OtecOnan

Дача летом - это очко.
Особенно, если это дача тещи. Об отмене крепостного права эта старая пизда не слышала и слышать ничего не хотела. Двоих мужей на этой даче положила, последний, то есть третий, в коем ещё теплилась жизнь, вряд-ли сможет пережить новый сезон. Ему придет пизда, так же как чесноку, который не перезимовал.

Мама. Сколько в этом слове любви и нежности. Одновременно сколько в этом слове фальши и ненависти, когда эта мама и не мама вовсе. Про тещу давным давно всё сказал Хой: "Тёща моя – злая свинья, Тёща моя коростовая, Харя злая, вот такая, хочется плевать, На фига нужна вторая мать?". Но я безропотный каблук, говно на палочке, подай-принеси, рукожопое чмо, бесплатное приложение к ее дочери, импотент. При этом вся дачная хуйня держится именно на мне. Землю вспахать, я. Посадить, я. Постричь деревья, я. Вывезти мусор, тоже я. Где блядь логика, ау, мама.

Но это всё внутри меня. А снаружи я-чмо. Что скажут, то и делаю. Мне загорать некогда. Загорать может только мама и жена. А рабы должны вьебывать пока солнце не сядет. При этом из тестя помошник как из говна пуля. Только отвернешься, его след простыл. Вернётся через пол часа, в говно. Дойдет до ближайшей грядки, ебнется и спит ебалом в рассаде, а на него кошки гадят. Хули добру пропадать.

После девятого мая сажаем картошку. По каждому ряду натянута веревка, будто мы в шахматы собираемся играть. Лунки должны быть одинаковыми, как пизда у мамы. Картофелины нужно класть, а не ложить, ею твою налево. И так далее, и тому, блядь подобное.

Зачем Бог изобрел тёщу? Ни один из знакомых мне батюшек ответа так и не дал. "Все мы твари божьи". А эта просто тварь. Очень хочется её саму закопать. Заебашить в компост. Всё на благо. Мотоплугом раскроить её тело. Засунуть кочерыжку ей в жопу. Мама.
..и, конечно же, развестись. Вылечить от алкоголизма тестя. Он же доходяга. А так, гляди ещё будет коптить жизнь. И уехать с ним на рыбалку, например, в Финляндию. Я слышал, у них там самая лучшая рыбалка. А червей в теще разводить. О, в ней будет дохуя червей. И опарышей.

Но пока меня окрикивают, как собаку, мол, хули я там так долго вожусь. Новое задание для раба. Бегом. То есть, к ноге.

И я бегу. Мама стоит на трассе. На ней неебически огромная шляпа и парео, через которое выглядывают белесые свиные телеса. И дочь вся в нее. Меня немного тошнит, поэтому я отворачиваюсь. Мама приказывает мне копать траншею. Я же экскаватор. Траншея нужна, чтобы с участка уходила лишняя вода. Чтобы соседей пидорасрв затопило, а нас нет.

Траншея готова. Это даже не траншея, а окоп. Можно разведывательный взвод посадить, чтобы они могли наблюдать за тёщей. Чтобы корректировщик огня мог точно определить куда сбрасывать ядерную бомбу.

В дом мне нельзя. Я - грязный. Теща велит мне сначала помыться. В баню мне тоже нельзя, натопчу. Мыться можно только из шланга ледяной водой. Полезно же. Только яйца становятся размером с горошины. А в остальном, одна польза.

Подползает тесть. Он не может встать. Он просит воды. Я лью ему из шланга прямо в пасть. Тесть оживает.

- Давай её убьём?- умоляет он меня.

Я вижу в его глазах собачью грусть.

- Давай, а?! Не могу так больше жить.

Какое-то время я думаю, думаю, что это единственный выход. Убить тещу, жену и сжечь дачу. Никаких следов. Свобода попугаям!

- Я согласен.

Тесть встаёт на ноги. Он весь сияет. Теперь он похож на последнего из Могикан. Он мой вождь. Мы выбираем оружие. Он штыковую лопату, я секатор. Мы идём в дом. Теща возится у плиты, моей жены не видно, наверное, срет. Она постоянно срет. Это у нее диета такая. Её диетолог сказал, что нужно чаще срать.
Тесть меньжуется, я тоже не спешу нанести первый удар. Теща замечает нас, но не понимает зачем мы пришли, ещё и с инструментами. Она прогоняет нас. Кричит, что мы свиньи, натоптали, а ей убирать. Она дребезжит всем телом, так что парео натягивается и вот-вот лопнет. Тогда тесть бьёт ее наотмашь лопатой. Рассекает голову. Теща заваливается на бок. Падает. Я подбегаю к ней и втыкаю секатор в шею.

- Умри!!!

Какое-то время мы гасим и кромсам труп. Очень много крови. Тесть запутался в ошметках парео, споткнулся и упал. Тесть тоже мертв. Это подстава с его стороны. Старый пидорас, мы так не договаривались.

На кухню заходит моя жена. Запыхавшаяся от сёра. От нее за версту несёт уличным сортиром. Она видит эту картину и начинает орать. Я хватаю с плиты сковороду и бью ей по голове. Затем ещё и ещё, пока на полу не получается месиво из мозгов и жаренной картошки. Если добавить кинзы, то получится что-то грузинское, почему-то подумал я.

К вечеру дача рыдала, а я шел по рельсам куда глаза глядят, зная точно, что до первого патруля, потому что так больше жить нельзя.

