Xenon.deFer

Всем привет!

Сегодня будет что-то редкое и интересное. Что-то мы всё про Евразию, да про Африку. А, между прочим, лет эдак 25 тысяч назад (или около того, вопрос остается дискуссионным) люди заселили и Америку. Поначалу ничего интересного у них не происходило, а потом – как начало. Так примерно одновременно с цивилизациями Египта, Междуречья и Инда возникла и культура Норте-Чико на территории Перу, а за 1500 лет до Р.Х. примерно там же образовалась культура Куписнике, в XII-м веке до н.э. появилась культура Чибча на территории нынешней Колумбии, а в Северной Америке зародилась культура Анасази. Короче, как оказалось, движуха шла и в Новом Свете. И одной из наиболее развитых цивилизаций там стала ольмекская.

Цивилизация ольмеков была современницей государства Шан на территории Китая и зародилась, по некоторым сведениям, примерно тогда же, около 1500-го года до н.э., хотя традиционно принято считать, что случилось это между 1400 и 1200-ми годами. Как бы то ни было, к XII-XI-му векам до н.э. она уже существовала, размещаясь примерно на территории мексиканских штатов Веракрус и Табаско. От них в наследие осталось множество артефактов, от пирамид и знаменитых гигантских голов до нефритовых масок, топоров и украшений.

Согласно археологическим находкам, археологи разделили историю ольмеков на четыре этапа: этап формирования (1700-1300 гг. до н.э.), этап интеграции (1300-900 гг. до н.э.), этап экспансии (900-300 гг. до н.э.) и этап распада (300-200 гг. до н.э.). Самый ранний центр ольмеков располагался в районе Сан-Лоренцо (Теночтитлан) в штате Веракрус, а около 900-го года «столица» переехала в Ла-Венту, а прежний город (или городище) был заброшен. Центр в Ла-Венте благополучно просуществовал примерно до V-го века до н.э., а потом не только он, но и вся цивилизация ольмеков пришла в упадок. В районе Ла-Венты археологи раскопали роскошные мозаичные тротуары и множество подношений из нефритовых, керамических статуэток и гематитовых зеркал, а «Великая пирамида» тех мест даже сейчас, вся покрытая землей, возвышается на 34 метра над землей.

Предполагается, что письменность у ольмеков была (так есть сообщение о Каскахальском блоке, датированном примерно 900-м годом до н.э.), более поздние глифы датированы более поздним периодом. Однако мне нигде не встречались сообщения о дешифровке и о том, что что-то из найденного удалось прочитать. И, пожалуй, это одна из главных причин того, что ныне об ольмекской цивилизации мы знаем не так много, как хотелось бы, даже о том, что стало причиной её упадка. Высказывается в числе прочего предположение о том, что пришли древние майя и всё сломали.

Тем не менее каким-то чудом я наткнулась на художественное произведение об ольмеках, которое мне, к тому же, удалось хронологически встроить в подборку! И сегодня, накатив текилы со всем понятным названием, я хочу рассказать об истории, достойной того, чтоб рассказать её 31 октября:

«Конец Священного Круга» Р.В. Кинжалова

Время действия: ХI век до н.э. (правление Смендеса в Египте, ХХI династия, ок. 1077-1051)

Место действия: Мезоамерика, территория современной Мексики (государство ольмеков) и государства Верхнего и Нижнего Египта; Карт-Хадашт (предположительно, речь может идти об Утике, финикийской колонии, основанной около 1101-го года до н.э. на территории нынешнего Туниса, недалеко от будущего Карфагена).

Интересное из истории создания:

Когда я только наткнулась на это произведение, имя Ростислава Васильевича Кинжалова (1920-2006) мне ни о чём не сказало. И только вчера, читая воспоминания о нём И. Стогова, я наткнулась на упоминания о том, что Р.В. Кинжалов был другом и коллегой самого Ю.В. Кнорозова, и тут вдруг всё вспомнила! Ведь Кнорозов – это знаменитый отец-основатель советской школы майянистики и известный на весь мир дешифровщик письменности майя. Так вот Кинжалов также был учёным и стоял у истоков майянистики в СССР, хотя в огромном списке его научных работ и, помимо этого, чего только нет.

Первым произведением Р.В. Кинжалова об индейцах Мезоамерики стал «Воин из Киригуа», опубликованная в 1976-м году, а вот второй вышла как раз-таки повесть «Конец священного круга», в 1988-м, хотя написана была ещё в 1974-1977-х годах. При написании данной повести автор опирался как на реальные и достоверные археологические данные, так и на гипотезы, и на некоторые эксперименты (например, на путешествие Т. Хейердала через Атлантику). Хотя именно благодаря допущению путешествия через Атлантику и введению египетской линии я и смогла датировать описанные события, и включить книгу в подборку. Так что жаловаться не стоит.

Б. Б. Пиотровский в своём предисловии пишет, что «книга Р. Кинжалова – первое (и у нас, и за рубежом) художественное произведение о загадочных ольмеках». Так что понять мою радость можно: я вообще сомневалась, что что-то найду.

О чём:

В повести две основные сюжетные линии – линия ольмеков, где в центре повествования троица сначала детей, а потом двоих юношей-братьев и девушки из соседнего селения, и линия Суэмбахамона, беглого знатного египтянина, который из-за своей жадности оказался замешан в скандал с разграблением гробниц близ Фив. Ужасное преступление по тем временам, надо сказать. Поэтому он инсценировал свою гибель в водах Хапи(Нила), а сам на лодке со слугой свинтил в Нижний Египет, на тот момент, после падения ХХ-й и воцарения ХХI-й династии, другое государство, где ещё правил основатель ХХI-й династии фараон Смендес. В какой-то момент, когда средства его начали истощаться, он связался с ушлым финикийским торговцем, который предложил ему выгодную сделку. Суэмбахамон согласился и не прогадал. А поскольку чел он был азартный, но прижимистый, то после двух успешных путешествий в третье отправился вместе с финикийцами, успел побывать в их новой колонии, а потом продолжил было путешествие, но всё пошло не по плану, и несколько морских бурь привели его вместе со слугой на территории ольмеков.

Параллельно с историей проворовавшегося египетского чиновника рассказывается о профессиональном становлении Туг-Ансенга из рода Кааб, которого ещё десятилетним мальчиком жрец Анаиб-Уигир выбрал в качестве будущего скульптора. Первым заданием парня после десяти лет обучения стало украшение ритуального нефритового топора, с которым он блестяще справился, чем завоевал всеобщее уважение и звание мастера. А вскоре после этого даже женился на дочери своего наставника, сам не зная, что тем самым спас её от жертвоприношения.

Его младший брат, Шанг, в это время оставался простым земледельцем, тоже влюбился, в ту самую девочку из соседнего селения, Тианг, и знать не знал, какой рок над ними навис. Вся троица и не догадывалась о том, что до крупного религиозного праздника, проводимого раз в тринадцать лет, оставалось всего два года, и что жрецы других культов вовсю рыщут в поисках жертв для своих богов, а вот божеству кукурузы, главному в циклическом ритуале, жертву предприимчивый Анаиб-Уигир уже нашёл. Что было дальше, и чем закончилось, традиционно не раскрываю.

Отрывок:

На самом деле отрывок и яркий, и без спойлеров найти было не так-то просто. Этот, каюсь, я выбрала за игру слов) На самом деле, даже удивительно, как, по меньшей мере, 54-хлетний Кинжалов сумел передать не просто романтические отношения, а именно подростковые романтические отношения, когда воспоминания о первой любви уже у многих потускнели и вытеснились более поздними:

«…Это была удивительная ночь — ночь их первого свидания! Лунные лучи играли на струях ручья и глянцевитых листьях фикусов. В глуби леса вились хороводами вереницы светляков — алых, золотистых и синих огоньков. Пронзительно трещали цикады, вдали самозабвенно пел пересмешник. Томительно благоухали ночные цветы.

Девушка появилась бесшумно. Было видно, что и она с трепетом ждала этой встречи. Волосы Тианг, ниспадавшие на худенькие плечи, были тщательно расчесаны; отпечатки свеженаложенных на кожу рисунков были четки и еще не расплылись. Новая темно-синяя юбка, широкий пояс из оленьей кожи и ожерелье из душистых семян составляли ее праздничный наряд.

Тианг появилась и сразу же быстро заговорила, чтобы преодолеть смущение и неловкость. Ведь это было первое свидание в ее жизни!

— Ну что же, ты покажешь мне свой камень? Он действительно очень большой?

Шангу хотелось схватить ее в объятия, немедленно признаться в любви. Как она была прекрасна сейчас! Блестящие от возбуждения огромные глаза, полураскрытые розовые губы, разметавшиеся по плечам черные локоны...

— Самый большой камень, какой я видел за всю свою жизнь, — уверил Шанг. — И мы сейчас отправимся туда, правда, это довольно далеко!

И они двинулись в путь. Тропинка петляла среди деревьев, свет луны только иногда прорывался сквозь густую листву, и было довольно темно.

Но оба они были почти лесными жителями и поэтому шли уверенно и быстро. Конечно, Шанг под предлогом помощи скоро завладел рукой девушки, и Тианг не сопротивлялась. Узкая теплая девичья ладонь покоилась в его сильных пальцах и только иногда трепетала, словно стремясь что-то сказать.

Вначале они шли молча. Необычность встречи и полная тишина вокруг, пребывание наедине смущали их. Первым заговорил Шанг. Указав на Вечернюю звезду, он сказал девушке:

—В тот вечер, когда я первый раз говорил с тобой, я просил ее о новой встрече. И желание мое исполнилось!

—Как удивительно! И я считаю эту звезду своей покровительницей. Я часто смотрю на нее по вечерам и поверяю ей свои надежды и просьбы. Совсем недавно я молила ее...

Тианг осеклась. Но в этот вечер Шанг понимал все с полуслова. Он остановился, нежно привлек девушку к себе и спросил:

—Ты тоже просила, чтобы мы снова встретились?

—Да! — чуть слышно прошептала Тианг, укрыв свое лицо на его груди…»

Что я об этом думаю, и почему стоит прочитать:

Есть у меня и ещё одна причина, по которой я выбрала именно этот отрывок – мимишностей там было не так много)) Возможно, это самый милый и безмятежный эпизод во всей повести, остальные, даже мирные, так и отдают тревогой и тщетностью бытия. Должна сказать, что и «Конец священного круга», и «Воин из Киригуа» изданы были в издательстве «Ленинград: Детская литература». Так вот, хочу предупредить: не ведитесь на это! Ибо эта книга создает жесточайший когнитивный диссонанс – она написана таким вот типичным языком советских книжек для школьников, но повествует о вещах реально жутких и делает это, просто мастерски погружая в атмосферу безнадежности и отчаяния. Если б я уже не повидала в своей жизни некоторое дерьмо, эта книга могла бы мне нанести психологическую травму) На хэппи-энд надеяться не стоит, и при прочтении всё настолько толсто намекает на то, как всё сложится, что избалованные счастливыми концами люди могут до самого конца не верить в то, что всё будет именно так.

