🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно будет найти аудиовариант этой серии ✅

Вновь раздался скрежет двери, предвещая появление хозяина. Он вернулся, двумя пальцами держа за горлышко прозрачный кувшин с мутной водой, а на мизинце висела кружка, болтаясь из стороны в сторону при каждом шаге здоровяка. В другой руке он держал два увесистых пакета и длинный нож с дряхлой деревянной ручкой.

— Ай, я-то из чего буду пить. Забыл! — пробурчал мужчина, швыряя мешки и нож на захламленный грязной посудой стол. Лицо его исказилось досадой, но тут же сменилось на радостное удивление, когда он вдруг обнаружил какую-то другую кружку с отколотым краем между тарелок. Облизав один за другим пальцы, он с нескрываемым энтузиазмом вытер ладонь о свой халат, который теперь казался мне ещё более противным, чем всё вокруг.

Слюнявой рукой хозяин извлек из пакетов чёрствый хлеб и вялую колбасу, безжалостно бросив их на грязную столешницу. Рядом с едой с едва скрываемым восторгом три наглые мухи потирали свои лапки, предвкушая пиршество.

— Угощайся! — предложил он с наигранной любезностью, подсовывая мне нож. Затем он поставил передо мной и кружку.

Пока он торопливо наливал себе мутную воду из кувшина, на дне которого лежал толстый слой кисельной жижи, я с нескрываемым отвращением отметил грязное лезвие. Кружка выглядела не лучше — на её стенках прилипли засохшие кусочки чего-то неаппетитно белого, словно в ней отмачивали вставные зубы после сытной трапезы. Хлеб был усеян точками голубоватой плесени, а колбаса, прокатившись по столу, собрала такое количество крошек и сомнительных частиц, что я даже не мог заставить себя представить, как это чудовищное месиво попадёт ко мне в рот.

Я сидел, охваченный множеством противоречивых эмоций: от острого, мучительного голода до подступающей тошноты, не зная, как мне поступить, чтобы теперь отказаться от того, что я сам и попросил. Но представлял-то я другое, став заложником своих же ожиданий.

— Скажите, сколько тут жителей в деревне? — спросил я, стремясь избежать мрачных мыслей об обеде и как можно скорее переключить его внимание на что-то другое, что было нужно мне.

Мужчина, казалось, не спешил с ответом. С жадностью он выпил стакан воды, а после, ловко подтянув к себе обратно нож и колбасу, принялся методично отрезать от неё толстые круги.

— Притормози. Как тебя величать-то? — дружелюбно поинтересовался он, соблюдая незыблемые каноны гостеприимства, кинув на меня короткий оценивающий взгляд из-под густых, седых бровей.

— Прошу прощения, что не представился. Меня зовут Анатолий, — улыбнулся я, непринуждённо откинувшись на спинку скрипучего стула, постукивая пальцами по скрытой скатертью сумке. Вот я тоже дипломат — даже представиться забыл.

— Что ж, будь здоров, Толик! А я Дмитрий Фёдорович, — растянул он свой и без того широкий рот до ушей, так что пухлые щёки чуть ли не скрыли их. Затем, закинув колбасу на свежеотрезанный ломоть хлеба, он впился в этот бутерброд, громко чавкая, — Прости и не сочти невежливым, что не поздороваюсь, но руки у меня грязные, — пробубнил он, но я вполне одобрил его решение, помня как каждый палец был облизан перед едой — такой странный способ мытья рук.

— Пустяки, — поспешил я его успокоить, — я и сам ещё не успел помыть руки, так что, пожалуй, не стану вас... э-э... награждать бактериями. — ответил я, пытаясь поддержать атмосферу лёгкости в нашем разговоре.

Хозяин вдруг разразился громким смехом, и кусочек колбасы, выпавший из его рта, покатился по его халату на пол. В этот миг я почувствовал, что каким-то образом в такой неразберихе я нашёл ключ к доброй беседе.

— Бактерии! — подчеркнул он это слово, которое его и развеселило, — Вы там все такие, откуда ты приехал? Бросай эту дурь, если будешь жить в Слухово! Тут и бактерии, и комары, и чёрт знает что... — продолжал он, обводя глазами вокруг себя беспорядок, словно он и его самого раздражал не меньше, чем меня, — Один туалет на улице чего только стоит! Видел когда-нибудь такой? Будка, а в ней дырка для задницы. Заглянешь туда в дырку, а там все твои бактерии кишат! — с увлечением рассказывал он, принимая меня за обывателя, ни разу не повидавшего сельского туалета. Я сдержал смех, представляя себе эту комичную картину, как он с жаром описывал детали. — Ладно, давай к делу, — сказал он, закашлявшись и прикрывая рот кулаком, вдруг вспомнив о манерах, но затем коротко рыгнул и, не смущаясь, снова выпил воды, продолжая говорить, — Нас тут осталось девятнадцать человек вместе со мной. Ты двадцатый. Я здесь, считай, глава... был. Теперь же нет нужды управлять этим сбродом. Здесь остались только те, кто лишился рассудка, — он покрутил у виска, указывая на симптомы безумия, — Алкаши да бабки. У одной даже внучка двадцати лет засиделась тут с бабулей своей. Ей пора бы уехать, учиться, жизнь свою строить, но... её дело, в общем. Я осуждаю, хоть она и молодец, присматривает за бабкой, да и остальными помогала. Раньше. Сейчас чего-то перестала, приболела что ли... — его взгляд упал на меня, и я почувствовал, как его тусклые глаза просверливают меня насквозь.