Меня задержали по горячим следам. Три трупа и поджог. Ничего так статьи. Следователь, взявший мое дело, слушал очень внимательно. Вопросами не грузил. Я сам всё выложил. А потом он сказал, что я могу быть свободен и выписал мне пропуск.

- Как, свободен?- удивился я.

- Дачная амнистия,- ответил следователь.

Недолго нам дали отдохнуть. Те два дня, что числились выходными, пролетели незаметно.
Руслан был у бывшей жены, Серёга был у бывшей жены, я съездил в гости к сестре, а Витёк снова пропал.

Господь Бог скинул Руслану новую локацию. Встречались в Воскресенске. Витька всё не было. Телефон его был отключен.

- Вот, пидорас,- костерил брата ответственный Руслан.

- А вы точно родные братья?- уточнил с издёвкой Серёга.

- Уже не уверен. Как поеду к себе в деревню, уточню у родителей. Может они его у цыган купили.

- Надо ехать,- сказал я.

Мы погрузились в старую девятку Серёги, которую он после развода оставил бывшей жене, но когда Серёга приходя в гости проведать сына хорошо исполнял теперь уже бывший супружеский долг, ему разрешалось брать машину. Не на долго.

- Куда едем, бригадир?- наконец спросил Серёга.

- А ты угадай: в России только три столицы: Москва, Рязань и Луховицы.

- Не люблю Рязань,- ответил на загадку Серёга.

- Хуй там, в Луховицы едем. Там охуенные соленые огурцы. Усраться и не жить!

- Ништяк,- сказал я. И попытался уснуть.

Луховицы встретили нас тьмой ночи. Мы припарковались возле объекта и решили поспать до утра, пока не привезут материалы.

Разбудил нас настойчивый стук в окно.

- Чо за дятел долбит, щас монтажку возьму,- возмущался сонный Серега отрывая тяжёлую голову от мохнатого руля.

- Хорош спать. Разгружайте. Мне ещё в Рязань пилить,- недовольно пробубнили с той стороны.

- А, пидорас приехал,- зевая беззлобно сказал Руслан.

Почему-то все водители характеризовались у нас как пидорасы, а мы, то есть слесари-сборщики, были для них нечто среднее между говном под ногтями и мухами, вьющимися над этим самым говном.

- Хули, спать не даёшь работягам,- сказал Руслан вылезая из машины.

- А нехуй спать, мне ещё в Рязань пилить,- ответил водила.

- Ну и пили.

Разгрузили свою часть барахла, перекурили. И принялись за работу. У Руслана зазвонил телефон. Судя по интонации, звонил Витёк. Пидорас.

Нам Руслан ничего не сказал, но было видно, как вовсю гуляют на скулах его желваки.

Павильон был небольшой, поэтому мы особо не торопились. На приёмку приехала некая Анжела, к которой Руслан стал сразу же подкатывать яйца, объясняя ей чем отличается ящик от полуящика. Всегда одно и тоже, и каждый раз работает безотказно. Глаз не оторвать.

Анжела сдалась через час и оставила Руслану свой номер телефона. Нам она оставила только стойкий запах дешёвых духов, который вьелся во все уголки помещения невнятным цитрусовым ароматом с примесью сигарет и вина, выпитого накануне в чуть более чем нужном количестве.

Вечером мы собрались домой, Руслан сказал, что поедет драть Анжелу, "устранять наши косяки по сборке". Он всегда это так называл.

Мы с Серёгой сели в его болид и отчалили в Воскресенск.

В Воскресенске мне пришлось куковать на вокзале до первой электричке.

- К себе не могу, у меня баба новая, - пожаловался Серёга.

- То есть ты у неё живёшь.

- Какая разница.

- Никакой. Бывай.

На следующий день позвонил Руслан и уведомил, что сломал ногу. Вроде не сильно. Но гипс наложили.
Оказалось, что в самый ответственный момент, когда он особенно страстно "устранял наши косяки" вернулся из командировки муж Анжелы. И Руслан, как настоящий рыцарь, сиганул в окно. Второй этаж. Но, ногу он всё-таки повредил.
А ещё выяснилось, что Витёк -пидорас попал в ментовку. У него нашли запрещённые вещества. То же мне, вещества, остатки травы. Но разве этим кого-то убедишь. Короче, бригаде каюк.

Господь Бог скрестил оставшиеся лошадиные силы, то есть меня и Серёгу, с двумя парнями из другой корпусной ОПГ. Таким составом мы пару раз ездили по Москве. Отношения в новом коллективе особо не складывались, шутки повисали в воздухе, саморезы ломались сами по себе.
А потом мне подвернулась новая работа. Подальше от всей этой дуристики. Серёга тоже устроился у себя в Воскресенске, сказав, что заебался постоянно ездить по три часа на электричке. Витёк не сел, хотя все надеялись, что этого дурака хоть ненадолго закроют. Руслан выздоровел и ему всучили новую бригаду. Не очень русскую, очень рукожопую и он, всё ещё немного прихрамывая, совсем потерял интерес к работе и устранению косяков.

За короткий временной период, Господь Бог Корпусной Мебели учинил у себя на складе пожар, поговаривают, что обошлось ему это недорого. Под это дело он списал всю недостачу и свалил сам.
Пришедшие на утренний клёв сборщики так и не дождались Елену Сисястую. Так, очередная контора "рога и копыта" канула в лету, кинув дохуя народа, чтобы потом, как птица феникс, восстать из пепла под другим именем, но во главе всё с теми же пидорасами.

