Это чудо удвоения или отображения является точной копией изображения иконы на стекле, закрывающем её.
Святыня находится в Свято-Введенском мужском монастыре Киева, основанном в 1877 году. После революции 1917 года монастырь подвергся разграблению и осквернению, но начал возрождать свою деятельность с 1992 года.
Вспоминая события 1961 года, когда в ходе гонений времен Хрущева собирались передать икону известному старцу схиархимандриту Зосиме (Сокуру), Феодора рассказывает, что старец предсказал: иконе ещё предстоит поклонение всей Русью, ее надо сберечь.
Пророчество сбылось. С иконой действительно объездили всю Русь.
В начале 1990-х годов, по совету Михаила, сына священника Бориса Квасницкого, святой образ был возвращен в только что открывшийся Введенский монастырь, который на тот момент еще не имел официального статуса монастыря, но уже собирал прихожан вокруг открывшегося храма.
И вот, 1 августа 1993 года, во время вечернего богослужения и чтения акафиста Божией Матери, прихожане стали замечать необычные изменения.
Доступ к пещерам с мощами святых в Киево-Печерской лавре др сих пор остаётся ограниченным. История Лавры хранит немало жутких событий. В её стенах встречаются и благоговейные паломники, и любопытные туристы.
Так, утром одна из сотрудниц Лавры заметила, что облачение одного святого лежит неправильно. Она открыла гробницу, чтобы поправить его, и обнаружила, что у святого отсутствует кисть руки. Вызвали полицию, закрыли входы и выходы, проверили всех, кто проходил по пещерам в тот день, но ничего не нашли. Затем осмотрели другие гробницы и обнаружили, что осквернены около 20 мощей. У некоторых не хватало пальцев, у других — целой руки.
Хотя грабитель мог легко уйти, решили тщательно проверить все пещеры.
Что произошло дальше и другие истории, слушайте в нашем новом выпуске.
Преподобный Иона Киевский, возможно, менее известен современникам, чем такие почитаемые святые, как отец Иоанн Крестьянкин, праведный Иоанн Кронштадтский, блаженная Матрона Московская и многие другие. Однако в его житии содержатся примечательные эпизоды, заслуживающие внимания. Хотя воспоминания, повествующие о чудесных событиях из жизни святых, порой могут быть приукрашены их почитателями, они все же позволяют нам приоткрыть завесу тайны и узнать больше о подвижнике веры.
О грядущих испытаниях Господь возвестил через последнего киевского старца и духовника Киево-Печерской Лавры, архимандрита Аврамия (Куяву), в схиме Агапита. Незадолго до своего упокоения, за три недели, отец Аврамий поделился своими откровениями с приближенным духовным чадом из числа лаврского духовенства. Именно он и рассказал о том, что говорил старец.
Что завещал старцем и что ему было открыто расскажем в нашем новом выпуске прямо сейчас.
Бу, заждались? Не бойтесь, я никуда не пропала. Я продолжаю свой неспешный рассказ об истории формирования территории России. В прошлый раз мы остановились на самом интересном моменте в ранней истории Руси – на смерти первого по-настоящему крепкого государственника, Владимира Святославовича (он же Владимир I). Ну, а сегодня речь пойдет о его сыновьях.
Казалось бы, после такого великого государя страна должна была оставаться единой и сильной. Но нет – судьба государства Владимира чётко легло в канву империи Александра Македонского, и после его смерти началась настоящая «Игра престолов» на древнерусский манер.
Итак, для начала диспозиция. У Владимира было много сыновей, но главными претендентами на престол были:
Вышеслав – старший сын, княжил в Новгороде. Почти ничем не примечательный персонаж – крутил шашни с вдовой шведского конунга, отчего и погиб ещё при жизни отца.
Ярослав Мудрый (он же Георгий, он же Юрий, он же Жора) – тот самый, который позже прославится своей мудростью и законами. Изначально был отправлен отцом в глухие ростовские края, на самый край тогдашней древнерусской ойкумены. От скуки основал Ярославль (согласно легендам). После смерти Вышеслава был повышен в старшинстве, и перешёл княжить в более престижный Новгород.
