OtecOnan

Дача летом - это очко.
Особенно, если это дача тещи. Об отмене крепостного права эта старая пизда не слышала и слышать ничего не хотела. Двоих мужей на этой даче положила, последний, то есть третий, в коем ещё теплилась жизнь, вряд-ли сможет пережить новый сезон. Ему придет пизда, так же как чесноку, который не перезимовал.

Мама. Сколько в этом слове любви и нежности. Одновременно сколько в этом слове фальши и ненависти, когда эта мама и не мама вовсе. Про тещу давным давно всё сказал Хой: "Тёща моя – злая свинья, Тёща моя коростовая, Харя злая, вот такая, хочется плевать, На фига нужна вторая мать?". Но я безропотный каблук, говно на палочке, подай-принеси, рукожопое чмо, бесплатное приложение к ее дочери, импотент. При этом вся дачная хуйня держится именно на мне. Землю вспахать, я. Посадить, я. Постричь деревья, я. Вывезти мусор, тоже я. Где блядь логика, ау, мама.

Но это всё внутри меня. А снаружи я-чмо. Что скажут, то и делаю. Мне загорать некогда. Загорать может только мама и жена. А рабы должны вьебывать пока солнце не сядет. При этом из тестя помошник как из говна пуля. Только отвернешься, его след простыл. Вернётся через пол часа, в говно. Дойдет до ближайшей грядки, ебнется и спит ебалом в рассаде, а на него кошки гадят. Хули добру пропадать.

После девятого мая сажаем картошку. По каждому ряду натянута веревка, будто мы в шахматы собираемся играть. Лунки должны быть одинаковыми, как пизда у мамы. Картофелины нужно класть, а не ложить, ею твою налево. И так далее, и тому, блядь подобное.

Зачем Бог изобрел тёщу? Ни один из знакомых мне батюшек ответа так и не дал. "Все мы твари божьи". А эта просто тварь. Очень хочется её саму закопать. Заебашить в компост. Всё на благо. Мотоплугом раскроить её тело. Засунуть кочерыжку ей в жопу. Мама.
..и, конечно же, развестись. Вылечить от алкоголизма тестя. Он же доходяга. А так, гляди ещё будет коптить жизнь. И уехать с ним на рыбалку, например, в Финляндию. Я слышал, у них там самая лучшая рыбалка. А червей в теще разводить. О, в ней будет дохуя червей. И опарышей.

Но пока меня окрикивают, как собаку, мол, хули я там так долго вожусь. Новое задание для раба. Бегом. То есть, к ноге.

И я бегу. Мама стоит на трассе. На ней неебически огромная шляпа и парео, через которое выглядывают белесые свиные телеса. И дочь вся в нее. Меня немного тошнит, поэтому я отворачиваюсь. Мама приказывает мне копать траншею. Я же экскаватор. Траншея нужна, чтобы с участка уходила лишняя вода. Чтобы соседей пидорасрв затопило, а нас нет.

Траншея готова. Это даже не траншея, а окоп. Можно разведывательный взвод посадить, чтобы они могли наблюдать за тёщей. Чтобы корректировщик огня мог точно определить куда сбрасывать ядерную бомбу.

В дом мне нельзя. Я - грязный. Теща велит мне сначала помыться. В баню мне тоже нельзя, натопчу. Мыться можно только из шланга ледяной водой. Полезно же. Только яйца становятся размером с горошины. А в остальном, одна польза.

Подползает тесть. Он не может встать. Он просит воды. Я лью ему из шланга прямо в пасть. Тесть оживает.

- Давай её убьём?- умоляет он меня.

Я вижу в его глазах собачью грусть.

- Давай, а?! Не могу так больше жить.

Какое-то время я думаю, думаю, что это единственный выход. Убить тещу, жену и сжечь дачу. Никаких следов. Свобода попугаям!

- Я согласен.