Снова площадь трёх вокзалов, исхоженная вдоль и поперек, суета, люди, разве это всё кому-нибудь нужно? Нужно четыре билета до станции Шуя. И не спрашивайте, какого хуя - Витька женить на первой попавшейся шлюхе-мотористке, если такие ещё остались. Он так решил и точка.

- Витька только не потеряйте,- сказал Руслан и ушел в сторону касс.

Поезд в Иваново, чуть не доезжая до конечной, станция Шуя. Наш новый объект.

Проводницы, молодые, задорные кобылки, окающие, как все коренные ивановские или вологодские жители. Руслан в хорошем расположении духа, Господь Бог скинул нам командировочные и какую-то часть аванса. Гуляем!

Кобылки пригласили нас в своё купе. Для них мы москвичи, женихи, а они давно не объезженные ивановские тёлки.
Пили вино, пиво, ели вареные яйца. Витёк держался огурцом, не блевал даже после яиц. Потом он уснул и мы транспортировали его в своё купе. Там он ворочался и пердел, распугивая полуночных пассажиров. Ещё до сна, Витёк хотел было похвастаться стояком, он даже попытался заикнуться об этом, но Руслан прервал его мысли хорошим подзатыльником.

А мы продолжили пировать с тёлками. Потом отвалился Серёга, уведомив окружающих, что ему нужно побыть наедине. Способствует работоспособности.

Одна из кобылок-проводниц по имени Тамара, щебетала о самом сокровенном желание в своей жизни - шубе. И Руслан, сразу же одарил барышню таковой, естественно, заочно. Точнее, за минет.
Минет производился в соседнем отсеке. Шубу было обещано выслать первой же лошадью до востребования Тамаре Н.

Я остался с черноокой Дианой. О шубе Диана не мечтала, она хотела машину. И тут напиздеть уже было гораздо сложнее. Вернулись Руслан и Тамара. Она вся в невидимых соболях и немного видимых остатках спермы под нижней губой. Он, герой-любовник, будто бы только что вернувшийся с войне, с трофейной шубой для своей визави.

Переглянувшись с Русланом, я дал понять, что у меня Диана -динамо. И в принципе, можно идти на боковую. До Шуи осталось часа полтора, надо бы вздремнуть.

Невидимая шуба чертовски хорошо сидела на широких, выдающих в девушке Тамаре бывшую плавчиху, плечах. Диана пусть насосет себе на машину в другой раз.

Шуя была уныла. Или уныл. Это же всё-таки город. Он (город) таки остался жить в Смутное время.
Поправившись пивом, мы выдвинулись в сторону центра. Хорошо, что наши объекты практически всегда были в центре города. Витёк всю дорогу рассказывал как ему снились ткачихи из Иваново и что нужно не забыть найти ему здесь невесту. Закрыть гештальт. А потом опять припомнил про шуруповёрт, который мы дружно пропили.

Глазеть по сторонам уже давно не хочется. Маленькие города и поселки с претензией сменяли друг друга каждый два-три дня. Только алкоголь радовал. Местное пиво порой превосходило столичное в разы. Да ещё питачсг в недорогих столовых можно было сохранить желудок во вполне рабочем состоянии.

Возле объекта уже стояла Газель. Водитель посмотрел на нас как на говно, мы посмотрели на него, как на пидораса, который вполне может разбить витрину. Не обмолвившись ни словом, мы разгрузили его колымагу и поиступилигк сборке. Павильон был небольшой, поэтому мы справились за один день, оставив следующий на моральное разложение и поиск невесты.

Таксист, который вечером вез нас в гостиницу стал настойчиво предлагать нам местную проститутку по имн Мадлен.

- Ей уже за шестьдесят. Зубов нет. Сосёт как сом. К тому же бывшая учительница,- не унимался таксист.- Вы же из Москвы. Считай экзотика.

- Витёк, может женим тебя ?- спросил я.

- Сам на такой женись,- обиженно буркнул он.

Гостиница была убитая, почти как весь город Шуя. Несколько номеров располагались на первом этаже, второй и третий были аварийными.

- Душа, нет,- уведомила нас администратор.

- А туалет?- спросил я.

- На улице.

- И на том спасибо,- ответил за всех Серёга.

Войдя в номер, Витёк сразу же сник, потому что большая стая тараканов, сидевшая на столе, посмотрела на Витька как на говно.

- Даже тараканы меня презирают.

- Хуйня. Надо пойти пройтись,- сказал Руслан.

- Я не пойду,- сказал Витёк.

- Я, в принципе, тоже,- Серёга.

- Пойдёшь?- обратился ко мне Руслан.

- Не уверен, что древний город Шуя не входит в десятку лучших по количеству триппера на душу женского населения.

- Я тоже не уверен, для этого гондоны всегда ношу.

- Резонно. Тогда можно и сходить.

Но уже примерно через пол часа, сидя в небольшом не уютном кафе под названием "Шуя Люкс" мы стали свидетелями разборок местного населения. Дело было так: за соседним столиком обосновалась компания из четырех человек, два мужика и две девушки. Один мужик, изрядно подпив, стал приставать ко всем с просьбой дать ему по морде. Естественно, все отказывались. Подходил бедолага и к нашему скромному столику. Казалось, он уже обошёл всех в этом кафе. Но, нет. Стоявший возле барной стойки пузатый мужичок попал в его поле зрения. Естественно на свою просьбу страждающий получил ответ "нет", но, наверное, так как отказы его очень утомили, то он ответил на это "нет" так: "тогда я тебе вьебу". Коллективная драка не заставила себя ждать. Всё смешалось, кони, люди.. Вернее, бабы, ещё бабы, немного мужиков и выросшая из неоткуда милиция. Явно они здесь паслись.

