SS Waratah, флагманский пароход британской компании Blue Anchor Line, был олицетворением технического прогресса своего времени. Построенный в 1908 году на верфи Barklaya Curle & Co в Шотландии, этот пароход длиной 141 метр и водоизмещением 16 000 тонн предназначался для комфортных рейсов между Европой и Австралией. Он перевозил эмигрантов на юг и возвращался с грузами, включая 1000 тонн замороженных продуктов и свинцового концентрата. Пассажиры первого класса (а их кают было ровно сто) могли наслаждаться салонами, украшенными изображениями австралийского цветка вартахи ( отсюда и название корабля), и системой опреснения, способной производить 25 000 литров пресной воды в сутки. Однако у данного парохода был критический недостаток - отсутствие радиостанции, что впоследствии сыграло роковую роль.

Последний рейс

Свой последний рейс Waratah начал 27 апреля 1909 года из Лондона под командованием опытнейшего капитана Джошуа Илбери, чей морской стаж насчитывал три десятилетия. Путь в Австралию прошел благополучно, и 1 июля судно отправилось в обратный путь из Мельбурна. Роковым стал заход в южноафриканский порт Дурбан 26 июля. Перед отплытием капитан Илбери выразил обеспокоенность необычной перегрузкой судна – грузовые люки возвышались слишком высоко, и был заметен крен. Эти опасения разделил не только капитан. Один из пассажиров, Клод Сойер, был охвачен мрачными предчувствиями: три ночи подряд ему снился кровавый призрак без лица. Убежденный в дурном предзнаменовании, Сойер в спешке покинул корабль прямо в Дурбане.

27 июля 1909 года Waratah, имея на борту 211 человек и 6500 тонн груза, включая опасный свинцовый концентрат, вышел из Дурбана в направлении Кейптауна. Вечером того же дня его в последний раз наблюдали с борта проходящего судна Clan McIntyre. Капитан Clan McIntyre позже сообщил тревожные детали: Waratah боролся с нарастающим штормом, его корма казалась перегруженной, а огни неестественно низко опустились к воде. В ответ на сигнальные запросы Clan McIntyre пароход лишь помахал флагами, а связаться с пароходом по радио не было возможности, ввиду отсутствия ралиостанции на Waratah.

Возможные причины исчезновение

29 июля Waratah не прибыл в Кейптаун. Начались беспрецедентные по масштабу поиски с привлечением кораблей Королевского флота, длившиеся более года. Результат был шокирующим и загадочным: не было найдено ни единого обломка, ни одного тела, ни одной спасательной шлюпки из 17 имевшихся на борту (способных вместить до 800 человек), ни спасательных кругов или жилетов. Это полное отсутствие следов стало главной загадкой трагедии, породившей множество теорий. Одна из них говорит о волне-убийце - аномально высокой одиночной волне, характерной для южноафриканского побережья, которая могла перевернуть судно за секунды, мгновенно залив его отсеки и объясняя отсутствие обломков. Другая теория винит опасный груз: 1000 тонн свинцового концентрата, намокнув во время шторма, могли превратиться в подвижную массу; их резкое смещение способно было опрокинуть судно быстрее, чем экипаж успел бы среагировать. Выдвигалась и версия о возможном взрыве угольной пыли в трюмах, что могло привести к катастрофическому пожару или разрушению корпуса. Наконец, некоторые современники указывали на возможные конструктивные недостатки судна, в частности, недостаточную метацентрическую высоту, делавшую Waratah излишне валким в шторм, хотя судоходная компания отвергала эти обвинения, ссылаясь на успешный первый рейс.

Последствия

Официальное расследование, проведенное комиссией Адмиралтейства в 1910-1911 годах, тщательно изучив чертежи и опросив свидетелей, не смогло дать окончательного ответа и корабль признали «без вести пропавшим». В 1958 году появилась новая зацепка полученная от капитана рыболовного судна Ноя Кларка. Его эхолот зафиксировал крупный объект на дне у устья реки Умзимвубу. Поднятый со дна ржавый лист обшивки эксперты фирмы-строителя идентифицировали как металл, использовавшийся на судах типа Waratah до Первой мировой войны. Однако последующие экспедиции, включая масштабную в 2001 году, не смогли подтвердить, что найденный объект - это Waratah. Мощные течения и опасное соседство акул делают исследования в этом районе крайне сложными и рискованными.

