warhead.su

Человеческие жертвоприношения, капища богини Смерти, отрубленные головы и черепа жертв, выставленные напоказ, — всё это религиозная изнанка мексиканской «войны с наркотиками». К чему привело усиление картелей в одной из самых католических стран мира — в нашем материале.

Наркосатанисты сеньора Адольфо

Это были мексиканские полицейские — их уже ничего не могло удивить. В апреле 1989 года на ранчо рядом с городком Матаморос они обнаружили изуродованные останки 15 человек и какой-то странный котёл. В нём, посреди железа, крови и трупов животных, находились обрубки человеческого тела.

Как после выяснилось, на ранчо проводились ритуалы синкретического культа Пало Майомбе. Культ зародился среди конголезских рабов, которых сотнями тысяч вывозили на острова Карибского моря для работы на плантациях. Формально все они принимали католицизм, но на самом деле втайне пытались исповедовать веру предков. А чтобы это было проще делать, африканцы замаскировали традиционных стихийных и хтонических божеств (огня, земли и подземного мира) под не то христианских святых, не то демонов.

Так, повелителем подземного мира у последователей этой религии стал Эль Кристо Негро — распятый чёрный Иисус. Это самый могущественный дух (энкиси) культа. К нему и другим энкиси взывают, чтобы решить какую-нибудь проблему: проклясть человека, приманить удачу, вылечиться от болезни. Или просто приносят жертву.

Духи Пало мстительны и злобны и могут жестоко покарать недостаточно рьяного культиста, просто чтобы продемонстрировать своё могущество.

В жертву духам обычно приносили животных. Части их тел вместе с деревянными палочками («Пало»), железными гвоздями, жертвенной кровью и черепами помещали в жертвенный котёл — нгангу.

Слухи настойчиво связывали поклонников культа Пало с человеческими жертвоприношениями. Стало ясно, что надо искать колдуна, который настолько зазвездился, что стал приносить в жертву людей. Такой обнаружился очень быстро. Им оказался американец Адольфо Констанцо.

В 1984 году в возрасте 22 лет молодой колдун решил уехать из бездуховных Штатов в Мексику и начать всё с чистого листа. Он обосновался в городке Матаморос в штате Тамаулипас и быстро завоевал популярность у местного криминалитета.

Постоянно ходившие под пулями, рисковые, ни во что не верившие наркоторговцы буквально влюбились в вуду-гуру. Казалось, его гадания на картах Таро всегда точно предсказывали будущее, а таинственные заклинания, сопровождавшиеся оргиями и кровавыми жертвоприношениями петухов, змей и собак, даровали успех. Братья Фернандес — крупнейшая ОПГ в регионе — делились с волшебником половиной доходов от продажи наркоты в штате, лишь бы Адольфо обслуживал только их.

За три-четыре года Констанцо вырос в нарколорда. Он сколотил банду из фанатов и организовал собственный культ.

Во время церемоний он появлялся в алой мантии и с короной на голове, восседая на троне, который несли на своих плечах его приверженцы (или рабы). Культисты выполняли распоряжения нарковолшебника безоговорочно — и не рассуждая.

Размах криминальный деятельности Адольфо и его партнёров за эти годы резко вырос. Для гарантии успеха требовались более серьёзные жертвы — человеческие.

С человеческим материалом проблем не было. Наркотрафик — такое дело: всегда кого-нибудь убьют. Провинившихся или оказавшихся не в то время и не в том месте слишком много, чтобы на них обращала внимание купленная с потрохами полиция. Картель исправно поставлял жертвы Констанцо. С помощью мачете им отрубали конечности, а потом помещали в жертвенный котёл-нгангу. Разложившиеся трупы жертв зачастую выкапывали, чтобы сделать из костей амулеты. Считалось, что они обладают огромной силой.

Пока Адольфо и его подельники похищали мексиканцев, всем было плевать. Север Мексики в конце 1980-х годов стал зоной контрабанды наркотиков в США. Убийства были частым делом, и повязанные с ОПГ власти запросто закрывали глаза на пропажу людей.

Мало ли, что там не поделили банды — главное, чтобы бабло вовремя занесли.

Но тут у Констанцо закружилась голова от успехов — и ему понадобился белый американец. Тринадцатого марта 1989 года культисты похитили студента Марка Килроя.

Жизнь гражданина США обошлась им очень дорого. Американские власти прессанули Мексику, и полиция за месяц вычислила ранчо, где Адольфо Констанцо приносил жертвы.

Пятерых культистов, включая нескольких братьев Фернандес, схватили. Они указали полиции места захоронения, где были обнаружены 15 изуродованных тел, включая Килроя. Адольфо с четырьмя культистами пустился в бега. Полиция обнаружила его 6 мая в Мехико. Во время штурма здания Адольфо Констанцо самоубился вместе с ещё одним членом культа. Остальных посадили очень надолго (хотя одна из культисток недавно вышла из тюрьмы).

Американская пресса сделала из Адольфо и его культа «сатанистов», хотя на самом деле Адольфо практиковал свою версию афро-карибских верований. И не он один. Во время «войны с наркотиками» обращение к языческим ритуалам, лежащим за пределами официального католицизма, приобрело характер эпидемии.

Любовь и убийства во имя Святой Смерти

Начавшаяся в 2006 году «война с наркотиками» унесла жизнь около 200 тысяч мексиканцев, более полутора миллиона были ранены. Её официальное окончание в 2019 году не принесло облегчения стране.

Миллионы семей пострадали, мексиканцы толпами бежали из страны в США, где было спокойно и людей не отстреливали посреди белого дня, как скотину.

Приватизировав общественную безопасность, картели нанесли удар не только по мексиканскому государству, но и по его культурным основаниям. Официальный католицизм оказался в кризисе — его святые и покровительница страны святая Дева Гваделупская не могли помочь мексиканцам. И тогда на свет вышли они — архаичные подпольные культы, тесно связанные с жутковатым языческим прошлым страны.

Самым массовым и популярным оказался культ Santa Muerte — Святой Смерти.

Официальный католицизм считает его сатанизмом и запрещает верующим ему поклоняться. Однако культ, отсылающий к ацтекской богине Коатликуэ и Жнецу — классическому образу смерти, стал мегапопулярным. К 2015 году у него насчитывалось около пяти миллионов последователей.

Все 2000-е и 2010-е годы в Мексике царило царство смерти (и вряд ли 2020-е будут сильно лучше). Насилие пропитало общество сверху донизу. Его выражением и стала Святая Смерть. В отличие от шутливого, пусть и жутковатого Дня всех святых, с этой Смертью не шутят. Она требует обязательных жертвоприношений, а в ответ дарует то, что попросит её аколит.

Как ни странно, но основными последователями Святой Смерти стали женщины. Ещё в колониальные времена, когда культ был в глубочайшем подполье, Смерть считалась лучшим лекарем в любовных делах. Толпы сеньор и сеньорит зажигали красные свечи у тайных алтарей, взывая к Смерти, дабы она примирила их с возлюбленными или приворожила конкретного мужчину.

В 2000-е годы возможности Её Смертейшества резко увеличились. Ей молились матери убийц и криминальных авторитетов, чтобы она даровала им удачу в делах. Полицейские и сотрудники спецслужб приносили жертвы (часто в виде купюр или зажженных сигарет), лишь бы Смерть отвела от них лихую бандитскую пулю. Мошенники зажигали пред ней золотые свечи, умоляя об удаче в их делишках. А тюремная братия упрашивала Святейшую Смертюшку о благосклонности судей, дабы приговор был минимальный и сиделось бандюгану легко.

Параллельно никто не мешал последователям культа молиться Деве Марии и католическим святым. Впрочем, вряд ли на них рассчитывали — смерть в мексиканском обществе была более действенным фактором. Святые не посодействуют убийству конкурента по наркорынку, а вот Святая Смерть — очень даже. И чем серьёзнее были жертвоприношения, тем охотнее Смерть выполняла свою основную работу — отнимала чью-то жизнь.

Логика культа вела к человеческим жертвоприношениям, и они быстро последовали.

В 2008 году в Нуэво Ларедо боевики «Картель Дель Гольфо» захватили членов картеля Синалоа и поубивали их перед алтарями Святой Смерти. Ни у кого не возникло сомнений, что это было жертвоприношение.

В 2010 году в Камарго Лос Зетас, у которых Святая Смерть была верховным покровителем, принесли ей в жертву несколько человек. В июне 2011 года ситуация повторилась в Канкуне, где Лос Зетас принесли в жертву шестерых боевиков из конкурирующей организации.

Жертвоприношениями не брезговали и простые граждане. В штате Сонора, крупном перевалочном пункте для контрабанды наркотиков в США, 31 марта 2012 года арестовали Сильвию Мерас. Она принесла в жертву Смерти трёх человек, включая двух десятилетних мальчишек. Один из них был её внуком, а другой — приёмным сыном. Женщина и её семья всего лишь хотели богато жить. В убийствах кроме сеньоры Сильвии принимали участие ещё семь человек, включая её дочерей-подростков. Всем в итоге дали огромные сроки, Мерас осудили на 180 лет тюрьмы, а её дочерей отправили в центр спецзаключения.

Сколько людей на самом деле принесли в жертву на алтарях Святой Смерти, никто не знает.

Целые районы Мексики превратились в её капища.

Покровитель картелей и тамплиеров

В атмосфере массовых убийств и расцвета подпольных культов кто-то должен был соединить веру и насилие, породив собственного эрзац-бога. Таким путём пошёл картель Рыцарей‑тамплиеров.

Картель считался самым кровавым и отмороженным из всех мексиканских. Всему виной была квазирелигиозная составляющая, исходя из которой он действовал. Его безумная жестокость в штате Мичоакан, одном из центров наркопроизводства в Мексике, в итоге породила движение аутодефенсас, которое уничтожило преступную организацию.