Тесть встаёт на ноги. Он весь сияет. Теперь он похож на последнего из Могикан. Он мой вождь. Мы выбираем оружие. Он штыковую лопату, я секатор. Мы идём в дом. Теща возится у плиты, моей жены не видно, наверное, срет. Она постоянно срет. Это у нее диета такая. Её диетолог сказал, что нужно чаще срать.
Тесть меньжуется, я тоже не спешу нанести первый удар. Теща замечает нас, но не понимает зачем мы пришли, ещё и с инструментами. Она прогоняет нас. Кричит, что мы свиньи, натоптали, а ей убирать. Она дребезжит всем телом, так что парео натягивается и вот-вот лопнет. Тогда тесть бьёт ее наотмашь лопатой. Рассекает голову. Теща заваливается на бок. Падает. Я подбегаю к ней и втыкаю секатор в шею.

- Умри!!!

Какое-то время мы гасим и кромсам труп. Очень много крови. Тесть запутался в ошметках парео, споткнулся и упал. Тесть тоже мертв. Это подстава с его стороны. Старый пидорас, мы так не договаривались.

На кухню заходит моя жена. Запыхавшаяся от сёра. От нее за версту несёт уличным сортиром. Она видит эту картину и начинает орать. Я хватаю с плиты сковороду и бью ей по голове. Затем ещё и ещё, пока на полу не получается месиво из мозгов и жаренной картошки. Если добавить кинзы, то получится что-то грузинское, почему-то подумал я.

К вечеру дача рыдала, а я шел по рельсам куда глаза глядят, зная точно, что до первого патруля, потому что так больше жить нельзя.

Меня задержали по горячим следам. Три трупа и поджог. Ничего так статьи. Следователь, взявший мое дело, слушал очень внимательно. Вопросами не грузил. Я сам всё выложил. А потом он сказал, что я могу быть свободен и выписал мне пропуск.

- Как, свободен?- удивился я.

- Дачная амнистия,- ответил следователь.

Недавно меня одна старушка подержала. За хуй, конечно. В автобусе еду никого не трогаю. Присматриваюсь пока. На остановке бабушка заходит. Обычная, чистенькая, с тележкой. Волосы фиолетовые из под платка выбиваются. Милая очень даже бабушка. Я ей место хотел уступить. Она ещё отнекивалась. Мол, постою, сынок, постою. Но я всё таки уступил. А сам рядом стою. Навесаю.

Вдруг чувствую она меня гладит. Как котёнка. Я сначала даже онемел от такого. А потом котёнок мой замурчал, приподнялся, наружу стал проситься. Неудобно , конечно. Да и полный автобус народа. А бабушка неугомонная попалась. Огонь!

Вышел на её остановке, как будто под валерианкой. И как бычок на заклание за ней, топ топ, топ топ. Иду, не ведая куда.

Она недалеко жила от остановки. Квартира на первом этаже. Зашёл, разулся, разделся. Понятно, что до гола. А она мне говорит - на кухню ступай, подожди там. Вернулась с тазом и половником. Говорит сейчас я водички теплой налью, искупаю тебя.
И действительно стала меня купать. Из ковшика поливала. Голову мне детским мылом намылила. И так мне хорошо от этого сделалось. Я словно в детство впал. И мысли дурные прошли. Котёночек мой уснул. И не мешал более.

Закончила она меня мыть. Принесла полотенце. Жёсткое, будто специально накрахмаленные. Обтерла до красноты. И стали мы с ней чай пить с малиновым вареньем.

А потом она говорит, собирайся, сынок, на первомайскую демонстрацию пойдём. И пошли мы с ней. А кругом колонны идут. От заводов, от фабрик и прочие артели. Весело. В кафе "Буратино" мороженное на развес давали. Дефицит. В креманке. Вкуснее ничего не ел. Она мне две порции взяла. А сама и ни есть ничего. Только на меня любуется.

Я мороженного наелся, даже замёрз немного. И пошли мы с ней гулять в парк. А там пьют, шумят, драки разные. Хорошо гуляют. Солнышко, птички поют.