Мы с Русланом поспешили съебать от греха подальше. Больше приключений не было. Мы вернулись в номер, где мирно попердывали Витёк и Серёга.

Утром нужно было валить из Шуи. Жаль, что не смогли подженить Витька. Так хотелось погулять на свадьбе.

Руслан немного переживал, что в поезде снова может попасть на Тамару, а шубы у него нет.

- Второй раз она в рот не возьмёт за спасибо,- жаловался он.
- Да..,- многозначительно произнёс Витёк.

И все сразу всё поняли. И что жизнь -говно, и что бабу для Витька не сыскать, и что зарплату в этой конторе не видать нам как собственных ушей.

Поезд до Москвы отправляется с первого пути. Просьба пассажиров занять свои места.

Когда проводница будила Витька, то её взгляд уткнулся в его жёсткий стояк. Прям маяк на берегу океана.

- Как напьётся, утром всегда так непроизвольная эрекция, маятник дороги - буднично уведомил всех Руслан.

- Я щас милицию вызову,- пробубнила краснеющая проводница.

- А за что?- переспросил Руслан.- Брат в Чечне воевал. У него контузия была, а это побочный эффект. У него и справка есть.

- Врёте вы всё,- ответила с явным недоверием проводница, но отстала от Витька, который никак не хотел просыпаться и тем более сдавать прикрывающее стояк бельё.

Унеча встретила нас утренней прохладой. Серёга сгонял за пивом. Руслан позвонил водителю и узнал, что тому ехать до нас ещё часа четыре. Там что можно было понежиться, возможно, пока найти недорогую гостиницу для ночлега.

Пока мы морально разлагались, готовясь к очередному трудовому подвигу, на Витька снизошло.

- Я, наверное, женюсь,- сказал он.

- Здесь что ли, в Унече?- уточнил я.

- Нет, потом. Как вернусь, женюсь,- и добавил,- наверное.

- Как-то не очень уверенно. Есть кандидатура?- с усмешкой спросил Серёга.

- Левая рука,- ответил за брата Руслан.

- Сказал, женюсь, значит, женюсь. Устал от всего. Заебало, понимаете.

- Всех заебало, но никто не бежит жениться,- ответил я.- Руслан в разводе, Серёга тоже, у меня никого.

- Я уже был женат, два раза. Теперь всё будет по-настоящему. А те две меня постоянно жить учили. Не так ешь, не так говоришь, пукаешь громко, пишешь с ошибками. А я- татарин, как хочу, так и пишу. Суки. Я на войне снайпером был. На мне духов знаете сколько - дохуя. А они мне, с ошибками пишешь. Залупу им. Твари.

И Витёк расплакался. Слезы ручьями текли по его лицу. Остальные сидели молча. Действо прервал Руслан. Он дал такого увесистого леща брату, что тот моментально прекратил своё лицедейство.

- Идти надо,- изрек Руслан.

- А как же женитьба Витька?- ехидно уточнил Серёга.

- В следующий раз,- ответил Витёк сам за себя.

Объект был в самом центре. Обычная дыра с претензией. Ждали водилу. Пили пиво. Обсуждали новую жену Витька. Как-то умудрились продать его шуруповёрт. Снова пили. Витёк после постоянно канючил, что он заебался столько саморезов крутить отвёрткой. Но его никто не слушал. Это было в назидание за проеб командировки во Владимир.

Закончили половину сборки и пошли в гостиницу, совмещённую с баней и бильярдом. Обычное дело в провинции. All inclusive, ёпта.

Я остался в номере, а остальные пошли искать приключений.
Первым вернулся Серёга. На мой вопрос, как посидели, он только отмахнулся и завалился на свою кровать прямо в одежде.

Братья вернулись под утро. Оба побитые. Физически более крепкий Руслан внёс Витька в номер и швырнул на пол, так что об него вполне можно было вытирать ноги или любоваться как шкурой дикого очень много пьющего животного. И одно и не исключало другого.

Руслан стал шумно шарить по номеру, включил чайник, шуршал дошиком. Потом смачно его жрал, упиваясь отвратительным крабовым ароматом.

От этой суеты я и Серёга проснулись. Мы пили чай, а Витёк дрых на полу, пуская газы. И у него снова стоял, как тогда в поезде. Руслан, увидя неловкость ситуации взял со стола строительную линейку и больно ударил ею прямо в пах беззащитному брату.
Витёк пискнул от боли и перевернулся на бок, ещё сильнее испортив воздух в номере.
- Ебаный скунс, - сказал Серёга.

- Надо идти на объект,- Руслан.

- Рано ещё,- я.

- Если сейчас спать лягу, до вечера не встану. Потом похмел будет жёсткий,- Руслан.

- А этот фраер?- указал я на Витька.

- Хули с него толку, пусть спит, пердун,- Руслан.

- Как обычно,- Серёга.

Закончив на объекте, мы вернулись в номер, собрали вещи и пердуна Витю, всё ещё спящего на полу. Дорога на вокзал была долгая, ноги ватными, мысли путающимися. Витёк то и дело блевал себе под ноги, от чего его когда-то белые кросовки стали совсем другого цвета.

Пожилой проводник долго рассматривал нас и наши паспорта, в итоге, сам себе не веря, он разрешил нам пройти в его вагон. Витёк сразу же побежал блевать в туалет, но так как туалет был ещё закрыт, то Витёк спокойно поблевал в тамбуре.