Так что исчезновение данного корабля породило множество вопросов, а ответов на них до сих пор практически нет. Но кто знает, может в ближайшем будущем тайна исчезновения все же будет раскрыта.

P.S Подписывайтесь, чтобы всегда быть в курсе интересных событий, произошедших в мировой истории за сегодняшний день. Ваша поддержка очень важна!

Замок Моргаса, высеченный прямо в жерле вулкана, поднимался над равниной, окруженный клубами дыма и пепла, словно воплощенный кошмар, вырвавшийся из глубин сознания. Его стены из черного камня, испещренные рунами, что светились тусклым багровым светом, не поддавались законам природы — они перетекали, менялись под взглядом наблюдателя. То гладкие, как стекло, они вдруг покрывались трещинами, из которых сочилась лава, то превращались в вихри огня, чтобы через миг вновь застыть в холодной неподвижности, насмехаясь над разумом. Башни замка терялись в дымной мгле, их очертания дрожали, как мираж в пустыне, а зубчатые стены венчали факелы с холодным синим пламенем. Этот огонь не грел — он шипел, излучая нечеловеческий шепот, и менял цвета, отражая настроение своего хозяина: от синего к алому, а затем к черному, как сама бездна.

Внутри замка тоже царил хаос, но не бессмысленный, а живой, осмысленный, будто созданный гениальным безумцем. Коридоры извивались, подобно змеям, меняя направление, скрывая выходы и заманивая в бесконечные залы, где время теряло значение. Полы то и дело проваливались в пустоту с глухим ревом лавы, стены шептали безумные откровения, сливающиеся с далекими криками, а воздух дрожал от напряжения. Великий зал украшали картины, чьи сюжеты оживали перед глазами: города рушились в огне, звезды падали с небес, а фигуры людей и богов кричали в агонии, их вопли эхом отдавались в сознании тех, кто осмеливался взглянуть на них. Холсты дрожали, краски текли, словно кровь, создавая иллюзию, что хаос живет непосредственно в этих стенах.

В центре этой обители безумия находился тронный зал. Трон Моргаса, выкованный из костей — человеческих, звериных, божественных, — пульсировал, как живое сердце, испуская холодный свет, что обжигал взгляд. В трещинах костей слышались слабые стоны, будто души, из которых он был соткан, все еще цеплялись за остатки существования. Моргас восседал на этом мрачном престоле. Его облик был переменчивым, как тени, отбрасываемые пламенем. Он то принимал облик старца с длинной седой бородой и глазами, полными коварной мудрости, то безжалостного воина, чья броня из тьмы дымилась, как угли, а в руках сверкал клинок, выкованный из хаоса. Миг — и он превращался в демона с крыльями из черного огня, чьи алые глаза пронзали душу, оставляя в ней лишь пустоту. Но неизменным оставался его взгляд — острый, как лезвие, полный необузданной силы и жажды разрушения. Когда он менял форму, стены зала дрожали, синий огонь факелов взмывал к потолку, а тени извивались, словно танцуя под его волю.

Вокруг него кружились хаотики — его призрачные слуги, сотканные из теней и дыма. Их присутствие ощущалось как холодный ветер, что пробирает до костей, а в глубине каждого сгустка мерцали крохотные искры, словно угли, готовые разгореться в пожар. Хаотики не имели форм — они были чистой тьмой, сгустками энергии, что текли, как дым, но обладали волей и голодом. Их сила крылась в умении находить изъяны в душах — страх перед смертью у людей, жажду власти у правителей, тоску по ушедшему у тех, у кого были потери. Они не просто шептали и соблазняли, а проникали в разум и душу, цеплялись за слабости, питались ими, пока человек не становился полностью подконтрольным, даже сам того не осознавая. Они могли проникать в умы смертных, нашептывая кошмары, вызывая жуткие видения, от которых кровь стыла в жилах и страх пронзал тело ледяными стрелами.