Святополк (он же Окаянный) – ворованный приёмный сын Владимира, которого подозревали в убийстве братьев. Ну, собственно, поэтому он и был прозван «Окаянным» в часть библейского братоубийцы Каина. Однако не только не только из-за убийства братьев он получил это прозвище, но и потому, что его действия привели к хаосу и кровопролитию. В древнерусском языке слово «окаянный» означало «проклятый» или «несчастный». Изначально княжил в Турове (ныне Беларусь).
Борис и Глеб (лапулечки) – младшие сыновья, невинно убиенные Святополком (вроде бы), которые затем были канонизированы как святые. Согласно поздним летописным авторам оба брата не сопротивлялись Святополку, так как считали, что власть дается от Бога, и противиться ей – грех. Их гибель стала символом христианского смирения. А получились они такими лапочками потому, что их мама была по молодости греческой монахиней.
Для любителей средневековой генеалогии
Каждый из братьев получил свой удел, но, как это часто бывает, всех манил Киев – главный «приз» в борьбе за власть. Киевский престол был старшим по отношению ко всем остальным, а значит, завладев им можно ввести цветовую дифференциацию штанов стать первым среди равных, и требовать даже от старших братьев, чтоб те приседали и делали «Ку» не один, а два раза. Профит!
Братьям настолько не терпелось вцепиться друг другу в глотки, что борьба за власть началась ещё при жизни Владимира, хотя и на последних её годах. Первым вроде как начал действовать Ярослав (не зря же его прозвали Мудрым – шарил, что бить надо первым). Переместившись в Новгород он быстренько организовал небольшой бунт против отца и в 1014 году решительно отказался от уплаты ежегодной дани в две тысячи гривен. Хотя существует версия, что первым начал бунтовать таки Святополк. Ну, а что ему стоило бы, он же Окаянный…
В 1015 году Владимир Святославович умер. Святополк, который был в Киеве, решил действовать быстро. Он объявил себя великим князем, но понимал, что братья могут оспорить его власть. И что он сделал? Правильно – начал устранять конкурентов. Первыми под удар попали Борис и Глеб. Они не стали сопротивляться, приняв смерть как мученики. Однако некоторые историки (например, А. А. Шахматов) считают, что убийство мог организовать Ярослав, чтобы очернить Святополка. Ну, не зря же его потом прозвали Мудрым.
Ярослав, кстати, не стал дожидаться свой судьбы, о решил, что «раз драка неизбежна, то бить нужно первым», и, собрав войска, двинулся на Киев. В 1016 году состоялась битва при Любече, где Ярослав одержал победу. Святополк бежал к своему тестю – польскому королю Болеславу Храброму. Ярослав занял Киев за три дня поздней осенью. Он щедро наградил новгородскую дружину, оделив каждого воина десятью гривнами:
«И отпусти их всех домой, и дав им правду, и устав списав, тако рекши им: по се грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите».
Однако победа под Любечем не окончила борьбу со Святополком. Вскоре злой братец подступил к Киеву с печенегами, а в 1018 году польский король Болеслав Храбрый, приглашённый опять же Святополком, разбил войска Ярослава на берегах Буга, захватил в Киеве сестёр, жену Анну и мачеху Ярослава и, вместо того чтобы передать город («стол») Святополку (своему зятю), сам сделал попытку утвердиться в нём. Но киевляне, возмущённые проделками его дружины, начали убивать поляков, и Болеслав должен был поспешно оставить Киев, лишив Святополка военной помощи.
Сражение Ярослава I Мудрого и Святополка I Окаянного, нач. XIV в.
Ярослав, вернувшись после поражения в Новгород, приготовился бежать «за море». Но новгородцы во главе с посадником Константином Добрыничем, изрубив суда князя, сказали ему, что из этого бизнеса так просто не выйти – слишком много на него поставлено. В итоге посадские жители собрали деньги, заключили новый договор с варягами конунга Эймунда и сами вооружились. Нужен был лишь талисман, всм князь. В итоге весной 1019 года новгородское войско во главе с Ярославом осуществило новый поход на Святополка. В битве на реке Альте (недалеко от того места, где погиб Борис) Святополк был разбит, его знамя захвачено, сам он был ранен, бежал к печенегам, и там где-то безвестно сгинул. Русь вздохнула с облегчением.
