Танец смерти и жизни: как ар деко вошел в скульптуру и захватил сердца хореографов
Великие эпохи всегда имели свои муки и триумфы, которые находили отражение в искусстве. Это особенно ярко проявляется в рамках стиля ар деко - времени смелых экспериментов, легкости и изысканных форм.
Чипарус. «Солнечный луч». 1920-е гг. Кость, бронза, камень. Франция.
По всей Европе танец стал не просто развлечением, а настоящим культурным манифестом, который вплелся в скульптуру, словно перья в яркий костюм танцовщицы. Творение, где формы и ритмы переплетаются в едином танце, стало своего рода «переходным мостом» между преимущества современных технологий и эйфорией творчества. В первой трети XX века, когда войны и кризисы овладели Европой, танец служил утешением, отдушиной и способом выражения радости жизни. 1920-е годы стали не просто знаковыми, а настоящим взрывом ритмов и линий, которые можно было увидеть не только на танцполах, но и в создании скульптур, поэзии и литературе.
В Париже можно было встретить все виды танцев: от канкана, стукнувшего копытами о паркет ночных кабаре, до синкопированных движений джаза, порождающих стихийные чувства. Каждый шаг танцоров был полон надежды, несущейся в будущее, как светлый луч в темном небе.
Танец, вышедший за пределы физической плоскости балета, стал вдохновением для художников, заставив их искать в мире форм то самое заветное движение, которое бы передавало дух времени.
П.Колин. «Жозефина Беккер». Литография. 1927
Лой Фуллер и Изадора Дункан – две примы, каждая из которых олицетворяла свою эпоху, как две стороны одной медали. В то время как Фуллер своим "пластическим орнаментом" поднимала забрало элегантности, Дункан со своими длинными юбками и босыми ногами праздновала первобытную свободу, будто приглашая скульпторов исследовать дикую природу плоти.
Однако, мир искусства – дело жестокое и необузданное. Стихия не только в натуре проявляет себя, но и в искусстве проявляет страсти: лишь только одни звёзды засияют, как другие начинают гаснуть. Так и Дункан, заполнившая своими танцами картины художников и скульпторов, оставила за собой пустоту, предсказав, что потоки её вдохновения однажды пересохнут.
Танец в ар деко – это как шутка, щепотка черного юмора, которую бросают в молоко слишком сладкого чая. Он захватывает своим динамичным, стремительным ритмом; но под его ритмом скрываются не только праздники, но и печали и будни.
Работы художников стали своей своеобразной иронией, отразив стремление к мужественности и уверенности. Скульптура, ставшая символом феминизма и освобождения, одновременно погружала в память о подавлении и жестокости войны. Кроме того, экзотика восточных танцев и впечатления от "дягилевских сезонов" смешались и обострили искусство и социальное сознание, требуя от скульпторов все новые и новые формы, чтобы поймать мимолетные мгновения выразительности.
Д.Чипарус. «Девушки». Кость, бронза, камень. Около 1930 г. Франция. Пьер лe Фаге. «Сатир и нимфа». 1924 г. Бронза, камень. Франция
Скульптуры перевоплощаются в живое, выступая не только как просто материал, а как проекция чувств, обрамляя в брусковые формы крылья вдохновения. Именно ар деко, пронизанный нахлынувшим чувством динамики, стал основным двигателем этих желаний и стремлений, вплетая в текстуру европеизированного общества мечты, которые тают, как свежий мороженое на солнце. Теперь каждая палитра была оживлена бытием: от роскошных и утонченных дуэтов до молодых хореографов, орудующих на сцене, где каждый может стать танцором своей судьбы.
Ответом на вызовы времени стала неоантичная эстетика и архетип, олицетворяющий движение. Новая форма людей, работающая как единый механизм, напоминала о бегущих юных Дианах, которые пытались убежать от стужи цивилизации. Параллель между танцем и движением скульптур была выбрана неслучайно: "танец – это жизнь, жизнь – это танец".
Танцы погружались в разнообразные ритмические и стилистические формы, и каждый фигурка становилась явлением, спецификой своего времени. Формы, кажущиеся иногда асимметричными и обломанными, становились символами внутреннего прессинга, и каждая статуэтка, подобно мысли, порожденной искусства, неразрывно связывала себя с музыкой и ритмом. Все могло сойти за завершающее движение: скульптура применяла к себе черты тела и беспокойной души, искала образ женской красоты и одновременно выражала протест.
Итак, танец и скульптура в ар деко – это не просто эстетические формы, это воплощение эпохи, где жизнь и радость становятся частью культурного диалога.
Каждый шаг танцора становился значением самоуважения, которое фиксировалось в камне. Упрощаясь, входило в метафизику, в легкость и жесткость, делая иногда жизнь пышной и остросюжетной.
Результат?
Жердаго. «Русский танец». 1925 2. Подани. «Африканский танец». 1917 г. Фаянс. Кость, бронза, камень. Э.Этлин. «Танец». 1920— 1930 г.. Полихромная роспись. Австрия, Вена. Фирма Ф. Гольдшайдера. Олалобвое стекло. Франция, Париж.
Сумасшествие жеста, эстетичного и остроумного, который является универсальным ключом к пониманию глубинной психологии танца, как и истории самого искусства. Каждый поворот, каждое движение не просто линия, но знак времени и пространства, по которому скользят танцующие формы.