Дошли до пруда, которому т названия то нет. Так лужа с тиной. Остановилась моя старушка и стала в воду так пристально смотреть, будто потеряла там что-то. Долго стояли так. А потом она резко поворачивается ко мне и толкает в воду. И сам за мной бултых.

И всё. Вот мы уже в подводном царстве. Правда оно на собес больше похоже. Вокруг одни старухи. И очереди кругом. Я сначала не поверил глазам. Утоп же. А вроде как и нет. А потом мне в конце одной очереди всё разъяснили, что утащили меня в подводное царство как экземпляр. Экземпляр!

А чего экземпляр то? Переспрашиваю.
Старушек разводить. Вот сейчас возьмут у тебя все пробы и на развод.
Ничего не понятно. Чертовщина какая-то. Первомай же, ехал себе, никого не трогал. Чертовщина. Может сплю?!

А потом меня в этой очереди все щипать стали, как гуси. Да прям больно так. И не вырваться. Это они пробы брали. Гожусь им или нет. Оказалось, гожусь.

И с тех пор живу я в подводном царстве, заведую размноженим старушек. Они мне за то в ножки кланяются, моют и мороженное в креманке приносят. Зовут меня теперь Лох-Несс.

Блядь, почему вокруг одни долбоёбы.
Так размышлял Иван Топин сидя на балконе. Ежедневно он начинал своё утро именно так. Заваривал кофе, брал сигарету и выходил на балкон. Независимо от времени года и текущей политической обстановке в стране, утро начиналось Ивана Топина одинаково.

На душе скреблись кошки. Хотя, кажется, так уже давно никто не говорит. Кофе слишком быстро остыл, потому что было холодно и промозгло. Обычный серый день, который не сулил ничего интересного, кроме толкотни и головной боли к вечеру.
Иван докурил. Затушил окурок в пепельнице и вернулся в квартиру.

Телевизор вяло вещал последние новости. Новости казались тухлыми и смердили, как труп соседа из квартиры напротив. Его не так давно обнаружили по запаху, который настолько вьелся во все щели и носы,что невозможно было дышать. Прибывший самый неспешный в мире участковый приказал УК вскрыть дверь злополучной квартиры, в которой и обнаружили одинокого старика на стадии разложения. Никто с полной уверенностью не мог сказать, когда хозяин откинул копыта. Жил он один, затворником. Но как только весть о его кончине просочилась сквозь умело выломанные двери, сразу же объявились родственники разной степени разветвленности, от троюродных племянников, до семиюродных внучек. И началась мышиная возьня за наследство.

А телевизор пытался выблевать всё новую и новую порцию говна. Да, так бывает, когда говно идёт носом, а ты становишься невольным пожирателем сего. И что самое странное, принюхиваешься, а оно не воняет. Ведь говно же, точно видно, и по виду, и по консистенции, а не воняет. Всемирное наебалово работает как часы.

Утро - самое прекрасное время суток, чтобы ненавидеть людей. Прям всех вокруг.

Выйдя из дома Иван привычной дорогой пошёл в сторону автобуса. Автобус был похож на раздутую гармонь, рви меха, играй "Валенки". Народа тьма. Даже стоять приходится на крошечном островке. А он, автобус, то и дело вилял задом, своей неповоротливой удлиненной частью, и пассажиров мотало из стороны в сторону. Долгая дорога в ад должна быть выложена шипами от роз. Даже сатане сейчас нелегко. Каждый день придумывать новые мытарства для человечества, шутка ли. Тут каждый ороговеет от рогов до копыт. Нет, не хотел бы я быть сатаной.

Вот и остановка. Всё на выход, словно кто-то подрезал огромную сеть с только что выловленной рыбой и она хлынула наружу, унося с собой всю свою тину и прихватывая попутно даже тех, кому выходить только на следующей. Мёртвая рыба уже не сгниет. Её подадут на обед, как деликатес. Мол, это не отвратительно, это превосходно, и так принято в лучших домах Парижа и Лондона.