В тот момент я понял, что у этого громилы была, а может, и есть власть, выходящая за рамки его физических возможностей. Я внимательно следил за его жестами, едва скрывая свой интерес к тому, что он говорил. Мог ли этот здоровяк быть тем самым убийцей, о котором писали в статьях? Мысли об этом вдруг закрались в мой разум. Можно было гадать, ждать ночи и рисковать своей шкурой. Но я здесь, чтобы найти вампиров, если уж вдаваться в детали. Кривя лицом, я снова усомнился в необходимости, но если уж того требовало задание, мне нужно было придерживаться инструкции. Нужно было пшикнуть ему в кружку зельем и узнать решение без лишних сомнений. Вдруг на подлецов, поднявших оружие на мирных людей, эликсир тоже подействует?

— А вы мне не подскажите, где всех остальных найти можно? — наконец спросил я, стараясь звучать как можно более беззаботно, хотя внутри меня метались беспокойные мысли о таинственном прошлом хозяина, — А то тут домов много, быстрее обойду, если поможете, — попросил я, тщетно стараясь скрыть, как умело переплетались страх и желание узнать правду о том, что скрывалось за его улыбкой и глазами.

— Я тебе расскажу, как найти проще будет, но с тобой не пойду, не хочу никого видеть, — произнёс он, угрюмо покачивая головой и заметив, что я так ни к чему из предложенного и не прикоснулся, — Чего не ешь-то? Просил же перекусить, или вы там колбасу не едите? — злорадная усмешка поползла по его лицу, словно он искренне наслаждался моим смятением.

Чтобы отвлечь его внимание и дать ему возможность уйти из комнаты, я поинтересовался:

— А печенья у вас нет какого-нибудь, случайно? — спросил я в ответ, тонко маневрируя к его благосклонности. Мой голос был спокоен, но внутри я лихорадочно прокручивал план, представляя, как я быстро и незаметно выполню свою миссию. Я надеялся снова вытянуть его на кухню, чтобы у меня появилась возможность.

— А хрен его знает, я не ем его, если только старое какое-нибудь, сейчас посмотрю схожу, — прокряхтел он, бережно положив откушенный бутерброд.

Опираясь на край стола, он с трудом поднялся со стула. Незакреплённая столешница накренилась на его сторону. Я думал, сейчас всё рухнет на пол, как одно из объяснений грязи под ногами. Но с грохотом столешница приземлилась обратно, посуда хором издала короткий звон.

В тот миг, когда он удалился из гостиной, я лихорадочно покопался в своей сумке, извлекая на свет баллончик с отпугивающим составом. А сколько же его надо пшикать, интересно? При мысли о возможном исходе я почувствовал, как адреналин забурлил в крови.

Я встал на цыпочки, стараясь удержать сумку на весу, чтобы она не упала на пол, и быстро протянулся через стол, делая два неуловимых пшика в стакан потенциального убийцы, словно не желая испортить остатки воды, которую тот собирался выпить. Затем, с лёгким сердцем, я ловко сел на место, скрыв следы своей хитрой деятельности, словно мастер-иллюзионист, успешно исполнивший трюк.

Спустя минуту мой собеседник вернулся, размахивая пакетом с сухарями. Лишь только я заметил их, сразу же выдумал причину для следующего отказа.

— Ой, сухари не люблю, спасибо большое. Ладно уж, не тревожьтесь, давайте, лучше ещё скажите мне... — начал я отмахиваться с очень извиняющимся лицом, — ...а тут магазин где находится?

Этот вопрос был неотложным, хотя я понимал, что звучал он крайне наивно. Я чувствовал, как голод одолевал меня жалостным урчанием в животе и лёгким ощущением головокружения. Но мне и думать не хотелось о том, чтобы съесть что-нибудь в этом гниющем жилище.

