Вот такую странную историю поведал Джон Оуэн. Действительно ли он видел настоящего убийцу? На этот вопрос нужно было получить ответы как можно быстрее. Для этого детектив Филд предпринял довольно неожиданный шаг. Он отправил домой Уильяма Хаббарда, а Джон Оуэн с констеблем Лиманом, те самым, который накануне его задержал, отправились в дом мистера Клейтона. Именно там детектив Филд планировал провести опознание Джоном Оуэном подозреваемого Уильяма Хаббарда. Сам же детектив не сильно верил в то, что Хаббард убил Элизу Гримвуд, и его больше интересовал таинственный иностранец, но проверить эту версию он был обязан. А дальше произошло невероятное! Пока полицейские занимались своими делами, Джон Оуэн сбежал! Констебль Лиман приходил в себя и думал, что же ему предпринять, как услышал шум, доносящийся из дома Хаббарда. Оказалось, что Джон Оуэн направился в дом Хаббарда и там его уже поймал детектив Филд. Всё это выглядело подозрительно. Зачем свидетель без разрешения отправился на место преступления? Что он там хотел увидеть? Может он что-то там искал? Поведение Джона Оуэна было очень подозрительным. Ещё больше подозрение к нему усилилось, когда на вопрос детектива Филда, что он тут делает, Оуэн заявил, что он бедный и у него непослушные дети. Это был не тот ответ, который планировал услышать детектив. Тогда детектив провёл Джона Оуэна на кухню Хаббарда, где как раз и находился хозяин дома. Помимо Хаббарда, на кухне было около двадцати человек, среди которых были полицейские в штатском и подставные лица. После того, как Джон Оуэн осмотрел всех находящихся на кухне, детектив Филд вывел его коридор и спросил, кого из присутствующих на кухне, он видел той ночью. Джон Оуэн попросил ещё раз вернуться на кухню, чтобы ещё раз более внимательно всех осмотреть, но детектив Филд этого ему не позволил. Филд решил, что Джона Оуэна можно будет вызвать для опознания Хаббарда уже в суде.

Тем временем было решено проверить самого Джона Оуэна. Как оказалось, он действительно жил очень бедно и у него было двое маленьких детей. Это в какой-то мере подтверждали слова Оуэна, и полиция стала рассматривать одним из перспективных подозреваемых. Как мы помним, другим важным свидетелем по делу проходила проститутка Кэтрин Эдвин. Девушку решили ещё раз обстоятельно допросить, и на этот раз в присутствии коронера мистера Картера. Допрос в присутствии такого высокопоставленного лица по мнению полиции, позволил бы свидетельнице вспомнить ещё больше и тем самым помочь следствию. В принципе, детектив Филд не прогадал, когда позвал на допрос коронера. Кэтрин Эдвин вспомнила некоторые моменты, а точнее сказать, она рассказала совсем другую историю. И теперь у детектива Филда возник новый вопрос: чему из рассказанного Кэтрин Эдвин верить?

Вот что рассказала Кэтрин. Она уверенно сказала коронеру, что перед убийством встретила свою подругу Элизу Гримвуд в театре «Стрэнд». Пока они стояли и разговаривали, к ним подошел молодой джентльмен. На нем были темно-зеленые брюки в черную полоску, жилет и темный сюртук. Также у него были темно-зеленые очки и широкополая шляпа. Увидев его, Элиза сказала: «А вот и мой мучитель!». Кэтрин сказала, что уже несколько раз видела Элизу Гримвуд в обществе этого мужчины. Он был итальянцем, но свободно говорил по-английски и по-французски. Он безумно любил Элизу, и она часто был в их компании. Однажды итальянец пригласил Элизу и Кэтрин в кондитерскую, где они заняли места в отдельной комнате. Иностранец оплатил все угощения. Кэтрин поведала еще об одном интересном эпизоде, который произошёл между таинственным иностранцем и Элизой Гримвуд. Во время одной из бесед, иностранец внезапно предложил Элизе выйти за него замуж, на что девушка ответила резким отказом. Тогда иностранец вспылил, схватил своё пальто и хотел было уйти, но из кармана его пальто выпал нож. Нож подняла другая девушка и подала его иностранцу. Он успокоился и стал показывать нож Элизе и Кэтрин. Это был складной нож, и он объяснил девушкам, как доставать лезвие. Вот такие новые показания дала Кэтрин Эдвин.

Увы, мы не можем сейчас рассказать о реакции на эти показания детектива Чарльза Филда, за то нам известно, как на них отреагировал коронер. Он приказал показать Кэтрин Эдвин останки Элизе Гримвуд и выяснить, может ли нож, подобный тому, который она видела, произвести аналогичные раны. Конечно, сейчас трудно представить нечто подобные, но мы помним, что в те времена фактически только зарождалась криминалистика и подобные действия следствия легко объяснимы. Как не трудно догадаться, при виде трупа Элизы Гримвуд, Кэтрин Эдвин упала в обморок.

Когда коронер задал вопрос Кэтрин, помнит ли она имя иностранца, та ответила, что не запомнила его. Кэтрин добавила, что Элиза Гримвуд называла его «мой усатый Антонио» или «мой усатый Дон». После этого уточнения, следствие стало сомневаться в истинности показаний Кэтрин Эдвин. И дело тут даже не в том, что по показаниям других свидетелей у иностранца не было усов, их в конце концов можно было сбрить. Вызывало сомнение история с предложением выйти замужества. Масло в огонь подлила служанка Элизы Гримвуд – Мэри Гловер. Девушка категорически отрицала сам факт знакомства Кэтрин Эдвин с Элизой Гримвуд! Мэри знала всех подруг Элизы и назвала их имена. Также она отметила, что иногда Элиза собирала своих подруг у них в гостиной, но Кэтрин Эдвин никогда не было в их доме. Мэри Гловер никогда не слышала, чтобы Элиза рассказывала о сделанном ей предложении выйти замуж. Служанка до того была уверена, что показания Кэтрин Эдвин ложь от начала до конца, и просила вывести её из свидетелей, если полиция посчитает показания Кэтрин Эдвин правдивыми.  Мы не будем сейчас вдаваться в подробности того, как можно об этом просить следствие, но факт такого заявления весьма красноречив – Мэри Гловер была уверена, что Кэтрин Эдвин лжёт. В отличии от коронера, не испытал большого энтузиазма по поводу показаний Эдвин и детектив Филд. Интересен ещё один момент с Мэри Гловер. Детектив Филд поинтересовался, услышала бы Мэри Гловер крик на улице. Этот вопрос был задан не спроста. Как мы помним, свидетель Джон Оуэн говорил о том, что неизвестный молодой человек кричал на улице. Мэри Гловер заявила, что наверняка бы услышала подобный крик. В конечном итоге, следствие пришло к выводу, что показания Кэтрин Эдвин «не совсем точны», т.е. девушка вполне вероятно могла видеть иностранца в обществе Элизы Гримвуд, но история с ножом – ложь.

Пока дела у следствия шли не очень хорошо. В качестве подозреваемого был только Уильям Хаббард, но сам детектив Филд не считал его убийцей. В конце концов было решено сделать очную ставку между Хаббардам и Оуэном. Там полицию ждал ещё один удар. Оуэн не смог опознать в Хаббарда, а показал на совсем другого человека. Не будем утомлять читателя, а скажем, что в конечном итоге все показания Джона Оуэна были признаны ложными. Он путался в датах, не помнил людей и говорил заранее ложные вещи. В те времена ещё не было такой науки как психиатрия, но ни у кого не оставляло сомнений, что Джон Оуэн был психически болен.

Так следствие осталось без свидетелей. Хаббард был пока под подозрением, таинственный иностранец так и остался, извините за тавтологию, таинственным, как произошло ещё одно событие перевернувшее следствие с ног на голову. В полицию пришло весьма интересное письмо. Оно было адресовано коронеру Картеру. Вот небольшая его часть:

«Госуэлл-стрит, 8 июня 1838 г.

Сэр, - Хотя и с величайшей неохотой, чувство долга, которым я обязан ближнему, и то, что справедливость может быть достигнута, заставляет меня нарушить моё молчание, касаясь печальной смерти Элизы Гримвуд. С тех пор, как было совершено это ужасное деяние, у меня были публичные появления, и я присутствовал на дознании всякий раз, когда мог получить допуск, хотя и переодетый, но до сих пор хранил молчание. Я тот человек, который провожал Элизу Гримвуд домой в ту ночь, о которой идёт речь, из театра Стрэнд».

Далее автор письма, который подписался как Джон Уолтер Кавендиш, описывал произошедшие события. Он намеревался провести ночь с Элизой, но когда они прибыли к ней домой, то между ними произошла ссора. Во время ссоры к ним в комнату ворвался разъярённый Хаббард и закричал: «Ублюдок, я сделаю тебя!». С этими словами он кинулся на него и между ними завязалась драка. Во время драки Хаббард сорвал золотой перстень с руки автора письма. Автор письма постарался поскорее убраться из дома Хаббарда и впопыхах забыл чёрные перчатки. Автор писал, что сбрил бакенбарды, чтобы его не опознал Хаббард. Также он периодически подъезжал к дому Хаббарда и наблюдал там за действиями полиции. Также в письме Кавендиш рассказал, что он англичанин, но из-за его смуглой кожи его иногда принимают за иностранца. В конце концов, боясь, что Хаббард избежит правосудия, он и решил написать это признательное письмо.