Поезд со скрипом тронулся. Пассажиры расположились по своим отсекам-пчелиным сотам, все стали жрать и разгадывать кроссворды.
Руслану позвонил Господь Бог, из Москвы нам нужно были ехать в Ивановскую область. Ебаная жизнь. Машина с корпуской уже грузится. Витёк опять поблевал, на этот раз даже не слезая с верхней полки.

- А что там в Иваново?- спросил я.

- Шлюхи. Целый город шлюх,- буркнул в ответ Руслан.

- Не паханное поле,- добавил Серёга.

- Ништяк. Там и женюсь,- сказал Витёк. И наконец уснул.

Работал я в ту пору в Подмосковном Быково, на странной (страшной) должности – слесарь-сборщик. Тунеядцы всех мастей кружились с утра на проходной в ожидании женщины с седьмым размером груди, которая (женщина, конечно) вызывала только самых благонадежных (трезвых). И благонадежные (только притворяющиеся трезвыми) шли за ней, как крысы за Нильсом. Женщину с седьмым размером груди звали Елена, Елена Сисястая.
Пройдя сквозь строй бездомных собак, облюбовавших себе данную территорию бывшей фабрики по производству чего-то ненужного, благонадежные, и я в том числе, оказывались у двухэтажного кирпичного здания, в котором и обитала наша контора «рога и копыта».
Главный распределяющий менеджер, или, как он сам себя называл «Господь Бог Корпусной Мебели» восседал на втором этаже в крошечном кабинете, больше похожим на коморку папы Карло. Кабинет всегда был завален хламом. Сесть гостю было не на что. Да в общем-то никто и не предлагал.
Господь Бог по одному вызывал в кабинет бригадиров и выдавал наряд. Хорошо если поедешь по месту в ближайшее Подмосковье, а то как законопатят в Брянскую или Липецкую область, день только на дорогу потеряешь. Я в Подмосковье попадал только один раз. Нашу бригаду Господь Бог не очень жаловал, потому что мы прикидывались слишком трезвыми и это у нас хорошо получалось.
Сегодняшний наряд предполагал поездку во Владимир, и сборка предполагалась быстрая, потому что сроки сам Господь Бог проебал. То есть нужно сразу же валить на вокзал, а работать весь оставшийся день и всю ночь. И не факт, что потом, прямо из Владимира не отправят в другой регион. Ой, не факт.
Наша бригада выдвинулась на электричке из Быково до Казанского, а там пересадка, и до Курского. Но Курский всегда был непредсказуем. Так и вышло, что отпустив Витька за сигаретами, мы потеряли его в этой поездке.
- На пробку наступил. Не вернется, - изрек Руслан. Брат Витьки.- Я его бью за это, а он не понимает.
- Мало бьешь,- добавил Серега.
- Он же старший,- огрызнулся Руслан.
- Меня вообще в детстве сестра била,- сказал Серега.
- Мало била,- снова огрызнулся Руслан.
- Придется шевелить поршнями и не пить сегодня,- неуверенно сказал я.
- Шевелить придется, не пить не уверен,- задумчиво ответил Руслан.
Электричка была едва заполнена. Сонные пассажиры покидали кипящий столичный котёл и отправлялись в провинциальное марево, сменив один Кремль на другой, вены метро на размеренные усы устаревших троллейбусов.
Объект был недалеко от Кремля. А Кремль совсем не производил никакого впечатления. Стены его были обоссаны и исписаны разными похабными словами.
- Хуй, пизда, говно- вот и вся культура,- выругался Руслан.
- Как везде,- подтвердил я.
- Нет, у нас даже в деревне, откуда я родом, такого не делают,- ответил Руслан.
- Потому что некогда, все пьют,- неудачно пошутил Серега.
Покурив возле дверей небольшого павильона мы вошли внутрь. Просторный зал, который нам предстояло оборудовать до восьми утра завтрашнего дня навевал тоску и уныние. Вскоре позвонил водитель, который привез на «корпуску» (корпусная мебель). Мы пошли встречать тачку и потом около часа заносили всё внутрь. По дороге я случайно разбил стекло одной из витрин. Когда водитель уехал, то мы написали рекламацию, что нам привезли стекло с трещиной, смонтировать его не возможно, водитель - пидорас.
К утру всё было готово. Кроме разбитой витрины. Поэтому менеджер зала, ответственный за приемку, никак не хотел подписывать нам акт. А у нас уже корячилась следующая командировка в Унечу, небольшой городок в Брянской области и ждать. Когда привезут новое стекло под замену не было ни времени, ни желания. Поэтому Руслан подделал подпись менеджера, а самого его послал нахуй.
- Трезво отработали. Даже не верится, - сказал Серега, когда мы уже покинули объект.
- Поправимо, - ответил Руслан.
В ближайшем магазине мы и поправились. Потом выдвинулись в сторону вокзала и там долго пытали дежурную по вокзалу как нам попасть в славный город Унеча.
- Мальчики, а хуй его знает,- изрекла золотозубая менерва, вывалив из своего окошка необъятную грудь и оскалив золотые зубы.
- Вот и мы не знаем, - почесав репу подтвердил Руслан.
Выяснилось, что единственный способ добраться до нового «славного города» - это вернуться в Москву. Иных путей не было.
Хорошенько затарившись на дорожку мы погрузились в элетричку, которая теперь исполняла обратный кульбит: покидала сонное провинциальное марево, чтобы ворваться на всех парах в кипящий столичный котёл, сменив один Кремль, обоссаный по всему периметру, со словами, понятными каждому карапузу на другой, величественный и богато украшенный, к которому и подойти-то страшно, который опоясывают вены метро, где в переполненных вагонах сидят и стоят друг у друга на головах серые личности, даже и не помышляющие о том, что вокруг них лишь занавес, который в любой момент могут опустить и тогда ружье, висящее на стене, непременно выстрелит.
На площади Курского вокзала, возле ларька с пивом сидел Витёк. Рожа его была в синяках, волосы всклокочены, а брови практически выщипаны, будто он побывал в модной женской парикмахерской.
- Я вас обыскался. Жду,жду…,- начал он, но запал быстро иссяк.
- Ага, - ответил ему Руслан.
Мы поздоровались с Витьком, будто ничего и не было, и двинули на Киевский вокзал. Господь Бог Корпусной Мебели уже три раза звонил, проверяя, выехали ли мы из Владимира в Унечу.
Поезд был ночной. Стало быть есть время придаться питию и размышлениям на извечную тему: «какого же хуя зарплату не платят третий месяц».

