warhead.su

В марте-апреле 2020 года в нашу жизнь вернулись давно позабытые слова — «карантин», «санитарный кордон», «изоляция». Но часто под ними понимают совершенно не то же, что в Средние века и Новое время. Об истории и настоящем значении этих слов, а также о борьбе с эпидемиями в период XV-XIX веков — в нашей статье.

Когда ещё не было карантина

Болезни и эпидемии сопровождали народы и страны всё время их существования. Пандемии с регулярностью происходили как в древнем мире, так и в более поздние времена. Естественно, человечество училось бороться с эпидемиями и противостоять им — о краткой истории этого противостояния мы и расскажем.

Ни Древний Рим, ни Древняя Греция особыми мерами по борьбе с эпидемиями похвастать не могли. Так, в самый разгар Пелопоннесской войны, в 430-426 годах до н.э. в Афинах произошла вспышка чумы, в результате которой умерло, по разным оценкам, от 75 до 100 тысяч человек из трёхсоттысячного населения города. Согласно второй книге Фукидида про Пелопоннесскую войну, болезнь возникла совершенно внезапно, первоначально вызывая температуру и высокое давление, «так, что глаза были покрасневшими», затем начинались все признаки ОРВИ (чихание, кашель, боль в горле). Когда болезнь достигала желудка, у людей начиналась рвота чёрной желчью, которая не прекращалась со временем. Наконец по всему телу распространялись тёмные пятна, которые достигали и паховых областей, и пальцев рук и ног. На конечном этапе появлялась сильнейшая диарея, и человек умирал от истощения организма.

Историки до сих пор спорят, что это было, выдвигаются версии от брюшного тифа до сибирской язвы, — но наш рассказ не об этом. Врачи Афин пытались справиться с болезнью, но поскольку они не знали её природы, то чаще всего гибли первыми.

Поскольку государством никаких мер борьбы с инфекцией не проводилось, люди стали отвергать законы Афин и жить как в последний день. Начались оргии, пьянство, далее последовали воровство и разбойные нападения на магазины и лавки, купцы массово отказывались от выплат по долгам и контрактам, а потом началось и отвержение религии.

Люди считали, что боги покинули их, более того — что боги на стороне Спарты, и это спартанцы наслали на Афины «биологическое оружие».

Говорили, что Аполлон сражается на стороне Спарты.

Эпидемия закончилась так же неожиданно, как и началась, — переболели ею почти все жители города, а оставшиеся в живых приобрели иммунитет. В 415 году до н.э. Афины восстановились настолько, что организовали и провели несчастную Сицилийскую экспедицию.

Примерно то же самое мы видим и в Древнем Риме времён Антониновой чумы (165-180 годы н.э.) и чумы Киприана (249-262 годы н.э.).

Ну а первыми, кто соблюдал карантин до появления самого понятия карантина, скорее всего, были евреи. В Ветхом Завете (Левит) читаем о первом случае «принудительной самоизоляции»: «Если у заболевшего обнаружится блестящее белое пятно на коже, и это пятно не выпуклое, и волосы на пятне не побелели, священник должен изолировать больного на семь дней. На седьмой день священник должен осмотреть заболевшего, и, если пятно не изменилось и пятна не распространились по коже, священник опять изолирует его на семь дней».

Такие меры евреи принимали ко всем больным, например к тем, кто болел гонореей или проказой. При этом, скорее всего, евреи почерпнули эти данные из… книг древнегреческого врача Гиппократа, который среди прочего указывал, что заболевание в острой форме у человека обычно проходит в течение 40 дней, потом болезнь либо ослабевает, либо убивает.

Таким образом, в Древнем мире из всех мер по борьбе с эпидемиями был только вынос покойников из города — причём не всегда регулярный, — а также массовое бегство из мест, поражённых болезнью.

Новое время — новые правила

Слово же «карантин» (quarantena, или на венецианском диалекте quarantina, а также quaranta giorni) пришло к нам из Италии XIV века. И переводится оно просто — «сорок дней». В 1347 году Венеция во время эпидемии бубонной чумы (1346-1353 годы) ввела правила карантина — судно, прибывшее из региона, где наблюдались хоть какие-то вспышки чумы, должно было бросить якорь у острова Лазаретто (второе название от монастыря, находящегося там — Санта Мария ди Назарет, от названия этого острова позже произошло слово лазарет) и отстоять там сорокадневный срок, чтобы убедиться, что у экипажа не проявятся признаки чумы.

Меру следует признать действенной, поскольку инкубационный период бубонной чумы составляет максимум 37 дней, то есть если в команде корабля есть заражённый, то за 40-дневный срок это точно проявится.

Другие правители Европы Нового времени предлагали альтернативные способы борьбы с эпидемиями. Так, в марте 1374 года имперский викарий Милана Галеаццо II Висконти издал указ, согласно которому всех болеющих чумой следовало вывозить за пределы города, в поле или лес — «пока они не выздоровеют или не умрут».

Попавших в карантин оставляли на волю божью: выживут — хорошо, помрут — ну и слава богу, что не принесли заразу в город.

Первое, что встречало путешественника на Лазаретто, — это ряды виселиц, служивших предупреждением тем, кто захотел бы нарушить карантин. Нарушителей вешали без вопросов, поскольку свежи были в памяти потери, понесённые Венецией от Великой Чумы (тогда Венеция потеряла примерно треть населения).

В 1403 году на острове Лазаретто построили отдельные здания и склады с продуктами и медикаментами, а также церковь для отпевания умерших в карантине. Расходы на содержание лазарета компенсировались поднятием пошлин на соль. Тем не менее, смертность в карантине во время эпидемий была зашкаливающе высокой и составляла в среднем от 77 до 90 процентов. В 1629 году в Венеции во время очередной эпидемии чумы скопилось на карантинной стоянке 134 судна с 3500 матросами и купцами на борту. Выжили лишь 114 человек. В самом же городе, до которого всё-таки дошла болезнь, из 140 тысяч населения умерло 46 тысяч.

Тем не менее, в XV-XVI веках началось триумфальное шествие карантина по Европе — его повсеместно вводили во Франции (порты Бордо, Марсель, Гавр, Нант, и т.д.); около Марселя старый госпиталь преобразовали в лазарет по венецианскому образцу в 1427 году, и примерно в это же время такой же больничный комплекс построили недалеко от Бордо.

Отдельно стоит рассказать и о британских Карантинных актах. Первый такой документ приняли в 1710 году в связи с эпидемией чумы в Польше, России и Швеции. Согласно Карантинному акту, судно, побывавшее в этих странах, должно было поднять карантинный флаг (если основная болезнь в поражённом регионе была жёлтой лихорадкой, то флаг был жёлтым, если любая другая болезнь — то чёрным). По прибытии в порт корабль отбывал сорокадневный карантин, и команда не имела права сходить на берег. При малейшем подозрении на болезнь все товары на судне сжигались, при этом купцы могли рассчитывать на возмещение стоимости груза.

Если болезнь обнаруживали на судне до захода в британский порт — корабль под страхом потопления береговыми батареями должен был поднять жёлтый флаг и сорок дней держаться за пределами территориальных вод Великобритании и Ирландии (четыре лиги от берега, примерно 20 километров). Нарушителей топили без жалости.

Известен случай с торговым бригом «Кингфишер», на котором вспыхнула эпидемия чумы.

Корабль под жёлтым флагом попытался войти в гавань Плимута, но был встречен пушечными залпами береговых батарей, после чего развернулся и уплыл прочь. Больше «Кингфишер» не видели.

Карантинные акты переиздавались в Британии в 1721, 1743, 1788 и 1831 годах.

Итак, карантин — это принудительное помещение в отстойник заболевших и здоровых, прибывших в тот или иной порт из стран с неблагоприятной эпидемиологической ситуацией. Либо же — вообще запрет посещать ту или иную страну из-за подозрения на эпидемию. То есть это не изоляция в своих жилищах всех — и здоровых, и больных, а мера, применяемая к приезжим, посетившим неблагополучные страны.

Так что если бы всех, кто прилетел из Европы и Китая в период февраля-марта 2020 года, в принудительном порядке размещали в отдельных хосписах подальше от городов на 40 дней — это и был бы карантин.

Эпоха прогресса

Шли времена, и положения карантина менялись.

В 1656 году в Риме началась эпидемия чумы. Папская курия вкупе с муниципалитетом решили действовать отработанными мерами.

Нет, ну правда же, давно известно — карантин и принудительная самоизоляция спасут от эпидемии!

Все прибывшие в Рим корабли становились на карантин в Остии, но помимо этого применили ещё одно новшество — весь город оцепили войсками, туда никого не впускали и не выпускали. По идее, эти заставы и кордоны должны были не дать распространиться болезни на другие кварталы Рима и на территории вокруг него. Однако… люди всё умирали и умирали. За пару месяцев Рим потерял до ста тысяч человек.

Оказалось, что проблема в крысах. Именно крысы (вернее, блохи, живущие на них) являлись основными разносчиками чумы. И эпидемия пошла на спад только после того, как чума резко сократила популяцию крыс в Риме и окрестностях. Именно тогда болезнь затихла и среди людей.

Получилось, что один из первых опытов застав и кордонов вышел боком — ведь надо было блокировать не людей, а крыс и насекомых, о чём на тот момент даже самые грамотные врачи не имели никакого понятия. Однако если распространение болезни происходило от человека к человек, то такие заставы оказывались эффективными и помогали локализовать очаг заболевания.

Именно в этот период в хронику борьбы с эпидемиями вошло действие, получившее позже название «санитарный кордон».

Санитарный кордон

Санитарный кордон обычно создаётся вокруг области, поражённой эпидемией, чтобы никто не смог войти в район или покинуть его.

Обычно люди, находившиеся внутри санитарного кордона, становились смертниками. В 1666 году английскую деревушку Эйям из-за вспышки бубонной чумы оцепили войсками на 14 месяцев — в результате там умерло примерно 80 процентов жителей.

Больных снабжали продуктами из соседних сёл; сами продукты опрыскивали уксусом и окуривали. Поставщики получали оплату монетами, которые тоже проходили уксусную дезинфекцию.

В 1770 году из-за вспышки чумы в Османской империи Австрия установила санитарный кордон на границе, чтобы люди и товары, заражённые чумой, не могли попасть в Австрию. Путешественники из мест, поражённых эпидемией, отбывали карантин в течение 48 дней, а из регионов, не затронутых чумой, — 21 день.

Если человек врал, что прибыл из благополучной местности, и это вранье доказывалось — его казнили.

Словосочетание «санитарный кордон» появилось в 1821 году, и его введение имеет мало общего с действиями по борьбе с эпидемиями. В этот год началась революция в Испании, и страны-участники Священного союза решили помочь испанскому королю. Но как это сделать? Ведь общая граница у Испании только с Францией. Поэтому обратились к правительству Людовика XVIII за помощью. Людовик и рад был стараться — он обещал ввести в Испанию до 30 тысяч штыков под началом герцога Ришельё. И тут французы схитрили — переходя границу на Пиренеях, они сообщили, что идут ставить санитарные кордоны (cordon sanitaire) у Барселоны, дабы предотвратить развитие эпидемии жёлтой лихорадки.