Это письмо действительно выглядело многообещающим. Однако детектив Филд отметил несколько неточностей. Во-первых, рассказ Кавендиша о громкой и шумной драке не согласуется с показаниями той же Мэри Гловер, которая не слышала никакого шума. Во-вторых, было странно, что Кавендиш указал своё полное имя, улицу, но не указал номер дома. Это выглядело подозрительно. Но был и другой важный момент - на месте убийства и правда были обнаружены перчатки, никому не сообщалось. Эта была та улика, которая могла помочь в поиске настоящего убийцы. Но и тут была не точность. Перчатки, обнаруженные в доме Хаббарда были бледно-лилового цвета, а Кавендиш же писал о черных. И всё же это письмо было важным. Его автор действительно мог оказаться убийцей или быть свидетелем убийства. Он мог перепутать цвет перчаток и немного исказить факты, но его непременно следовало найти. Вдруг, это он убил Элизу Гримвуд, а сейчас пытается запутать следствие, пустив его по ложному следу, указав на недотёпу Хаббарда? Действия полиции были простыми, но решительными. Прежде всего письмо Кавендиша было опубликовано в газетах. Не надо смеяться мой дорогой читатель! Да, о такой важной улике, как письмо возможного убийцы, взяли и всем рассказали. В газетах стали появляться различные статьи с предположением, кто же такой этот Кавендиш. В полицию стали поступать различные доносы на своих родственников, соседей. Одним словом, лето 1838 года для полиции действительно выдалось жарким. Но стоит отдать должное полиции, а точнее детективу Чарльзу Филду. Он умел создавать себе проблемы, но и умел их достойно преодолевать. Не оставляет сомнений, что это был действительно умный и прозорливый полицейский. Ему не хватало нынешних знаний о криминалистике и ведении уголовного дела, но всё это он с лихвой компенсировал остротой своего ума. Что же такого сделал Чарльз Филд?

Фил вооружился лупой и стал внимательно изучать конверт, в котором пришло письмо. По сути, он выполнял работу криминалиста. Он обнаружил на марке конверта пометку, что оно было отправлено с одного из почтовых отделений Хайбери. Стоимость же самой марки была два пенса. Он приказал обойти все почтовые отделения Хайбери и допросить всех служащих. Необходимо было выяснить, кто отправлял письма в полицию и заплатил за них два пенса. И тут полицию, а точнее детектива Филда ждал успех. Удалось выяснить, что данное письмо было отправлено из магазинчика некой миссис Хамфрис (прим.автора. в те временна, а это середина 19 века, за частую роль почтового отделения выполняли различные частные магазины. Помимо торговли, они ещё и переправляли письма курьерами. Вот такой был бизнес.). Женщина вспомнила, что письмо ей принёс молодой мистер МакМиллан, сын продавца канцелярских товаров и газетчика, у которого был свой бизнес в доме № 17 на Уэллс-Роу, Хайбери. Теперь оставалось дело за малым – удостовериться, что письмо Кавендиша дело рук МакМиллана. Детектив Фид придумал хитрый план. Один из его констеблей переоделся в штатское и зашёл в магазинчик МакМиллана и попросил конверт. Когда МакМиллан дал ему конверт, то полицейский сославшись на то, что не умеет писать, попросил его подписать. В то время ещё не была развита графологическая экспертиза и автор специально раз от раза напоминает о времени происходивших событий, чтобы читатель смог оценить действия полиции. Так вот, полицейский попросил написать тот же самый адрес, что был указан на конверте Кавендиша, т.е. отправить его в полицейское управление, коронеру Картеру. Ничего неподозревающий молодой человек написал адрес на конверте и передал его полицейскому. Детектив Филд сравнил два конверта и пришёл к выводу, что их написал один и тот же человек. Теперь имея такой козырь, можно было и допросить молодого МакМиллана. Но даже в таком простом деле детектив Филд поступил довольно оригинально. Он отправил допрашивать молодого человека двум сержантам, а сам отправился к его отцу – Дугласу МакМиллану. В этом был свой резон: если отец с сыном были в сговоре, то при неожиданном визите полиции, они бы не смогли согласовать свои действия и показания, тем самым был неплохой шанс их разоблачить. Дуглас МакМиллан заявил, что почерк на конверте действительно напоминает его сына, но также и указал на отличия. Он подтвердил алиби сына, что в ночь убийства Элизы Гримвуд, тот был всё время дома. Его сыну только исполнилось 25 лет, и он вёл тихую и скромную жизнь.

Молодой МакМиллан не стал отрицать, что посетил почтовое отделение, вот только он отправлял письмо некоему мистеру Кларку с Уорик-лейн. Поскольку это было срочное письмо, он был раздражен, когда ему сказали, что вся почта на сегодня уже отправлена. У него было другое письмо, а не то, что предъявила полиция.

Дальнейшее изучение письма тоже привело к новым открытиям. Следствие пришло к выводу, что конверт подписывал один человек, а само письмо написано другим. Таким образом, письмо было составлено двумя разными людьми. Правда на этом успех полиции и закончился. Чтобы не загружать читателя не нужной информацией, скажем, что МакМиллан не являлся автором так называемого письма Кавендиша, и он не являлся убийцей Элизы Гримвуд. Что касается самого письма, то в конце концов оно было признано ложным и несоответствующим действительности. Так оборвалась ещё одна перспективная ниточка и следствие фактически осталась с тем, с чего начинало следствие. Оставался до сих пор неизвестным иностранец, который был последним, кто видел Элизу Гримвуд живой. И была ещё одна зацепка, которую до сих пор активно не рассматривали. Речь идёт о перчатках, найденных на месте убийства. Вот за них и взялся детектив Филд.

Филд установил, что прежде всего это были женские перчатки. Это ставило ещё больше вопросов: как могли оказаться на месте убийства женские перчатки? Почему у убийцы были женские перчатки, может у него были маленькие руки? Или же убийца их специально оставил на месте преступления, чтобы ввести следствие в заблуждение? Прежде чем ответить на все эти вопросы, вначале было необходимо установить где, когда и кем они были произведены.

И ещё раз детективу Филду можно сказать повезло. Тут не иначе, как провидение и не скажешь. Когда все полицейские бегали в поисках таинственного обладателя перчаток, детектив Чарльз Филд после одного из трудового дня, зашёл в один из пабов, чтобы пропустить пару бокальчиков пива. Там он разговорился с одним молодым человеком, и они неплохо попили пивка и поговорили. Когда пришло время расходиться, ибо был поздний вечер, молодой человек сказал, что ему ещё работать всю ночь. Филд посочувствовал ему и предположил, что тот вероятно работает пекарем и теперь всю ночь будет печь хлеб. Тот рассмеялся и сказал, что он всего лишь чистильщик перчаток. Тогда Филд достал из кармана те самые бледно-лиловые перчатки и предъявил их своему юному другу. Тот ответил, что знает такие перчатки. Он видел, как его отец, мистер Фиббс, чистил как-то подобные перчатки. На следующий день детектив Филд отправился к мистеру Фиббсу, возлагая большие надежды на прорыв в деле. Мистер Фиббс рассказал, что эти перчатки ему знакомы и они принадлежат сыну некого мистера Скиннера. Филд рассудил, что вначале стоит навести справки о самом мистере Скиннере и о его сыне. Как оказалось, это были очень обеспеченные люди. Они были торговцами табаком и весьма преуспевали в своем бизнесе. Особенно заинтересовал Филда молодой Скиннер. Тот вёл разгульный образ жизни, посещал театры, и главное, не раз был замечен в обществе проституток. Это были очень хорошие новости. Молодой Скиннер очень хорошо подходил на роль убийцы Элизы Гримвуд.

Во-первых, Элиза Гримвуд и Уильям Хаббард были двоюродными братом и сестрой. И Элиза Гримвуд снимала комнату у своего двоюродного брата. Во-вторых, между ними были интимные отношения. Нельзя сказать, что они жили как муж и жена, тем более учитывая то, что Элиза платила своему брату за комнату. В-третьих, около шести лет назад Ульям прогнал свою жену и сошёлся как раз со своей сестрой. И главное, Элиза Гримвуд была проституткой, а Уильям Хаббард выступал в качестве сутенёра! Не будем сейчас вдаваться в психологию отношений между Элизой и Хаббардом, на данном этапе это не так важно, но как было сказано, для понимания развития дальнейших событий эти моменты стоит помнить. Также помимо Элизы Гримвуд, ещё одну комнату снимала другая проститутка – Мэри Гловер. Был и ещё одни жилец в доме Хаббарда – молодая служанка Мэри Фишер. Теперь, когда мы знаем жильцов, продолжим.

Итак, Хаббард нашёл брошенный подсвечник и прошёл к комнате Элизы. Он понимал, что в данную секунду Элиза может быть с клиентом, и чтобы не мешать, просто позвал свою сестру. Когда ответа не последовало, Хаббард аккуратно зашёл в спальню. Элиза Гримвуд лежа на полу. Вокруг было много крови. С криком: «Убийство!», Хаббард выбежал из спальни.

С этим криком он вломился в комнату Мэри Гловер. В это время Мэри была со своим постоянным клиентом - Уильямом Бестом. По началу Бест испугался, решив, что это парень Мэри, но потом узнав Уильяма Хаббарда поинтересовался, что же такое важное случилось в столь ранний час. Заикаясь и сильно волнуясь, Хаббард сказал, что «бедная Элиза убита». Мужчины вместе вернулись в спальню Элизы и удостоверились, что Элиза Гримвуд действительно убита. Крови было так много, что она была даже на потолке. Пока Бест рассматривал тело убитой девушки, Уильям Хаббард бегал по дому чтобы проверить, не украли ли что-нибудь. Немного погодя Уильям Бест вышел на улицу и поднял тревогу. Разбуженные жильцы стали собираться на Ватерлоо Роуд, у дома номер 12. Вскоре к дому Хаббарда подошёл констебль Чарльз Берджесс Гофф. Так началось дело о жестоком убийстве Элизы Гримвуд.