Почему вокруг одни долбоёбы?
Этот вопрос из дня в день не давал покоя Ивану Топину. Интернет не давал ответа. Сами долбоёбы, тоже. Они сбивались в стаи и заполняли улицы, общественный транспорт и организации. От них никуда нельзя было деться.
А сам ты кто? Это вопрос риторический. И на него ответ был вполне ясный - я надсмотрщик над долбоёбами. Так позиционировал себя Иван. Надо же кому-то нести эту непосильную ношу.

И вот вечер. Снова запруженные улицы, полный автобус, головная боль и одни долбоёбы вокруг.

Иван Топин едет домой. Едет молча. Хотя ему уже дважды отдавали ногу. Сатана сидящий на его плече нашёптывает ему в ухо:"а ты не терпи, Ваня, не терпи. Пора, мой друг, разорвать этот порочный круг. И я с радостью подскажу тебе как. Научу.".

Но тут автобус снова вильнул задом и пассажиры посыпались словно сбитые кегли. Началась давка, взаимные оскорбления и поиски упавших на пол телефонов.

Ничего не изменится. Даже если сам сатана желает этого. Потому что на вопрос "почему вокруг одни долбёбы?", есть лишь один ответ: потому что.

- И запомни, внук, хуй в штанах всегда должен указывать на норд вест.

Это были последние слова старого морского волка и по совместительству моего деда Кондратия Акакиевича Клыка. Его последнее судно так и осталось на вечной стоянке под кроватью.
Такие же дурно пахнущие старики, прикованные к своим постелям, будто некогда могучие Прометеи, тоже вряд ли смогут уплыть далеко. Дежурной сестры не дозовешься. Можно помереть и тебя не распознают ещё неделю. А там и пенсия подоспела. Потом и зачтём в вечные списки этой палаты номер шесть.

Капитан дальнего плавания Клык был старым морским волком. Но я это уже говорил. Хотя было это так давно, что живых свидетелей уже не осталось. А он всё жил и жил, не давая покоя больничной челяди. Раздавал команды по всякому поводу и руководил своей флотилией, то бишь палатой.

Уважение имел непоколебимое. Кланялись ему и несли всякие подношения местные папуасы из других палат, которые с головой тю-тю, а ходячие, словно мертвецы. Папиросы особенно ценил дед. За папиросы мог повысить в звании, а то и наградить. Зачерпнет из судна и окрапит несуна. "Вот теперь ты настоящая корабельная крыса"- говорил он. И награждённый отступал задом наперед от койки великого мореплавателя и грозы всех морей и океанов.

А бывало захандрит дед, отвернется к стенке и сопит в седую бороду. Ни ест, ни пьёт, подношения отвергает, как всякую власть, что не от Посейдона. И так по несколько дней. Уговорами его не пронять. Они для него что соль морская, привычны.

Тогда заведующая вызывает меня, как единственного вменяемого родственника. "Приходите дедушку кормить, не ест!"- рапортует мне из трубки.

И я еду на перекладных. Уговариваю старика поесть. А за едой поведать мне очередную тайну о морских сокровищах. И дед нехотя разговаривает со мной, жуёт кашу и зыркает по сторонам, чтобы никто из палаты не дай бог не подслушал координаты. Потом суёт мне в руки леденцы и папиросы. Это от несунов. У него много. Я отказываюсь, но это бесполезно.

Уходя, сую деньги в карман дежурной сестре и прошу помыть деда, сменить ему постельное и судно. Запустили совсем. Дышать в палате нечем.

Ухожу и каждый раз говорю себе, что больше не вернусь. Больно смотреть на эту разбитую некогда махину.
Ведь не был Кондратий Акакиевич Клык никогда никаким капитаном, он и в армии то не служил по состоянию здоровья. Всю жизнь в совхозе работал, осеменителем тёлок. Известный человек был. В почёте. О нём и местные газеты писали. А потом его одна корова легнула неудачно, он головой и поехал. Внешне вроде ничего, а стал всем представляться, как Кондратий Акакиевич Клык - капитан дальнего плавания, морской волк и гроза семи морей. И поплыл по волнам этой придуманной истории. Чем дальше, тем хуже. Благо уже на пенсии был, денег хватало. Но эта морская стихия его полностью захлестнула.

