Сегодня будет что-то редкое и интересное. Что-то мы всё про Евразию, да про Африку. А, между прочим, лет эдак 25 тысяч назад (или около того, вопрос остается дискуссионным) люди заселили и Америку. Поначалу ничего интересного у них не происходило, а потом – как начало. Так примерно одновременно с цивилизациями Египта, Междуречья и Инда возникла и культура Норте-Чико на территории Перу, а за 1500 лет до Р.Х. примерно там же образовалась культура Куписнике, в XII-м веке до н.э. появилась культура Чибча на территории нынешней Колумбии, а в Северной Америке зародилась культура Анасази. Короче, как оказалось, движуха шла и в Новом Свете. И одной из наиболее развитых цивилизаций там стала ольмекская.
Цивилизация ольмеков была современницей государства Шан на территории Китая и зародилась, по некоторым сведениям, примерно тогда же, около 1500-го года до н.э., хотя традиционно принято считать, что случилось это между 1400 и 1200-ми годами. Как бы то ни было, к XII-XI-му векам до н.э. она уже существовала, размещаясь примерно на территории мексиканских штатов Веракрус и Табаско. От них в наследие осталось множество артефактов, от пирамид и знаменитых гигантских голов до нефритовых масок, топоров и украшений.
Согласно археологическим находкам, археологи разделили историю ольмеков на четыре этапа: этап формирования (1700-1300 гг. до н.э.), этап интеграции (1300-900 гг. до н.э.), этап экспансии (900-300 гг. до н.э.) и этап распада (300-200 гг. до н.э.). Самый ранний центр ольмеков располагался в районе Сан-Лоренцо (Теночтитлан) в штате Веракрус, а около 900-го года «столица» переехала в Ла-Венту, а прежний город (или городище) был заброшен. Центр в Ла-Венте благополучно просуществовал примерно до V-го века до н.э., а потом не только он, но и вся цивилизация ольмеков пришла в упадок. В районе Ла-Венты археологи раскопали роскошные мозаичные тротуары и множество подношений из нефритовых, керамических статуэток и гематитовых зеркал, а «Великая пирамида» тех мест даже сейчас, вся покрытая землей, возвышается на 34 метра над землей.
Предполагается, что письменность у ольмеков была (так есть сообщение о Каскахальском блоке, датированном примерно 900-м годом до н.э.), более поздние глифы датированы более поздним периодом. Однако мне нигде не встречались сообщения о дешифровке и о том, что что-то из найденного удалось прочитать. И, пожалуй, это одна из главных причин того, что ныне об ольмекской цивилизации мы знаем не так много, как хотелось бы, даже о том, что стало причиной её упадка. Высказывается в числе прочего предположение о том, что пришли древние майя и всё сломали.
Тем не менее каким-то чудом я наткнулась на художественное произведение об ольмеках, которое мне, к тому же, удалось хронологически встроить в подборку! И сегодня, накатив текилы со всем понятным названием, я хочу рассказать об истории, достойной того, чтоб рассказать её 31 октября:
«Конец Священного Круга» Р.В. Кинжалова
Время действия: ХI век до н.э. (правление Смендеса в Египте, ХХI династия, ок. 1077-1051)
Место действия: Мезоамерика, территория современной Мексики (государство ольмеков) и государства Верхнего и Нижнего Египта; Карт-Хадашт (предположительно, речь может идти об Утике, финикийской колонии, основанной около 1101-го года до н.э. на территории нынешнего Туниса, недалеко от будущего Карфагена).
Интересное из истории создания:
Когда я только наткнулась на это произведение, имя Ростислава Васильевича Кинжалова (1920-2006) мне ни о чём не сказало. И только вчера, читая воспоминания о нём И. Стогова, я наткнулась на упоминания о том, что Р.В. Кинжалов был другом и коллегой самого Ю.В. Кнорозова, и тут вдруг всё вспомнила! Ведь Кнорозов – это знаменитый отец-основатель советской школы майянистики и известный на весь мир дешифровщик письменности майя. Так вот Кинжалов также был учёным и стоял у истоков майянистики в СССР, хотя в огромном списке его научных работ и, помимо этого, чего только нет.
Первым произведением Р.В. Кинжалова об индейцах Мезоамерики стал «Воин из Киригуа», опубликованная в 1976-м году, а вот второй вышла как раз-таки повесть «Конец священного круга», в 1988-м, хотя написана была ещё в 1974-1977-х годах. При написании данной повести автор опирался как на реальные и достоверные археологические данные, так и на гипотезы, и на некоторые эксперименты (например, на путешествие Т. Хейердала через Атлантику). Хотя именно благодаря допущению путешествия через Атлантику и введению египетской линии я и смогла датировать описанные события, и включить книгу в подборку. Так что жаловаться не стоит.
Б. Б. Пиотровский в своём предисловии пишет, что «книга Р. Кинжалова – первое (и у нас, и за рубежом) художественное произведение о загадочных ольмеках». Так что понять мою радость можно: я вообще сомневалась, что что-то найду.