Очень показателен для меня здесь момент в главе «Смерть Чахиля», где тот вспоминает о своей молодости и о девушке, которую любил:

«…Да, Нгик стала бы ему верной женой, если бы не... Он содрогнулся, снова увидев перед собой, как в то далекое время, застывшее в предсмертной судороге ее тонкое тело, беспомощно раскинутые руки — чтобы уложить Нгик в могилу, их пришлось связывать — и выражение беспредельной муки на исхудавшем лице. Болезнь была быстрой и безжалостной. Потом ее брат сказал, что девушка непрерывно звала Чахиля перед своей смертью, словно надеясь, что он спасет ее... Наверное, именно поэтому юноша и добился того, чтобы его взяли в жреческую школу, он хотел стать целителем, он хотел, чтобы люди больше не умирали так, как умерла она... Жрецом он стал, спас много людей, но не от той болезни, которую считал своим личным врагом! Здесь он был и остается бессильным!».

На самом деле это произведение стало для меня настоящей находкой. Да, в нём есть определенные алогичности и вольные допущения, и я осталась недовольна тем, что не была до конца, по сути, доведена линия с поиском жертвы для богини-Жабы, но в целом вышло отлично. И нужно учесть, что писать об ольмекской культуре с учётом того, что я изложила в самом начале – занятие заведомо неблагодарное, потому что реконструкция в данном случае осложнена множеством факторов. И реконструировать Кинжалову приходилось немало. Так он опирался на идею преемственности культур, от ольмеков к майя и отчасти – к ацтекам. Для построения имён, топонимов, должностей и т.д. он пользовался более поздними языками (в том числе михе-сокскими, на которых говорят до сих пор в штатах Веракрус и Табаско) и языковыми реконструкциями. К сожалению, с темой доколумбовых цивилизаций я знакома слабовато, поэтому оценить, насколько гладко вышло, не могу. Зато я оценила живость описаний, атмосферу и то, как мастерски удалось автору перенести в повествование мораль и нормы того времени.

Некоторые пишут в отзывах, мол, автор хотел показать жестокость тех людей и времен, но я считаю, что это совершенно не так. И это изумительно. Потому что, хотя жрецы в повести реально с остервенением хищников, выискивают жертв для своих божеств, они совершенно искренни в своих порывах: они не пытаются кому-то нагадить, не пытаются избавиться от неугодных, не удовлетворяют собственные садистские наклонности. Они реально верят, что, если боги не получат своих жертв, последствия будут катастрофичны. И действительно с реальным религиозным рвением выбирают лучшее. Показательно здесь то, с каким восторгом отзывался Анаиб-Уигир об избранном им мальчике, и тот, как жрица богини-матери с сожалением, но всё ж готова была отдать в жертву собственную племянницу. С этой точки зрения протест девушки в конце повествования кажется неестественным и ошибочным авторским ходом, хотя, если подумать, даже она протестовала отнюдь не против богов и самой практики жертвоприношения.

Ещё хочется отметить прямо-таки кармические хитросплетения событий, злой рок, преследующий героев. Подобное я часто встречала в восточно-азиатских произведения, но, кажется, почти не видела в западных и, уж тем более, в советских и российских. Всё это ещё один камешек в копилку атмосферы неизбежного и великого. Когда я поняла, что такое «священный круг», то тоже испытала нечто вроде благоговейного трепета) Короче, этой повести я без особых сомнений поставила 5 из 5, но 13 из 15 баллов в своём личном списке.

Список прошлых постов вскоре снова будет пересобран, но пока привожу в таком виде:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей в конце поста под №16:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

А также продолжение списка:

Часть 17. История нашего мира в художественной литературе. Часть 17. «Царь должен умереть» и «Бык из Моря»

Часть 18. История нашего мира в художественной литературе. Часть 18. «Царица Хатасу»

Часть 19. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19. «Тутмос»

Часть 19.1. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19.1 «Ригведа: VII, 18. К Индре»

Часть 20. История нашего мира в художественной литературе. Часть 20. «Синухе, египтянин»

Часть 21. История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий»

Часть 22. История нашего мира в художественной литературе. Часть 22. «Ши цзин: "Гимны дома Шан"»

Часть 23. История нашего мира в художественной литературе. Часть 23. «Илиада»

Часть 24. История нашего мира в художественной литературе. Часть 24. «Одиссея» и «Скиталец»

Часть 25. История нашего мира в художественной литературе. Часть 25. «Дворец грёз»

Часть 26. История нашего мира в художественной литературе. Часть 26. «Фараон»

Всем привет!

Я думала, что этот пост выйдет завтра или даже послезавтра, но вышло, что вышло, и я невероятно быстро прочитала одну занятную книгу. Но, прежде, чем я о ней расскажу, нужно подготовить почву и фундамент - правильно, разложить по полочкам историческую составляющую.

(Дальше был написан очень классный текст с исторической выкладкой, но я случайно его удалила и прокляла всё на свете, пока билась головой об стену по этому поводу. Так что будет гораздо короче и менее выразительно. Шедевры заново не рождаются, но выводы сделаны)

На рубеже XIII-XII-х веков пришла в упадок ХIХ-я династия, а к власти пришёл фараон Сетнахт, основатель ХХ-й династии. Предположительно произошло это в 1180-х годах до н.э., хотя есть и иные датировки. В любом случае на троне он продержался всего около двух лет, уступив место своему наследнику - Рамзесу III, чья роль для ХХ-й династии была сопоставима с ролью Рамзеса II для XIX-й: он правил около 32 лет (что, конечно, вдвое меньше, чем у знаменитого тёзки, но тоже неплохо, не всем дано было 90 лет прожить) и оставил после себя многочисленное потомство. Что он не озаботился оставить - так это имена матерей своих детей. Записей времен его царствования об этом просто нет.

Имя одной из его жён, Исиды, матери Рамзеса IV, сохранилось благодаря её сыну, а имя царицы Тии - благодаря Туринскому судебному папирусу, потому как эта дамочка оказалась одним из главных участников гаремного заговора, в результате которого был, собственно, убит Рамзес III.

После судебных разбирательств 28 человек умертвили, а ещё 10-ти было приказано управиться с этим делом самостоятельно, при этом всех их лишили реальных имен, дабы им воздалось по полной и в этой жизни, и после неё. Что сталось с царицей Тией, история умалчивает, хотя на эту тему были догадки у Д.Л. Мордовцева, автора книги "Замурованная царица". Мне она показалась такой себе, поэтому я в итоге прочитала другую, и сегодня расскажу-таки о ней:

«Дворец грёз» П. Гейдж

Время действия: ХII век до н.э. Времена правления Рамзеса III (ок. 1198-1151).

Место действия: Древний Египет (Та-Кемт).

Интересное из истории создания:

Очень долго искала книгу, где события происходили бы во времена Рамзеса III, и поражалась тому, что ничего не нахожу, потому что фараон-то не простой судьбы был, если можно так сказать. Вначале наткнулась на книгу Мордовцева «Замурованная царица», но мне в ней многое не понравилось. Хотя, если кому зайдет «Скиталец» Хаггарда и Лэнга, может быть, зайдет и это – автор тоже попытался свести воедино греческих героев эпохи Троянской войны и египетских правителей. А потом я наткнулась на книгу П. Гейдж «Дворец грёз» и после долгих колебаний прочитала её. И потому хочу немного рассказать и об авторе, и о произведении.

Паулина Гейдж родилась 11 декабря 1945-го года в Новой Зеландии, в Окленде. В 1951-м её семья переехала в Англию, и П. Гейдж получила хорошее образование в Центральной школе Оксфорда для девочек. В 1959-м семейство снова переехало, на этот раз в Канаду, где будущая писательница училась сначала в местной средней школе, а потом в школе-интернате, о чем позже заявила, что время, проведенное в школе-интернате, было «самым дегуманизующим и печальным опытом» в её жизни.

В 1961 году Гейдж начала учебу в Брэндон-колледже Университета Манитобы, но так и не окончила его из-за возвращения на родину. Потом была ещё одна попытка получить высшее образование, на этот раз педагогическое, но закончилось всё тем, что будущая писательница вышла замуж и снова уехала с мужем в Канаду. Она много лет писала, но не публиковала стихи, а с 1970-х пыталась писать мэйнстримную на тот момент литературу, но в итоге сдалась и ушла с головой в тему Древнего Египта. Вот тут-то её и понесло.

Её первым опубликованным произведением стал роман «Дитя утра» (Судя по всему, на русский был переведен как «Искушение богини»), который был посвящен Хатшепсут. П. Гейдж написала этот роман за шесть недель и в 1975 году выиграла конкурс Альберты по поиску нового писателя. Позже она получила и другие награды, и пробовала писать в других жанрах. С материалом для исторических романов ей помогал бывший муж, Берни Раманаускас.

Роман «Дворец грёз» (оригинальное название «House of Dreams», «Дом грёз», или «Lady of the Reeds», «Госпожа Камышей») был опубликован в 1994-м году. Источником вдохновения явно стал «Туринский судебный папирус», хотя я пришла к выводу, что писательница не пересказывает именно эту историю, а фантазирует на тему того, что ей предшествовало. На такие мысли навело меня то, что в романе фараон описан как мужчина сорока пяти-сорока семи лет, а на момент гибели ему было около шестидесяти двух. Т.е. между событиями романами и смертью фараона должно было миновать около пятнадцати лет. Подробнее об этом произведении в этой части я ничего сказать не могу. Так что расскажу, о чём там.

О чём:

Одна из причин, по которой я не решалась взяться за чтение – это бездарное описание книги. Хочется тому, кто его нафигачил, настоятельно посоветовать больше не писать. Потому что складывается впечатление, что перед тобой какой-то третьесортный любовный роман. Но на самом деле сюжет закручен очень лихо, и его движущая сила вовсе не любовь, а тщеславие.

Даже на конец книги Ту – всё ещё очень и очень молодая женщина (я не преувеличиваю, но пообещала себе, что о возрасте героини говорить ничего не буду, пусть читатели узнают это не от меня)). После своих приключений, если это можно так назвать, она вспоминает о своем детстве и о том, с чего началась и из-за чего, по сути, разрушилась её жизнь. Она египтянка лишь наполовину, её отец, наемник из числа либу, как-то по долгу службы попал в её родное селение и позже, получив землю за службу, женился на местной повитухе, матери самой Ту и её старшего брата, Паари. С детства девочка фантазировала о всяком разном, и, хотя её мечты и фантазии никто не разделял и не поддерживал, она оказалась достаточно сообразительна и настойчива, чтобы начать их реализовывать, хотя б по мелочи.  