— Какой магазин? — отрывисто произнёс он, поднимая брови с явным недоумением. — Кто в нём работать-то будет? Мы все здесь паразиты. Раз в неделю сюда ездит Славка, завтра как раз будет, он-то и есть наш магазин и почтальон и доктор и участковый. Всё держится на нём. Не приедет он разок — мы тут все и подохнем с голоду, кто не рассчитал себе запасов еды. — его голос приобрел едва заметный налёт деловитости, когда он начал раскручивать ситуацию. — Ему говоришь, что тебе надо, он через неделю привезёт, поэтому думай наперёд. Пока что как пойдёшь по людям, тебя где-то, может, и покормят. А завтра, вдруг чего у Славика будет лишнего, так и купишь себе, – закончил он, допивая свою воду с явной неудовлетворённостью, а затем поставил пустой стакан на стол, подозрительно уставившись на него, будто чего почуял и сморщился. — Тьфу, бес, вода, что ли испортилась? — кинул он недовольный взгляд в кувшин, где плавали какие-то лохмотья.

— Что-то там плавает, — настороженно сказал я, поднимая глаза к мутной воде, подтвердив его опасения. Я ощутил, как напряжение в воздухе нарастает, и непроизвольно вспомнил о том, что нельзя недооценивать обстановку.

В голове возникли тревожные мысли: а когда должны начать задыхаться вампиры? Я осторожно положил руку в карман, палец лёг на кнопку брелка, готовясь к любому повороту событий, если вдруг начнётся какое-то превращение.

Тем не менее, Дмитрий Фёдорович оставался самим собой — его ухмылка исчезла, уступив место чему-то более серьёзному на лице. Он словно вернулся к невесёлой реальности, к мрачным размышлениям.

— Ты говорил, что хочешь трудности наши узнать? Так вот, тут всё одна сплошная трудность. Ставь крест на деревне, в общем, да вали отсюда поскорее, если не хочешь наткнуться на… — его слова прервались, когда что-то заскрипело: то ли у крыльца, то ли под ногами, где, возможно, находился погреб. Звук привлёк наше внимание, и хозяин насторожился, словно знал, откуда именно он исходил. — Ветер задувает, окошко подвала хлопает, — пояснил он, заметив моё беспокойство. Он говорил это с усталостью, с той безмятежной печалью, которая бывает только у тех, кто давно смирился с неизбежным, — Некому ремонт делать, вот и трудно, некому нас всех оберегать от бед, пока мы живы. Был у нас участковый, да отказался сюда ездить. Уволился, а на его место желающих нет. А ты же, Анатолий, сюда приехал, не зная наших проблем... Говоришь, жильё ищешь? — внезапно перевёл он тему, и в его глазах зажглись искорки жадного интереса. Внутри меня крутилось множество вопросов, и я не мог не заметить, как его внимание стало более настойчивым, как будто он чувствовал, что на горизонте замаячила какая-то выгода.

— Ищу, — произнёс я, вслушиваясь в завывания ветра за окном, старательно пытаясь избежать прямого взгляда на лицо хозяина, которое всё время проявляло неясные тени. Я надеялся, что он наконец закончит свою предыдущую мысль о трудностях. Но он начал новую, которая тоже завладела моим вниманием. — А тут есть у кого заночевать?

— У меня есть место, — медленно произнёс он, сузив глаза и склонив голову набок, как бы размышляя над чем-то. Внезапно мне стало не по себе: в глубине души закралась мысль, что из этого места лучше бежать как можно быстрее, если я не хочу сойти с ума от давящего бардака.

Аэрозоль не произвела на него никакого эффекта, подтверждая мою догадку: передо мной был человек. Но его дом... это был настоящий кошмар для чистюли вроде меня, привыкшего к порядку в вещах и, тем более, в еде. Я понимал, что не выдержу здесь и часа. Запах, который витал в воздухе, казался мне столь противным, что он начал впитываться в мою одежду, цепляющийся как колючки репейника, и я уже представлял, как скоро сам начну источать этот заплесневелый аромат, ассоциирующийся с гнилью. К счастью, до такого состояния этот богатый внешне домище могли довести только люди, а не вампиры.

— В этом доме? — поинтересовался я, пытаясь понять, где именно я должен был провести ночь. Я надеялся, что верхний этаж не пригоден для жилья и мне не найдётся тут места.

— Нет, что ты! Я привык жить один и никого к себе не пущу даже на одну ночь, уж прости. Только моя жёнушка могла бы получить моё приглашение, но её уже давно не стало. Она ушла из жизни, оставив мне дочь, которой в этом году исполнилось бы двадцать два года, — произнёс он, потупив взгляд в одну точку, откуда неслись наполненные печалью воспоминания.

— А что с ней случилось? — спросил я, ощущая, как любопытство начинает затягивать меня в трясину его грусти. Я хотел знать каждую деталь этой истории, ведь она могла подтолкнуть меня к новым зацепкам, возможно более значимым, чем те бесполезные, что я уже обнаружил.

