на плечи, создавая незаметную завесу таинственности. Всюду находились знакомые по фотографиям и видеозаписям предметы: свечи, мягко освещавшие пространство, деревянные миски и приборы, которые придавали уютную атмосферу домашнего уюта. На столе рядом с Соней стояла кружка с изображением пушистого кота, излучающего радостный взгляд, и эти оливковые обои, те самые, которые я периодически видел на её страницах в соцсетях, будто теперь и я стал участником подобных роликов.

— Не, я один живу. Ещё я ушёл с работы сегодня, — огласил я, словно подводя черту, что теперь у нас есть темы для разговоров. Мои слова рвались наружу с лёгкой спешкой, как будто стараясь отразить свободу, которую я вдруг обрел. Я уселся на свободный стул напротив Сони, небрежно закинув ногу на ногу – жест, который, как мне показалось, должен был продемонстрировать мою уверенность и беззаботное настроение, надеясь, что мои непринуждённость и искренность смогут сломать ледяной барьер между нами.

— Серьёзно? — откинув волосы с лица, спросила она, отрывая взгляд от монитора. В её глазах читалось удивление и беспокойство. — Ты же так классно вёл праздники, уже и знали тебя много где… и на пышных свадьбах, и на небольших корпоративах.

Её реакция была для меня важна, и я почувствовал, как внимание Сони придаёт мне боевой настрой, словно я стоял на сцене, готовясь к дебюту. Будь передо мной не она, а незнакомка-именинница, вся сияющая от счастья в блестящем платье, или свободная подруга невесты, с бокалом игристого в руке, для которых у меня всегда находились самые яркие, искромётные словечки, я бы даже не задумывался о смущении. Я не боялся бы, что меня посчитают придурком. Там, среди шума и веселья, я был мастером своего дела, веселил гостей, был открыт для всех и старался поддерживать атмосферу праздника, как опытный дирижёр управляет оркестром. Но с Соней я терялся, словно неумелый танцор, сбивающийся с ритма.

— Надоело, — проворчал я, скривив рот, как будто сжимая в себе все негативные чувства, которые, казалось, распирали меня изнутри. — Дэн достал своим поведением. Да и лето же впереди, — выдал я сухие факты без капли юмора, похожие больше на горькую жалобу.

Соня знала о моих проблемах на работе — мы иногда переписывались и обсуждали всякие злоключения Бавина, его бесконечные проколы и смешные, но утомительные ситуации.

— Да, помню, Денис у вас действительно весёлый парень, — отметила она, вновь уткнувшись в экран ноутбука, где работа, кажется, представляла больший интерес, нежели моя история. — И куда теперь пойдёшь? Заранее нашёл что-то или будешь всё лето отдыхать? — спросила она, не отрываясь от дел.

Мне бы такое стремление. Оно у меня и было раньше, а потом, будто внезапный шторм, проблемы с коллегами погасили во мне не только рвение, но и затушили меня самого, превратив в уставшего нытика. С этим я был намерен побороться, намереваясь приняться за новый вызов, который мог бы вернуть меня к былой форме.

Я с лёгкой улыбкой начал рассказывать о новой вакансии «Охотник на вампиров». Звучало это немного глупо и несерьёзно, но я постарался преподнести информацию в своём любимом юмористическом ключе. Тут же не требовалось раскрывать свои зажатые чувства, словно запертые в тёмном сундуке. Я наговорил ей всего, что выдумала моя фантазия, крася прошедшее собеседование в яркие цвета и осыпая перспективы позитивом.

— Представь, — сказал я, заканчивая свой рассказ о том, что со мной произошло за сегодня, голос мой звучал с уверенностью, которой я сам ещё не чувствовал, — я буду ловить вампиров! — и захохотал, будто сам на секунду поверил в эти бредни. Этот смех звучал в воздухе, как колокольчики, и, казалось, чуть-чуть развеял ту тяжесть, что нависала между нами.

Соня, прикусив губу, не могла сдержать улыбку, и её лицо расплылось в лучах смеха, наполняя кухню удивительным светом. В этот момент мне показалось, что даже трудности и неудачи могли бы рассеяться, как туман ранним утром. Это напоминало мне те беззаботные дни в старших классах, когда я, сидя впереди и наклонившись через её парту, весело переговаривался с ней, точно так же, как сейчас – через этот круглый стол из тёмного дерева, полированного до зеркального блеска, выдавая шутки, как какой-то клоун на представлении.

В завершение своей истории я упомянул о Дэне, нашей встрече с ним в кафе. Встал, чтобы показать ей сухое, еле заметное пятно на одежде, как будто это был тайный знак, подтверждающий мои слова. Затем, с лёгкой, почти игривой иронией, поведал о том, как Дэн, после ссоры с Костей, напился "до зелёных чертей" и теперь ищет меня, чтобы "отомстить".

Возможно, это было лишнее, и не стоило освещать все прошедшие события и моё отношение к ним, а точнее, моё бездействие, не думая о последствиях рассказанного.

— Да, Толь, ты смешной! Охотник на вампиров и правда весёлое название! — ещё раз подчеркнула она нелепость моей затеи. Глаза её блестели озорством, а на губах играла лёгкая, но всё же немного насмешливая улыбка. — А как же ты собираешься их ловить, если даже пьяного Дэна испугался? — вдруг выпалила она, словно громким выстрелом, рассекающим на части мою хвастливую браваду, вновь вспугнув мою самоуверенность.