А потом ноги отнялись. И он совсем стал ку-ку. Поместили его в спец учреждение. Там он и сделался капитаном на всю палату, то есть каюту. Вот и отдал швартовные, старый морской волк. Вся палата выла, а потом и вся больница, как прознали. Так ни одного адмирала не провожали в последний путь, как деда. А это, дорого стоит.

Кафе "у Наташи". Звучит многообещающие. Это кафе - последняя тошниловка-наливайка на трассе перед съездом на зимник. Дальше всё, сплошное снежное месиво вместо дорог. Иначе, на месторождение не попасть.

"У Наташи" всегда аншлаг. Найти не занятый столик или даже угол, сложно. Выжить, после приёма внутрь себя чебурека, беляша или пирожка- шанс один из ста. Поэтому и запивают, дезинфицируют, шлифуют. Сосиска в тесте может быть зелёной - естественно. Беляш - говорящим, само собой!

Сама хозяйка прекрасна. Хотя она даже не Наташа. Название осталось от прошлого хозяина, Ашота, у которого была жена Наташа. Толнона сбежала с каким-то водителем на большую землю. Ашто запил и разорился. Заведение за копейки отошло к ушлой Светлане Бакытовне. Название осталось, потому что маркетинг, он и в Коми маркетинг.

Небольшое, не уютное, но всегда до красна натопленное кафе работает 24/7. Практически не бывает пустым. За прилавком или сама хозяйка, золотозубая мегера, зыркающая на всех или сменные продавщицы, словно родные сестры похожие на хозяйку.

Меню простое и даже скудное. Наливают из под прилавка, потому что нет лицензии. Сахар, сигареты, лапша быстрого приготовления как будто были выпущены ещё при царе Горохе. Но жаловаться здесь не стоит. Качать права тем более. Вмиг обезоружат.

Ещё "у Наташи" есть очень примечательный сортир. Находится он на неком удалении от кафе, метрах в пятидесяти примерно и представляет собой скворечник на высоте 3-4 метров, с лестницей, ведущей к нему. В общем сначала предстоит взобраться по обледеневшим ступеням на верх, а потом восседать на корточках, а откуда-то снизу завывает ледяной ветер, и колючие снежинки больно впиваются в задницу.

Вернёшься из этого похода до ветра, а на столе тебя уже ждёт чай и "говорящий" беляш. Эх, хорошо перед дальней дорогой. Подмигнешь хозяйке и тут же рядом водрузят стаканчик с горючкой, чтобы беляш легко и непринужденно зашёл и вышел. А то иные, кто не запивал, помяни Господь как их и звали.

Входящие и исходящие клиенты, которые здесь всегда не правы. Сменяемость длинной заполярной зимы и короткого лета. Круговорот говна в природе. Выборы президента. Ничего не отражается на этом месте. Его аутентичность кажется не сгибаемой. Потёки и мазки масляной краски на стенах, смотрятся как потуги местного Ван Гога. Клиенты похожи друг на друга как близнецы-братья.

И всё бы ничего, да только блеск золотых зубов Светланы Бакытовны покрылся налётом и потускнел. Солнце, то редкое солнце, которое отражалось в этих зубах нечеловеческого размера, перестало пускать в обветренные лица посетителей солнечных зайчиков, вечная тьма накрыла кафе "у Наташи". Дизельный генератор, питавший всю эту богадельню накрылся и исдох, как старая загнанная лошадь.

Иногда, мы не сразу распознаем знаки свыше. Но то, что это был именно знак, не стоило и сомневаться.

