warhead.su

В народе бытует мнение, что больших денег честно не заработать. Спорное утверждение, однако история знает немало примеров быстрого обогащения путём сомнительных махинаций. Герой нашей статьи умудрился совместить, казалось бы, несовместимое: на протяжении всей жизни занимался профессиональным отъёмом денежных средств у ближнего своего — причём совершенно легально.

Как начать своё дело?

Стоял промозглый ноябрь 1811 года, когда в порту канадского города Галифакс, что в провинции Новая Шотландия, объявился хорошо одетый мужчина. Звали его Инос Коллинз, был он выходцем из семьи торговцев — и как раз присматривал себе новенький кораблик для ведения семейного бизнеса. Ну это если в общих чертах. В действительности же Инос подумывал перепрофилировать семейный бизнес. Нет, таскаться в Вест-Индию на медленном пузатом «торговце» — это, конечно, дело хорошее, но куда выгоднее и, главное, проще было возить контрабанду между британской Канадой и совсем не дружественными ей Соединёнными Штатами. А для этого требовался о-о-очень особенный корабль.

И Коллинз его нашёл.

Вёрткий американский клиппер Black Joke (что на сленге означает, кхм, лобок чернокожей женщины) из Балтимора, арестованный властями британской Канады за перевозку «чёрного дерева» — африканских рабов, которых сбывали по всему восточному побережью Америки. Не то чтобы британцы так радели за права негров — скорее их борьба с работорговлей носила признаки экономической войны против США.

Коллинза, впрочем, это мало волновало. Важно было, что этот быстрый и манёвренный корабль идеально подходил для его нового бизнеса. Цена вопроса составила 438 фунтов стерлингов.

Кризис — время возможностей

Вскоре после приобретения Коллинз переименовал корабль в Liverpool Packet — в честь города Ливерпуль, откуда он был родом. Нет, не тот Ливерпуль, другой. Ливерпуль, провинция Новая Шотландия.

Коллинз уже начал грезить, как в 1812 году начнёт возить туда-сюда разнообразную «санкционку». Но 1812 год выдался, мягко говоря, не таким, как многие ожидали. И пока в середине июня где-то там, на другом краю земли, нежданно форсировали Неман Бонапартовы войска, головы подданных Его Величества Георга III в британской Канаде занимало совсем другое, а именно — стремительно ухудшавшиеся отношения с заклятым южным соседом, Соединенными, так их разэтак, Штатами Америки.

Причиной всему были, конечно, деньги. Ну и немножко — Наполеон. Если коротко, то Бонапарт вполне неплохо дружил и торговал с американцами. А вот с англичанами он совсем не дружил. Причём настолько, что ещё в 1806 году ввёл против них континентальную блокаду, которую вынуждены были соблюдать также все его союзники и зависимые от него государства. Фактически — едва ли не вся тогдашняя Европа.

Англичане, естественно, против этого боролись как могли, а уж этих предателей-янки (национальная травма от потери американских колоний к тому моменту еще не зажила) сам Бог велел долбить — у них вон к тому же и негров лин… в рабство продают.

Чем не повод прикрыть эту лавочку?

И корабли Королевского флота принялись «кошмарить» американских торговцев, систематически арестовывая их суда под предлогом того, что те негров на продажу везут или английских моряков-дезертиров укрывают.

Американцы планировали «встречный заплыв» — молодая нация чувствовала себя уже достаточно сильной для территориальной экспансии, Сенат кишел «ястребами», поэтому, когда ребром встал вопрос защиты торговых интересов, американские политические элиты колебались недолго.

Восемнадцатого июня, через шесть дней после того, как Наполеон вступил в пределы далёкой России, его заокеанские сторонники объявили войну правительству короля Георга. Сейчас это может показаться смешным, но тогдашний президент Джеймс Мэдисон всерьёз планировал прогнать англичан ещё и из Канады — после чего включить её в состав США.

Как вы яхту назовёте…

Инос Коллинз, ясное дело, был в таких больших делах лишь маленькой песчинкой, однако сидеть сложа руки в этом стремительно менявшемся мире он не хотел. О контрабанде пришлось забыть — в условиях военного времени это себе дороже. Да и не патриотично как-то. Решение нашлось быстро. Слегка переоборудовав корабль, он установил на него несколько шестифунтовых пушек, а также две 12-фунтовых карронады — довольно мощное вооружение для такого небольшого кораблика — и приобрёл каперский патент, дававший ему право захватывать американские корабли.

Осенью 1812 года Liverpool Packet вышел в открытое море под командованием капитана Джозефа Барса-младшего, в то время как сам Коллинз остался на берегу, чтобы осуществлять общее управление нелёгким бизнесом и вести пиратскую бухгалтерию. И как же споро пошло дело! За оставшиеся месяцы 1812-го и начало 1813 года юркий кораблик захватил около сорока американских «торговцев», которых затем препровождали в Галифакс или Ливерпуль и продавали с молотка.

Инос Коллинз, который и прежде не бедствовал, превратился в очень, очень зажиточного человека.

Однако, как нередко бывает в подобных случаях, фарт вечно не длится — в том же 1813 году Liverpool Packet сам стал жертвой атаки корсаров. Американский капитан по фамилии Шоу на своём корабле Thomas, который был чуть быстрее и чуть лучшее вооружён, захватил «рабочую лошадку» Коллинза. Корабль отправили в Портсмут, что в Нью-Гемпшире, где аналогичным образом выставили на торги. Его купило товарищество бостонских купцов, после чего судно переименовали в Young Teazer’s Ghost и вывели в море уже в качестве американского корсара.

Что же до капитана Барса, то его бросили в американскую тюрьму, а затем обменяли на пленных янки. По иронии судьбы, первым же кораблём, который Барс взял под командование по возвращении в Канаду, стал… американский корсар Thomas, который англичане захватили, пока капитан куковал на киче.

Такая вот рокировочка.

А вот Liverpool Packet, теперь известный как Young Teazer’s Ghost, казалось, на американской службе растерял всё свое везение. Бостонские торгаши, даже не отбившие его стоимости, вскоре сбыли корабль с рук в Портсмуте, где он получил от нового владельца уже четвёртое за годы службы имя — Portsmouth Packet. Именно под этим именем 5 октября 1813 года его захватили англичане, когда он охотился за британскими торговыми судами у канадского берега. Когда Portsmouth Packet доставили в Галифакс и выставили на аукционе, нашёлся только один сумасшедший, готовый купить его за любые деньги. Им оказался не кто иной, как Инос Коллинз. Его ставку никто всерьёз не оспаривал.

Корабль вернул себе старое имя — Liverpool Packet — и вновь вышел в море. Однако к тому времени пиратство уже не приносило былых барышей: торговцы смогли адаптироваться к новым реалиям и снабжали свои корабли серьёзным вооружением, а также всё чаще практиковали перевозки конвоями, из-за чего рейдерам-одиночкам с каждым днём всё труднее было возвращаться домой с добычей. За весь 1814 год корабль Коллинза захватил всего 14 неприятельских кораблей — в три раза меньше, чем прежде. В итоге владелец принял решение законсервировать его до лучших времён, а там и война закончилась.

За время активной службы бывший корабль работорговцев принёс своему владельцу несколько миллионов долларов чистой прибыли. Учитывая инфляцию, курс доллара в 1812 году по отношению к нынешнему составляет примерно один к 19. Таким образом, на «наши» деньги, Коллинз к концу войны заработал состояние, эквивалентное нескольким десяткам, а то и сотне миллионов долларов. После чего вложил их в бизнес, который и в наше время некоторые люди могут счесть узаконенной формой грабежа — банковское дело.

Ведь бывших пиратов не бывает.