В целях своего продвижения картель отгрохал целый Кодекс чести. По нему боевикам картеля нельзя было убивать женщин и детей, похищать и пытать мирных жителей, продавать им наркоту и вести греховный образ жизни. Себя картель объявлял защитником всех мичоаканцев.

На продажные власти, которые с картелем были на ты, Кодекс наезжал так же, как и на бездуховных наркоконкурентов.

Всё это не мешало картелю направо и налево убивать гражданских — а также насиловать, похищать и просто терроризировать окрестное население. Фактически целью картеля стало создание собственного наркогосударства с религиозным культом своего лидера во главе. Ради этого преступники были готовы пойти на всё.

За идеологией картеля, которой беспощадно обрабатывались все его члены, стоял лидер — Назарио Морено. Усилиями последователей он превратился в «святого Назарио», покровителя картеля. Сеньора Назарио якобы убили в декабре 2010 года — хотя на самом деле его грохнули только в марте 2014-го. До этого времени он рулил картелем со своего ранчо рядом со столицей штата, городом Апацинган.

Внешне это выглядело довольно жутко. Живой Назарио, скрытый на ранчо, отдавал приказы боевикам картеля. Но для непосвящённых всё обставлялось так, будто бы мёртвый «святой» подсказывает своим криминальным последователям, как действовать. И, поскольку картель поначалу действовал успешно, в силу Назарио верили очень многие.

Ещё когда Назарио возглавлял предшественников Тамплиеров — картель Мичоаканская семья — его помощники официально назывались «12 апостолов». Один из них, Сервандо Гомес, стал главой новой организации.

В декабре 2010 года по интернету распространилось послание Тамплиеров президенту страны Фелипе Кальдерону. Мол, пусть он помолится своему богу, потому как у картеля есть благословение его бога — бога Назарио.

В том же месяце картель издал биографию Назарио под названием «Меня называют „самый безумный“». Товарищи по убийствам заходили с козырей. Дескать, Назарио с детства умел разговаривать с животными и птицами. Он ходил чуть ли не в самой простой одежде, потому что всё, что имел, отдавал беднякам. Бывало видит — идёт простой крестьянин, так Назарио подбежит к нему, догонит и одарит его крестом или рубашкой прямо со своего тела.

Воистину святой человек!

А чтобы закрепить статус народного то ли святого, то ли бога, пропагандисты картеля утверждали, что цели Назарио совпадали с целями индейцев-сапатистов. Только сеньор Назарио был благороден и свят, в отличие от язычников-атеистов из штата Чьяпас.

При этом среди местных жителей носились слухи, что Назарио жив. Такие слухи усиливали настойчивость картеля сделать из своего живого-мёртвого лидера местную инкарнацию не то святого Франциска Ассизского, не то Иисуса Христа.

По всему штату боевики возводили мелкие часовни с изображением Назарио Морено в виде христианского святого с мечом. Когда аутодефенсас принялись за картель всерьёз, наглядная пропаганда святого Назарио (или бога Назарио) — его часовни и статуи — стали массово оскверняться или разрушаться.

В 2014 году Назарио таки убили. А через полгода аутодефенсас в ожесточённой борьбе уничтожили и сам картель. Несостоявшееся государство нарко-тамплиеров со «святым Назарио» во главе кануло в Лету — к великой радости всех мичоаканцев.

Источник

Третий рейх в свои последние годы имеет очень противоречивый образ в массовом сознании. С одной стороны, это уже обречённое преступное государство, а с другой — страна с немыслимым уровнем технологий, особенно в авиации. Многие уверены, что немцы опережали своих противников чуть ли не на десятилетия. Но так ли это? Мы разобрались.

Основа мифа о суперавиации рейха достаточно проста и, на первый взгляд, убедительна. В конце войны у Германии уже стоял на вооружении передовой истребитель Ме.262, который на голову впереди не только поршневых самолётов, но и своих реактивных противников. А в прототипах — машины, ничем не уступающие первому послевоенному поколению реактивной авиации (самые известные представители — МиГ-15 и F-86 Sabre). Более того, на чертёжных досках уже вырисовывались сверхзвуковые истребители, для них исследовались крыло изменяемой стреловидности и дельтообразное крыло. После Второй мировой страны-победители утащили наработки немцев к себе — чем и объясняется резкий прогресс реактивной авиации после войны. Когда кончились «ворованные» технологии, процесс замедлился.

Мало того, для Ме.262 разрабатывался вариант использования по-настоящему стреловидного крыла (проект обозначался HG от Hochgeschwindigkeit — высокоскоростной). Разогнать опытный самолёт до нужных скоростей должны были два дополнительных мотора

И вроде бы ни с чем тут не поспоришь. Ме.262 есть? Есть. Вот он — красивый, обтекаемый, даже с некоторым намёком на стреловидное крыло. А вот проект Та.183 — издалека он очень похож на МиГ-15 (и в большинстве источников, не стесняясь, прямо говорят, что МиГ с него и скопирован). Или взять проект Р.1101 с крылом изменяемой стреловидности — его даже достроили американцы и испытывали у себя. В наличии и работы над дельтовидным крылом, которое, правда, успели испытать только на планерах.

Так что, всё сказанное выше правда?

Истребитель Та.183 очень любят изображать с управляемыми ракетами «воздух-воздух» Х-4. Вот только никаких подтверждений, что они могли применяться со скоростных реактивных истребителей, нет

Тупиковая ласточка

Тут и таится главный подвох: если рассматривать вопрос поверхностно, рейх действительно выглядит чуть ли не страной-попаданцем, опередившей мир на десятилетие. Но если присмотреться…

Начнём, например, с Ме.262. Очень красивый самолёт обтекаемых форм, который на фоне одногодок и правда выглядит почти что футуристично. И выпустили его под 1000 машин. Вот только результаты боевого применения этих самолётов не впечатляли.

Ме.262, конечно, был опасным противником, но не более. Крыло малой площади и толстый профиль делали управление самолётом почти цирковым трюком, но при этом не давали никаких плюсов самой машине. Попытки создать ламинарный профиль крыла, хорошо подходящий для высоких скоростей, окончились у немцев ничем. Что интересно, у «отстающих» союзников такое крыло было на Р-51.

В роли бомбардировщика Ме.262 тоже смотрелся не очень, особенно на фоне специализированных машин, даже реактивных

Другой серьёзной проблемой был двигатель. Для обывателя переход на реактивную турбину всегда кажется эдаким неоспоримым плюсом.

Поставил её — и сразу быстрее летаешь.

И правда — Ме.262 был куда быстрее своих противников. Но имел серьёзные проблемы с тягой. И если истребитель терял скорость в манёвре, то набирал её обратно достаточно неспешно и был вполне в этот момент уязвим. Эту проблему мотору Jumo 004 решить не удалось даже после войны, когда его пытались довести до ума во Франции и у нас. Не получалось у немцев заставить работать и другие более перспективные проекты вроде HeS 011, обещавшего лучшие характеристики.

Коротенький фюзеляж Та.183 и длинное хвостовое оперение — попытка сделать самолёт полегче и поменьше при недостаточной мощности двигателя. Полноценный хвост и длинный фюзеляж, как у МиГ-15 или F-86 Sabre, куда лучше со всех точек зрения

Причина этих неудач крылась в достаточно слабой металлургии Германии. Звучит это необычно, но «наследники Круппа» даже в начале 40-х серьёзно отставали от главного конкурента — Англии. В ходе войны из-за потери доступа ко многим ресурсам ситуация только усугубилась. А без опытной и качественной металлургии не получить нужные сплавы — живучие и хорошо переносящие высокие температуры. В итоге у Англии учились этому делу даже США.

Отсутствие у рейха нормальных моторов, а главное — хотя бы каких-то шансов эти моторы создать, вообще сразу ставит крест на разговорах о перспективных реактивных истребителях. Не с Jumo 004 или BMW 003.

Проекты оснащения истребителей дополнительными прямоточными двигателями — совсем фантастичны. Летать такое сможет разве что во сне. Автор рисунка — Джозеф Гаталь

Совокупность проблем с крылом, двигателем и другими мелочами делали Ме.262 достаточно посредственной машиной. Сложной, часто ломающейся, очень привередливой к обслуживанию и базированию. Это было неизбежно — реактивная авиация только-только делала первые робкие шаги.

Но и тут немцы усугубили ситуацию желанием создать «вундерваффе» потехнологичнее, по сути напихав в Ме.262 кучу новых и не очень нужных решений.

Реактивные самолёты союзников можно было пустить в даже бо́льшую серию, чем у немцев, но они ещё не были полноценными боевыми машинами. Союзники понимали, что сначала их надо хорошенько изучить, исследовать — а пока куда больше пользы будет от хорошей поршневой машины. Немецкие инженеры в погоне за чудом просто превратили экспериментальный недоработанный самолёт в боевой — и зашли в тупик.

Попытки довести до ума компоновку Ме.262 — вроде советского перехватчика Су-9 — успеха также не принесли

И снова всё украдено у немцев

В целом немцы недостатки Ме.262 понимали. Но вместо того чтобы сосредоточиться на чём-то реальном, они разрабатывали на замену новый реактивный истребитель Та.183.

На бумаге он был легче, имел более мощный двигатель HeS 011 (довести его не выйдет, и в самом конце войны проект начнут переделывать под слабый Jumo 004). А самое главное — у Та.183 были полноценное стреловидное крыло, прогрессивная компоновка и даже вооружение из управляемых ракет! Но тут снова вылезают проблемы.

Да, в Германии активно изучали стреловидность и смогли определить подходящий угол, который в будущем используют и на МиГ-15 с F-86 Sabre. Но профиль крыла остался старый. Более того, при имеющихся двигателях Та.183 просто не смог бы развить скорости, на которых его стреловидное крыло имело бы смысл. По сути, немцы опять бросились в погоню за чудом.

До конца войны успели лишь начать сооружение полноразмерного макета Та.183 и подготовку документации для прототипа

История же о том, что МиГ-15 — это доработанный Та.183, очень напоминает более популярную легенду, что автомат Калашникова — это чуть переделанный немецкий Sturmgewehr 44. Внешне похожи — значит, одно и то же!