Так она уговорила брата научить её читать и немного писать, что и стало одной из ключевых вещей в её судьбе, наравне с голубыми глазами, которые отличали её от тысяч её сверстниц. По мере взросления и наблюдения за сельской жизнью она пришла к выводу, что не хочет вот этого всего, и втемяшила себе в голову, что достойна намного большего, и, более того, сумеет этого достичь. И действительно перла как танк (если б тогда были танки), начиная с той ночи, когда вплавь добралась до ладьи прорицателя Гуи, у которого хотела выпросить предсказание будущего для себя.

Завершилась эта встреча неожиданно. Предсказаний провидец-альбинос ей не сделал, зато заявил, что видел её лицо в своих видениях во время гадания и знает её имя, после чего предложил стать его служанкой и ученицей да отправиться с ним в Пер-Рамзес. Разумеется, Ту почти без колебаний согласилась. Не для сельского ж навоза её розочка цвела. Эти двое сразу как-то странно поладили, Гуи привёз девчонку в свой дом, велел служанке привести её в божеский вид, и в последующие годы её учили много и разному, но очень избирательно.

Поначалу всё было в шоколаде, и только иногда в бошечку честолюбиво-тщеславной девахе закрадывались некоторые подозрения, но она от них быстро избавлялась. А зря. В решающий момент она вновь не пожелала удовлетвориться синицей в руке и потянулась за журавлем. И на самом деле мало что можно было изменить уже тогда, после этого выбора. А после одной роковой случайности, произошедшей по её вине, жизнь Ту больше уже никогда не была прежней. Хотя она силилась внушить себе, что это не так.

Однако поворотным стал момент, когда покровитель без предупреждения привёл её во дворец лечить высокопоставленного больного, коим оказался сам фараон. Немолодой Рамзес воспылал к девушке такой страстью, что «предложил» ей войти в его гарем. Вот тут-то до Ту начало доходить, но окончательно не дошло, и она полетела на огонь с упорством ночной бабочки (простите за каламбур)). Честолюбивые мечты не давали ей покоя, а тут ещё чувства к прорицателю и высокопарные речи его подчиненных и друзей сыграли свою роль, так что с тупостью безрассудством и отвагой она не только согласилась, но и бросилась с головой в омут интриг, скандалов, а позже и расследований гаремной жизни. Чем закончилось, можете догадаться сами, но лучше прочитать)) Оно реально того стоит.

Отрывок:

«…Меня сотрясала дрожь, я понимала, что время уходит. Нужно было что-то сделать. Я неуверенно шагнула вперед.

— Можешь оставаться там, где стоишь. — Голос был низкий, но странно невыразительный.

Зашуршала простыня. Он или оно приподнималось, но я не видела ничего, кроме очертаний головы.

Я отступила.

— Или ты околдовала моих охранников, или, как все крестьяне, ты обладаешь способностью проползать и проскальзывать туда, куда не просят, — продолжал он бесстрастно.

По крайней мере, голос был человеческий. И к тому же мрачные предчувствия развеялись. Его слова разозлили меня, но я напомнила себе о том, зачем пришла.

— Я не проползала и не проскальзывала, — ответила я, раздосадованная тем, что мои голос дрожал. — Я доплыла до ладьи и взобралась на борт.

Прорицатель сел ровнее.

— И в самом деле, — сказал он. — Тогда можешь плыть обратно и взбираться к своей лачуге. Судя по голосу, ты юная женщина. Я не занимаюсь любовной магией. Не готовлю приворотное зелье для ветреных любовников. Я не даю магических формул, чтобы отвратить гнев родителей, доведенных до отчаяния ленивыми или непослушными детьми. Посему иди. И если ты уйдешь немедленно, тебя не выпорют и не отправят домой с позором.

Но не для того я добиралась сюда, чтобы опозориться в собственных глазах. Мне было нечего терять, и, преодолевая волну смущения, но твердо стоя на своем, я решила говорить о том, что меня волнует.

— Мне не нужно ничего из этого, — резко возразила я, — и, даже если бы и было нужно, я, вероятно, справилась бы с этим собственными силами. Моя мать очень хорошо разбирается в травах, и я тоже. У меня есть просьба к тебе, о великий.

На этот раз в голосе звучало удивление.

— Велик только фараон, — ответил он, — и не надо мне льстить. Я знаю свою собственную значимость, а вот у тебя, похоже, слишком большое самомнение. Какими еще знаниями о травах может обладать неграмотная девчонка в этом захолустье? И что за необыкновенную просьбу она может высказать? Можно услышать? Или мне снова заснуть?

Я ждала, нервно сжимая руки за спиной, будто меня собирались отчитывать. Воздух в каюте был тяжелый, со слабым запахом жасмина. От этого у меня слегка закружилась голова. Колени и локти саднило, вода еще капала с волос и бежала между грудей и по спине. Наверное, под ногами уже натекла лужа. Я всматривалась в густую темноту, стремясь увидеть эту голову более отчетливо, и в то же время почему-то боялась этого. Простыня снова зашуршала. Человек встал. Он был очень высоким.

— Хорошо, — сказал он устало. — Говори свою просьбу.

В горле у меня пересохло.

— Ты прорицатель, — выдавила я сипло. — Я хочу, чтобы ты посмотрел для меня. Предскажи мне мое будущее, о мой господин! Суждено ли мне жить в Асвате до конца своих дней? Я должна это знать!

— Что? — откликнулся он с неподдельной иронией. — Ты не спрашиваешь у меня имени своего будущего мужа? Ты не хочешь знать, сколько у тебя будет детей или сколько лет ты проживешь? Что за дурно воспитанная деревенская девчонка! Гадкая, ограниченная, возможно, недовольная. Снедаемая жадностью и высокомерием. — Он сделал несколько бесшумных шагов. Потом сказал: — Но, возможно, и нет. Возможно, это просто отчаяние. А где твои дары? Что может асватская замарашка, перемазанная навозом, предложить в обмен на величайшее откровение, которого она так легкомысленно требует? Горсть горькой травки?

Он попал в точку. Я сглотнула. В горле застрял ком.

— У меня есть только один достаточно ценный, на мой взгляд, дар, который я могла бы предложить тебе, — выдавила я, но не смогла продолжить, потому что тут он рассмеялся, опустившись на диван. 

Мне было видно, как трясутся его плечи. Смех у него был резкий, неприятный на слух, и я подумала, что он не привык веселиться.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, маленькая крестьяночка, — задыхался он от смеха. — Не нужно воды и масла, чтобы предсказать, какой это дар. Боги! Ты жалкая, твои ладони и пятки огрубели от работы. Сейчас от тебя разит речным илом, и ты, несомненно, совершенно голая. И ты надеялась предложить себя мне. Грандиозная самоуверенность! Оскорбительное невежество! Полагаю, пришло время узнать твое будущее.

Он наклонился, открыл крошечную жаровню, где едва тлел уголек, освещая только его сложенные чашей руки. Я напряглась. С его руками было что-то не так, что-то ужасное. Он наклонился над столом, на котором стояла лампа, и внезапно помещение осветилось. Неприбранный диван был из полированного дерева, инкрустированного золотом, с ножками в форме звериных лап. Смятое льняное покрывало на нем было тоньше любой ткани, что мне приходилось видеть, прозрачное и невозможно белое. Лампа, заливавшая своим сиянием каюту, должно быть, была из белого алебастра. Прежде я никогда не видела этот камень, но знала о нем — знала, что он хрупкий, что его можно отшлифовать так тонко, что сквозь него можно будет увидеть контур своей ладони или картинку, нарисованную на внутренней стороне чаши или лампы. Пол у меня под ногами был покрыт красным…

И такими же были его глаза, с красными, как капли крови, зрачками и отсвечивающими розовым радужными оболочками. Его тело было цвета покрывала, обернутого вокруг талии, белое, совершенно белое, и длинные волосы, что свободно спадали вдоль лица на плечи, тоже были белыми. На его теле ничего не сверкало и не поблескивало золотом в свете лампы. Белизна была такой абсолютной, что ничего не отражала. Передо мной была сама смерть, демон, в котором жили только эти вселяющие ужас красные глаза…»

Что я об этом думаю, и почему стоит прочитать: 

Эта книга мне напомнила в какой-то момент китайский фильм, название которого перевели как «Вожделение». Снят он был по роману писательницы Чжан Айлин, а роман, в свою очередь, был основан на реальной истории шпионки и участницы китайского Сопротивления времен Японской оккупации – Чжэн Пинжу. Там, кстати, было потом много разбирательств и скандалов из-за недовольства семьи этой девушки тем, в каком свете её выставили, мол, она боролась до конца как истинная патриотка, а вы всё опохабили. Могу их понять) Хотя фильм получился огонь, а уж эротическая составляющая точно никого равнодушным не оставит)) На мой взгляд, идеи и тропы, заложенные в эти произведения и в роман П. Гейдж, имеют определенные сходства.

И на самом деле мне было не трудно догадаться, к чему всё идёт, я даже большую часть деталей угадала. Но от этого читать было не менее интересно, ибо гг всего этого не понимала. Это тот удивительный случай, когда вроде бы сообразительность и хитрость в одном и том же человеке соседствуют с наивностью, глупостью и недальновидностью. Помимо этого, у Ту есть ещё немало отрицательных черт, и это та ещё дрянь, как верно подметил её Мастер. Честно говоря, её не особо-то и жалко в конце. Жалко потерянную красивую сказку о любви, дружбе, заботе и прочих прелестных вещах. Вместе с героиней сначала пребываешь в очаровании, а потом вдруг начинаешь очухиваться от всех этих милых видений, грёз и прочего. Причем очень быстро, в отличие от девушки, за приключаловом которой следишь)) Вот, что значит жизненный опыт))) Начала-то Ту бодро, но потом совершала всё больше ошибок, причем таких, какие исправить было уже невозможно.