Источник

Только что родился? В гвардейский полк! Эта традиция появилась ещё при Петре I и свято соблюдалась вплоть до Павла I — который и положил ей конец. Но почему мальчишка, ни дня не прослуживший в армии, мог уже в 17-18 лет облачиться в мундир подпоручика? За этим странным обычаем всё же стояли логика и разумное обоснование. Итак, кто же такие «гвардейские недоросли»?

«Матушка была ещё мною брюхата, как уже я был записан в Семёновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя В., близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук».

Так начинается знаменитая повесть Пушкина «Капитанская дочка» — и точно так же начиналась жизнь тысяч юных дворян XVIII столетия.

Офицер — это всегда джентльмен

В XVIII веке, как и столетиями раньше, само собой разумеющимся было признание факта, что командиром в армии может быть только дворянин. Конечно же, храбрый и способный солдат мог выслужить чин, выйдя из самых низов, но это никак не меняло принципа, который лежал в основе отбора офицерских кадров. Офицер должен был происходить из благородного сословия — потому что, во-первых, принадлежность к нему давала определённую гарантию того, что будущий командир получит какую-то военную подготовку, и во-вторых, только дворянин имел право командовать людьми по праву рождения.

В реальности так оказывалось не всегда, но в большинстве случаев дворянские дети действительно хоть чуть-чуть готовились к офицерской профессии, выгодно отличаясь от подавляющего большинства населения умением писать и читать, а также начальным знанием арифметики и истории. Навык приказывать познавался на практике, в собственных имениях, где даже самый захудалый помещик автоматически становился начальником над крепостными крестьянами.

Тут я дополню автора (и чуть-чуть поспорю) минуткой занудства и циферок. Учёный уже нашего времени Д. Г. Целорунго провёл небольшое исследование облика типичного русского офицера наполеоновской эпохи (да, это чуть позднее описываемого XVIII века, но тем не менее). Восемьдесят девять процентов офицеров происходили из дворян, это правда. Но вот с крепостными было сложнее. Почти 3/4 офицеров — это были дворяне, не имевшие своих крепостных. Правда, часть из них — наследники, то есть вообще-то имение с крестьянами есть, только родительское. Но в целом, примерно половина офицеров-дворян (и заметно больше половины офицеров вообще) — это люди, которые к крепостным не имели вообще никакого отношения. Правда, многие всё же воспитывались в родительских имениях, где крепостные были. В плане образования: 75% офицеров или умели только читать и писать, или знали ещё и арифметику. Привет легенде о поголовном владении французским, кстати. Зато, совсем уж к слову, про засилье немцев в армии — тоже миф: 90% офицерского корпуса происходят из великорусских, белорусских и украинских губерний. В общем, русский офицер той эпохи — это чаще всего дворянин, но не очень хорошо образованный и вовсе не богатый. Последний пункт, кстати, парадоксальным образом неплохо сказывался на служебных качествах — кроме армии, никакого социального лифта у нашего «Капитана N» не было, выиграть в лотерею жизни он толком мог только на войне, единственным коллективом был полк, так что лямку он тянул изо всей мочи и с энтузиазмом. Что, кстати, тоже подтверждается статистикой: в отпуск наш типичный офицер почти никогда не ходил, зато воевал много и ранения получал регулярно. Понятно, что в гвардии ситуация была противоположной, и настоящие помещики в большинстве своём находились именно там. Как и атрибуты светской жизни. Да и в атаку кавалергард ходил куда реже, чем его товарищ по оружию из условного Верхнезюкайского драгунского полка. Что сказывалось на выживаемости. В общем, представлять русского офицера имперской эпохи по роману Толстого — это примерно то же, что рисовать портрет типичной российской женщины начала XXI века на примерах Т.Канделаки и К.Собчак.

Наши предки не были дураками и из всех способов отбора офицерства выбрали самый простой и подходящий. Не случайно точно такая же система комплектования командных кадров была распространена по всей Европе, и в большинстве стран дворянское происхождение автоматически служило пропуском в ряды офицерского корпуса.

Кадетские корпуса

«Но что же военно-учебные заведения?» — спросит читатель. Ведь именно они должны были наилучшим образом обеспечивать подготовку будущих командиров!

Да, это действительно так. Преимущества военного образования перед домашним очень быстро поняли в любой европейской стране. Однако тут возникала большая проблема. Создание военных школ дело очень сложное, долгое и дорогое. И речь не только о государственных расходах на содержание военно-учебных заведений — требуются также профессиональные учителя и хорошие учебники, которые не появятся сами собой. А офицеры нужны «ещё вчера», поскольку войны идут почти непрерывно, и если выдалось мирное время, то необходимо постоянно пополнять нехватку командиров взамен уходящих в отставку.

Поэтому, появившись ещё в XVII веке во Франции и Пруссии, первые кадетские школы стали постепенно распространяться лишь в следующем столетии. Да и то никогда не давали значительного процента притока кадров в армию. Выходцы из кадетских корпусов, обладая заведомо лучшей подготовкой, пополняли ряды «учёных» родов войск — инженеров, артиллеристов, — а также становились штабными офицерами. Большинство же армейских командиров довольствовались домашним образованием и той наукой, которую постигли на практике, проходя службу.

По праву рождения

Как ни удивительно — в большинстве случаев этого хватало. Управление войсками в эпоху линейной тактики было довольно простым делом. Стоило всего лишь знать устав и как можно более точно выполнять его требования — благо уставы тогда писались с необыкновенной подробностью, рассказывая, что и как должны делать солдаты в любой ситуации: от нахождения на постое до маршей и действий в полевом сражении.

От офицера общество и монарх требовали немногого: храбрости, чтобы увлечь своих людей в атаку, и грамотности, чтобы уметь прочитать приказ или написать рапорт. А уж готовность подчиняться приказу высшего по происхождению считалась тогда прирождённым свойством простолюдинов.

Как становились офицером в XVIII веке

Пётр I, создавая регулярную армию европейского образца, не стал изобретать велосипед и принял метод, который отлично работал и во Франции, и в Пруссии. Чтобы стать офицером, юному дворянину следовало записаться в полк, прослужить там некоторое время, изучая искусство войны, после чего получить первый чин Табели о рангах.

Первый император был человеком суровым, не жалел ни себя ни других и предполагал, что будущие командиры пройдут всю военную школу от рядовых, познав тяготы службы на собственной шкуре.

Школой будущих офицеров, по замыслу Петра, должна была стать гвардия. В 1714 году вышел грозный указ, повелевающий более не производить в офицеры дворян, не отслуживших нижними чинами в Преображенском или Семёновском полках. Указами 1721 и 1724 годов пришлось внести коррективы — в гвардии должны были служить лишь представители самых знатных фамилий и дети офицеров этих полков, а остальному «низовому» дворянству предстояло записываться в обычные армейские полки.

Поступая в гвардейский или армейский полк, дворянин должен был проходить там обучение. Сначала это важное дело отдавалось на усмотрение полковых и батальонных командиров, но в 1721 году в полках учредили постоянные школы, в которых преподавали не только счёт и письмо, но и основы баллистики и инженерных наук.

Первые послабления

Всё XVIII столетие порядок поступления на службу оставался неизменным. Когда юный дворянин достигал возраста 16 лет, считавшегося достаточным для вступления в службу, его отец или опекун подавал в канцелярию выбранного им полка письменное прошение на имя царствующего императора (или императрицы). К прошению прикладывались сведения о происхождении, имущественном положении, полученном образовании и месте жительства. Совет штаб-офицеров полка рассматривал заявление и выносил вердикт — готовы ли они видеть будущего офицера в своём обществе. При согласии дело передавалось на утверждение командиру полка, а затем выходил соответствующий приказ.