Моя улыбка моментально слетела с лица, как испуганная птица с подоконника. Губы сжались в тонкую, напряжённую линию, уголки рта дёрнулись вниз, выражая внезапное разочарование и уязвлённое самолюбие.

— Он же неадекватный! — упёрся я в отговорки, стараясь сдержать раздражение и оправдать свой страх перед агрессором. Точнее, не страх, а разумное, холодное решение, диктованное здравым смыслом, чтобы оберегать себя от ненужных проблем.

— А вампиры, конечно же, все интеллигенты, — усмехнулась она, и с сарказмом бросила на меня упрекающий взгляд, словно я был героем комедийного спектакля, не понимающим, что вся ситуация уже выходит за рамки шутки. Она продолжала печатать что-то на клавиатуре, её пальцы быстро танцевали, как художник на холсте, создавать свои творения, не обращая внимания на мой внутренний конфликт.

— Да с чего ты взяла, что там вампиры? Это же всего лишь розыгрыш, ролевая игра такая, — ответил я, сам не зная, что на самом деле ждёт меня за пределами этого разговора. Голос мой звучал тоньше, чем я хотел бы. Я отчаянно пытался оправдать свою точку зрения, чувствуя, что тонкий лёд логики подо мной начинает трещать. Сам я не верил ни одному своему слову. Понятно, что она прицепилась не к вампирам, но я стал отвечать её же словами, постепенно погружаясь в некомфортное чувство, которое наступало и давило отовсюду, от каждого предмета, который меня окружал, как будто они осуждали меня множеством голосов, подражая своей хозяйке. Кажется, даже через экран телефона, если вдруг я снова решу посмотреть её видео, я буду чувствовать это давление, как нетерпеливый взгляд преподавателя на экзамене.

Соня, подмигивая своему сарказму, продолжила:

— Ну, давай, представим, что они там действительно есть. Они же точно сильнее Дениса. Для начала справься с ним! А уже потом приступай к существам более совершенным, нежели твой пьяный коллега, — с рассудительной интонацией проговорила она, словно мудрая наставница, которая раздражала ещё сильнее, и мне лишь хотелось её передразнить, скорчив лицо, как школьник-насмешник.

Её провокации начали выводить из себя. Атмосфера дружеского общения, которая ещё недавно казалась такой лёгкой и радостной, оказалась под угрозой из-за неудачной шутки подруги. Я чувствовал, как моё настроение стремительно понижается, и самое страшное, что это чувство зажимало меня в ловушку меланхолии. От бурлящего вулкана моих позитивных эмоций не осталось ничего, только одинокая, заснеженная вершина, скрытая под толстым покровом льда, отражающего бесконечную глубину моего разочарования.

— Да не хочу я с ним справляться. Почему я должен разбираться с этим дебилом? — выпалил я громче обычного, уже жалея, что пришёл к ней. Внутри меня нарастало недовольство, как тёмные облака, собирающиеся перед грозой. Эта лёгкая агрессия не давала покоя, пульсируя в висках, мысли рвались наружу, настойчиво подталкивая к поспешному бегству и требуя спасения от этого удушающего разговора.

Соня, с ехидной улыбкой, которая похожа была на хитрую маску лисы, решила добить меня своей издевательской наблюдательностью.

— Ой, всё с тобой ясно, Толик. Ты просто испугался, — протянула она, наигранно качая головой, и в её словах чувствовалось, как из-за этой шутки сквозит лёгкая злорадность. Мне показалось, что её голос становится подобен мелодии, иногда засмеивающей, иногда постукивающей по граням моего терпения. — Трусишка маленький, как в школе...

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Её слова, как маленькие иголочки, вонзались в мою гордость, заставляя бурление внутри нарастать. Я не хотел слышать от неё такое, ведь не считал себя трусом. Это слово от неё звучало как оскорбление. И её обвинение заставило меня мысленно вернуться в те беззаботные годы: яркие вспышки солнечного света на школьном дворе, шумный смех друзей, лёгкость бытия – всё это противостояло горькой, металлической горечи её слов. Я был весёлым, общительным, да, миролюбивым – но никак не трусливым. В моём сердце вспыхнуло протестующее пламя, и я почувствовал, как моё самоощущение обретает новую силу, стремясь вырваться наружу

— Чего это «как в школе»? — резко зацепился я за её укор, словно за соломинку, желая понять, что же она на самом деле имеет в виду. Мой тон не остался без внимания, и я заметил, как её лицо чуть скривилось от раздражения. В этой беседе мы были обречены на провал, как машина с неисправными тормозами, мчащаяся к краю бездны, к неизбежному обрыву.

.

— Ты же в школе тоже ни с кем не дрался. Вот таким же и остался, — напомнила она, смотря на меня холодным твёрдым взглядом. Он скользил по мне, пронзая насквозь, словно рентгеновские лучи. Она смотрела на меня с таким презрением, будто я когда-то бросил её в беде, хотя такого я не припоминал. Странное чувство охватывало меня: кажется, она зауважала бы меня куда больше, если бы я сидел не в этой мятой, облитой чем-то липкой футболке, а с кровоточащим синяком на лице, с доказательством хоть какой-то мужественности. Эта мысль оказалась ужасающе горькой.