— Уля пропала полтора года назад. Испарилась, — с горечью задыхался он, его голос стал хриплым от напряжения. – Все говорят, что её больше нет в живых, но я им всем шеи сверну, и тебе тоже, если начнёшь так говорить! — внезапно он загрубил, его грозный взгляд излучал пламя, и я лишь торопливо помотал головой, подчёркивая, что совсем не собираюсь высказывать каких-либо сомнений. — Она жива! Но уехала. Уехала и ничего не сказала, ни мне, ни Любе, — шмыгнул он носом, его голос сломался, когда слёзы навернулись на его глазах, сверкая мокрыми каплями.

— А кто это, Люба? — аккуратно спросил я, понимая, что влезаю в чужие дела, но теперь это была моя работа — пытаться распутать этот клубок загадок.

— Да вот та девчушка, что живёт со старухой, — ответил он с грустью, его голос стал тише, как будто он искал в тишине объяснение тому, что произошло, — Они с Любой подругами были, с кем тут им ещё водиться-то? Остальные разъехались, кто помоложе. Деревня опустела, дома стоят заколоченные, как вымершие склепы. И Уля моя уехала. Она же звала и Любу, но та не хотела бросать свою бабку. А так бы вместе они сейчас жили бы в посёлке или городе каком-то. Бедная моя доченька, как она там? Уж вышла замуж за кого-то наверное, да позабыла в заботах старика своего. Всё бы отдал, лишь бы знать, что она хорошо устроилась. Но, видно, не хочет она со мной дальше общаться, брезгует грязи моей.

Слушая, я ощущал, как его судьба вплеталась в мою собственную историю — несчастливые потоки жизни, травмирующие душу. Я задумывался, какое же место занимают все эти разрывы в его сердце. Состояние беспомощности, которое он ощущал, поглощая его слова, как будто тёмная вуаль закрывала его сознание.

Мне следовало бы держаться подальше от этих параллелей, если я не хочу попасться в чужие сети, ловко расставленные в самых неожиданных местах. Всё это могло держаться на лжи и манипуляциях.Мог ли маньяк разыграть подобный спектакль, чтобы вызвать жалость и добиться моего сострадания?

Я наблюдал, как этот верзила растёкся в переживаниях. Его глаза слезились, а губы дрожали. Внутри него бушевала буря эмоций. Невероятно, но Фёдорович, оскорбляя окружающих, обзывал их сумасшедшими, сам ничуть не обладая здравомыслием. В его словах крылся такой же хаос, какой он без умолку осуждал в других.

— Ладно, чего я тебе тут жаловаться буду, пошли уже, — заключил Дмитрий Фёдорович. Его голос неожиданно стал чище, в нём больше не было дрожи, словно он нашёл в себе смелость, — Дом Ульяны пустует. Она у леса жила одна, без меня. Ей там хорошо было, никто её жизни не учил.

Я встал следом, направившись за ним, наблюдая, как его массивное тело с трудом двигалось к двери. У выхода на гвозде висели несколько связок с ключами, сверкающих тусклыми лучиками света. Дмитрий Фёдорович снял их все, разглядывая, как будто впервые увидел — его глаза сжимались, и в них читались настороженность и трепет. Он дышал через чуть открытую щель рта, издавая сопящий звук, напоминающий резиновую игрушку, которую сжимают малыши.

— Вот, держи, — протянул он плетёную верёвку с ключом, — Это от второго дома, Улюшкиного, теперь твоего, получается. Призраков не боишься? — уголки его губ приподнялись в едва заметной усмешке, и в его голосе зазвучала ирония. — У леса-то жить пострашнее будет, то сова закричит, то ветер задует.

— Да не, я вообще не пугливый, — признался я, хотя внутри меня мелькнула неожиданная дрожь. Я всё ещё продолжал следить за ним, ожидая какого-то эффекта от аэрозоли, словно каждый момент мог стать решающим.

— Тогда пошли, — одобрительно кивнув, произнёс он.

Мы вышли на крыльцо, где нас встретил свежий вечерний ветер — в меру прохладный, но всё же напомнивший мне, что куртки с собой у меня не было. С сожалением я прокручивал в голове тот момент, когда я мог бы вернуться за одеждой, но не сделал этого, опасаясь опоздать на поезд. Я глубоко надеялся, что холоднее здесь не станет.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в тёплые золотистые и пурпурные тона, отбрасывая длинные тени на землю. Оно напоминало, что закат неизбежно наступит. Я находился в месте, где пропали семнадцать человек. Ах, чёрт! Я же забыл спросить об этом Дмитрия Фёдоровича! Ладно, у меня ещё будет такая возможность.

Семнадцать человек — это могла быть только верхушка айсберга. Света здесь ещё и разглядела мистический след. По её догадкам здесь обитали вампиры, выбиравшиеся из могил по ночам. Мне следовало поторопиться, чтобы к этому моменту запереться в своём доме.