Постепенно жёсткий петровский порядок начал смягчаться. В 1736 году по ходатайству бывшего гвардейца генерала А. Ушакова, возглавлявшего Канцелярию тайных розыскных дел, бывшим офицерам гвардии разрешили записывать детей в гвардейские полки, начиная с семи лет — с условием, что, находясь дома, они за собственный счёт будут получать необходимое для будущего офицера образование. Отдельно оговаривалось, что мера эта исключительная и принимается «другим не в образец».

При императрице Елизавете в 1744 году дворянских недорослей приказали писать в гвардию с 12 лет. До 16 лет они носили полковую форму, но не состояли в строю, занимаясь в полковых школах, а затем должны были поступать на действительную службу. Именно тогда и появилась лазейка. До достижения 16 лет можно было числиться в полку «сверх комплекта», находясь в длительном отпуске, как тогда говорили, «для обучения наукам».

Эпоха вольностей

Последние перемены случились во времена расцвета русского дворянства — при Екатерине II. Матушка императрица сквозь пальцы смотрела на совершенно незаконную практику записывания в рядовые гвардии или армии новорождённых младенцев, которые исправно проходили службу и к 16 годам (Петруша Гринёв, с которого начался наш рассказ, несколько засиделся в недорослях, прожив в имении отца до 17 лет) уже были достойны надеть офицерский мундир.

Впрочем, для порядка в 1762 году императрица запретила производить малолетних в офицерские чины, иначе как по высочайшему повелению. А в 1766 году вышел указ, определявший, что старшинство службы для гвардейских недорослей считается не с момента записи в полк, а с того дня, как они впервые прибудут на службу. Это сделали специально, чтобы не плодить большое число юных офицеров с изрядным стажем службы, получавших благодаря ему право на быстрое производство в чинах, что, естественно, обижало строевых офицеров.

Конец петровской традиции

К концу правления Екатерины II практика записи младенцев в полк стала столь распространённой, что в 1796 году в лейб-гвардии Конном полку сверх комплекта числились 1481 унтер-офицер из дворянских недорослей, в то время как в 1780 году таких «отпускников» имелось всего 302, а в 1772 году лишь 64.

При этом на протяжении всего XVIII века постоянно сокращалось количество дворян-рядовых в гвардии. Если при Петре они составляли большинство, то в 1796 году в лейб-гвардии Семёновском полку служили только 205 солдат «из благородных». Хотя для многих бедных (или богатых, но принципиальных) дворян поступить на службу нижним чином и пройти всю последовательность от унтер-офицера до офицерских регалий было совершенно обычным делом.

Судьба Суворова или Державина тому пример.

Отметим, что отец Петруши Гринёва хотя и пошёл на принцип, но всё же не заставил своего сына тянуть солдатскую лямку, а «всего лишь» отправил его в провинциальный гарнизон уже с правами офицера.

Взойдя на русский трон, император Павел I, который уже давно с неприязнью посматривал на столичных гвардейцев, забывших про военную службу, немедленно отменил петровскую традицию, уже давно изжившую себя. Он отчислил из полков всех недорослей, состоявших в отпусках. Старинный обычай благополучно канул в Лету.

Источник

«Катана — это сабля, потому что у неё изогнутый клинок», — говорят одни. «Форма клинка ещё ничего не значит», — парируют другие. Так что же есть катана и как классифицировать длинноклинковое оружие? WARHEAD.SU попросил оружейника, фехтовальщика, эксперта по японским боевым искусствам Сергея Поликарпова расставить все точки над «и».

Выйдет кто-то из тумана,

Вынет что-то из кармана,

Только глаз у атамана

Сразу видит — кто да что.

Он дуванит без обмана:

В шуйце — вострая катана

(Что-то вроде ятагана),

А в деснице — долото.

(Народная русская песня)

Достоинство человека не определяется длиной его меча.

© Миямото Мусаси

Сразу скажу: во-первых, я считаю, что катана — это меч. Во-вторых — это не имеет значения.

Начнём с противоположной точки зрения: «катана — это сабля».

Эта позиция отталкивается от внешнего вида предмета, существует в питательной среде социальных сетей и имеет свою определённую популяцию переносчиков.

Последние слабо знакомы с японской культурой, равно как и с военным делом средневековой Европы. Они считают, что оружие достаточно классифицировать только по форме клинка, точнее по его изгибу. Поэтому называют саблей длинноклинковое оружие с изогнутым однолезвийным клинком и любой рукоятью. А меч — это когда с прямым обоюдоострым клинком и гардой в виде крестовины. Всё, что не попадает в эти описания, имеет свои уникальные названия: палаш, рапира, колишемар, фальшион, тесак, шпага, шашка.

В расхожем сознании меч — это всегда коннотация с высоким статусом, рыцарством и культурой, символ горней романтической силы. А кривая сабля — это, дескать, подлая азиатская железка, которая вообще не рубит, а только режет.

Прямой и слабоизогнутый клинки

Прямой и изогнутый клинки — зачем они и есть ли принципиальная разница?

Если не вдаваться в описание деталей изгиба клинка, баланса центра тяжести оружия, распределения массы вокруг этой точки, расположения percussion point, спекуляции о назначении елмани (расширение к концу сабельной полосы, в так называемой слабой части клинка, в верхней трети клинка от острия, — Прим.ред.) и других деталей, — принципиальная разница между использованием прямого и слабоизогнутого клинков невелика.

Особенности и преимущества прямого двулезвийного клинка с симметричной рукоятью очевидны. Это максимальная возможность для кратчайшего преодоления дистанции до цели и оптимальная форма для прямого укола. Это возможность использовать второе острое лезвие после того, как первое затупилось или выщербилось. Важно, чтобы рукоять была именно симметрична, — иначе повернуть, удержать оружие и применить второе лезвие не удастся.

Преимущества изогнутого оружия — в более высокой прочности (арка крепче прямой балки), удобстве возвращения клинка после попадания в цель, а также возможности нанести укол в обход препятствиям.

Как известно всем служившим в Советской армии, если гаубицу положить на бок, можно стрелять из-за угла.

Максимально изогнутые — на 30-45 градусов — клинки персидского шамшира удобнее всего применять на дистанции кулачного боя, форма оружия позволяет колоть противника под тулью шлема и подол доспеха, а главное — вокруг калкана (щита), как будто забивая боксёрские хуки и апперкоты.

Для работы саблей оптимальна рукоять с плавным обратным S-образным изгибом и клювовидным навершием, которое не даёт оружию выскользнуть. Кроме того, при равных габаритах прямого и изогнутого клинков последний существенно удобнее и быстрее извлекается из ножен и вкладывается в них. Для самих фехтования и рубки это несущественно, а для ежедневного ношения очень важно.

Существенной особенностью применения сабли является наличие темляка (ремень, петля, шнур или кисть на эфесе холодного оружия. — Прим.ред.). Я бы сказал более категорично — использовать одноручное рубящее оружие без темляка в конном строю практически невозможно.

Однако сходства более существенны.

Одноручными клинками наносят секущие удары с проносом и возвратом оружия в боевую позицию после замыкания круговой траектории. Техника сабельного боя en gross подобна приёмам с прямым одноручным мечом, поэтому неслучайно в английских армейских руководствах XVIII-XIX веков одними и теми же мастерами преподавались одни и те же действия для венгерской сабли и шотландского палаша. Фехтование саблей и палашом — это, как правило, использование финта, работа на опережение и парад-рипост.

