Меня зовут Рик. Точнее, когда-то звался так.
В то утро человек в зеркале был не я.
Речь не о плохой причёске или странном сне. Лицо, смотревшее на меня, принадлежало другому. Полный незнакомец.
Полусонный, я добрёл до ванной, щёлкнул светом — и ОН там стоял. Лет на пять старше. Чёрные короткие волосы, лысеющие на висках; у меня были густые, пепельно-каштановые. Шрам на подбородке, будто бутылкой полоснуло. Густые брови. Карие усталые глаза. Должны быть зелёные.
Я тронул щёку — зеркальный двойник повторил жест. Я моргнул. Он моргнул.
Рванул дверцу аптечки в надежде найти хоть что-нибудь, что всё объяснит. Таблетки? Алкоголь? Наркотики? Только зубная паста и старый флакон «Тайленола».
Паника накрыла. Я натянул толстовку с капюшоном, затянул шнурки до щели-тени и на цыпочках спустился вниз.
Келси, моя девушка, ещё спала. На миг я подумал её разбудить, всё рассказать. Но с чего начать? Многим доводилось просыпаться помятыми — похмелье, синяк после драки. Но ни одному парню не приходилось объяснять, почему он носит чужое лицо.
Я схватил ключи. Дошёл до середины гостиной, когда она закричала:
Я обернулся: она стояла, одеяло прижато к груди, глаза огромные.
— Келси, это я, — голос дрогнул. — Это Рик.
Она метнулась к спальне, крича, что вызовет полицию. Смотрела на меня, как на чудовище. Этот взгляд я не забуду.
Я не стал ждать, сделал ноги. Запрыгнул в машину и понёсся по улице — мимо заправок, заколоченных магазинов.
У забегаловки «24 часа» с мерцающим неоном я резко свернул. Нужно было место, чтобы собраться.
Колокол над дверью звякнул. Пара голов обернулась, быстро вернулась к кофе и яичнице. Я сел в дальнюю будку у окна.
Официантка, жуя жвачку, подошла:
— Только кофе, — пробурчал я.
Я спрятал лицо в ладонях. Нужен план. Ответы. В больницу? В полицию? Сняться в мотеле и затаиться?..
К столу подошёл здоровяк в татуировках до плеч, ухмыляясь до ушей. Взгляд тёплый, почти радостный.
— Мы тебя обыскались, — сказал он. — Тебе дома быть пора.
— Вы ошиблись, — осторожно ответил я.
— Да ладно, Алекс. Имя своё забыл?
Алекс. Слово хлестнуло по мозгу.
— Прости, — сказал я. — Я просто… не в себе.
Он хлопнул меня по спине, чуть зубы не вылетели.
— Ясен пень. Поехали. Тара с ума сходит.
Имён не знал, но вариантов не было. Может, они помогут.
Он вёл старый «Форд», пропахший сигаретами.
— Тяжёлые денёчки, да? — произнёс он, выезжая. — Тара сказала, что ты снова бросил таблетки. Опять молол про то, что ты не ты.
— Что ты имеешь в виду? — рискнул я.
— Сам знаешь. Про то, что кто-то другой в твоём теле. Не помнишь себя. Всё такое.
Я отвернулся к окну. Город промелькал чужими пятнами — облупленные щиты, растресканный асфальт. Как кино, начатое с середины.
Мы свернули в пригород с облезлыми домами. Желтый дом с треснувшим ящиком для писем.
Лет тридцать пять, короткие светлые волосы, тени под глазами. Смотрела сложно: тревога, усталость, любовь.
— Слава богу, — обняла крепко.
— Ты в порядке? Ты выглядишь… иначе.
В доме пахло пивом и несвежим бельём. Гостиная завалена игрушками. Из-за угла выглянула девочка, сжимая мишку.
— Привет, папа, — прошептала.
Я не знал её. Но она знала меня. Эбби, как выяснилось.
— Привет, — выдавил я, и она обняла ногу.
Каждое утро Тара давала таблетки — маленькие белые из флакона «Галоперидол». Этикетка: Александр Маршалл.
Я глотал без споров. Лучше онеметь, чем чувствовать чужую кожу.
Таблетки притупляли всё, как будто жил в мягкой комнате за мутным стеклом.
Я помнил Келси. Нашу первую квартиру над книжным. Как она таскала мой старый худи. Её смех.
Я помнил, что я Рик Моррисон.
Поздней ночью, разбуженный жаждой, я вышел из спальни. Внизу увидел Тару.
Она стояла на коленях перед кофейным столиком, шепча чему-то маленькому и тёмному в центре.
Сначала подумал — статуэтка. Гадкая фигурка размером с футбольный мяч: человек с крыльями, завернутыми вокруг лица, без рта, колени к груди.
Тара покачивалась, шепча слова, которые я не ловил.
Когда заметила меня, выпрямилась, прикрывая фигурку.