И я нахожу очень метким название этого произведения, потому что слово dreams можно перевести и как «грёзы/фантазии», и как «мечты», и как «сны», и как «видения». И именно на таких вот вещах и были основаны и самоуверенность Ту, и ослеплявшее её тщеславие, и её действия, продиктованные тщеславием и самоуверенностью. Сначала она не понимала, что за всё приходится платить, и бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, а потом почему-то решила, что готова платить, но не убедилась, что плату потребуют ту, о которой она думала. Подвело её и то, что она не умеет вовремя остановиться. А любовь как мотиватор и как причина её бед – вещь вторичная, хотя и не сказать, что совсем уж неважная. И то как сказать, с любовью у неё тоже были проблемки. В общем, Ту – рабыня своих иллюзий, которые покидали её очень и очень медленно. И мне это показалось до безумия жизненным, потому что в действительности это проблема не только молодых мечтательных девиц. У других там тоже хватало мечтаний, которые подчиняли их себе, и им от этого жизнь тоже мёдом не казалась. Наверное)

Я не нашла приличного перевода этой книги, но он где-то должен быть, я верю в это. Местами я просто, казалось, воочию вижу, какое слово использовалось в английском оригинале, и недоумевала, почему его додумались именно так перевести. Тем не менее я закладывала на книгу четыре-пять дней, а прочитала за два. По-моему, это весомый повод, чтоб хотя бы попытаться) И, если понравится, то можно найти ещё и продолжение – «Дворец наслаждений». Буду ли я его читать? Пожалуй, да. Впрочем, на первой книге чтение можно завершить, и история будет выглядеть вполне законченной. Как-то так.

________________

Обратила внимание на то, какой большой отклик получил пост про "Илиаду", и пришла в недоумение от того, что незамеченным остался пост про "Одиссею". Могу заверить, что вторая поэма даже круче первой. Поэтому рекомендую ознакомиться и с ней, и с моей заметкой о ней (где я сделала досадную опечатку, но исправить уже не могу). Для этого, как обычно, оставляю ссыль на прошлые записи:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей в конце поста под №16:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

А также продолжение списка:

Часть 17. История нашего мира в художественной литературе. Часть 17. «Царь должен умереть» и «Бык из Моря»

Часть 18. История нашего мира в художественной литературе. Часть 18. «Царица Хатасу»

Часть 19. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19. «Тутмос»

Часть 19.1. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19.1 «Ригведа: VII, 18. К Индре»

Часть 20. История нашего мира в художественной литературе. Часть 20. «Синухе, египтянин»

Часть 21. История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий»

Часть 22. История нашего мира в художественной литературе. Часть 22. «Ши цзин: "Гимны дома Шан"»

Часть 23. История нашего мира в художественной литературе. Часть 23. «Илиада»

Часть 24. История нашего мира в художественной литературе. Часть 24. «Одиссея» и «Скиталец»

Всем привет!

Сегодня будет щепотка эротики и довольно странное сочетание двух сразу произведений. Объединяет их то, что у них один и тот же главный герой, но в остальном практически ничего общего. Однако обо всём по порядку и для начала, как обычно, (не)много истории.

Мы снова перешагнули рубеж веков, и на этот раз надо сказать о событиях XII-го столетия до н.э. На 1190-е годы пришлись аж три года сильные засухи в Малой Азии, ставшие одной из причин краха Хеттского царства в ходе общеближневосточного кризиса, известного как «Катастрофа бронзового века», о которой я в прошлый раз уже упоминала. К слову, о хеттах. Во времена Рамзеса II им пришлось здорово попотеть, большая часть Сирии и Финикии перешли под полный контроль египтян, и в 1280-м году до н.э. между хеттами и египтянами был заключен первый известный письменный мирный договор. После этого между ними даже возникло некоторое подобие дружественных отношений, скрепленных династическими браками (так Рамзес женился на хеттских царевнах, дочерях Хаттусили III, история, правда, сохранила имя лишь одной из них - Маатхорнефруры, да и той хеттское имя тоже осталось неизвестным).

Правда, хеттам всё это не сильно помогло. Они замирились с ахейцами, потом то боролись, то мирились с Ассувой (к слову, Ассува считается коалицией более мелких государств, среди которых и Вилуса с Таруисой, отождествляемые с теми самыми Илионом и/или Троей), но самих их пинали ассирийцы.

Ассирийцы в XIII-м веке до н.э. оказались на коне и здорово потрепали Вавилонию-Кардуниаш. Я даже хотела написать пост об эпосе о времени правления ассирийского царя Тукульти-Нинурты I, который победил ещё живеньких гутиев и касситского царя Каштилиаша IV, но, во-первых, не нашла полный текст, а, во-вторых, не все согласны, что это именно эпос, а не царская запись (т.е. просто хроника). Как бы то ни было во второй половине XIII-го века и хетты, и касситы стали сдавать свои позиции, и привело это к тому, что Новохеттское царство прекратило своё существование под натиском "народов моря" во времена Суппилулиумы II, около 1180-1178гг. до н.э. Хаттуса при этом была разрушена. На бывших территориях Хеттского царства осталась Фригия.

А Касситская династия в Вавилонии, не выдержав борьбы с ассирийцами и эламитами, схлопнулась примерно в 1157-м до н.э. на царе Эллиль-надин-аххе. Потом против эламитов успешно поднял восстание Мардук-кабит-аххи-шу (правил ок. 1157-1138гг. до н.э.), основав впоследствии IV Вавилонскую династию, но столицей объявил Исин. Правда это уже совсем другая история.

В Индии зато около 1200-го до н.э. или чуток попозже образовалось царство Куру. По мнению большинства учёных, период царства Куру соответствует периоду археологической культуры черной и красной керамики. И будто бы тогда же на территории Индии впервые появилось железо.

В царстве Шан около 1197-1192-го годов до н.э. умер тот самый ван У-Дин, и его место занял сын, Цзу Гэн (ок. 1191-1184до н.э.), которому наследовал брат Цзу Цзя (1184-1177до н.э.). Они ещё не знали, конечно, но их государству оставалось существовать чуть больше ста лет.

Около 1115-го года до н.э. предположительно началось дорийское вторжение на греческие территории, из-за чего Микенской цивилизации пришел каюк, ахейцам пришлось самим потесниться и потеснить других, а в Древнем Египте ХIХ-я династия сменилась ХХ-й. Хотя сегодня речь пойдет всё-таки ещё о ХIХ-й, точнее о временах фараонов Мернептаха, сына Рамзеса II, и Сети II, сына уже Мернептаха. С Мернептахом, к слову, связывают по одной из версий событие Исхода, с которого, в некотором смысле, началась еврейская государственность (хотя большинство исследователей скептически относятся к самому этому событию, но это сейчас неважно). И, казалось бы, какая тут связь с Одиссеем? Вот тут-то и пришла пора рассказать о сегодняшних произведениях:

«Одиссея» Гомера и «Скиталец» Р.Г. Хаггарда & Э. Лэнга

Время действия: ХIII-ХII века до н.э. По основной версии события романа происходят во времена правления Мернептаха (ок. 1212-1201гг. до н.э.), но лично я склоняюсь к тому, что дело было в правление Сети II (ок. 1203-1193гг. до н.э.), личное имя которого было Сети Мернептах, тронное - Усерхеперура Мериамон, и женой которого была та самая царица Таусерт, полное имя которой Таусерт Сатра Меренмут. А Рамзес II тут мог называться отцом в смысле отца основателя, т.к. все перечисленные - его потомки. Если предположить, что Троянская война завершилась в 1208-м году до н.э., а Одиссей скитался аж 10 лет, то на Итаку он вернулся примерно в 1198-м году до н.э.

Место действия: Ахейская Греция («Одиссея»), и Греция, а затем Египет («Скиталец»).

Интересное из истории создания:

Рассказывать буду хронологически, вначале о поэме Гомера, затем о романе Хаггарда и Лэнга. Об «Одиссее» я немного сказала в прошлый раз. На 24 «песни» (рапсодии) она, как и «Илиада», была разделена примерно в III-м веке до н.э. всё тем же Зенодотом Эфесским. Кстати, есть мнение о том, что «Одиссея» является переработкой нескольких «малых эпосов», или же, что существовали более ранние поэмы («праодиссеи»), которые и легли в основу известной нам. В принципе, это самое важное и интересное о данном произведении в плане его создания, что стоило бы знать.

Совсем другое дело «Скиталец», иное название которого «Мечта мира» или «Всемирное желание» («The World's Desire»). Я довольно долго сомневалась, включать ли этот роман в подборку, потому что, во-первых, читала давно, ещё в 2014-м году, а, во-вторых, чтиво это своеобразное. Начать хотя бы с того, что это первое произведение Хаггарда, написанное в соавторстве. Лэнг после долгих споров и обсуждений разработал общую фабулу, и написал первые четыре главы и финал. Роман изначально планировалось назвать «Скиталец», но это название было занято стихотворением лорда Булвера; рабочим названием Хаггарда была «Песнь о луке».

Изначально роман издали в журнале The New Review (1890), а потом, в том же году, в издательстве «Longman» десятитысячным тиражом. На протяжении всего ХХ-го века он неоднократно переиздавался и переводился на многие языки мира, в том числе на русский (в 1903-м году). Это произведение прохладно было встречено критиками, по разным причинам. Так, например, одним анонимным обозревателем  соавторство Хаггарда и Лэнга было названо «странным», так как, по мнению рецензента, между ними отсутствовало «сродство вкуса», которое бы сделало работу двоих органичной, другой критик писал о «безбожной мешаниной анархии и культуры». Впрочем, у романа были и поклонники, особенно его будто бы любили школьники)

В том, какова была авторская задумка, я сейчас разбираться не решусь, потому что сюда можно приплести и поиск божественного, и воспевание любви как движущей силы вселенной, и много что ещё, и вроде как авторы подобное даже туда закладывали. Хотя из главного в этом романе можно выделить, пожалуй, две вещи – это альтернативный финал странствий Одиссея и привязку истории ахейцев к Древнему Египту, а после – к Исходу из него евреев. Так что насчет мешанины точно соглашусь. Но об этом позже.

О чём:

Если кто-то ждал, что сюжет «Одиссеи» будет развиваться по хронологии, то упс, это снова не так. Поэма начинается с того, что Одиссей томится, пардон, в сексуальном рабстве у воспылавшей к нему страстью нимфы Калипсо)) Как такое могло получиться? Э-э…не спрашивайте) То есть, как Одиссей попал на остров Огигию, там подробно рассказывается, а как вышло, что днями он горько плакал, но нимфу всё равно вечерами тр полюбливал – об этом ни слова. И вот в этих странных отношениях герой прожил на острове то ли семь, то ли целых восемь лет.

В это время на родину вернулись все участники Троянской войны, включая Менелая, которого судьба тоже помотала по чужим краям. Кто-то после этого жил ещё долго и даже счастливо, а кто-то совсем недолго и несчастливо (например, Агамемнон, которого замочили жена с её любовником. И лично мне жалко там было только спутников царя, особенно Кассандру, которых пустили в расход за компанию, потому что жизнь самого микенского владыки после его выходок и высказываний в «Илиаде» иначе и не могла закончиться).

