Главой древнеханаанского пантеона был бог Эль, а его супругой была богиня плодородия Ашера/Атират, но со временем, когда евреи перешли к монотеистической религии, Яхве заменил его в качестве национального Единого Бога, и они слились воедино («Яхве-Эль, создатель неба и земли» – Бытие 14:22). Баал, ранее считавшийся сыном бога Дагона, теперь был приписан в сыновья Эля. И Баал, и Эль ассоциировались с быком в угаритских текстах, поскольку он символизировал силу и плодородие. Баал питал особую неприязнь к змеям, как к самим себе, так и к представителям Ямму ( букв.  «Море»), ханаанского бога моря и реки. Он боролся с морским чудовищем Таннин ( Tunnanu ), символизировавшим хаос и зло и его слугой - Лотаном. В Библии же Лотан и Таннин слились воедино и переквалифицировались в Левиафана, с которым боролся Яхве в Книге Иова и в Исаии 27:1. Конфликт Баала с морским и речным богом Ямму теперь обычно рассматривается как прототип видения, записанного в 7- й главе библейской книги Даниила. Как покоритель моря Баал считался хананеями и финикийцами покровителем моряков .и морских купцов.

Остальные боги ханаанской мифологии были теперь подчинены одному только Яхве: «Кто на небе сравним с Яхве, как Яхве среди божественных существ? Бог, которого боятся в Совете святых существ...?» (Псалом 88:6–9). В Книге Иова Небесный Совет, Сыны Божьи (бене элогим) встречаются на небе, чтобы рассмотреть события на Земле и решить судьбу Иова. Одним из них является « Сатана », буквально «обвинитель», который путешествует по Земле, как персидский имперский шпион (Иов датируется периодом Персидской империи), докладывает и проверяет лояльность людей. Богу. Но позже Сыновьями Божиими стали считать как Ангелов, созданных Яхве, так и род людской, потомков Сифа, третьего сына Адама и Евы. Пример тому - «посланники Божии» (malakim ), которых ветхозаветный Иаков видит идущими вверх и вниз по «лестнице» (фактически небесной горе) между небом и землей. В более ранних источниках посланники были анонимными, но в период Второго Храма (539 г. до н.э. – 100 г. н.э.) им начали давать имена, и в конечном итоге они превратились в обширные ангельские ордена христианства и иудаизма. Таким образом, боги и богини, которые когда-то были высшими или равными Яхве, стали подчиненными и, наконец, понизили свой ранг с богов до ангелов на его службе.

Трехчастный мир небес, земли и подземного мира существовал в Техоме, мифологическом космическом океане, который покрывал Землю, пока Бог не создал твердь, чтобы разделить ее на верхнюю и нижнюю части и открыть сушу. С тех пор мир защищен от космического океана твердым куполом небесного свода. Техом является или был враждебен Богу: он противостоял Ему в начале мира ( Псалом 103 :6 и далее), но бежал с суши от Его упрека; теперь он установил для нее границу или преграду, которую она не может перейти (Иеремия 5:22 и Иов 38:8–10).

Космическое море является домом монстров, которых Бог побеждает: «Силой Своей он успокоил море, разумом своим поразил Раав!» (Иов 26:12 и далее). Раав — исключительно еврейское морское чудовище; другие, в том числе Левиафан и танин , или драконы, встречаются в угаритских текстах; не совсем ясно, тождественны ли они Морю или являются его помощниками. «Медное море», которое стояло во дворе храма в Иерусалиме, вероятно, соответствует «морю» в вавилонских храмах, представляющему апсу, космический океан. В Новом Завете победа Иисуса над бурным морем показывает божество-победитель, подавляющее силы хаоса: простое слово повеления Сына Божьего успокаивает врага ( Марка 4 :35–41), который затем попирает своего врага, ( Иисус идет по воде – Марка 6:45, 47–51). В Откровении , где Архангел Михаил изгоняет дракона ( сатану ) с неба («И разразилась на небе война, и Михаил и ангелы его напали на дракона…» — Откровение 12 :7), мотив может быть восходит к Левиафану в Израиле и к Тиамат, океану-хаосу в вавилонском мифе, отождествляемому с Сатаной через интерпретацию змея в Эдеме.