Вести расследование был назначен инспектор Чарльз Фредерик Филд, один из самых известных и перспективных полицейских детективов Лондона. Филду была хорошо знакома Элиза Гримвуд, которую он знал под прозвищем Графиня. Надо сказать, что такое прозвище Элиза Гримвуд получила неспроста. Как бы сейчас сказали, Элиза была «элитной проституткой». Помимо того, что она была очень красива и обладала изысканными манерами, девушка была очень разборчива в клиентах. Как позднее удалось установить, среди её клиентов были весьма богатые и влиятельные люди. Также Элиза посещала со своими клиентами не только многочисленные пабы, но и театры, т.е. оказывала эскорт-услуги. Добавим, что не каждый мужчина мог позволить себе провести ночь с Графиней. Элиза Гримвуд была одна из самых высокооплачиваемых проституток.

Тело осматривал доктор Кук. После осмотра тела доктор заявил, что девушка была убита. Причиной смерти стала глубокая рана на шее. Смерть наступила между часом и двумя часами ночи. Оставим пока на секунду доктора Кука с его выводами, ибо отметим ещё один интересный момент. Вообще, это убийство прямо-таки напичкано подобными «случаями». В общем доктор Кук закончил осмотр тела и доложил об этом детективу Чарльзу Филду. После этого детектив Филд сам приступил к осмотру места преступления. Первым делом он решил ещё раз осмотреть тело Элизы Гримвуд и внезапно обнаружил глубокую рану на затылке, которую пропустил доктор Кук! Даже для тех времен это был большой скандал! Полицейский доктор пропустил не маленькую ранку, что тоже недопустимо, а «глубокую рану на затылке»! Очень хорошо, что детектив решил сам осмотреть тело.

В конечном итоге на теле Элизы Гримвуд была обнаружена резаная рана на левой груди. Рана глубокая и повредила ребра. Вторая рана была ниже грудины. Третья резаная рана была нанесена в район живота. Как уже было сказано, на затылке была глубокая рана. Причиной смерти был удар в шею сзади. Удар был такой силы, что сломал третий и четвертый позвонки. Были перерезаны левая сонная артерия и трахея. На обеих руках были обнаружены резаные раны, которые по всей видимости были нанесены, когда жертва защищалась. Губы отёчные и разбиты, что говорит о том, что убийца избил Элизу. Под головой была обнаружена аккуратно сложенная салфетка. Удалось установить, что таких салфеток в доме не было. Был ещё один важный момент, на который стоит обратить внимание. Убийство Элизы Гримвуд было очень кровавым, и убийца должен был испачкаться кровью. В дальнейшем это могло сильно помочь следствию.

При осмотре дома было обнаружено, что один ящик комода был открыт, а стул перевернут. Кровать выглядела так, как будто в ней спали два человека. В кухонном ящике было несколько ножей, но ни один из них не был окровавлен. По заявлению Уильяма Хаббарда из кошелька Элизы пропали все золотые гинеи, но самое интересное было в другом. Убийца забрал не все деньги, а оставил несколько серебряных монет - ровно столько, сколько брала за ночь Элиза. Эта была такая своеобразная шутка со стороны убийцы. Вообще, ситуация с кошельком важна, и мы к ней позже ещё вернёмся.

Также были обнаружены бледно-лиловые перчатки, которые не принадлежали никому из жильцов дома. На внутренней стороне перчаток была обнаружена маркировка «SKR». Полиция намерено скрыла от общественности новость о найденных перчатках на месте убийства. В дальнейшем они планировали с помощью этой улики выявить настоящего убийцу. Как мы видим, уже в то время полиция хорошо знала о таком явлении, когда больные люди признаются в совершении преступления. Это происходит в случаи какого-нибудь резонансного преступления, а убийство Элизы Гримвуд как раз было именно таким. В дальнейшем мы увидим, что эта мера предосторожности очень помогла полиции, ибо ложных признаний будет просто огромное количество.

При осмотре дома было установлено, что на кухне нет следов крови. Небольшие пятна крови были обнаружены в коридоре, но они были от обуви Уильяма Хаббарда, который скорее всего случайно испачкался. Больше нигде в доме следов крови обнаружено не было.  Это было загадкой, если учесть, что убийство было очень кровавым и вся спальня и даже потолок, были в крови. Убийца непременно должен был запачкаться кровью и оставить кровавые следы, но подобных следов не было. Полиция во главе с детективом Чарльзом Филдом решила, что возможно преступник замыл свою одежду после совершения убийства. Для выяснения этого обстоятельства 1 июня 1838 годя, т.е. спустя пять дней, полицейские опустошили выгребную яму, разобрали водопроводные трубы, обыскали дымоходы и снова тщательно обыскали каждую часть дома. Увы, но ни частиц крови, ни других улик, найдено не было.

Если верить иллюстрации, то тело лежит около кровати. Также мы видим перевернутый стул, что может говорить о борьбе между жертвой и убийцей. Обращает внимание открытый ящик комода. Создаётся впечатление, что убийца знал где лежат деньги.

Основным шагом следствия было попытка установить последние минуты жизни Элизы Гримвуд. И полиции удалось это сделать. Накануне, 26 мая 1838 года, Элиза Гримвуд была в театре «Strand Theater», где она в обществе таких же жриц любви ждали своих клиентов. Напомним ещё раз: Элиза Гримвуд была не обычной проституткой. Она не стояла в подворотнях в поисках клиентов. Её клиентами были люди с достатком, посещающее не только пабы, но и театр.  Девушка была одета в платье желтовато-коричневого цвета, темную шаль и синюю шляпку с цветком. За пятнадцать минут до окончания спектакля, Элиза замечает молодого мужчину, который своим внешним видом напоминал иностранца. Девушка хлопает веером по плечу свою подругу и произносит странную фразу: «Я встречаюсь с… Он здесь». С кем встречается Элиза, так никто из её коллег по древнейшему ремеслу и не понял. После спектакля Элиза и её таинственный незнакомец уходят вместе. Мужчина был одет в темную одежду, широкополую шляпу, и, хотя был теплый и сухой, почти летний вечер, на руке у него макинтош. Мужчина был ростом 5 футов 8 дюймов, с темными волосами и бакенбардами, но без усов. Также удалось выяснить, что незнакомец был скорее всего иностранцем. Он бегло говорил на английском, но с явным акцентом. Элиза и её таинственный спутник берут извозчика, и едут на Ватерлоо роуд.

Следующим логическим шагом полиции был поиск извозчика, который вёз Элизу и её спутника. Надо помнить, что это была ещё не середина 19 века, поэтому розыск извозчика был фактически делом времени и техники. Им оказался некий Джозеф Спикнелл. По словам Спикнелла, парочка всю дорогу болтала и у него сложилось впечатление, что они давно знакомы. Мужчина называл девушку «Лиззи». Как позже выяснилось, так называли Элизу только близкие друзья. Джозеф Спикнелл высадил своих пассажиров возле трактира «Герой Ватерлоо». За кэб заплатила Элиза Гримвуд.

Полиции удалось отыскать свидетельницу в трактире, которая хорошо знала Элизу Гримвуд. Официантка Шарлотта Паркер была давно знакома с Элизой. Она рассказала, что в вечер убийства Элиза подошла к стойке и заказала бокал вина. Потом вернулась за столик к своему спутнику. Молодой человек иностранного вида в широкополой шляпе заплатил 6 пенсов за бокал вина. Когда она отдала ему сдачу, он сказал: «Разве я не дал тебе полсоверена?», но Шарлотта уже была знакома с этим мошенническим трюком и показала ему шестипенсовую монету. Это очень интересный момент. Мы видим, что незнакомец хотел смошенничать, что может нам говорить о том, что у него было криминальное прошлое. В принципе, это не так важно, но сам момент действительно интересный. Вот только задумайтесь, а автор обращается к лицам мужского пола. Находясь на свидании у вас возникало желание поступить также как таинственный незнакомец в далёком 1838 году? Опустим тот факт, что Элиза Гримвуд была проституткой. Она уже тогда считалась «элитной девочкой по вызову» и её окружали весьма состоятельные клиенты. Автор крайне сомневается, что большинство мужчин стали бы так мелочиться. Этот момент характеризуют незнакомца и главного подозреваемого в убийстве, как довольно мелочного человека.

Полиции удалось разыскать и других свидетелей. Особенно важные показания дала некая Кэтрин Эдвин. Ей было 24 года, и она выглядела как подросток. Кэтрин Эдвин также, как и Элиза Гримвуд была проституткой и хорошо знала последнюю. И главное, Кэтрин несколько раз видела незнакомца, с которым ушла Элиза, с другой проституткой, с некой Элайзой. Больше о ней Кэтрин ничего не знала, но была готова помочь полиции в её поисках. Также Кэтрин дала описание незнакомца, которое полностью совпадало с ранее полученными данными. Кэтрин подтвердила, что мужчина не был англичанином, хоть и свободно говорил на английском языке. По её мнению, он был французом или итальянцем.

Помимо важных показаний проститутки Кэтрин Эдвин, которые несомненно могли помочь полиции в расследовании, правда оставалось найти некую Элайзу и таинственного иностранца, было получено множество свидетельских показаний, в которых сообщалось о последних минутах Элизы Гримвуд. Все они сводились к тому, что Элиза Гримвуд привела к себе домой таинственного молодого мужчину, и который скорее всего был иностранцем.