В результате французы миновали франко-испанскую границу без боя, Барселона была окружена иностранными войсками, и за четыре месяца из 150 тысяч жителей умерли 18-20 тысяч человек.

Один из самых последних случаев применения санитарного кордона — это Сан-Франциско, вспышка чумы в 1900-1904 годах. Поскольку чума больше всего свирепствовала в китайском квартале, Чайна-таун оцепили войсками, в результате от болезни и голода там умерло до 80 процентов населения.

Некоторые выводы

Карантин и санитарный кордон не являются панацеей от распространения эпидемии, хотя, конечно, локализуют её и снижают скорость распространения — впрочем, как видно на примере Рима, не всегда. Тем не менее, об этих мерах в XX веке в известной степени позабыли, и только сейчас, в 2020-м, они стали актуальны во многих странах.

Ну а в следующий раз мы поговорим о мерах по борьбе с эпидемиями на флоте, и покажем, что есть способы гораздо более действенные, чем карантины и санитарные кордоны, — чистота и гигиена. Не пропустите!

Источник

Одни считали его демоном, другие — святым. В русской истории совсем немного столь же загадочных персонажей. WARHEAD.SU собрал самые известные мифы о Григории Распутине — и готов развеять их.

Григорий Ефимович Распутин родился девятого января 1869 года в селе Покровском под Тюменью.

Его предки относились к крестьянам, которые переселились в Сибирь ещё в 1640-х годах, и были старожилами — сибирской «аристократией». Вроде первых эмигрантов в США, прибывших туда на корабле «Мейфлауэр». Но в отличие от многих зажиточных семей, успевших встать на ноги на новом месте, Распутины жили бедно.

Современники вспоминали, что в молодые годы Григорий был совершенно никчёмным человеком. От тяжёлой крестьянской жизни он много пил, бывало воровал и сам признавал, что провёл свои юные годы «во грехе». Но в какой-то момент Распутин внезапно бросил семью, дом и хозяйство. Перестал пить и есть мясо. Он отправился в паломничество — сначала в ближайшие монастыри Сибири, а затем по самым отдалённым монашеским обителям.

Впоследствии, будучи уже «тем самым» Распутиным, он добирался даже до священного города Иерусалима и горы Афон.

Подвижническая жизнь для искренне верующих была типичным примером духовного перерождения. Поэтому понемногу в церковных кругах начали ходить рассказы о «пророке, прозорливом муже, чудотворце и подвижнике». Казанский епископ Хрисанф в 1903 (по другим данным, в 1904) году дал Распутину самую лучшую рекомендацию и благословил отправиться в Санкт-Петербург.

В столице появление «святого старца», человека из самой гущи народа, совпало с двумя мощнейшими идеологическими тенденциями начала ХХ века — народностью, тесно связанной с подъёмом русского национального чувства, и мистицизмом, метавшимся от христианской аскезы до увлечения оккультными науками.

Первого ноября 1905 года Григорий был представлен императору Николаю II. С этого дня началась фантастическая история, полная домыслов и слухов.

Миф 1: Распутин манипулировал Николаем II и Александрой как хотел

Первое и самое главное заблуждение о Распутине таково: «старец» был чуть ли не вторым человеком в империи. Пользуясь своим влиянием на Николая II, он делал что хотел: свергал и назначал министров, заставлял менять важные государственные решения, нашёптывал царю советы, которые тот затем безвольно воплощал в жизнь.

Но история о тайном манипуляторе, стоявшем в тени трона, практически полностью выдумана.

Очень важно помнить, что после волнений 1905 года в России продолжалась самая настоящая необъявленная война. Против государственной власти сплочённо выступали разные политические силы — от радикальных революционеров до умеренной оппозиции во главе с представителями крупного капитала. Все они желали власти, чему препятствовало самодержавие, сохранившееся даже после ряда послаблений.

Атаки на Николая II стали важным элементом политической борьбы. Пресса была переполнена самыми сомнительными слухами, часто откровенной клеветой.

На фоне этого появление очень странного человека в ближайшем окружении императора стало настоящим подарком. С помощью тёмного сибирского мужика стало возможно дискредитировать высшую власть, которая, допустив Распутина в свою среду, дала основания для самых фантастических обвинений.

Похожая ситуация была и в королевской Франции, где борьба против Людовика XVI в последние годы перед революцией оказалась столь же ожесточённой, а для обвинений короля и его семьи использовались самые абсурдные истории. Как, например, прославленное «Дело об ожерелье королевы».

Речь о мошенничестве при покупке чрезвычайно дорогого бриллиантового ожерелья якобы для Марии-Антуанетты. Королева не имела к происходившему безобразию никакого отношения, жулики прикрывались её именем, но вся история в итоге использовалась, чтобы дискредитировать именно её.

На самом деле Распутин имел влияние разве что на императрицу Александру. Она прониклась к «старцу» глубочайшим уважением после того, как он продемонстрировал способность исцелять приступы болезни наследника — цесаревича Алексея. Но даже влиять на главу государства через его жену Распутин никак не мог. Николай II редко прислушивался к императрице по вопросам государственных дел, хотя она неизменно стремилась участвовать в управлении державой.

Историк С. Ольденбург в своей фундаментальной работе, посвящённой царствованию Николая II, описывает положение дел предельно чётко: «Переписка государя и государыни, опубликованная советской властью, даёт возможность документально установить, насколько неверно было представление о властном влиянии Распутина на ход государственных дел. Эти письма показывают с очевидностью, что, если государыня действительно верила Распутину, как „Божьему человеку“, и готова была бы следовать его указаниям, государь совершенно с этими указаниями не считался».

Миф 2: Распутин вмешивался в управление государством

Этот миф имеет под собой некоторые основания, но они крайне шаткие. Разумеется, Распутин «войдя в силу» порой пользовался своими знакомствами и ходатайствовал за некоторых близких или понравившихся ему людей. Но знаменитые безграмотные записки «старца» никогда не были адресованы Николаю II, а лишь различным чиновникам. Которые могли согласиться с мнением Распутина (такое бывало) или отвергнуть его (это случалось гораздо чаще).

Даже неизменно восхищавшаяся Распутиным фрейлина А. Вырубова вспоминала: когда в 1914 году Григорий попытался убедить Николая II не доводить дело до войны с Германией, это не повлекло никаких действий и вызывало у императора лишь раздражение.

Подтверждённым фактом влияния Распутина на государственные решения можно считать лишь случай вмешательства в конфликт, связанный с «ересью имяславия» в Афонском монастыре в 1913 году. Имяславие было осуждено синодом русской церкви, а для подавления мятежных монахов на Афон отправился отряд русской армии. Распутин тогда встретился с царём, рассказал о собственном мистическом опыте и убедил простить имяславцев. Но именно этот факт ясно свидетельствует об одном: Николай II прислушивался к мнению «старца» лишь в духовных вопросах.

Нет документальных подтверждений участия «старца» в политическом кризисе 1912 года, когда Балканская война чуть не привела Россию и Австро-Венгрию к конфликту, в который грозила вмешаться Германия. В тогдашнем обществе очень много говорилось, что именно миротворческая позиция Распутина оказала влияние на мнение Николая II, да и сам Григорий постоянно рассказывал об этом в интервью и личных встречах. Но историкам хорошо известно, что в 1912 году император сам не желал доводить дело до войны. Так что Россия, продемонстрировав свою силу, воспользовалась примирительным письмом австро-венгерского императора Франца-Иосифа I и приступила к переговорам. Это позволило выйти из конфликта, не потеряв престиж великой державы и выставив Австрию более слабой стороной.

Миф 3: Распутин был пророком и целителем

Ещё один миф связан с чудесными способностями Распутина к исцелению, которые он продемонстрировал при знакомстве с царской семьёй. Наследник Алексей страдал от приступов гемофилии — болезни, при которой даже после небольшой травмы могло начаться кровотечение, грозившее цесаревичу смертью и причинявшее немалые страдания.

Действительно, после встреч со «старцем» Алексею становилось легче. Несколько раз Распутин «предсказал» выздоровление наследника, когда многие считали, что дни цесаревича сочтены.

Но на самом деле все предсказания, по мнению Н. Соколова — следователя, касавшегося в своих изысканиях вопроса о Распутине, — связаны с циклическим характером болезни: «Лгать помогала Распутину сама болезнь наследника. Она всегда была одна: он начинал страдать от травмы или ушиба, появлялась опухоль, твердела, появлялись параличи, мальчик испытывал сильные муки. … Наука делала своё дело, наступал кризис, опухоль рассасывалась, мальчику делалось легче».

Ну а прямое воздействие на Алексея, облегчавшее боль и успокаивавшее его, скорее всего, связано с эффектом внушения, которым Распутин обладал и инстинктивно пользовался.

Современная медицина признаёт эффективность подобных методов лечения и использует их.

Что же касается пророческих способностей Распутина, то все сохранившиеся об этом свидетельства совершенно недостоверны. Они исходят или от самого «старца», или от близких ему людей. К тому же все «знамения» описаны уже после свершившегося события.

Миф 4: Распутин был любовником императрицы Александры

Одним из самых сенсационных слухов, будораживших русское общество в 1912 году, оказалось внезапное появление писем императрицы Александры к Распутину. Их то ли украл, то ли получил в подарок от него лишённый сана иеромонах Илиодор — авантюрист и один из ближайших друзей Григория, затем ставший его врагом.

Сам источник происхождения писем, а также вероятное участие в их распространении А. Гучкова, рвавшегося к власти и не пренебрегавшего ради этого самыми грязными методами, заставляет усомниться в их подлинности. Бо́льшая часть исследователей — от консерватора Р. Бэттса до либерала Г. Иоффе — не признаёт достоверность писем.

Императрица, как человек письменной культуры XIX века, конечно, писала множество посланий. В том числе Распутину, с которым, по её мнению, была связана мистической силой. Но Александра всю жизнь жила в золотой клетке придворного этикета. Воспитанная в самых жесточайших правилах, она просто не могла бы перенести на бумагу все те фривольности, что ей приписывали.

Историк И. Якобий высказал предположение, что организаторы клеветнической акции действительно похитили несколько подлинных писем.

Они оказались слишком обыденными, но на их основании, имитируя стиль письма императрицы, клеветники соорудили фальшивку.

И наконец, последний довод против этого обвинения заключается в том, что жена царя всегда находилась в обществе других людей. Нашим современникам даже сложно представить, насколько жизнь монарха была публичной. Императрица постоянно была на виду. Многие придворные были недругами Александры и, конечно же, дай она повод для подозрений, обязательно воспользовались бы этим.