Почему катана — меч

Японская катана (или японский тати — разница только в оформлении деталей монтировки и способе подвеса к поясу) — это двуручный меч со слабоизогнутым клинком (средняя глубина изгиба эдосского клинка — от одного до трёх см). Нередко встречались примерно или даже строго прямые клинки. Рукоять не имеет ни обратного S-образного изгиба, ни клювовидного навершия, характерных для сабли. Гарда представлена плоским овальным диском, который называется «цуба», она обеспечивает необходимую защиту кисти и упор при нанесении колющего удара.

Двуручный меч способен наносить самые мощные и разрушительные повреждения, и он принципиально отличается использованием рычага.

Очевидно, чем шире руки расположены на рукояти, тем сильнее эффект. Эта особенность двуручного оружия позволяет завершить траекторию силового удара в определённой точке без необходимости замыкать круговое движение. Это даёт возможность, например, перевести рассекающее действие в колющее без опоры в другой клинок.

Даже первое знакомство с техникой традиционного кендзюцу («искусства меча») и историческими приёмами двуручного Langschwert’a сразу выявляет их неотразимое сходство. Практически идентичные боевые позиции, аналогичные принципы нанесения ударов, неотличимые способы работы в соединении, удары навершием, приёмы противостояния в клинче и частый переход в борьбу с использованием меча для броска наземь или ущемления сустава.

Средневековых бойцов Европы и Азии объединяло общее понимание. Затянутого в доспех камакурского самурая или бургундского gent d’armes убить двуручным мечом, скорее всего, не удастся вообще. Наиболее вероятным сценарием схватки двух мечебойных броненосцев будет сваливание одного на землю, обездвиживание в партере и завершение схватки неразлучным мизерикордом (кинжалом с узким сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов. — Прим.ред.).

Читаем «Сказание о Ёсицуне» (эпос начала 13 века) и находим яркие описания:

«Он выхватил свой меч длиной в три сяку девять сунов (сяку — примерно 30 см, 1 сун — 1/10 сяку, итого длина лезвия равна 117 см. — Прим. автора); лезвие молнией блеснуло над его головой, и он с воинственным рёвом двинулся напрямик в наступление…

Какухан шёл на него, ревя, подобно слону, полирующему бивни. И, словно разъярённый лев, ждал его Таданобу. И вот Какухан налетел, распалённый жаждой битвы, и принялся рубить с огромной силой справа и слева, словно бы стремясь начисто скосить противника…

Какухан, размахнувшись мечом, открыл бок, и, как глупый ещё ястребёнок ныряет в клетку за кормом, так Таданобу, нагнувши голову, стремглав скользнул вперёд и ударил. Почувствовав удар, громадный монах решил, что ему пришёл конец, и обильный пот выступил у него на лбу (удар в панцирь ни к чему не привёл, противник не ранен. — Прим. автора)…

Он взмахнул мечом и с силой обрушил удар на макушку шлема Какухана. Тот отшатнулся. Таданобу, выхватив из-за пояса короткий меч, подскочил к нему вплотную и сделал выпад. Остриё угодило по внутренней стороне нашейника. … Таданобу изогнулся и ударил вновь. Меч лязгнул по крепёжной пластине нашейника, но голова Какухана осталась цела (несколько ударов по шлему были неэффективны. — Прим. автора)…

И когда он поднялся на ноги, Таданобу размахнулся и ударил. …Удар с треском расколол переднюю часть шлема Какухана вместе с наличником и разрубил напополам его лицо. Когда Таданобу выдернул меч, Какухан рухнул как подкошенный».

Ещё больше сходств в технике и тактике применения больших мечей длиной от полутора до двух метров — у японских но-дати и европейских montante. Бойцы, подготовленные владеть такими клинками массой от 2,5 до трёх кг, взламывали ряды копейщиков и в одиночку расшвыривали группы противника, как медведь разбрасывает стайки собак.

Таким образом, если речь идёт о длинноклинковом оружии, с исторической и функциональной точек зрения принципиальным является деление на одноручные и двуручные.

Классификация оружия лишь по форме клинка представляется мне близорукой.

Катана, несмотря на наличие изгиба, другими, не менее принципиальными свойствами сабли не обладает.

Конструктивная и прикладная разница не позволяет отождествить эти предметы.

Классическая сабля — это оружие лёгкого кавалериста. Её появление и распространение в Европе XVII века связано с популярностью венгерской гусарской, а затем польской уланной конницы и распространением кавалерийского боя в стиле hit and run.

А что терминология?

Оружиеведческая наука, как любой раздел исторического знания, испытывает большое влияние традиций, исторического контекста и идеологических коннотаций. Любое научное знание требует введения основных понятий, и так как история — наука не узконациональная, они должны быть валидны в международном сообществе.

Как известно, о терминах не спорят — о них договариваются. Любая терминология иерархична, а определения должны быть кратки, удобны и понятны.

Представьте себе, что вы видите в нескольких сотнях метров от себя фигуру человека с длинным оружием в ножнах на поясе. На таком расстоянии идентифицировать его точно не получается, и вы просто скажете, что у него на поясе меч. Какой именно — без уточнений. И будете правы.

Поэтому для примера и обсуждения рассмотрим международную (английскую) терминологию. В ней используется групповое понятие, которое отличает предмет от ножей, кинжалов, топоров и копий.

Любое длинноклинковое оружие — это меч (sword).

Традиционный средневековый меч с прямым обоюдоострым клинком, простой крестовиной, соосной одноручной рукоятью и навершием называется рыцарский меч (arming sword или knight sword). Двуручный/полуторный меч называется long sword или bastard sword. Прямой обоюдоострый или однолезвийный клинок (в оправе с корзинчатой гардой — basket hilt) — это тоже меч: broadsword или backsword. В русском языке мы используем венгерское слово «палаш». Рукоять может быть прямой или иметь сабельный изгиб для усиления упора в ладонь.

Для описания «неблагородных» европейских мечей с широкими однолезвийными клинками, иногда изогнутыми по оси, иногда с прямым обухом и изогнутым лезвием и соосными рукоятями разного типа есть традиционные термины: мессер, грандмессер (двуручный), фальшион, дюссак, тесак и прочее.

Для национальных мечей, таких как японские тати, катана, вакидзаси, но-дати или о-дати, сохранены традиционные национальные наименования, которые позволяют безошибочно указать каждый из этих предметов. У классификации японского меча внутри местной традиции есть немало типологических проблем, но сейчас это совершенно неважно.

Что же такое сабля? Сабля — это одноручное оружие с изогнутым однолезвийным клинком, крестовидной гардой и плавным обратным изгибом рукояти. Классические образцы — персидский шамшир, турецкий килич (с ними европейцы познакомились раньше всех и называли их скимитар), венгерская и польская сабля.

Позднесредневековый европейский одноручный меч с развитой гардой с защитными кольцами — это side sword (espada di lata по-итальянски), меч, постоянно носимый владельцем. Иногда его называют переходной, или ранней рапирой. Для такого меча характерен длинный колюще-рубящий клинок и сложная корзинчатая или чашеобразная гарда — неотразимая рапира, rapier sword, rapier, espada ropera.

Хотя… Французы рапиру называли просто меч — l’epee, от итальянского espada (длинный меч с широким плоским клинком в античном Риме назывался spatha, понятие дало немцам der Spaten, лопату, а мы в русский язык получили шпатель).

Уменьшение размеров, снижение боевых и защитных свойств в пользу удобства ношения и указания статуса — это costume sword, scarf sword или small sword, то, что в России с XVIII века называлось шпагой.

Кстати, а где в международной исторической терминологии шпага? А шпаги здесь нет вообще.

Потому что мы обсуждаем историческое оружие, а не современное спортивное фехтование. В МОК (Международном олимпийском комитете), впрочем, тоже нет шпаги, там тоже меч — l’epee.