Я почувствовал, как в моём сознании началась медленная, но неумолимая катастрофа. Уверенность, ещё несколько мгновений назад казавшаяся несокрушимой, стала дрожать, как тонкий лёд под ударами её острых слов. Каждый удар — трещина, каждая фраза — новый разлом. И я видел, как эта хрупкая ледяная поверхность неизбежно рушится, погружая меня в ледяную воду сомнений. Я вспомнил о том, что над этим всем стояла наша дружба. И если для меня ещё оставалась хоть какая-то ценность этого, нужно было вспомнить, как взять себя в руки.

— Так, а зачем мне было драться? — произнёс я, стараясь сохранить достоинство, но что-то щемило в груди, как холодная рука, впивающаяся в сердце. В горле пересохло, словно я проглотил горсть песка. — Можно же всё решить словами…

Я и сейчас следовал по этому пути, извилистому, как горная тропа, петляющая среди зарослей дикого терновника. Я не искал конфликтов, нет, — они были мне ненавистны, как назойливые мухи в летний зной. Но даже если острые шипы противоречий впивались в мои бока, я, как опытный дипломат, искал обходные пути, изящные дипломатические тропы, усыпанные, казалось, лепестками роз. Куда же меня завела тропа с Денисом? Это был не просто тупик, а мрачное, заваленное камнями ущелье, застланное тенью недоверия. Я принял выжидательную позицию, словно путник у полыхающего костра, который, словно безумный зверь, пожирал всё вокруг, оставляя после себя лишь обугленное, горько пахнущее пепелище. Пепелище, на которое я больше никогда не вернусь – его запах навсегда въелся в мою память. Меня это устраивало? Нет, в моей душе скреблись кошки разочарования и нереализованных надежд. Но так было удобнее, так было… безопаснее. То же самое я сделаю сейчас и с Соней? Сердце сжалось, словно зажатое в тисках, предвкушая возможное повторение этого горького опыта.

На миг замерев в размышлениях о бесконфликтных решениях, я осознал, что подруга в чём-то права. Возможно, ещё в юношеские годы я заложил прочный фундамент своего характера — это было как строить дом без крыши, открытым ветрам критики и сомнений. Но вместо того, чтобы признать это и быть честным с собой, я продолжал упираться, словно потерянный в лесу, ведь сказать правду о себе было гораздо труднее, чем столкнуться с её вызовом, и посмотреть в глаза своим страхам.

— Я тебя давно знаю, Толик. Ты боишься признать свои слабости и просто не хочешь брать на себя ответственность, — произнесла она, разделяя концовку предложения по слогам, словно пыталась вбить мне эту мысль в голову. В её голосе звучала нотка решимости, которая могла бы заставить любого задуматься. — Ты всегда был хорошим другом... — продолжала она, не отрывая взгляда от ноутбука, словно читала заранее заготовленный текст, а экран был единственным местом, где всё было по-прежнему ясно и определённо. И только последние слова она огласила, медленно подняв на меня пронзительный взгляд хищницы, взгляд, полный презрения и понимания. Блеск в её глазах похож был на отражение смертоносного оружия. Она давала понять, что мы с ней из разных видов: она – грациозный и беспощадный охотник, а я – неопытная, легкоранимые жертва, бегущая от своей тени. - ...но я никогда не смогла бы встречаться с тобой.

Эти слова влетели мне, как непрямой массаж сердца, заставляя его биться быстрее от ощущения потери и необратимости. Я почувствовал, как в груди застревает комок, словно непрошеный гость на празднике, но вместо того чтобы расплакаться от горечи, я лишь задумался о том, как сложно приходится нам обоим — каждому в своей роли. Она сказала правду, горькую, как полынь, правду, которую я всегда знал, но упорно, как упрямый осёл, отказывался видеть. Надежда, тоненькая, как паутинка, давно уже порвалась, оставив после себя лишь пустоту.

— Почему? — шепнул я, но не в слух, а внутри своих мыслей, слова запутались в горле, как путаница морских водорослей. Я боялся спросить её прямо сейчас, боялся услышать ещё более сокрушительный ответ, боялся разрушить и без того хрупкий мостик между нами. Сказанного и так достаточно, чтобы завершить наш «чудный» вечер.

Но Соня ещё не закончила говорить, и её голос, спокойный, словно зимний ручей, внезапно всколыхнул волны забытых воспоминаний. Ей вспомнился Вася Белкин, наш одноклассник, тот самый хулиган-второгодник, который не раз приставал к ней в десятом классе. Он делал это так неуклюже, словно осуществлял свои романтические порывы, будучи полным неведенья о том, как ухаживать за девушкой, и не боялся при этом сделать что-то неправильно. Его грубоватые шутки о ней выливались в воздух, как кашляющий смех, и он делал это в моём присутствии, его глаза словно не видели меня, моего молчаливого несогласия, моего бессилия.