Светлана Бакытовна закрыла кафе на большой амбарный замок и уехала в неизвестном направлении. "У Наташи" навсегда останется на слуху у тех, кто хотя бы раз проезжал в сторону зимника на Нарьян-Мар или Харьягу, или для тех, кто так и не доехал до посёлка Варандей, потому что побрезговал запить беляш огненной водой.

На платформе меня встречал двойник Шарикова. Человек среднего роста, неопределенного возраста и достаточно определенных занятий. Да, алкоголика видно за версту. Человека звали Альберт. Его большая голова была похожа на общипанный козами куст, волосы всклокоченны, брови вразлет, колючая щетина. Он был седым и нервным. К голове прилагалось тело, тщедушное, тонкое, но с выпученным, как у голодающих африканских детей, животом.

Мы поздоровались. Молча оценили друг друга, просканировав внутренние позывы. Его внутренний позыв был рвотным, мне хотелось поскорее свалить. От Альберта плохо пахло. Запах дешёвого пойла, давно не мытого тела и затаенной на весь окружающий мир обиды. Всё смердило. Я отдал ему пакет. Передачка. В пакете бутылка коньяка ноль семь. Он буркнул что-то вроде "спасибо" и мы молча пошли в сторону метро. Нам нужны были разные ветки. Это особенно радовало. Не хотелось ехать вместе с таким стремным знакомцем.

Передачку навязал один знакомец. Долго канючил, возьми, да возьми, там человеку плохо, он стрёмное пьёт, много. Пожалел. Взял. Всё равно поездом. Поездом хоть ящик можно передать. Но на платформе никак не мог сдержать своей брезгливости. Уж больно человек был отвратительным. Да я и не знал про него ничего. Тот знакомец, что упросил передать коньяк говорил, что Альберт - гений. В какой сфере не уточнял. Возможно, во всех сразу.

Слава богу метро было неподалеку. Быстро спустились и распрощались навсегда. Мне сразу захотелось помыть руки, возможно, даже полностью продезинфицироваться с головы до пят. Сам не понимаю, что это. Бывает такое внутреннее гадкое ощущение от совершенно незнакомого человека. И ничего не поделаешь. Улыбнёшься натянуто, неискренне, а у самого тошнота подкатила так, что вот-вот из всех щелей рванёт.

Ну да ладно. Проехали и забыли. Земля пухом всем этим воспоминаниям. Может и не прав я, да что толку. Иногда накатывает, что и сам то вроде как человек ничтожный, подлый и тщедушный. А что с того. Накатит и пройдёт. Само себя оправдать легко. И полюбить такого как есть легко.
Только теперь каждый раз, как оказываюсь на том вокзале, воспоминания душат. Вроде не сделал ничего. Ни человека под поезд не толкнул, ничего такого. Просто подумал плохо. Вот и накатывает. Плохо. Сменить локацию и дело с концом. Можно всё преодолеть. Всё можно.

Вошёл в неё, как-будто в храм. Осмотрелся, поставил свечи в обоих углах, на всякий случай, потому что толком так и не научился определять где за здравие, где за упокой, перекрестился во все стороны и вышел обратно. ЧуднО. Просторно. Ладаном пахнет. Нет, не моё.
И ушёл искать дальше.

А она осталась слёзы лить, да яичко крашенное кушать. Давится, давится. Потом доела, пошла и повесилась на своей же косе. Висит на воротах, качается, ветер подол задирает, заходи кто хочет. Только желающих нет.

Он вторую, третью осмотрел. Как лошадей. И зубы, и круп потрогал. Хороший круп у третьей был. Добротный. На такой хоть с седлом, хоть без седла скачи всю ночь без устали и сна. Сама заездит. Эх, хороша. Только зубы гнилые. Пахнет очень изо рта. Точнее, разит. Нет уж. Про вторую вообще ни мыслишки. Мышь серая. Ни о чём. Жердь. Хотя, сказали, что хозяйственная очень. Особенно по городу. Может гектар засадить в одно рыло. Так и сказали. А потом с гектара собрать столько, что ни один трактор не упрёт. Задумался. Но не на долго. Уж больно круп у третьей отвлекал.
И зачем их только вместе привели. Что за выбор когда сразу много. Отвлекает очень. Много дум. Тяжело.