Победа войск Ярослава Мудрого над войсками Святополка Окаянного, нач. XVI в.
Что характерно, поляки так и не отдали Ярославу ни его жену, ни сестёр. Что с ними стало в плену – можете почитать отдельно. Для нашей истории важен другой факт – в 1019 году Ярослав повторно женился на дочери шведского короля Олафа Шётконунга – Ингигерде, за которую прежде сватался конунг Норвегии Олаф Харальдсон, посвятивший ей стишки и впоследствии женившийся на её младшей сестре Астрид (видимо, и правда любил). Ингигерду на Руси крестили созвучным именем – Ирина. В качестве подгона на свадьбу она получила город Альдейгаборг (Ладога) с прилегающими землями, которые получили с тех пор название Ингерманландии (земли Ингигерды).
Победа над Святополком должна была стать концом кровопролитной грызни между наследниками Владимира Святого, однако, как показали дальнейшие события, это был лишь первый акт этой семейной драмы. Но об этом уже в другой раз, и так вечно получается какой-то конский лонгрид.
Подписывайтесь на тг и дзен, там ещё больше материалов!
Лучше есть чёрный хлеб на Чёрном море, чем белый на Белом...
Белое море — одно из крупнейших морей России, расположенное на северо-западе страны. Оно служило и служит важным транспортным путём, центром торговли и рыболовства, а также плацдармом для освоения Арктики. Значение моря особенно возросло в эпоху Древней Руси и в последующие столетия, когда Россия искала выход к мировым морским путям. Его суровые климатические условия и труднодоступность долгое время делали эти земли малопривлекательными для древних народов. Тем не менее, первые славянские племена начали осваивать берега Белого моря начиная с раннего Средневековья, примерно в VI—VII веках нашей эры, но основной поток колонизации пришёлся на IX–XI века.
Поморские названия берегов Белого моря
К этому моменту на территории современной Карелии и Архангельской области уже существовали древние культуры саамов и финно-угорских племён. Славяне, двигаясь вдоль рек, искали новые земли для охоты, рыболовства и земледелия. Постепенно они начали взаимодействовать с местными народами, заимствуя у них опыт выживания в условиях Севера (т.к. сами славяне, сюрприз, не являются северными жителями изначально).
Главными причинами, побуждавшими славян переселяться на север, были следующие (бабки, бабки, с*ка, бабки!):
Бег на свободу: На юге Руси население росло, и нехватка плодородных земель вынуждала искать новые территории для расселения. Желательно вдали от княжеского взора. И от налогов.
Поиск ресурсов: Северные регионы были богаты рыбой, пушным зверем и лесом, что привлекало славянских охотников и рыбаков.
Торговля: Белое море являлось важным транспортным узлом, через который шли торговые пути между Европой и Востоком. Это открывало возможности для торговли мехами, солью и другими товарами.
Рыбные и зверобойные промыслы на Белом море, а затем и на Баренцовом, привлекали к себе не только рядовых крестьян, но и купцов из ближайшего «мегаполиса» – Новгорода. Новгородские купцы и промысловики активно осваивали этот регион. В XII–XIII веках здесь уже возникли первые городки и поселения, такие как Холмогоры, которые стали центрами торговли и ремёсел.
Лохань поморов. Сорри, фото X века пока не нашла.
Славяне активно взаимодействовали с местными племенами. Они перенимали у них технологии строительства лодок, обработки рыбы и ведения хозяйства в условиях холодного климата. В свою очередь, местное население знакомилось с новыми методами земледелия и ремеслами, принесёнными славянами.
Отсюда, с севера, из Поморья, в русский язык перешли чисто финно-угорские названия рыб: килька, корюшка, кумжа, ряпушка, салака, сиг, хариус, камбала, мойва, навага, пикша и прочие. Это всё следы продвижения славянских колонистов на север и северо-восток. Кстати, русское слово «лох» помимо дерева и криптоинвестора обозначает ещё и ряд рыб семейства лососевых — собственно «лосось» (*lok’s), а также «форель», «таймень» и «самец сёмги».