Несчастливо жили и родственники Одиссея на Итаке. Пока его не было, умерла его мать, совсем стал плох отец, а некоторые не очень дружные с совестью жители острова, а также и других местностей позарились на жену, дом и прочие богатства пропавшего без вести царя. Причем какое-то время Пенелопа ещё умудрялась хитростями их пыл сдерживать, но потом её предательски сдали, и женихи стали напирать с удвоенной силой, не забывая столоваться в доме потенциальной невесты, сжирая её скот и зерно.

За двадцать лет сын Одиссея и Пенелопы успел из младенца превратиться в юношу и благодаря Афине пришел к закономерному вопросу – «Доколе?», после чего собрался и поехал спрашивать об отце его бывших боевых товарищей. Тут-то и прочие боги вспомнили, что у нас вообще-то Одиссей потерялся, нашли его и велели нимфе его отпустить. Та устроила скандал посланному с этой вестью к ней Гермесу, но в итоге вынуждена была сделать, как велели. И её любимый герой покинул остров на самодельном плавсредстве. Возле Керкиры он попал в бурю и, чудом уцелев, добрался до острова, где проспал до утра, зарывшись в листья, а утром вышел к царевне Навсикае, которая там своевременно с рабынями бельишко стирала. Девушка всячески о госте позаботилась и отправила к своим родителям, которые устроили Одиссею роскошный приём. Вот им-то и их гостям он и рассказывал о своих странствиях, тех самых, о которых все мы и слышали не раз. Думаю, не будет спойлером, если я скажу, что, в конце концов, Одиссей вернулся на родину, где жестоко отомстил всем обидчикам своей семьи и просто нелояльным засранцам, а потом стал с родными и близкими жить да поживать (благо, было на что, ахейцы – народ щедрый. Кто прочитает, тот поймет).

А вот Хаггард и Лэнг перечеркнули канон и пошли очень далеко в своих фантазиях. В их изложении Одиссей тоже вернулся на Итаку, но как пелось в песне, «и вот он приплыл: ни дома, ни друзей, ни врагов». Всё, что герой нашел на родине – это следы опустошающей эпидемии, которая унесла жизни не только его родных, но и многих других. После этого он не придумал ничего лучше, кроме как искать «Мечту Мира» – Прекрасную Елену, к которой когда-то сватался, и которая по какой-то загадочной причине не вернулась к мужу, а попала в египетский храм, где ей поклонялись как божеству. Что искал, Одиссей-таки нашёл, но вот незадача – попутно возбудил страсть и желание в местной царице Мериамун, жене фараона Менепта, которая оказалась несчастна в браке и к тому ж крутой колдуньей. Вот тут-то и началось всякое. Но по традиции дальше рассказывать не буду. Лучше приведу понравившиеся эпизоды.

Отрывки:

На самом деле выбрать опять было не так-то просто. Чего только стоит момент, когда на Итаке Афина, притворившаяся пастухом, стала трепать Одиссея за щёчки)) Но всё-таки больше всего мне понравился эпизод встречи Одиссея и Навсикаи:

«…Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос.

Или здесь нимфы, владелицы гор крутоглавых, душистых,

Влажных лугов и истоков речных потаенных, играют;

125 Или достиг наконец я жилища людей говорящих.

Встанем же; должно мне все самому испытать и разведать».

С сими словами из чащи кустов Одиссей осторожно

Выполз; потом жиловатой рукою покрытых листами

Свежих ветвей наломал, чтоб одеть обнаженное тело.

130 Вышел он — так, на горах обитающий, силою гордый,

В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами,

Лев; на быков и овец он бросается в поле, хватает

Диких оленей в лесу и нередко, тревожимый гладом,

Мелкий скот похищать подбегает к пастушьим заградам.

135 Так Одиссей вознамерился к девам прекраснокудрявым

Наг подойти, приневолен к тому непреклонной нуждою.

Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной;

В трепете все разбежалися врозь по высокому брегу.

Но Алкиноева дочь не покинула места. Афина

140 Бодрость вселила ей в сердце и в нем уничтожила робость.

Стала она перед ним; Одиссей же не знал, что приличней:

Оба ль колена обнять у прекраснокудрявыя девы?

Или, в почтительном став отдаленье, молить умиленным

Словом ее, чтоб одежду дала и приют указала?

145 Так размышляя, нашел наконец он, что было приличней

Словом молить умиленным, в почтительном став отдаленье

(Тронув колена ее, он прогневал бы чистую деву)…»

Что же касается «Скитальца», то тут сомнений быть не может, конечно же это момент заключения договора между царицей Мериамун и демоном-змеем:

«…Тогда Мериамун заглянула в шкатулку и содрогнулась, но тем не менее запустила в нее руку и, прошептав: «Выйди, выйди, Первородное Зло!» – вынула что-то на ладонь вытянутой вперед руки. Вдруг это нечто загорелось, точно красный уголек в серой золе очага. Потом из красного оно стало зеленым, затем белым и мертвенно синеватым, с виду предмет этот походил на свившуюся клубком змею, сделанную из опала и изумруда.

Некоторое время Мериамун смотрела на нее как бы в нерешимости.

– Спи лучше, гадина… Дважды уже я смотрела на тебя и рада бы никогда более не смотреть!.. Нет, я все же решусь!.. Ты – дар древней премудрости, замерзший огонь, спящий грех, живая смерть, в тебе одной обитает премудрость!

Порывисто обнажив свою белоснежную грудь, Мериамун положила сверкающую безделушку, казавшуюся змейкой из драгоценных камней, к себе на грудь, но при холодном прикосновении ее невольно содрогнулась: эта крошечная змея была холоднее смерти. Обхватив обеими руками одну из колонн комнаты, царица стояла, содрогаясь от нестерпимой боли, которую она молча выносила некоторое время, пока то, что было холодно, как лед, не стало горячо, как огонь, и не стало светиться ярким, ослепительным блеском сквозь шелковую ткань ее одежды. Так она стояла около часа, затем, проворно сбросив с себя свои одежды и распустив свои шелковистые черные волосы, ниспадавшие до пола, предстала во всей наготе. Склонив голову на грудь, она стала дышать на то, что лежало у нее на груди, так как Первородное Зло может ожить только под дыханием человека. Трижды она дохнула на него и трижды прошептала: «Проснись! Проснись! Проснись!»

Когда она дохнула в первый раз, драгоценная безделушка шевельнулась и засверкала. Во второй раз она распустила свои блестящие кольца и вытянула голову почти на уровень головы Мериамун. На третий раз она скользнула на пол и, обвившись вокруг ног царицы, медленно стала расти, как вырастает растение под магическим взглядом факира.

Все больше и больше становилась змея, светясь подобно факелу в маленьком склепе, и стала обвиваться вокруг тела Мериамун, опутывая ее своими кольцами: наконец подняла свою голову на уровень ее головы, и глаза ее глянули прямо в глаза Мериамун, точно пламя сверкнуло в них, и в этот момент лицо змеи стало лицом прекрасной женщины, лицом Мериамун…».

Что я об этом думаю, и почему стоит прочитать:

На самом деле, пока читала «Одиссею», не могла отделаться от мысли, что читаю сборник анекдотов. Серьёзно, особенно круто смотрелось бы в виде картинок с приколами. Можно было бы мемы задействовать или на мемы растащить. Вроде бы всё серьёзно и трагично, но при этом не получается отделаться от ощущения присутствия некой иронии во всех этих историях о том, как Одиссей или его спутники опять во что-то вляпались. Особенно с быками Гелиоса понравилось – типа «Ладно, я вам всё рассказал, так и быть. Клянетесь быков не трогать? – Конечно! Клянемся!». И я-читатель так: «Да-да!») Потом они, конечно же, оголодали и быков пустили на жаркое. Я на эту тему пошутила: «Ахейцы: Да это же мясо! Да что случится, если мы поедим, а потом принесем богу другое мясо?»; Гелиос несколькими неделями ранее: «Мои хорошенькие барашки и бычочки! Как вы тут поживаете? ^_^») Кстати, в целом угадала. Гелиос на быков, оказывается, любил любоваться, а эти варвары пришли и сожрали его любимцев.

В то же время приходится признать, что встречались там эпизоды действительно жутенькие, неприятные, возмутительные и трогательные. Я с удивлением обнаружила, сколь сходны образы жертвоприношения в Аиде с эпизодом жертвоприношения в Воющем ущелье из моего романа «Тусклый свет фонарей». Только в тексте гомеровской поэмы красочно описано то, что я подразумевала, но оставила за кадром. Как по мне, выглядело жутковато. И это только один момент из множества, способных многих не оставить равнодушными.

Кстати, о равнодушии. Хотя после «Илиады» и некоторых других сопутствующих историй Одиссею уже не так симпатизируешь, отвращения он всё же не вызывает, и ему время от времени всё-таки сочувствуешь. Ещё большее сопереживание вызывает его сын, Телемах, и финал истории, несмотря на жестокость, протеста не вызывает.

Что же касается «Скитальца», он вызывает весьма противоречивые мысли и эмоции. С одной стороны, авторам удалось создать очень яркие, живые и проникновенные образы, с другой стороны у меня в своё время сложилось впечатление какой-то сумбурности и разрозненности элементов этой истории. Вроде бы вот всё это можно сочетать (и ахейских героев времен Троянской войны, и правителей ХIХ-й династии в Египте и даже евреев), но не понятно, зачем. Мотивация Одиссея мне что тогда, что сейчас не ясна, и образ Елены выглядит максимально картонно и неправдоподобно. Замечали это ещё во времена жизни авторов – что Елена блекнет на фоне роковой красавицы Мериамун. К слову, история Мериамун меня тогда зацепила, и библейские события выглядели сильно и атмосферно.

В общем, не могу сказать, что произведения дополняют друг друга, они своего рода альтернативные вселенные, которые после определенных событий в какой-то момент расходятся в разные стороны. Какую из временных линий выбрать – решать вам.

Не забываю и ссыли на предыдущие части:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей в конце поста под №16:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

А также продолжение списка:

Часть 17. История нашего мира в художественной литературе. Часть 17. «Царь должен умереть» и «Бык из Моря»

Часть 18. История нашего мира в художественной литературе. Часть 18. «Царица Хатасу»

Часть 19. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19. «Тутмос»

Часть 19.1. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19.1 «Ригведа: VII, 18. К Индре»

Часть 20. История нашего мира в художественной литературе. Часть 20. «Синухе, египтянин»

Часть 21. История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий»

Часть 22. История нашего мира в художественной литературе. Часть 22. «Ши цзин: "Гимны дома Шан"»

Часть 23. История нашего мира в художественной литературе. Часть 23. «Илиада»

Всем привет!