Миф 5: Распутин был немецким шпионом

Одним из самых распространённых обвинений, ходивших ещё при жизни Распутина, было утверждение, что он давно подкуплен немецкой разведкой. Якобы работая на кайзера Вильгельма II, он сообщает в Берлин секретные сведения, которые получает во время общения с царской семьёй. И одновременно пытается убедить царя Николая в необходимости срочно заключить сепаратный мир с Германией.

На самом деле Распутин просто не мог располагать какими-либо военными сведениями.

Он был изолирован от Ставки, где находился Николай II. А императрица Александра могла рассказать своему «другу» разве что меню завтрака, поданного в Царском селе.

Зато, по мнению полковника А. Резанова, занимавшегося следствием по делу о немецком шпионаже, германские агенты активно пользовались окружением Распутина, в котором находилось немало осведомлённых и высокопоставленных людей. Некоторые из них не умели держать язык за зубами.

Резанов отмечал: «Я должен по совести сказать, что я не имею оснований считать (Распутина) немецким агентом». Но именно в кругу общения «старца» постоянно вертелся банкир Д. Рубинштейн, против которого ещё в 1915 году были найдены данные, уличавшие его в работе на немцев. Кстати, Распутин пробовал обратиться к полковнику с просьбой «замять» следствие, но Резанов решительно отказал «святому человеку».

А вот сторонником мира любой ценой Распутин действительно был и пытался транслировать эту идею в придворные круги Российской империи. Но не имел в этом никакого успеха. За редчайшими исключениями русская элита была настроена в пользу верности союзникам и войны до победы.

Миф 6: За убийцами Распутина стояла британская разведка

В последние годы получила широкую популярность история о том, что за убийством «старца» стояли британские спецслужбы. Якобы англичане в разгар Первой мировой заподозрили Распутина в связях с Германией и решили любой ценой вывести его из игры. Они организовали заговор, участниками которого стали великий князь Дмитрий Павлович, князь Юсупов и политик Пуришкевич. Идея же принадлежала офицеру разведки Самюэлю Хору, а непосредственно за операцию отвечал английский агент Освальд Райнер. Якобы именно он и добил умирающего Григория выстрелом в лоб из револьвера Webley.

Рассказ, конечно, звучит очень красиво, прямо как в шпионских романах.

Но очень быстро рушится при столкновении с реальностью.

Во-первых, британцы были отлично осведомлены, что в реальности Распутин не оказывает никакого влияния, а позиция всего высшего руководства страны едина — никакого сепаратного мира с Германией. В русской элите, безусловно, имелись сторонники примирения, но в годы войны их влияние на принятие решений было равно нулю.

Во-вторых, нет данных, что в день убийства Райнер вообще был в столице. Как и доказательств участия англичан в заговоре и самого наличия британского плана «устранения». Более того, британцам как союзникам России были ни к чему скандалы, которые могли помешать ходу войны.

И в-третьих, в материалах следствия отсутствуют сведения, что стреляли в Распутина из револьвера Webley. Так что, скорее всего, третий выстрел совершил великий князь, о роли которого в убийстве по понятным причинам постарались быстро забыть.

Миф 7: Распутин был старцем

Многие восторженные современники называли Распутина старцем, придавая тем самым его имени ореол святости и церковности. Так был ли Григорий старцем или же он самозванец?

В православии старец — это прежде всего духовный учитель. Чаще всего монах, но порой мирянин, ведущий праведную жизнь и служащий примером для подражания.

Церковь, признавая роль старцев, в то же время относилась к ним с известной долей настороженности. Ведь слишком часто среди них оказывались люди, движимые отнюдь не желанием святой жизни и просвещения, а честолюбцы, ищущие лишь почитания бездумно преданными учениками.

Именно таким лжестарцем и был Распутин. Он не имел никакой долгой практики подвижничества, его знакомство с православием было крайне поверхностным и неглубоким. Наконец, он создал совершенно еретическую концепцию «безгрешного греха», согласно которой, чтобы заслужить прощение Бога, необходимо постоянно грешить, а затем искренне каяться. Случай удивительного лицемерия!

То есть с точки зрения церковной традиции Распутин никакой не учитель, а ересиарх.

Источник

Когда на Зееловских высотах, в 60 километрах от центра Берлина, полыхали бои, американские 9-я и 1-я армии стояли в 120 километрах к западу от германской столицы. Разница даже в масштабах Европы копеечная. Почему же союзники не попали к Рейхстагу первыми? Не смогли? Был ли у них вообще шанс опередить Красную армию?

В апреле 45-го разница была не только в полусотне с кепкой километрах. Позади у американцев — растянутые линии снабжения и только что ликвидированный котёл в Руре. Бросок на Берлин от Магдебурга или с рубежа реки Мульде был неподъёмным чисто логистически. Он имел хоть какие-то шансы в случае отсутствия сопротивления вообще. Это всё же было маловероятно, особенно в Берлине.

Маятник Восток-Запад

Начало гонки за Берлин стоит отмотать к июню 1944-го. Успешно высадившиеся в Нормандии союзники находились в тысяче километров от немецкой столицы, а Красная армия чуть поближе — в 800 км, под Ковелем. Прорыв с плацдармов в Нормандии потребовал времени, но и движение к цели от Ковеля тоже началось не в июне, а в середине июля 44‑го.

Действительно серьёзным проколом союзников была неудача операции «Маркет-Гарден» с высадкой воздушных десантов в сентябре 1944 года. От Арнема до Берлина было около 500 км. Ровно столько же, сколько от Варшавы. Именно там, у польской столицы, стояла Красная армия в дни боёв британских десантников за «мост слишком далеко». В случае успеха союзники могли сорвать главный приз. Оборотной стороной провала под Арнемом была ещё и посадка на голодный паёк войск О. Брэдли на германской границе.

Пожалуй, самой большой была разница в дистанции до Берлина на рубеже января и февраля 1945-го. Красная армия в ходе Висло-Одерской операции захватила плацдармы на Одере в 70 км от Берлина. Союзники же ещё стояли на границе Германии в 500 км от заветной цели.

Игра была уже безнадёжно проиграна? Пока ещё нет.

За быстрым броском к Одеру на советско-германском фронте последовала долгая пауза для борьбы на флангах — в Силезии и Померании. Союзники частично наверстали упущенное, и к началу апреля им оставалось пройти около 300 км практически в пустоте.

Желания и возможности

Чтобы правильно использовать эти 300 км, нужна была радикальная смена стратегии. Представитель такой стратегии в стане союзников имелся.

Британский фельдмаршал Монтгомери считал целесообразным наступать на узком фронте в направлении на Берлин и постараться занять его.

Главнокомандующий войсками союзников в Европе американец Дуайт Эйзенхауэр придерживался прямо противоположной точки зрения. Его стратегией стало наступление в Германии на широком фронте. Первой причиной было стремление избежать сценария «альпийской крепости» — отхода немцев в южные гористые районы Германии. Штурм горной «крепости» был бы крайне сомнительным занятием. Эйзенхауэр уже нацеливался на пост президента США, и пятна на репутации героя войны ему были ни к чему. Отсюда — последовательное стремление громить немцев на широком фронте. На Эйзенхауэра работали даже случайности.

Ремагенский мост

Захват Ремагенского моста седьмого марта 1945 года, безусловно, сыграл большую роль в развитии событий на Западе в последние недели войны. Это событие способствовало захвату и расширению плацдарма на Рейне у Ремагена, на который заранее никто не надеялся. Как следствие, появилась ещё одна точка приложения усилий союзников в стороне от берлинского направления.

В марте 1945 года бросок 1-й американской армии Ходжеса с ремагенского плацдарма на Падерборн привёл к образованию гигантского котла в Руре. Однако роль моста всё же не следует переоценивать. Ещё дальше к югу наступала 3-я армия Паттона. Она вполне успешно переправилась через Рейн 22 марта 1945 года, оставшись в истории в тени широко разрекламированного форсирования Рейна союзниками у Везеля. Если мост в Ремагене не был бы захвачен, рурский котёл образовался бы за счёт удара Паттона на Кассель.

«Берлинский» вариант

Какая последовательность действий могла привести союзников к рейхсканцелярии?

Самым простым вариантом представляется перегруппировка 3-й армии Паттона в полосу наступления 21-й группы армий Монтгомери. В этом случае рурский котёл мог быть образован силами 9-й и 1-й американских армий, подчинённых 12-й группе армий Брэдли. Тем самым разгромом группы армий «Б» решалась бы проблема «альпийской крепости». На Берлин же в пустоте, подобной январю 45-го на востоке, отправились бы Паттон и англичане с канадцами.

Командующий немецкой 9-й армией на одерском фронте Теодор Бюссе говорил: «Мы будем считать свою задачу выполненной, если нам в спину ударят американские танки». Это пожелание могло исполниться. По крайней мере, пример боёв осени 1944 года на линии Зигфрида убеждает в технической возможности союзников воевать и ломать сопротивление войск противника с плечом подвоза около 500 км.

Подводя итог, можно сказать следующее.

Чисто технически у союзников имелся ненулевой шанс выйти к Берлину первыми.

Но для его реализации нужны были политическая воля и военная удача в осуществлении плана наступления на столицу Третьего рейха на узком фронте.

Верно и другое утверждение. Любой серьёзный прокол на пути к Берлину в 1945 году мог стоить Красной армии флага над Рейхстагом. Таковым могла стать неудача в прорыве линии укреплений на польско-германской границе. Однако наши предки сделали всё как надо.

Источник

Успешную эвакуацию войск Британского экспедиционного корпуса практически сразу прозвали «Чудом Дюнкерка». Попытки дать простые объяснения событиям конца мая — начала июня 1940-го породили плотно укоренившиеся мифы. Попробуем развеять некоторые из них и разобраться, как же удалось спастись из немецкого капкана практически обречённым на уничтожение войскам союзников.

1. Английскую армию спас «стоп-приказ» Гитлера

Двадцать четвёртого мая 1940 года наступление немецких танковых дивизий на севере Франции затормозилось. Силы, охватывавшие с запада «северную» группировку войск союзников, получили приказ остановиться на линии каналов, проходившей с севера на юг к западу от Дюнкерка. В массовом сознании именно этот «стоп-приказ», утверждённый лично Адольфом Гитлером, и помешал стальной лавине немецких танков захватить последний крупный порт на северном побережье Франции, доступный для эвакуации войск союзников.

На самом деле «стоп приказ» танковым дивизиям корпусов Гота, Гудериана и Рейнгардта был отдан штабом группы армий «А» ещё накануне, в 20:00 23 мая 1940 года. На момент получения приказа подавляющая часть этих немецких соединений была ещё довольно далеко от указанной Рундштедтом линии остановки. Фактически этот приказ влиял только на действия сил генерала Гудериана. А если быть точным, то только на небольшую их часть.