В повести две основные сюжетные линии – линия ольмеков, где в центре повествования троица сначала детей, а потом двоих юношей-братьев и девушки из соседнего селения, и линия Суэмбахамона, беглого знатного египтянина, который из-за своей жадности оказался замешан в скандал с разграблением гробниц близ Фив. Ужасное преступление по тем временам, надо сказать. Поэтому он инсценировал свою гибель в водах Хапи(Нила), а сам на лодке со слугой свинтил в Нижний Египет, на тот момент, после падения ХХ-й и воцарения ХХI-й династии, другое государство, где ещё правил основатель ХХI-й династии фараон Смендес. В какой-то момент, когда средства его начали истощаться, он связался с ушлым финикийским торговцем, который предложил ему выгодную сделку. Суэмбахамон согласился и не прогадал. А поскольку чел он был азартный, но прижимистый, то после двух успешных путешествий в третье отправился вместе с финикийцами, успел побывать в их новой колонии, а потом продолжил было путешествие, но всё пошло не по плану, и несколько морских бурь привели его вместе со слугой на территории ольмеков.
Параллельно с историей проворовавшегося египетского чиновника рассказывается о профессиональном становлении Туг-Ансенга из рода Кааб, которого ещё десятилетним мальчиком жрец Анаиб-Уигир выбрал в качестве будущего скульптора. Первым заданием парня после десяти лет обучения стало украшение ритуального нефритового топора, с которым он блестяще справился, чем завоевал всеобщее уважение и звание мастера. А вскоре после этого даже женился на дочери своего наставника, сам не зная, что тем самым спас её от жертвоприношения.
Его младший брат, Шанг, в это время оставался простым земледельцем, тоже влюбился, в ту самую девочку из соседнего селения, Тианг, и знать не знал, какой рок над ними навис. Вся троица и не догадывалась о том, что до крупного религиозного праздника, проводимого раз в тринадцать лет, оставалось всего два года, и что жрецы других культов вовсю рыщут в поисках жертв для своих богов, а вот божеству кукурузы, главному в циклическом ритуале, жертву предприимчивый Анаиб-Уигир уже нашёл. Что было дальше, и чем закончилось, традиционно не раскрываю.
На самом деле отрывок и яркий, и без спойлеров найти было не так-то просто. Этот, каюсь, я выбрала за игру слов) На самом деле, даже удивительно, как, по меньшей мере, 54-хлетний Кинжалов сумел передать не просто романтические отношения, а именно подростковые романтические отношения, когда воспоминания о первой любви уже у многих потускнели и вытеснились более поздними:
«…Это была удивительная ночь — ночь их первого свидания! Лунные лучи играли на струях ручья и глянцевитых листьях фикусов. В глуби леса вились хороводами вереницы светляков — алых, золотистых и синих огоньков. Пронзительно трещали цикады, вдали самозабвенно пел пересмешник. Томительно благоухали ночные цветы.
Девушка появилась бесшумно. Было видно, что и она с трепетом ждала этой встречи. Волосы Тианг, ниспадавшие на худенькие плечи, были тщательно расчесаны; отпечатки свеженаложенных на кожу рисунков были четки и еще не расплылись. Новая темно-синяя юбка, широкий пояс из оленьей кожи и ожерелье из душистых семян составляли ее праздничный наряд.
Тианг появилась и сразу же быстро заговорила, чтобы преодолеть смущение и неловкость. Ведь это было первое свидание в ее жизни!
— Ну что же, ты покажешь мне свой камень? Он действительно очень большой?
Шангу хотелось схватить ее в объятия, немедленно признаться в любви. Как она была прекрасна сейчас! Блестящие от возбуждения огромные глаза, полураскрытые розовые губы, разметавшиеся по плечам черные локоны...
— Самый большой камень, какой я видел за всю свою жизнь, — уверил Шанг. — И мы сейчас отправимся туда, правда, это довольно далеко!
И они двинулись в путь. Тропинка петляла среди деревьев, свет луны только иногда прорывался сквозь густую листву, и было довольно темно.
Но оба они были почти лесными жителями и поэтому шли уверенно и быстро. Конечно, Шанг под предлогом помощи скоро завладел рукой девушки, и Тианг не сопротивлялась. Узкая теплая девичья ладонь покоилась в его сильных пальцах и только иногда трепетала, словно стремясь что-то сказать.
Вначале они шли молча. Необычность встречи и полная тишина вокруг, пребывание наедине смущали их. Первым заговорил Шанг. Указав на Вечернюю звезду, он сказал девушке:
—В тот вечер, когда я первый раз говорил с тобой, я просил ее о новой встрече. И желание мое исполнилось!
—Как удивительно! И я считаю эту звезду своей покровительницей. Я часто смотрю на нее по вечерам и поверяю ей свои надежды и просьбы. Совсем недавно я молила ее...