Сегодня снова будет много (я аж сама ужаснулась, насколько) и снова про греков. Хотя начну я немного издалека, с "катастрофы бронзового века", которая пришлась на XIII-XII-й века до н.э. Коротко говоря, так принято называть начальный этап перехода от бронзового века к железному со всеми сопутствующими изменениями. Одним из важнейших событий данного периода было переселение т.н. "народов моря" к границам Древнего Египта предположительно откуда-то с Балкан. И среди этих народов затерялись такие, как шерданы, филистимляне, фригийцы, тевкры, ахиява и...ахейцы, одни из предков греков.

В прошлый раз я упомянула, что ахейцы завоевали Крит, положив, по сути, конец крито-минойской цивилизации и создав свою, крито-микенскую. Постепенно центр этой цивилизации переместился из Кносса в Микены, город, который по легендам был основан Персеем. А ещё как бэ намекает тот факт, что главный предводитель Троянской войны, царь Агамемнон и старший брат Менелая, был именно правителем Микен. Кстати, о Трое...

Довольно долго считалось, что миф - он и есть миф, и Гомер, увековечивший это событие в своих поэмах, просто поделился своим художественным вымыслом или вроде того. И так до того момента, как на территории современной Турции в подходящем под описание месте обнаружили руины города с широкими улицами и крепкими стенами, и многое указывало на то, что он оказался разрушен в результате военного вторжения. В ходе раскопок было обнаружено 9 археологических слоев, старейший из которых (Троя I) относится к древнейшему городу, который вырос на месте неолитического поселения ок. 3000-го года до н.э. Постепенно он разросся и стал крупным политическим и торговым центром. Проблемы начались предположительно с 1300-го года до н.э., когда произошло крупное землетрясение. А столетие спустя и вовсе пришли ахейцы и всё разнесли. К слову сказать, есть предположение, что Троя - это название страны, а сам город назывался именно Илион, как в поэме, о которой сегодня и пойдет речь:

«Илиада» Гомера

Время действия: ХIII, либо ХII века до н.э., около 1218-1208, либо 1194-1184-х годов до н.э.

Место действия: Ахейская Греция и Троя (территория современной Турции).

Интересное из истории создания:

Авторство этой эпической поэмы приписывают Гомеру, легендарному древнегреческому поэту и сказителю, жившему где-то между IX и VII-м веками до н.э. Некоторые высказывают сомнения в самом его существовании, но даже, если это подлинная историческая личность, о жизни его достоверно ничего неизвестно. Хотя предположения мелькают интересные. Например, что сам он был выходцем из Малой Азии, то есть не совсем даже греком (или даже совсем не греком?). Впрочем, гомеровский диалект не даёт точных сведений о племенной принадлежности Гомера, так как представляет собой сочетание ионийского и эолийского диалектов древнегреческого языка. Ещё распространено мнение о его слепоте, но, ознакомившись с его поэмой, я скажу так: если Гомер в какой-то момент и ослеп, то от рождения слепым он не был точно. У него слишком живые и подробные образы в текстах.

Что же касается самой поэмы, то она считается старейшим памятником не только греческой литературы, но и вообще европейской, и древнейшей трагедией. Кстати, существует версия, согласно которой впервые поэмы о Троянской войне и возвращении Одиссея на Итаку написала некая поэтесса Фантасия из Мемфиса (хотя вряд ли это было её настоящее имя), жившая в ХII-м веке до н.э. и, следовательно, являвшаяся современницей тех событий, а Гомер, живя три-четыре столетия спустя, вдохновился её произведениями и создал свои. Ещё более фантастические версии и вовсе авторство «Илиады» и «Одиссеи» приписывают женщине. Лично я в этом сомневаюсь, но некоторые эпизоды и рассуждения меня, скажем так, смутили (ну, в самом деле странно читать о женских «родовых муках» от мужчины тех времен). Так что я не могу исключать, что знаменитый поэт и вправду кое-что спи…позаимствовал у более раннего автора-женщины. Тем не менее обилие и описание батальных сцен лично для меня женское авторство делает крайне сомнительным.

Кстати, на самом деле поэма называется не «Илиада», а «Илиас» (Ἰλιάς), в честь города Илиона, у стен которого и происходят описанные события. В основу же её легли предания и сказания крито-микенской (или просто микенской скорее) эпохи. Существует целый цикл сказаний о Троянской войне. Все их обычно объединяют под общим названием «Троянский цикл», или «Эпический цикл», но целиком сохранилась только «Илиада». Текст её был разделён на 24 песни александрийским филологом Зенодотом Эфесским около IV-III веков до н.э.

О чём:

Кто-то, наверное, ожидает, что произведение это начинается прям с самого начала, ну там, с дележки яблока Парисом между тремя богинями…Спешу кого-то огорчить (или, наоборот, обрадовать) – вся поэма описывает события последних месяцев войны, причем до знаменитого Троянского Коня и, собственно, разрушения города дело там так и не дошло. Начинается всё с того, что жрец Хрис из одного попутно захваченного ахейцами города пришёл к Агамемнону, старшему брату того самого Менелая, из-за чьей жены всё это безобразие и приключилось, и попросил того за нехилый выкуп вернуть ему дочь. Агамемнон с издевками послал его куда подальше и Хрисеиду (это отчество, кстати, а не имя) оставил себе. Бедный жрец, похоже, дочку очень любил и пошёл плакаться своему божественному покровителю – Аполлону. Ну тот и устроил ахейцам полный эпик. Точнее эпическую эпидемию.

После этого ахейцы поняли, что что-то не так, позвали гадателя, и тот, смутившись после ритуала, сказал, что расскажет, что да как, если его не побьют. Разумеется, всем было не до обид, и его заверили в том, что уйдет он в полной сохранности. Вот тогда-то гадатель и признался, что это Аполлон наложил им проклятье под дверь, и за что. Все обратились к царю и стали толсто намекать, что нехорошо вышло, и девицу надо бы вернуть папе, раз он так просит и дружит с богами к тому ж. На это Агамемнон, называя говном нехорошими словами каждого по отдельности и всех сразу, разорался, и единственный, кто сказал ему, что он сам «образина собачья», был Ахилл, мол, так-то всем остальным эта война вообще не уперлась, а пришли они отстаивать честь самого Агамемнона и его непутевого брата, а остальным лично троянцы ничего не сделали. Тут-то меж ними и произошла грандиозная ссора. Усугубилась она, когда Агамемнон всё же вернул Хрисеиду её отцу, а у Ахилла забрал доставшуюся тому при разделе военной добычи Брисеиду. При этом царь не оценил, насколько знаменитый герой оказался привязан к этой женщине, и к тому ж, насколько он обидчив.

А обиделся он настолько, что пошёл жаловаться маме, богине Фетиде, и большую часть сражений из принципа отсиживался в своем лагере, потому что не рыжий он одно место рвать за такую «благодарность». Так одна ссора двух ахейских баранов привела к жутчайшим последствиям. Причем и для ахейцев, и, как ни странно, для троянцев. Я бы с удовольствием пересказала и то, что было дальше, но пост не резиновый, к тому ж я, как обычно, не хочу портить удовольствие тем, кто возьмется читать. Хм. Если, конечно, они получат удовольствие от этого чтива) Ниже поясню, почему.

Что я об этом думаю, и почему стоит прочитать:

Забудьте всё, что вам говорили об этой поэме в школе. Потому что за громкими эпитетами умалчивают самое главное: если б кто-то решил это экранизировать близко к тексту, фильмец однозначно вышел бы в виде исторического боевика с элементами фэнтези и с пометкой 18+, а также предупреждениями типа «слабонервным не смотреть». Эдакое true-мужицкое кино с пацанскими разборками, баталиями, настоящей мужской дружбой, ссорами, состязаниями и интригами, особенно бабскими. Уж что там Гера с Афиной с их задетым самолюбием выделывали – это просто нечто. Дамочки не гнушались ничем, ни драками, ни нае обманами богов, ни тем более смертных. Вот за Афину особенно было обидно, разрушился светлый образ мудрой богини в сияющих доспехах из детских книжек. Особенно, когда она обманом завлекла Гектора на бой с Ахиллом, у которого к тому моменту от горя из-за гибели друга поехала крыша, и он безжалостно мочил всех подряд троянцев на своем пути.

К слову, большая часть повествования – это красочные описания убийств (некоторым фанам Игры Престолов на заметку)), причем не только на поле боя, но и вне его, а также мародёрство (доспехи с убитых снимались тут же, причем обеими сторонами, но описание подобного ахейцами приводились чаще и со смаком), осквернение трупов или намерение это сделать, жертвоприношения, в том числе человеческие, и иногда наезды на богов. Ну и многочисленные перебранки, да. И угрозы всякого разного.

К слову, ахейцы зачастую не щадили даже тех, кто обращается к ним с мольбами о пощаде и предложениями щедрого выкупа. Это при том-то, что, как верно заметил в самом начале Ахилл, изначально у ахейцев с троянцами не было никаких личных счётов, а потом они могли мстить разве что за убитых товарищей. И всё бы ничего, но война есть война, на ней убивают. Вопрос только в том, насколько честно или бесчестно это будет, и насколько оправданно.

Вообще я хочу защитить Гомера от нападок, вроде того, что он пропагандировал насилие. Ну, типа как будто бы сказал С. Пинкер: «вместо того чтобы воспринимать насилие как человеческую проблему, решать которую надлежит людям, [древние греки] сочинили фантазии о вспыльчивых богах и списали свою жестокость на их вспыльчивость».

Камон, во-первых, времена такие были, во-вторых, Гомер описал войну не как место для ратных подвигов и стяжания славы (хотя и пытался косить именно под это), а как ужасное событие, зачастую возникшее, в сущности, по ничтожному поводу, и которое при этом уносит огромное количество жизней, причем самых ярких представителей сражающихся народов, и ещё огромному количеству людей приносит бесчисленные страдания, лишив их всего – дома, близких, имущества, свободы, здоровья, а иногда и жизни тоже, просто позже. Война ставит жизнь на паузу и крадет время, которого порой и без того отмерено немного. И Гомер обо всём этом говорит чётко, хотя и не выпячивает. О чём речь, если это поэма, над которой не получается не реветь, если читать её вдумчиво? Серьёзно, меня прошибло на слёзы, когда я читала эпизод с прощанием Гектора и Андромахи перед боем:

«…Вскоре приблизился он, проходя через город обширный,

К Скейским воротам, чрез них собираясь сойти на равнину.

Там подбежала навстречу ему Андромаха супруга

В пышных одеждах, царя Гетиона отважного дочерь.

Тот Гетион обитал при подошвах лесистого Плака,

В Фиве плакийской, мужей киликийских властитель верховный.

Дочь-то его и была за Гектором меднодоспешным.

Встретила мужа она; с Андромахою шла и служанка

С мальчиком их у груди, беззаботным, совсем еще глупым,

Сыном единственным, милым, - прекрасным, как звездочка в небе.