Но пока полиция искала таинственного иностранца, следствие решило приглядеться к Уильяму Хаббарду, ведь он был очень перспективным подозреваемым. Полиция заинтересовалась осведомлённостью Хаббарда о содержимом кошелька Элизы. Как узнал Хаббард, что в кошельке Элизы были золотые гинеи? Да, они поддерживали интимные отношения, но в тоже время Элиза платила Хаббарду за комнату. Следствие считало, что у Хаббарда был и мотив для убийства. Хаббард ревновал Элизу к клиентам. Она много зарабатывала, была своенравной, одним словом Хаббард ревновал, поэтому её и убил. Мотив так себе, но всё же Хаббарда следовало допросить более обстоятельно.

Не будем также забывать, что версия, где Уильям Хаббард был убийцей Элизы Гримвуд разрабатывалась параллельно с поиском таинственного иностранца. Итак, на допросе Хаббард рассказал, что ночью не слышал никаких подозрительных звуков, за исключением лая маленькой собачки, которую держала Элиза. Он ещё раз подробно описал, как нашёл утром тело Элизы, и сразу же заподозрил убийство. Читатель не должен удивляться последней фразе. Дело в том, что среди свидетелей очень долгое время ходила версия о самоубийстве Элизы. Мол, это она сама себе перерезала горло. Эту версию следствие проверила и признала не состоятельной. Чтобы в дальнейшем не возвращаться к этому, скажем, что Элиза Гримвуд была убита.

Главным вопросом был, конечно же, вопрос о сожительстве Хаббарда с Элизой Гримвуд и параллельно занятие проституцией. Хаббард юлил, но в конечном итоге вынужден был признать, что получал от этого выгоду, т.е. фактически выступал в роли сутенера. А если учесть тот факт, что с ним под одной крышей жила ещё одна проститутка, Мэри Гловер, то это уже получается какой-то публичный дом. Всё это вместе сыграло против Хаббарда. Он был заключён под стражу. Официально ему никто не предъявлял обвинения в убийстве, но и отпускать никто не планировал. Пока крайней мере до поимки загадочного иностранца. В принципе, в этом была логика. Иностранец мог подумать, что полиция считает Хаббарда убийцей, потеряет бдительность и в конечном итоге будет пойман.

Через пару дней после убийства Элизы Гримвуд состоялось первое слушание в суде, на котором решалось о целесообразности начала расследования, в том числе коронер заслушивал показания всех свидетелей. Был допрошен Хаббард, его показания приведены выше.

Следующим был допрошен клиент выше упомянутой Мэри Гловер, Уильям Бест. Он занимался бизнесом и довольно много разъезжал по стране. Проживал Уильям Бест в Гринвиче. Накануне он слышал как Элиза разговаривала с неким мужчиной. Он догадался, что это был клиент Элизы. Также он слышал, как ночью лаяла собачка Элизы, но не придал этому особого значения. Утром, приблизительно в около шести утра, его разбудил взволнованный Хаббард и рассказал, что Элизу убили. Бест отметил, что на брюках Хаббарда были капли крови, но в целом одежда была чистая.  Больше ничего существенного добавить Уильям Бест добавить не мог.

Следующей была допрошена служанка Уильяма Хаббарда – юная Мэри Фишер. Девушка работала служанкой у Хаббарда и Элизы Гримвуд (прим.автора. Это важный момент, который еще раз доказывает, что Элиза Гримвуд была не простой проституткой. У неё была служанка.) более двух лет. По ее словам, Хаббард и Элиза очень хорошо ладили и редко ссорились. Мэри Фишер рассказала, что накануне убийства, Элиза ушла из дома около девяти вечера. В это же время Хаббард удалился в свою комнату. Между полуночью и часом ночи она услышала на улице звук подъехавшего кэба и поняла, что ее хозяйка вернулась. Когда Мэри открыла дверь, она увидела, что Элиза привела с собой домой молодого мужчину. Этот человек показался ей странным. Не желая показывать свое лицо, он быстро прошёл в спальню Элизы Гримвуд. Вскоре на кухню зашла сама Элиза, чтобы выпить. Она сказала Мэри, что в эту ночь она больше не нужна. Ночью Мэри крепко спала и ничего не слышала, а утром её разбудил Хаббард и рассказал о убийстве Элизы.

В конечном итоге, на основе вывода полицейского доктора Кука, его выводы мы привели выше, и показаний свидетелей, было начато официальное расследование убийства Элизы Гримвуд. За информацию о убийце было назначено вознаграждение в размере 150 футов. По тем временам это была солидная сумма.

Полиция продолжала допрашивать свидетелей, когда первого июня 1838 года, т.е. спустя произошло ещё одно весьма интересное событие. В ателье мистера Клейтона, что располагалось по соседству с домом Хаббарда зашёл невысокий лысый мужчина. За прилавком был помощник Клейтона, некий Джордж Грант. Незнакомец попросил позвать хозяина. Мужчина выглядел неряшливо и смахивал на бродягу, поэтому Грант ответил, что не будет звать мистера Клейтона, пока не узнает причину. Незнакомец ответил, что знает кто убил Элизу Гримвуд! Джордж Грант поинтересовался именем странного посетителя, тот отказался его называть.

Тут надо сделать небольшое пояснение того, почему странный мужчина пришел не в полицию, а к некому Клейтону, владельцу ателье. Дело в том, что Клейтон был присяжным на предварительном суде, т.е. он слышал все показания свидетелей, и знал суть дела. Именно поэтому незнакомец выбрал Клейтона.

После небольших препирательств, Джордж Грант наконец позвал мистера Клейтона. Правым делом Клейтон поинтересовался, почему мужчина пришёл к нему, а не полицию. Странный незнакомец, ответил, что не хочет давать показания под присягой и по этой причине выбрал Клейтона. Тогда Клейтон попытался схватить его за руку, мужчина выбежал из магазина, возбужденно размахивая руками.

В тот момент Клейтон не растерялся, а действовал очень разумно. Он приказал своему работнику Джорджу Гранту следовать за таинственным мужчиной. Незнакомец бесцельно бегал по улицам и постоянно оглядывался по сторонам, словно опасался слежки. Когда на улице пошёл дождь, мужчина забежал в ближайшее кафе. Грант видел через окно, как тот заказал себе кофе, бумагу и стал что-то писать. В это время юный сыщик обнаружил около кафе констебля. Грант подбежал к констеблю и рассказал всю ситуацию. Констебль Лиман придумал весьма разумный план.

Т.к. Джордж Грант был в гражданском, то Лиман попросил войти его в кафе и проследить за действиями незнакомца. Грант вошел в кафе и заметил, что незнакомец подписывает конверт:

«Мистеру Гримвуду или мистеру Бесту, Веллингтон Террас, 12, Ватерлоо-роуд, Ламбет».

Грант подал знак констеблю Лиману, и таинственный незнакомец был арестован. Констебль Лиман обыскал мужчину и нашёл в кармане его письмо следующего содержания:

«1 июня, половина второго часа дня.

Джентльмены! Сегодня утром мой друг сообщил мне особым образом, что, я не сомневаюсь, приведет к раскрытию злодея, совершившего зверское убийство. Он подозревает, что этот красивый мужчина с темными или большими бакенбардами, тонкой формы, почти шести футов. Вы извините меня за то, что не я написал его имя и адрес по многим причинам. Он баптист и член воздержания. Многие считают его необычным персонажем, но хорошо образованным человеком. Раньше он жил в большом достатке; сейчас находится в крайней нищете и беде из-за двух нечестивых детей. Я ни в коем случае не осмеливаюсь назвать вам его имя, но он живет недалеко от Грэнби-стрит, на Ватерлоо-роуд; по профессии бондарь; служил мистеру Джорджу Дэвису, бондарю из Лаймхауза; был связан в Куперс-холле в 1800 году; может говорить на нескольких языках. Его отец почти 50 лет был носильщиком в «Lyon's Inn» на Стрэнде. Я верю, что он пострадал бы от чего угодно, да скорее умрет, чем принесет клятву.»

Вот такое странное письмо было обнаружено в кармане незнакомца, которое предназначалось «Мистеру Гримвуду или мистеру Бесту». Если с «мистером Бестом» всё ясно, то вот кто такой «мистер Гримвуд». Ответ не такой однозначный, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что Уильям Хаббард всё ещё находился под стражей, а в его доме хозяйничали братья Элизы Гримвуд. Предприимчивые молодые люди поселились в доме Хаббарда и начали распродавать всё имущество. Они развесили по всему Лондону объявления, в которых говорилось об аукционе, где будут проданы все вещи Элизы Гримвуд. То, что братья продавали и личные вещи самого Хаббарда, то кому какая разница, не так ли? По крайней мере так рассуждали братья и не видели ничего плохого, в том, чтобы немного нажиться и на чужих вещах. Именно поэтому, адресация письма «мистеру Гримвуду» могла подразумевать не только самого Уильяма Хаббарда, но и братьев Элизы Гримвуд.

Автор странного письма был заключён под стражу. Им оказался некий Джон Оуэн, бондарь по профессии, уроженец Уэльса. Он проживал рядом с домом Хаббарада, и, по его словам, видел убийцу Элизы Гримвуд.

Так давайте же снова вернёмся в викторианскую Англию, в холодный декабрь 1888 года, и попытаемся узнать, что же на самом деле случилось с маленьким Джонни.

Исчезновение. 27 декабря 1888 года.