Оно и понятно. Вместо того чтобы встать на защиту Сони, показать ей, что я тоже хочу быть с ней, я не находил в себе мужества, как растение, лишенное солнечного света. Наоборот, как будто в меня вселился дух пассивности, я, словно потакал Васе, смеясь вместе с ним над его глупым шутками, присоединяясь к его хохоту, хотя внутренне был в полном замешательстве. Я поддерживал Белкина словами и комментариями, пока он нагло обнимал подругу, «выписывал» ей игривые шлепки, то и дело норовил получить от неё какую-то забавную агрессию, и подшучивал над ней, а я в то время не осмеливался делать то же самое, думая, что ей это не нравилось.

Как только он уходил, я возвращался к своей истинной натуре, общаясь с Соней, будто ничего и не происходило ещё несколько минут назад. Мы разговаривали о мелочах, о том, что происходило в классе, и иногда даже смеялись, но в этом смехе звучали ноты горечи, словно мы оба намеренно обхитривали самих себя. А когда Вася снова возвращался, я снова оставался в его тени, как в неуклонном ожидании, словно затмение, не смея препятствовать этому нездоровому спектаклю, который разворачивался на наших глазах. Эта насмешка судьбы, где я оказался лишь зрителем, сводила с ума, как плохой сценарий, написанный для нас с Соней, только надеявшийся на другой финал.

Сейчас я прекрасно понимал, что у меня была возможность изменить всё, пропущенная словно драгоценный бриллиант, проскользнувший сквозь пальцы. Но в тот момент я лишь наблюдал, как между ними, подобно молниям в ночном небе, сверкали искры, и мне тогда казалось, что это была вражда. На самом же деле это был лишь обоюдный флирт, игра, где я оказался лишним — всего лишь зрителем свадебного танца, не приглашённым на праздник. Теперь, вспоминая обо всём этом, я испытывал стыд перед самим собой, как будто в пустоту своего сердца бросил камень, вызывая волны сожаления. Я осознавал, что упустил тот драгоценный момент, когда мог бы заявить о себе, о своих чувствах, о своём праве быть рядом. И хоть с тех пор прошли годы, я так и не смог повторить успеха того, кто был мне не другом, а жестоким, успешным соперником, словно хищник, отобравший добычу у меня из-под носа. Я остался верным приятелем для Сони, потратив слишком много времени на бездействие, как часовщик, который забыл завести свои часы, и от этого только глубже зарылся в своём внутреннем конфликте, так и не дав ей понять, как много она для меня значила.

— А помнишь, как он часто шутил с тобой по-злому? — спросил я, невольно наклоняясь ближе к столу, словно приближаясь к зарослям воспоминаний, чтобы припомнить, что не все его выходки были чистыми, в отличие от моих, где я не позволял себе переходить границы. Задним числом мне стало жаль, что я не воспользовался возможностью обнажить свою честность.

— Ох да, — улыбнулась Соня, её глаза засияли ярким светом, как вечерние звёзды, призывающие меня присоединиться к танцу воспоминаний. — Как же он засыпал меня своими колкими шуточками. Хорошо, что мне хватало ума не воспринимать их всерьёз.

В её голосе слышалась нотка нежности, как будто она с радостью возвращалась в те добрые, хотя и не всегда лёгкие времена, хотя я понимал, что ей было не совсем комфортно обсуждать это со мной, с тем, кто оказался не в той роли, будучи невольным свидетелем, человеком, не имеющим права на вмешательство в их особую историю. Мы говорили о прошлом, и, несмотря на все неудобства, продолжали спорить и ругаться, не переходя на оскорбления. Это было похоже на полет бабочки между цветами: легкая, но при этом полная скрытой борьбы.

Вдруг, то ли случайно, то ли чтобы заткнуть меня окончательно, она призналась, что встречалась с Белкиным. И это заявление ударило меня как оголённый провод. Я даже не догадывался об этом. Хотя с чего бы ей было посвящать меня в их дела? Я понимал, что в её жизни было много моментов, о которых я не имею права знать. Это её выбор, к сожалению, сделанный не в мою пользу.

🔞18+

🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно найти аудиовариант этой серии. ✅Эта же часть выйдет в ближайшие дни

Мне показалось, или кто-то действительно подзывал меня? Страх быстро покрыл холодным потом, словно перо ледяных ветров пронзило мою спину. Рядом ведь больше никого не было. Желание сбежать охватило мои мысли, и я бы так и сделал, рванулся и бросился прочь, но что-то, нечто невероятно сильное, удерживало меня на месте, будто невидимые цепи, опутавшие мои ноги и руки. Я не понимал почему, не мог объяснить это ни разумом, ни логикой.

Шёпот был похож на древнее заклятье, он не просил, а приказывал, очаровывая и вводя в гипнотический транс, обвивая мои мысли, как тонкая паутина. Я оказался в ловушке этого странного притяжения, заставляющего каждую клеточку моего тела приблизиться к таинственному ящику. Я знал, что поддаюсь этому неумолимому давлению, но в глубине души вдруг поселилась надежда на награду, которая неизбежно должна была меня ждать за то, что я остался здесь.

Я насторожился, медленно подходя к ящику, стараясь не издавать ни звука, и прижал ладонь к его шершавой поверхности. Внутри царила тишина, но эхом вернулось ещё несколько слабых стуков.

— Я ту-у-ут... бли-и-иже, ещё бли-и-иже, — продолжал звучать шёпот, как будто далекий дух этого склада манил меня, - Я внутри-и-и...