Далее, после победы над силами Хаоса и Сотворения Мира даже еврейский Бог должен был где-то обитать и воздвигнуть себе храм. Храм Божий поместили на вершину горы в Сионе (Иерусалиме), подобно греческому Олимпу. Псалмы описывают Бога, восседающего на троне над космическим морем в своем небесном дворце (Псалом 29:10), вечного царя, который «помещает балки горниц своих в воды» (Псалом 104:3). Точка, где соединяются небесное и земное царства, изображается как земной «сад Божий», связанный с храмом и царским дворцом. Иезекииль 28:12–19 помещает сад в Эдеме на гору богов; в Бытии 2–3 местоположение Эдема более расплывчато, просто далеко «на востоке», но в обоих случаях есть сильное предположение, что сад примыкает к храму или дворцу.

В древнем Израиле существовали две разные модели процесса творения. В модели « логос » (речь) Бог говорит и формирует несопротивляющуюся дремлющую материю в действенное существование и порядок ( Псалом 33 : «Словом ЯХВЕ сотворены небеса, и дыханием уст Его все воинства их ; он собирает воды, как холм, хранит Бездну в хранилищах»); во второй, или « агональной » (борьбе) модели, Бог сражается с морскими чудовищами в начале мира, чтобы отметить свое суверенитет и могущество. В этом мировоззрении моря являются изначальными силами беспорядка, а делу творения предшествует божественная битва (или « теомахия »). Творение в модели «агон» имеет следующую сюжетную линию: (1) Бог как божественный воин сражается с монстрами хаоса , среди которых Море , Смерть , Таннин и Левиафан ; (2) мир природы вступает в битву, и монстры хаоса побеждены; (3) Бог восседает на божественной горе в окружении меньших божеств; (4) Он говорит, и природа производит сотворенный мир, [16] или для греков, космос . Этот миф был подхвачен в более поздней иудейской и христианской апокалиптической литературе и спроецирован в будущее., так что космическая битва становится решающим актом в конце мировой истории: так, Книга Откровения (конец I века н.э.) рассказывает, как после окончательной победы Бога над морскими чудовищами, Новые Небеса и Новая Земля откроется в космосе, в котором «моря больше не будет» ( Откровение 21 :1).

Повествование о сотворении (Бытие 1) является наиболее существенным мифом о сотворении «логоса» . Подобно модели «агона», она начинается с тьмы и несотворенного изначального океана: Бог разделяет и сдерживает воды, но не создает их из ничего . [19] Бог инициирует каждое творческое действие произнесенным словом («Бог сказал: да будет...») и завершает его дарованием имени. Сотворение посредством речи характерно не только для Ветхого Завета: оно характерно для некоторых египетских традиций. Однако, существует разница между египетской и еврейской мифологиями логоса: Элохим — это акт «превращения в»; слово египетский бог-творец, напротив, представляет собой почти магическую активацию чего-то, что было присуще предшествующему творению: как таковое, оно выходит за рамки концепции fiat (божественного действия) к чему-то более похожему на Логос из Евангелия от Иоанна .

В древнейших частях Ветхого Завета нет привычной нам концепции человеческой души или вечной жизни. Смерть — это конец, всех людей в итоге ждала одна и та же участь в Шеоле, существование без знания и чувств (Иов 14:13; Когелот 9:5), и там смертные не могли попасть на небеса. Попавшие в Шеол люди именовались рефаимами/рефаитами (тенями). Шеол рассматривался, как аналог греческого подземного мира, куда попадали умершие, причём независимо от их морального выбора в жизни. Шеол также можно интерпретировать либо как общую метафору, описывающую «могилу», в которую неизменно спускаются все люди, либо как представление загробного мира древних израильтян. Обитатели Шеола при некоторых, и очень РЕДКИХ обстоятельствах могли быть призваны в мир живых, как, например, когда израильский правитель Саул упросил Аэндорскую Ведьму вызвать из мёртвых пророка Самуила, дабы узнать, как победить филистимлян.

В то время как еврейская Библия описывала Шеол, как постоянное место мертвых, в период Второго Храма (примерно 500 г. до н.э. – 70 г. н.э.) развился более разнообразный набор идей. Спустя столетия после вавилонского изгнания в еврейской апокалиптической литературе появилась вера в загробную жизнь и посмертное возмездие. В одних текстах Шеол считается домом как для праведников, так и для нечестивых, разделенных на соответствующие отсеки; в других - местом наказания, предназначенным только для нечестивых умерших и приравнивалась к Долине Гиннома в Талмуде, ставшей ГеЕнной. В чем различия между ними, поясню позже.