Вообще, интересное слово «шпага» — мы хорошо знаем его однокоренных родственников: шпагат и спагетти. В словах нет совершенства.

Источник

Чжу Цичжэнь прожил охрененно яркую жизнь. Он был императором и попал в плен к монголам. Вернулся в Китай и стал узником императорского дворца. Поднял восстание против брата и опять заполучил трон. А под конец жизни издал один из самых гуманных указов в китайской истории. Но вся его жизнь прошла в тени самой известной военной катастрофы Минской империи.

Мандат небес переломлен пополам

Когда-то перевшая по всем азимутам Империя Мин катилась в пропасть. Вначале в 1435 году ударила засуха. Никто не ожидал, что она продлится до 1448 года.

Половина страны голодала, вторая половина хоронила умерших от голода. «Хорошо бы воды напиться», — думали китайские крестьяне. Словно издеваясь над их просьбами, прямо после засухи в 1448 году разлилась Хуанхэ и затопила весь Китай.

Не хватало только вторжения кочевников.

Боги добивали Китай. Соседи империи — сплошные варвары и лютые враги. Молодой и неопытный император Чжу Цичжэнь, правивший под девизом Чжэнтун («законное наследие». — Прим. ред.), по совету своих министров начал войну с племенем шан в том же 1448 году.

Год был проклятый, не иначе. Маленькой победоносной войны не получилось. Ничего не добившись, потрёпанные войска империи вернулись домой из бесплодного похода.

Новый, 1449 год не сулил ничего хорошего. В Китае — восстания, голод и пошатнувшийся престиж императорской власти. Успешного правителя из 22-летнего императора катастрофически не получалось.

И тут на границах Китая появился знакомый и страшный враг — монголы.

Почти Чингизид

К середине XV века монголы так окрепли, что решились на крупнейшее вторжение со времён их изгнания из Китая в 1368 году. Причина была довольно интересной — китайцы оскорбили монгольских послов.

Дело в том, что по протоколу монгольские посольства состояли из 50 человек. Их всех очень богато одаривали: ткани, изделия ремесла, дорогое оружие, серебро и золото.

В 1430-е годы в степях произошло возвышение западномонгольского союза — ойратов. Их тайши и ханы быстро смекнули: чем больше человек в посольстве, тем больше в сумме денег дадут! Так посольства в Китай начали быстро расти и к 1450-м годам достигали двух тысяч человек. Кормить и одаривать такую ораву становилось всё труднее.

В Пекине стали думать, что традиционный обмен дипломатическими любезностями превращается в завуалированную выплату дани.

Китайцы такое непотребство решили жёстко пресечь и последнее перед вторжением посольство вернулось практически с пустыми руками.

Такого плевка ойраты стерпеть не могли — и стали готовиться к походу в Китай.

Не стоит думать, что намечалась схватка ойратского Давида и минского Голиафа. Во главе войска встал опытный командующий — сорокадвухлетний ойрат Эсэн-тайши, самый могущественный человек Северо-Восточной Азии.

Ойраты подчинили себе всю Халху, захватили несколько оазисов в пустыне Гоби и отодвинули свои границы до Восточного Туркестана. Войска Эсэна в 1430-х годах покорили Могулистан на юге. А после — тувинцев и тюркоязычные племена Забайкалья. На востоке держава ойратов доходила до Кореи и будущего российского Приморья.

Кочевники нависали над Китаем с севера и запада.

В июле 1449 года три отряда ойратской конницы численностью до 80-100 тысяч человек вторглись в Северный Китай.

Тумуская катастрофа

Пограничные посты ойратскую конницу не задержали. Монголы прошлись ураганом по северу Китая. Сяньфу, Ганчжоу и другие города были взяты штурмом и разграблены. Население бежало. В столице империи воцарилась паника.

Монголы тем временем ворвались в Центральный Китай. В головах перепуганных китайских министров родился мощный план: перехватить кочевников, пока они не дошли до Пекина.

Император, быстренько посоветовавшись с придворными и выслушав очередной доклад местных астрологов на тему «как поднять свой рейтинг с помощью победоносной войны», стал бить копытом и требовать немедленно отправиться в поход.

В седло, армия вперёд — убьём всех варваров!

Срочно собранное китайское войско выступило в поход.

Его численность — это боль любого адекватного историка. Китайские хроники говорят о 500 тысячах человек. При всех возможностях китайцев тех времен такую армаду во время похода была не в состоянии содержать даже империя Цин в XVII-XVIII веках с её военным потенциалом и численностью населения. Так что этого осетра надо урезать как минимум в два-три раза. Но даже при таком раскладе армия по тем временам была гигантская.

Придворные соврали — затея с походом обернулась адом и кошмаром. Только войска выступили, как тут же попали под проливной дождь, который шёл четыре дня. Потом у армии не стало хватать воды и провизии. Солдаты массово дезертировали.

Пока китайцы метались в поисках монголов, те напали на оторвавшиеся от авангарда части и вырезали тысячи человек. Через несколько дней, десятого августа 1449 года, кочевники атаковали обоз и арьергард китайцев. Снова потери исчислялись тысячами.

Боевой дух армии упал ниже плинтуса. Находившиеся при императоре военные советники предлагали ему плюнуть на чёртовых кочевников и вернуться в Пекин.

Тринадцатого августа 1449 августа китайская армия начала отступление. И в тот же день 40 тысяч монголов напали на неё с двух сторон. Утром 14 августа кочевники окружили китайскую армию рядом с крепостью Туму неподалёку от города Датун и раскатали её в мелкий блин. Согласно китайским хроникам, ойрато-монгольская конница порубала на колбасу 100 тысяч китайцев. Весь китайский генералитет пал. Была вырезана вся императорская гвардия.

Сам китайский император попал в плен — второй раз за всю китайскую историю!

Это была эпичнейшая катастрофа. Зато перед ойратским командующим Эсэн-тайши тут же открылись огромные перспективы. Если бы он повернул на Пекин — город бы пал.

Немного наглости — и была бы восстановлена империя Юань. Монголы опять правили бы Дальним Востоком.

Но вместо этого Эсэн решил шантажировать Китай и получить за императора большой выкуп. Очевидно, он не ожидал такой оглушительной победы и от внезапности потерял голову. Но с китайцами это не прокатило. Они затянули переговоры, а потом сообщили опешившему Эсэну, что выбрали нового императора — Цзинтая, брата пленённого Цичжэня.

Часть ойратов советовали командующему плюнуть на всё и уйти в Монголию. И так, мол, огромную добычу захватил, с трудом несём. Но Эсэн врубил упрямца — и в октябре 1449 года атаковал Пекин.

В столицу успели стянуть оставшиеся войска, жители были готовы сражаться. Нехорошо получилось — войско Эсэна было разбито в предместье столицы. Пришлось монголам убегать в степи, взяв с собой бывшего императора.

Китайский Феникс

Больше всего Эсэна раздражало то, что империя была у него в руках — он сам профукал этот шанс. В 1450 году он попытался повторить поход, но ничего не вышло. Китайцы с ходу отбили все атаки.

Монгольская знать задолбалась воевать. Захват императора — это хорошо. Грабёж Китая — это отлично. Но дальше-то что? В следующий год — опять поход на Пекин? Война не может длиться вечно.

Под их давлением Эсэну пришлось мириться с китайцами. Те выставили жёсткие условия: количество послов сокращается, коней монголы теперь продают в империю по демпинговым ценам, а ещё отпускают императора. Эсэн юлил, пытался сорвать переговоры, но вынужден был уступить. Императора отпустили в 1450 году.

Расставались Цичжэнь с Эсэном друзьями.