Я не смог устоять. Словно кукла, водящаяся невидимой нитью, наполненный дрожью и сладким, острым предвкушением, я приложил и вторую ладонь к конструкции, которая, казалось, прятала в себе непонятное чудо. Трусливые мысли об побеге уже испарились. И хорошо, что я не поддался им. В этом мгновении не было места страху, лишь завораживающее ожидание.

Доски издавали холод, будто внутри таился лёд, сковавший пленника.

— Вы-ы-ыпусти меня-я-я, — приказывал голос, и я понимал, что меня ожидает что-то невероятное, возможно, даже опасное...

Трепет не покидал меня, возникло ощущение, что во тьме скрыто нечто большее, чем просто страх —целая вселенная тайн. Меня влекло к этому загадочному миру, как мотылька к пламени, и я уже не мог доверять своим инстинктам, которые когда-то служили мне верой и правдой. Всё, что я знал, все мои основы и убеждения, растворялись в этом чарующем, настойчивом зове, просящем, нет, умоляющем о помощи. Тот, кто находился внутри, сейчас был в западне, из которой сам не мог выбраться. И я был уверен, что кто угодно на моё месте сделал бы всё возможное, чтобы его освободить.

Я принялся искать замки, которые сдерживали этого загадочного пленника. Мысли о том, чтобы ему помочь, разгорались всё сильнее, подобно лесному пожару, пожирая все сомнения. В ушах звенел голос, подгоняющий к действию: "Скорее! Он ждет!". Этот призыв отзывался в моём сердце, заставляя меня действовать стремительно и без колебаний.

Сотрясая волнение, я начал обшаривать ящик в поисках механизмов, удерживающих узника в плену. Вскоре я нашёл три массивных скользких засова. Схватив ручку нижнего замка мокрыми от пота пальцами, я стал тянуть, вкладывая в каждое усилие всю свою волю, словно вытягивая из себя последние крупицы энергии.

Металл скрипнул резким звуком, эхом отозвавшимся в тихом помещении, и один из углов ящика отворился с глухим треском. Это было только начало. Оставались ещё два замка: один в середине, упрямо запертый, словно хранитель последней надежды, и один сверху, возвышавшийся над остальными, как грозный страж.

— Подожди ещё чуть-чуть, подожди, я сделаю всё, чтобы помочь тебе! — шептал я, даже не думая впадать в отчаяние. Вторая преграда пала с чуть большими усилиями, сопровождаемая ещё более пронзительным скрипом и чувством удовлетворения, но я не собирался сдаваться, зная, что сил должно хватить, иначе всё это окажется напрасно.

Я встал на цыпочки, потянувшись к верхнему замку, словно пытаясь достать какую-то заведомо недосягаемую высоту. Ноги тряслись от напряжения, но возможность спасти узника вдруг стала более реальной, чем когда-либо. С новой каждой попыткой страсть и нетерпение нарастали, как волны бушующего моря, угрожая поглотить меня с головой. А голос внутри меня всё подгонял, становился настойчивее, требуя, чтобы я продолжал, несмотря ни на что. Внутри меня зрело ощущение, что время стремительно уходит, и мне нужно действовать быстрее.

Усилие, ещё одно. Я сжал зубы от напряжения. Металл сопротивлялся, пытаясь сломить мою уверенность. Я толкал засов вверх, который как будто какая-то неведомая сила придавливала вниз, с нечеловеческой силой, словно все небеса упали, не давая мне этого сделать. Но я видел, как приближается победа, чувствовал, как засов поддаётся. Скоро я освобожу беднягу. Взгляд на ящик стал фокусом всей моей жизни, и я знал, что ничто меня не остановит.

— Отойди немедленно! — вдруг раздался голос великого бога грома, хриплый и повелевающий. Что-то схватило меня за плечо и дёрнуло в сторону так резко, что я еле устоял на ногах. Голова закружилась, но я хотел вцепиться в обидчика, желая объяснить ему, что время истекает. Там ведь внутри был кто-то. Я так и начал говорить.

— Он внутри! ... — прокричал я, словно мои слова были единственным спасением. Мозг внезапно переполнился хаосом, мысли, секунду назад ясные и целенаправленные, склеились в один большой ком, застрявший на пути. — Там внутри... — повторил я уже обычным, пустым голосом, не понимая, где я нахожусь и что происходит. Пелена, будто скрывавшая мой взор от правды, растворилась, и реальность вновь обрушилась на меня.

Передо мной, вытаращив глаза, полные злобы, стояла она — женщина из офиса. Её взгляд, пронзительный и жгучий, словно лучи концентрированного солнечного света, казался способен прожечь меня насквозь, оставив лишь пепел и дым. Моя смелость, как хрупкое стекло, треснула под напором её присутствия. Чары, которые завлекали меня, развеялись в воздухе, предательски оставив меня одного оправдываться за свои поступки.

— Что ты делаешь?! — рявкнула она, голос её хрипел грубостью, как в деле звучат зубья пилы.

Низкорослая и коренастая как гном-воин, она упёрла рыхлые руки в выпиравшие из-под кофты бока. Её недовольный взгляд вонзался, как колючие шипы, словно она хотела прикончить меня на месте, лишь бы остановить моё навязчивое желание заглянуть в глубину этого  проклятого ящика.