Нашего самого добросовестного водителя звали Пашка. Цены ему не было на работе. Но как только кончалась вахта, Пашка превращался из трудяги в мракобеса одним поднятием рюмки.
С месторождения, скрипя рессорами выехала старенькая вахтовка. Путь до дома не близкий. Месторождение в Красноярском крае, за Богучанами, а дом в Нижегородской области. Пока доберешься, уже обратно собираться пора. У каждого свои мысли. Все в приподнятом настроении. Свобода!

До Богучан добрались без приключений. Только в одном месте на дороге сидели медвежата, на звук сигнала, они никак не отреагировали. Поэтому пришлось ждать когда они сами покинут место для игр. Явно, что где-то неподалеку бродила мамаша и выходить из машины было бы равносильно самоубийству. Подождали и дальше поехали.

Только добрались до гостиницы, Пашка пропал. Вернулся через пол часа, когда все уже расселились. Настроение широкое, морда перекошена, в каждой руке по пакету. Дзинь.

Пили весь оставшийся день и пол ночи. Пили до свинячего состояния. Утром, кое-как собрав себя в кучу, мужики всё-таки погрузились в автобус и поехали в Карабулу на станцию. Все, кроме Пашки. Пашка спал на полу в луже собственной мочи, рядом громоздилась батарея из пустых бутылок. Разбудить, а тем более поднять его в таком состоянии, было невозможно. Пашку бросили.

Нашла его горничная, которая пришла убирать номер. Она попыталась Пашку поднять, хоть как-то реанимировать. Бесполезно. Пашка был скорее мертв, чем жив.

На крики горничной пришла подмога в лице администратора. Вдвоем у них тоже ничего не вышло. "Будем продлевать",- решили добрые сибирские женщины. Пашку оставили досыпать, вытерев вокруг него мочу и собрав тару. Так как из кармана спящего торчали купюры, то и об оплате дальнейшего проживания беспокойств не возникало.

Пашка проснулся к вечеру. Сам. Вышел в люди и потребовал водки. Ему рассказали, что все уехали, его пытались будить, но всё бесполезно.
- Водки, - рявкнул Пашка.

И добрая администратор сбегала в ближайший магазин.

- А пиво?- выразил своё недовольно Пашка, когда перед ним выставили всего лишь одну бутылку водки.- Пиво где?

- Вы же просили водки,- промямлила администратор.

- Водка без пива - деньги на ветер.

Администратор снова сбегала в магазин.
Надо отдать должное Пашке, после повторного возвращения добросердечной сибирское женщины, он швырнул ей свою банковскую карту.

- Бери, сколько надо.

Сгреб водку и пиво и ушел в номер.

До утра его не было видно.

Утром, горничная обнаружила Пашку ровно в том же месте и положении, что днём ранее. Рядом пустые бутылки, окурки и лужа мочи. Горничная произвела влажную уборку номера и заодно протёрла шваброй самого Пашку.

Вечер. Пашка у стойки администратора. День сурка.
Так прошла неделя. Деньги на карточке закончились. Пашка требовал водки с пивом, закуски и по-прежнему курил прямо в номере, за что ежедневно отчислял штраф в размере пяти тысяч рублей.

- Звоните кому-нибудь, у вас на карте нет денег. А мы в долг номера не сдаём,- сказала ему администратор.

Пашка позвонил на участок. Попросил в долг. Праздник продолжился. Пиво, водка, сигареты и нехитрая закуска. Взятого в долг хватило ещё на неделю.

- Денег больше нет,- снова с укоризной сказала администратор.- А мы, если забыли, в долг номера не сдаём.

Пашка занял ещё. Хватило на три дня свинского счастья. Потом занял у другого, таким образом протянув пару дней.

Слух о том, что Пашка до дома так и не доехал, распространился на участок. Пашке перестали занимать. Механик приказал Пашку вернуть на работу, пока он не сдох от водки. Категорически было запрещено занимать деньги.

Пашка не пил два дня. Эти страшные сорок восемь часов. Номер был оплачен с карты механика. Он позвонил в гостиницу и уговорил дать им два дня.

- И никакой водки ему, - кричал механик в трубку.

Пашке не покупали алкоголь. Он был мрачнее тучи, его трясло. От него разило. Он перестал спать на полу и мочиться под себя. Что вы сделали с человеком...

Через два трезвых дня, за Пашкой приехала машина. Индивидуальный трансфер. Злой как черт Пашка молча сел на заднее сиденье, словно он большой начальник и поехал обратно.