Мы обошли особняк.

— Смотри, значит, если пойдёшь по дороге прямо к лесу, — Дмитрий Фёдорович показал рукой на протоптанную тропинку, рассекающую густую траву.

— Подождите, а можно я карту достану? — спросил я, присаживаясь на корточки, стараясь аккуратно расстегнуть свою сумку.

— Да не надо карты! Встань быстро! — неожиданно с раздражением воскликнул он. — Я не вижу ничего, там мелко всё будет, не буду я карту твою смотреть, тут дурак только заблудится! Всё просто, показываю же! Вот дорожка протоптана, песком высыпана! — пытался меня остановить хозяин, бросая на меня гневные взгляды, которые напоминали свирепые глаза хищника, и продолжал нервно жестикулировать в сторону леса.

В какой-то момент я остановился под его свирепым давлением и потоком нескончаемых уговоров. Однако внутри меня всё равно осталась тяга к карте — с её помощью я мог лучше ориентироваться, изучать местность, да и запоминал я так лучше, когда можно было и туда посмотреть, и сюда. Ладно уж, придётся быстро вникать, тем более светлого времени оставалось всё меньше.

— Уговорили, — сдался я, ощущая внутри себя странное сочетание волнения и любопытства, готовый слушать и смотреть. Придётся вникать на ходу, пока не стемнело окончательно

— Вот, значит, идёшь прямо. Справа будут густые кусты и старые деревья с висячими ветвями, потом дом Сёминых — он заброшен и покрывается мхом. Единственный у дорожки, — продолжал он, всё так же держа руку на весу, указывающую к лесу, — Ещё метров сто, и колодец будет справа. Дорожка хоть и есть, но это я её знаю, а ты, может, и не приметишь с первого раза, поэтому я тебе и говорю, что видно! — Я кивнул, давая понять, что всё усвоил, хотя на душе оставалась лёгкая неуверенность. — Потом, значит, слева дома будут подальше от тропы. Четыре, нет, вру пять, — он замялся, как будто на миг забыв, о чём говорит. — В одном из них живёт Галька — баба моего возраста. Она тебя и накормит, и расскажет, где кого найти можно будет.

— А я думал, вы мне всё покажете, — поник я от этой новости, боясь что-то напутать. Страх перед возможностью заблудиться в кромешной тьме охватывал меня, оставляя только мрачные мысли о кровососущих тварях, которые могут встретиться на моём пути.

— Думал он. Я устал! — произнёс мужчина с лёгким раздражением, словно отвечая самому себе. — Я тебе только её дом показал, и сейчас расскажу, как найти Улькин дом. Ключ я тебе дал, — нервно сказал он, его слова звучали, как попытка оправдать свои действия, но я почувствовал, что на самом деле он что-то скрывает. Я не стал его перебивать, потому что вдруг заметил, как его лицо изменилось, как будто на него навалилась тяжесть. Моя рука снова залезла в карман к брелку, и я увидел мельчайшие морщинки на его лбу, проявляющиеся от раздражения и усталости. — Тьфу ты, живот крутануло. Точно с водой что-то! — вдруг воскликнул он, схватившись за своё брюхо огромной рукой, которая напоминала медвежью лапу, сбивающую на повал. — Слушай, быстрее, не перечь мне! — проговорил он, согнувшись, уже двумя руками держась за своё пузо, как будто пытался сдержать внутреннюю бурю. Лицо его покраснело, с него градом катились капли пота. — Идёшь потом прямо-прямо, никуда не сворачивай. К лесу! У леса будет три дома. Ни в одном никого нет! Ой-ой-ой! — прокряхтел он с невыносимой тревогой, и в его голосе прозвучала нота почти паники. Я понял, что никакой он не вампир, эликсир подействовал, и это больше не шутка. — Не могу больше, иди сам ищи дом. Ключ я дал, проверь все три дома! — сказал он на прощание, с трудом развернувшись, стараясь не наделать дел прямо тут, и поспешил к одинокому туалету, стоявшему на участке.

🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице можно будет найти аудиовариант этой серии ✅

Я остался на платформе с сумкой на плече, глядя, как поезд уходит вдаль, оставляя за собой лишь звуки гудка и лёгкое облачко пыли, которое медленно таяло в ярком свете солнца. Семёновский встретил меня скромным вокзальчиком, больше похожим на небольшую остановку, с потрескавшейся штукатуркой и выцветшей вывеской.

Щурясь, я выискивал парковки с ожидавшими таксистами. Где-то недалеко стояло несколько автомобилей, каждый из которых представлял классику отечественного автопрома. Не самый лучший выбор для продолжения поездки с отсутствием какого-либо комфорта, но другого мне и не предлагали. Около машин толпились мужчины с неизменными сигаретами в руках. Уставшие, но дружелюбные, вероятно, это были водители, которые вели оживлённые беседы, обмениваясь шутками и лёгкими подначками.