События, о которых пойдёт речь, начались в Брэдфорде ранним утром 27 декабря 1888 года, а закончатся большими волнениями и протестами в Лондоне, но обо всё по порядку. То злополучное утро выдалось достаточно холодным. Семилетний Джонни Гилл проснулся очень рано, примерно в полседьмого утра. Несмотря на свой маленький возраст, Джонни был очень смышлёным мальчиком. Он был любимцем у родителей: золотые кудри и голубые глаза, мальчик словно был похож на ангела. Помимо Джонни, у Томаса и Мэри Энн Гилл также были две дочери, Рут и Джейн, 13 и 11 лет соответственно, и самый младший Самуэль. Томас Гилл был извозчиком, а его жена занималась домашним хозяйством. Утро Джонни началось с традиционной кружки горячего чая. После небольшого завтрака, состоящего из одного чая, мальчик собирался поехать развозить молоко вместе с местным молочником, 23-летним Уильямом Барреттом. Эта была не первая такая поездка, и Джонни довольно регулярно помогал молочнику, а тот давал ему пенни. Иногда к ним присоединялся его младший брат, 5-летний Сэмюэль, но в этот день их мать, Мэри Энн, не отпустила его, т.к. на улице начинался дождь.

Молодой молочник Уильям Барретт отличался пунктуальностью и подъехал к дому Гиллов в обычное время, в 7 часов 20 мнут. Джонни к селу в повозку к молочнику и живым родители его больше не увидели. Томас Гилл ушёл работать намного раньше и не знал, что Джонни отправился с молочником.

Джонни должен был вернуться домой к 11 часам, но мальчик не вернулся домой ни к половине двенадцатому, ни к двенадцати часам. Мэри Энн Гилл начала волноваться, что мальчика так долго не было. Она предположила, что возможно Джонни остался помогать Уильяму Барретту на молочной ферме, потому отправила за ним старшую дочь Рут, которой на тот момент уже было 13 лет. Молочная ферма, а также местная сыроварня находилась от дома Гиллов, всего 150 метрах, на Мэннингем-Лейн. Увы, но Джонни и Барретта на ферме не было. Надо сказать, что молочная ферма не совсем корректное название. Там не было коров в привычном для нас понимании, а это было скорее маленькое производство по переработке молока и молочных продуктов. Но во всех документах того времени она проходит именно как молочная ферма, то и будем в дальнейшем так её и называть. Прошло ещё пару часов, и Мэри Энн решила сходить домой к Уильяму Барретту, который жил в нескольких минутах ходьбы. Последнего дома не оказалось, но была дома его жена с маленькой дочкой Нелли. Мэри Энн удалось узнать, что Уильям возвращался домой примерно в 12 часов дня, пообедал и снова ушёл. Больше никакой информации о местонахождении Джонни Гилла раздобыть не удалось. А в три часа дня в дом Гиллов зашёл Уильям Барретт, чтобы узнать, вернулся ли домой мальчик. Именно это момент в дальнейшем, будет вызывать много вопросов. Отец мальчика ещё не вернулся домой и не знал об исчезновении сына. Поисками занималась только мать мальчика.

Уильям Барретт рассказал следующее: «Джонни оставил меня в Уолмер-Виллас около половины девятого утра. Он сказал, что пойдёт домой завтракать. В последний раз, когда я его видел, он бегал по улице с какими-то мальчишками». Позже он повторит это и полицейским. Это было довольно странное объяснение. Дело в том, что местечко Уолмер-Виллас было конечной точкой молочника. И после него Уильям Барретт возвращался практически к дому мальчика. Джонни не имело никакого смысла покидать молочника! Но странности с поведением Уильяма Барретта ещё не закончились! В восемь часов вечера молочник снова пришёл домой к Гиллам, и поинтересовался, не вернулся ли Джонни домой. Такое поведение может вызывать подозрение, и как покажут дальнейшие события, именно они сыграли злую шутку с Уильямом Барреттом.

Позже Томас Гилл вместе с несколькими друзьями обыскали улицы. Он разговаривал с местными жителями, прочёсывал опустевшие рынки, станцию и местную больницу. Отец мальчика снова вернулся на молочную ферму, осмотрел конюшни и другие близлежащие территории. Он обошёл все места, где, по его мнению, мог находиться Джонни. Он даже ходил в угольные шахты. Отец несколько раз звал Джонни по имени на тот случай, если тот упал в шахту. Мальчика нигде не было, он словно растворился в воздухе. Уже утром 28 декабря родители дали объявление в местную газету об исчезновении сына. Также утром к ним снова зашёл Уильям Барретт и снова поинтересовался судьбой мальчика… Полицейские, которые занимались поиском пропавшего мальчика, также обыскивали улицы и допрашивали свидетелей. Прошёл ещё один день, а мальчик так и не был найден. Никто из полицейских не надеялся найти мальчика живым. Так и вышло.

Найден мёртвым. 29 декабря 1888 года.

Восемнадцатилетний Джозеф Бак был разнорабочим на конюшне, которая принадлежала Джеймсу Бервику. Стоит заметить, что рядом находилась та самая молочная ферма, на которой работал Уильям Барретт и которая принадлежала Джону Вулфендену. Дело в том, что лошади для развозки молока были арендованы у Джеймса Бервика, и именно поэтому молочная ферма располагалась рядом с конюшней. Это было просто удобно. Также необходимо отметить, что ключи от конюшни были у Джона Вулфендена и Уильяма Баррета, а также и у других рабочих с молочной фермы. Это также очень важный момент для понимания происходящих событий.

Джозеф Бак зашёл в конюшни ровно в 7 утра. Он взял вилы и начал убираться. Около одной стены он заметил какой-то свёрток. Джозеф постарался проткнуть его вилами, но у него ничего не получилось. Тогда молодой человек развернул странный свёрток и увидел расчленённое тело маленького мальчика.

Джозеф Бак побежал в булочную, которая находилась неподалёку и была уже открыта. Молодой человек так был взволнован, что не мог выговорить ни слова, а только повторял, что Джек-Потрошитель вернулся, и показывал на конюшню. На его крики вышли пекари Альберт Тил, Джеймс Растрик и Эдвард Кирк. Мужчины прошли вместе с перепуганным молодым человеком в конюшню и вызвали полицию. Первым прибыл констебль Хейг. Именно он и определил, что это был пропавший пару дней назад Джонни Гилл. Мальчик был жестоко убит. На место убийства прибыл главный констебль Джеймс Уитерс и полицейский хирург 64-летний Самуэль Лодж.

Вот, что увидел доктор Лодж: тело мальчика лежало на правом боку, и было обнажено. Ноги и руки были отрезаны от туловища. Тело было выпотрошено с помощью длинного разреза, идущего по всей длине от подбородка до лобковой области. Большая часть кишечника была смещена и обвилась вокруг шеи. Часть кишечника отсутствовала. Желудок, почки, печень присутствовали. В желудке был найден кусок пирога со смородиной. Сердце было вырезано и находилось под подбородком. На груди в районе сердца были обнаружены две колотые раны. Лёгкие отсутствовали, и вместо них в открытую грудную полость была засунута пара детских сапог. Пенис отсутствовал. Мошонка была сильно изрезана. Анус был вырезан и также отсутствовал. Лицо и шея мальчика повреждены не были. На голове отсутствовали уши. Вокруг шеи был завязан кусок рубахи, другой кусок был найден ниже туловища, прямо над обрубками ног. Одна из подтяжек брюк была привязана к шее и ногам, другая к туловищу.

Часть одежды мальчика лежала сверху расчленённого тела, часть под ним. При дальнейшем никаких ножевых повреждений на предметах одежды обнаружено не было. Всё тело мальчика, а также вся одежда была чистая. Капли крови удалось обнаружить только на краю шляпы мальчика. Также доктор Лодж отметил, что тело мальчика было полностью обескровлено и тщательно вымыто. Причиной смерти была острая кровопотеря от двух ударов нанесённых в грудь. Причём, удары были нанесены с очень большой силой. Об этом свидетельствовали повреждения на грудной клетке. По предположению доктора Самуэля Лоджа мальчика убили, когда он был голым. Но и это ещё не всё. В связи с таким жестоким убийством, главный констебль Джеймс Уитерс вызвал специалистов из Лондона, а именно полицейских хирургов, которые занимались расследованием убийств Джека-Потрошителя. Уитерс хотел убедиться, является ли это убийство делом рук печально знаменитого убийцы...

Об исчезновении Амелии Джеффс написали все местные газеты. Вообще, в отличие от предыдущих случаев, история таинственного исчезновения Амелии наделала куда больше шума. И забегая вперёд, скажем, что на это были причины. Амелия была ростом около четырех футов шести дюймов (около 138см). У неё были светлые волосы и голубые глаза. Когда она ушла из дома, на ней было черное платье, несколько оборванное, черно-серый плащ, коричнево-белая крапчатая соломенная шляпа, поднятая по бокам и отделанная лентой, сапоги на пуговицах и темные чулки. Как это не покажется странным, учитывая прежние исчезновения девочек, которые происходили несколько лет назад на этой же улице, но кроме этого описания Амелии Джеффс в газетах, полиция больше ничего не предпринимала. Не были допрошены свидетели, не был проведён осмотр близлежащей территории. Но всё изменилось 14 февраля. Родители девочки, а также друзья, и местный священник, обратились с заявлением к судье в Вест-Хэмском полицейском суде с просьбой предпринять более энергичные усилия, чтобы разыскать Амелию. Нехотя, но полиция решила всё же обыскать пустующие дома на прилегающих улицах. И вот буквально на следующий день, в одном из таких домов, был найден труп девочки.