— Тебе надо спать, — резко сказала.
Я пробормотал извинение и ушёл.
Уговаривал себя: горе, стресс, лекарства. Я ненадёжен, сумасшедший.
Я лежал на диване, новости фоном.
СРОЧНО: авария на трассе № 7.
Не слушал — пока не услышал имя.
Ричард Моррисон, 32. Найден мёртвым.
На экране показали моё настоящее лицо.
Нашли тело в кювете. Лишился контроля, вероятно пьян. Преступления не подозревается.
Что-то внутри меня оборвалось.
Я дождался, пока Тара и Эбби уснут, украл ключи и уехал — фары выключены, сердце в горле.
Надо найти Келси. Заставить понять.
Вернулся к нашему дому, прятался под дождём. Когда Келси вышла покурить…
— Келси… — шагнул из тени.
Она вздрогнула, сигарета упала. Взгляд: страх, узнавание, сомнение.
— Опять ты, — прошептала. — Зачем?
— Знаю, звучит безумно. Но я — Рик.
Она отрицательно мотала головой, пятясь.
Я подготовился: — Я знаю про карьер, — сказал. — Шестнадцать лет, ты сломала запястье, пытаясь впечатлить Джейсона. Сказала, упала со ступенек.
Я продолжил: — Я знаю родимое пятно на твоём бедре, мятную пасту, которую ненавидишь, но терпела ради меня. Я нашёл твои сигареты три месяца назад в пальто с порванной подкладкой — и промолчал.
— Не знаю. Я видел репортаж… то моё тело, но я — здесь.
Долго мы молчали под дождём.
— Заходи, пока никто не увидел.
Ночь на диване, квартира тёмная. Келси в кресле, холодный кофе. Каждые пару минут она изучала моё лицо, жесты.
Я не винил. Сам искал себя в этом чужом теле.
Фотоальбомы — я называл места и шутки. Переписки — ни следа Алекса Маршалла.
Поехали к месту аварии. Трасса пустынна, ограждения, помятые, словно руки-костыли.
Сожжённая земля, осколки стекла.
Не похоже на случайность.
Келси дрожала, рассказала: Рик, вернувшийся домой в то утро, был чужим, холодным. Говорил, что бегал.
В голове щёлкнуло. Я рассказал о фигурке.
Древний культ, существо Моурн-Кин. Совпадение точное.
Меняет одну жизнь на другую.
Но плата страшна: украденная душа гниёт, воспоминание за воспоминанием, пока не останется пустая оболочка.
Мы устали и решили спать вместе. Её поцелуй — она чувствовала во мне настоящего Рика, хоть внешность другая.
Утро разбудили три тяжёлых удара в дверь.
— Алекс? Тебе пора домой, — раздался голос.
Уэсли, брат Тары. И полицейская машина.
Келси увела меня к чёрному ходу. Окно над раковиной — я едва пролез, рухнул на мокрую траву. Мы побежали, не оглядываясь.
— Слишком поздно! — кричала Тара, когда копы ломились внутрь.
Мы мчались часами сквозь лес, по заброшенным дорогам, пока не угнали раздолбанный «Форд» на свалке.
Когда подумали, что оторвались, заехали на заправку. Стоял один-единственный пикап.
Он уже ждал, перегородив выезд. Келси завела мотор, но он поднял руку — устало, без злобы.
— Не тащу тебя назад, — сказал он.
Он закурил, пальцы дрожали.
— Ты не должен был выжить.
Я спросил, что «это» такое. Он не знал. Первый раз Тара применила его к школьному мучителю. Потом — к тебе. Алекс хотел уйти, забрать Эбби. Тара решила, что лучше чужой человек в его теле, чем потерять совсем.
— Оно выбрало. Мы не при чём.
Он посмотрел на Келси в машине.
— Ты должен был сразу забыть себя. Быть один, сломаться. Тогда оно закончит. А ты держался.
— Купил время. Сколько — не знаю. Используй.
Мы опять в бегах: новый штат, новый мотель. Главное — вместе.
Казалось, мы победили… пока мелочи не начали исчезать.
Сначала — где припарковались, номер комнаты. Потом целые разговоры. Келси беспокоилась, но держалась.
Наконец в безымянном придорожном мотеле, в морозную ночь, она пошла за шарфом. Я сидел, курил, смотрел звёзды. И вдруг они будто сложились в созвездие — безротая фигура, крылья к лицу, колени к груди.
Передо мной женщина лет тридцати пяти, светло-каштановые волосы, усталые тёплые глаза. В руке шарф.
Сердце колотилось, но я не знал, почему.
— Рик? — дрогнул её голос.
— Простите, мэм. Вы, наверное, ошиблись.
Она отрицательно мотнула головой.
Долгий взгляд — она что-то искала в моём лице. Чего уже не было.
Читать эксклюзивные истории в ТГ https://t.me/bayki_reddit