На участке его встретили как родного. Долги он постепенно отдал. На подколы практически не обижался. А через пол года снова поехал домой. Только доехал ли, об этом история умалчивает.

Славик упорно не хотел какать при всех. Испытанная годами Советская детсадовская система группового какания дала трещину.

— Как это понимать, все какают, а он нет. Он что у вас особенный? — возмущалась, квохчя, плоскозадая воспитательница Эльвира Владимировна. — Все советские дети садятся на горшки и дружно какают. Это известно всем. Все дети, от Магадана, даже нет, от самого Анадыря и до самого Калининграда, какают вместе, потому что это основа основ. А ваш Славик, хочет какать индивидуально! Позор!

— Да вы поймите, — оправдывалась мама Славика, рано располневшая тридцатитрехлетняя женщина с конной непослушных соломенных волос на голове, — поймите же, он просто стесняется. Он и дома какает только в одиночестве. Практически с самого рождения. Как только стал сам сидеть на горшке, с тех пор какает только когда все выйдут.

— А у нас тут нет индивидуального сортира, простите, туалета, — из уст Эльвиры Владимировны периодически вылетали слова из прошлой жизни в крошечном пгт на Севере. — Посадили со всеми, радуйся. Сиди, разговаривай с ребятами, но дело своё делай. Чтоб потом встал и не было стыдно ни перед страной, ни перед нянечкой. А она у нас, между прочим, сорок два года здесь. Сорок два года, и все вместе какают. Это ваш Славик у неё первый. Представляете, у неё было отменное здоровье, а тут инсульт. Но, отошла. Вовремя обратилась к врачам и снова на своём боевом посту так сказать. И я не позволю, не допущу, чтобы какой-то Славик доводил таких людей. Сядь, и начали, и начали так, чтобы дышать было нечем, чтобы через край полезло, как убегающее тесто. Чтобы все обзавидовались.

Ольга Яковлевна, мама Славика, вышла из просторного недавно окрашенного и побеленного кабинета и направилась к детской раздевалке. На стульчике сидел мальчик и ковырял аппликацию приклеенную на спинку в виде букета ромашек.

— Слава, знаешь сколько я сейчас выслушала?
— Не знаю, откуда же я могу знать, если я был здесь, а ты там.
— На всё у тебя есть ответы, как у твоего геройски погибшего отца.
— Да, мамочка.

В тот вечер Ольга Яковлевна решила, что воспитательница в чём то права и нужно с этим что-то делать. И вдруг вспомнила она, что по дороге из детского сада есть старенький скрюченный домишко. В котором живет такая же старая скрюченная цыганка. Про ту цыганку много всякого рассказывали. И что порчу она может наложить, и сглазить, и воровка знатная. Но и добрые дела может сделать если к ней по-доброму.

Утром, мама и сын как обычно шли в детский сад. Только сегодня они вышли на двадцать минут пораньше. По дороге они свернули к дому цыганки и Славик как-то сразу напрягся.

— Мам, а зачем мы идём к ведьме?
— Не к ведьме, а к бабушке. Она нам поможет.
— В чём?
— Во всём.

Больше Славик вопросов не задавал.

Старая цыганка встретила непрошенных гостей на пороге. Юбок на ней было ровно столько, сколько колец на срубе самого старого дуба в ближайшем лесу. Нос был крючковат, мочки ушей отвисли под тяжестью серебряных сережек с вороньим камнем. Цыганка внимательно осмотрела гостей и сказала: «жди здесь». Сама ушла в дом.

Вернулась старуха со старым детским горшком, из который был весь оплетен паутиной. Старуха вытерла паутину подолом своей верхней юбки и протянула матери Славика.

— Трофейный! — сказала цыганка, кивнув на горшок, — Сажай мальца. Посмотрим как он теперь отвертится.
— А вы ему что же молитву какую-то будете читать или заговор? — спросила Ольга Яковлевна.
— Да, особый заговор. А ты будешь за мной повторять. Только слово в слово.
— Хорошо.

Славик безучастно смотрел на всё происходящее.

Процессия вышла в огород и старуха водрузила горшок на небольшой унавоженный пригорок.
— Вот тут хорошо будет. Давай, молодчик, садись, — прошипела цыганка.

Славик нехотя снял шорты и трусы и присел на горшок.
— А ты, мамаша, повторяй за мной: срисрисрисукасри, срисрисрисукасри. Ну чего молчишь, повторяй.
— Срисрисрисукасри, — начала повторять Ольга Яковлевна, — срисрисрисукасри.

И, вдруг, неожиданно, послышался звук, напоминающий град. Бам, бам, бам... Глаза у Славика увеличились, дыхание у Ольги Яковлевны сперло.

— Я что говорила, будет срать как миленький. У меня и не такие срали при всех. Член Президиума срал как по команде. Тьфу, делов-то. С тебя три рубля.

Ольга Яковлевна, всё ещё не верящая своему счастью, безропотно отдала три рубля старой цыганке.

Славик встал с горшка и всё увидели три приличных какашки, которые легли друг на друга как снежинка.

Довольная Ольга Яковлевна потащила сына в сад, они уже и так немного опаздывали.

В детском саду, Ольга Яковлевна забежала к воспитательнице и с порога выпалила ей, что недуг побеждён. На что Эльвира Владимировна скептически причмокнула: «Ну, посмотрим. У нас сегодня манка на завтрак».

— Только вы ему кое-что шепните.