В доме под номером 126 полицейские констебли заметили, что его кто-то посещал. На полу были видны следы от обуви. Когда один из констеблей открыл шкаф, стоящий в самом дальнем углу, то обнаружил там труп Амелии Джеффс. Девочка лежала на боку. Вокруг её тела был обмотан шарф. Колени были подтянуты к подбородку, а сама она была накрыта тряпкой, похожей на шаль. Её шляпка и сумка стояли рядом. Тут же была её одежда, которая была разбросана. Тут же стояли её сапожки, которые были чистыми. Это важная деталь, которая заставит следствие выдвинуть довольно интересное предположение. Запомним её. Мать девочки опознала одежду своей дочери. Единственное, что она отметила, так это то, что воротник пальто Амелии был порван, как будто кто-то рванул его.

Полицейские также обнаружили, что входная дверь и окна была закрыты. Чтобы попасть в дом, полицейские были вынуждены взять ключи у сторожа по имени Сэмюэл Робертс. Осмотр территории вокруг дома тоже дал много пищи для размышления. В заборе было обнаружено несколько сломанных досок, через которые предположительно преступник мог проникнуть на территорию. Но тут встала другая проблема. Было обращено внимание, что одежда девочки, и главное её сапожки были чистыми, а попасть в дом, через дыру в заборе и не испачкать обувь было просто невозможно!

Был сделан вывод, что Амелия попала в дом через парадную дверь, которая была закрыта. Оставалось не ясно, добровольно или под угрозой девочка зашла в дом? И возник ещё один вопрос: у кого могли быть ключи от дома? Как оказалось, ключи были только у сторожа Сэмюэля Робертса. Сторож и стал на некоторое главным подозреваемым, но прежде чем мы перейдем к допросу Робертса, скажем пару слов о заключении полицейского врача. Доктор Грогоно дал такие показания относительно медицинского исследования трупа Амелии Джеффс:

«...Я вошел в комнату при свете полицейского фонаря. Я увидел, что девочка мертва, и велел отнести её в комнату, где бегло осмотрел. Я увидел, что над ней надругались, и заметил на горле след от удушения. Вокруг горла был шарф, сложенный и не завязанный. Из носа и рта текла кровь и пена. Затем я отправил тело в морг Вест-Хэма и тщательно осмотрел его. На левом колене виднелся небольшой синяк; лицо распухло, зрачки расширились, язык распух, плотно прижатый к зубам...».

На вопрос коронера, какова была причина смерти, врач ответил, что это было удушение. Он также показал, что девочка была убита в тот же день, когда исчезла.

Был допрошен Сэмюэл Робертс. Главный вопрос, который ему был задан, касался ключей. Робертс заявил, что отдал ключи в августе прошлого года, но получил их обратно только в понедельник, перед тем как было найдено тело. Хотя он отдал шесть или семь ключей, обратно он получил только пять. На этом фактически допрос Робертса закончился. Автор не смог найти данных кому отдавал ключи сторож, но т. к. у полиции не возникло дальнейших вопросов (или же автор не смог отыскать подобную информацию, такое тоже нельзя исключать), Робертс в конце концов был отпущен. Ему не предъявляли никаких обвинений, а значит, он действительно смог убедить следствие, что невиновен. Но вскоре у полиции возник другой подозреваемый. Дело в том, что в доме был обнаружен некий предмет, который напоминает палочку с серебряным ободком. На ней были обнаружены инициалы. Полиция провела многочисленные допросы и нашла обладателя этих инициалов! Им оказался некий инженер. По понятным причинам, его имя никогда не разглашалось. Когда полиция пришла его допросить, то оказалось, что он после исчезновения Амелии Джеффс, неожиданно отбыл в Австралию. Опрос свидетелей показал, что его отъезд был внезапным, и оказался для всех полной неожиданностью. Полиция телеграфировала в австралийскую полицию описание его внешности, с просьбой о задержании. Увы, но ответа от австралийских коллег так и не последовало. Неизвестный инженер в Англию так и не вернулся. На этом можно сказать, следствие застопорилось. Стоит упомянуть заявление некого мистера Фодени, владельца таверны "Парк". Он был назначен председателем комитета по вознаграждениям по делу Амелии Джеффс, и в связи с этим довольно плотно общался с полицейскими, ведущими расследование. Приведем его заявление, данное 19 февраля 1890 года:

«В течение дня я был с коронером и полицейскими, расследующими это дело, и, как это было почти неизбежно, я узнал, как идут дела. Я слышал, что у них есть улики, которые убедили меня в том, что убийцу выследят, хотя я обязан держать всё, что знаю, при себе. Преждевременное раскрытие фактов не принесет никакой пользы, а возможно, и принесёт вред. Что касается меня самого, то я убежден, что существует связь между двумя предыдущими исчезновениями девочек несколько лет назад и убийством Амелии Джеффс. О двух других девушках ничего не было слышно. Я совершенно определенно придерживаюсь мнения, что они были убиты, их тела, без сомнения, были похоронены, возможно, в этом самом районе».

И так, что мы знаем по этому случаю. Во-первых, на теле Амелии были обнаружены следы сексуального насилия. Причиной смерти же, является удушение. Также, судя по заявлению мистера Фодени, уже в то время полиция считала все случаи исчезновения девушек взаимосвязанными.

Что касается случая Амелии Джеффс, то одним из важных вопросов, который возможно прольёт свет на эту тайну, это как же она попала в дом? Этот вопрос мучил следователей тогда и остаётся открытым сейчас. Полиции удалось найти свидетеля, который утверждал, что видел незнакомого мужчину с девочкой, направляющимися к этому дому. Был проведён более тщательный осмотр дома и установлена интересная деталь. Следы от сапог Амелии говорили о том, что девочка свободно передвигалась по дому! Это могло значить, что девочка зашла в дом добровольно и вполне доверяла своему спутнику! Что делала вечером пятнадцатилетняя девушка с мужчиной в заброшенном доме? Уже в то время полиция предположила, что Амелия вела тайную жизнь. Никто не вдавался в подробности этого, чтобы не быть обвинённым в не уважении к родителям Амелии, но мы можем попытаться проанализировать этот момент. Как мы помним, мать Амелии только родила, и на девочку свалилось ведение домашнего хозяйства. Девочка ответственно подошла к этому делу и старалась изо всех сил. Возможно, для читателей будет открытием, но кто знаком с делом Джека-Потрошителя и Мясника из Лондона, знают, что в викторианскую Англию была широко распространена проституция. Ей занимались как взрослые женщины, так и 15-летние девочки. Можно предположить, что таким образом Амелия пыталась пополнить семейный бюджет. Она могла и раньше знать своего убийцу и когда случайно повстречала его на улице и согласилась уединится в заброшенном доме. Туда никто не ходит, и быть застигнутыми врасплох было маловероятно. Убийца когда-то раздобыл ключи от дома, и мы уже можем только гадать каким образом, но факт в том, что Амелия не подняла крик, а добровольно пошла с убийцей. Что между ними произошло потом, также останется тайной. Возможно, убийца стал избивать девочку и с самого начала планировал её убить.

Уже в то время полиция поняла, что во всех случаях может быть замешан один и тот же человек. Был ли этот тот инженер, который внезапно отбыл в Австралию? Автор считает, это наиболее вероятным. Он мог совершить убить Мэри Сьюард и Элизу Картер, а потом на некоторое время отбыть в Австралию или ещё куда, тем самым уйти от расследования. Потом вернуться и совершить убийство Амелии Джеффс. Когда убийца понял, что забыл на месте преступления улику с его инициалами, то запаниковал и сбежал…

Всё это является только предположением автора. С таким же успехом можно предположить, что убийца и похититель девушек с Вэст Хэма так и остался жить с ними по соседству, никуда не уезжав. История похищений девушек с Вэст Хэма так и останется очередной неразгаданной загадкой, и как подобные ей другие истории, будет продолжать волновать наши умы.

Мой сайт с другими историями: r-ignatov.ru

Я взял у толстухи Молли четвертинку пойла, выхлебал на три фартинга похлебки и пошел на боковую. Сейчас постою немного, допью и поплетусь дальше, домой.

Домом для таких, как я, всю жизнь были трущобы Уайтчепела, куда не суют нос ни полицейские шныри, ни правильные, но суровые ребята вроде Джонни Мясника с его бандой.

Одни за свою шкуру боятся, а другие опасаются подцепить какую-нибудь заразу. Брезгуют, чего уж там. Нами все брезгуют. Ну да мы не в обиде, глядишь, иной  денди зажмет нос и подкинет побольше деньжат, чтоб отвязаться от такого вонючего попрошайки, как я.

Миазмы, так один умник сказал. В Уайтчепеле миазмы повсюду, в них-то всё и дело.

А нам всё равно, хоть миазмы, хоть ладан поповский.

Мы привыкшие. И жить тут у нас можно неплохо, если знать как. И пожрать есть где, и выпить. И женщину найти. Как раз завтра загляну к Красотке Салли, занесу ей немного монет, ну и побалуемся маленько. Красотка-то она та ещё, потому как прошлой зимой клиент из богатеньких сломал ей нос и выбил три зуба. А костоправ заломил такую цену, что можно год жить припеваючи, вот и пришлось Салли остаться как есть. Но баба она добрая, понимающая. Не просто покувыркаешься, а еще и сытый уйдешь. Если знать подход, конечно.

Вот и допил я последний глоток. Пойду гляну, на что там крысюк нацелился, да и домой.

Ох ты ж, Матерь Божья, да это труп!