Так и с истребителями — схожая компоновка, воздухозаборники издалека похожи, крыло почти одинаковой стреловидности.

Всё! Что тут думать? Братья‑близнецы!

Вот только если присмотреться внимательнее, то становится очевидно, что конструкции крайне далеки друг от друга. Тот же двигатель МиГ-15 совершеннее на порядок даже немецких «бумажных» проектов (его прототип мы удачно купили в Англии). А схожесть — не результат освоения трофейных данных, а итог долгих исследовательских работ наших учёных и инженеров. Всё это задокументировано и уже даже рассекречено. Но легенда живёт.

Легенда родилась в начале холодной войны. И военные, и любители авиации на Западе поражались: «Как это у разрушенного войной СССР получилось так быстро наладить выпуск реактивных самолётов? Вот точно у немцев украли»

Похожая история — и по ту сторону океана. Так, немцам приписывают создание первого самолёта с крылом изменяемой стреловидности — Messerschmitt P.1101 (конкурента Та.183). Якобы испытания «немца» позволили американцам эту технологию освоить.

Да, P.1101 мог менять стреловидность крыла. На земле силами инженеров.

Просто это был испытательный самолёт, и, чтобы не строить несколько прототипов, немцы вот так сэкономили. Повреждённый прототип отправили в США, где его изучение и натолкнуло инженеров Bell на идею об изменении стреловидности в полёте. Испытательный самолёт Bell X-5 во многом наследовал P.1101. За исключением главного — и крыло, и механизм смены его стреловидности не имел к немецким решениям никакого отношения.

Восстановленный в США прототип P.1101. Летать он, понятно, не мог

Другой пример — дельтообразное крыло. Многие представляют его как некое немецкое ноу-хау, которое позже «затрофеили» и положили в основу сверхзвуковой авиации. В рейхе работали над подобными конструкциями, но в их дозвуковом исполнении. Более того, одновременно точно такие же работы шли и в США. Только американцы исследовали возможность использовать крыло на скоростных управляемых бомбах, которые в пикировании реально могли разгоняться до скорости звука. И именно эти работы легли в основу дальнейшего изучения дельтообразного крыла, без всякого немецкого влияния. И об этом опять же есть давно рассекреченные документы — но легенде это не мешает.

Один из проектов немецких истребителей с использованием дельтообразного крыла. Это дозвуковой самолёт, и зачем ему такое крыло, не очень ясно. О его «диком» для сверхзвука профиле и речи не идёт

Что же по итогу? При более тщательном рассмотрении от образа рейха как страны, обогнавшей весь мир, почти ничего не остаётся. Да, в Германии были хорошие учёные, отличные инженеры — но вот управление подкачало. Вместо того чтобы делать то, что было реально нужно, их наука занималась исследованием «интересного» в попытке создать мифическое «чудо-оружие». Немцы стремились пустить в серию любое техническое достижение, не думая о его пользе, о том, доведено оно до ума или нет. Это прослеживается и в ракетостроении, и конечно же, в самолётостроении — особенно в истребителях.

Почти все достижения немцев чаще всего вели в тупик или легко воспроизводились с куда лучшими результатами. И наверно, за это стоит поблагодарить историю. Рейх неумелых управленцев и прожектёров навредил человечеству куда меньше, чем мог. Это надо помнить — и развеять наконец сложившийся вокруг него имидж некой недостижимой гениальности.

Источник

Американцы заранее знали о золоте! Территория была на грани фантастического развития! И вообще — сделка оказалась невыгодной: нас попросту обманули! Вокруг продажи Аляски крутится множество исторических мифов разной степени безумия — и некоторые из них мы развенчаем прямо сейчас.

1. Русская Америка была ценным и прибыльным владением

Поначалу дела обстояли именно так. Мех морского бобра — калана — ценился высоко. Шкуры добывались десятками тысяч и приносили Российской-Американской кампании огромную прибыль. Однако добыча пушнины происходила в таких масштабах, что всего через несколько десятилетий популяция каланов на Аляске стала стремительно уменьшаться.

Уже в 1830-х годах каланов стало мало, а закупочная цена, которую платили охотникам, начала быстро расти, уменьшая прибыль компании-монополиста. К середине XIX века прибыль от торговли мехами снизилась настолько, что одним из основных источников дохода жителей Аляски стал вывоз льда, который охотно покупали на юге — в Сан-Франциско — и использовали для ледовых погребов.

С 1840-х годов Российско-Американская компания становилась всё менее прибыльным предприятием, постепенно переходя под государственный контроль и начиная зависеть от бюджетных субсидий. Расходы ещё больше возросли после того, как в 1853 году в Ново-Архангельском форте пришлось устроить гарнизон — роту Сибирского линейного батальона.

К середине XIX века содержание колонии обходилось бюджету России в изрядную сумму, не принося никаких преимуществ.

У нас не было смысла даже заводить военную базу на Аляске — ей некому было бы угрожать, к тому же у Российской империи не имелось достаточного океанского флота, чтобы активно действовать в Тихом океане.

2. На Аляске к моменту продажи уже нашли золото

То есть царское правительство пошло на преступную сделку, продавая источник будущего богатства.

На самом деле золотые жилы нашли и начали разрабатывать лишь в самом конце XIX века. До этого времени о золоте Аляски ходили лишь смутные слухи. Когда эти земли ещё принадлежали России, там постоянно искали золото, и многие были уверены, что если драгоценный металл нашли в Сибири, то и на Аляске должны быть золотые месторождения. Но в 1860-х годах все сведения о находке золота на Аляске оставались лишь слухами.

Да, горный инженер П. Дорошин в 1848 году обнаружил несколько самородков на острове Баранова и полуострове Кенай, высказав предположение, что на Аляске могут быть найдены золотые россыпи или месторождения.

Однако ещё пятьдесят лет драгоценные россыпи оставались не более чем грёзами о возможном богатстве.

Более того, даже если бы золото в итоге нашли, это лишь осложнило бы ситуацию с Русской Америкой — ведь массовый приток золотоискателей из соседних США и Канады неизбежно привёл бы к тому, что большинство населения этой территории оказалось бы англоязычным и лояльным совсем иным странам.

Кстати, масштабы золотодобычи на Аляске по сравнению с сибирскими оказались очень скромны — за сто лет после начала золотой лихорадки в Русской Америке добыли чуть более 350 тонн золота, то есть столько же, сколько сейчас добывается в России всего за один год. Останься Аляска русской — вся прибыль, полученная от драгоценного металла, не окупила бы огромные расходы на содержание колонии на краю света.

3. Русская Америка была очень развитой территорией

Несмотря на то, что из публикации в публикацию кочует идиллическое описание Аляски как земли, истекающей молоком и мёдом, в реальности картина была весьма удручающей.

После более чем полувека строительства и огромных затрат столица Аляски Ново-Архангельск в 1867 году была на редкость грустным зрелищем. М. Вавилов в воспоминаниях о состоянии колонии перед продажей сообщал, что в городе была всего одна немощёная улица, застроенная маленькими деревянными домами. Никаких каменных сооружений.

Освещения в городе не имелось, и после заката солнца он погружался во тьму.

Лишь несколько зданий выглядели пристойно: собор Михаила Архангела, контора Российско-Американской компании, клуб, посещаемый офицерами и чиновниками, дом управляющего компанией и дом архиерея.

Климатические условия не позволяли наладить стабильное сельское хозяйство и поэтому все продукты ввозились или с Дальнего Востока, или из Калифорнии, что делало жизнь чрезвычайно дорогой. Что самое печальное: Российско-Американская компания обладала монопольным правом на торговлю, и поэтому её агенты часто закупали товары самого низкого качества и продавали их по непомерно завышенным ценам.

В 1864 году официальный журнал «Морской сборник» писал, что в колонии царит застой. На момент продажи территории численность русского населения составляла всего 800 человек.

4. Аляска была тихим и спокойным местом

В 1802 году тлинкиты, купив огнестрельное оружие у американских купцов, совершили набег на Михайловское укрепление, захватили его и перебили почти всех колонистов. После этого инцидента столицу владений перенесли в Ново-Архангельск. Он находился на острове Баранова — в месте, чуть более защищённом от внезапных нападений. В 1805 году индейцы захватили и сожгли поселение Якутат. Несмотря на то, что к 1808 году тлинкиты были усмирены, на Аляске установилось лишь подобие порядка. Набеги на поселения и нападения на колонистов продолжались вплоть до продажи территории.

Так что приобретя в 1867 году Аляску, американское правительство вместе с этим получило постоянную головную боль в виде воинственных аборигенов, алеутов и тлинкитов, которые долго и упорно сопротивлялись колониальным властям — и находясь в составе России, и будучи частью США.

5. Цена за Аляску оказалась чрезвычайно низкой

Конечно, сейчас сумма в 7,2 миллиона долларов кажется совершенно ничтожной. Но в середине XIX века это были совсем другие деньги. Сейчас такая сумма равнялась бы более чем 580 миллионам долларов по стоимости золотого эквивалента. Кроме того, надо учитывать, что эти деньги Соединённые Штаты заплатили за кусок заснеженной земли, с которой решительно не понимали, что делать.

Разумеется, приобретение Луизианы у Франции обошлось США в бо́льшую сумму. Но это были плодородные земли вдоль Миссисипи, плотно заселённые и пригодные к созданию множества плантаций, приносивших владельцам и государству немалую прибыль.

Вплоть до начала золотой лихорадки Аляска почти не развивалась, да и после завершения бума золотодобычи этот штат остаётся одним из самых малонаселённых и слаборазвитых в США. Правительство даже выплачивает особую ежемесячную субсидию каждому жителю Аляски, чтобы сделать проживание в этих негостеприимных местах более привлекательным.