Именовал его Гектор Скамандрием, все остальные -

Астианактом: лишь Гектор один был защитником Трои.

Молча отец улыбнулся, увидевши сына-младенца.

405 Близко к нему подошла, обливаясь слезами, супруга,

Стиснула руку, и слово сказала, и так говорила:

"О нехороший! Погубит тебя твоя храбрость! Ни сына

Ты не жалеешь младенца, ни матери бедной. И скоро

Буду вдовою я, скоро убьют тебя в битве ахейцы,

Сразу все вместе напавши! А если тебя потеряю,

Лучше мне в землю сойти. Никакой уж мне больше не будет

Радости в жизни, когда тебя гибель постигнет. Удел мой -

Горести. Нет ни отца у меня, нет ни матери нежной.

Нашего старца-отца умертвил Ахиллес быстроногий,

До основания город разрушив страны киликийской,

Высоковратную Фиву. Убил Ахиллес Гетиона,

Но обнажить не посмел - устрашился нечестия сердцем:

Вместе с оружьем искусно сработанным предал сожженью,

Холм погребальный насыпал. И вязами холм обсадили

Дочери Зевса эгидодержавного, горные нимфы.

Семь у меня было братьев родимых в отцовском чертоге;

Все ниспустились в один они день в преисподнюю разом,

Всех перебил многосветлый Пелид, Ахиллес быстроногий

Возле медлительноногих коров и овец белорунных.

Мать же мою, что царила под Плаком, покрытым лесами,

Пленницей в стан свой увел он совместно с другою добычей;

Снова однако свободу ей дал за бесчисленный выкуп.

В доме ж отца умертвила ее Артемида богиня.

Гектор, ты все мне теперь, - и отец, и почтенная матерь,

Ты и единственный брат мой, и ты же супруг мой прекрасный.

Сжалься над нами и в бой не иди, оставайся на башне,

Чтоб сиротою не сделать ребенка, вдовою-супругу.

Войско же наше поставь у смоковницы; легче всего там

К городу подступ, и легче всего там на стены взобраться.

Трижды в том месте пытались напасть храбрецы под начальством:

Славного Идоменея, обоих Аяксов, а также

Двух знаменитых Атридов и мощного сына Тидея.

Верно, о том им сказал прорицатель какой-либо вещий

Или, быть может, и собственный дух побудил их на это.

Ей отвечая, сказал шлемоблещущий Гектор великий:

Все и меня это сильно тревожит, жена; но ужасно

Я бы стыдился троянцев и длинноодеждных троянок,

Если б вдали оставался, как трус, уклоняясь от боя.

Да и мой дух не позволит: давно уже я научился

Доблестным быть неизменно и вместе с передними биться,

Славу большую отцу и себе самому добывая.

Знаю и сам хорошо, - и сердцем, и духом я знаю:

День придет, - и погибнет священная Троя. Погибнет

Вместе с нею Приам и народ копьеносца Приама.

Но сокрушает мне сердце не столько грядущее горе

Жителей Трои, Гекубы самой и владыки Приама,

Горе возлюбленных братьев, столь многих и храбрых, которых:

На землю пыльную свергнут удары врагов разъяренных, -

Сколько твое!..»

Вообще Андромаха изображается как идеальная жена, и, судя по всему, даже в древности отношения этой супружеской пары рассматривались как идеальные, и от этого судьба этой семьи выглядит особенно горькой и трагичной. Тема детско-родительских отношений тоже представлена очень любопытно, и ей уделяется особое внимание. Так и герои, и боги без зазрения совести жалуются на свои горести родителям, а Ахилла Приам уговорил отдать ему тело сына, в том числе надавив на сыновние чувства самого Ахиллеса, и речь эта, на мой взгляд, способна разжалобить кого угодно.

К слову, вы никогда не задумывались о том, на чьей же стороне на самом деле симпатии автора «Илиады»? Поначалу я предположила, что описанные Гомером жестокости, в особенности совершенные ахейцами, вроде как норма для того исторического периода, но чем дальше читала, тем большие у меня возникали в этом сомнения. По моему мнению, Гомер откровенно симпатизирует Гектору, герою и защитнику Трои, и его жене, жалеет троянцев и их союзников, печалится о судьбе самого города, Илиона, красивого и с широкими улицами, и уделяет на странность много внимания распрям среди ахейцев и их неприглядным поступкам. Причем в некоторых случаях пишет открыто, что в том или ином эпизоде происходит нечто ненормальное даже с его точки зрения, как в случае с телом Гектора.

Впервые задавшись вопросом о том, за кого сам-то автор болеет, я скептически подумала: «Походу, его симпатии были на стороне троянцев, не? Вот это был бы поворот». Но потом стала искать, кто ещё что об этом говорил, и наткнулась на мнение, что я всё верно поняла)

«Таким образом, при внимательном анализе текста «Илиады» становится абсолютно ясно: вовсе не ахейцы и, уж конечно, не Ахилл главные герои поэмы. Тогда кто?» – задается вопросом Г.Д. Малиничев, автор книги «Археология по следам легенд и мифов» (читала тут: https://history.wikireading.ru/219101). Вообще, если верить переводу текста, который читала я, автор этой книги написал некоторое количество гонева и передергиваний, но в целом я неожиданно вынуждена была с его выводами согласиться. Мы-то наивно думали, что это поэма про восхваление древнегреческих героев) А оно, походу, вон как вышло.

Вообще текст "Илиады" очень хитросплетенный и полный интересных исторических подробностей и деталей, да и языковая составляющая не менее интересна. Так вот много прочитала на тему того, что греки древние, мол, не знали синего цвета, и что вообще у Гомера в «Илиаде» творится с цветами странное и непонятное. Он точно был слепой, раз у него море «винноцветное» (хотя в моём переводе было «винночёрное»).

Почитала я это всё и решила проверить по словарям. Оказалось, что слово «oinó», переведенное как вино и использованное в слове «oinopi», что переводят по традиции как «винноцветный», входит в состав слова «oinópedon», что означает… «виноградник». Виноградник, Карл. Не «винодельня» или «винокурня», не «винный склад», а виноградник. Из чего я делаю вывод, что речь идёт о цвете винограда, который может быть как чёрного, так и тёмно-синего оттенка. Или вовсе фиолетово-красного или зеленого. Но поскольку слово это якобы применялось и к бровям Зевса (что, на мой взгляд, было верно переведено как «иссиня-черные»), то, вероятно, имелся в виду именно тёмно-синий цвет. Причем в «Илиаде» море таковым названо на заре, скорее всего вечером, потому как речь шла о приготовлении ужина. Так что моё мнение – Гомер нестандартно играл словами, просто за века смыслы этой игры слов утратились.

Должна отметить, что современному человеку, пожалуй, поэма может даться тяжеловато, именно в плане прочтения. Я вот рассчитывала одолеть её за один день – ха-ха, как я была наивна! Двадцать четыре части я осилила только примерно за две недели с перерывами. Но оно того стоило. Хотя в процессе можно много раз зевнуть от того, что кому-то в бок опять вогнали "пику", и он испустил дух, в конце начинаешь понимать, что, если решиться это пересказывать, пересказ всё равно выйдет длинным и насыщенным. Я вот так и не смогла однозначно выбрать отрывок для цитирования, потому что их было много достаточно ярких. Не могла не процитировать тот с диалогом Гектора и Андромахи. И, хотя пост уже вышел неприлично длинным, я не могу не привести ещё одну цитату.

Отрывок:

«…Малое время бежали быстрее. Но вскоре суженье

На углубленном пути увидал Антилох боестойкий.

Рытвина это была, где зимние воды, скопившись,

Часть дороги размыли и место кругом углубили.

Тут удержал Менелай колесницу, боясь столкновенья.

Сбоку погнал Антилох лошадей своих однокопытных,

Мимо дороги, и так, своротивши слегка, подгонял их.

Тут Антилоху в испуге сказал Менелай русокудрый:

"Как, Антилох, неразумно ты правишь! Сдержи колесницу!

Видишь, дорога узка! Обгоняй уж потом, на просторе!

Здесь колесницы столкнутся, и будет беда нам обоим!"

Так говорил Менелай. Антилох, притворясь, что не слышит,

Шибче погнал лошадей, коля их бодцом непрерывно.

Сколько с размаху запущенный диск пролетает, который

Юноша бросил, чтоб силу свою испытать молодую,

Столько пространства неслись они рядом. Но вскоре отстали

Кони Атрида. Он гнать перестал их по собственной воле,

В страхе, чтоб лошади вдруг не столкнулись на узкой дороге,

Не опрокинули б их колесниц, красиво сплетенных,

Сами ж они бы не грохнулись в пыль, добиваясь победы.

В негодованье ему закричал Менелай русокудрый:

"Кто-нибудь есть ли зловредней тебя, Антилох, середь смертных?

Что ж, проезжай! А считался и ты меж ахейцев разумным!

Приза без клятвы тебе получить все равно не придется!..».

В общем, хотя дело происходит на погребальных играх (ритуальных соревнованиях), очевидно, что проблема придурков на дороге насчитывает уже не одну тысячу лет)

В общем, как-то так. По традиции привожу ссыли на предыдущие части:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей в конце поста под №16:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

А также продолжение списка:

Часть 17. История нашего мира в художественной литературе. Часть 17. «Царь должен умереть» и «Бык из Моря»

Часть 18. История нашего мира в художественной литературе. Часть 18. «Царица Хатасу»

Часть 19. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19. «Тутмос»

Часть 19.1. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19.1 «Ригведа: VII, 18. К Индре»

Часть 20. История нашего мира в художественной литературе. Часть 20. «Синухе, египтянин»

Часть 21. История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий»

Часть 22. История нашего мира в художественной литературе. Часть 22. «Ши цзин: "Гимны дома Шан"»

Всем привет!

Как говорится, "и вот этот день настал". Сегодня впервые полноценно расскажу про китайские цивилизации и ранние государства. Но вначале хочу поблагодарить всех тех, кто откликнулся и попытался помочь мне с поиском подходящих для освещения данного периода книг. Особая благодарность от меня CaoNiBaBei. Полноценные художественные произведения, вроде романов, повестей, рассказов или даже эпических поэм, найти так и не удалось, но этот замечательный человек подсказал мне неожиданное решение, которым в итоге я и решила воспользоваться. Почему – скажу дальше. А пока, по традиции, историческая справка. Готовьте чай и булки, сегодня опять будет длиннопост.

