Леголас - Эльфийский Лучник, Который Не Боится Противника

Леголас — это не просто эльфийский лучник, но и символ бесстрашия и мастерства в бою! Его умение с луком ставит его среди самых ярких персонажей Средиземья, и он всегда готов встать на защиту своих друзей. Узнай, почему Леголас стал одним из самых почитаемых героев в фэнтези!

Source: https://snargl.com/blog/legolas-the-elven-archer-who-fears-n...

Сейчас, перед лицом смерти, ему некому было лгать: он не умел командовать никем, кроме самого себя, и стал генералом, в сущности оставаясь старшим лейтенантом... Причиной таких молниеносных возвышений, как его, были безупречная храбрость и кровью заработанные ордена. Но генеральские звезды не принесли ему умения командовать тысячами людей и сотнями самолетов.

Когда на могилевском аэродроме, где он сел, сбив по дороге встретившийся ему в воздухе «мессершмитт», он услышал в радионаушниках хорошо знакомый голос майора Ищенко, старого товарища еще по Елецкой авиашколе: «Задание выполнили. Возвращаемся. Четверых сожгли, сейчас будут жечь меня. Гибнем за родину. Прощайте! Передайте благодарность Козыреву за хорошее прикрытие!» - он схватился руками за голову и целую минуту сидел неподвижно, преодолевая желание здесь же, в комнате оперативного дежурного, вытащить пистолет и застрелиться.

Меня потом один выходивший со мной товарищ, - перед словом «товарищ» командующий выдержал крохотную паузу, - обличал в превышении власти. Не спорю, может, и был жесток, настаивая на безусловном выполнении своих приказов. Но давайте спросим себя: почему человек не выполняет приказа? Чаще всего потому, что боится умереть, выполняя его. А теперь спросим: чем же преодолеть этот страх? Чем-то, что еще сильнее страха смерти. Что это? В разных обстоятельствах разное: вера в победу, чувство собственного достоинства, страх выглядеть трусом перед лицом товарищей, но иногда и просто страх расстрела. К сожалению, так. А тот, кто потом писал про меня насчет жестокости, превышения власти и прочего, сам вышел из окружения чистеньким, про него писать было нечего - ни хорошего, ни худого. Но людей из окружения вывел не он, а я.

Казалось бы, все давно ждали войны, и все-таки в последнюю минуту она обрушилась как снег на голову, очевидно, вполне приготовить себя заранее к такому огромному несчастью вообще невозможно.

Обычно такие вопросы задают себе в юности, но Синцов впервые задал его себе в тридцать лет, в эту ночь на госпитальной койке: «Как, отдал бы я свою жизнь за Сталина, если б мне вот просто так пришли и сказали: умри, чтобы он жил? Да, отдал бы, и сегодня проще, чем когда-нибудь!» «Друзья мои...» - повторяя слова Сталина, прошептал Синцов и вдруг понял, что ему уже давно не хватало во всем том большом и даже громадном, что на его памяти делал Сталин, вот этих сказанных только сегодня слов: «Братья и сестры! Друзья мои!», а верней - чувства, стоявшего за этими словами. Неужели же только такая трагедия, как война, могла вызвать к жизни эти слова и это чувство? Обидная и горькая мысль! Синцов сразу же испуганно отмахнулся от нее, как от мелкой и недостойной, хотя она не была ни той, ни другой. Она просто была непривычной.

У него была непоколебимая уверенность впервые ехавшего на фронт человека, что все находится именно там, где это отмечено на карте.

Сначала Синцову казалось, что правда о войне где-то посередине. Но потом он понял, что и это не правда. И хорошее и плохое рассказывали разные люди. Но они заслуживали или не заслуживали доверия не по тому, о чем они рассказывали, а по тому, как рассказывали. Все, кто был в госпитале, так или иначе прикоснулись к войне, иначе они бы не попали сюда. Но среди них было много людей, которые знали пока только одно - что немец несет смерть, но не знали второго - что немец сам смертен. И наибольшего доверия среди всех остальных заслуживали те люди, которые знали и то и другое, которые убедились на собственном опыте, что немец тоже смертен. Что бы они ни рассказывали - хорошее или дурное, за их словами всегда стояло это чувство, - это и была правда о войне.

Он знал, что не сдастся в плен, и колебался только, когда застрелиться - попробовать сначала убить кого-нибудь из немцев, если они близко подойдут, или застрелиться заранее, чтобы не впасть в забытье и не оказаться в плену, не успев покончить с собой. В его душе не было предсмертного ужаса, была лишь тоска, что он никогда не узнает, как все будет дальше. Да, война застала врасплох, да, не успели перевооружиться, да, и он, и многие другие сначала плохо командовали, растерялись. Но страшной мысли, что немцы и дальше будут бить нас так, как в первые дни, противилось все его солдатское существо, его вера в свою армию, в своих товарищей, наконец, в самого себя, все-таки прибавившего сегодня еще двух фашистов к двадцати девяти, сбитым в Испании и Монголии. Если б его не сбили сегодня, он бы им еще показал! И им еще покажут! Эта страстная вера жила в его разбитом теле, а рядом с ней неотвязной тенью стояла черная мысль: «А я уже никогда этого не увижу».

Сталин не называл положение трагическим: само это слово было трудно представить себе в его устах, - но то, о чем он говорил, - ополчение, оккупированные территории, партизанская война, - означало конец иллюзий. Мы отступили почти повсюду, и отступили далеко. Правда была горькой, но она была наконец сказана, и с ней прочней стоялось на земле. А в том, что Сталин говорил о неудачном начале этой громадной и страшной войны, не особенно меняя привычный лексикон, - как об очень больших трудностях, которые надо как можно скорее преодолеть, - в этом тоже чувствовалась не слабость, а сила.

Константин Симонов

Было это 4 года назад, примерно в 2019 году, когда мой брат (царствие ему небесное,) создал свой аккаунт на пикабу. Возник вопрос, что интересного написать. Когда то давно он служил год в погран.войсках в Посьете (близ Владивостока), а потому по возвращению на родину, он наклепал Эпопею о службе в 4 частях, благо был он при жизни человек начитанный и с юморком. А служба в те годы на него произвела гнетущее впечатление. Ну и выложил он свою Эпопею с разницей в 1-2 дня все 4 части. Народу на пикабу тогда это зашло, море отзывов, пост сразу в горячее ушёл. И спустя неделю, ему раздался звонок на телефон. Николай Андреевич? - бодро поинтересовался голос. Представился он майором фсб Красновым Александром Сергеевичем. Ну что ж вы так, продолжил фсбшник. "Армия поднимается с колен, а вы можно сказать своими занимательными историями её дискредитируете. Рекомендую вам, в ближайшее время удалить ваши опусы, ведь все у вас хорошо пока с карьерой, служите в мчс, имеете рост по службе и звание. А ведь это может поменяться." Ну, и на этом разговор завершился. Братуха попытался удалить Эпопею, но не тут то было. По правилам 4годичной давности удалить рассказы можно было по 1-2 причинам: одна из которых возможный урон от публикации поста самому написавшему. Братуха сослался, на звонок из фсб, сказал, что немекали на проблемы и посты его удалили.

А на сегодня можно сказать, ну и хорошо,что так тогда у него получилось. Сейчас бы навернули дискредитацию со всеми вытекающими. А так ему теперь всё равно, он давно уже в Стране Вечной Охоты, царствие ему небесное. Спи спокойно теперь, Коля, никто тебе из ФСБ не позвонит.