Чуть дальше стоял маленький магазинчик с выбившейся из общего колорита вывеской, и около него я заметил приличную иномарку, сверкающую лаком на солнце, но это был не извозчик. Никаких опознавательных знаков таксопарка на других машинах, стоявших в пределах видимости, не было.

Я окинул взглядом это печальное зрелище, которое с натяжкой можно было назвать стоянкой. Рытвины, заросшие сорной травой, и песчаная пыль подтверждали это впечатление. Хотя я не привередлив в путешествиях, перспектива проехать по этим ухабам в помятом "Жигулёнке" не вселяла оптимизма. С надеждой, я достал телефон, намереваясь вызвать такси через приложение. Однако городской комфорт не достиг этого уединённого посёлка: сервис не работал, оставляя меня наедине с местными реалиями.

Оставшись без выбора, с усилием оторвав взгляд от экрана, я посмотрел на ближайшую из машин с угловатыми формами прошлого столетия, которая выглядела так, будто только что вышла из тумана истории. Она была красного цвета, с несколько помятым крылом, заклеенным скотчем. Пора принимать решение. В конце концов, может быть, именно такой автомобиль и привёз бы меня к месту назначения с непередаваемым удовольствием и незабываемыми впечатлениями от путешествия. С этой мыслью я крепче схватился за ремень своей сумки и направился к автомобилю, готовый к встрече с неизвестностью.

— До Слухово сколько будет стоить доехать? — спросил я, подойдя к троице водителей, собравшихся «у капота». Но их реакция оказалась пугающей, как и моё предложение. Я будто упомянул что-то запретное, что нельзя было называть вслух. В их глазах мелькнуло непонимание. Я даже не успел открыть рот, чтобы поторговаться, как получил категоричный отказ от всех сразу. Грубые, отрывистые слова о далёкой дороге и ужасном состоянии трассы прозвучали как единый хор, от которого по спине пробежали мурашки. Я надеялся, что их действительно отпугнули только плохая дорога и расстояние. Настолько неожиданная реакция заставила меня напрячься.

Оставался ещё один старик, сидевший в своей машине, четвёртой по счёту, стоявшей чуть дальше. Его автомобиль, хотя и такой же старый, выглядел более ухоженным, словно он заботился о нём так, как о своём старом приятеле.

Худощавый дедок с живыми глазами оказался более сговорчивым. Его морщинистое лицо, овеянное множеством прожилок, отражало житейскую мудрость, излучало доброту. Он озвучил цену, которая, впрочем, не очень меня обрадовала. Но когда он, прочистив горло и сплёвывая на пыльную землю, упомянул о почти ста километрах пути — дороге, изрытой ямами, с участками, где асфальт отсутствовал вовсе, – я понял, что цена более чем оправдана. Да и выбора у меня не оставалось, чтобы прямо сейчас уехать на чём-то другом.

Мотор загромыхал с пол оборота, издав стоны, и в салоне тут же распространился резкий запах бензина, смешанный с ароматом старой ткани и пыли. Мы выехали на дорогу. Неужели придётся нюхать эту гарь все сто километров? Где-то что-то скрипело, стучало, вибрировало – результат борьбы старой машины с разбитой дорогой, залеченной скудными асфальтовыми заплатами, которые местами просто отваливались под колёсами.

Через пару километров мы выехали из посёлка по шоссе, оставив позади выцветший указатель с зачёркнутым названием. Пейзаж вокруг начал меняться: пыльные поля и скрюченные от времени деревья сменялись густым, мрачным лесом.

— А что ты там, в Слухово, делать-то собираешься? Там жителей-то осталось два десятка, — раздался громкий шепелявый голос дедка с обвисшими щеками, покрытыми седой щетиной. Он коротко глянул на меня, и в его глазах, полных грустной мудрости, отражался опыт целого поколения. Для меня это была как раз возможность узнать что-то новое для моего дела.

Стоило ли в этот раз начинать выдуманную историю про дальних родственников? Опасная затея. Вдруг этот дед знал каждого из тех, кто остался в деревне, и я бы оказался в крайне глупом положении. Пора было придумать что-то новенькое, связанное с какой-нибудь работой, в которой я мог бы разбираться, чтобы не углубляться в ненужные детали и последующие вопросы.

— Да вот отправили меня в командировку. Буду обходить всех жителей малонаселённых пунктов, чтобы узнать, какие у них условия жизни, — выговорил я, продолжая додумывать интригующее продолжение. Приходилось надрывать голос, чтобы перекричать шум от мотора и дороги. Старые автомобили создавали атмосферу подобного хаоса.