Чёрт знает, о чём они говорили, но пирушку в честь отъезда Эсэн закатил знатную. Китайцы с монголами напились в дымину.

Зато в Пекине бывшего императора ждал холодный приём. Новый император Цзинтай посадил Цичжэня под домашний арест. И то верно, двум императорам не ужиться в одной столице.

Интересно, что убить его даже не пытались, блюли политес. Хотя давно известно: нет императора — нет проблем! Вот монголы всегда так с ханами делали, когда те им чем-нибудь не угодили. Но они же варвары.

Цичжэнь же, однако, чему-то у кочевников научился. Не зря с Эсэном дружил. И в 1457 году, через семь лет домашнего заключения, экс-император поднял бунт против Цзинтая, пользуясь его болезнью. Он захватил власть и воцарился на троне под девизом Тяньшунь («небесная благосклонность». — Прим. ред.), где и просиживал штаны вплоть до своей смерти в 1464 году.

Правда, о великих походах и расширении империи пришлось забыть. С этого времени Минский Китай постепенно переходит к изоляции и обороне границ.

Умер Тяньшунь, а когда-то Чжэнтун, он же Чжу Цичжэнь, в 36 лет. А перед смертью издал один гуманный указ. Отныне после смерти императора его наложниц и дворцовых служанок не надо было закапывать живьём, чтобы они последовали за своим хозяином на тот свет.

Источник

Россию XIX века называют «жандармом Европы»: император Николай I силой подавлял любые революционные волнения. Но анализ исторических событий говорит, что Россия совсем не собиралась воевать за чужие интересы и относилась к революции 1848 года крайне прагматично, преследуя в европейских беспорядках собственный интерес.

В 1848 году в Париже началась очередная революция. Французы подняли восстание против безнадёжно коррумпированного правительства короля Луи-Филиппа Орлеанского. Армия стреляла в народ, шли бои на баррикадах. Всё это закончилось отставкой правительства и отречением Орлеанского дома. Революционные власти провозгласили всеобщее избирательное право, Франция снова стала республикой.

Эти события оказались искрой, которая разожгла пожар по всей Европе.

В Германии и Италии требования демократии объединились со всё более популярными идеями создания национального государства. Пошатнулась Австрийская империя, раздираемая на части противоречиями между множеством населявших её народов.

Что же Россия?

Широко известен исторический анекдот о том, как, получив известия о французской революции, русский император Николай I остановил придворный бал в Зимнем дворце и объявил танцующим офицерам лейб-гвардии: «Седлайте ваших коней, господа! Во Франции провозглашена республика!»

На самом деле Николай I не произносил столь вызывающих слов, а наоборот, заявил окружавшим его генералам и сановникам, что ни за что не допустит пролития русской крови за чужие интересы.

Россия против войны

Глава русского МИД граф Нессельроде, которого очень любят обвинять в недальновидности, с необычайной прозорливостью писал австрийскому дипломату Меттерниху, когда в Европе ещё царил покой: «Год, в который мы только что вступили, неминуемо будет ознаменован великими событиями. Струны слишком натянуты, чтобы не лопнуть».

Меттерних в ответ обращался к Николаю I, которого считал опорой мира и порядка. Австриец писал: лишь союз законных монархов способен остановить разгорающееся пламя революции.

Но русский император не собирался доводить дело до военного вмешательства. Он предоставил Австрии огромный кредит в шесть миллионов рублей и обещал помочь, если силы революционной Франции выступят против австрийцев.

Николай I полагал, что правительства должны сами решать свои проблемы, а задача великих держав, в число которых входила Россия, — обеспечение баланса сил в Европе.

Склонность к невмешательству подкреплялось внутренними проблемами в стране. Россию захватила очередная волнам эпидемии холеры, засуха 1847 года привела к хлебному недороду, а бюджет 1848 года свели с дефицитом в 32 миллиона рублей. Всякий разумный правитель в таких условиях будет любой ценой оттягивать начало войны и стремиться решить дело миром.

Царский манифест — официальная реакция на события в Париже — вышел лишь через месяц после восстания. Причём он был выдержан в крайне осторожной тональности и ни о каком бряцании оружием не шло даже речи. Но, несмотря на стремление к миру, в феврале 1848 года пришлось объявить о возвращении военнослужащих из отпусков и мобилизации армии.

Мирные инициативы Франции

Николай I писал тогда своему старому приятелю князю Паскевичу: «Вчера я издал манифест свой, он указывает всем, и нашим, и врагам, что я хочу, не трогая других, но и не дозволяя трогать себя; в этом вся моя задача. …Итак, мы должны оставаться в оборонительном состоянии обращая самое бдительное внимание на собственный край».

Столь осторожная позиция вызвала самую положительную реакцию в Париже.

Когда Киселёв — русский посол в Париже — получил из Петербурга ноту о разрыве дипломатических отношений с республикой, он поспешил встретиться с министром иностранных дел Франции де Ламартином и услышал от него абсолютно неожиданные речи. Глава республиканского МИД заверил посла, что для Франции самым естественным ходом событий представляется союз с Россией, с которой у французов совершенно нет никаких противоречий. Что Париж не поддерживает польских сепаратистов, а новое правительство приложит все силы к установлению самых близких связей с Российской империей.

Заготовленную ноту Киселёв в итоге так и не вручил и сделал вид, что просто заглянул поболтать о том о сём.

Николай I, получивший отчёт посла, одобрил нарушение приказа.

Русский император, которого принято изображать как твердолобого сторонника легитимизма, проявил необычайную гибкость в отношениях с республиканцами.

Казалось, проблема решена: недружественный режим Орлеанской династии сменился хоть и республиканским, но симпатизирующим России правительством. Миру в Европе ничто не грозит, а международное положение империи ещё более укрепилось за счёт планируемого союза с Францией.

Но вскоре начались настоящие неприятности, по сравнению с которыми революция во Франции показалась детскими шалостями.

Несмотря на русскую помощь, начала рушиться Австрийская империя. Правительство Меттерниха не смогло удержать ситуацию под контролем и пало. Революция охватила не только национальные окраины империи Габсбургов, но и столицу. Главная угроза исходила из Трансильвании и Галиции.

Проблемы на Дунае

Венгры и поляки могли перейти границу Молдавии и Валахии, где ещё весной начались революционные волнения. Эти земли находились под совместным русско-османским влиянием и легко могли превратиться в пороховую бочку. Ну а когда в марте восстали законопослушные пруссаки, а король Пруссии Фридрих–Вильгельм IV был вынужден утвердить конституцию, стало ясно: пожар революции охватил всю Европу.

Беспорядки в Пруссии привели к пробуждению тайных обществ в Польше. Наместник Польши князь Паскевич писал императору: «Познанское княжество (польская территория, находившаяся в то время в составе Пруссии. — Прим. ред.) в восстании, все носят польские кокарды, толпы вооружаются косами и готовятся перейти границу». То же самое творилось и в австрийской Галиции.

Николай I абсолютно не желал вводить русские войска в дунайские княжества и дал инструкцию: «придерживаться оборонительной тактики и не допускать проникновения в свои пределы революционного потока». Генерал Герштенцвейг — командующий русской армией, стоявшей на границе, — неверно истолковал приказ императора и в июне 1848 года приказал войскам вступить в Молдавию.

Поняв, к чему может привести его ошибка, генерал пустил себе пулю в лоб.

Грозил разразиться международный скандал. Пришлось срочно заверять, что Россия не желает покушаться на суверенные права Турции. Но и тут, казалось, пронесло. Из Парижа, ориентировавшегося на дружбу с Россией, не последовало никакой критики, а с англичанами удалось договориться: лорд Пальмерстон убедил депутатов Палаты общин, что для беспокойства нет никакого повода, а русские войска лишь наведут порядок и уйдут домой.