Похоже, сильно не повезло кому-то из наших дамочек… Глотка-то от уха до уха перехвачена, вон оно как! И голая вся, как индейка на Рождество!

Иисус милосердный, а это как? Ее ж выпотрошили, прости Господи, как свинью какую!

Брюхо порезано, словно мясник поработал, и все потроха наружу! Я прямо на кишках ее и стою.

Тут-то меня и вывернуло похлебкой. Еле отвернуться успел, чтоб не забрызгать несчастную, дай ей Господь царство небесное.

Пастырь

Чудесный день! Солнце светит с небес, пташки Божии поют, славя Создателя. И недуг мой отпустил меня, пусть и на время, я меньше кашляю и почти не задыхаюсь.

Но я никогда не забываю, что Враг рода человеческого не спит и строит козни детям Божьим, искушая их и низвергая в пучину вечных мук. По мере своих слабых сил я противостою ему, наставляя прихожан своих на путь истинный.

Но и сам я не могу назваться безгрешным. С утра сегодня снова проснулся от сладкого томления и там опять все было мокро и липко, увы!

Снова Враг искушает меня блаженством. Увы, над снами я не властен, хоть и молюсь ежечасно.

И никак Господь не пошлет мне избранницу, дабы продолжить род и облегчить мне войну с Врагом.

Сколько раз уже я ошибался, следуя за благоуханием прекрасной розы и потом напоровшись на шипы! Или, пуще того, вместо божественного аромата вдруг обонял мерзостный смрад душевной гнили. Глубоко в души человеческие пустил корни Враг Его, мало в них чистоты.

Конечно, я наказывал тех грешниц во искупление вины, а потом отпускал им грехи. Но сомневаюсь, что даже после этого они смогут войти в Царство Его.

Но я не отчаиваюсь в поисках, ибо сказано в Писании: и в навозе гнусном можешь найти ты жемчужину.

Я несколько раз уже беседовал с молодой особой, которая, вполне может статься, и подойдет нам. Завтра после проповеди снова отведу ее в сторонку для беседы, и если ее помыслы будут чисты, то… Боюсь даже думать о том, какой радостный путь ожидает нас обоих!

Красотка Салли

Ох и вкусная похлебка у меня получилась, даром что из кишок говяжьих. Ну да что удалось раздобыть на скотобойне, из того и готовлю. Уж Дик-то всяко порадуется, любит он у меня поесть. Да и выпить не дурак, но по пьяному делу рук не распускает, только поболтать любит. На этот случай есть у меня немного джина, налью ему стаканчик, как придет, так и быть. Да и пора уж ему предложить сойтись, что ли. Вдвоем-то всяко легче, особенно у нас в Уайтчепеле.

Ой, в дверь кто-то стукнул, прямо как воробышек поклевал.

Дик вроде вечерком обещал зайти, тогда кто это пожаловал? Кому Красотка Салли с утра пораньше понадобилась? Пойду-ка гляну.

Ба, да это девчушка Мэри Джейн, она у нас новенькая, славная такая, вот она и правда красотка, не то что я.

— Тетушка Салли, доброе утро! — Мэри Джейн, щебеча соловьем, впорхнула в мою комнатушку, и в ней сразу будто солнышко зажглось. Щечки розовые, глаза сияют. Нравится мне эта поскакушка, есть в ней что-то такое, от чего всем вокруг улыбаться хочется. Чмокнула меня в щечку прямо с порога и плюхнулась в кресло, аж юбки взметнулись.

— Мэри, девочка моя, чего это ты вся сияешь, словно майская роза? Ну-ка, делись радостью! Никак клиент щедрый попался и комнату тебе снял, да еще и подальше от наших миазмов?

Мэри прыснула от смеха и замахала рукой.

— Лучше, тетушка Салли, лучше!

— Неужто наследство получила?

— Не в деньгах счастье, тетушка Салли, — посерьезнела вдруг Мэри и замолчала на миг. Но надолго её не хватило. — Замуж я выхожу, тетушка Салли!

Подруженька моя выпалила эту новость и аж сама покраснела.

Вот это дела! Нечасто пташки улетают из наших трущоб. Чаще всего они тут спиваются и помирают, превратившись в старых облезлых ворон. Или не старых, но тоже помирают здесь, на Флауэр-энд-Дин, в самой грязной язве Уайтчепела.

Видать, есть Господь на свете, раз такой чистой девчушке так повезло. Ну дай Бог ей счастья, раз уж так вышло.

— И кто этот счастливчик, Мэри? Тебя только принц достоин, смотри не продешеви!

Нравится мне, как она краснеет, прям расцветает вся. Вот как сейчас.

— Он, конечно, не принц, тетушка, но очень достойный человек! Новый священник церкви, что на углу Хенбёри и Дил. Отец Уильям. Очень праведный и набожный. И такой красивый, аж в животе мурашки! Я бы отдалась ему прямо на алтаре, если бы он хотя бы намекнул. Мы мило беседовали несколько раз после проповеди, он на меня смотрел не отрываясь, а третьего дня он опять отозвал меня в сторону и вот — предложил соединить наши души. Так смущался! Немного странноватый он, тетушка, в глазах как будто огонь горит изнутри. Но добрый и честный. Поведал мне, что долго выбирал себе невесту, но ни одна не подошла, а во мне он искру Божью почуял, вот и решился!

— Ну что ж, повезло вам, юная леди. Смотрите не разочаруйте его в первую брачную ночь!

Тут мы обе не сдержались и прыснули. Уж в чём-чём, а в постельных удовольствиях девочки с Флауэр-энд-Дин любой леди фору дадут, она и в подметки им не годится.

— Ну уж нет, я его сразу захомутаю, не беспокойтесь. Побегу я дальше, тетушка Салли, заскочу к Лизбет, к Кэтрин, повидаюсь, заодно и порадую их.

— Беги, солнышко, беги. На свадьбу-то позовешь? — я подбоченилась и подмигнула счастливице.

— Конечно, тетушка Салли, обязательно! Ну всё, я побежала! — И с этими словами она упорхнула на улицу. В комнатушке моей сразу как будто темнее стало.

Что ж, надо Дика тоже уговорить сегодня. Надо и нам с ним свою капельку счастья поймать.

Пастырь

Ну вот, слава Господу, и свершилось! Обрел я невесту себе и Ему!

Я чувствую необычайное возбуждение, ибо избранница моя чиста и невинна, аки агнец Божий. С ней рука об руку будем мы противостоять искушениям и возвращать блудных овец в стадо Господне.

Я помолился и надел чистую одежду. Скоро я пойду встречать Мэри Джейн и поведу её под венец. Таинство будет происходить, как и всегда, в помещении, которое я снял специально для этого. После того как я наказал там последнюю грешницу, комната нуждалась в очищении, но я всё сделал и привел комнату в надлежащий вид.

А сегодня зажег там свечи, с Земли Святой привезенные. Правда, не помню, запер я комнату потом или нет, но отнесу это на счет своей слабой памяти. Думаю, всё-таки запер.

Сегодня над городом опять висел легкий туман и не было видно небес. Ну да это не помеха воину Господню, я знаю, что Он всегда смотрит на меня даже сквозь облака и туман.

Я много думал о том, где сейчас обретаются мои прежние несостоявшиеся невесты, но к ответу так и не пришел. Раскаялись ли они в своих грехах или происшедшее не научило их ничему, неизвестно. Ну да Бог им судья, моя маленькая роль состоит лишь в том, чтобы сделать этот мир чище.

А вот и долгожданная невеста, в дверь стучат, хоть и рано еще.

Но на пороге была не Мэри Джейн, а жалкий оборванец, один из многих бродяг, что живут тут поблизости. Впрочем, стоит обуздать гордыню, он тоже создание Божье и тоже нуждается в поддержке.

Я благословил его и дал несколько медяков. Не сомневаюсь, что он их спустит на выпивку, но Господь завещал быть милосердным к нуждающимся.

Итак, ждем невесту.

Дик Тряпичник

Чертов туман, и холодрыга пробирает аж до кишок, а выпить нечего. Дал я Салли слово, что только по вечерам за стакан браться буду. Ишь, рядом идет, за локоть уцепилась, нет-нет да и глянет на меня, а у меня сразу как перышком по брюху почесали, аж хорошо становится. Да и смотримся мы солидно вместе, сразу видно, не попрошайки какие, а почтенная семья идет!

— Мое почтение, Салли, мистер Тряпичник! — Никогда-то зеленщик Бобби не забывает приподнять свой замызганный котелок при виде девицы. Дамский угодник. — Сразу видно, солидные люди к нам заглянули!

— И тебе доброго дня, Бобби, хоть и ужасная нынче погодка!

— Точно подмечено, Дик, давненько такой не было.

Идем мы нонче комнату получше смотреть. А как же, мы ж вроде пара теперь. Салли шить будет, ей посветлее надо чтоб было. С ремеслом-то завязала она, раз я теперь есть.

Ух, крысюк прошмыгнул, напомнил мне кое-что, аж коленки ослабли. Сколько времени прошло, а меня снова замутило. Перед глазами всё та дамочка под фонарем, так и мерещится, что потроха её с башмаков до сих пор не счистил.

Опознали её, а как же. Лиззи Страйд это, но за глаза все звали её Ломовая Лошадь — за то, что по дюжине мужиков в день осиливала. Ну да теперь отдохнет, бедолага. Видать, кто-то из недовольных клиентов её и разделал, что с людьми творится только.

Своей-то я ничего не рассказал, чтоб не пугалась, а то будет переживать еще. А так и ей спокойно, и мне от этого хорошо.

С утра-то повезло мне удачу за подол ухватить.