И Ольга Яковлевна прошептала заклинание на ухо Эльвиры Владимировны, при этом как можно более не заметно сунула ей трешку в карман халата.

После приема пищи, перед прогулкой, детей повели на обязательный групповой акт дефекации. Здесь у каждого было своё место. Кто-то прятался в углу, кто-то наоборот выпячивал себя в центр. Славик село немного в стороне и принялся считать количество трещин на окне.

Процесс не шёл. То есть у всех да, а у Славика — нет.

Тогда Эльвира Владимировна подошла к Славику, наклонилась над ним и стала грозно шипеть ему в ухо:
— Срисрисрисукасри, Срисрисрисукасри, Срисрисрисукасри...

Глаза у Славика увеличились, из под попы повалил едкий пар и давануло так, что мальчика подбросило на метр вверх, а всё вокруг обдало фонтаном свежего детского говна.

Из глаз нянечки вытекли две скупые слезы умиления, размазав польскую тушь, которой нянечка пользовалась только по особым случаям.

Стенгазета детского сада «Колокольчик»:
Рубрика «Наши герои».
— Особую благодарность работники детского сада «Колокольчик» хотят вынести Славику Кузину и его маме Ольге Яковлевне за то, что они смогли побороть на ранней стадии индивидуализм и стать настоящими членами коллектива, со всеми вытекающими.

Стены в туалете детского сада перекрасили из зелёного в коричневый, потому что так теперь у Славика всегда.

Каждый третий из них драл проводницу. Каждый второй кормил с руки медведя, а после давал медведю поджопник, да так, что косолапый катился через всю тундру. И, наконец, каждый из них ебал в рот начальство.
Вахтовики, блядь. Самые главные пиздоболы всея Руси. Откуда я знаю- я сам вахтовик. Сейчас вам тоже напизжу с три короба.

Сидит инженер Алёша в вагоне и разговаривает с женой по телефону.
- Да, и курицу пожарь... Пирожки, пирожки тоже. С картошкой и с капустой... Холодец, холодец тоже.

И так минут десять, наверное, монотонно перечислял Алёша, что он хочет скушать по прибытии домой. А на том проводе супруга его, такая же необъятная как и Алёша, и тоже видимо не дура пожрать.
Прокормить Алёшу на вахте тяжело. Норма питания рассчитанная на обычного человека попадая в желудок Алёши выглядит как плевок. И Алёша снова голоден. А когда Алёша голоден, то работать он не может. И начальство беснуется, орёт: "да, покормите вы этого долбаеба! Отдайте ему всю кастрюлю макарон, пусть подавится, сука. Лишь бы потом исполнительную сделал". Алёша - инженер ПТО, на нём всё и держится. Он наш фундамент.

Иван Иванович Иванов, хоть и пенсионер уже, но на вахту ездит. Привычка. Однажды выехал он с участка и прибыл в славный город Усинск. Заселили его в общежитие. И стал он ждать когда ему билеты на поезд купят. Попал под выходные, делать нечего. Ну, и напился, конечно же. Хотя и нельзя, так как ещё считается, что он пока на вахте.
Напился- так сиди тихо. Ан нет. Иван Иванович Иванов не из таких. Встал он с кровати, вышел в коридор, подошёл к кадке с неведомым растением с разлапистыми листьями и поссал туда. А охрана на первом этаже всё это по камерам увидела. Ну и выставили Ивана Ивановича Иванова нахрен.
Ходил Иван Иванович Иванов вокруг общежития, ходил, а потом встретил знакомого водителя, тот как раз обратно на месторождение ехать собирался. Ну и Иван Иванович Иванов сёл с ним и тоже обратно поехал. Вот так.

Охранник Петька выехал с участка. Приехал всё в тот же славный город Усинск и тоже попал под выходные. Но сначала он попал под плохое влияние механика Петровича. Ушли они вдвоём в город. В музей. А вернулись оба лыка не вяжут. Вернее, Петрович кое-как дотащил Петьку до общежития. Как мешок с картошкой. А Петька в тепле оттаял и стал рот свой помоечный раззевать на Петровича. Петрович осерчал и дал пизды молодому поколению. Бьёт Петрович Петьку, а сам плачет: "я его тащил пол километра, а он меня пидорасом обзывает". И дальше лупит.
Оттащили кое-как. Петровича закрыли в другой комнате. А Петька выполз из своей норы и давай на снабженца нарываться. Словами плохими полоскает. Снабженец тоже живой человек, связал Петьку скотчем и отпинал слегка. А Петька лежит, плачет, говорит: " Я сейчас обоссусь и обосрусь ". " Да и хер с тобой ", - отмахнулся него снабженец. И Петька исполнил всё как и обещал. Мужик!
Снабженец тогда ментов вызвал, чтобы они своего практически коллегу забрали. Предварительно, конечно, Петьку распеленал.
Менты приехали и говорят: "он у вас обоссаный и обосранный, мы такого не возьмём. Он нам всю машину зафаршмачит. ". И уехали.
А Петька довольный лежит на полу. На следующий день он уехал. А по прибытии в контору написал заявление, что его избили механик и снабженец. Правда ему никто не поверил.

А ещё Ваня и Саня попали в гости к клофелинщицам. Дважды! Первый раз видимо по незнанке. А второй, ну точно, по любви. Их в сугробе нашли. Сидят, слюни пускают. Чуть не отъехали. Ни денег, ни хрена не осталось. Прокапались и обратно на вахту. Потому что без денег домой нельзя.

Если что ещё вспомню- напизжу.