— Что там внутри? — спросил я, ещё держа в голове настойчивый вопрос, хотя уверенность в том, что мне нужно это знать, постепенно пропадала, сменяясь неловкостью за сложившуюся ситуацию, где я, находясь на частной территории, мог что-то испортить. С появлением этой тётки таинственный голос умолк, и я сам начал сомневаться, не привиделось ли мне всё это, продолжая озираться вокруг в поисках ответов, как будто они могли вдруг появиться из ниоткуда. — Вы слышали голоса? Мне показалось, что в ящике кто-то был, — проговорил я неуверенным голосом.

Женщина нахмурилась ещё сильнее и, обрушив на меня жгучий взгляд, начала прогонять, словно я был непрошенным гостем.

— Тебе показалось! Сам же сказал! Хватит тут рыться! Анатолий, иди, давай, отдыхай! Я тебе позвоню! — прорычала она, словно диктатор, крепко держащий под контролем подданных, отказываясь от каких-либо разъяснений. Плечи её были напряжены, а губы сжаты в тонкую, бескомпромиссную линию. Она упрекала меня за вторжение, её недовольный тон давал понять, что я не имею права здесь находиться. Вполне заслуженно. Однако её слова не смогли убедить меня в необходимости уйти. Я оставался здесь, и снова задал вопрос.

— Кто-то шептал мне. Вы слышали? — спросил я с настойчивой, почти умоляющей интонацией, желая пробиться к правде, хотя и понимал, что собеседница может не ответить. Я точно был уверен, что сейчас из меня исходит личный интерес, мои мысли, похожие на привычные, крутились в голове, а не навеянные странным дурманящим чувством. Возможно, я и правда поймал галлюцинацию, надышавшись в кабинете непойми чего. Вдруг, чтобы поверить в вампиров, нужно было употреблять какую-то гадость?

Её лицо запылало гневом, как спелый помидор и, не сдерживая эмоций, она закричала, чтобы я убирался прочь.

— Я сказала, катись! Какой шёпот?! Видишь тут ещё кого-то? — рявкнула она на меня вопросом, голос её, пронзительный и острый, как осколок стекла, рассек тишину ангара. Как будто строгая начальница срывается на подчинённого, допустившего значительную ошибку, стоившую слишком дорого. В её голосе звучала такая резкость, которая отрезала все мои сомнения, и на этот раз я поверил ей.

Вдруг мой телефон, напомнив о себе, завибрировал в кармане джинсов, прерывая поток бурлящих в голове мыслей. Вибрация прошла по всему телу, словно электрический разряд, зародив волнительный вопрос о таксисте. Он уже ожидает? Неужели так быстро? Я думал, что прошло всего несколько мгновений. Настал идеальный момент, чтобы исполнить приказ крикуньи и удалиться. Переполненный удивлением и растерянностью, я выскочил из ангара, и только с ужасом осознал, что вокруг уже стемнело.

Тьма обступила меня, как непроглядный лес, только вместо деревьев на пути стояли высокие, холодные металлические стены без единого фонаря. Сбитый с толку быстротечностью времени и происходящей чертовщиной, я уставился вдаль, где мерцали фары машины, и рванул в их сторону, как будто эти тусклые огоньки были моим единственным ориентиром в этом мрачном пространстве. Мой телефон не переставал периодически жужжать, закидывая меня выстроившимися в очереди уведомлениями, пока я был вне зоны приёма. Но мне пока что было не до них.

Оставшийся в целости и сохранности я плюхнулся на потрепанный, но мягкий, как старое одеяло, задний диван такси, хлопнув дверью с такой силой, словно закрываясь от всех волнений и страхов. Но, увы, они всё ещё не покидали меня, наоборот, накатывали с новой силой, подобно неумолимым волнам, смывающим с берега всё, что попадётся на пути. Как будто до этого я пребывал в состоянии аффекта и только сейчас начинал осознавать весь ужас произошедшего.

Машина плавно тронулась, и я, резко повернувшись, уставился в заднее окно, словно пытаясь прожечь взглядом ночной мрак и убедиться, что нас никто не преследует. Сердце колотилось в ритме урагана, не только от пробежки, но и от присутствовавшего страха, сжимая грудную клетку до болезненной остроты при каждом вдохе. Почему-то в ангаре, пропитанном мерзкими запахами, я не ощущал этой боли, будто находясь под наркозом.

Что со мной могло произойти там на складе, не был ли я на волоске от гибели? Зачем я вообще пытался открыть этот ящик?

Телефон завибрировал снова, напомнив о себе и вырывая меня из мрачных мыслей. Хорошо, что хоть удалось вызвать такси. Меня искали, но не могли дозвониться. Я пролистал экран, обнаружив три пропущенных звонка от Фила, один от Кости и целых шесть от Дэна. Что ему-то понадобилось?

В этот же момент на экране высветилось имя уже бывшего начальника, поставив меня перед сомнением. Надо ли мне с ним говорить? Я невольно закусил ноготь большого пальца, желая нажать на красную кнопку, но любопытство шептало, что игнорировать звонок было бы неправильно. Недолго подумав, повертев телефон в руке, я всё же ответил.

— Алё, — бросил я в трубку холодно и отстранённо. Ещё бы, он наговорил мне столько грязи, что стоило бы встретить его куда более грубыми словами.