6. Россия не получила деньги, которыми была оплачена покупка Аляски

До сих пор по страницам разных публикаций кочует миф о том, как якобы груз золота для России затонул вместе с барком «Оркни» 16 июля 1868 года на пути в Санкт-Петербург. У этой истории появилось даже совершенно фантастическое продолжение, в котором вина за взрыв легла на некоего Уильяма Томсона, сотрудника секретной службы США. Он якобы пронёс на «Оркни» бомбу с часовым механизмом, которая и затопила судно.

Видимо, зловредные янки даже в XIX столетии только и думали о том, как бы нагадить России.

Впрочем, имеется версия, что Томсона подкупили не менее злобные англичане.

Разумеется, никакого взрыва не было — «Оркни» продолжал плавать и годы спустя после мифической катастрофы. Ну и разумеется, никаких секретных служб в США 1868 года не существовало и в помине, а сами Соединённые Штаты были очень дружественной к России державой.

А куда же делись деньги? Конечно, никакой груз золота перевозить не требовалось. Все подобные платежи осуществлялись через банк, а деньги можно было получить в любом отделении по всему миру. Русское правительство предпочло сразу же истратить всю сумму на приобретение крайне необходимого железнодорожного оборудования. Ведь в конце 1860-х годов в России развернулось активное строительство железных дорог с помощью как частного, так и государственного капитала.

7. Американцы прекрасно понимали бесполезность Аляски и купили её только за взятки

Среди американского правящего класса было множество противников расширения территории США. Они полагали, что основные усилия и средства надо направить не на приобретение новых земель, а на освоение существующих. Но некоторые политики оказались весьма прозорливыми и догадались, что ценность этой земли для Америки заключается вовсе не в полезных ископаемых.

Так, бывший министр финансов США и один из самых больших сторонников сделки с Россией Р. Дж. Уокер писал своему приятелю госсекретарю Сьюарду: «Театром наших величайших триумфов призван стать Тихий океан, где у нас скоро не будет ни одного грозного европейского соперника. Конечным итогом будет политический и коммерческий контроль над миром». Это были далеко идущие планы, которые воплотились уже в ХХ столетии.

Америка не получила от Аляски особых прибылей. По оценкам ряда американских экономистов (например, Д. Баркера), вложения федеральных властей в этот штат заметно превысили доходы от разработки золота и найденной позднее нефти. Но стратегическое значение этого региона было — и остаётся — крайне важным.

Источник

Принято считать, что Суворов не проиграл ни одного сражения. Но всё-таки однажды великий полководец был разбит. Честь победы досталась польским солдатам под командованием нескольких французских офицеров. Об этом малоизвестном историческом факте — в материале WARHEAD.SU.

История помнит совсем не много военачальников, которые не проиграли ни одного сражения. Все эти имена навсегда вписаны в летопись побед, и каждая страна заслуженно гордится своими генералами, не знавшими поражений.

В России славу непобедимого полководца имеет Александр Суворов. Пожалуй, самый осыпанный наградами командующий русской армии получил титул князя Италийского, звание генералиссимуса, фельдмаршальский чин нескольких европейских армий, множество русских и иностранных орденов и иных наград. Однако в боевой карьере Суворова всё же было одно досадное поражение. Хотя оно оказалось лишь незначительным эпизодом и не сыграло особой роли в ходе войны, ради сохранения исторической правды и справедливости о нём не стоит забывать.

Наш рассказ — о единственной неудаче полководца: событиях под польским городком Ланцкороной, случившихся в феврале 1771 года.

Начало войны с Барской конфедерацией

В 1767 году на земли Речи Посполитой вошёл русский военный корпус. Его появление объяснялось защитой интересов шляхты (её православной части, чьи права в католической Польше традиционно ущемлялись), недовольной радикальными реформами короля и «диссидентов».

Речь Посполитая была обращена в протекторат Российской империи. Это вызвало возмущение знати, и на следующий год в подольском городе Бар собрались делегаты 66 шляхетских конфедераций — собраний дворянства. Паны недолго обсуждали насущные дела — главная задача была очевидна: воспользоваться старинным правом на рокош — «законный мятеж».

Четвёртого марта 1768 года делегаты поклялись не опускать оружие до победы, заявив, что «лучше умереть, чем видеть поругание католической веры и уничтожение отечества». Уже 23 марта сенат, заседавший в Варшаве, просил Екатерину II прислать побольше русских солдат для защиты короля.

Впрочем, даже самым безбашенным полякам было ясно: воевать с Российской империей собственными силами равносильно самоубийству. Поэтому главной целью конфедератов стало вовлечение в войну Турции. Послы отправились в Константинополь и, обещая территориальные уступки, убедили султана объявить войну русским. Россия оказалась меж двух огней — на юге вторглись многочисленные османские войска, а на западе тлело пламя шляхетского восстания в Польше.

Хотя конфедераты не смогли сформировать значительные военные силы, они были опасны действиями мелких партизанских отрядов, рассыпавшихся по всей Польше. Некоторые области даже перешли под контроль мятежников. Из Франции восставшим поступали оружие, деньги и военные инструкторы.

Суворов против Дюмурье

В 1770 году Суворов, уже получивший первый генеральский чин и командовавший собственным отрядом, метался по Речи Посполитой, отлавливая и громя мятежников. Поляки терпели поражение за поражением, но упорно восставали снова.

В отчаянной попытке сплотить конфедератов и вдохновить их на решительные действия из Франции прибыл полковник Шарль Дюмурье, имевший репутацию деятельного и способного военачальника. С помощью уговоров и запугиваний он остановил разброд среди лидеров восстания, заставил признать главой принца Карла Саксонского и закупил большую партию оружия и боеприпасов. Авантюрный склад характера Дюмурье, кажется, заставил его самого поверить в победу.

Он рапортовал в Париж, что уже в 1771 году у конфедератов будет отлично вооружённая и подготовленная 60-тысячная армия, которая уж точно разобьёт русских.

Но для сбора войск требовались базы, а мятежники удерживали не так много городов и крепостей. Поэтому в начале 1771 года Дюмурье приказал укрепить Ланцкорону — замок, расположенный неподалёку от Кракова. Эти земли считались опорой конфедератов, а от замка до границы было совсем недалеко, так что Ланцкорона должна была превратиться в важный транспортный пункт, через который мятежникам могли поступать пополнения и вооружения.

Суворов у Ланцкороны

В Ланцкорону были отправлены три французских офицера, которым поручили заниматься фортификационными работами. Гарнизоном командовал Юзеф Миньчинский. Но едва началось строительство, случилась неприятность: 20 февраля к стенам средневекового замка со своим отрядом неожиданно подошёл Суворов.

Уже тогда он был знаменит своими быстрыми переходами, приводившими врагов в изумление.

В распоряжении русского командующего было войско, намного превосходившее поляков (80, по другим данным — 300 конфедератов замкового гарнизона против 1800 солдат Суворова). Укрепление находилось в самом плохом состоянии и не представляло никакой угрозы для армии, действующей согласно военной науке XVIII столетия, а поляки были деморализованы непрерывными поражениями. Суворов и вообще не любил долго думать, а в таких условиях приказал немедленно начинать штурм.

В 13:00 прозвучал сигнал к атаке, и русские части выдвинулись вперёд. Несмотря на холод и снег, они расчистили поле перед замком, выбили из городка небольшой отряд конфедератской кавалерии и подступили к старинным крепостным стенам. Пехотинцы из любимого Суворовым Суздальского полка, которым он сам недавно командовал, взобрались на обледеневшую гору и захватили две неприятельские пушки. Казалось, сейчас замок падёт — но тут самоуверенность подвела великого полководца.

Штурм

Предоставим слово генерал-лейтенанту Александру Петрушевскому — единственному историку, добросовестно описавшему этот неприятный эпизод:

«Шедший в голове колонны прапорщик Подладчиков пробил ворота и бросился на последнюю неприятельскую пушку, стоявшую внутри замка, но был тяжко ранен; в то же время ранены командовавший колонною капитан Дитмарн и подпоручик Арцыбашев. Колонна отступила; надвинулась вторая, но командир её поручик Сахаров и другой офицер поручик Суворов тяжело ранены. Взбежала часть резерва, и командир её поручик Мордвинов также ранен. Сам Суворов оцарапан, под ним лошадь ранена; офицеров почти в строю не оставалось. Суворов привёл людей в порядок и тихо отступил».

Поражение Суворова под Ланцкороной оказалось чёрным пятном на его славе, и об этих событиях вскоре попытались забыть. Из множества биографий генералиссимуса, написанных в XIX и XX веках, лишь Петрушевский решился описать этот бой. Большая история войны с Барской конфедерацией авторства полковника Генерального штаба А.Петрова, вышедшая в 1866–1874 годах, также избегает скользкой темы. В советской историографии о единственном поражении Суворова писать было не принято.

Впрочем, поляки не забывают о ланцкоронской победе и вполне законно гордятся столь редким успешным боевым эпизодом в переполненной поражениями истории Барской конфедерации.

Поляки сумели поймать атакующую колонну в западню, устроенную в стенах замка, нанесли неожиданный удар и заставили Суворова отступить. Атака велась с двух сторон — из цитадели и от крепостных стен. В лоб атаковали 65 пехотинцев под командованием де ла Серра, а во фланг ударили 15 поляков во главе с офицерами Дюкло и Деспрезом. Французов и поляков ждал оглушительный успех, они лишились всего 11 человек. В русском отряде потери составили более тридцати человек, согласно последующему докладу Суворова.

Поляки утверждают, что перебили аж 400 русских, но это число выглядит крайне завышенным.

Удивительный факт: в регулярной войне эпохи линейной тактики и вобановского метода осады эффективно сработала средневековая стратегия, когда противник, прорвавшись внутрь крепостных стен, оказывается на небольшом пятачке земли под плотным обстрелом солдат, занимающих цитадель.

Горечь поражения

Суворов был настолько раздражён своей первой неудачей, что попытался свалить вину за поражение на верных суздальцев.