Начать, наверное, нужно с того, что китайские территории были заселены очень и очень давно, и первые неолитические поселения там возникли тоже очень и очень давно. Так, например, культуру Яншао датируют 5-3-м тысячелетием до н.э., а Луншань 2-м тысячелетием до н.э. Кстати, сменилась она культурой бронзы Эрлитоу, которую некоторые отождествляют с цивилизацией (или древнейшим государством?) Ся, которым правили мифические китайские правители-первопредки. Так же называлась и полулегендарная династия, к которой они относились, и которая будто бы правила этими территориями (современные провинции Хэнань и Шаньси, а в более поздний период ещё и Шэньси и Хубей) с 2070 по 1600 годы до н.э. Своё происхождение они возводили к самому Жёлтому Императору, Хуан-ди. И, в общем-то, неудивительно, что в регионе устаканилось мнение, что вся власть дана правителю от богов, и что он подлинный "сын Неба", и слушаться его положено беспрекословно, что бы он ни делал. Ну или почти...Во всяком случае, когда династии в древности сбрасывали, этому непременно пытались найти весомое обоснование, мол, правитель преступил божественные законы, а тут мы такие красивые мимо шли. Но об этом позже.

Вот с такой парадигмой в основе и зародилось первое достоверно существовавшее на территории Китая государство, получившее название Шан-Инь (или просто Шан в своей ранней фазе). Традиционно начало правления династии Шан относят к 1600-му году до н.э., но иногда дату смещают к 1554-м году до н.э. К раннему этапу Шан (1600-1400гг. до н.э.) приравнивают культуру Эрлиган, следы которой обнаружили в районе современного города Чжэнчжоу. Предполагают даже, что древнейшая столица этого государства располагалась именно там.

Основателем династии считали некоего вана (императоры появились спустя только тысячу с лишним лет спустя) Чэн Тана, который правил 17 лет, завоевывал соседние земли и племена, и укреплял своё молодое государство. Хотя во многом он и некоторые его наследники личности тоже полулегендарные. К слову, один из его потомков, Пань Гэн (ок. 1401-1374гг. до н.э.) перенес столицу в город Инь, примерно на месте нынешнего Аньяна. Теперь это место называют Иньсюй (руины Инь) и занесли в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Архитектура тех времен не очень была похожа на современную китайскую, но с неё-то всё и началось, и возведение построек на земляных насыпях было трендом ещё на века.

В остальном Шан известна своими бронзовыми и нефритовыми изделиями, в частности, нефритовыми дисками-би, ритуальной утварью и статуэтками из бронзы, а ещё надписями на гадательных костях и панцирях черепах. И да, кровавыми жертвоприношениями, в том числе массовыми. На этих моментах хочется остановиться подробнее и рассказать про Фу Хао, о которой я так настойчиво искала художественные произведения.

Фу Хао (жила в XIII-м веке до н.э. и умерла ок. 1200-го года до н.э.) была одной из побочных жён вана У Дина (ок. 1250-1192 или немного раньше), но прославилась гораздо больше главной супруги ещё при жизни. Её имя встречается на гадательных костях, поскольку она была верховной жрицей, но самое главное, Фу Хао лично возглавляла военные походы против соседних племен и возвращалась из них с победами и громкой славой (надо же было где-то набирать пленников для жертвоприношений богам и рабов для возделывания полей). Так что можно сказать, что это была одна из первейших в истории женщин-генералов. Государство её супруга процветало, в том числе благодаря её советам и победам. Но, увы для него, умерла она, по меньшей мере, лет на восемь раньше самого У-Дина, и по странной случайности именно её гробница, обнаруженная в 1976-м году на территории древней столицы Инь, стала главным и ценнейшим источником сведений о той эпохе. Благо, захоронение оказалось не разграблено и полно всяческого добра. Сама Фу Хао не фигурирует в источниках периода Чжоу, зато упоминался её муж. В том числе в сегодняшнем произведении:

«Ши цзин: "Гимны дома Шан"»

Время действия: ХIII век до н.э. Время правления вана У Дина.

Место действия: государство Шан-Инь (территория современного Китая).

Интересное из истории создания:

Название «Ши цзин» и записывают по-разному (например, встречается и слитное написание), и переводят тоже и как «Книга Песен», и как «Канон стихов». На самом деле «诗» можно перевести и как «стихотворение», и как «поэма» или даже «поэзия», но это также и конкретная форма китайской поэзии – ши. А иероглиф «经» можно перевести как «основа», «канон» и т.п., но также и «молитва, священный текст». В действительности этот  памятник китайской литературы (один из древнейших, к слову, если и не самый древний) содержит и собственно песни, и религиозные гимны, и оды, и стихотворения о «нравах царств», что делает данное произведение ценнейшим источником знаний о языке, идеологии, этике и традициях различных регионов древнего Китая эпох Чжоу и в меньшей степени Шан.

Собственно, я и раньше думала о том, чтоб включить «Ши цзин» в свой список, поскольку, как ни крути, это всё-таки в некоторой степени произведение действительно художественное, но сомневалась и из-за его специфической формы, и из-за того, что оно датируется периодом Чжоу (XI-III вв. до н.э.), и поскольку я с ним прежде не была знакома достаточно хорошо, то о гимнах дома Шан не знала.

К слову, трудно сказать, что они на самом деле из себя представляют – это сохраненные и/или переработанные образцы подлинных гимнов периода Шан-Инь или же они были созданы уже после падения шаньцев. Самих гимнов в интересующей нас части не так уж много, и временем «текущего» повествования названы годы правления как раз У Дина.

В классическом виде весь «Канон стихов» содержит 305 народных и придворных песен и стихотворений различных жанров, созданных в XI—VI вв. до н. э. Отбор и редакция произведений приписывается самому Конфуцию. Лунь Юй вкладывает в уста Конфуция призыв изучать «Ши цзин» как источник знаний о природе и обществе. Само произведение подразделяется на четыре, особо не связанных между собой, части – «Нравы царств», «Малые оды», «Великие оды» и «Гимны». Хотя мне самым интересным видится первое, речь сегодня пойдет всё-таки о подразделе последнего.

О чём:

В целом в пяти представленных стихотворных гимнах можно выделить несколько тем повествования. Если рассматривать их как единый массив, то у нас получается история в истории – в день пышного праздника (возможно, в честь восшествия на трон У Дина, на это есть намек в тексте) с жертвоприношениями, музыкой и танцами идёт восхваление как самого вана, так и его предков, хотя из шанских правителей там, если я ничего не упустила, упоминается лишь Тан (тот самый основатель династии Чэн-Тан), о котором говорится, что он давным-давно принял бразды правления, сбросив нечестивого Цзе, последнего из Ся (как иронично)), создал своё государство, упорядочил его и стал образцом для подражания («Тан народился не поздно, не рано, а в срок; Мудр и усерден вперед подвигался, как мог», «Слабым не быв,– не решал он и силою спор»).

После должного восхваления предков им налили ароматного мясного бульона, чтобы подкрепить их силы, затраченные на помощь потомкам) А славословить стали уже нового правителя – У Дина, причем наибольшее внимание уделено плодородности его земли и его завоеваниям. Вана называют покорителем многочисленных народов, аж до самого моря, и правители покоренных племен теперь являются в столицу Инь на поклон шанскому государю и приносят ему дань, например, пшено (т.е. просо). Ну и в целом, несмотря на эти строки про «не решал силою спор», из текста так и прет воинственность, а У Дина рисуют эдаким Куллом-Завоевателем (и топор у него был, и с тигром его сравнили: «Тигру подобный, – он взял свой топор боевой»)), который тем надавал, и этим надавал, и вообще «Цзин-чу покорил». Но мы-то уже знаем…

Отрывки:

Хотя там все гимны интересно прочитать, я выбрала для цитирования третий, «Гимн правителям Чэн-Тану и У-Дину»:

«…Ласточка, волей небес опустившись с высот,

Шанских царей порождает прославленный род.

В Иньской земле поселясь, возвеличился Шан:

В древности волей владыки воинственный Тан

Правил и ставил границы в пределах всех стран.

Жаловать стал он указы на царства князьям,

Над девятью областями он царствовал сам.

Это был первый из шанских царей властелин,

Твердо владел он властью от неба один –

Ею владеет потомок Чэн-тана У-дин.

Правнук Чэн-тана, У-дин наш, воинственно смел:

Нету страны, что он победить б не сумел.

С тканным драконом десятки упряжек в наш дом

Ныне привозят дары драгоценным пшеном.

Где наш народ поселился, на тысячу ли

Тянутся площади собственной царской земли,

Вплоть до морей рубежи его царства дошли.

Многое-множество к нам с побережий морей

Ныне является чтить своих шанских царей.

Цзинский наш холм лишь Река обтекает кругом.

Инь справедливо прияла от неба свой дом:

Милости неба безмерные будут на нем!».

Что я об этом думаю, и почему стоит прочитать:

Это, несомненно, будет интересно и полезно всем, кто интересуется историей Китая и его литературой, потому что это, своего рода, начало начал. Даже в пяти довольно коротких гимнах я для себя обнаружила много интересного. Но, как я и сказала, наиболее интересная часть – это «Нравы царств», из которых можно почерпнуть многое и о природе, и о социальном устройстве, и об обычаях, и о обыкновенных занятиях людей тех времен. Поскольку источников о временах Чжоу тоже не ахти как много (а уж о художественной литературе, в том числе современной, я и вовсе молчу), то это настоящий клад для интересующихся. Впрочем, о государстве Чжоу я расскажу позже.

А пока в довершение поста хочу поделиться тем, что мне всё-таки удалось найти о временах У Дина из современной прозы – это роман тайваньской писательницы, пишущей под псевдоним Чжэн Фэн (которую так-то зовут Чэнь Ю Хуэй) – «Хроники короля-колдуна» (CHRONICLES OF THE SORCERER KING). Встречается под другими названиями, а по-китайски пишется как «巫王志». К сожалению, я про этот многотомник случайно узнала, копаясь на китайской вике, но сам текст не смогла найти не то что на русском, даже на английском или китайском. Но, если кто отыщет, непременно поделитесь.

Предыдущие части можно найти тут:

Часть 1 (XXXI-ХХХ вв. до н.э.). История нашего мира в художественной литературе. Часть 1. «Листы каменной книги»

И самый полный перечень других частей в конце поста под №16:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 16. «Война в Фивах»

А также продолжение списка:

Часть 17. История нашего мира в художественной литературе. Часть 17. «Царь должен умереть» и «Бык из Моря»

Часть 18. История нашего мира в художественной литературе. Часть 18. «Царица Хатасу»

Часть 19. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19. «Тутмос»

Часть 19.1. История нашего мира в художественной литературе. Часть 19.1 «Ригведа: VII, 18. К Индре»

Часть 20. История нашего мира в художественной литературе. Часть 20. «Синухе, египтянин»

Часть 21. История нашего мира в художественной литературе. Часть 21. «Бури на Ниле» и «Рамзес II Великий»