Шеол упоминается 66 раз в еврейской Библии, впервые - в Книге Бытия. Первые упоминания Шеола в тексте связывают его с состоянием смерти и ощущением вечной завершенности. Так, ветхозаветный персонаж Иаков клянется, что он «сойдет в Шеол», все еще оплакивая очевидную смерть своего сына Иосифа. Позже та же самая формула повторяется при описании горя, которое постигнет Иакова, если другой из его сыновей, Вениамин, не вернется в Израиль со своими оставшимися братьями. В Книге Чисел, когда персонаж Корах пытается поднять израильтян на восстание против Моисея, тот клянется, что Яхве докажет свою законность, расколов землю, чтобы низвергнуть заговорщиков в Шеол. Что и происходит, но Корах при этом попадает туда живым, а не мёртвым. Во Второзаконии Моисей поет, что гнев Яхве – это пламя, горящее в «глубинах» Шеола, пожирающее всю землю снизу вверх.

Последующие упоминания Шеола в Танахе кодифицируют его как символ смерти, которая требует входа в него. 1 Царств описывает Яхве как того, кто низводит души в Шеол, а 2 Царств далее закрепляет Шеол как конечное предназначение человечества, после смерти. 3 Царств использует «схождение в Шеол» как метафору смерти, описывая тех, кто сходит в нее как «с миром», так и «с кровью». Иезекииль во время своего пророчества о падении Египта метафорически описывает Египет низверженным в Шеол, как это сделал бы мертвец, где все духи мертвых, а также другие павшие империи, такие как Ассирия, насмехаются над его падением и издеваются над ним. Позже Шеол стал называться в Библии Аваддоном (руины), встречающиеся в Псалме 88:11, Иове 28:22 и Притчах 15:11; и Шахат (порча) - в Исайи 38:17, Иезекииля 28:8.

Толкователи Библии и еврейской мифологии сами запутались относительно концепции Шеола. Общие характеристики не были уникальными для израильтян и древних народов. Так. в мифологии вавилонян был похожий подземный мир, называемый Аралу, а у греков - Аид. Таким образом, предполагается, что ранние израильтяне , по- видимому, верили, что могилы семьи или племени объединены в одну коллективно единую «могилу», и что библейский еврейский термин Шеол обозначал общее захоронение людей. Это «не просто сентиментальное уважение к физическим останкам, которое является ... мотивацией для практики, а скорее предполагаемая связь между надлежащим погребением и состоянием счастья умершего в загробной жизни». Также предполагалось, что Шеол, как и Аваддон/Абаддон, являлся именем божества Подземного царства. Было высказано предположение, что Шеол является еврейским производным от Шувалы ( аккадский : 𒋗𒉿𒆷 шу-ва-ла ), богини подземного мира хурритского происхождения. В данном случае Шеол отождествлялся с богом смерти Мотом в ханаанской мифологии.

Но начавшийся период Второго Храма (примерно 600 лет назад) произвел несколько радикальных богословских изменений среди израильского населения и ознаменовал переход от израильской религии к современному иудаизму. С кодификацией раввинистического иудаизма и Талмуда еврейское богословие, касающееся загробной жизни, в значительной степени отказалось от концепции единого места назначения для всего человечества после смерти и приняло более узнаваемую модель, которая поддерживала место награды для праведников и место наказания для грешников. Впоследствии Шеол, и родственные термины Абаддон , Бор , Шахат и т. д . были сведены к синонимам сферы божественной кары грешников. Абаддон же трансформировался в Ангела Смерти, а после того, как его место занял Азраил, оказался понижен до уровня демона и остался таковым в массовом сознании навечно.

Долина Еннома (Хинном), в отличие от Шеола в Иерусалиме - вполне реальное место. Впервые упоминается в еврейской Библии в качестве метафоры, как часть границы между коленами Иуды и Вениамина ( Иисус Навин 15:8 ). В поздний период Первого Храма здесь находился Тофет, где некоторые цари Иудеи устраивали жертвоприношения, сжигая детей ( Иеремия 7:31), из-за чего город Хинном был проклят пророком Иеремией ( Иеремия 19: 2-6): "Посему вот, наступают дни, говорит Господь, когда место сие не будет более называться Тофетом и долиною сына Енномова, но долиною убиения". И только в Новом Завете Гинном, ставший ГеЕнной упоминался в синоптических Евангелиях устами Иисуса Христа, как описание противоположности жизни в Царстве Божиим/Небесном ( Марка 9:43–48 ). Термин используется 11 раз. В некоторых случаях христианская Библия называет его местом, где и душа (греч. ψυχή, психика), и тело могут быть уничтожены ( Матфея 10:28 ) в «неугасимом огне» ( Марка 9:43 ).