В это же самое время восстал народ Валахии. В сентябре в княжество вступили армии Турции и России. Казалось, революция на границе империи подавлена. Но военные силы России оказались слишком растянуты по западной линии. Требовалось обеспечивать присутствие на Дунае, держать войска на границе с Австрией в Галиции, а также Польше и по границе с Пруссией.

Датский конфликт

Положение дел ещё более осложнилось, когда революционная Пруссия чуть было не вступила в войну с Данией.

В январе умер датский король Христиан VIII, а новый правитель Фредерик VII попытался присоединить к королевству Шлезвиг. Это герцогство со смешанным датско-немецким населением управлялось Данией на основании династической унии, но одновременно входило в Германский союз. Сторонники Германии в ответ потребовали независимости и организовали Временное правительство в столице герцогства Киле.

Датская армия начала военные действия против мятежников. Охваченная романтическим национализмом Пруссия выступила на стороне немецкой партии — и отправила к границе свою армию. На этот демарш резко отреагировала Швеция, заявившая, что вступление пруссаков в Шлезвиг приведёт к немедленному объявлению войны.

Наводить порядок опять пришлось России, которая отправила к берегам Дании 3-ю дивизию Балтийского флота. В августе 1848 года Пруссии был направлен ультиматум, требующий остановить войну и вернуться к довоенному статус-кво. Пруссаки нехотя подчинились, мир был снова сохранен. Но существовавшие до этого симпатии к России оказались серьёзно подорваны.

Русский план

Вообще положение дел в Европе поначалу полностью устраивало Николая I. Дружественная Франция и ослабевшие Пруссия и Австрия как нельзя лучше соответствовали его планам на мироустройство. В такой обстановке слово русского царя было решающим. Политика России в Германии ориентировалась на сохранение множества государств под эгидой слабого Германского союза и выражалась словами самого императора: «Не быть единству Германии, ни прочим бредням».

Роль усмирителя революции отдавалась австрийцам. Они должны были задушить народные волнения, но при этом достаточно ослабнуть и оказаться во всем обязанными русским, поддерживающим Австрию в этот тяжёлый момент истории. Казалось, что летом и осенью 1848 года всё идёт по плану. Фельдмаршал Радецкий одерживал победы в Италии, восстание в Праге было жестоко подавлено, французы, несмотря на симпатии к итальянцам, заняли позицию невмешательства.

Российская империя получала от европейской революции огромные дивиденды, не пролив ни капли крови русского солдата и ограничившись минимально возможными расходами на поддержку австрийцев и демонстрацию силы. К сожалению, дальнейшие события показали, что даже самый выгодный расклад в политической игре может в мгновение ока измениться и привести если не к проигрышу, то к немалому ущербу.

Венгерские дела

В Венгрии поначалу всё тоже складывалось удачно. Несмотря на временные успехи революционных войск, к весне 1849 года австрийский фельдмаршал Виндишгрец начал брать верх. Восстание вот-вот должно было быть подавлено. В начале апреля Николай I, анализируя венгерские дела, сообщил: «Входить в Трансильванию нам нет причины. Это дело прямо австрийцев». Но в течение всего пары месяцев венгерская революционная армия воспряла духом и нанесла австрийцам столь тяжёлые поражения, что Австрия оказалась на грани катастрофы.

Государственное собрание Венгрии торжественно провозгласило низложение Габсбургов, расторжение унии и независимость государства. Новый император Австрии Франц-Иосиф прибыл в Варшаву, где встретился с Николаем I, и, как говорят, на коленях умолял его ввести войска.

Русский император был вынужден согласиться с военной интервенцией. Оставить без помощи распадающуюся на части Австрию он никак не мог: крах старейшей европейской империи означал бы распространение революции ко всем соседям. Прежде всего в вечно беспокойную Польшу и только что усмирённые Дунайские княжества. Допустить гражданскую войну на своей земле Николай I никак не мог и потому подписал приказ о начале боевых действий.

Кампания 1849 года оказалась для русских очень лёгкой — молниеносной. Громившие австрийцев революционные войска не выдержали столкновения с отлично обученной русской армией, отступая почти без боя.

Николай I пережил один из самых больших триумфов в своей жизни — мир и порядок в Европе были спасены с помощью его войска.

Но в долгосрочной перспективе последствия 1848–1849 года оказались совсем не выгодными для России.

Австрия превратилась в нашего врага, венгры считали русских виновными в подавлении их свобод. Пруссия постепенно начала менять курс от союза с Россией в качестве младшего партнёра к увеличению своей роли в Германии — что через двадцать два года привело к объединению немецких государств в одну империю. А во Франции республика, обещавшая дружбу, вскоре пала, — к власти пришёл император Наполеон III, одержимый идеей реванша за поражения своего великого предка.

Источник

На самом деле священный отряд из мужчин-любовников был не у Спарты, а у Фив. Он оказался настолько эффективным, что смог нанести несколько поражений непобедимым спартанцам и ненадолго превратить Фивы в великую державу.

Строго говоря, у греков гомосексуалы воевали почти во всех войсках. Их взгляды на сей предмет резко отличались и от «традиционной морали», и от «прогрессивной этики» нашего времени.

«Любят нас, чтоб мы крепчали!», — считали воспитанники воинов-аристократов. Потом они мужали в битвах — и занимали уже активную позицию при новом поколении героев Эллады.

Традиция выросла из родоплеменных обрядов инициации. И потому считалась не «развратом», а «скрепой».

Практиковали подобное не все — но это считалось социальной нормой, особенно в аристократических кругах. Считалось, что истинная любовь может пылать только между исполненными добродетелей воителями — зрелым и юным. Отношения между мужчинами близкого возраста и статуса воспринимались как аморальные.

Однако в Фивах был и особый отряд, набиравшийся именно из гомосексуальных пар.

Рождение отряда

Фаланги гоплитов формировались по родственному и соседскому принципу. Землевладельцы, свободные земледельцы, купцы и ремесленники брались за оружие и шли в бой, прикрывая в строю щитом соседа и родича. Выжившие возвращались к прежним занятиям.

В 379 году до н.э. демократы Фив восстали против спартанской гегемонии. Точнее, хорошо подготовленный отряд не без помощи Афин провёл спецоперацию и вырезал ставленников Спарты. Началась Беотийская война.

Для защиты от внезапного нападения спартанцев в Фивах решили завести отряд постоянной готовности. Его сформировали из вернувшихся эмигрантов-демократов и их воспитанников. Набрали 150 пар — небольшую фалангу. Фивы взяли их на оклад.

Гоплиты нового формата должны были заниматься исключительно военными тренировками и караульной службой. При вступлении в отряд они торжественно клялись в верности подразделению и партнёру в святилище Геркулеса. Похоже, эти клятвы и «приклеили» к фиванскому отряду название «священного».

Как боевые геи победили спартанцев

Уже в первых боях со спартанцами фиванская «гей-гвардия» обратила на себя внимание высокими боевыми качествами, безупречным следованием приказам и слаженным маневрированием.

В 375 году до н.э. при Тегире триста фиванцев устроили спартанцам мясорубку.

«Наследников царя Леонида» было в два-три раза больше. Им это не помогло.

Отряд стремительно атаковал не ждавших такой наглости спартанцев в центр фаланги — и немедленно выбил обоих командиров. Спартанцы расстроились во всех смыслах — их разгром стал делом техники. Хорошо отработанной техники.

Для Спарты поражение стало шоком. Её воинам случалось проигрывать — но врагу приходилось платить тяжёлую цену, как персам при Фермопилах. Никогда и никому до этого дня не удавалось разбить спартанскую фалангу меньшими силами!