Хаотики были невидимыми нитями, которыми Моргас тянул за струны человеческих душ, и теперь он готовил их к новому замыслу, шепча приказы, от которых воздух дрожал, как перед бурей.

Тронный зал гудел, отражая мысли Моргаса, смешанные с низким ревом лавы за окном. Он сидел неподвижно, глядя на одну из картин — сцену битвы, где его брат Арт, бог смерти, сражался с королем Алексом. Фигуры на холсте двигались: Арт, в доспехах из ночи, поднимал Ловец Душ, а Алекс, окруженный светом Люминора, отбивался сияющим клинком. Вдруг на картине мелькнул слабый луч света Люминора, золотой и чистый, как тот, о котором рассказывали в Вальдхейме. Моргас сжал кулак, и холст почернел, поглощенный тенями.

— Скоро и ты угаснешь, — прошипел он, чувствуя, как его хаотики уже витают над Вальдхеймом, касаясь снов маленькой принцессы Дианы, шепча ей образы огня и теней. Черный дым меча шептал имена павших, а свет гас под ударами тьмы. Моргас вспоминал тот день — день поражения Арта. Тогда он наблюдал издалека, стоя на вершине этого самого вулкана, уверенный, что брат справится сам. Но зависть, живая и острая, как раскаленный нож, до сих пор жгла его изнутри. Арт был сильнее, его имя гремело громче, его боялись больше — и эта мысль терзала Моргаса, заставляя сомневаться: не ошибся ли он тогда, не вмешиваясь? Не ошибется ли теперь?

«Если бы я вмешался...» — подумал он. Его пальцы сжали подлокотник трона, и кости затрещали, испуская слабый стон. Но сожаление быстро сменилось холодным расчетом. И страхом. Не перед Артом, не перед светлыми богами, а перед Эоном, чья тень создателя все еще висела над миром. Моргас не боялся его присутствия — Эон давно молчал, — но печать его силы, его незримого закона держала тьму в узде. Прямое вмешательство божественной мощи в мир смертных могло разбудить эту печать, вызвать гнев Эона, и даже Моргас, при всей своей дерзости и мощи, не рисковал бросить ему вызов и проверить, работают ли еще эти печати. Куда бы ни исчез Эон, он мог вернуться. Поэтому вся сила Моргаса оставалась здесь, в Запретной Земле, а в мир людей он посылал лишь хаотиков и своих слуг, таких как Совикус. Тонкие нити Моргаса ткали хаос в мире смертных незаметно. Поражение Арта открыло ему тайну, что стала семенем нового плана: в тот день, когда Ловец Душ вобрал душу короля, Моргас увидел вспышку — частицу силы Эона, вложенную в каждого человека. Это означало, что души смертных — ключ к мощи, превосходящей даже богов. Контролируя их, он мог бы стать новым Эоном, владыкой всего мироздания, но под знаменем хаоса.

— Единство... — прошептал он, поднимаясь с трона. Его голос разнесся по залу, отражаясь от стен, отчего картины задрожали, а крики на холстах стали громче. — Темные боги должны объединиться. Только вместе мы свергнем свет и вернем истинный порядок — порядок хаоса.

Первым шагом было освобождение Арта. Его мощь, некогда сотрясавшая мир, могла стать фундаментом нового восстания. Ловец Душ, скрытый в храме под охраной титанов, был целью, что требовала хитрости и силы. Моргас знал о стражах — титанах, гигантах с кожей из камня и глазами, сияющими, как звезды. Они были созданы Люминором, чтобы защищать Ловец Душ, но даже титаны имели слабость: их сила зависела от гармонии, а хаос мог эту гармонию разрушить. Он уже представлял, как хаотики проникают в их умы, сея смятение, заставляя камень трескаться под напором безумия.