— Под снос что ли хотят деревню пустить? — удивился водитель, уже сделав какие-то выводы из моего ответа. Его болезненно щурящиеся глаза, выхватываемые солнцем из-за мутного стекла, выдавали искреннее недоумение. — Кому это надо-то?

— Да не, я не из строительной фирмы. Просто социальный опрос. Вот вы сказали, там всего двадцать человек. А раньше больше было? Куда они все подевались? — спросил я, стараясь избежать ненужных разговоров. Мне следовало сосредоточиться на своей миссии — разузнать информацию.

Пока что из услышанного я понял, что нужно всего-то обойти двадцать жителей — пожалуй, это было похоже на игру в мафию. Я проведу опросы, найду злодея, и дело будет сделано

Старик нахмурился, погрузившись в раздумья. Надеюсь, он не упустил суть моего запроса.

— Да, были там жители, деревня хоть и мелкая была, но человек двести там жило. Тут все деревни были похожими: Слухово, Зазывалово, Ручейная и Березняки... — перечислял старик, вспоминая названия, почёсывая лоб и смешно морщив лицо. Я мог только догадываться, сколько в его воспоминаниях скрыто историй, словно он пытался разглядеть в памяти мельчайшие детали старинных картин, смахнув пыль времени. — А теперь вот Березняки вообще вымерли уж лет пять как, — с лёгкой печалью продолжал он, — Из Зазывалово тоже стали уезжать, Слухово почти вымерла, представляешь, двадцать человек там всего. Ручейная только ещё держится, но она и ближе к посёлку, километров пятнадцать всего, туда и автобус ездит ещё.

— Что значит «вымерла»? — уточнил я с настойчивостью, цепляясь за его слова, ведь в них проскальзывал некий мистический подтекст, который манил к себе, как сказочная история, частью которой я становился.

Дед, казалось, услышал в моём вопросе некое недоумение, фыркнув, как старая, запылившаяся гармонь.

— А то и значит. Людей там не осталось! То в посёлок перебирались те, кто помоложе, а старики поумирали! — начал он, будто это было очевидно. — А есть и упрямцы, да алкаши, которых и не сдвинуть, зад свой врастили в глушь эту, и никуда больше не хотят, — эмоционально объяснял пенсионер, с нескрываемым презрением морщась при упоминании последних.

Интригующий поворот беседы не давал мне покоя, подогревая моё любопытство. Захотелось узнать больше, копнуть глубже, ощутить ту нить, что связывает людей и их истории.

— Я читал, что там пропало много людей. Маньяк что ли какой-то завёлся? — подбросил я волнующий меня вопрос.

Старикан, наклонив голову, недоуменно посмотрел на меня, будто я затронул какую-то неведомую ему тему, запутавшую его в своих собственных мыслях.

— Ходят сплетни всякие. Пугает молодёжь друг друга. Но я не знаю, пропали они там или нет. Это ты где прочитал-то? — переспросил он, и его внимание явно сконцентрировалось на мне.

— Да вот, пока в поезде ехал, наткнулся на статью какую-то. Писали про семнадцать жертв, — уточнил я.

— Семнадцать-восемнадцать. Сколько угодно можно написать. Я слышал только, что одну девку задрал то ли медведь, то ли волк. Год назад это было, или полгода, да и всё, только вот такое. Остальное тоже бабки некоторые пересказывали другу другу, что там этот умер, тот умер. Ай, — отмахнулся старик, и его рука мелькнула воздухе, как будто он прогонял неугомонные воспоминания. — Я такое мимо ушей пропускаю. Звери тут точно есть, лес же кругом, чего им не взяться?

Ну вот, как я и думал, все статьи, что я прочёл, были лишь выдумкой. Не стоило забивать ими голову. Но местные жители расскажут мне куда больше, чем дед-водитель.

Скоро мы замедлили ход и остановились на обочине, где простирались зелёные поля. Старик, склонившись над приборной панелью, попросил достать карту из бардачка. Его лицо выражало растерянность. Видно было, что он не мог точно определить, где ему следует свернуть с дороги, и это добавляло нотку тревоги в обстановку.

С этого момента я взял на себя роль штурмана, словно бы вступая в новую игру, готового вести нас через незнакомые земли. Та карта, что распечатала мне Света, оказалась не столь крупной, так что я сфоткал и вариант старика, хоть эта книжка и датировалась двадцатилетней давностью. Вряд ли в тех заброшенных краях, куда мы ехали, что-то изменилось со времени её публикации.

Дед был не прочь поделиться увлекательными историями о здешних местах. Я с удовольствием слушал его экскурсию, любуясь природой, раскинувшейся перед нами, как великолепная картина. Его слова оживляли пейзаж, делая его не просто дорогой, а живым полотном, на котором развертывалась история. Он рассказывал о людях, которые здесь жили, о их жизнях, о любви и горе, о радости и печали, — людях, которых он знал.