Спустя четыре года Священный отряд возглавил решающий удар по флангу спартанцев при Левктрах. Вновь гоплиты Спарты не смогли сдержать натиск «гей-гвардии». Разгром был страшным: погибли царь Спарты и многие военачальники.

Фивы закрепили независимость и стали настолько сильны, что против них пришлось объединяться «вечным врагам» — Афинам и Спарте. Война шла ещё несколько лет и окончилась полным истощением сил всей Греции.

Гибель и память

В 338 году до нашей эры фиванский священный отряд — не раз успевший сменить состав по возрасту, но остававшийся лучшей фалангой Греции, — встретился с врагом, которого не смог победить.

В Грецию пришли македонский царь Филипп II и его сын, который станет потрясателем Ойкумены.

Коробки македонской пехоты с огромными пиками-сариссами и конница царевича Александра при Херонее за несколько часов перемололи объединённое войско Фив и Афин. Бо́льшая часть греков бежала, когда их фаланги стали разваливаться. Священный отряд не отступил — и остался на поле боя.

На месте гибели отряда фиванцы воздвигли огромную стелу в виде льва, которую нашли в XIX веке и восстановили в ХХ-м. Вокруг неё археологи обнаружили массовое захоронение 254 воинов.

Историю священного отряда Фив греки воспринимают как героическую, а не пикантную или «неприличную».

Когда они восстали против османского владычества, первую регулярную воинскую часть, сформированную из эмигрантов в Российской империи, назвали «священным отрядом». С тех пор «священные отряды» создавались в каждой заварушке — в память о фиванцах и добровольцах войны за независимость. Вплоть до Второй мировой и войны с турками 1974 года на Кипре.

Источник

Существует миф, согласно которому Чёрная смерть в XIV веке выкосила Европу, но не задела Россию: дескать, европейцы не мылись, а русские парились в банях и так избежали чумы. Ох, если бы…

Четырнадцатый век

Чёрная смерть пришла в Россию несколько позже, чем в Западную Европу. Чумная палочка медленно мигрировала, распространяемая бегущими от неотвратимой смерти беглецами, больными крысами с больными блохами, торговыми кораблями. Некоторые из них вымирали от чумы прямо во время плавания — «Летучий голландец» долго ещё мог болтаться среди волн, полный трупов, пока шторм не отправил чумное наследие на дно.

Чума началась с Пскова. Этот продвинутый, почти европейский город (Русь постоянно бодалась за него с Великим княжеством Литовским, которое, в свою очередь, чумы практически избежало). Соответственно, Псков постоянно торговал с Европой и… доторговался. Видимо, среди товаров затаилась чумная мышь.

Летописцы говорят: летом (по-видимому, 1352 года) быстрая чёрная смерть пришла в Псков, люди умирали один за другим, даже монахи и священники оказались бессильны перед лицом смерти. Псковитяне попросили о духовной помощи архиепископа новгородского.

Тот, разумеется, прибыл, отслужил торжественный молебен, отправился домой…. и умер от чумы.

На его пышные похороны собралась половина Новгорода. Так что вскоре и здесь повторилась псковская картина: заколоченные дома, густой запах смерти, трупы на улицах.

Чума шла дальше, летописцы жаловались, что мёртвых негде было хоронить. Умер от чумы московский князь Симеон Гордый. Чума затихала на десяток лет, а потом вспыхивала вновь: никому не приходило в голову сжигать вымершие деревни, чтобы уничтожить заражённые вещи покойников. Например, через двадцать лет, в 1375 году, — «мор на люди и скот в Твери и Киеве», в 1377 году — «мор бысть в Смоленске», сопровождаемый страшными морозами.

Ещё через десять лет чума полностью опустошила Смоленск: в живых в городе, по легенде, осталось только пять человек. Вскоре после этого она снова покружила по Пскову и Новгороду.

А затем решила, что достаточно поиздевалась над русскими и иронично решила сыграть «за наших»: в 1396 году татары осадили Москву, но через две недели, преследуемые чумой, висевшей у них на пятках и саркастически хохотавшей, отступили.

В общем, характер пандемии мало отличался от европейской. Те же трупы, которые некому было закапывать, те же несчастные священники, не успевавшие хоронить умерших, то же безжалостное равноправие.

Но это была ещё не самая крупная чумная эпидемия в России…

Семнадцатый век

Бедный Алексей Михайлович Тишайший, один из самых спокойных и незлобных российских царей! На его царствование выпала самая масштабная чумная эпидемия в России. То ли из Астрахани торговые караваны её занесли, то ли из Крыма, то ли проснулась чумная палочка, дремавшая под Москвой, — но дрогнуло. И понеслось.

Причём началось едва ли не с самой Москвы. Были слухи о моровом поветрии в Угличе, но его, дескать, удалось отогнать святыми иконами. А потом загорелась сама столица.

Чумные бубоны покрыли тело пышнотелой барыни — богатой, сытой Москвы.

Патриарх Никон спешно сгрёб царское семейство в охапку и отправил подальше — несмотря на войну с Речью Посполитой. Последняя, впрочем, вскоре тоже озаботилась симметричной проблемой: в одном из боевых столкновений трофеем поляков и литовцев стала чума. Косила она их не меньше, чем русских. Боевые действия приняли характер битв инвалидных команд.

А чума расходилась — распространялась от Москвы по изрядно подросшей России. Что характерно, дойдя до Новгорода, она словно бы вспомнила, как хорошо погуляла там в прошлый раз, и сжалилась, прошла стороной. Города вымирали почти целиком, вслед за хозяевами умирала брошенная без присмотра домашняя скотина. Людей с трудом успевали хоронить в братских могилах. Некоторые несчастные в паническом желании выжить бежали из заражённых городов в леса и поля, но болезнь догоняла их и там.

К осени эпидемия пошла на спад. Железный патриарх Никон проехался по опустошённой Москве и, неожиданно для своих спутников, расплакался. Тем не менее, вскоре царское семейство вернулось в покалеченную столицу.

А через два года затаившаяся, но не истреблённая до конца чума, вспыхнула снова — сразу в нескольких регионах. Впрочем, по сравнению с первой волной эта напоминала круги на воде. Москву она не затронула.

Восемнадцатый век

Во время российско-турецкой войны в 1770 году кто-то из раненых привёз в главный военный госпиталь в Москве чумную палочку. Все больные быстро скончались, госпитальное начальство попыталось принять меры, но было поздно. Чума не удержалась в стенах больницы и вырвалась наружу.

Болезнь сопровождалась паникой. Прошёл слух, что икона Богоматери в храме на Варварке дарует исцеление от чумы, и народ бросился туда, создавая огромные толпы и обмениваясь бактериями. Московский архиепископ Амвросий распорядился икону убрать, а храм закрыть.

Однако когда наутро толпа собралась у закрытых ворот храма, страх превратился в ярость. Начался бунт. Архиепископа убили в собственном доме после долгих пыток, по всей столице начали убивать врачей. Под раздачу попали и просто богатые дома. Во время бунта погибли несколько тысяч человек — всего же чума выкосила в Москве около 40 тысяч.

После этого самой крупной вспышкой чумы была эпидемия 1910–1911 годов на Дальнем Востоке. Из Китая она перекинулась в сопредельные районы России. Но благодаря удачным карантинным мероприятиям и невероятному труду медиков удалось не допустить таких жертв, как в предыдущие разы.

Прочие вспышки чумы в России можно назвать единичными. Хотя, в принципе, чумная палочка до сих пор жива. Так что, если появится штамм, на котором не будут работать ранее созданные вакцины, мы сможем узнать о жизни наших предков немного больше!

Источник