В отчёте командующему русскими войсками в Польше генерал-поручику фон Веймарну Суворов написал такие строки: «Ланцкоронское происшествие зависело от Суздальцев, кои ныне совсем не те, как при мне были. Сих героев можно ныне уподобить стаду овец. Как можно, надлежит мне приблизиться к сандомирской стороне и выучить их по-прежнему, ежели предуспею… Не упрекайте меня, милостивый государь: я думал с Суздальцами победить весь свет».

Однако с момента сдачи полка прошёл всего год — утратить боеспособность за столь малое время проверенные в боях и отлично обученные солдаты никак не могли. Так что ответственность за поражение полностью ложится на плечи Суворова, проявившего в этом бою свою склонность к авантюрам. Привыкший действовать быстро полководец обычно добивался успеха. Не зря и друзья, и враги называли его Генерал Вперёд! (такого же прозвища в следующем столетии удостоился прусский фельдмаршал Блюхер). Но осады крепостей — это совсем не то, что полевые сражения. Здесь недостаточно лихости и напора.

И это 20 февраля 1771-го успешно продемонстрировали Суворову три французских офицера.

Поражение не нарушило планов русского командующего. Двадцать третьего мая он вернулся к Ланцкороне с новыми силами. К этому времени Дюмурье уже успел собрать изрядную армию, которую он гордо называл «лучшими солдатами Европы». В их число входили как поляки, так и нанятые за границей отряды. На этот раз Суворов добился успеха: конфедераты оказались разгромлены, а Дюмурье вернулся во Францию. Дело Барской конфедерации было проиграно.

Источник

Атомная война — один из величайших страхов человечества. Но чтобы избежать её, мало просто бояться. Надо понимать, что делает атомную войну такой ужасной. И это далеко не только масштабы разрушений… Возможный сценарий — в материале WARHEAD.SU.

Представьте, что вы — президент ядерной державы.

Поздно вечером вы заканчиваете свои дела и готовитесь отойти ко сну. Беспокойному, скорее всего: международная обстановка очень напряжена, и ваш основной оппонент (тоже ядерная держава) как раз сегодня демонстративно прервал тянувшиеся месяцами переговоры, заявив, что «говорить нам больше не о чем». Но хотя вас и беспокоят его дальнейшие намерения, вы едва ли потеряете из-за этого сон. В конце концов ваша страна имеет полноценную ядерную триаду — наземные баллистические ракеты, подводные атомные ракетоносцы и стратегические бомбардировщики — этого наверняка хватит, чтобы сдержать оппонента…

К вам в кабинет врываются встревоженные охранники и требуют немедленно проследовать к выходу. Недоумевая, что происходит, вы подчиняетесь. У дверей вас уже ждёт автомобиль, и начальник охраны торопливо объясняет: радары системы предупреждения о ракетном нападении только что засекли массовый подъём баллистических ракет над горизонтом.

Вы ещё не знаете, кто на вас напал и с какой целью. Запуски осуществлялись с подводных лодок, что обеспечило начальную «анонимность» нападения. Ясно одно: ваша стратегия ядерного сдерживания не сработала. В пределах десяти-пятнадцати минут дождь боеголовок обрушится на вашу страну.

Первоочередная задача — обеспечить выживаемость командно-управленческой структуры. Если противнику удастся первым ударом обезглавить правительство и военное командование, то он, можно считать, уже победил. За время, которое понадобится их преемникам, чтобы разобраться в ситуации, определиться с иерархией и выработать какую-то ответную реакцию, положение дел станет безнадёжным.

В начальный период холодной войны ответом казались заглублённые подземные бункеры, способные выдержать ядерную атаку. Но технология не стояла на месте: точность ядерных боеголовок непрерывно возрастала, так что километры гранита и бетона перестали казаться надёжным укрытием. Поэтому самым гарантированным способом обеспечить выживаемость стали летающие командные пункты.

Телохранители доставляют вас на аэродром, где в полной готовности уже стоит самолёт — с виду обычный авиалайнер, но на самом деле ваш летающий штаб. Он максимально защищён от радиации и ЭМИ и оснащён мощными системами связи, позволяющими управлять гражданскими и военными службами страны прямо в полёте. Двигатели уже прогреты, и машина начинает разбег, как только за вами закрывается люк. Минута — и самолёт уже в воздухе, на полной скорости удаляясь от аэродрома.

Сквозь светозащитное стекло иллюминатора вы видите, как самый центр вашей уже далёкой столицы внезапно озаряется ослепительно ярким светом. Две пары 100-килотонных боеголовок с минимальными промежутками накрывают правительственный квартал и монументальное здание Центрального штаба. Военные и правительственные учреждения — законные цели на войне, их уничтожение допустимо любыми подходящими средствами. Вы отворачиваетесь и стараетесь не думать о тех тысячах и тысячах людей, что жили поблизости…

Идентификация

Итак, ваша страна подверглась внезапному атомному нападению. Дождь боеголовок, запущенных с подводных лодок, сейчас проходит по вашей территории, методично накрывая приоритетные военные цели. Командные центры, аэродромы, военно-морские базы, крупные армейские лагеря и военные городки, радары, установки ПВО исчезают во вспышках атомного огня и накатывающего следом молота ударной волны.

Оставляя за собой плазменный шлейф, разделяющиеся боеголовки входят в атмосферу и одновременно обрушиваются на десятки целей.

Но кто именно напал на вас? Запуски ракет с подводных лодок не позволяют с ходу определить виновника.

Конечно, первым делом вы думаете об Оппоненте. Но приходится учесть, что это всё-таки может быть и не он. В мире есть и другие ядерные державы, с которыми у вас — или у Оппонента — не лучшие отношения.

Что, если одна из них решила «подогреть» нынешний кризис, надеясь, что спровоцирует вас на уничтожение невиновного?

Вы не можете позволить себе нанести ответный удар, пока не будете совершенно уверены, кто же именно на вас напал. Поэтому, хотя это и кажется на первый взгляд безумным, вы не отдаёте немедленных распоряжений гибнущим гарнизонам, а ждёте. Ждёте хоть каких-то намёков на суть происходящего.

Первое уточнение поступает в виде шифрограммы с одной из ваших подводных лодок, следившей за подводным ракетоносцем Оппонента. Капитан этой субмарины докладывает: ракетоносец занял позиционное положение и, похоже, приступил к запуску ракет. Подводная лодка намеревается атаковать противника — на этом связь прерывается. Исход подводной дуэли остаётся пока неизвестным.

Первая улика у вас есть. Но едва ли можно оперировать, исходя из столь отрывочной информации. Которая — не стоит забывать! — может быть провокацией.

Наконец, решающее подтверждение поступает из космоса. Спутник инфракрасной СПРН, находящийся на высокой орбите, докладывает о множестве тепловых вспышек, наблюдаемых в районах базирования наземных баллистических ракет Оппонента. Спустя некоторое время одна из уцелевших радарных станций засекает и сами баллистические ракеты, стремительно поднимающиеся над горизонтом. Сомнений больше не остаётся: всё происходящее — дело рук Оппонента. И ему придётся за это заплатить.

Стратегия

Теперь вы знаете, кто нанёс первый удар. Но какова цель противника?

Атомная атака может преследовать различные цели. В первые десятилетия холодной войны обе стороны исходили из того, что удар будет направлен в первую очередь на промышленные центры и населённые пункты, чтобы уничтожить экономический и мобилизационный потенциал противника. Но в дальнейшем это логическое наследие холодной войны начало подвергаться всё большему и большему сомнению. Атомная война развивается стремительно, обмен ударами не занимает много времени. И о какой мобилизации может идти речь, если исход конфликта, возможно, определится в первые же несколько часов?

Более современные доктрины предполагали, что неприятель направит свой удар на военные объекты, стремясь максимально ослабить ваш оборонительный потенциал. Первая атака — всегда самая эффективная, и атомное оружие позволяет сделать её решающей. Ударов по гражданскому населению (по крайней мере намеренных) противник будет избегать — не из соображений гуманизма, но чтобы не провоцировать вас на ответные удары по его населению.

Ваши ответные действия сейчас целиком зависят от намерений Оппонента. Первая волна его атомных ударов была явно нацелена на ваши военные объекты. И хотя жертвами её стали и десятки тысяч мирных жителей, но ни в одном случае население само по себе не было мишенью намеренной атаки.

Но что можно сказать о второй волне — той, которая сейчас поднимается над горизонтом?

В этой волне намного больше боеголовок, чем в первой, и их с лихвой хватит, чтобы поразить и военные, и гражданские объекты вашей страны. Проблема в том, что вы не можете точно определить, куда именно нацелены боеголовки. До того момента, когда ракеты войдут в атмосферу и отсеются от окружающих их ложных целей, вы можете только приблизительно рассчитать область, в которой они могут упасть. Для ракет с РГЧ ИН (с разделяющейся головной частью с блоками индивидуального наведения) эта область достаточно велика, и всё, что в ней оказывается, может стать мишенью. А может и нет. Это зависит от того, какая именно программа была заложена в блоки разведения.

Нужно брать в расчёт, что Оппонент наверняка не израсходовал все свои ракеты в первой и второй волне. Где-то в оставшихся закрытыми шахтах, в стальных корпусах скользящих над бездной субмарин, у него есть ещё. Это резерв, который противник пустит в ход только в крайнем случае. И если ваш ответный удар обрушится на его мирных жителей, то целью третьей волны станут ваши города.

Сотни боеголовок, нацеленных на десять ваших крупнейших мегаполисов с одной лишь целью — произвести максимально возможные разрушения: вполне хватит, чтобы убить и искалечить миллионы граждан. Все потери, понесённые за годы Второй мировой войны, в атомном конфликте могут быть причинены меньше чем за один час.

Ответный удар

Необходимость понять намерения Оппонента для планирования ответного удара приводит к парадоксальной на вид идее — не отвечать сразу. Да, это кажется безумием — чем дольше вы медлите с принятием решения, тем больше времени у Оппонента, чтобы нанести вам критический урон. Ваши МБР могут быть накрыты в шахтах, субмарины в море — найдены и потоплены. Но чем дольше вы медлите с реакцией, тем больше шансов, что она окажется правильной.

Перед вами выбор: «запускать — или потерять». Запустить всё имеющееся оружие сейчас, чтобы нанести мощный, но плохо организованный удар — или же выждать, рискуя потерять бо́льшую часть арсенала?

В этом и скрывается суть проблемы. Да, вы можете в любой момент приказать своим МБР стартовать и нанести удар по одному из заложенных в их памяти списков целей.

Но насколько адекватен этот список? Какой толк в том, что бо́льшая часть ваших МБР успеет стартовать, если их боеголовки будут растрачены на отстрелявшиеся ракетные шахты, оставленные самолётами аэродромы, пустые военные базы?

И наоборот: что толку атаковать военную инфраструктуру Оппонента, если его ракеты нацелены сравнять с землей и ваши города?

Некоторые современные МБР имеют возможность перенацеливаться в полёте. Но это тоже не панацея. Во-первых, не факт, что ваша связь будет работать достаточно эффективно в условиях ионизации атмосферы высотными взрывами. Во-вторых, возможность перенацеливания у ракет довольно ограничена: область, в которой упадут боеголовки, задаётся ещё в первые минуты разгона. Блок разведения может только уточнить, на что именно они упадут в этой области.

Именно поэтому столь популярный «ответно-встречный удар» — на самом деле лишь частичное решение. Он позволяет использовать ядерный арсенал «как-то». Не факт, что наилучшим образом.

С другой стороны, выжидая слишком долго, вы рискуете не успеть. Если вторая волна боеголовок накроет бо́льшую часть вашего арсенала, ваш ответный удар будет просто слишком слаб. Вы не сможете запустить все оставшиеся боеголовки: вам нужен резерв, ваша собственная третья волна. Вы должны постоянно поддерживать возможность разрушить города Оппонента — если он решит уничтожить ваши.

Какое решение принять? Что делать? Времени на раздумья очень мало: ваши МБР не могут взлететь мгновенно, и если промедлить, то неприятельский удар накроет их. Поднятые в воздух бомбардировщики и заправщики тоже не могут слишком долго выжидать вашего решения. Только субмарины и мобильные пусковые будут относительно безопасно выжидать своего часа, но держать весь атомный арсенал на них — чрезвычайно дорогое удовольствие.

Под мерный гул авиамоторов и треск помех в эфире на вашем столе постепенно собираются отчёты. Экраны мониторов показывают траектории боеголовок Оппонента и расчётные области их падения. Несколько таких областей включают ваши крупные города, но вы всё ещё не знаете, являются ли целями они, или же военная инфраструктура вокруг них. Да и сами расчёты не больно-то точны: ваши самые мощные РЛС уничтожены первой волной ударов, а ионосфера «нагрета» высотными взрывами.

Оценки сил показывают, что Оппонент, вероятно, запустил до 50% своего арсенала БРПЛ (баллистических ракет подводных лодок) и до 75% своего арсенала МБР. Его первая атака дорого стоила вашему военному потенциалу — существенная часть ваших армии, флота и ВВС выведены из строя, в ПВО зияют огромные дыры. Падение второй волны ещё больше ухудшит военную ситуацию.

Вам нужно принять решение. Пока ещё ваши МБР, получив приказ на запуск, успеют безопасно стартовать. Но это окно возможностей стремительно сужается по мере приближения второй волны боеголовок. Ваш «ядерный чемоданчик» открыт, и аутентификационные коды для различных сценариев лежат на столе. Нужно только решить, какой выбрать.

Ваши возможности. Нанести немедленно ответный удар по населённым пунктам Оппонента, нацелив на это бо́льшую часть вашего ядерного арсенала. Расчёты показывают, что такая атака, вероятно, убьёт до 55% населения противника, но его третья волна в этом случае убьёт до 25% ваших граждан.

Второй вариант — немедленно ударить по военному потенциалу Оппонента, а также по его крупнейшим городам. Согласно расчётам, при этом погибнет 5-10% населения Оппонента. Ответная его атака только против ваших крупнейших городов убьёт до 10% вашего населения, но если вся третья волна будет нацелена на ваши города — то до 25% населения.

Третий — нанести немедленно ответный удар исключительно по военному потенциалу Оппонента. При таком сценарии противник всё ещё сохранит значимое военное преимущество над вами, поскольку ответный ваш удар будет плохо скоординирован. Но есть шанс уничтожить до 75% его атомных резервов.

Вариант четвёртый — выждать падения второй волны и ударить тем арсеналом, что останется. Ответный удар в этом случае будет оптимально скоординирован и уравняет военные потенциалы (или даже даст вам значимое преимущество). Однако в этом случае у вас практически не останется атомных резервов.

И последний вариант — выждать падения второй волны и не наносить ответного удара, а используя угрозу такового, заставить Оппонента начать переговоры.

Что выберете вы?

Источник

XX век породил множество террористов, но один из них, обученный убивать самими СС, по праву может считаться первым из крупных палестинских бомбистов.

Взрыв за взрыв

Последние месяцы британского господства над Палестиной, захваченной в годы Первой мировой у Османской империи, были полны крови и хаоса. Сионистские и арабские организации вели яростную борьбу, не стесняясь в средствах. Засады на дорогах, перестрелки и взрывы на улицах стали обыденностью. Счёт жертв шёл на сотни с обеих сторон. Англичане в большинстве случаев предпочитали не вмешиваться, они хотели лишь уйти с минимальными потерями.

В ночь с четвёртого на пятое января 1948-го года в фешенебельном районе Иерусалима Катамон прогремел взрыв, полностью уничтоживший гостиницу «Семирамис». Погибли 37 человек — в большинстве арабы, более половины жертв — женщины и дети. Взрыв был организован подпольной боевой еврейской организацией «Хагана». Хагановцы считали, что в отеле находится штаб одной из арабских группировок, но вышла ошибка.

За несколько дней до взрыва один из видных палестинских деятелей Абд аль-Кадир аль-Хусейни, командир так называемой Армии Священной войны, встречался в этом отеле с местными богатыми арабами, просил у них денег, обещал защиту. После отъезда аль-Кадира отель вернулся к нормальной работе, но его визит убедил евреев: в «Семирамисе» находится местный штаб организации аль-Хусейни. На самом деле никто из жертв взрыва не имел никакого отношения к палестинским боевикам.

Арабы решили ответить кровью за кровь.

Утром первого февраля у центрального входа в здание ведущей еврейской газеты «Палестайн Пост» припарковался британский полицейский фургон. Через несколько минут он взлетел на воздух с оглушительным грохотом. Здание газеты получило серьёзные повреждения, но человеческие жертвы были невелики — один погибший и сорок раненых.

Организатор взрыва, самолично заложивший бомбу в угнанный фургон, остался недоволен. Его звали Фавзи аль-Кутуб, и убивать евреев было его профессией.

На службе рейха

О его ранних годах мы почти ничего не знаем. Он родился в Старой крепости Иерусалима, в самых глубинах арабского квартала. Подростком примкнул к борцам за свободу от англичан во время восстания, начавшегося в 1936-м году. Тогда мятежные арабы заодно начали убивать и евреев, поэтому неудивительно, что первой акцией аль-Кутуба стал бросок гранаты в еврейскую лавку. Впоследствии он хвалился, что проделал это 56 раз.

В итоге британцы жёстко подавили арабское восстание и Фавзи пришлось срочно бежать в ливанский Бейрут. Тем более что англичане очень хотели лично его головы, ведь одним из убитых им оказался британский офицер. В Бейруте аль-Кутуб попал в свиту одного из вождей восстания — муфтия Иерусалима Амина аль-Хусейни. Палестинцы под руководством аль-Хусейни приняли активное участие в попытке пронемецкого переворота в Ираке в апреле 1941-го, но и тут их ждало поражение. Пришлось опять бежать, на этот раз в соседнюю Персию, в которой тоже не удалось осесть надолго. После ввода в страну британских и советских войск аль-Хусейни и его люди при помощи итальянской и немецкой разведок через Турцию ушли в Европу.

По приезде в Германию аль-Хусейни занялся пропагандой среди мусульманского населения Британской империи и СССР, а также помогал в создании многочисленных мусульманских военных и полицейских формирований. Самым крупным из них стала 13-я горная дивизия СС «Ханджар» из боснийских мусульман.

Аль-Кутуба отправили для прохождения разведывательно-диверсионной подготовки в одну из школ СС в оккупированной Голландии.

Но по окончании школы он оказался узником концлагеря под Бреслау.

По одной из версий, Фавзи просто достал немцев постоянным хамством и нарушением приказов. По другой, куда более правдоподобной, — нацисты планировали высадить его обратно на Ближний Восток для диверсионной деятельности, но он наотрез отказался. К слову, другой арабский выпускник той же школы — Хасан Саламех (более известный как отец организатора теракта на мюнхенской Олимпиаде) — согласился и был заброшен с ещё одним арабом и тремя немцами в Палестину.

В концлагере убеждённый антисемит аль-Кутуб сидел в еврейском бараке, откуда его вытащил аль-Хусейни, ходивший ради этого лично к Гиммлеру. После этого Фавзи работал в отделе арабской пропаганды, пока рейх не приказал долго жить.

Аль-Хусейни сбежал из Берлина заранее, а вот аль-Кутубу пришлось бежать на Запад от советских войск в форме рядового немецкого пехотинца. Потом он сменил легенду и в дальнейшем представлялся освобождённым узником концлагерей — благо реальный лагерный опыт у него был.

В Палестину ему удалось вернуться в конце 1945-го на идущем из Франции судне с полутора тысячами еврейских беженцев. Дома его ждала новая борьба.

Инженер

Вскоре после возращения он снова оказался на орбите также вернувшегося на Восток аль-Хусейни. Последний мечтал создать в Палестине независимое арабское государство во главе, разумеется, с собой.