— Толян, слушай... мне Фил сказал, что ты, оказывается, из-за Дэна решил уйти. Сказал бы сразу, я бы с ним поговорил... всё бы уладили на месте, — начал говорить начальник, его голос был наполнен удивлением и лёгким упрёком. Как будто это я виноват в том, что его высокомерный «подчинённый» Дэн устроил конфликт.

Внутри меня всё кипело. Блин, Филя, зачем же ты рассказал Косте про этого дебила Дэна? Почему не мог хранить секреты, хотя бы в таких критических ситуациях? Теперь только и будут разговоры, что я не смог ужиться в коллективе, что я — неудачник, неспособный выдержать даже самое минимальное давление. Вот же болтун! Мой ум пытался представить, как Костя воссоздавал эту историю в своих измышлениях, будто это был сценарий для театра абсурда.

Ага, после всего, что он мне наговорил в офисе, теперь вот так просто решил звать меня обратно? Я уже давно перестал верить Косте, и сейчас только больше разочаровывался в нём, как в руководителе, да и как в человеке вообще. Видать, у него действительно сильно «подгорало», из-за срочной необходимости искать мне замену. Не будь двух ближайших мероприятий, я был уверен, что он и не вспомнил бы о моём существовании. Хитрый лис, маскирующий свою панику под заботу о сотруднике.

— В общем, не парься. Давай, без обид, возвращайся, всё уладим. Будет всё как раньше, только намного-намного лучше, — продолжал он раздавать обещания в кредит.

Я молча слушал, как Костя, не умолкая, излагает свои приторно-сладкие идеи по поводу решения всех проблем, но мысли о гнусном Филе, разболтавшем мой секрет, мешали мне сосредоточиться. Это была настоящая обида, приправленная горьким привкусом предательства, которое царапало мне душу, как осколок стекла. И тут на фоне Костиных слов раздался звук вибрации от параллельного входящего звонка. Фил. Вот как раз и сам виновник момента звонит, чтобы напомнить о себе. Что, не удалось убедить Бавина своей кандидатурой, раз он теперь уговаривает меня вернуться?

Я вздохнул, чувствуя комок в горле. Конечно, вести праздники – это не одно и то же, что сидеть за пультом и нажимать кнопки. Не хорошо ты поступил, друг. Я ведь тебе доверял, а ты... Впрочем, я был бы не прочь послушать и его извинения, причём куда сильнее, чем продолжать слушать пустые обещания Кости.

— Костя, прости, не могу сейчас говорить! — перебил я начальника, быстро «повесив трубку» и тут же ответив на следующий входящий звонок. Словно леденящий дождь, слова Филиппа посыпались на меня.

— Толян, будь осторожен. Костя прогнал Дэна, и теперь Денис тебя ищет, — срывающимся голосом начал Фил, не давая мне даже толком поздороваться. — Он пьяный уже, небось. В документах у Вальки он нашёл, где ты живёшь, так что если ты дома, имей ввиду, не высовывайся. Если что, я тебе ничего не говорил... — звонок оборвался так же резко как и появился до этого.

В воздухе повисло глухое молчание, которое быстро разорвал мой неудержимый гнев. Вот как всё обернулось, поставив меня в глупое и уязвимое положение. Нет, как раньше или даже лучше, уже ничего не может быть. Я громко выругался, словно выпускающий пар кипящий чайник, и не сдерживая эмоций, ударил по пластиковой обшивке на двери, заставив её хрустнуть под ударом. Таксист через зеркало посмотрел на меня с осуждением, но ничего не сказал, словно зная, что я нахожусь на краю бездны. А мне было всё равно на его недовольство. Пусть снизит мой рейтинг, если захочет. У меня были куда более важные проблемы. Куда мне теперь ехать? Мысли метались в моей голове, как яркие листья в осеннем порыве ветра, пока я перечислял возможные варианты.

В свои почти тридцать я оставался одиноким волком, не сумев завести серьёзные отношения, в то время как все мои друзья-приятели обзавелись семьями, счастливыми лицами и уютными «домами». Моё появление в столь позднее время для них стало бы настоящим кошмаром — замысловатым сюжетом, где внезапно нагрянувший персонаж рушит благополучие других. Я это понимал, и не хотел врываться в их идиллию, где маленькие детишки смирно лежат по кроваткам, укутанные мягкими одеялами, видя сладкие сны.

Тогда в голове проскользнула мысль о Соне, хорошей знакомой, умной, красивой, утопающей в работе, как в бездонном болоте. Я знал её ещё со школьных времён, испытывая к ней крайне тёплые чувства, и даже более, но... Она, как и я, была одинока, а наша дружба застряла в тупике  френдзоны. Точнее, меня сразу поместили в эту обидную область. Не уверен, что и она хотела бы меня видеть. Возможно, у неё тоже были свои заботы, и моё вторжение в столь позднее время было бы нежелательным.

Ещё оставался беспроигрышный вариант — поехать к родителям. Но в таком случае меня бы забросали заботливыми, но крайне назойливыми вопросами, будто я попал в ловушку, из которой не было спасения. Почему я так долго не отвечаю на сообщения? Не болит ли у меня чего? Как у меня дела с работой? Нашёл ли я наконец девушку? В моём теперешнем состоянии я мог только спровоцировать новый повод для волнения.