Тианг осеклась. Но в этот вечер Шанг понимал все с полуслова. Он остановился, нежно привлек девушку к себе и спросил:
—Ты тоже просила, чтобы мы снова встретились?
—Да! — чуть слышно прошептала Тианг, укрыв свое лицо на его груди…»
Что я об этом думаю, и почему стоит прочитать:
Есть у меня и ещё одна причина, по которой я выбрала именно этот отрывок – мимишностей там было не так много)) Возможно, это самый милый и безмятежный эпизод во всей повести, остальные, даже мирные, так и отдают тревогой и тщетностью бытия. Должна сказать, что и «Конец священного круга», и «Воин из Киригуа» изданы были в издательстве «Ленинград: Детская литература». Так вот, хочу предупредить: не ведитесь на это! Ибо эта книга создает жесточайший когнитивный диссонанс – она написана таким вот типичным языком советских книжек для школьников, но повествует о вещах реально жутких и делает это, просто мастерски погружая в атмосферу безнадежности и отчаяния. Если б я уже не повидала в своей жизни некоторое дерьмо, эта книга могла бы мне нанести психологическую травму) На хэппи-энд надеяться не стоит, и при прочтении всё настолько толсто намекает на то, как всё сложится, что избалованные счастливыми концами люди могут до самого конца не верить в то, что всё будет именно так.
Очень показателен для меня здесь момент в главе «Смерть Чахиля», где тот вспоминает о своей молодости и о девушке, которую любил:
«…Да, Нгик стала бы ему верной женой, если бы не... Он содрогнулся, снова увидев перед собой, как в то далекое время, застывшее в предсмертной судороге ее тонкое тело, беспомощно раскинутые руки — чтобы уложить Нгик в могилу, их пришлось связывать — и выражение беспредельной муки на исхудавшем лице. Болезнь была быстрой и безжалостной. Потом ее брат сказал, что девушка непрерывно звала Чахиля перед своей смертью, словно надеясь, что он спасет ее... Наверное, именно поэтому юноша и добился того, чтобы его взяли в жреческую школу, он хотел стать целителем, он хотел, чтобы люди больше не умирали так, как умерла она... Жрецом он стал, спас много людей, но не от той болезни, которую считал своим личным врагом! Здесь он был и остается бессильным!».
На самом деле это произведение стало для меня настоящей находкой. Да, в нём есть определенные алогичности и вольные допущения, и я осталась недовольна тем, что не была до конца, по сути, доведена линия с поиском жертвы для богини-Жабы, но в целом вышло отлично. И нужно учесть, что писать об ольмекской культуре с учётом того, что я изложила в самом начале – занятие заведомо неблагодарное, потому что реконструкция в данном случае осложнена множеством факторов. И реконструировать Кинжалову приходилось немало. Так он опирался на идею преемственности культур, от ольмеков к майя и отчасти – к ацтекам. Для построения имён, топонимов, должностей и т.д. он пользовался более поздними языками (в том числе михе-сокскими, на которых говорят до сих пор в штатах Веракрус и Табаско) и языковыми реконструкциями. К сожалению, с темой доколумбовых цивилизаций я знакома слабовато, поэтому оценить, насколько гладко вышло, не могу. Зато я оценила живость описаний, атмосферу и то, как мастерски удалось автору перенести в повествование мораль и нормы того времени.
Некоторые пишут в отзывах, мол, автор хотел показать жестокость тех людей и времен, но я считаю, что это совершенно не так. И это изумительно. Потому что, хотя жрецы в повести реально с остервенением хищников, выискивают жертв для своих божеств, они совершенно искренни в своих порывах: они не пытаются кому-то нагадить, не пытаются избавиться от неугодных, не удовлетворяют собственные садистские наклонности. Они реально верят, что, если боги не получат своих жертв, последствия будут катастрофичны. И действительно с реальным религиозным рвением выбирают лучшее. Показательно здесь то, с каким восторгом отзывался Анаиб-Уигир об избранном им мальчике, и тот, как жрица богини-матери с сожалением, но всё ж готова была отдать в жертву собственную племянницу. С этой точки зрения протест девушки в конце повествования кажется неестественным и ошибочным авторским ходом, хотя, если подумать, даже она протестовала отнюдь не против богов и самой практики жертвоприношения.
Ещё хочется отметить прямо-таки кармические хитросплетения событий, злой рок, преследующий героев. Подобное я часто встречала в восточно-азиатских произведения, но, кажется, почти не видела в западных и, уж тем более, в советских и российских. Всё это ещё один камешек в копилку атмосферы неизбежного и великого. Когда я поняла, что такое «священный круг», то тоже испытала нечто вроде благоговейного трепета) Короче, этой повести я без особых сомнений поставила 5 из 5, но 13 из 15 баллов в своём личном списке.
Список прошлых постов вскоре снова будет пересобран, но пока привожу в таком виде:
И самый полный перечень других частей в конце поста под №16:
А также продолжение списка:
