warhead.su

В начале 1944-го японская армия начала масштабное наступление в Китае. «Ити-го» стала последней успешной операцией стран «Оси» во Второй мировой. Могли ли японцы предпринять её раньше и завоевать Китай? Как изменился бы в этом случае ход войны?

Япония в Китае: успешный дебют?

Фактически Страна восходящего солнца во Вторую мировую играла на два фронта — в Китае и против союзников на Тихом океане (и немножко в Индийском). Могла ли она победить и подчинить Китай?

Вообще, Срединное государство в 30-е полным суверенитетом не обладало. И напоминало гордиев узел, сплетённый из противоречий и чужих интересов. Нанкину подчинялась не вся территория страны, а международные сеттльменты (кварталы в городах) были выведены из-под китайской юрисдикции. Там размещались военные контингенты других государств. К примеру, в 1937 году в Шанхае был даже итальянский гарнизон (20 офицеров, 750 солдат).

То есть римляне всё же добрались до Китая! У дуче были длинные руки.

Важнейшим сражением японо-китайской войны, начавшейся летом 1937 года, стала битва за Шанхай. В ней приняли участие до 900 тысяч бойцов с обеих сторон.

За три месяца китайская Национально-революционная армия (НРА) потеряла свыше 200 тысяч солдат и офицеров. Причём элитные дивизии, подготовленные немцами, лишились в этой мясорубке более половины своего состава. Были выбиты и командные кадры. Отныне Чан Кайши пришлось опираться на войска полунезависимых генералов.

Японские потери составили около 70 тысяч. Успешный дебют задал тон всей войне.

С потерями и жертвами не считались. Летом 38-го китайские военные разрушили дамбы на реке Хуанхэ. Большая территория была затоплена в попытке задержать японское наступление на севере страны. При этом погибло много мирных жителей.

Но не всё шло гладко. Так, осенью 39-го японцы не смогли взять город Чанша. Оптимизма китайцам добавило и поражение Квантунской армии при Халхин-Голе. Но открытого вступления Советского Союза в войну тогда не случилось. А после заключения советско-японского договора о ненападении в апреле 41-го Чан Кайши стал связывать свои надежды именно с США.

Американских офицеров, которые видели в Китае японскую армию, та не впечатлила. Её назвали «третьесортной».

Блокада: японцы затягивают петлю на шее Китая

У Китая были огромные ресурсы и территория. А вот нормальной военной промышленности не было. Чтобы победить Чан Кайши, японцам требовалось отрезать его от поставок извне. Так, китайские ВВС закончились к октябрю 37-го, но затем вновь возродились благодаря советской помощи.

Чтобы осушить море, нужно перекрыть впадающие туда реки.

Японцы действовали шаг за шагом. Они смогли блокировать морское побережье и занять важные порты. Канал поставок через Синьцзян из СССР постепенно пересох. В начале 41 года японцы оккупировали Французский Индокитай.

Единственная дорога, связывавшая Поднебесную с союзниками, теперь проходила через Бирму. Летом 1940 года японцы уже добивались у Британии её закрытия дипломатическими методами. Но вскоре, в октябре 40-го, она вновь заработала.

Во второй половине 41-го активность Японии в Китае уменьшилась. Закалённые в боях дивизии были переброшены на юг. В декабре Китай, а также Англия и США, которых война не оставила в стороне, заключили военный союз.

Катастрофа произошла в начале 42 года — японские войска заняли Бирму и перерезали «дорогу жизни». Ответственность за крах обороны нередко возлагается на американского генерала Джозефа Стилуэлла, возглавлявшего штаб Чан Кайши и командовавшего на ТВД.

Раньше в битвах Чан Кайши отдавал императорской армии территории, чтобы выиграть время. Он считал, что враг не сможет их переварить. Но сейчас время в Китае стало работать на японцев.

Снабжение Срединного государства теперь шло только самолётами через «Горб» — Гималайский хребет. И для поддержания боеспособности НРА этого не хватало.

Китайцы разочаровались в союзниках. Стало очевидно, что их интересы не совпадают. Так, Чан Кайши не понял, почему летом 42-го авиацию из Индии перебросили в Северную Африку. При этом китайцы и сами не верили, что их армия (около трёх миллионов бойцов в составе трёхсот дивизий) может победить японцев.

Стилуэлл против Шеннолта

Два американских командира — Джозеф Стилуэлл и Клэр Шеннолт — придерживались различных точек зрения на американскую стратегию в Китае.

После краха в Бирме в 1942 году Чан Кайши дал негласную команду своим генералам не подчиняться Стилуэллу. Как отмечал Шеннолт, если бы тот был не американским, а китайским генералом, его бы расстреляли. Разумеется, такой саботаж сильно раздражал Уксусного Джо — он бы и сам с удовольствием расстрелял руководство НРА.

Стилуэлл не верил в способность китайских солдат сражаться под командованием китайских же офицеров. Но Индию от вторжения защищали переброшенные туда китайские дивизии, которые были заново оснащены, обучены и поставлены на американское снабжение. Этими войсками генерал собирался взять реванш в Бирме. А затем, подготовив необходимое количество китайских солдат, провести наступление в Восточном Китае и занять там какой-нибудь порт, чтобы его мог использовать ВМФ США. Шеннолт едко замечал, что это был хороший план, но для его реализации понадобилось бы лет десять.

Тем временем Стилуэлл для прорыва блокады бросил массу ресурсов на строительство в горах нового транспортного коридора, из Ассама до Бирманской дороги. Известная как «дорога Ледо», эта трасса строилась с декабря 1942 года.

После фактического разгона «Летающих тигров» (добровольческое авиаподразделение American Volunteer Group (AVG), воевавшее на стороне Китая в 1941–1942 годах. — Прим.ред.) Клэр Шеннолт возглавил 14-ю американскую воздушную армию, которая базировалась в Китае.

Шеннолт тоже мыслил широко и собирался использовать Китай в качестве базы для стратегического воздушного наступления на Японию. Стилуэлл был против, так как считал, что через «Горб» нельзя перебросить нужный объём грузов. Кроме того, активность авиации в Восточном Китае могла толкнуть японцев на наступление для захвата авиабаз. А для их защиты не было сил.

Вот несколько цифр, для понимания проблем логистики.

Чтобы сбросить тонну бомб на Шанхай, требовалось доставить в индийский порт 18 тонн грузов. Чтобы доставить авиабензин до передовых баз в Китае, нужно было сжечь шесть литров — на один полученный.

В таких условиях реализация любого из грандиозных планов была под большим вопросом. Основная часть поставок шла американской авиации в Китае, а НРА сидела на «голодном пайке».

Различное видение у американских генералов было не только в стратегии действий. Стилуэлл открыто обвинял Чан Кайши в коварстве и утверждал, что тот никогда не держит своё слово. Шеннолт, напротив, считал генералиссимуса одним из величайших военных и политических лидеров современного мира. Он был уверен, что Чан Кайши отлично играет плохими картами, испытывая сильный дефицит честных и компетентных людей. И ещё он восхищался мадам Чан Кайши.

Глава британского Генштаба Алан Брук дал интересные характеристики обоим генералам. Стилуэлл, по его словам, — a hopeless crank with no vision («безнадежный брюзга, не видящий дальше собственного носа»). А Шеннолт был определён как a very gallant airman with limited brain («бравый лётчик с небольшим мозгом»).

Если в английском языке слово имеет менее десяти значений, оно явно заимствовано из немецкого в XIX веке. Здесь crank — это, видимо, «брюзга». Плюс Стилуэлл плохо видел после ранения, полученного в Первой мировой.

По возможности они пакостили друг другу. Так, Шеннолт организовал для отдыха лётчиков бордель с китайскими «танцовщицами», но Стилуэлл добился его закрытия.

Стилуэлл: попытка реванша

Уксусный Джо, которого весной 1942-го выбили из Бирмы, не оставлял надежд туда вернуться. В ноябре 42-го для весеннего наступления (в 43-м) ему было обещано 15 китайских дивизий. Но затем генералиссимус, видимо, решил не тратить свои лучшие войска в таких операциях.

В феврале 1944 года Джозеф Стилуэлл всё же начал наступление. Помимо двух китайских дивизий он получил ещё три тысячи добровольцев, подготовленных для войны в джунглях. Они стали известны как «Мародёры Меррилла». Целью операции был город Мьичина на севере Бирмы. В мае союзники захватили аэродром рядом с ним, но бои за сам город шли ещё три месяца. Японцы сопротивлялись до конца. Город был взят при помощи свежих китайских войск. Из трёх тысяч «мародёров» в строю осталось лишь 130 человек. «Чиндиты» — британские коммандос — также понесли в джунглях большие потери.

Дорога Стилуэлла к концу 1944 года была почти завершена. Но оказалось сложно наладить обслуживание и снабжение грузовиков, которые шли по ней в Китай. Шеннолт считал, что эта дорога бесполезна. Но она всё же заработала, хотя и поздно. Ценность же её оказалась прежде всего в трубопроводе, проложенном параллельно трассе.

Американцы всегда выбирают единственно правильный вариант действий — после того как испробуют все остальные.

Стилуэлл был смелым офицером, оказавшимся не на своём месте, — его называли «лучшим четырёхзвездным командиром батальона». Впрочем, когда Шеннолт писал свои мемуары, не очень лестно отзываясь о нём, Уксусный Джо был уже мёртв. Он скончался в 1946 году от рака желудка — и ответить своему оппоненту не мог.

Историк Барбара Такман не считала Джо Стилуэлла идеальным для отведённой ему роли, но отмечала такие серьёзные плюсы, как знание страны и языка (он бегло говорил по-китайски), а также настойчивость в выполнении задач.

Накануне развязки

Шёл 1944 год. В Европе исход войны был очевиден — сателлиты перебегали из одного лагеря в другой, как крысы с тонущего корабля Третьего рейха.

В Азии союзники наступали и успешно наносили удары по морским коммуникациям. Поэтому японцы… решили пробить сухопутный коридор, связывавший Маньчжурию и Индокитай. В начале 1944 года императорская армия начала масштабную наступательную операцию, известную как «Ити-го». Это последнее крупное и успешное наступление стран «Оси» во Второй мировой войне.

Несмотря на господство американской авиации в небе Китая, оно увенчалось успехом. Японцы рассекли китайские войска, захватили железную дорогу, шедшую с юга на север, и заняли ряд американских баз. Режим Чан Кайши оказался на грани полного поражения.

Почему же японцы не сделали такой ход раньше? Начинать кампанию на Тихом океане, не обезопасив свой тыл в Китае, было серьёзным просчётом. Но в 1939-41 годах НРА была сильнее. В 44-м же её наиболее боеспособные дивизии были в Индии и Бирме. Чан Кайши возлагал вину за крах фронта на Стилуэлла.

США пошли навстречу пожеланиям Чан Кайши. Девятнадцатого октября 1944 года Джозеф Стилуэлл был смещён (впоследствии он командовал 10-й армией на Окинаве). Индийско-Бирманско-Китайский ТВД разделили, новым командующим в Китае стал генерал-лейтенант Альберт Ведемейер. Шеннолт нашёл с ним общий язык и вскоре получил добро на массированные авиаудары: 18 декабря 1944 года В-29 сожгли занятый японцами китайский город Ханькоу.

Но подобное наступление в конце 42-го или в 43 году, когда сохранялся баланс сил, имело не меньше шансов на успех, чем в 44-м. И последствия могли быть иными — вплоть до полного вывода Китая из войны. А это давало принципиально новый расклад сил — появление японских войск на границе с советской Средней Азией.

Японцы нащупали уязвимое место в рядах противников, но опоздали с нанесением удара.

Вся война — это непрерывная цепь ошибок. Но побеждает тот, кто совершил их меньше.

Источник

Второй японский авиаудар по Пёрл-Харбору обернулся фарсом. История о том, как неуёмное желание побыстрей поиграться с новой игрушкой сорвало действительно важную операцию, — в нашей статье.

Новая игрушка

Сказать, что в Японской империи уважали гидросамолёты, — ничего не сказать. Ни в одном флоте Второй мировой не было на вооружении такого количества их моделей, как в японском. А в конце 1941 года компания «Каваниси» выкатила флоту ещё одну — летающую лодку H8K, взлётной массой 32,5 тонны и максимальной дальностью 7100 километров.

Как только поступили первые предсерийные экземпляры, у японского командования сразу зачесались шаловливые ручки на предмет немедленно испытать новую вундервафлю в бою. Впрочем, тут они не были оригинальны — достаточно вспомнить, например, первые «тигры», загнанные в болота под Ленинградом.

Использовать новинку для каких-то тактических задач казалось избыточным. Зачем, если с ними прекрасно справлялись и другие? Самурайской душе остро хотелось чего-то стратегического и эффектного. А что может быть эффектней, чем ещё разок шарахнуть по Пёрл-Харбору?

Не забывай, гайдзин, кто на Тихом океане хозяин!

Однако от ближайшей японской базы на Маршалловых островах до острова Оаху — 3700 километров. Даже гигантская дальность новых монстриков не позволяла одолеть это расстояние в оба конца. И пытливая японская мысль пришла к идее дозаправить летающие лодки на маршруте — тоже с лодки, но уже с подводной.

А чтобы процессу не мешали волнение и ветер, дозаправку решили проводить в естественной гавани. В лагуне одного из многочисленных необитаемых атоллов Гавайского архипелага. В качестве основного варианта выбрали рифы Френч Фригейт в 900 километрах к северо-западу от Пёрл-Харбора.

Ещё нужно было точно навести летающие лодки на место заправки. Делать это с лодок-заправщиков было нельзя — американцы засекут. Поэтому «радиомаяк» должен был находиться на том же пеленге, но поближе. А ещё требовалась страхующая подлодка на обратном маршруте, поблизости от острова Оаху, чтобы в случае чего спасти экипажи.

Операция «К»

С энтузиазмом, достойным лучшего применения, японцы приступили к реализации. Три крейсерских подлодки превратили в «танкеры» — в их ангарчики для гидросамолётов запихали ёмкости для бензина и насосы. Ещё одна лодка сходила на разведку к намеченному атоллу. Но дальше всё пошло вопреки известной максиме.

План начал сыпаться ещё до столкновения с противником.

Из имевшихся пяти «Каваниси» H8K дали всего две. Операцию не смогли провести в полнолуние, а кроме того, бесследно пропала подлодка I-23, назначенная в качестве «спасателя». Но так или иначе, на рассвете 3 марта 1942 года две огромные летающие лодки, несущие по четыре 250-килограммовые бомбы, взлетели с атолла Вотье на Маршалловых островах и взяли курс на северо-восток.

Подлодка I-9, работавшая как радиомаяк, точно вывела две «Эмили» на рифы Френч Фригейт, где они приводнились спустя 14 часов и три тысячи километров полёта. Там они приняли по 12 тысяч литров бензина с подлодок. Экипажи перекусили, поднялись в воздух и взяли курс на Пёрл-Харбор.

Американские радары заметили их на дистанции почти 380 километров, и на этот раз никто не тормозил.

Первым делом в воздух подняли пять летающих лодок «Каталина» с торпедами на поиски японских авианосцев — а откуда ещё могли взяться неопознанные воздушные цели? По мере приближения подняли ещё и дюжину истребителей.

Но обеим сторонам помешала погода: мало того, что была ночь, — над островом Оаху ещё и висела низкая облачность. Так что истребители и зенитчики просто не нашли в кого стрелять, а пилоты летающих лодок вывалили свои бомбы «куда бог пошлёт» — после чего легли на обратный курс и спустя 35,5 часа с момента вылета вернулись на свою базу.

Операция закончилась пшиком.

Японцы, конечно, могли утешаться тем, что этот полёт общей дальностью более 7600 километров стал самой дальней бомбардировочной миссией в истории Второй мировой. Но это было единственным, чем они могли гордиться. А последствия данной авантюры не заставили себя долго ждать.

Сорванная разведка

Американцы между тем пытались понять, откуда взялись неизвестные самолёты. Проанализировав их курс, а также данные радиоперехватов, они достаточно быстро пришли к правильному выводу. Делу помогло ещё и то, что один из офицеров отдела радиоразведки незадолго перед войной опубликовал рассказ, где как раз описывал дальний рейд летающих лодок с дозаправкой на маршруте.

Оставалось лишь принять меры.

Спустя два месяца японское командование решило повторить операцию. Но теперь хотя бы с осмысленной целью — накануне сражения при Мидуэе разведать Пёрл-Харбор на предмет местонахождения авианосцев. Но тут их ждал облом — когда подлодка-танкер подошла к рифам Френч Фригейт, то обнаружила в лагуне американские корабли.

На запасной точке дозаправки их ждало то же самое. Вылет перенесли на сутки в надежде, что корабли уйдут, — но они никуда не делись. Пожертвовать ради важнейших разведданных новейшей летающей лодкой — лететь без дозаправки, посадить её на обратном пути в океан и забрать экипаж на подлодку — японцам в голову не пришло.

Операцию отменили, и больше к этой идее не возвращались — её вытеснили гораздо более замысловатые прожекты на тему «как бы нам побомбить Америку».

Источник

Красную армию обезглавили перед войной. 1941 года не было бы, если бы не 1937-й. А может быть, наоборот, репрессии — это очищение? Так как же всё было на самом деле?

1. Перед 1937 годом в армии всё было хорошо

Красная армия делала большие успехи в боевой подготовке, но изначальный уровень всё равно был крайне низок. Подготовка осложнялась бедностью как самой Красной армии, так и СССР в целом: не хватало казарм, полигонов, даже сапог и еды.

Офицеры (командиры, как их тогда называли) могли жить в буквально разваливающихся зданиях, а красноармейцы — в землянках. К тому же нормой долгое время было привлечение бойцов и командиров для помощи в промышленности и сельском хозяйстве.

Не помогал и крайне низкий культурный уровень офицеров (командиров) и солдат (красноармейцев). Людям, которые не всегда могли уверенно читать, приходилось осваивать мудрёную по тем временам технику: артиллерийские орудия, пулемёты, радиостанции, не говоря уж о танках.

Да что там грамотность, когда изрядное число призывников с окраин Союза просто не знали русского языка!

Поэтому, хотя Красная армия в 1936 году представляла несравнимо более значительную силу, чем в каком-нибудь 1926-м, на учениях происходили трагикомические ситуации. Например, в ходе учений танки Т-26 и Т-28 с пехотой атаковали укреплённый район. В отчёте указано: «Танки Т-28 перешли реку, но увидев необнаруженные разведкой надолбы и танковые ловушки, свернули влево, попали в грязь. Освободиться смогли только буксировкой одного из танков Т-28 после 15 минут безнадёжных усилий. В действительности они были бы уничтожены.Т-26, подойдя к речке и не рискнув идти на ямы и надолбы, пытались форсировать её в другом, заранее неразведанном месте, застряли и через речку перешли только «условно» по мосту». Рота из поддерживающей их пехоты, «атакуя под прикрытием дымов, частью сбилась в кучу и была уничтожена пулемётным огнём, частью же переправившись через речку, попала на неразведанные проволочные заграждения, неумело преодолевала их и была бы в действительности уничтожена». (Орфография и пунктуация оригинала сохранены. — Прим. ред.)

Всё это происходило в Белорусском военном округе, который по праву считался одним из лучших в армии.

Бедой оставались и разведка, которая почти везде была отвратительной, — бдительность на учениях оставляла желать лучшего. Например, в ходе того же учения предполагавшийся бой за предполье укрепрайона был сорван, поскольку обороняющихся утром захватили врасплох из-за отсутствия охраны.

Очень редко удавалось достигнуть хотя бы на учениях сносного взаимодействия между разными родами войск, особенно много было проблем из-за взаимодействия с авиацией.

Не всегда удавались и стрельбы. В 1936 году всё тот же Белорусский округ провалил их — вероятно, из-за подготовки к Большим манёврам. Средний уровень боевой подготовки в других округах был ещё ниже.

2. Репрессии начались в 1937 году

Говоря о репрессиях в Красной армии, обычно вспоминают «дело Тухачевского», которое начало разворачиваться весной 1937 года. Но это были не первые аресты по подозрению в политических преступлениях в Красной армии.

Сама революция породила ситуацию, когда генералитет считался ненадёжным. И к этому были основания. Многие бывшие (так как личные звания в Красной Армии были отменены) генералы либо бежали к белым, либо работали в подпольных организациях. Например, бежал к белым генерал Стогов, начальник Всероглавштаба.

Подозревался в предательстве и был арестован (правда, вскоре отпущен) и главнокомандующий Красной Армией бывший полковник Вацетис.

Достоверно известно о нескольких подпольных организациях, работавших в красных штабах. Бывший генерал Носович не только вёл подпольную работу в Царицыне, прямо под носом у Сталина, но и бежал к белым. Правда, бежал он как раз из-за боязни провала и противодействия будущего «Хозяина» его вредительским действиям. Для историков этот эпизод особенно интересен не только из-за участия в нём одного из организаторов будущих репрессий, но и потому, что Носович оставил подробные воспоминания.

Некоторые из арестованных генералов были выпущены. Некоторые, как Клембовский, умерли в тюрьме. Некоторые, подобно Рузскому, были казнены.

С красными командирами всё было непросто. С одной стороны, они считались классово близкими. С другой — непокорные батьки-атаманы были для руководства армии постоянным источником головной боли. Они были причиной постоянных мятежей — как, например, Григорьев. Бунтовала даже одна из бригад знаменитой дивизии Чапаева. Хватало и просто случаев неподчинения или нежелания расставаться с любимым командиром, которого переводят в другое место.

Многие из красных командиров поплатились жизнью за реальные или мнимые грехи. Можно вспомнить таких командиров, как Думенко, Миронов, уже упомянутый Григорьев. С окончанием Гражданской войны частота репрессий уменьшилась, но полностью аресты по политическим обвинениям не прекращались. В двадцатые годы их, как правило, опасаться приходилось «бывшим». Например, по довольно сомнительным обвинениям в 1929 году был расстрелян бывший начальник артиллерийского управления Вадим Михайлов. Но, опять же, до 1930 года это не было массовым явлением.

Всё изменилось с так называемым делом «Весна». Тогда под удар попали многие «золотопогонники», обвинённые в контрреволюционной деятельности. Хотя встречающиеся в литературе заявления о многих тысячах репрессированных далеки от реальности, на этот раз довольно большой урон был нанесён профессорско-преподавательскому составу, в значительной мере укомплектованному «бывшими». Арестовывались историограф Гражданской войны Какурин, бывший генштабист Троицкий. Из-за дружбы с ними под подозрения попал Тухачевский, но был оправдан. При этом сам он не преминул свести счёты с своим оппонентом — экс-генералом Свечиным, который отправился в заключение. Был расстрелян бывший начальник Тухачевского на Восточном фронте Ольдерогге. Приговорён к расстрелу, заменённому десятилетним заключением, видный теоретик Снесарев — ещё один участник боёв под Царицыном с красной стороны. Несмотря на увеличение размаха репрессий, пока они касались почти исключительно «старорежимных».

Первым «пролетарским полководцем», попавшим под арест после Гражданской, стал Гая Гай. Его сгубила острая критика Семёна Михайловича Будённого. Арестованный Гай умудрился сбежать, выпрыгнув из поезда и уйдя от конвоя. Искали его сотни сотрудников НКВД, а поймать удалось лишь через несколько дней, после чего Гай отправился в тюрьму. Расстрелян он был только в 1937, по новому обвинению.

Но до 1937-го число арестованных оставалось не очень высоким. Маховик начал раскручиваться весной этого года.

3. Все репрессированные были бездарями

Часто говорят, что расстрелянные — Тухачевский, Блюхер, Егоров и прочие — были просто бездарностями и не представляли никакой ценности для армии. Давайте посмотрим на фото Парада победы 1945 года. Слева — маршал Рокоссовский, который командовал войсками; заслуги — выше некуда.

А если б Рокоссовского не только арестовали в 1937, но и расстреляли? Сейчас тоже был бы «бездарем»?

А Москву у Волоколамска кто бы тогда защищал?

Жукова знают все — с Халхин-Гола. А кто знает Григория Штерна, который на Халхин-Голе был начальником Жукова?

Но как они достигли тех вершин, на которых оказались перед 1937 годом? Тухачевский не выделялся по званию или образованию среди офицеров, поступивших на службу в Красную армию. Трамплином для его карьеры стали бои против Каппеля на Восточном фронте. Уже в 1918 году он заставил даже противников уважать себя: «Впоследствии полковник Каппель рассказывал белому генералу Петрову, впоследствии — эмигранту, что во время симбирских боёв он впервые почувствовал перед собой хотя ещё и слабо организованную силу, но все же такую, которая выполняла директивы командования» (из книги «Каппель и каппелевцы, изд-во «Посев», 2007).

На Дон Тухачевский уехал с рекомендацией И. В. Сталина — как «покоритель Сибири». Прошло несколько месяцев — и Белая армия на Дону была разбита и бежала в Крым, теряя многие тысячи пленными.

Даже относительно неудачная польская кампания закончилась всё-таки западнее Березины, возле которой пролегал фронт на момент прибытия туда Тухачевского.

Также проявили себя в Гражданской и другие репрессированные — например, Ковтюх. Про дивизию маршала Блюхера белые писали, что она выделялась дисциплиной и организованностью, не отступала даже при обходе фланга и в целом показывала высокую боеспособность. Тот же Блюхер успел стать военным министром Дальневосточной республики, очень неплохо показал себя и в гражданской войне в Китае, и при конфликте на КВЖД.

Под нож репрессий попали и многие старорежимные специалисты. Например, Егоров, Вацетис, Свечин, Свешников, Раттэль, Сергеев и многие другие. Уже после смерти был объявлен врагом народа главнокомандующий Красной армией Каменев.

Все они доказали свою преданность ещё во время Гражданской войны и обладали опытом Первой мировой. Многие были видными военными теоретиками, и верность их прогнозов подтвердила последующая история.

4. Все репрессированные были гениями

В 60-е и 80-е годы о попавших в руки НКВД было принято писать только восторженно. Но восторженность редко сопутствует объективности — далеко не все отзывы о репрессированных были комплиментарны. Так, Конев критиковал Якира, считая его неспособным командовать фронтом (впрочем, противостояние Якира и начальника Конева Уборевича было достаточно жарким, и отзыв может быть субъективным). Блюхера называли отсталым ещё в 30-е годы сами репрессированные. Августа Корка сняли с командования Московским военным округом после серии скандальных провалов на учениях.

Маршал Егоров также довольно критически воспринимался именно в среде репрессированных. И Уборевич, и Тухачевский активно критиковали его по вопросам армейского строительства и военного планирования. Критика эта в основе имела сильно завышенные данные о численности войск противника: получалось, что количество войск недостаточно, а планы — нереалистичны. Но нереалистичными они были по иной причине — из-за совершенно неверного определения политической обстановки и сил противника.

Например, в 1932 году Уборевич выпрашивал усиление войск его округа из-за опасности войны с Польшей — притом, что в тот год Европе, охваченной тяжёлым финансовым кризисом, было не до дорогостоящих авантюр (да и войск для них банально не имелось). Число самолётов в Германии на 1936 год было завышено в несколько раз. Количество дивизий — не менее чем вдвое. Да и сам Уборевич признавал, что агентура в Польше разгромлена и точных данных не имеется.

Всё это говорит о крайне слабой работе разведки.

Если мы откроем труды наиболее известного из расстрелянных — Тухачевского, — то наряду с разумными идеями найдём и немало весьма сомнительных. Например, он выводил грядущее торжество линейной тактики из оснащения пехоты автоматическими винтовками. Его планы расширения Красной армии тоже оказались излишне оптимистичными, почти нереализуемым было и предложение производить танки на тракторных заводах. И тем более неудачной стала идея переделки самих тракторов в танки!

Конечно, это не значит, что все репрессированные были неграмотными фантазёрами, но насколько неверно очернять попавших в «ежовые рукавицы», настолько же неверно и идеализировать их.

5. Расстреляли 40 тысяч командиров

Тут как в известном анекдоте: не «Волгу», а пять рублей; и не в лотерею, а в преферанс; и не выиграл, а проиграл. Цифра 40 тысяч происходит из суммирования уволенных из Красной армии и Красного флота в 1937–1938 годах. Но причины увольнения были разными.

Могли уволить и по старости, и за пьянство, и за уголовные преступления.

Сколько именно уволили по политическим причинам — вопрос сложный.

Во-первых, не всегда можно вычленить, кто по какой причине был уволен. Например, известен случай, когда одного дирижёра военного оркестра уволили одновременно из-за преклонного возраста, службы в Белой армии и связи с родственниками за границей.

Во-вторых, не всегда ясно, как учитывались в статистике люди, которые были сначала уволены из армии, а потом в неё вернулись.

В-третьих, вызывает вопросы и точность статистики, поскольку часть арестованных могла быть не включена в неё, а другая, наоборот, добавлена по ошибке. Имелись случаи, когда приказ об увольнении так и не реализовывался на практике.

В общем, слухи о порядке в сталинскую эпоху сильно преувеличены.

Кроме того, как мы уже сказали, значительное число уволенных вернулось в армию. Как правило, это были относительно невысокоранговые командиры, но в качестве исключения можно вспомнить будущего героя боёв на Днепре в 1941 году Петровского (по-видимому, его не арестовали, а только уволили из армии, что ещё больше усложняет подсчёты).

Помимо этого, реально арестованные были частично освобождены и влились в армию. Наиболее яркий пример — Рокоссовский. Но он был не один. Кущева, бывшего начальника штаба у Жукова на Халхин-Голе, в 1939 году объявили японским шпионом. Он сидел до 1943 года, а уже в 1945-м, будучи начальником штаба 5-й Ударной армии, брал Берлин и получил звезду Героя Советского Союза.

Так сколько же всего пострадало? Увы, каждый исследователь даёт свои цифры.

По оценке известного историка Сувенирова, по политическим мотивам уволили в 1937–1939 годах примерно 33 тысячи командиров, а по оценке историка Гуляева, в 1940 году — порядка ста. В 1939 году явно арестов было не очень много, и они не могли радикально повлиять на статистику. В 1941-м арестовали немногих — хотя можно вспомнить таких генералов, как Штерн, Локтионов, Рычагов, Птухин, Проскуров, Смушкевич… Тем не менее, вряд ли все годы, кроме 1937-1938-го дадут крупный вклад в общее число уволенных.

С общим количеством арестованных дело совсем сложно. По данным записки Щаденко, с 1 марта 1937-го по 1 марта 1938-го арестовали и осудили 5329 чел.

Но неясно, как именно составили эту записку: вошли ли сюда те, кого арестовали уже после увольнения из армии?

Самый тяжёлый удар пришёлся на высший командный состав, от комбрига и выше. Эта группа являлась элитой Красной армии, заменить относительно небольшое количество репрессированных там было особенно сложно, а их процент оказался наиболее велик.

Много это или мало? Вот что сказали пленум ЦК ВКП (б) и лично товарищ Сталин: «Исключить из партии тысячи и десятки тысяч они считают пустяковым делом, утешая себя тем, что партия у нас большая, и десятки тысяч исключённых не могут что-либо изменить в положении партии. Но так могут подходить к членам партии лишь люди, по сути дела глубоко антипартийные… Для рядовых членов партии пребывание в партии или исключение из партии — вопрос жизни и смерти».

Причём исключённый из партии в теории ещё мог плодотворно работать на благо страны. А вот выброшенный из армии уже не мог трудиться по наиболее важной «специальности».

6. Репрессии не оказали отрицательного влияния на Красную армию

Данной точки зрения придерживаются некоторые серьёзные историки — например, Гуляев.

В обоснование этого приводят соображение, что, во-первых, и в 1936 году было всё плохо; во-вторых, процент арестованных командиров невелик относительно общей численности «офицерского» корпуса; а в-третьих, некомплект вызвали не только репрессии, но и расширение армии.

Но подготовленных кадров не хватало даже на армию 1936 года. Армейское расширение лишь усилило проблему, а выбивание имеющегося командного состава отнюдь не помогало найти решение. Репрессии вырывали клочья из «тришкиного кафтана». Кроме того, процент арестованных кажется небольшим, пока мы смотрим на общую численность армии. Но подготовка отдельно взятого младшего лейтенанта несколько проще и быстрее, нежели подготовка комдива или тем более маршала.

А вот высший комсостав был выкошен страшным образом. Современным генеральским званиям соответствовали тогда звания от комбрига и выше (их ввели в 1935 году). Количество получивших такие звания и количество репрессированных выглядит следующим образом (взято из книги известного историка Сувенирова):

Всего состояло на службе в РККА в 1936 году: пять маршалов, 15 командармов 1-го и 2-го ранга, четыре флагмана флота 1-го и 2-го ранга, 62 комкора, шесть флагманов 1-го ранга, 201 комдив, 474 комбрига; в целом по высшему комсоставу РККА — 767 человек.

Расстреляли: двух маршалов, 19 командармов 1-го и 2-го ранга, пять флагмана флота 1-го и 2-го ранга, 58 комкоров, пять флагманов 1-го ранга, 122 комдива, 201 комбрига; в целом по высшему комсоставу РККА — 412 человек.

Умерли под стражей: один маршал, четыре комкора, девять комдивов, 15 комбригов; в целом по высшему комсоставу РККА — 29 человек.

Покончили с собой: два комкора (здесь посчитан покончившим жизнь самоубийством Горячев, что, судя по всему, неверно: он умер своей смертью. — Прим. авт.), один комбриг; в целом по высшему комсоставу РККА — три человека.

Вернулись из тюрьмы живыми: один командарм, пять комкоров, один флагман 1-го ранга, 22 комдива, 30 комбригов; в целом по высшему комсоставу РККА — 59 человек.

Общее количество жертв: три маршала, 20 командармов 1-го и 2-го ранга, пять флагманов флота 1-го и 2-го ранга, 69 комкоров, шесть флагманов 1-го ранга, 153 комдива, 247 комбригов; в целом по высшему комсоставу РККА — 503 человека.

Процент истребления по отношению к численному составу 1936 года: маршалы — 60,0%, командармы 1-го и 2-го ранга — 133,0%, флагманы флота 1-го и 2-го ранга — 125,0%, комкоры — 112,6%, флагманы 1-го ранга — 100,0%, комдивы — 76,05%, комбриги — 52,1%; в целом высший комсостав РККА — 65,6%.

Проценты более ста фигурируют в связи с тем, что происходили и повышения в звании: только что получившие повышение тоже попадали под каток репрессий.

В результате армию в 1941 году возглавили люди, зачастую очень талантливые, но выдвинувшиеся слишком внезапно. Кому-то повезло успеть научиться воевать — как Жукову или Коневу. Кому-то, как Павлову и Кирпоносу, не повезло. Поэтому Ставке в войну нередко приходилось контролировать операции в «ручном режиме», до мелочей.

По этой причине в 1942 году товарищ Сталин сказал: «Нет у нас в резерве Гинденбургов», после чего генералов перестали расстреливать даже за крупные поражения. Вместо этого их начали спасать любой ценой, вывозя на самолётах и подводных лодках.

7. Главная причина поражений 1941 года — репрессии

Легко списать все беды на одну причину. Проблема в том, что репрессиями сложности не ограничивались.

Большинство бед Красной армии восходят ещё к армии старого режима. Тут и низкая грамотность личного состава, и уровень взаимодействия с артиллерией на уровне «спасибо, что не стреляют по нашим войскам», и разведка скорбного качества.

Репрессии никак не повлияли на ужасающую бедность страны и армии.

Вынужденное расширение лишь увеличило недостаток в полигонах, стрельбищах, боеприпасах, казармах, боксах, аэродромах, ремонтных мастерских и ещё тысячах мелочей, без которых боевая подготовка превращается в профанацию. Точно так же даже без репрессий пришлось бы где-то изыскивать новых командиров для новых соединений.

Никуда не делись и проблемы с матчастью — отсталость в авиации, трудности с производством боеприпасов и тягачей в артиллерии, катастрофическое отставание во всём, что связано с высокими технологиями — от шифрования до отсутствия подкалиберных бронебойных снарядов.

Наконец, руководство СССР в 1941 году явно следовало в русле теории не репрессированного Шапошникова о начале войны, которая, мол, «невозможно без дипломатических препирательств». Но эта точка зрения, изложенная в третьем томе «Мозга армии», безнадёжно устарела в реалиях начала 40‑х.

8. Заговор был

Многие до сих пор уверены в существовании заговора. Проблема в том, что с доказательствами всё плохо. Очень плохо.

Как уже говорилось, по имеющимся сведениям, кроме показаний одних арестованных на других никаких доказательств в 1937-м просто не имелось. Да и сам Сталин летом 1937 года упоминал «ядро военно-политического заговора в СССР, состоящее из десяти патентованных шпиков и трёх патентованных подстрекателей шпионов» — и не более.

Пройдёт один-два года, и многих из работавших в 37-м по всей стране деятелей органов безопасности самих осудят за «липование» — фальсификацию протоколов, избиения арестованных и так далее. А вот дела расстрелянных не пересмотрят.

Если бы Тухачевский и прочие были немецкими, японскими, польскими, латышскими шпионами, то это было бы отражено в документах, которые в значительной мере достались СССР с занятием территории этих государств. Но из трофейных бумаг не удалось узнать ничего.

Казалось бы, вербовка маршала или «просто генерала» — выдающийся успех разведки. Но ни немцы, ни иные мемуаристы ничего об этих успехах не говорят, хотя готовы приврать насчёт успехов собственной работы в других случаях.

Скажем, в 1937 году кого-то арестовывают за подготовку покушения, например, на Блюхера — а уже в 1938-м арестовывают самого Блюхера.

Как же тогда велось следствие? Или одни шпионы покушались на других?

«Шпионами» и «вредителями» оказались практически все высшие командиры Красной армии. Остаётся лишь удивляться: как же такой заговор не завершился даже попыткой переворота?

Кроме того, встречается мнение, что это немцы «подставили» Тухачевского и Ко. Идёт она из довольно сомнительных мемуаров Шелленберга. Якобы через чехословацкого политика Бенеша были вброшены поддельные документы, из которых следовало, что Тухачевский готовит заговор с немецкими генералами. Однако эти доказательства не всплыли ни на процессе над Тухачевским, ни во время совещания Военного совета при наркоме обороны. А ведь всех его участников под роспись знакомили с показаниями обвиняемых! Почему тогда не познакомили с куда более убедительными документами?

9. Плохо, что мало расстреляли

Иногда приходится слышать, что примеры Власова, Жиленкова и прочих предателей доказывают: мало стреляли, надо стрелять больше.

Проблема в том, что положительная корреляция расстрелянных с лояльностью оставшихся, мягко говоря, не очевидна.

Предательство нельзя простить, но необходимо объяснить немалое количество генералов, пошедших на сотрудничество с самым ужасным из существовавших режимов. Частично это произошло из-за отношения к советским пленным в целом. Но не только в этом дело. Из протоколов допросов попавших в плен военачальников, даже не ставших предателями, можно понять, что к репрессиям они относились негативно.

Если уж репрессировали такое количество соратников — где гарантия, что тебя не заберут завтра?

И какое будет отношение к стране, которая сама расстреливает своих военачальников?

Кроме того, безжалостность к тем, кто служил верой и правдой, ставила ещё один вопрос: как отнесутся к вернувшемуся из плена генералу? Например, неизвестно ещё, стал ли бы предателем Власов, если бы не репрессии. Ведь в 1941 году он вышел из окружения, хотя имел полную возможность сдаться. Почему же, попав в плен, он пошёл на сотрудничество с гитлеровцами? Сам Власов на судебном процессе не скрывал, что лишь спасал свою шкуру.

Массовые расстрелы порождают страх и множество обиженных. У расстрелянного остаются семья, друзья, сослуживцы. Если они не уверены в том, что их близкий виноват, то как такие репрессии влияют на отношение к стране?

10. «А вот во Франции, Англии и США не было репрессий — а поражения были»

Да, репрессий в этих странах не было — а поражения были. Однако Британия уже летом-осенью 1940 года выиграла битву имени себя — и тем кардинально изменила ход Второй мировой войны, да и вообще судьбы мира. О захвате Англии немцы могли только мечтать. Дальше — неприступная Мальта.

США тоже оправились довольно быстро — и внедряли тактические новинки тоже быстро.

А вот Франции не повезло — Париж в эпоху манёвренных войн при хорошей дорожной сети оказался слишком близко к границе. Представим Москву на месте Минска?

Тем более мы не знаем, как сложилась бы Вторая мировая, если бы Франция, США или Великобритания расстреливали своих офицеров.

С другой стороны, в реальности Великобритании и США точно пригодились опытные кадры. Их самые знаменитые военачальники — Эйзенхауэр, Паттон, Макартур, Маршалл, Арнольд, Монтгомери, Александер, Окинлек и другие — все воевали офицерами ещё в Первую мировую, как и Де Голль.

Войны с участием СССР до Великой Отечественной крайне специфичны — и обычно в них воевали специально отобранные люди, причём в малом числе. Опыт сравнительно массовых сражений — после 1937 года: бои на Хасане, Халхин-Голе и в Финской войне. И опыт этот весьма печален — особенно бои на Хасане, где плохо было практически всё, кроме боевого духа.

Справедливости ради отметим, что Брест от Москвы находится не сильно дальше, чем Ла-Манш от Седана. К тому же меньшая длина фронта на Западе серьёзно упрощала оборону для французов, да и мощная дорожная сеть способствовала манёвру, который мог бы помочь парировать начальный немецкий успех… но нет. В сущности, рассуждения насчёт того, что репрессий не было, а поражения были, ничего не доказывают — мы просто не знаем, как бы сложилась ситуация, если бы французы начали расстреливать своих генералов.

Ценную информацию можно было бы получить, если бы Красная армия участвовала в каком-нибудь масштабном конфликте перед 1937 годом и после него.

Относительно крупные бои имелись — в 1929-м против китайцев. Но РККА 1929-го отличалась от РККА 1937-го едва ли не больше, чем последняя — от РККА 1945-го. Перед 1937 годом были бои в Испании и Китае, но туда посылали далеко не всех, а лишь специально отобранных людей. Так что судить об РККА в целом по этим сражениям стоит очень осторожно.

Так что нет никаких данных, которые бы говорили, что французам, британцам или американцам помогли бы массовые репрессии. Как, впрочем, и РККА.

Другое дело, что проблемы Красной армии не исчерпывались одними лишь репрессиями…

Источник

Эта история могла бы стать основой для нового фильма Гая Ричи, ведь в ней есть все необходимые составляющие — запутанный сюжет, интриги, нелепые и трагикомические ситуации, а также кража столетия. В главных ролях: Карл Стюарт, Оливер Кромвель и другие. Давайте же посмотрим!

На переплавку!

Весть о казни короля Карла I в 1649 году стала настоящим шоком для Шотландии. Род Стюартов, к которому принадлежал обезглавленный монарх, исторически был в первую очередь шотландской правящей династией, и только потом — английской. Впрочем, гражданская война не миновала и Шотландию — один только Абердин несколько раз переходил из рук в руки, пока в 1647 году там не разразилась чума, здорово подкосившая как сторонников ещё живого тогда Карла, так и его противников.

Тем не менее, вскоре после казни Карла I его приверженцы на территории Шотландии прилюдно зачитали манифест, согласно которому малолетнего сына казнённого провозглашали новым шотландским королём под именем Карла II. Сам юноша и его сторонники в июне 1650 года высадились на шотландской земле и двинулись в Абердин, где им тут же вручили ключи от города.

В первый день нового 1651 года Карла короновали — теперь уже официально, с использованием полного набора шотландских королевских реликвий. Это взбесило Кромвеля, который в рамках борьбы со всем «старорежимным» уже сломал и переплавил английские символы королевской власти и теперь вознамерился сделать то же самое с шотландскими, а юношу — низложить.

Английская армия двинулась на север и наголову разгромила шотландцев, после чего всем стало ясно, что процарствует Карл II недолго. Как часто бывает в подобных ситуациях, приближённые Стюарта бросились спасать ценности, в частности — личные бумаги юного короля и символы королевской власти. Реликвии были доставлены в замок Данноттар на хранение.

Шотландские символы королевской власти представляли собой «сборную солянку» из предметов разного происхождения. Скипетр был подарен в 1494 году Якову IV римским папой Александром VI в знак благосклонности. Меч всё тому же Якову в 1507 году подарил уже папа Юлий II. Лишь корона была своя и принадлежала ещё средневековым шотландским королям, однако в 1540 году её перековали, сделав более величественной и богато украшенной. Впервые полный комплект в том виде, в котором мы его знаем теперь, собрали в 1543 году на коронации малолетней Марии Стюарт.

По иронии судьбы владелец замка к тому времени уже куковал в лондонском Тауэре, где оказался по приказу Кромвеля, — однако умудрился прямо оттуда отослать на родину весть. Он приказал Джорджу Огилви из Барраса, опытному солдату, взять на себя полномочия коменданта замка Данноттар и защищать шотландскую корону и прочие царственные цацки до последнего вздоха.

Исполнительному Огилви осталось только подчиниться. Он собрал устрашающую рать в количестве шестидесяти девяти местных мужиков (половина из которых не знала, каким концом стреляет мушкет) и занял оборону.

Осада замка

В начале сентября 1651 года к Данноттару подступили войска Кромвеля. Первичный осмотр неприятельских укреплений дал неутешительный вывод: замок имел слишком хорошее природное положение, чтобы его можно было взять наскоком. Естественно, англичане понятия не имели, что вместо нормального гарнизона крепость обороняет местная сборная по бегу от неприятеля, иначе наверняка полезли бы на стены. Однако вместо этого они предпочли осадить замок, попутно дожидаясь подхода тяжёлой артиллерии.

Судя по всему, английскому командующему было настолько плевать на всё, что он даже не обеспечил полную блокаду Данноттара — по ночам туда по реке сновала лодочка, доставлявшая осаждённым продукты.

Наступила весна 1652 года. Защитники Данноттара едва ли были в курсе, что по всей Шотландии лишь над их крепостью всё ещё развевается роялистский флаг, а сам Карл II уже бежал обратно во Францию. Напомню: крепость защищали аж 70 человек.

В мае англичанам подвезли тяжёлые пушки, после чего по замку был открыт огонь, который — о чудо! — тут же принёс результаты. Первый же обстрел главной замковой башни уничтожил семерых её защитников. Канонада продолжалась десять дней без перерыва, пока 24 мая Огилви и оставшиеся в живых бойцы гарнизона наконец не сдались. Англичане отпустили их со всеми воинскими почестями, и на том кончилась восьмимесячная «Великая осада» Данноттара.

Корона под подолом

Но самое интересное началось потом. Победители обшарили в захваченной крепости каждый угол, но так и не нашли королевские реликвии и бумаги. Командующий кромвеллианскими силами генерал-майор Томас Морган в бешенстве «наказал» замок, приказав разрушить тамошнюю часовню, после чего арестовал уже сдавшегося и торжественно отпущенного на все четыре стороны Огилви и его жену.

Супруги отказались выдать секрет, за что их бросили в тюрьму, где миссис Огилви скончалась от плохого обращения.

Так что же случилось?

Если Моргану и следовало кого-то винить в пропаже ценностей — так это самого себя, ведь его развели как дурака в напёрстки. За два месяца до окончания осады леди Кристина Флетчер, жена преподобного Джеймса Грейнджера, священника соседнего прихода, попросила генерала пропустить её в замок, чтобы навестить подругу — миссис Огилви. А покидала замок она уже с королевской короной весом в полтора килограмма под подолом. Её служанка несла королевские меч и скипетр в простой льняной сумке на плече, причём меч, длина которого равнялась 1,4 метра, пришлось предварительно сломать, чтобы сделать более компактным.

Как гласит предание, ничего не подозревающий Морган сам помог женщине сесть на лошадь. Той ночью она и её супруг-священник спрятали реликвии в матрас, на котором спали, а затем, когда англичане ушли, убрали ценности под половицы в церкви — где те и оставались до самой реставрации Стюартов в 1660 году и были таким образом спасены.

Источник

Отряды элефантерии были «тяжёлой артиллерией» армий прошлого. Их применение на поле боя часто становилось решающим аргументом. В декабре 1398 года индийский султан Махмуд-хан бросил боевых слонов против войска Тамерлана. Казалось, «живые танки» вот-вот раздавят воинов великого эмира. Но у Хромого Тимура имелся козырь в рукаве…

Амир Тимур, или Тамерлан, не только увлекался собиранием пирамидок из черепов поверженных врагов, но и был большим выдумщиком. Согласно некоторым сведениям, когда в 1391 году он сошёлся в бою с золотоордынским ханом Тохтамышем близ реки Кондурчи (территория современной Самарской области), то, существенно уступая ордынцам в численности войск, амир подкупил ханских знаменосцев, чтобы те в разгар битвы побросали свои бунчуки. Татары решили, что хан убит, их напор и желание биться ослабли, и Тимур в итоге одержал верх.

Он умел удивить, и делал это не раз и не два за те тридцать с лишним лет, что суммарно провёл в походах. Но самый эффектный свой трюк Хромой Тимур провернул уже на седьмом десятке — во время Индийской кампании.

Как пацан к успеху шёл

В конце 1396 года Тамерлан вдруг понял, что непрерывно воюет вот уже 26 лет, и решил хоть на время вернуться в Самарканд — свою столицу. Ему было шестьдесят.

Два года наслаждался он покоем у себя дома — обновлял городскую инфраструктуру, возводил новые парки и дворцы, стремясь превратить Самарканд в «центр Вселенной», способный затмить Константинополь и Багдад.

Но сколько волка ни корми — он всё в лес смотрит. Едва заслышав, что в богатейшем Делийском султанате разразилась гражданская война, Хромой Тимур решил, что это прекрасный шанс для него.

Когда-то давно он начинал как простой разбойник, не имевший над собой ни господина, ни знамени, и во главе ватаги удальцов добывал себе славу и богатство мечом.

Став владыкой огромной империи, он не утратил этой «разбойничьей» предприимчивости, постоянно высматривая, что и где плохо лежит.

На протяжении всей жизни он позиционировал себя защитником ислама, но правда состояла в том, что это был простой оппортунизм. Особенно если учесть, что абсолютное большинство держав, которым Тимур объявлял «джихад», были мусульманскими. Вот и теперь, в марте 1398 года, Тамерлан объявил, что Индия «погрязла в идолопоклонничестве», — а это значит что? Правильно, ввести ограниченный контингент вооружённых сил в рамках программы интернациональной взаимопомощи, и всё в таком духе.

Туда, за Гиндукуш

Переход армии Тимура через Гиндукуш не вошёл в легенды подобно маршу Ганнибала через Альпы, а зря! Двигаясь по маршруту через перевал высотой в три с лишним тысячи метров, солдаты Тамерлана были вынуждены то и дело вступать в схватки с воинственными и дикими обитателями этих мест. Шли они только по ночам, когда лёд под ногами подмерзал и становился более прочным. Но даже это не помогало. Один Аллах ведает, сколько воинов амира так и не увидели далёкую Индию, сорвавшись в пропасть или пав от стрел воинственных горцев.

Сам Тимур, будучи уже далеко не молодым, разделял все тяготы и риски со своими воинами.

К сентябрю войско амира достигло берегов великой реки Инд. Инженеры спешно навели мосты, и спустя два дня армия была на противоположном берегу.

Марш на Дели сопровождался резнёй и убийствами. Войско Тимура с его прямого попустительства забирало буквально всё, что не было прибито гвоздями, тысячи местных крестьян были обращены в рабство.

Это была своего рода пиар-кампания — амир словно бы говорил «Батя в здании!».

Когда же рабов набралось столько, что возникла реальная опасность бунта, Тимур просто приказал перерезать бо́льшую их часть в целях безопасности. Самаркандская арифметика — бессмысленная и беспощадная.

От такой жести погрустнели даже собственные воины амира — а уж они-то за годы походов под его началом чего только не видели. Многие сочли, что теперь Аллах от них отвернётся, — к тому же у индийцев были слоны, про которых ходило множество небылиц. Поговаривали, что их погонщики прикрепляли к бивням животных большие лезвия, которые предварительно окунали в особо забористый яд. Поэтому даже малейшей царапины хватало, чтобы отойти в мир иной.

В целом комплиментарные по отношению к Тимуру хронисты отмечали, что даже старшие командиры в его армии были всерьёз обеспокоены и подумывали, что в сложившейся ситуации развернуться и ещё разок сгонять через Гиндукуш было бы не так уж и плохо.

Тамерлан же отреагировал в необычном для себя стиле. Понимая, что, зарезав ещё кого-нибудь, он делу не поможет, амир выдал своим воинам лопаты и прочий хозяйственный инвентарь и вывел их на «тимбилдинг-ивент». Он приказал рыть рвы и насыпать валы отсюда и до горизонта. Инженеров же он отправил мастерить рогатки по типу «чеснока» — такими ещё с древних времён боролись с неприятельской конницей.

Только эти должны были быть существенно больше и крепче. Когда укрепления вокруг лагеря были готовы, Тимур распорядился собрать в одном месте всех имевшихся при войске верблюдов, привязать их там, после чего закрепить на спинах животных связки соломы и хвороста. Большинство воинов решили, что старый совсем спятил, но, помня крутой нрав амира, не рискнули ослушаться и сделали всё, что он велел.

Тамерлан вообще ценил и любил разнообразные хитрости. Покорив в 1396 году Грузию, Тимур схлестнулся с турками-османами, которыми в те времена правил другой яркий государь-полководец — султан Баязид I Молниеносный.

Две легенды встретились 20 июля 1402 года на равнине близ Анкары. Стояла невыносимая жара, и Баязид предусмотрительно расположил своё войско вдоль течения ручья Чубук, чтобы его воины могли напоить коней и утолить жажду сами. Он не знал, что инженеры амира Тимура опередили его и загодя возвели выше по течению искусственную запруду, оставив лишь небольшое отверстие, по которому в прежнее русло поступало немного воды. Турки сразу не заметили подвоха, но, когда битва была уже в разгаре и воины султана захотели утолить жажду, они увидели, что ручей обмелел.

Что касается солдат Тимура, то у них не было недостатка в воде, и, сохранив больше сил, они в итоге одержали верх. Тамерлан разграбил Анкару, а пленённого Баязида посадил в клетку. Так что солдаты, имевшие много таких примеров перед глазами, слушались не только из страха. Они догадывались, что амир всё-таки не сошёл с ума на самом деле, — это смекалочка.

Ночь твоя — добавь огня!

Наконец, 17 декабря 1398 года армия султана Махмуд-хана выступила из Дели навстречу захватчикам. Помимо многочисленной конницы и пехоты Махмуд имел в рукаве козырный туз — 120 боевых слонов. Битва началась на флангах — с обеих сторон там стояла конница. Долгое время чаши весов колебались, однако в какой-то момент всадники Тимура начали одолевать. И тогда султан Дели бросил в бой свои «ходячие танки».

Слоновья лавина покатилась в сторону воинов амира. Применение слонов, помимо прочего, представляло собой своеобразную психическую атаку — они истошно трубили, поднимали облака пыли, а погонщики что было сил били в большие медные барабаны, установленные на спинах животных. Какофония стояла адская, и воины Тимура начали подаваться назад.

И в этот момент Тамерлан бросил на стол свой козырь — слуги вывели вперёд тех самых верблюдов, «тюнингованных» охапками соломы, которую тут же подожгли. После чего начали подталкивать древками копий несчастных животных вперёд. Ревущие от ужаса и боли, горбатые «брандеры» неслись навстречу индийской элефантерии. И теперь уже для слонов настал черёд реветь от страха. Охваченные паникой, они инстинктивно повернули вспять и принялись давить собственную пехоту. Хронист писал, что головы индийцев раскалывались, подобно кокосам, упавшим с дерева.

Сражение плавно перешло в разгром и резню. А уж войдя в Дели, воины Тимура вообще ни в чём себе не отказывали, устроив великому городу невиданный погром.

Симпатизирующие Тамерлану хронисты делали стыдливую оговорку, что сам амир якобы в это время отдыхал, и понятия не имел о том, что творят его воины. Да-да, конечно, мы охотно им верим.

За три дня было убито порядка 50 000 жителей города. Всего же завоеватели пробыли в Дели две недели, после чего, взяв с собой всё, что можно было унести, подались прочь с чувством выполненного долга — сытые, материально обеспеченные и очень довольные жизнью и собой. Городу же потребовалось целое столетие, чтобы полностью восстановиться после визита Хромого Тимура.

К слову, Тамерлан прихватил с собой и некоторое количество слонов — впоследствии он использовал их в упомянутой битве против Баязида I под Анкарой. Практичный был человек, ничего не скажешь. Впереди были ещё несколько лет походов, и даже свою смерть завоеватель встретил не дома на мягком ложе, а во время экспедиции в Китай в 1405 году. Хворь, поразившая его постаревший и изношенный организм, оказалась единственным врагом, против которого у Тимура не нашлось никакой хитрой уловки.

Источник

Он был идеальным воплощением большой индустриальной войны. Не блиставший особым изяществом. Не бивший рекорды и не хваставшийся отдельно взятыми характеристиками. Подчас «ломучий». Но — простой в производстве и обслуживании и весьма живучий на поле боя. Про Ил-2, самый массовый самолёт Великой Отечественной, — в нашем материале.

Рождение штурмовика

В первой половине 30-х годов РККА не чувствовала немедленной нужды в специальных самолётах для штурмовки на малых высотах — считалось, что с этим справятся и обычные машины вроде того же Р-5. Но испанский опыт показал, что этого явно недостаточно. Требовалось создать самолёт, несущий разнообразный арсенал поражающих средств — каждое на свою задачу. И чтобы огонь с земли переносил устойчиво — ведь пальнуть по низколетящему штурмовику будет считать своим долгом каждый первый.

Концепция штурмовика, построенного вокруг бронекорпуса, прикрывающего важнейшие части машины, восходит ещё к временам Первой мировой. Поэтому взявшийся за дело конструктор Ильюшин велосипеда не изобретал. Однако всё это надо было воспроизвести на новом технологическом уровне, грамотно балансируя плюсы и минусы, да и про особенности отечественной промышленности не забывать.

Ильюшин был достаточно мудр, чтобы понимать: даже бронированные, работающие на малых высотах штурмовики — это фактор риска. «Получать» от зенитной артиллерии они будут регулярно и, следовательно, ремонтироваться тоже. А те, что на аэродромы не вернутся, пополнят списки потерь — и их надо будет заменять. Поэтому самолёт должен быть удобным как для производства, так и для полевых ремонтных мастерских.

Львиная доля усилий ушла именно на обеспечение этой простоты.

Расчёт был верным — именно это и понадобилось на полях сражений Великой Отечественной. Но за всё надо было платить: например, слабыми (для первых модификаций) лётными качествами. Требовалось или уменьшить бомбовую нагрузку, или убрать прикрывающего заднюю полусферу стрелка.

Конструкторы остановились на втором варианте — как показало время, ошибочно.

Тяжёлые времена

Производство Ил-2 началось незадолго до Великой Отечественной — в феврале 1941 года. Как раз вовремя, чтобы новые штурмовики успели на войну.

Время было тяжелейшее — противник успешно наступал, регулярно сгоняя нашу авиацию с одного аэродрома за другим. Это не могло не создавать хаос как в снабжении, так и в образе действий — «затыкать дыры» приходилось часто. При этом противник господствовал в воздухе, что приводило к серьёзным потерям.

Ситуация усугубилась эвакуацией промышленности — качество производимых Ил-2, и так не бивших рекорды, резко упало. Самолёты зачастую собирали неквалифицированные руки в ужасных условиях — кровля завода ещё строилась, а на улице зима и минус тридцать.

Естественно, надёжность таких Ил-2 оставляла желать лучшего. К счастью, в конструкции имелись достаточные заделы, чтобы собранные таким образом самолёты вообще можно было эксплуатировать.

Имелись и проблемы в обучении экипажей. Было сложно, например, делать обоснованные выводы насчёт эффективности штурмовок и дорабатывать тактику в ту или иную сторону. Ведь в начале войны наступали в основном немцы и выслать на поле боя комиссию для сбора точных сведений было нельзя.

Как всыпать «Мессершмиту»

Зато Ил-2 вполне мог постоять за себя. Истребителем он, конечно, не был, но при случае вполне мог сбивать самолёты — попадать в прицел вооружённого 23-мм пушками «Ила» было плохой идеей.

Встретившись с «мессерами», Ил-2 (не менее шести самолётов) могли встать в оборонительный круг — так, что каждый штурмовик прикрывался следующим самолётом. И когда немцы не проявляли достаточной осторожности, то выходили из схваток с истребителями с плюс-минус одинаковыми счетами. К тому же у «Ила» всегда был козырь в рукаве — при нужде он мог так резко сбросить скорость, что Bf-109 почти неминуемо проскакивал вперёд, подставляясь под пушки и пулемёты.

Под Одессой я первого своего немца сбил. Дурачок какой-то попался. Атаковал сзади, промазал, скорость не рассчитал, с перепугу выскочил вперёд и прямо перед носом оказался. Я на гашетку нажал, он и рухнул сразу. — рассказывал штурмовик Григорий Черкашин.

Некоторые лётчики Ил-2 набирали без пяти минут «асовые» счета. Так, например, пилот Данилов за пять августовских дней 1942 года успел сбить три самолёта — по 109-му и 110-му «Мессеру» плюс Ju-88.

Командование о таких возможностях «Ила» знало и временами, когда не хватало истребителей (например, под Сталинградом), не стеснялось посылать их на перехват бомбардировщиков противника. При этом лётчики как минимум пытались работать по ним залпами реактивных снарядов — ну а что, не пропадать же добру.

Но всё-таки Ил-2 был слишком неуклюжим, чтобы воевать с истребителями на равных. Чем дальше шло дело, тем толще становилась корреспонденция с фронтов. Пилоты «илов» требовали стрелка. Желание в итоге было исполнено — хотя и не бесплатно. Заплатить пришлось снижением нагрузки и некоторым ухудшением лётных качеств. Но оно того стоило — «общаться» с неприятельскими истребителями стало сильно легче.

Чудо-оружие

Ил-2 довольно часто приходилось работать по танкам. Дело это было непростое — поразить бронированные, защищённые цели было весьма непросто. И конструкторы всё время пытались что-то с этим сделать.

Сначала хотели заменить 23-мм пушки на 37-мм НС-37. Но возникала масса неудобств — и темп стрельбы был низкий, и обслуживать сложнее, и летать небезопасно. Отдача была очень сильной, и в случае отказа одной такой пушки самолёт разворачивало вбок — что могло завести его в штопор.

Но к началу Курской битвы нашлось решение получше — ПТАБ, или противотанковые авиабомбы. Это были небольшие кумулятивные бомбы массой в полтора килограмма. Брались они в контейнерах по полсотни штук — за один раз удалось бы накрыть площадь 15×200 метров. Верхняя броня у танков была тонкой, и пробивать её небольшой бомбе труда не составляло.

В итоге при хороших условиях за один раз можно было накрыть сразу несколько танков или самоходок — особенно если те шли в колонне. Немцы, правда, довольно быстро оправились от шока и стали рассредоточивать танки, расплачиваясь, конечно, удобством управления подразделениями.

Эффективность ПТАБов при этом просела — но все равно затыкала за пояс любое другое оружие.

Несёшь их по 128 штук в люках, и вот представь: обнаружена, к примеру, колонна в десять танков, и шестёрка штурмовиков на эту колонну вдоль дороги заходит. Первый идёт — последовательно свои четыре люка разгружает, второй, третий, четвёртый… пройдёт шестёрка — смотришь — два-три танка горят, вот тебе и успешный боевой вылет. — пояснял один из пилотов.

Решили ПТАБы и проблему атаки окопанного противника. Раньше для этого на Ил-2 даже пытались ставить огнемёты — но теперь в столь благородном безумии нужды не осталось. Кроме того, фугасным бомбам обычно требовалось прямое попадание — с кассетными ПТАБами всё было иначе: сброшенный контейнер удобно накрывал траншею. Осколков было меньше — но в стеснённом пространстве окопов их количество не имело решающего значения.

Золотой век

В 1944 году боевые возможности РККА резко выросли. И Ил-2 не были исключением.

Во-первых, улучшилась выучка пилотов.

Во-вторых, после ряда мероприятий удалось подтянуть качество выпускаемых «илов».

В-третьих, немцы утратили господство в воздухе — львиная часть истребителей отправилась на Западный фронт и в ПВО рейха.

В-четвёртых, в РККА наладили связь и взаимодействие между авиацией и наземными силами — это ускорило реакцию штурмовиков и сократило удары по своим.

В-пятых, сама война приобрела устойчиво наступательный характер. У Ил-2 появились уязвимые и лакомые цели — отступающие колонны часто деморализованного и дезорганизованного противника.

До этого Ил-2 был «рабочей лошадкой» войны — массовым самолётом, успешно продолжавшим поддерживать войска, несмотря на тяжелейшие условия и потери. Теперь же из неприхотливого бойца он превратился в крылатого хищника, выслеживающего своих уязвимых жертв.

Лётчик Николай Пургин рассказывал:

В Корсунь-Шевченковской операции нас посылали добивать окружённую группировку у деревни Шендеровки. Ещё снежок лежал. Бомб у нас не было, поскольку с подвозом были проблемы, так вот мы ходили, стреляли из пушек и пулемётов. Помню, большое поле перед деревней — всё мышиного цвета от солдатских шинелей, и никто в нас не стреляет. Сейчас мне их даже жалко, а тогда пальцы на гашетки и пошёл туда, в кучу. Отстреляешь и потом выскакиваешь над своей территорией. Мы так били дня три, наверное. По врагу стрелять приятнее, чем по мишеням. Никакой жалости я не испытывал. Задача стояла убивать, и убивать как можно больше.

С 1944 года Ил-2 сохранял эту роль до самого конца войны.

Источник

Возрождавшие немецкий флот нацисты хотели, чтобы у них всё было как у больших мальчиков. Включая, конечно, и авианосцы. Что из этого получилось — читайте в нашем материале.

Гонка за лидерами

Свой первый авианосец немцы хотели построить ещё в 1918 году. По примеру британцев с их «Аргусом», они решили допилить под это дело недостроенный лайнер. Но штамповка подлодок была признана более актуальной задачей — планы остались только на бумаге.

Когда в начале 1920-х стартовала полноценная «авианосная гонка», Германии на этом празднике жизни не было — версальские ограничения, да и вообще не до того. Но нацисты сразу же после прихода к власти взяли курс на возрождение вооружённых сил, включая рейхсмарине.

Проектирование следующего немецкого авианосца втихую начали ещё в 1934-м. А в следующем году было заключено Англо-германское морское соглашение, по которому Третий рейх получил уже «официальное» право построить авианесущие корабли суммарным водоизмещением 38 500 тонн. Но главная проблема никуда не делась.

У немцев не было опыта в этой области.

Экспериментировать «на кошках», как это делали другие, времени тоже не было. Логичным было обратиться к чужому опыту. Детально изучить британские или американские наработки они не могли, но для понимания основных принципов организации там палубных операций вполне хватало и открытых источников.

А ещё у Германии были отличные отношения с японцами, и в том же 1935 году они получили комплект документации по посадочному оборудованию авианосца «Акаги». Казалось бы — смотри и выбирай, у кого что копировать. Но немцы не были бы немцами, если бы не пошли своим уникальным, чисто немецким путём.

«Сумрачный гений» в действии

Первым делом обычно вспоминают экзотическую артиллерию их авианосца — аж шестнадцать 150-мм орудий в спаренных установках. Тут немцы, конечно, слегка переборщили, но тогда и в других флотах считалось, что авианосец — это такой крейсер с дополнительными возможностями, а посему главный калибр ему просто необходим.

Главной же фишкой стала «авианесущая» составляющая, где они радостно забили на весь зарубежный опыт. Для начала там имелось всего четыре аэрофинишёра при полном отсутствии аварийных барьеров. То есть самолёт мог безопасно садиться лишь после того, как предыдущий опустили в ангар. Что в разы уменьшает темп посадок.

Но ещё более оригинальной была схема взлёта. Это должен был быть первый в истории авианосец с исключительно катапультным взлётом. В этом месте поклонники арийского гения обычно делают стойку — ведь их обожаемые белокурые бестии первыми пришли к победившей затем схеме CATOBAR!

Но дьявол скрывался в деталях.

Американцы тоже пихали катапульты на все свои авианосцы. Но, если не считать первых экспериментов на «Лэнгли», они использовали катапульты с зацепом за стойки шасси — каковую схему используют и по сей день. А вот немцы пошли по принципу: «Работает? Так не лезь улучшать!».

У них машины должны были взлетать с катапультных тележек. Почти таких же, как для запуска гидросамолётов с линкоров и крейсеров. Самолёт ещё в ангаре ставился на эту тележку и по специальным рельсам выкатывался на самолётоподъёмник. Затем, тоже по рельсам, подавался на одну из двух пневматических катапульт в носу.

Каждая могла сделать четыре запуска — затем перезарядка баллонов. Да и устройство «подъездных путей» не позволяло разместить на палубе достаточно машин для сколь-нибудь массированного взлёта. То есть к медленной и печальной посадке самолётов присовокуплялся ещё более медленный и печальный подъём их в воздух.

Конечно, нельзя сказать, что у проекта совсем не было достоинств. Приличная скорость в 35 узлов, бронирование и противоторпедная защита тоже были на уровне, вполне достойная ПВО. Но идиотская схема взлётно-посадочных операций делала все эти плюсы бессмысленными.

Не судьба

Первый немецкий авианосец «А» был заложен в Киле 28 декабря 1936 года. Спустя два года, в присутствии всей военной верхушки во главе с Гитлером, он был спущен на воду под именем «Граф Цеппелин». В том же 1938 году был заложен однотипный авианосец «B», а всего оптимистично планировалось построить четыре таких корабля.

Можно придумывать сколько угодно «альтернативок» о том, чем обернулся бы тот же рейд «Бисмарка», будь при нём ещё и «Граф Цеппелин». Но в нашей суровой реальности Третий рейх постройку авианосца не потянул.

Что-то пошло не так.

Катапульты и аэрофинишёры для «Цеппелина» так и не были изготовлены. Его зенитки были проданы СССР вместе с крейсером «Лютцов». Орудия главного калибра отправились для усиления береговой обороны. А о создании палубных самолётов в условиях реализации девиза Геринга «всё, что летает, — моё!» можно сложить отдельную сагу.

Готовый корпус с машинами то уводили из Киля подальше от бомбардировок союзников, то возвращали на достройку, когда у Гитлера опять просыпался интерес к проекту. Наконец по распоряжению фюрера в начале 1943 года работы были окончательно прекращены, и недострой утащили в Штеттин, где он два года тупо ржавел.

Когда 25 апреля 1945 года в город ворвались советские танки, корабль был подорван грамотно установленными зарядами. СССР достался сомнительной ценности трофей — повреждённый притопленный корпус с уничтоженными котлами, турбинами и прочим. Без вооружения и взлётно-посадочного оборудования.

20 000 тонн металлолома.

Поэтому наше руководство без особых терзаний поступило так, как и рекомендовалось делать с непригодными для службы «трофеями группы C» англо-советско-американской военно-морской комиссией. Весной 1946 года корабль был поднят и неторопливо изучен. А 16 августа 1947 года его вывели в море и потопили как мишень.

Разоблачительные стенания о том, как глупый Сталин не заценил попавшее ему в руки чудо германской мысли, звучат у нас очень давно. Но на самом деле даже если бы «Граф Цеппелин» достался нашим специалистам в достроенном виде, то единственное, что они могли бы почерпнуть из его изучения, — это как не надо строить авианосцы.

Источник