Для вооружённой борьбы он создал Армию Священной войны, в которой Фавзи занял место далеко не рядового боевика. Благодаря полученным от немцев обширным знаниям в минно-взрывном деле он быстро получил подпольную кличку Инженер. В конце 1947 года Фавзи создал в здании турецких бань в Старом Иерусалиме подпольную мастерскую по производству самодельных взрывных устройств и сформировал собственную небольшую полуавтономную организацию.

Не удовлетворившись итогами взрыва «Палестайн Пост», он решил провести теракт покрупнее. Который состоялся 22 февраля 1948‑го.

Для этого взрывчаткой начинили три британских военных грузовика (тонна тротила в каждый). Чтобы увеличить силу взрыва и создать зону огня, в них дополнительно положили по 50 кг алюминиевой пудры и столько же калия. За рулём двух фургонов сидели двое британских дезертиров, согласившихся на работу за солидное вознаграждение, третий вёл загримированный под европейца араб. Все они бросили машины вдоль улицы Бен Ехуд и спокойно скрылись.

От взрывов рухнуло несколько зданий и начались пожары, 57 человек погибли и 88 были ранены.

Следующий удар Инженер запланировал нанести сионистам прямо в сердце.

«Еврейское агентство»

Эта организация была военным и административным центром ещё не рождённого еврейского государства, и не удивительно, что её штаб-квартира в Иерусалиме стала одной из основных целей палестинцев. Это было одно из самых тщательно охраняемых зданий в городе, окружённое многометровым забором и многочисленной охраной. Но у аль-Кутуба был ключ к этой крепости.

Араб-христианин по имени Антуан Дауд работал шофёром в американском консульстве. Каждое утро он приезжал к зданию агентства за двумя еврейскими девушками, работавшими у американцев. Дауд со временем завёл дружбу с охранниками агентства, которые в начале марта неожиданно спросили у него, не может ли он достать им какого-нибудь оружия. Боевые организации евреев испытывали острый недостаток любого оружия и добывали его всеми средствами.

Чего не знали евреи, так это того, что Дауд был агентом арабов, связанным с аль-Кутубом.

Через несколько дней он привёз евреям несколько пистолетов и гранат. Тогда у него просили, не мог бы он привезти что-то потяжелее — например, ручной пулемёт. Дауд сказал, что это будет сложно, но он постарается.

Одиннадцатого марта, подъехав к воротам, он сказал часовым, что заказ выполнен, но он не будет его передавать посреди оживлённой улицы. Дауду открыли ворота, и он проехал внутрь, остановившись прямо в тени у входа. Араб вытащил завёрнутый в одеяло пулемёт и вручил его покупателям. Удостоверившись в хорошем состоянии оружия, охранники пошли внутрь за деньгами, а Дауд сказал, что ему нужно купить сигарет в лавке через улицу и спокойно вышел.

Машина осталась стоять перед зданием без присмотра, один из охранников, попытался оттолкнуть её подальше от входа — и в этот момент прогремел взрыв 200 килограммов тротила, спрятанного в машине.

Зданию был нанесён существенный урон, погибли 13 человек и 87 были ранены.

Смертники

Четырнадцатого мая — в день, когда было объявлено о существовании государства Израиль, — бои закипели по всей Палестине с невиданной ранее силой. Одним из самых напряжённых районов для евреев был окружённый в Старой крепости еврейский квартал, существовавший там многие сотни лет.

Люди аль-Кутуба готовились помочь своим товарищам в штурме. Для подрыва превращённых в опорные пункты домов было заготовлено несколько зарядов. Первый, помещённый в бидон, аль-Кутуб под перекрёстным огнём отнёс сам. От взрыва рухнула одна из стен дома. Боевик, которому предстояло сделать то же самое, заколебался. Тогда Фавзи вытащил револьвер и, приставив оружие ему ко лбу, сказал, что у того есть два пути: умереть прямо сейчас как собака или стать шахидом, погибнув за веру, и отправиться в рай.

Террорист с зарядом побежал к следующему дому и подорвал себя вместе с бомбой. За ним последовал другой…

Во время боёв в городе мастерская аль-Кутуба снабжала многочисленные арабские отряды бомбами и самодельными гранатами, но к «объединённому штабу» различных группировок в Иерусалиме он не примкнул. Едва побывав в этом хаотичном объединении, он обозвал всех присутствующих «сборищем спекулянтов, трусов и британских агентов». Зато ему быстро удалось установить рабочие отношения с вошедшими в город иорданскими войсками.

Аль-Кутуб и его люди пробили 200-килограммовой бомбой стену в еврейский квартал, а затем взорвали одну из древнейших синагог города — Хурву, на руинах которой террорист по-позёрски выкурил сигаретку.

Первый номер

Война 1948 года закончилась победой Израиля, но при этом сотни тысяч арабов покинули свои дома и стали неприкаянными беженцами, а заодно — отличной базой для разведения новых поколений террористов. Следующие десятилетия Фавзи аль-Кутуб провёл в различных палестинских организациях и лагерях подготовки в качестве инструктора по минно-взрывному делу. Затем он растворился. Мы даже не знаем точной даты и места его смерти (и мёртв ли он вообще?).

Сейчас можно сказать только то, что аль-Кутуб был первым из долгой цепочки палестинских террористов, которая не прерывается и по сей день.

Источник

17 августа 1943 года американские лётчики готовились к масштабному рейду вглубь Германии — это должно было стать жёстким и впечатляющим ударом по вражеской промышленности. Но на деле американцев ждала самая кровавая воздушная битва в небе над Третьим рейхом.

Прелюдия

Идея, что врага можно просто «выбомбить» из войны родилась ещё в годы Первой мировой на фоне позиционной войны. Одни при этом считали, что целями должны становиться мирные города и «воля населения к сопротивлению», а другие — что это должны быть «бутылочные горлышки» во вражеской промышленности: отдельные заводы и отрасли, уничтожение которых приведет к серьёзному спаду военного производства.

Ни то ни другое до конца Великой войны опробовать не успели: немцы сдались раньше, чем появились орды бомбардировщиков.

Но идея прижилась и получила дальнейшее теоретическое обоснование, а главное — практическое воплощение в виде самолётов, способных обрушить град бомб на расстоянии в тысячи километров от своих баз. Одним из самых известных самолётов-стратегов стала американская «Летающая крепость». Считалось, что ощетинившийся многими сотнями тяжелых пулемётов плотный строй «крепостей» способен отбиваться от вражеских истребителей во время налётов в самые глубокие тылы врага.

Американские бомбардировщики появились в небе над Европой в середине 1942 года и почти сразу же приступили к дневным налётам на немецкие объекты. Первые удары с августа 1942-го по январь 1943 года наносились по целям во Франции, Бельгии и Нидерландах — в пределах радиуса действия истребителей.

Двадцать седьмого января 1943 года американцы впервые наведались в гости уже в саму Германию — удару подверглись верфи в Вильгельмсхафене. С ростом количества бомбардировщиков на британских аэродромах росла и уверенность, что пора переходить к рейдам в глубину вражеской территории.

Двадцать пятого июля 1943 года была проведена первая совместная операция с британцами, которые уже давно перешли на бомбардировки по ночам. Правда, первый блин сразу же вышел комом: ночной налёт англичан на Гамбург оказался настолько успешным, что прилетевшие днём американцы обнаружили весь город закрытым дымом от многочисленных пожаров.

Но главное было ещё впереди.

Либретто

Одной из основных задач американских стратегов стало уничтожение немецкого авиастроения и многочисленных промышленных «бутылочных горлышек» — таких как нефтяная и химическая промышленность, а также производство шарикоподшипников. Это определяло и круг основных целей — в него попали румынские нефтепромыслы в районе Плоешти, заводы «Мессершмит» в баварском Регенсбурге и австрийском Винер-Нойштадте и механические заводы в Швайнфурте.

Первыми под удар попали румыны. Первого августа 1943 года 177 B-24 поднялись с африканских аэродромов и нанесли удар. Налёт признали частично успешным, цель получила существенные повреждения, но при этом были потеряны 54 «либерейтора». С Винер-Нойштадтом получилось относительно лучше: всего 65 B-24, вылетевших из Африки, лёгкие повреждения цели и только два потерянных самолёта.

Налёты на Швайнфурт и Регенсбург с английских аэродромов решили совместить; регенсбургская группа сразу после удара должна была взять курс на Африку, а швайнфуртская — вернуться на Остров. Операция планировалась как самое большое проникновение в глубь Германии; днём туда ещё не летали (не считая одного безумного английского налёта на Аугсбург).

Истребители могли прикрывать бомбардировщиков лишь в начале и конце налёта: английские «спитфайры» — примерно до широты Антверпена, а американские «тандерболты» — до немецкой границы; дальше «крепости» были сами по себе и могли рассчитывать только на свои пулемёты. Для отвлечения внимания немецкой авиации были запланированы многочисленные налёты по целям на севере и юге Франции.

Впрочем, в этом не видели особых проблем. Полковник ВВС США и командир 379-й бомбардировочной группы Морис Престон говорил: «Это как атака кавалерии, мы выстраиваемся и со стрельбой скачем туда, а потом обратно. Если у нас не получается, надо просто собрать ещё больше самолётов».

Основное сопротивление немцев ожидалось вдоль приграничного «истребительного пояса» на оккупированной территории в Западной Германии: считалось, что в глубине рейха истребителей почти нет. По расчётам выходило, что летевшая первой регенсбургская группа примет основной удар на пути к цели, а следующая прямо за ней швайнфуртская получит своё уже на пути домой, пересекая «пояс» в обратном направлении.

Но сразу же после инструктажа все экипажи американских бомбардировщиков бросились на склады боеприпасов за дополнительными коробками с патронами для «браунингов» 50-го калибра.

Никто не сомневался, что стрелять придётся очень много.

Увертюра

Самые продуманные авиационные планы нередко разваливаются на глазах из-за погоды. Так случилось и утром 17 августа.

