Ладони в пол. Колени в паре сантиметров от ада, который называется «цивилизованный паркет». Спина – натянутая струна, готовая сыграть реквием по твоему офисному креслу. И пошло. Диагональный разряд тока: правая клешня, левая лапа. Тихий, вкрадчивый шаг хищника по бетонным джунглям. Таз низко, глаза смотрят вперед, выискивая в пыли под диваном останки здравого смысла. Это, блядь, не фитнес. Это сеанс регрессивного гипноза без гипнотизера. Возвращение к заводским настройкам, которые сгорели к хуям в тот момент, когда первый предок решил, что палка-копалка важнее инстинктов.
Тело вдруг вспоминает. Не мозг, нет, этот заебанный винчестер, забитый дедлайнами и кредитами, давно ничего не помнит. Вспоминают фасции, сухожилия, самые древние, самые темные уголки мышечной памяти. Они помнят грязь, охоту, страх и первобытную ярость. Они помнят, каково это – быть целым. Единым. Опасным.
А теперь самое сладкое. Помнишь ту сказочку Оруэлла про ферму, где свиньи встали на задние ноги и нацепили пиджаки? Величайшая афера в истории пропаганды. Они наебали всех. Они заставили всех поверить, что две ноги – это эволюция, это венец творения. «Четыре ноги – плохо, две ноги – хорошо». Ложь, пиздеж и провокация.
Пока ты, запертый в своей 20-метровой коробке из говна и панелей, пытаешься не сойти с ума, где-то там, в своих Версалях из слоновой кости и платины, они ползают. Да-да, ты не ослышался. В огромных залах с мраморными полами, под хрустальными люстрами, отражающими их лоснящиеся от пота спины, они наворачивают круги на четвереньках. Они скользят по-ящеричьи, крадутся по-кошачьи, тяжело ступают по-медвежьи. Они сбрасывают свои костюмы от Brioni, смывают с лиц маску человечности и погружаются в единственную реальность, которая имеет значение. Они пьют тысячелетнее вино прямо из бутылок, рычат друг на друга и познают ту самую звериную правду, от которой тебя так тщательно оберегают.
Почему? Потому что зверю в клетке негде развернуться. В твоей конуре ты можешь только дергаться в конвульсиях, имитируя жизнь. Ты споткнешься о журнальный столик, ударишься мизинцем о ножку кровати. Твое пространство спроектировано так, чтобы ты мог только сидеть, лежать и ходить по прямой от сортира до холодильника. Твое тело должно атрофироваться.
Тебе всучили гантель. «Изолируй бицепс!» Тебя посадили на тренажер. «Проработай квадрицепс!» Они расчленили твое тело на ебаные куски мяса, чтобы ты никогда не почувствовал, как оно работает целиком. Чтобы ты никогда не догадался, что сила – это не гора мышц, а нейронная связь между правой рукой и левой пяткой. Это та самая диагональ, по которой строится все: от удара кулаком до бега спринтера. Они продают тебе абонементы в храмы железа, чтобы ты никогда не нашел бога внутри себя.
Почему до сих пор нет чемпионатов мира по бегу на четвереньках? Почему нет олимпийской дисциплины «звериная походка»? Потому что если миллионы людей вдруг опустятся на ладони, они почувствуют землю. Они почувствуют ток. Они вспомнят. А зверю, который вспомнил, кто он, не нужен пастух. Ему не нужен хозяин фермы. Он сам себе хозяин. Он смотрит на забор и понимает, что это просто смешное недоразумение.
Свиньи в пиджаках написали правила. Они сказали: «Ходи прямо, смотри в смартфон, плати ипотеку, изолируй дельты». А сами, хихикая и похрюкивая в своих дворцах, ползают по полу, сливаясь с тенью и первозданным хаосом, черпая из него силу, о которой ты не смеешь даже мечтать. Они знают, что настоящая власть не в деньгах. Она в праве быть собой. До конца. До животного рыка в тишине пустого зала.
И вот тут ты, стоя на четвереньках посреди своей комнаты, задыхаясь не от усталости, а от чудовищного прозрения, понимаешь: одиночество – не проклятие. Это, сука, твой личный дворец. Твоя единственная возможность расчистить пространство, опуститься на пол и начать долгий, трудный путь домой. К себе. Но это уже совсем другая история.