Дошёл до кваса. Там целую цистерну подвезли. Успеть бы. Напился. Отпрыгнул с кислинкой и пошёл по новой на смотр. Вдруг ещё кто есть. Надо бы пощупать.

В одном дворе срантрлих вывели. Почти на одно лицо. Как будто специально запутать хотят. И имена все на Вэ. Верка, Валька, Варька. Тьфу. Это зачем ещё. Не понятно.

Потрогал этих всех. ВЭри гуд с одной стороны. ВЭликолепно с другой стороны. Только вот в чём вопрос- почему одинаковые?
Отвечают, что так вышло. Сразу троих хозяйка понесла. Поэтому одинаковые.
Покрутил их во все стороны. Троих не возьму, конечно, накладно. Но можно по очереди брать. Можно?
Отказали. Говорят, можно сразу всех. А по очереди никак.

Жадные людишки. По очереди оно бы в самый раз. И не устанешь. И что-то новое. И им хорошо. Да и всем.

Стал с каждой беседовать. Вопросы каверзные задавать. Дважды два- сколько будет? А пятью пять? Сбились с толку, как курицы. Ума значит на троих припасено как на одну. Эге.
Уединился с первой. Верка которая. Не робкая девка. Но на семью семь поплыла.

Валька дольше держалась. Но как я ей синус косинуса под нос сунул, так она на задницу плюх. И в слёзы. Не губи, да не губи. Возьми меня. Забери меня. Умоляю. Не, я таких сопливых не люблю. Иди учись, дура.

Варька. Варька - хитрая оказалась. Всё вопросом на вопрос норовила сбить. Я ей говорю, ты Варька часом не яврейка? А она глаза выручила и мелет что-то на своём. Тоже прогнал.

В общем из тех трёх тоже нечего брать. Так если побаловаться только. А побаловаться ихний папаша не даёт. Энтилегентный человек оказался. Крестьянин в третьем поколении. У него в клозете книжка Шопенгауэра лежит и вся в дерьме. Потому что человек от сохи его искренне презирает. До самой задницы.

Видно сегодня никак. Эх, надо было ту с крупом брать. Сейчас бы уже запыхался. А надоела бы, так в стойло. Тпруу, Зорька.

Опять я один-одинешенек. Ни скотины какой, ни бабы. Хотя, всё одно.

Домой пошёл. От кваса чрезмерного икаю. А раз икаю, значит кто-то меня вспоминает. Иду мимо первого двора, вижу там на воротах она висит. Та, в которую как а храм входил. Чёрти что творится. Это ж надо так убиваться, что и убиться насмерть. А коса то у неё крепкая, как канат. Недосмотрел сразу. Жалко. В хозяйстве могла пригодиться.
Перекрестился. И шаг прибавил. Мало ли, зыркнет во след. Хотя, вряд-ли живая. Язык вон висит как у бешеной собаки. А в ей свечки ставил. Хоть бы правильно вышло. А то ... даже и додумывать не хочется.

Дома журнал достал с объявлениями, где кто кого за кого и за сколько отдаёт. Мол,смотрите и торопитесь, девки - товар скоропортящийся. Очки на нос нацепил. Цыгарку. Кофий. Всё чинно. Стал вычленять, которых на завтра надо бы обойти. Про всех пишут, что красивые, здоровые и начитанные. А придёшь, глянешь им в глаза, а там дважды два - пять, "Войну и мир" написал Тургенев. Вырожденки.

С такими тяжёлыми мыслями отошёл ко сну. Долго ещё назойливый комар жужжал над ухом, пытаясь крови моей напиться. Потом забылся и улетел. А я заснул крепко, крепко и ничего мне не снилось. Потому что сны - это всё выдумки и детские сказки.