Английские аэродромы накрыл туман, и это создало серьёзные проблемы. Для взлёта и построения в боевые порядки (этот процесс занимал несколько часов) требовалась хорошая видимость. Регенсбургская группа не могла ждать: по самым оптимистичным прогнозам им предстояло провести в воздухе больше десяти часов, а затем садиться на незнакомых аэродромах в Алжире почти в сумерках.

Каждая минута промедления означала, что заходить на посадку им придётся в темноте.

Командование приняло компромиссное решение: «крепости» на Регенсбург вылетают по графику, швайнфуртская волна будет ждать улучшения погоды. Это сразу же рушило основную задумку рейда — прорываться максимально большой толпой, но альтернативой была лишь отмена всей операции.

Сто тридцать девять американских «летающих крепостей» пересекли голландское побережье и почти сразу же попали под удар немецких истребителей.

С первого же знакомства с B-17 немецкие пилоты сделали вывод, что традиционные атаки с задней полусферы на тесные боевые порядки «крепостей» — дело, граничащие с самоубийством. Поэтому строй атаковали в лоб, где не было турелей, — только два пулемёта в шкворневой установке (турель-подбородок появилась лишь в модификации G, которая первый раз взлетела за день до описываемых событий. — Прим. авт.). Хорошая очередь по кабине выводила из строя пилотов и приборы, а пожар и взрыв установленного кислородного оборудования почти гарантированно убивали самолёт. Кроме того, отличной точкой прицеливания было пространство между внутренними двигателями и фюзеляжем — попадание приводило к пожару баков с топливом.

Благодаря радиоразведке и радарам немцы заблаговременно могли начать собирать команду для встречи. Американцев ждали шесть групп (по-нашему полков) истребителей общим числом около 180 самолётов. «Тандерболты» эскорта смогли отбить первую атаку — но только её; затем они повернули домой, оставив B-17 одних.

Всё, что могли делать американские лётчики, — держаться в строю и верить в своих стрелков.

Немцы, не опасаясь больше получить очередь свинца в хвост от вражеских истребителей, могли позволить себе многочисленные атаки — до израсходования топлива и боеприпасов. Впрочем, немецкие Me 109 и FW 190 не отличались большим запасом ни того ни другого, что отчасти спасало американцев.

В небе разыгралась огромная воздушная битва с участием сотен самолётов.

Не стоило забывать и о зенитках, которые были опасны не только прямыми попаданиями, но и тем, что повреждённые самолёты вываливались из строя, становясь лёгкой жертвой истребителей.

Весь путь до Регенсбурга соединение подвергалось постоянным атакам. Первоначальные прогнозы (якобы главное — это проскочить побережье) не оправдались; в глубине Германии к фронтовым эскадрильям добавлялись самолёты учебных подразделений с инструкторами за штурвалом, а на подходе к Регенсбургу прибыла даже заводская эскадрилья из лётчиков-испытателей.

Баланс потерь к моменту подхода к точке удара был совсем не в пользу американцев: на 14 уже упавших B-17 — шесть сбитых Me 109 плюс ещё несколько десятков повреждённых машин, которым ещё надо было дотянуть до Алжира.

По заводу смогли отбомбиться 122 самолёта; бомбы легли отлично, и сверху казалось, что фабрике, которая выпускала «сто девятых», каюк.

Крещендо

Швайнфуртская группа поднялась лишь через три часа после взлёта предыдущей, но туман ещё не рассеялся. До европейских берегов дошли 222 «крепости» — и почти сразу попали в переделку.

Появление второй группы американских бомбардировщиков, да ещё и следующих тем же маршрутом, что и предыдущие, стало для немцев огромным сюрпризом — но сюрпризом приятным. Люфтваффе готовились встречать регенсбургскую группу на обратном пути, стягивая дополнительные истребители со всей Западной Европы, лихорадочно перевооружая и заправляя вышедших из боя с предыдущими B-17. К этому моменту им удалось собрать 13 истребительных групп.

Новая волна американских бомбардировщиков влетела прямо в немецкий капкан, расставленный для их предшественников.

«Спитфайры» сопровождения мастерски отбили первую атаку, сбив пятерых немцев и не понеся потерь (примечательно, что основные потери при этом понесла III/JG 3, только что вернувшаяся для отдыха и пополнения с Восточного фронта), но были вынуждены почти сразу отвернуть домой. Американские P-47 не смогли вовремя прибыть в точку встречи с потоком бомбардировщиков и потратили драгоценное время на их поиск — в результате им пришлось уйти обратно, так и не начав толком работать.

В одном из сбитых из-за этого B-17 сидел обладатель, вероятно, самой короткой боевой карьеры в авиации — лейтенант Эдгар Йель. Прибыв утром 17 августа на базу со своим экипажем, он получил приказ немедленно, не разбирая вещи, присоединиться к улетающему на Швайнфурт экипажу, потерявшему штурмана.

Во вражеском небе лейтенант Йель был около 20 минут, а следующие полтора года провёл в плену.

Ситуация усугубилась тактической ошибкой лидера головной группы бомбардировщиков полковника Гросса. Увидев перед собой массивные облака, он решил, что в плотном строю его подчинённые не пройдут через них, и приказал снижаться с высоты семь-восемь километров до пяти, чтобы пройти под облаками. Это привело к разрыву боевых порядков (следующие группы спокойно прошли через облака) и тому, что часть «крепостей» спустилась на куда более удобные для немецких истребителей и зениток высоты.

Атаки следовали одна за другой — один из пилотов вспоминал потом: «Мы были уверены, что не вернёмся домой, но хотелось хотя бы сбросить бомбы на цель».

Путь до цели стоил американцам 24 B-17, догоравших на земле, а всё небо над Швайнфуртом закрылось шапками от разрывов зенитных снарядов. В отличие от Регенсбурга, город прикрывали 11 зенитных батарей с радарным наведением — и это стоило ещё трёх самолётов.

Везение пришло только на обратном пути. Немцы не могли предположить, что американцы будут возвращаться тем же самым маршрутом, третий раз пролетая над теми же точками на карте. К тому же немецкие силы начали иссякать: многие лётчики совершили по три вылета за день и на четвёртый их не хватало, поэтому атаки были уже не столь многочисленными и самоотверженными.

Финальную красивую точку поставили «тандерболты». 56-я истребительная группа ВВС США под командованием полковника Хуберта Земке появилась на целых пять минут раньше, чем планировалось. Земке был немцем, и его группа даже неофициально называлась «Волчья стая Земке». Его семья воевала по обе стороны фронта: в декабре 41-го, пока он учил советских лётчиков управлять P-40, двое его кузенов погибли под Москвой. С педантичной точностью он добивался от своих пилотов выжимания «ещё немного сверхбоевого радиуса» из машин. В тот день это спасло многие жизни.

«Тандерболты» Земке напали на истребители люфтваффе и с первого же захода сбили шесть Me 109 и FW 190, а затем обрушились на двухмоторные Me 110 ночных эскадрилий (их тоже отправили в пылу сражения на дневной перехват) и сбили четверых. Вскоре к ним присоединились английские «спитфайры», окончательно отогнавшие немцев. Но обратный путь все равно стоил ещё девяти «летающих крепостей», разбившихся в Европе или упавших в Северное море.

Финал

Регенсбургская группа — после того как избавилась от бомб — спокойно долетела до Африки. Главными проблемами теперь стали топливо и повреждения. По воспоминаниям очевидцев, весь полёт над Средиземным морем сопровождался дождём из выбрасываемых из самолётов пулемётных лент, гильз и тому подобного, чтобы немного снизить массу. Но пять «крепостей» совершили вынужденные посадки на воду, ещё одна машина разбилась в Италии, а две дотянули до нейтральной Швейцарии (где стали первыми приземлившимися B-17).

Вечером подсчитали общие потери. Из 361 «Летающей крепости» 60 были потеряны, ещё 11 сумели дотянуть до аэродромов, но были списаны. Повреждения получили 162 самолёта, часть из которых — особенно из числа улетевших в Африку — так и не удалось восстановить. Кроме того, были потеряны три P-47 и два «спитфайра».

Не менее суровыми были потери среди экипажей: 112 убитых, 393 попавших в плен и 20 интернированных в Швейцарии. Примечательно, что 39 членов экипажей смогли избежать пленения на территории оккупированных стран.

Немецкие потери, несмотря на заявки от истребителей в 32 сбитых и целых 288 якобы уничтоженных стрелками «крепостей», были куда скромнее: около 28 самолётов, 21 из которых сбили в воздушных боях, а остальные потерялись в результате аварий (включая неудачные посадки на повреждённых самолётах).

Возможно, сопутствующей жертвой этого рейда можно считать и начальника штаба люфтваффе, генерала Ешоннека: 19 августа он застрелился после резкой критики Гитлера в свой адрес.

А что же с разрушениями на земле? Рапорты заявляли о полном уничтожении целей, и авиазавод в Регенсбурге действительно получил существенные повреждения — но вышел на предыдущие объёмы выпуска самолётов уже через несколько месяцев. Три шарикоподшипниковых завода во Швайнфурте пострадали в разной степени, но вскоре также были восстановлены. Бо́льшая часть бомб упала на город — правда, неожиданным бонусом стало накрытие казарм запасного батальона 36-го танкового полка. Суммарно в обоих городах погибли около 600 мирных жителей и заводских рабочих, включая насильно угнанных иностранцев.

Налёт на Швайнфурт-Регенсбург стал тяжёлым поражением американской авиации и поставил под сомнение всю концепцию полётов во вражеские тылы без истребительного сопровождения. Впрочем, несмотря на неудачи, американцы не сдавались. В сентябре налёт на Штутгарт кончился потерей 45 B-17, а вторая попытка разбомбить швайнфуртские заводы 14 октября 1943 года завершилась разгромом по ровно такому же сценарию — с потерей 77 бомбардировщиков сбитыми и списанными.

После этого налёты вглубь Германии были приостановлены до появления возможности сопровождать бомбардировщики на всём пути.

И только в феврале 1944 года американцы вернулись — с ещё большими силами…

Источник