Постучал в первую попавшуюся дверь с тележкой своей в надежде воды испить — ты глянь, а дверь открыл тот самый поп, что шесть шиллингов давеча отсыпал. Весь в белом стоит, нарядный, серьезный, что твой епископ. Поди, к службе готовится.

Благословил и дал аж полфунта, вот это свезло.

Отложу на потом, подруга моей Салли замуж выходит, пару шиллингов-то подкинуть надо. Хоть и не позвали нас с Салли на торжество, но после Мэри Джейн все равно заскочит, вот и порадуем её немного. Девчушка-то хорошая, светлая, как не порадовать.

Вот и пришли, угол Уорден-стрит и Тёрнер, место спокойное, тихое. И комнаты за недорого.

— Ну что, красотка моя, раз уж раньше пришли, давай сами посмотрим, что ли. Вот хотя бы сюда, тут как раз не заперто вроде…

Открыл я дверь, значится, а там… Боже мой!..

Пастырь

Встретил я невесту свою на пороге, как и полагается.

Господь милосердный, как же хороша она в подвенечном наряде! И снова я сладкое томление почувствовал, внизу всё напряглось — увы, никак не оставит Враг попытки получить мою душу.

Отринув искушение, призвал я невесту помолиться вместе, и пошли мы к счастью своему, комната для церемонии рядом, не успеешь молитву прочесть еще раз, как уже на месте будем.

— Вот и пришли мы, Мэри Джейн. — Как же сладостно даже произносить её имя! — Не передумала ли ты, дитя моё? — Мы остановились на пороге.

Зарделась красавица, скромница моя. Нет, на этот раз я ошибку не совершил, видно, что чиста она и душой и телом.

— Нет, я готова, преподобный отче! — Щечки заалели, но взгляд тверд. Как же она мила!

— Ну что же, шагнем в блаженство вместе, дитя мое! — С этими словами я открыл дверь.

Красотка Салли

— Бог мой, Дик, да тут, похоже, занято уже, поп живет какой-то!

Едва мы с Диком порог перешагнули, как тут и обомлели. Распятия на стенах, на полу, картины какие-то страшенные, Святые Писания всюду лежат. И свечи, свечи везде. Горят, как в соборе перед Рождеством!

— Ну и дела... Ладно, Дик, пойдем отсюда, а то не ровен час хозяин заявится, скажет, что обокрасть хотели.

— И то верно, пойдем… Стой, голоса!

— Ох, накликала! Не стой столбом, Дик, давай сюда, в чулан этот! Как уйдет, так и выскочим.

Только успели дверку прикрыть, как в комнатку вошел кто-то. Вот невезуха-то, ну да ладно, подождем немного, перетерпим.

А голосок-то знакомый, звонкий…

Пастырь

— …и умереть в один день?

— Да!

— Аминь.

Какое счастье для измученной души моей! Я провел церемонию, ни разу не кашлянув. Значит ли это, что недуг отпускает меня? Тянусь к невесте для отеческого поцелуя, как вдруг…

Что это?

Её рука у меня внизу?!

Не может быть, она же чиста и невинна мыслями, я же не мог еще раз ошибиться!

— Мэри Джейн! Что ты делаешь? Остановись! — в ужасе закричал я.

— Теперь ты муж мне. Хочу сразу показать тебе рай земной. Тут же нет никого, не смущайся! — Жена моя рассмеялась, как будто небесные колокольчики рассыпались, её руки залезли под сутану. — Ого, какой он у тебя большой и твердый!

Мой разум затмился, впал я в грех гнева и оттолкнул её.

— Ты тоже сосуд греха, как и те, кого я выбирал раньше! Ты грязная тварь, создание Врага рода человеческого! Но ничего, я накажу тебя на земле, а уж Господь определит твою судьбу далее!

Глас мой гремел, как трубы ангельские с небес, ибо велики были гнев мой и сожаление.

— Восплачь же, ибо властью, данной мне Господом нашим, я отлучаю тебя от Святой Церкви! И сим обрекаю на вечные муки! Ступай, грешница, не желаю тебя больше видеть!

Я указал ей на дверь и с отвращением закрыл глаза рукой, твердя про себя молитву. Ноги мои ослабели, я сел прямо на пол, припал губами к тяжелому распятию, которое я надел специально для свадьбы. Не хочу даже видеть ее больше, как и прежних. Не хочу знать, что она сейчас чувствует. Нет у нее души, нет и чувств.

Тишина. Слышны только всхлипы этой падшей женщины. Потом прошуршали шаги и дверь, тихонько скрипнув, затворилась. Вот и всё. Посижу немного в тишине и всё-таки помолюсь за грешницу. В глазах вдруг потемнело, я пошатнулся и потерял сознание. Такое случалось и раньше.

***

Когда я очнулся, почти стемнело. Голова еще побаливала. Я встал, прошелся по тесной комнате и задул все свечи, ни к чему они теперь. Для разговора с Иисусом не нужен свет. Я опустился на колени перед телом Господа и начал было молитву, как вдруг в спину потянуло сквозняком. Неужели она посмела вернуться? Пусть ждет, не следует мешать моей беседе с Ним. Повернулся ключ в замке или показалось?

— Молитесь, отче? — Странно знакомый шепот в темноте. — А я снова исправляю ваши ошибки. Вы слабы, отец Уильям. А я так надеялся, что вы на этот раз пойдете до конца. — Еле слышный смешок.

Я обернулся, но в полутьме был виден только смутный силуэт в капюшоне. Озноб пробежал по спине.

— Кто это? — Мой голос дрогнул. Снова смешок, дробный, как перестук чёток.

— Я тот, кто выполняет вашу работу, отче. Тот, кто избавляет этот мир от слуг Сатаны. От грешников. А это должны делать вы! — Сорвавшись на крик, гость глухо закашлялся и замолчал. — А делаю я! Почему вы не избавили мир от девицы Страйд? От язвы, которая называла себя Энни Чепмэн? Вы позволили жить Кэтрин Эддоус, грязной шлюхе с Флауэр-энд-Дин! Вы отпустили безнаказанной Мэри Энн Николз, хотя в ней одной грехов больше, чем во всем чистилище! Они же все шлюхи, орудия Сатаны! Я надеялся, что смазливость вашей последней девки, Мэри Джейн, заставит вас спасти хотя бы ее душу, но нет, вы снова обделались! — Человек опять закашлялся.

Я пробормотал:

— Но я наказывал их! Я же отлучал их от церкви и прогонял с глаз долой! И больше я их не видел. Может, они вняли гласу Божьему и удалились в монастырь?

Снова хихиканье, перешедшее в кашель.

— Вы не от мира сего, святой отец. Таким, как они, отлучение не помеха. Такие будут продолжать ввергать во грех всех, кто рядом.

Поэтому я убил их. Убил их всех и еще многих других во имя благой цели. Спасти мир. А должны были вы. Вы, вы-ы-ы-х-кха-кха! — Снова натужный кашель.

Я онемел, еще не осознав до конца сказанное незнакомцем.

— Вы сделали… что? — Губы почти отказались мне повиноваться. Моя Мэри мертва?

— Убил, отче. И эту вашу последнюю тоже. — Визитер утер губы и глянул на ладонь. Подошел вплотную. Капюшон скрывал его лицо. Этот голос, где же я его слышал? — А потом вытащил наружу всю их гнилую суть, вот что я сделал! Хе-хе-хе-кха-кхм… Кхм.

— А теперь и вас убью. Надоели вы мне, нет в вас силы духа, неподходящий вы человек для служения Богу. И мир станет еще ближе к Царствию Господню! — С этими словами человек снял капюшон. На груди закачалось тяжелое распятие, а в руке блеснул острый нож.

Странно, но страх вдруг прошел. Я узнал его!

Боже, как я мог его не узнать раньше? Это же всё равно что бриться с утра и… И тут я почувствовал, как холодная сталь вошла прямо в сердце. Я схватился за крест на его груди и из последних сил, чувствуя, как утекает жизнь, сорвал тело Господне с чудовища. Стой, а где же мой собственный крест? Как странно все это.

Тут пришла долгожданная боль, как искупление. Я восславил Господа и вознесся к свету.

Дик Тряпичник

Только бы не услышали, как Салли зубами стучит, иначе хана нам обоим. Ну и дела творятся, спаси Господи! И я весь дрожу, аж взмок.

Там вроде двое спорили. Орал кто-то. И перхал постоянно. А потом как будто один на пол свалился. А второй вообще пропал. И тишина. И больше ничего.

— Красотка, ждем еще немного, вдруг затаился кто. И выходим, — шепчу я Салли.

— Ага.

Подождали. Вышли. На ощупь свечку зажгли.

На полу лежал священник. Тот самый, щедрый. Не видать мне больше его шиллингов, жаль! Господи Иисусе, а в груди нож торчит! И рука бедолаги за рукоять уцепилась, да так, что поди разбери, вытащить он хотел или глубже засадить. И кровища кругом!

— Глянь, Дик, он вроде крест с себя сорвал. В руке зажал, смотри. И цепочка порвана. А тот, второй, где?

— Убежал, наверно. Хотя странно всё это, Красотка… Смотри, дверь заперта изнутри, вон ключ торчит!

Салли глянула мне в глаза.

— Знаешь, что, милый мой, давай-ка отсюда ноги делать, да побыстрее! Не наше это дело, и все тут.

Выбежали мы в туман да и дали деру.

Слава Богу, живы. А что да как, это лучше не знать.

В Уайтчепеле и за меньшее знание в канаву угодить можно.

Такие дела.