Письменных сведений о начале заселения восточными славянами северных берегов сохранилось мало. Одна из самых известных записей тех времён имеется, например, у арабского писателя Абу-бандита Хамеда, который в первой половине X века сообщал «о юграх, обитающих на севере Урала – будто они покупают от славян по дорогой цене железные клинки...». Сам араб мог услышать это от среднеазиатских торговцев, у которых были контакты на севере (привет, «камское серебро»).
Софийская первая летопись сообщает, что уже в 1032 году новгородец Улеб ходил к «Железным Воротам» - вероятно, к проливу между о. Вайгач и большой землёй. А если это так, то значит, что восточные славяне, в лице новгородцев, проникли в Карское море ещё в XI веке. Сюда же можно отнести известия о гибели где-то на Северном Урале новгородского князя Глеба Святославовича (нет, я не забыла про цикл о формировании России, просто чутка выгорела). Также в летописи говорится, что около 1092 года новгородцы по приказу Гюряты Роговича ходили за данью на Печёру и Югру (Ненецкий АО и север Западной Сибири).
Реки и озёра в те времена (особенно в условиях Русского Севера) были в сущности единственными путями сообщения – летом по воде, а зимой - на санях и лыжах. Причём водоразделы между речными бассейнами Балтийского и Белого морей славянам проще было пройти весной, по «большой воде», когда талые весенние воды заливают огромные пространства.
Позднее все подвластные Новгороду северные земли (Онежскую, Двинскую, Мезенскую и Печорскую) на Руси стали называть «Заволочьем» (т.е. за волоком). Из Заволочья новгородские промышленники и торговцы, а в более поздние века и купцы Московского государства вывозили меха (соболей, куниц, бобров, горностаев, белок), рыбу и рыбий жир, моржовое и тюленье сало, моржовые клыки («рыбий зуб»), кожи морских животных, продукты китового промысла.
Активное освоение северных территорий новгородцами началось с создания временных стоянок (становищ). Новгородские бояре и купцы направляли на север вооружённые отряды смердов (должников) для добычи пушнины и морского зверя. Эти отряды, сочетавшие промысловую и военную функции, обосновывались по берегам рек, впадающих в Белое и Баренцево моря. Первые такие поселения возникли в устьях Онеги, Северной Двины, в Нёноксе и Уне, а позже распространились на реку Варзугу, район мыса Святой Нос и Печору.
Ещё в уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича (1137) перечисляются заонежские погосты, включая Иван-погост, позднее вошедший в состав Холмогор под именем Ивановского посада. В том же документе упомянуты и другие поселения по Северной Двине: погосты и сёла Кергела, Ракунь, Усть-Емец (в устье Емцы), Усть-Вага (при впадении Ваги в Двину), Тайма, а также Ведь и Пуйте на реке Ваге. Восточнее располагались Пинега, Помоздин и погост на Вычегде близ реки Ижмы.
Меридианная (юг–север) торговля была прервана в XIII веке из-за монгольских нашествий сначала в Среднюю Азию, а затем и на Русь. Однако, окончательно контакты между восточными славянами и жителями севера не пропали, т.к. Новгород избежал монгольского нашествия.
В норвежских источниках упоминается, что в 1316 году новгородские вольные отряды совершили нападение на норвежскую провинцию Холугаланд (Галогаланд). Как сообщает норвежский хронист, эти морские рейды «нанесли значительный ущерб и другим территориям». Аналогичный разбойный поход был осуществлён в 1323 году вдоль западного побережья Норвегии, что вынудило норвежцев усилить оборону крепости Вардехуз.
Можно считать весьма вероятным, что уже в XII веке новгородские укреплённые поселения, зимовья и торговые пункты располагались вдоль всех ключевых маршрутов северного региона. Летописные источники середины XIV века содержат упоминания таких населённых пунктов, как Орлец, Матигоры, Холмогоры в устье Северной Двины, Шенкурск на реке Ваге, Каргополь на Онеге, а также Ненокса, Уна и другие, включая несколько монастырей.
Таким образом, выход восточных славян на север и колонизация этих земель Новгородом имела огромное значение для экономического развития побережья Белого и Баренцева морей, а также способствовала становлению судостроения и мореплавания в этом регионе.
Подписывайтесь на тг и дзен, там ещё больше материалов!