К вечеру 23 мая дивизии 19-го танкового корпуса были разбросаны на огромном пространстве Северной Франции. 2-я танковая дивизия штурмовала порт Булонь, 10-я танковая дивизия занимала исходные позиции для штурма главного порта снабжения англичан — Кале. Непосредственно приказ коснулся только 1-й танковой дивизии с частями усиления.

Впрочем, Гудериан весьма вольно относился к приказам сверху, если они, по его мнению, не соответствовали оперативной обстановке.

«Стремительный Гейнц» буквально только что, 16 мая, волевым решением нарушил аналогичный приказ — и это привело к стратегическому успеху. Разумеется, в ситуации, когда последний крупный порт, доступный противнику, находился на расстоянии вытянутой руки, он не мог остановиться просто так.

Двадцать четвёртого мая 1940 года, вопреки требованиям «стоп-приказа», части 19-го танкового корпуса форсировали канал Аа в двух местах. Полк «Великая Германия», оперативно подчинённый 1-й танковой дивизии, захватил плацдарм на восточном берегу канала в городе Сен-Жорж, создав предпосылку для рывка на Дюнкерк. До него оставалось менее 20 километров по прямой. Немного южнее полк СС «Лейбштандарт АГ» захватил городок Ваттан, расположенный на одноимённом холме, с которого невооружённым взглядом были видны портовые сооружения Дюнкерка.

Поскольку эти действия создавали прямую угрозу Дюнкерку, союзники не могли оставить их без внимания. Уже на следующий день, 25 мая 1940 года, боевые группы, сформированные из остатков 21-й пехотной дивизии французов, контратаками вышибли немцев на западный берег, причём в Ваттане французы захватили серьёзные трофеи. Решающим фактором, определившим неудачу гитлеровцев, стало тотальное превосходство артиллерии противника: у французов случились под рукой мобильные батареи тяжёлых орудий береговой обороны Дюнкерка, в то время как вся артиллерия Гудериана была занята у Кале и Булони.

Ключевым моментом для понимания значения «стоп-приказа» является то, что во время его действия речь об эвакуации боевых частей союзников ещё не шла.

Телеграмма военного министра Энтони Идена, предписывавшая войскам британского экспедиционного корпуса (БЭК) прорываться на север и эвакуироваться в Великобританию, была доставлена в штаб главнокомандующего англичан лорда Горта в 10:30 утра 26 мая 1940 года. Военный совет союзников, на котором обсуждались детали отхода и эвакуации, состоялся следующим утром в городке Кассель, расположенном на половине пути между английскими войсками и Дюнкерком, в 20 километрах восточнее «стоп-линии».

Через час после окончания совета город был окружён немцами: накануне вечером «стоп — приказ» Гитлера был отменён и утром 27 мая шесть немецких танковых дивизий перешли линию каналов. То, что они не успели перерезать дорогу, по которой англичане вывели свои войска в Дюнкерк, объясняется исключительно упорным сопротивлением небольших сил союзников, вставших на пути немецких танков.

2. Гитлер сознательно позволил англичанам уйти, чтобы заключить с Великобританией почётный мир

Поскольку Гитлер не был телепатом, ему приходилось управлять своими подчинёнными путём отдачи приказов, которые сохранила для нас история. Двадцать четвёртого мая 1940 года, сразу же после утверждения «стоп-приказа», фюрер подписал директиву ОКВ номер 13. Первый пункт директивы поставил войскам группы армий «В» прямую задачу: «уничтожить концентрическим ударом окружённые в Артуа и Фландрии франко-англо-бельгийские силы».

Никаких оговорок про необходимость отпустить англичан на остров по «политическим мотивам» в директиве не было.

Операция по уничтожению отрезанной группировки союзников началась в этот же день. В полдень в наступление перешли двенадцать пехотных дивизий 6-й и 18-й армий фон Бока, удар которых прорвал фронт бельгийской армии и отсёк бельгийцев от англо-французских сил. После прорыва три левофланговые дивизии немцев повернули на запад, чтобы замкнуть кольцо окружения вокруг главных сил союзников. По замыслу нацистов, до эвакуации противника из Дюнкерка дело попросту не должно было дойти — удар фон Бока отрезал бы пути отступления англо-французским войскам. Впоследствии немецкое командование неоднократно осуществляло похожие манёвры на окружение противника. План гитлеровцев оказался не реализован в полной мере по чистой случайности.

Утром 25 мая 1940 года английская разведгруппа из состава 3-й пехотной дивизии генерал-майора Монтгомери, действуя в оперативном немецком тылу, устроила засаду, в которую попал немецкий штабной автомобиль офицера связи подполковника Кинцеля. В машине были захвачены важные документы, включая план наступления 6-й армии немцев, который немедленно доставили в штаб командующего БЭК генерала Горта. Оценив замысел противника, лорд Горт принял личное полководческое решение: 5-я и 50-я пехотные дивизии, которые должны были принять участие в наступлении союзников на юг, немедленно перебрасывались для прикрытия стыка с бельгийской армией.

Официальная британская история так озвучивает этот судьбоносный момент кампании:

«В 18:00 25 мая 1940 года лорд Горт уже принял своё самое важное за всю кампанию решение. Не ожидая санкции французского командующего, он приказал 5-й и 50-й дивизиям прекратить подготовку к наступлению в южном направлении, назначенному на 26-е, и немедленно двинуться к угрожающему разрыву между английской и бельгийской армиями. Тем самым он спас английские экспедиционные силы».

Британские дивизии заняли оборону по рубежу реки Ипр, удержав горловину создающегося мешка. Это позволило основным силам БЭК начать отход к Дюнкерку, ускользнув из немецких лап.

Очень характерный эпизод, наглядно иллюстрирующий отношение немцев к противнику, произошёл второго июня, когда эвакуация англичан была уже практически завершена. В Дюнкерке скопилось большое количество лежачих раненых. Английские власти решили обратиться с призывом непосредственно к немецкому командованию. Обращение по радио, сделанное открытым текстом в 10:30 утра, гласило:

«Положение с ранеными очень тяжёлое. В течение дня должны курсировать госпитальные суда. Ждём, что противник будет соблюдать Женевскую конвенцию и воздержится от нападения».

Важная деталь: в отличие от «условно» госпитальных «Армении» и «Вильгельма Густлова», для проведения эвакуации раненых в Дюнкерке англичане задействовали госпитальные суда «Уортинг» и «Париж», полностью соответствующие требованиям конвенций. Они были зарегистрированы как госпитальные суда, несли соответствующую окраску, не были вооружены, использовались исключительно по прямому назначению и действовали без эскорта и прикрытия с воздуха. Несмотря на это, оба корабля были атакованы немецкими самолётами, причём повреждения «Парижа» привели к тому, что судно затонуло.

3. Герман Геринг обещал фюреру, что сможет стереть англичан с лица земли силами люфтваффе

Этот миф обычно удивительным образом мирно соседствует с предыдущим, утверждающим, что Гитлер сознательно отпустил британцев из Дюнкерка. На самом деле задача по «воспрепятствованию попыткам прорыва английских частей из кольца окружения и их переправе через Ла-Манш» была поставлена немецкой авиации всё в той же директиве № 13 от 25 мая 1940 года. В это самое время Герман Геринг был занят совершенно другими вопросами.

Двадцать шестого мая 1940 года, в день, когда началась эвакуация из Дюнкерка, штабы четырёх авиакорпусов были собраны у командующего люфтваффе для проработки планов дальнейших действий против Франции до момента начала сухопутного наступления по плану «Рот». По результатам совещания был разработан план «Паула»: к ударам по Франции привлекалось 1100 самолётов 2-го и 3-го воздушных флотов. Операция началась третьего июня, в день окончания эвакуации из Дюнкерка и за два дня до начала немецкого наступления на юг.

4. Англичане спасали только свои войска, оставив французов на произвол судьбы

Всего в ходе эвакуации в Великобританию доставили 338 662 человека, из них 143 620 человек были французскими военнослужащими. Из общего числа спасённых только 20 250 человек перевезли французскими кораблями и судами, соответственно, подавляющее число французов вывезли англичане.

Тридцатого мая 1940 года премьер-министр Черчилль отдал специальное распоряжение, требовавшее проводить эвакуацию французских войск наравне с английскими.

Уже после того, как всех британских солдат вывезли из Дюнкерка, английский флот продолжал эвакуационные мероприятия в полном масштабе.

Третье июня 1940 года должно было стать последним днём эвакуации. В Дюнкерке оставались лишь французские войска, численность которых французское командование оценило в 25 000 человек. Исходя из этих данных, английский флот сформировал наряд сил, способный поднять до 30 000 солдат и офицеров. В 22:30 французские войска по обводу оборонительного периметра начали отход к порту, скрытно оставляя свои позиции. Однако отходившие по приказу бойцы оказались оттеснены дезорганизованными толпами дезертиров, беглецов и тыловиков, которые до этого момента укрывались в городе.

В последний день эвакуации из Дюнкерка вывезли 26 175 человек. По немецким данным, после падения города в плен попало до 40 000 солдат и офицеров, включая практически весь арьергард союзников. Таким образом, французская оценка остававшихся в Дюнкерке людей оказалась занижена втрое, что явилось причиной фиаско последнего дня эвакуации.

5. Английские войска были эвакуированы из Дюнкерка «малыми» судами

«Малые суда Дюнкерка» — частные корабли, использованные англичанами в ходе проведения операции «Динамо» — стали одним из наиболее известных символов эвакуации. Двенадцать малых судов, принимавших участие в операции, снимались в фильме К. Нолана.

Не все «малые суда» были маленькими. В их число входил, например, колёсный пароход «Медуэй Куин» водоизмещением 300 тонн, совершавший самостоятельные рейсы из Дюнкерка в Дувр. Но основная масса представляла собой прогулочные катера и лодки, способные совершить выход в открытое море только при благоприятных погодных условиях.

Эти плавсредства доставлялись в Дюнкерк порожняком, на буксире траулеров, связанные в длинные цепочки. Дошли до цели не все, несколько связок судов утонуло во время буксировки.

Главной проблемой эвакуации было то, что в Дюнкерке не было необходимой инфраструктуры для погрузки людей на борт больших кораблей.

Именно эту проблему попытались решить с помощью малых судов.

Обладая малой осадкой, они подходили к берегу так близко, что эвакуируемые могли забираться в них прямо из воды. Затем солдат доставляли к большим транспортным кораблям, ожидавшим на рейде. Однако такой способ погрузки был очень трудоёмким и медленным, поэтому уже в первый день эвакуации вопрос посадки был решён кардинальным способом: корабли начали швартоваться к Дюнкеркскому молу, откуда и было вывезено подавляющее число эвакуированных — 239 555 человек.

Малые суда переключились на сбор с пляжей Дюнкерка людей, которых затем доставляли на борт транспортов. С пляжей вывезли 98 671 человек.

Больше половины из них с берега забрали плоскодонные тральщики. Некоторые имели колёсные движители, благодаря чему могли подходить непосредственно к берегу, принимать на борт людей и затем самостоятельно везти их в Дувр.