Но одного его было мало. Ему нужны были союзники. Моргас закрыл глаза, вызывая в памяти образы темных богов. Некрос, бог разложения, чья фигура источала гниль, а плащ кишел насекомыми, пожирающими все живое. Его шаги оставляли следы тлена, а голос звучал, как шорох могильной земли. Заркун, бог зависти, чьи глаза горели жадностью, а разум был острым, как ядовитый клинок. Его кожа дымилась, а крылья из черного огня шипели, испуская смрад. Тенебрис, богиня тьмы, чья фигура растворялась в тенях, а глаза, как безлунная ночь, скрывали ее истинную силу. Ее присутствие вызывало дрожь, а шепот наполнял людей страхами. Они были разными, но их объединяла ненависть к свету — Люминору, Аэлис, Валериусу.

«Я должен быть осторожным», — подумал Моргас, глядя в окно, где лава бурлила, формируя образы разрушенного королевства — Альгарда. Он ощутил легкое тепло — предупреждение от Люминора, слабый луч, пробившийся сквозь дым. Моргас усмехнулся, его зубы блеснули в синем свете факелов. Свет был слаб, а хаос — вечен.

— Узнайте все о храме Ловца Душ, — приказал он, голос его резал воздух, как сталь. — Ищите трещины в защите, скрытые пути, слабости титанов. И подготовьте встречу с Некросом, Заркуном и Тенебрис. Нам есть что обсудить.

Он повернулся к хаотикам, что затаились в углах зала, их глаза мерцали, как угасающие звезды. Тени закружились, вытянулись в вихри дыма и растворились, оставив за собой металлический привкус и слабый шепот, что звал к разрушению.

Но боги были лишь частью плана. Ему нужен был проводник в мире смертных — тот, кто мог бы зажечь искру хаоса среди людей. И такой человек существовал: Совикус, советник короля Всеволода. Совикус — ключ к победе.

Моргас вспомнил, как впервые заметил его — худощавого человека с холодным взглядом и тонкими губами, чья душа уже была отмечена тьмой. Когда-то он пришел в Вальдхейм простым лекарем, исцеляя людей от болезни, которая чуть не унесла королеву Эльзу, как унесла тысячи других. Но Моргас знал правду: эту чуму породил он сам, напитав ее хаосом, а затем вручил Совикусу силу, чтобы остановить ее, сделав его героем. Дар хаоса пробудил в нем амбиции, острый ум и жажду власти, но медленно пожирал его рассудок. Иногда голос Совикуса дрожал эхом, а в глазах мелькала спираль — символ Моргаса.

«Совикус — мой ключ, — подумал Моргас, его пальцы сжали воздух, и тени вокруг задрожали. — Я дам ему силу, и он сделает то, что я не могу — сломает мир смертных изнутри. А через него я доберусь до Всеволода. Хаотики уже кружат над ним, шепчут в тенях его дворца, путают мысли, разжигают сомнения. Скоро король лишится рассудка, станет марионеткой в моих руках, ведомый Совикусом, чья душа уже принадлежит хаосу».

Он знал, что Совикус не остановится ни перед чем. Его жажда власти была зеркалом хаоса Моргаса — безжалостной, неудержимой. Если напитать ее еще больше, он станет искрой, что разожжет новую войну — войну, где свет падет, а тьма восстанет. Всеволод, с его силой и волей, был опасен, но сломленный разум сделает его уязвимым, а Вальдхейм — открытой дверью для темных сил.

— Иди, Совикус, — прошептал Моргас, глядя в бездну, где лава пульсировала, как сердце мира. — Ты изменишь все… или сгоришь, если потерпишь неудачу. А Всеволод падет первым, его разум растает под шепотом хаотиков, как воск под огнем».

Он поднял руку, и синий огонь факелов взметнулся к потолку, отбрасывая тени, что сложились в силуэты Некроса, Заркуна и Тенебрис. Их глаза горели в дымке — голодные, жаждущие, готовые к заговору, что перевернет мир.

Где-то далеко, в стенах Вальдхейма, Диана проснулась среди ночи. Ее дыхание сбилось, холод пробежал по спине, а за окном звезды мигнули, словно закрываясь тенями. Девушка сжала одеяло, не понимая, почему ее сердце бьется так тревожно. Ей снились огни, крики и тени, что шептались в темноте.

Игра началась.