Взвесив все за и против, я наконец назвал водителю новый адрес, изменив маршрут и скрестив руки на груди, откинулся на спинку сидения, погружённый в беспокойное раздумье. Городская ночь за окном, наполненная яркими огнями рекламы, казалась далекой и чуждой. Автомобиль ехал мимо, но я едва ли замечал всё это вокруг — мои мысли были затянуты в тёмный клубок переживаний и вопросов.

Почему я вдруг начал бояться Дэна? Зачем прятаться от него? Может, встреча всё разрулит — мы поговорим, выясним отношения, и разойдёмся по добру, оставив все недоразумения позади. Это ведь так просто, объяснить человеку, что его точка зрения не является единственно правильной, что существуют и другие мнения. Да, я должен ему позвонить, чтобы услышать его версию и объяснить свою. В конце концов, глупо прятаться, словно трусливый заяц, боящийся своей тени.

Собравшись с духом, я набрал его номер, переполненный решимостью уладить конфликт. Время тянулось, словно густой туман, и в первый раз я не дождался ответа — бездушный голос автоответчика провозгласил, что абонент не отвечает, и это звучало как предвестник чего-то плохого. Я ухнул, чувствуя, как неуверенность начинает разрастаться внутри меня.

Во второй раз он всё же ответил… но оказался в таком состоянии, что с трудом выговаривал слова, создавая дополнительные трудности в нашем разговоре. Я попытался что-то объяснить, сдерживаясь от раздражения, и быстро понял, что это бесполезно: мои слова терялись в этом водовороте пьяного бреда. Он не слушал, не воспринимал – его внимание колебалось между хриплыми угрозами и неясными бормотаниями. Он только и обещал мне «навалять», лишь бы я скорее приехал, и не собирался вникать в сказанные мною слова. Как же наивен я был, когда ждал другого результата.

Я сбросил вызов, уже нисколько не сомневаясь в правильности своего решения. Конфликты — не моя стихия, и я бы не поехал к нему, не имея ни капли уверенности, что встреча изменит что-либо к лучшему.

Конечно, перед тем, как звонить в домофон, было бы разумно сначала сделать звонок по телефону. Вдруг хозяев нет дома? И что тогда? Я так и останусь кататься по ночному городу на такси, растягивая утомляющую поездку, проносясь мимо сверкающих неоном витрин и пустых, застывших в ночной тишине улиц? Сжимая телефон в руке, я думал, как правильнее преподнести причину своего визита, оттягивая этот волнительный момент.

Устройство снова завибрировало в руках, прерывая мои раздумья. Звонок был от тёти со склада. Я уже и забыл про неё, найдя себе новое занятие – разговаривать с неприятными людьми. Можно ли было и её отнести к той же категории? Наше прощание у того ящика не назвать душевным, но я всё же почему-то не стал вешать на неё ярлык злюки. Чуть потянув время, я всё же принял вызов. Голос женщины звучал в трубке хрипло и с помехами, как старая пластинка.

— Анатолий, ты меня слышишь? — произнесла она так громко, что динамик издал потрескивание, терзая мой слух, — Я нашла тебе место, можно отправляться хоть прямо сейчас! Всё покажу, всё расскажу, билеты распечатаю и дам тебе несколько нужных вещиц. Ну что, когда приедешь ко мне? — озадачила меня женщина, будто именно сейчас настало время для конца моих скитаний и страданий.

Чёрт возьми, я не собирался рваться к ней в прокуренную коморку, да ещё и ночью. Всё это было похоже на сюжет из ужастиков, где главный герой напрашивался попасть в неприятности. В мыслях вдруг мелькнул тот настойчивый голос из ящика, и я ощутил, как меня передёрнуло от этого ощущения. Я не помнил, что же там произошло, будто мне стёрли память, но точно не хотел повторения. Ну его! У меня хватает и своих проблем, человеческих, без всякой мистики. Подожду до утра, ведь в полночь просыпается всякая нежить, хоть я и не верил во всю эту чепуху.

— А можно я вам завтра позвоню? — произнёс я, словно пытаясь уговорить себя принять положительное решение, — Сегодня уже не успею, хочется отдохнуть.

Надо привести мысли в порядок.

— Ну, давай, высыпайся, завтра буду ждать. Звони, как встанешь, у меня тут завал, так что... наверное, и не лягу, — немного разочарованно сказала она, делясь своими проблемами. Пусть их и решает пока, а то ещё буду там мешаться.

Я согласился и выключил экран телефона, задумчиво глядя на город за окном. Он казался спокойным и безмятежным, в резком контрасте с бурей эмоций внутри меня. Новая работа сулила новые заботы. Тётя думала, будто меня волновало, будет она спать или нет. Мне было всё равно. Я хотел просто вычеркнуть из головы все проблемы, свалившиеся на меня за сегодняшний день. Псих Дэн с угрозами, болтун Фил, шантажист Костя, ворчливая тётка с вампирами. Каждый новый натиск жизненных ситуаций тревожил меня всё сильнее. Мне просто требовалось отдохнуть, упростить всё вокруг и заставить мир вернуться в своё русло, где, возможно, всё ещё может быть спокойно.