Экипажи «малых» судов на 90% состояли из офицеров и резервистов военно-морского флота, в экстренном порядке призванных на службу. Волонтёров использовали только в случае, если они действительно были профессионалами своего дела. Как правило, речь шла об экипажах рыболовецких траулеров.

Никакой самодеятельности не допускалось. Для успешной эвакуации в первую очередь были важны дисциплина и чёткое подчинение приказам.

Гражданским лицам эти качества, как правило, не свойственны.

В конечном итоге больше всего людей было вывезено эскадренными миноносцами — 103 399 человек; на втором месте — пассажирские суда: 74 830 человек; на третьем оказались тральщики (включая колёсные) — 52 068 человек. Малые суда внесли свою важную лепту в дело эвакуации из Дюнкерка, но основная тяжесть легла на большие и скоростные корабли английского флота.

6. Сухопутные войска немцев не пытались захватить Дюнкерк

Ещё до того, как в Дюнкерк успели отойти основные силы союзников, немцы предприняли две попытки овладеть портом.

Первая танковая дивизия корпуса Гудериана пыталась прорваться к Дюнкерку с запада, наступая вдоль побережья Ла-Манша. Двадцать четвёртого мая в районе будущего наступления прошли сильные дожди, и местность в низинах между каналов превратилась в непролазную грязь. Наступать там большой массой танков было невозможно, поэтому Гудериан сосредоточил в районе наступления всю имевшуюся в 19-м корпусе артиллерию. Мощный огневой кулак прокладывал путь пехоте «Великой Германии» и 1-й танковой дивизии.

Французские части береговой обороны и сводные группы боевых частей оказали немцам настолько серьёзное сопротивление, что Гудериан был вынужден отказаться от дальнейшего продвижения.

И если в своих мемуарах Стремительный Гейнц сокрушался об упущенной возможности взять Дюнкерк, то в журнале боевых действий 19-го корпуса он писал совсем иное: «Дальнейшее продолжение наступления приведёт к бессмысленным потерям в наших лучших войсках».

Ещё одна, менее известная попытка была предпринята войсками группы армий «В» фон Бока. Вечером 27 мая командование бельгийской армии приняло немецкие условия капитуляции, согласно которым сопротивление бельгийцев прекращалось в четыре часа утра следующего дня.

Капитуляция бельгийской армии означала, что войскам группы армий «В» была открыта прямая дорога на Дюнкерк.

Союзникам надо было как-то закрыть дыру в своих боевых порядках, а командующему группой армий «В» фон Боку хотелось успеть залезть в эту дыру и потрогать союзников за мягкое вымя.

Началась гонка к городу Ньивпорту, где находился мост через реку Изер. По нему должен был пройти оборонительный периметр эвакуации. Задача фон Бока осложнялась тем, что к 28 мая в составе его группы армий «В» не осталось ни одного подвижного соединения. Получив сообщение от бельгийцев о принятии условий капитуляции, он приказал сформировать в 208-й и 256-й пехотных дивизиях подвижные отряды на имевшемся под рукой транспорте и немедленно после прекращения огня бросить их на Ньивпорт.

Надо отдать фон Боку должное: передовой отряд 256-й пехотной дивизии прибыл в пункт назначения уже в 11 часов утра 28 мая и с ходу захватил мост.

Буквально через несколько минут в город с запада ворвались английские бронемашины 12-го уланского полка. Их отправил туда командующий английскими войсками лорд Горт после того, как бельгийцы сообщили союзникам о своём решении. Силы противников были примерно равны, и исход боя зависел от того, кто первым получит подкрепление.

У англичан оказался рояль в кустах: в разгар сражения немцев с тыла атаковала… французская пехота.

Это были части 60-й пехотной дивизии, которые успели повоевать в Нидерландах, а после разгрома голландской армии отошли в Бельгию. Непосредственно перед принятием немецких условий капитуляции главнокомандующий бельгийской армией Леопольд III приказал передать французам автотранспорт, чтобы они могли быстро покинуть территорию страны.

Немцы были выбиты из Ньивпорта, союзники подорвали мост и заняли оборону по берегу реки, сформировав восточный рубеж оборонительного периметра, куда уже отходили главные силы британского экспедиционного корпуса.

7. Немцы легко могли предотвратить эвакуацию англичан

ВМФ Германии понёс тяжёлые потери в ходе Норвежской кампании, поэтому к атакам на армаду судов и кораблей союзников, задействованных в эвакуации, могли быть привлечены мизерные силы: три подводные лодки и девять торпедных катеров. Это были все наличные боевые единицы немцев.

Хотя действовали они очень успешно, их попросту было слишком мало для нанесения серьёзного ущерба англичанам.

За время проведения операции «Динамо» немецкие торпедные катера потопили и вывели из строя три эскадренных миноносца, транспорт и два траулера союзников, ещё один эсминец — на счету подлодки.

Наибольшей угрозой для прижатых к Дюнкерку войск союзников были сухопутные немецкие войска. Фрицы так и не смогли организовать решительный штурм, что воспринимается многими как доказательство, что англичан просто сознательно отпустили.

Чтобы разобраться с этим мифом, надо взглянуть на сложившуюся к концу мая ситуацию на стратегическом уровне. Над немецким командованием довлел призрак повторения ситуации 1914 года, когда казалось бы разбитая в приграничном сражении французская армия смогла собраться и перевести войну в позиционную фазу.

Авторы мемов про загорелые подмышки и белые флаги ещё не родились, а как умеют драться французы Гитлер и его генералы знали на собственном опыте.

Уже 25 мая 1940 года фюрер отдал приказ о проведении операции «Рот», целью которой был окончательный разгром Франции. Кампанию требовалось провести в сжатые сроки, она должна была начаться не позднее пятого июня 1940 года.

За десять дней немецкие войска должны были сосредоточиться в исходных районах для наступления, восполнить потери и подвезти необходимые запасы топлива и боеприпасов, попутно разгромив северную группировку противника. Поэтому головы командующих вермахта были заняты подготовкой будущей операции. Предполагалось, что наступление, начатое 25 мая 1940 года, приведёт к окружению англо-французских сил, однако в котёл попали только семь французских дивизий. Англичане успели ускользнуть из немецкого окружения. Погоня и уничтожение БЭК не вписывалась в график проведения операции «Рот».

В результате сложилась такая ситуация, при которой казалось, что никому нет дела до Дюнкерка — задача на штурм города попросту не стояла ни перед Рундштедтом, ни перед фон Боком. В конечном итоге 31 мая 1940 года ответственным за захват порта и разгром прижатой к морю группировки противника был назначен командующий 18-й армией генерал Кюхлер. Однако к моменту его назначения больше половины союзников уже вывезли в Великобританию, а оставшиеся войска эвакуировали быстрее, чем немцы смогли подготовить операцию.

Оставалась проверенная палочка-выручалочка немцев — люфтваффе. Немецкие ВВС приложили серьёзные усилия для срыва эвакуации союзников, совершив в ходе девятидневной эпопеи Дюнкерка 1882 вылета ударных самолётов. Однако и это не смогло помешать успешному завершению операции «Динамо».

Немецкая авиация уничтожила портовую инфраструктуру Дюнкерка, нанесла серьёзнейшие потери флоту союзников, но задача по эвакуации личного состава БЭК была выполнена в полном объёме. Главная причина неуспеха немецкой авиации заключалась в том, что союзники сумели привлечь к спасению своих солдат просто чудовищное количество судов и кораблей. Нанесённые немцами потери немедленно компенсировались новыми кораблями и судами, прибывавшими в распоряжение командующего операцией.

Безусловно, сыграли свою роль и условия, в которых проводилась эвакуация. Близость точек погрузки и разгрузки обеспечивала высокую оборачиваемость плавсредств, которая зависела в основном от пропускной способности портов.

Кроме этого, ВВС Второй мировой войны были плохо приспособлены для действий в ночное время и в условиях плохой погоды, в то время как на возможность проведения эвакуации эти факторы влияли в значительно меньшей степени. Из-за учёта погодных факторов полноценно немецкая авиация использовалась в течение двух с половиной дней — в остальные дни низкая облачность, дождь и туман не позволяли люфтваффе в полной мере проявить себя.

После того как днём первого июня 1940 года хорошая погода позволила немцам действовать в полную силу — что привело к самым большим дневным потерям в корабельном составе союзников, — англичане попросту начали проводить эвакуацию исключительно в ночное время, когда вражеская авиация вынужденно бездействовала. Несмотря на это ограничение, британцы смогли вывезти за три ночи 80 000 человек. И если бы французские войска были лучше организованы — вывезли бы ещё больше.

8. Великобритания была совершенно беззащитна после эвакуации из Дюнкерка

Британцы смогли эвакуировать из Дюнкерка личный состав экспедиционного корпуса, однако практически всё тяжёлое вооружение и техника британской армии были оставлены на континенте и стали трофеями немцев.

Англичане потеряли 2,347 артиллерийских орудий (55% от всех имевшихся на вооружении английской армии), 509 двухфунтовых противотанковых орудий (60%) и 615 танков (47%). Было оставлено 63 879 транспортных машин, 76 000 тонн боеприпасов и снаряжения, 165 000 тонн бензина.

Тем не менее, казалось бы катастрофическая ситуация довольно быстро стала выправляться. Этому способствовал ряд факторов.

Во-первых, англичанам немедленно пришли на помощь американцы. Уже в июне 1940 года они отправили в Британию 500 тысяч винтовок М1917 «Энфилд», 25 тысяч ручных пулемётов BAR, а главное — 795 полевых 75-мм пушек с боекомплектом, которые при необходимости могли использоваться как противотанковые.

Во-вторых, согласно планам союзников, к середине 1941 года Великобритания должна была сформировать до 55 пехотных дивизий, соответственно пик формирования планировался на осень 1940 года. Шло развитие военной промышленности, которая в июне 1940 года давала в два раза больше продукции, чем в среднем за месяц с начала войны — и темпы производства вооружений продолжали расти.

Если брать температуру «в среднем по больнице», то уже к концу июня 1940 года британцы могли полностью укомплектовать до 12 пехотных дивизий необходимым тяжёлым вооружением. Проблем со стрелковым оружием в регулярной армии не было. Нехватка ощущалась в части оснащения дивизий противотанковыми и полевыми орудиями и недостаточным (по английским меркам) числом грузовых автомобилей.

Артиллерию приходилось концентрировать в наиболее подготовленных соединениях, проблему с автомобилями отчасти позволила решить реквизиция частного транспорта. Так, части 43-й пехотной дивизии перевозились грузовиками ньюкаслских пивоварен, а 3-я пехотная дивизия генерала Монтгомери пересела на лондонские автобусы.

Лучше всего обстояла ситуация с танками. Во Франции были потеряны преимущественно старые и лёгкие машины. Набравшая ход танковая промышленность позволила быстро укомплектовать части двух бронетанковых дивизий и отдельных бригад. Более того, уже в августе 1940 года 150 новых боевых машин отправились из Англии на Ближний Восток без ущерба для боеспособности сил обороны острова.