Ну, а дальше, как Вы уже поняли с историей Сатаны, закрепившегося в массовом сознании как падший Ангел (согласно Книге Еноха) и сатироподобный козёл с вилами, Зверь из Апокалипсиса и чуть ли не Антихрист (в оригинале это были разные существа), трудности перевода сделали своё дело, и Шеол преобразился в привычную Преисподнюю. Так, в Септуагинте (древний перевод еврейской Библии на греческий язык ) Шеол стал отождествляться с Гадесом/Аидом из-за невероятного сходства между ними - и то, и другое - подземный мир, населённый душами умерших и имевший в себе как Повелителя, так и Ангела Смерти, приходящего в определённый час за человеком на смертном одре. Греческий термин ᾅδης (Гадес) используется в Септуагинте для перевода еврейского термина שאול ( Шеол ) почти во всех случаях, только три из них не соответствуют Аиду: Иов 24 :19 (γῆ, «земля»), Притчи 23:14 (Танатос\θάνατος, «смерть») и Иезекииль 32:21 (βόθρου или λάκκος, «яма»).

Впоследствии греческие наименования Hades, Tartarus/Тартар (греч. ταρταρώσας; лемма: ταρταρόω tartaroō ), включая и еврейский - Gehenna - стали переводиться, как привычное нам Ад. Латинское слово infernus или infernum обозначало обитель мертвых, и поэтому использовалось как эквивалент греческого слова «ᾅδης» (аид). Оно появляется в обоих документах, процитированных выше, и указывает более явно, чем греческое слово, на существование под землей. Позже транслитерация греческого слова «аид» перестала использоваться в латыни, и «инфернум» стало обычным способом выражения идеи Аида. Хотя infernus обычно переводится на английский язык как «ад», оно не имело того узкого смысла, который сейчас приобрело английское слово.

В английском употреблении слово «Аид», позаимствованное из греческого пантеона богов и лишённое одной буквы посередине, впервые появляется около 1600 года как транслитерация греческого слова «ᾅδης» в строке Апостольского Символа веры : «Он сошел в ад», то есть место ожидания (место «духов»). в темнице» 1 Петра 3:19 ), в которую, как утверждается, попал Иисус после распятия. Изначально в Аду/Шеоле не было привычных нам ни наказаний, ни огня, а только лишь забвение. Но в Новом Завете — это место временного содержания, которое будет использоваться только до конца времен , когда его обитатели будут брошены в пропасть геенны или озеро огненное (Откровение 20:10–14), которое либо находится под землей, либо уйдет под землю, когда появится « новая земля".

Также Новый Завет проводит различие между Шеолом, обычным «местом мертвых», и вечной судьбой осужденных на Страшном суде, который по-разному описывается как геенна или «тьма внешняя», изначально фигурировавшая как метафора в притче Иисуса о брачном пире (также известной как притча о свадьбе царского сына). В этой притче царь устроил свадьбу своему сыну, но обычные гости не пришли; поэтому царь послал своих слуг собрать гостей с улицы. Однако, один из этих гостей появился без надлежащего свадебного наряда. Когда царь спросил: «Друг, как ты пришел сюда без брачной одежды?» человек молчал (Мф. 22:12); поэтому царь сказал: «Свяжите ему руки и ноги и бросьте его во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. Ибо много званых, а мало избранных» (Мф. 22:13-14). Царство, в которое спустился Иисус, некоторые христианские богословы также называют лимбо - состояние тех, кто умирает в первородном грехе. А чуть позже, уже в Средневековье, Адом стали величать состояние тех, кто окончательно проклят.

При этом, стоит заметить, Сатана не населяет и не наблюдает за подземным миром — его сфера деятельности — человеческий мир — и только в конце времен он будет брошен в огонь вместе с остальными. Сатана не свободен и также обречён на вечные терзания. На протяжении всего Ветхого Завета он появляется не как враг Бога, а как его министр, «своего рода генеральный прокурор с следственными и дисциплинарными полномочиями», как в Книге Иова. Только у ранних отцов церкви он отождествлялся со змеем в Эдемском саду и стал рассматриваться как активный мятежник против Бога, стремящийся помешать Его плану и развращающий человечество.