Чудо Дюнкерка было рукотворным, оно сложилось из дисциплинированности, храбрости, самоотверженности войск и флота союзников. Оно было сотворено благодаря хладнокровному расчёту, твёрдому управлению и толике удачи.

Четвёртого июня 1940 года премьер-министр Великобритании Черчилль выступил перед Палатой общин английского парламента.

«Когда неделю назад я просил Палату общин предоставить мне сегодняшний день для заявления, — сказал он, — я боялся, что мне выпадет горькая доля объявить с этой трибуны о величайшем военном поражении за всю нашу долгую историю».

Несмотря на достигнутый успех, в финале своей речи он заявил: «Ни в коем случае не следует приписывать этому событию значения победы. Войну не выиграешь эвакуацией».

Тем не менее, спасение английских войск позволило Великобритании продолжить борьбу и в конечном итоге одержать победу над Германией в составе антигитлеровской коалиции.

Источник

Маори любили войну — почти как клингоны. Они мгновенно оценили потенциал огнестрельного оружия. Но после первых стычек европейцы больше не желали продавать ружья воинственным каннибалам. Вождю Хонги Хика пришлось проявить чудеса дипломатии, терпения и мудрости, чтобы завладеть арсеналом ружей — и обратить север Новой Зеландии в подлинный ад каннибалов.

В 1772 году в семье вождей нгапаухи появился на свет Хонги Хика — потомок древнего героя Пухи-Моана-Арики. В том же году залив Бей-оф-Айлендс на полуострове Окленд, где жило племя, пришли французские фрегаты «Маскарин» и «Маркиз де Кастри». Мирное общение оборвали то ли клингонские привычки маори и желание захватить оружие, то ли нарушение пришельцами какого-то из бесчисленных табу, то ли всё вместе.

Путешественника Дюфрена и ещё 25 моряков убили и съели. Атака на лагерь моряков наткнулась на залпы ружей и картечь фрегатов. Отбившись, французы устроили ответную резню и перебили пару сотен аборигенов без различия пола и возраста.

Нгапухи посчитали потери и решили, что такая война им не нужна. А вот огнестрельное оружие — очень даже пригодится.

Мрачная слава каннибалов долго спасала острова от колонизации — но она же мешала торговле. Особенно оружием. Если европейцы и продавали его, то изношенное или бракованное. А брали за ствол по паре сотен корзин картофеля или дюжине свиней.

Маори очень быстро освоили завезённые сельскохозяйственные культуры. Картофель, кукуруза, капуста. И животноводство!

Ещё просвещённые европейцы могли выменять ружьё на модный аксессуар — мокомокаи — копчёные головы вражеских вождей. Мёртвые вожди дефицитны, они были нужны самим маори для ритуальных насмеханий и игры в «боулинг». Некоторые аборигены наладили производство контрафакта: простых пленных татуировали «под вождя», обезглавливали, коптили и сбывали.

И всё же ружей отчаянно не хватало. Особенно если не очень уметь ими пользоваться.

Резня при Моремонуи и тридцать против трёхсот

Собрав некоторое количество ружей, в 1807 году пять сотен нгапухи пошли воевать с юго-восточными соседями — нгати-фатуа. Противник напал во время обеда на пляже.

Стрелки успели дать по выстрелу — времени на перезарядку не хватило. Среди сотен убитых были два брата и сестра Хонги Хика. Он выжил, укрывшись в болоте, и поклялся отомстить. И стал военным вождём племени, сменив погибшего предшественника.

Если нгапухи и усомнились в новом оружии, следующее поражение показало: проблема не в ружьях. Триста их воинов пошли на север напасть на те-рарава. Их встретили тридцать умелых стрелков. Меткость и быстрая перезарядка сорвали атаку и обратили нгапухи в бегство, обернувшееся новыми потерями и капитуляцией отряда.

Стало ясно: при грамотном использовании ружья — супероружие и залог побед.

Трагедия «Бойда» и гибель вождя

Спустя два года нгапухи чуть не постигла катастрофа. Их северные соседи нгати-каху, обидевшись за порку сына вождя, захватили в бухте Вангароа бригантину «Бойд» и вырезали семьдесят человек. Убитых съели, хоть и считали белых невкусными.

Вождь нгапухи Те-Пахи торговал и общался с европейцами. Оказавшись на каноэ близ захваченного «Бойда», он пытался спасти выживших. Увы, неудачно. Хуже того, его приняли за виновника трагедии. Собравшиеся в карательную экспедицию китобои напали на его городище. Прежде чем выяснилась ошибка, они убили десятки маори и ранили самого Те‑Пахи.

И тут бы воинственным нгапухи объявить англичанам войну.

Однако Те-Пахи повёл воинов мстить нгати-каху. От полученных ран он умер — но завещал преемникам сделать всё, чтобы стать друзьями и союзниками европейцев.

Трагедия «Бойда» стала шоком и затмила гибель Дюфрена. Погибли англичане, гражданские — а соседнюю Австралию колонизировали именно они. Желающих торговать с маори стало меньше.

Готовившуюся отправку миссионеров отменили.

Никто не хотел стать ужином на «островах каннибалов».

Культурные герои

Переломили тенденцию преемники Те-Пахи — Хонги Хика и его племянник Руатара.

Руатара был одним из самых европеизированных маори. С 1805 года он ходил на английских кораблях моряком, в 1809-м посетил Лондон. Вернувшись в Сидней, он принялся совершенствовать английский и штудировать сельское хозяйство в англиканской миссии, сдружившись с её главой Мардсеном. В 1812 году Руатара сменил на посту вождя погибшего Те-Пахи и привёз в земли нгапухи пшеницу — полезное дополнение к картофелю и свиньям.

В том же году Хонги Хика провёл первую удачную кампанию с использованием ружей — поход на нгати-поу. Оба вождя пришли к выводу, что для процветания и побед им нужно радикальное сближение с англичанами.

Весной 1814 года в Бей-оф-Айлендс, известный их стараниями как самая безопасная бухта «островов каннибалов», рискнул прибыть миссионер Томас Кендалл.

Вместе с ним Хонги Хика и Руатара отправились в Сидней на переговоры с главой миссии Мардсеном. А затем и с губернатором Нового Южного Уэльса. Проект одобрили. В декабре в земли нгапухи прибыли миссионеры во главе с Кендаллом, а за ними — первые поселенцы.

Всё для фронта

Бей-оф-Айлендс стал «точкой входа» англичан в Новую Зеландию. К его берегам приходило всё больше китобоев, собирателей раковин каури и просто торговцев.

Хонги Хика и Руатара приложили массу усилий, чтобы гордый и свирепый нрав маори не стал причиной конфликта с англичанами.

Им приходилось закрывать глаза на спаивание мужчин и склонение женщин к проституции. Мушкеты, технологии и инструменты были важнее неудобств и обид.

Торговля расцвела. Нгапухи нарастили эффективность сельского хозяйства благодаря железным инструментам и знаниям. Хонги Хика не брезговал продажей земель — 13 тысяч акров, к примеру, он обменял на 48 железных топоров. Не мешал он и попыткам христианизации соплеменников — хотя сам счёл христианство «верой рабов».

Однако англичане отказывались продавать маори оружие в серьёзном количестве. Союзником Хонги Хика, после смерти Руатары в 1815 году ставшего вождём нгапухи, оказался Кендалл. Он увлёкся культурой и языком маори. Спустя год напечатал первую книгу на их языке — учебник для школы при миссии. Ушёл от жены к маорийке и чуть не обратился в верования маори, к шоку англичан и ярости руководства. Кендалл стал посредником между Хонги Хика и торговцами оружием. Арсеналы нгапухи стали расти быстрее.

Поход в 1818 году принёс победу и две тысячи пленных. Захваченных мужчин теперь не только жарили, но и отправляли на картошку. Охранять поле с рабами теперь были способны всего несколько воинов с ружьями. Мужчины нгапухи могли сосредоточиться на тренировках и походах.

В стремлении нарастить продажи картофеля и свинины во имя милитаризации вождь каннибалов шёл на всё. Пока британские суда набивали трюмы продукцией племени, простые нгапухи и рабы умирали от голода.

И всё же, по мнению Хонги Хика, канал поставок оружия через Кендалла был ещё недостаточен.

В 1819 году вождь и проповедник отправились на попутном китобое в Англию.

Английский король и французский аристократ

В Лондоне и Кембридже они провели пять месяцев. Хонги Хика помог профессору-лингвисту Сэмюэлю Ли изучить язык маори и составить англо-маорийский словарь. Сам он изучал англичан, произведя фурор в свете, и искал, где бы купить партию ружей.

Хонги Хика добился аудиенции у Георга IV и изъявил — ни много ни мало — желание выкупить арсенал Тауэра. Ему вежливо отказали, зато король среди прочего подарил предводителю нгапухи кольчугу. Презент оказался полезным: кольчуга не раз спасла Хонги Хика жизнь в сражениях, а враги шептались о магической неуязвимости вождя.

Вот только продавать ружья каннибалам — при всех светских восторгах — англичане не спешили или заламывали невменяемую цену.

Добыть оружие помогло знакомство с французским аристократом и авантюристом бароном Шарлем де Тьерри. Сын беглецов от якобинского террора вознамерился стать монархом в южных морях. Он согласился закупить для нгапухи пятьсот ружей, порох и пули в обмен на 40 тысяч акров в Новой Зеландии.

После подписания бумаг барон направил груз ружей в Сидней, откуда его на обратном пути забрал Хонги Хика. Там же он обменял на дополнительные ружья сабли и кинжалы — подарки короля Георга. Кольчугу оставил себе. И отправился домой — его ждали походы и слава.

Аттила каннибалов

Сошедший на берег летом 1821 года Хонги Хика и невиданная ранее партия оружия с огромным, по меркам маори, запасом пороха и пуль резко изменили стратегический баланс.

«Прокачка» от варваров с дубинами до мушкетёров немедленно принесла свои плоды. Более того, число воинов и размеры отрядов росли: производство картофеля вызвало демографический взрыв. А сам картофель увеличил дальность походов.

До конца года в двух походах на северных соседей нгати-паоа он перебил больше трёх тысяч вражеских воинов, вырезал и пустил на мясо тысячи мирных жителей. В 1822 году кампания против ваикато принесла новые бесчисленные жертвы и отбросила это племя дальше на юг. В 1823 году настала очередь племён к востоку от владений нгапухи.

Хонги Хика стал живой легендой и ужасом для всех врагов. Пешие походы перемежались с внезапными морскими и речными десантами. Его славу увеличила неуязвимость для холодного оружия, которой он был обязан кольчуге. Ещё более важным секретом успеха Хонги Хика стала жена и советница Турикатуку. Слепая женщина сопровождала его во всех походах, обладала железной волей и стратегическим мышлением. Она воодушевляла воинов на поле боя гордыми и яростными речами и подсказала мужу немало тактических приёмов, обеспечивших победы.

В 1824-25 годах Хонги Хика обрушился на своих старых врагов нгати-фатуа. В тяжёлом сражении при Рангануи он потерял единственного сына — но больше тысячи нгати-фатуа были перебиты. Пленных привели в земли нгапухи, ритуально убили и съели к ужасу миссионеров — Хонги Хика и Турикатуку мстили за сына и за погибших братьев. Выжившие бежали на юг. Жертвы первого неудачного похода были отомщены.

Теперь нгапухи прекрасно пользовались ружьями — которых было много.

Начался процесс, похожий на великое переселение народов в Европе. Непобедимые нгапухи, как гунны, обращали в бегство целые племена. По пути им приходилось вытеснять других или умирать — волна резни и переселений катилась дальше. Эти события позже назовут «мушкетными войнами». Пример нгапухи заставил все племена маори массово вооружаться ружьями.

Альтернативой были резня и смерть или жестокое рабство — похожее не на патриархальное «варварское», а на римское. Пленных заставляли работать в полях до изнеможения, чтобы произвести больше еды для воинов и купить больше ружей. А выбившихся из сил пускали на мясо.

Рождение Окленда и смерть полководца

В отличие от более поздних вождей маори, Хонги Хика не стремился расширить земли своего племени. Нгапухи довольствовались славой непобедимейших воинов, мясом и трудом пленных и огромными пустошами, образовавшимися у их границ.

Точно так же вели себя древние германцы времён Цезаря — чем славнее было племя, тем больше его окружало пустых земель, где никто не рисковал селиться.

Бегство нгати-фатуа оставило пустынным некогда густонаселённый берег к востоку от владений нгапухи. Спустя 15 лет англичане незадорого выкупили эти территории у прежних владельцев, не решавшихся вернуться, — и начали строить поселение. Теперь это крупнейший город Новой Зеландии с полуторамиллионным населением.

После разгрома старых врагов Хонги Хика снова повёл воинов на север к бухте Вангароа — на сей раз он начал завоевание, чтобы получить новую гавань для торговли и лагуны с ценившимися англичанами раковинами каури. А местные жители не угомонились после трагедии «Бойда» и продолжали нападать на суда, миссионеров и поселенцев.

Вот только остальные маори тоже не спали. Ружья становились основным оружием всех племён. В одной из стычек в январе 1827 года Хонги Хика получил пулю в грудь. С суровостью античных героев он продемонстрировал воинам, что его дыхание издаёт забавный свист.

Некоторые рассказывали, что через вождя можно было смотреть насквозь.

Спустя 14 месяцев Хонги Хика умер в Вангароа от инфекции в так и не зажившей ране. На смертном одре он завещал привечать мирных англичан, но убивать тех, кто придёт с ружьями в красных мундирах.

Нгапухи не завоевали и не съели всех остальных — и даже почти не расширили владения. Однако по сей день это самое большое племя Новой Зеландии. Они насчитывают 125 тысяч человек — одна шестая всех маори. Сказались старые победы, резня конкурентов и раннее освоение современного сельского хозяйства.

Хонги Хика запустил маховик «мушкетных войн», которые унесли десятки тысяч жизней маори. На Южном острове его славу затмило имя самого великого полководца маори — Те Раупараха. В 1835 году войны выплеснулись за пределы Новой Зеландии: маори отправились за море и завоевали архипелаг Чатем, съев и поработив мирных мориори.

В их общество вместе с оружием и технологиями проникли и европейские идеи. Уже в 1835 году вожди северных племён во главе с нгапухи в перерыве между боями подписали ни много ни мало — Декларацию независимости Аотэароа (Новой Зеландии).

Правда, спустя пять лет маори всё же пришлось заключить с англичанами договор Вайтанги, признать власть Лондона и массовую колонизацию. Это привело к затуханию «мушкетных войн»: британские власти признали границы племён на 1840 год законными и постоянными.

Однако статус и права воинственных «клингонов» с самого начала были выше большинства «небелых» подданных британской короны. Уж очень быстро бывшие каннибалы учились европейским премудростям — от пехотной тактики до демократических институтов. В разразившихся с 1845 года «земельных войнах» они показали себя достойными и опасными противниками «красных мундиров».

Впрочем, все жертвы восстаний против англичан не достигали числа погибших в любом походе Хонги Хика.

Источник

Чёрно-белые фотографии прошлых лет нередко скрывают очень интересные истории. На снимке из далёкого 1940 года — юный голландский кадет стоит в окружении двух немецких парашютистов. На лице его — уныние и печаль. Ещё бы, ведь его подвела госпожа удача.

Война приходит в Голландию

В годы Первой мировой войны Нидерланды смогли сохранить свой нейтралитет и остаться в стороне от мировой бойни. Как бы странно это ни звучало, но в активные участники Второй мировой страну тюльпанов и ветряных мельниц втянул неумолимый прогресс.

Развитие ВВС в межвоенный период заставило немцев взглянуть на северо-западного соседа другими глазами.

В случае войны с Великобританией стратегическое значение Голландии становилось очень важным. Расположенные там аэродромы могли использоваться как немцами для налётов на Великобританию, так и англичанами для нанесения ударов по Рурскому промышленному району.

В окончательной редакции плана «Гельб» для захвата нейтральных Нидерландов выделялась 18-я полевая армия. Её задачей была стремительная оккупация страны, после чего высвободившиеся войска следовало перебросить в Бельгию.

Удар с воздуха

Особенности голландского театра военных действий заставили немцев провести беспрецедентную по масштабам воздушно-десантную операцию, включавшую две масштабные высадки.

Первая проводилась в районе Гааги, где находились правительство Нидерландов, королевская семья, штаб вооружённых сил. Её целью было обезглавить голландскую армию, сковать власти и «принудить к миру» одним ударом.

Вторая высадка пришлась на ключевые пункты голландской обороны: в Мурдейке, Эйвенхердте, Дордрехте, Ваалхавене и Роттердаме. Задачей этой высадки был захват цепи мостов и открытие дороги войскам 18-й армии в сердце страны.

Немцы не ожидали серьёзного сопротивления. Командир 22-й дивизии генерал фон Шпонек, высаживавшийся в Гааге, вёз с собой в самолёте парадный мундир, в котором собирался принимать капитуляцию королевы Нидерландов.

У Шпонека, кстати, вообще дальнейшая военная карьера не сложилась — он профакапил десант РККА в Крыму под новый 1942 год, и полетел с должности, а летом 44-го его вообще расстреляли после покушения на любимого фюрера.

Остров Дордрехт

Остров Дордрехт условно можно разделить на две части — собственно одноимённый город, расположенный на севере острова, и равнина к югу от него. Через остров с юга на север проходит важное шоссе, которое начинается от мостов в Мурдейке и заканчивается на мостах в Дордрехте, ведущих на остров Иссельмонд. Именно по этому шоссе в сердце страны должна была прорваться 9-я танковая дивизия.

Захват острова возложили на 1-й батальон 1-го парашютного полка вместе со всеми полковыми частями. Непосредственно руководил операцией «первый десантник рейха» — полковник Бруно Бройер.

На земле немцам противостояли части голландской крепостной бригады «Кил», на острове размещались два батальона 28-го пехотного полка и 17-й артиллерийский полк.

Численно голландские солдаты превосходили немцев в несколько раз, однако они были совершенно не готовы к внезапному нападению в первый же день войны.

В обычных условиях враг при самых плохих раскладах должен был подойти к линии обороны бригады через два-три дня после начала войны. Десятого мая 1940 года немцы в буквальном смысле этого слова свалились голландцам на головы.

Хаос и паника

С точки зрения немцев, высадка парашютистов на остров Дордрехт прошла неудачно: пилоты самолётов потеряли ориентировку и разбросали десантников практически по всему острову. С другой стороны, гитлеровцы совершенно внезапно оказались повсюду: группа десантников разгромила штаб голландской бригады и обезглавила войска противника на острове — теперь все сражались сами по себе.

В этой ситуации прекрасно подготовленные немецкие парашютисты находились в выигрышной позиции в сравнении с голландскими резервистами, застигнутыми врасплох в своих казармах. Значительная часть нидерландских солдат даже не успела получить оружие. Роты и батальоны голландцев рассеялись на отдельные группы, которые совершенно не представляли, что происходит и что им надо делать.

Кадет Майерс, настал ваш час

Одной такой группой, состоявшей из 60 человек пехотной роты 28-го пехотного полка, командовал кадет Майерс.

Фактически это был курсант, проходивший практику в пехотной роте.

Внезапное нападение рассеяло роту, командир получил ранение, но оставшийся сам по себе кадет не растерялся и сумел организовать вокруг себя примерно половину личного состава подразделения.

У новоиспечённого командира было две проблемы. Во-первых, он совершенно не представлял, что ему делать дальше, а во-вторых, у его людей практически не было боеприпасов.

Отряд занял круговую оборону около нескольких дамб в ожидании хоть каких-то приказов. Он располагался в стороне от дорог, не привлекая внимание немцев, хозяйничавших на острове. Утром 11 мая над расположением группы пролетело несколько немецких самолётов и в воздухе распустились купола парашютов.

Мы принимаем бой

Немцы на острове Дордрехт отчаянно нуждались в подкреплениях. Резервов у них было немного, и на помощь Бройеру направили резервную роту полка под командованием оберлейтенанта Молла. В этом подразделении служили новобранцы, проходившие курс молодого бойца, однако они уже могли использовать парашют, поэтому их без сомнений бросили в бой.

Половина отряда не долетела до цели — три самолёта сбили голландцы. Оставшиеся 70 человек были сброшены прямо на расположение группы Майерса.

Голландцы открыли огонь по спускающимся с неба парашютистам, убив и ранив нескольких человек. Несколько немцев, включая командира роты, приземлились аккурат на позициях нидерландцев и были взяты в плен. Майерс поручил пленного оберлейтенанта своему сержанту под персональную охрану.

Разгорелся бой, в котором ни одна из сторон не имела преимущества — фрицы были дезорганизованы и рассеяны, а у голландцев было мало боеприпасов.

В один момент Майерс обнаружил, что пленного офицера нет.

Незадачливый сержант объяснил командиру, что отпустил немца под честное слово.

Тот обещал прекратить огонь и вернуться. Разумеется, Майерс был недоволен поступком подчинённого, однако патроны уже заканчивались, а потому прекращение огня было бы весьма кстати.

Оберлейтенант Молл действительно обошёл всех своих людей, приказав им прекратить огонь, после чего под белым флагом вернулся к голландцам.

Пари

Молл предложил Майерсу следующее: стороны прекращают огонь, собирают раненых и оказывают им первую помощь. Затем бой не возобновляется, а при появлении войск голландцев или немцев противная сторона в полном составе капитулирует. Поскольку у голландцев практически не оставалось патронов, кадет согласился.

Солдаты собрали раненых и убитых (около тридцати человек раненых и шесть убитых — пять немцев и один голландец), после чего противники уселись около дома в абсолютной гармонии. На ночь были выставлены совместные посты. Утром у дома появились немцы, и кадет, в соответствии с условиями соглашения, сдался со всеми своими людьми.

Голландские исследователи считают, что Молл сжульничал, отправив несколько своих людей в Тведе Тол сообщить о ситуации и прислать подмогу.

В знак уважения Молл разрешил голландцам не разоружаться (патронов у них всё равно почти не было) и противники в одном строю пошли в Тведе Тол, где располагался штаб 1-го парашютного полка.

Отряд вооружённых голландских солдат, маршем вошедших в деревню, шокировал командира немецкого полка, наткнувшегося на них во дворе своего штаба.

Он приказал оберлейтенанту не ломать комедию, пленных немедленно разоружить и загнать в подвал. Только кадету разрешили оставить снаряжение и холодное оружие. Именно в этот момент беспристрастная камера поймала в свой объектив недавних противников, сохранив этот миг для истории. Одного ждал лагерь для военнопленных, другого — долгая и кровавая война.

Источник

Что общего у суперлинкора «Ямато», истребителя «Зеро» и кислородной торпеды? Кроме того, что их создали в Японии, всё это — как и многое другое — доблестно прохлопала американская разведка.

Невидимые «длинные копья»

После Первой мировой фактическим стандартом для торпед надводных кораблей и подлодок во всём мире стал калибр 533 мм, то бишь 21 дюйм. Верные заветам дедушки Фрейда японские адмиралы сказали: «Маловато будет!» — и в 1920 году завели для своих будущих линкоров торпеды калибром 610 мм. С линкорами, правда, вышел облом, но разве это повод отказываться от таких замечательных игрушек — самых мощных на планете торпед?

Недолго думая, японцы начали вооружать ими все строящиеся крейсеры и эсминцы. И самоё смешное — в течение 20 лет никто на свете этого в упор не замечал! А между тем японские конструкторы не стояли на месте и «с помощью лома и какой-то матери» смогли сделать то, на чём обломались их «белые» коллеги — осилили торпедный двигатель, который в качестве окислителя мог использовать не сжатый воздух, а гораздо более эффективный чистый кислород.

Так появились знаменитые «длинные копья», 61-см кислородные торпеды обр. 93, как бык овцу крывшие все зарубежные аналоги не только по мощности боевой части, но ещё и по скорости и дальности. С 1936 года все строившиеся японские крейсеры и эсминцы вооружали этими торпедами сразу, а уже построенные по мере сил на них перевооружали.

И опять все разведки мира это доблестно прохлопали…

Хотя тут их трудно винить — что-что, а секретить всё и вся в Японии умели и любили. И в данном случае оторвались по полной: даже в секретных инструкциях по эксплуатации новых торпед отсутствовало само слово «кислород», он там изящно именовался «дай-ни куки» — «воздух № 2».

Лишь в самом конце 1930-х годов в германских справочниках появились наконец осторожные предположения, что четыре японских крейсера и пара десятков эсминцев последних серий «возможно, вооружены 609-мм торпедами». Хотя к тому времени японцы успели наштамповать уже 38 крейсеров и более 80 эсминцев, нёсших торпеды «для больших мальчиков» — как обычные, так и кислородные, про которые всё ещё никто ничего не знал.

Весной 1940 года у военно-морского атташе посольства США в Токио капитана 2-го ранга Генри Смит-Хаттона появился шанс проверить эти слухи — его информатору удалось побывать на новейшем японском «суперэсминце». Он не только подтвердил, что калибр торпед на глаз «ближе к 25 дюймам», но ещё и пересказал хвастливые слова проводившего экскурсию офицера о самых крутых на свете кислородных торпедах.

Бесценная информация немедленно ушла в Вашингтон, где… благополучно легла «под сукно».

Американские специалисты просто не поверили, что «отсталые азиаты» смогли реализовать то, что оказалось не под силу конструкторам из «цивилизованных стран». И не они одни…

Полтонны тротил-гексогена боевой части «длинного копья» — очень неприятная штука. Эти внезапно ставшие курносыми тяжёлые крейсеры «Новый Орлеан» и «Миннеаполис» не дадут соврать. А ведь им ещё повезло

Между тем началась война, и только за первый её год при активном участии «длинных копий» на дно отправились десять крейсеров и семь эсминцев союзников, а ещё шесть крейсеров получили тяжёлые повреждения. Доходило до курьёзов — когда американские корабли начинали судорожно искать несуществующие подлодки. Им и в голову не приходило, что торпедный залп мог прилететь с японских кораблей, маячивших далеко на горизонте.

И только 20 апреля 1943 года в сводке разведуправления ВМС США впервые упомянули: «часть японских эсминцев, возможно, вооружены 24-дюймовыми торпедами», но никаких сведений о кислородных двигателях американцы так и не нарыли. С момента «первого звоночка» от Генри Смит-Хаттона к тому времени прошло уже ровно три года.

Страница из «Руководства по опознаванию 41-42», вышедшего весной 1943 года. Все крейсеры и эсминцы Императорского флота в этом справочнике вооружены 21-дюймовыми (533-мм) торпедными аппаратами

Неуловимые «Зеро»

Японцы очень хотели новый крутой истребитель, но использовать американское ноу-хау «с хорошим движком и табуретка запорхает» они не могли. Так что пришлось заняться извращениями для бедных — вылизывать аэродинамику, осваивать новые высокопрочные сплавы и запредельно облегчать конструкцию. Результатом стал принятый на вооружение в 1940 году самый известный японский самолёт всех времён — легендарный «Зеро».

Истребитель практически сразу же пошёл в бой в Китае, так что привычно секретить его особого смысла не было. Однако помощник военно-морского атташе США в Токио капитан-лейтенант Стивен Джерика слегка охренел, обнаружив в январе 1941 года эту машину открыто выставленной на всеобщее обозрение на ежегодном военном празднике, в ходе которых японские армия и флот традиционно мерились длиной своих стволов и прочего.

«А ведь мы предупреждали!», — могли бы сказать военно-морской атташе посольства США в Японии Генри Смит-Хаттон и его помощник по авиации Стивен Джерика

Дипломат с пилотскими «крылышками» на кителе добросовестно переписал лётно-технические характеристики самолёта с выставочной таблички, внимательно осмотрел саму машину и даже понаблюдал учебный бой «Зеро» с армейским истребителем. После чего отправил подробный отчёт в разведуправление ВМС США.

Все уже догадались, что случилось с этой информацией?

А вот и не угадали! В первый и последний раз за всё время службы Стивена Джерика в Японии он получил ответ из Вашингтона. Все тамошние эксперты сошлись на том, что самолёта с таким сочетанием характеристик просто не может существовать в природе. И уж тем более его не могли создать какие-то узкоглазые — ведь всем известно, что они умеют только неудачно копировать устаревшие западные образцы!

«Япония НЕ является авиационной державой» — типичный заголовок статьи о японской авиации в американских специализированных изданиях межвоенного периода

Так что раздражённое начальство настоятельно рекомендовало капитан-лейтенанту более не присылать подобного пропагандистского бреда и дезинформации. И не отвлекать их от действительно важных дел типа написания аналитических отчётов об отсталости японской авиапромышленности.

Прошёл год, и «несуществующий» истребитель превратился во вполне реальный кошмар для авиации союзников. С его помощью японцы фактически зачистили небо на тихоокеанском ТВД. И каждый раз скоростные и манёвренные характеристики «Зеро» становились полной неожиданностью для тех, кому не повезло с ним столкнуться. А те немногие, кто это пережил, живописали «истребитель „Ноль“» в восторженно-панических рапортах.

Восстановленный «Зеро», захваченный на о. Акутан. Уже в камуфляже и с опознавательными знаками морской авиации США — дабы не вводить в искушение зенитчиков

Лишь осенью 1942 года, после испытаний захваченного на Алеутских островах образца, американцы наконец выяснили, что данные, полученные из Токио почти двумя годами ранее, действительно соответствовали реальности.

Слона-то я и не приметил…

Перед войной военно-морские атташе всех посольств в Токио были в курсе, что Императорский флот втихаря строит два, а то и три новых линкора. Хотя секретили их по полной программе — даже финансирование шло за счёт липовых эсминцев и подлодок. «Дипломаты в погонах» — включая и американских — не сомневались, что японцы, конечно, не станут ограничивать себя «вашингтонскими» нормами, но дальше 45 тысяч тонн и 410-мм орудий их фантазия не шла.

Бессмысленный и беспощадный, как Великая китайская стена, — самый здоровый линкор всех времён и народов «Ямато» на момент постройки: 72 000 тонн, 9×460-мм орудий главного калибра и 12×155-мм — вспомогательного

Началась война, и «Ямато», а затем и «Мусаси» вступили в строй. В свой первый боевой поход «Ямато» вышел в июне 1942 года в ходе сражения при Мидуэе. Но там американцам хватило ума и везения не нарваться на «главные силы» японского флота, что могло стать для них крайне неприятным сюрпризом.

И, хотя эти корабли старались лишний раз не светить, они трижды попадались американским подлодкам и даже словили по торпеде — но подводники ничего необычного в них не заметили.

Разведка перехватывала радиограммы о доставке снарядов для суперлинкоров, но поскольку японцы коварно именовали их «40-см специальные», то на эти сообщения тоже не обращали внимания.

А вот так представляли себе «Ямато» американцы летом 1944 года. Очень близко к реальной исходной конфигурации, но к тому момент корабль давно выглядел заметно иначе

Первые подозрения появились лишь в феврале 1944 года, когда в уголке аэрофотоснимка с островов Трук заметили что-то непонятное. Разведуправление ВМС США созвало по этому поводу консилиум из ведущих инженеров-кораблестроителей. Посовещавшись, гуру вынесли вердикт, что можно, конечно, забабахать линкор в 60 тысяч тонн с 457-мм орудиями, но это вызовет столько технических проблем… В общем — «нецелесообразно и маловероятно».

А выглядел он уже так: две бортовые 155-мм башни были заменены на шесть спаренных 127-мм «универсалок» и кучу дополнительных зенитных автоматов. Аэрофотоснимок во время сражения в заливе Лейте, 24 октября 1944 года

Летом 1944 года японские суперлинкоры уже в полный рост засветились в сражении в Филиппинском море, а затем и в заливе Лейте, где их наконец всерьёз отфотографировали. Таким образом, лишь осенью 1944 года американцы выяснили, что эти корабли действительно крупней, чем считалось. А их реальные характеристики они узнали только после капитуляции Японии — когда оба линкора уже давно лежали на дне.

Подобных примеров можно привести ещё очень много. И каждый раз они были связаны не только — а часто и не столько — с недостатком данных, но ещё и с банальным расизмом и спесью «белых людей», что вело к серьёзной недооценке возможностей противника.

Источник