После изнурительной ухабистой дороги мы проехали указатель, гласивший «Слухово». Деревня начиналась отсюда, уходя за холм. Оттуда, судя по карте, открывался вид на просторы, тянущиеся к тёмному, таинственному лесу, находившемуся всего в паре километров от нас, а слева, в глубине, медленно текла река.

Машина старика покрылась пылью, а на колёсах налипла грязь из луж, препятствующих нашему пути. Несмотря на заброшенный вид, колея на траве не выглядела так уж и заросшей. По всей видимости, сюда периодически проезжали машины, подобно ледоколам, прорубающим путь сквозь льды, и природа не могла окончательно сомкнуть свои объятия вокруг обочин. Они высоко заросли сорняками, буйными и живучими, как будто стремились восстановить утраченный порядок.

Уже здесь, на подъезде к конечной точке, появились первые дома и покосившиеся сараи с печально заколоченными окнами, которые выглядели как призраки прежнего процветания этого поселения. Слева и справа потерянные крыши выглядывали из-за зарослей густых кустарников. Некоторые заборы были повалены, то ли от ветра, то ли от чужих рук, оставив пустые промежутки. Некоторые дома, брошенные много лет назад, превратились в жалкие руины, от которых остались лишь печи с высокими дымоходами.

— Видишь, пустые дома? Тут уже давно никто не живёт, только за холмом и остались «коренные». Лет пять назад назад тут жизнь ещё дышала, а сейчас всё заросло, — с горечью пробормотал старик.

Дорога вывела нас на небольшую площадь — конечную точку нашего маршрута, дальше которой уже не было возможности проехать. Раньше здесь разворачивался автобус. По словам старика он регулярно курсировал по этим местам, но теперь в этом не было необходимости.

Я расплатился с Пал Палычем, записав его номер на всякий случай, а потом и сохранил в его кнопочный телефон свой. Связи не бывают лишними, я усвоил это на праздниках, когда каждый новый контакт мог стать на вес золота. Вот только сейчас, в этом заброшенном месте, настроение у меня было совсем не праздничное. Я оставался один в деревне-призраке, где не ловит связь, и единственным желанием было увидеть хотя бы кошку, услышать хоть какой-нибудь звук, кроме шума ветра, чтобы почувствовать оживление в этом мёртвом пространстве.

Провожая взглядом уезжающую машину, я рукой разгонял клубы резко пахнувшего синевато-белого выхлопа, от которого першило в горле. А куда дальше? Вопрос оставался открытым, когда вокруг царила мёртвая тишина, лишь изредка нарушаемая шорохом листьев, подхваченных ветерком.

Впереди возвышался холм, за которым меня и ждали приключения. В тот момент мне казалось, что я стою у входа в «парк ужасов». «Добро пожаловать», — шептала тишина. Пора бы впустить в своё сознание немного мистики и сверхъестественного.

Поднявшись на вершину по песчаной дорожке, я устремил взгляд вдаль, пытаясь обнаружить хоть какие-то намёки на жилые дома. С левой стороны, за рядами ветвистых яблонь и высоких сосен, еле шумела речушка. Кое-где виднелись крыши домов, торчащие из зелени. Тропа, на которой я стоял, разделяла деревню на две половинки, чёткой змейкой уходя вниз, уползая к лесу, стоявшему впереди как непреступная зловещая стена. У его подножия тоже виднелись постройки, но среди них трудно было выделить что-то живое. На мою радость территория не казалась очень уж обширной. Осталось лишь вычислить, где обитали жители.

Самый большой дом — особняк, расположенный ближе всего ко мне, на левой стороне от дорожки, приковал мой взгляд. Вокруг раскинулся ухоженный участок с местами скошенной травой, огороженный высоким деревянный забором. Над крышей дома возвышались три развесистые берёзы. Это величавое здание, казалось, было центром этой опустевшей деревни. Туда я и направился, надеясь встретиться с первыми жителями.

Проникнув на участок через открытую калитку, поскрипывающую на ржавых петлях, я не обнаружил тут никаких предупреждений о злых собаках, которых я побаивался куда больше, чем нежить, обитающую в тёмных углах заброшенных домов. Эти лающие охранники, полагаю, сразу бы издали сигналы тревоги, как только почувствовали моё прибытие. Но кругом было так тихо.

— Есть кто-нибудь дома? — прокричал я, пытаясь заглянуть сквозь замысловатую решетку узорчатого окна, расположенного рядом с крыльцом.

До этого я несколько раз постучал, с каждым разом сильнее и громче, но результата не было — никто не открывал. Во мне росло тревожное напряжение.

Ну, не может такого быть, чтобы в этом доме никто не жил. Участок не выглядел заброшенным, и даже было заметно, что кто-то постарался, пусть и без особого рвения, выкосив траву внутри двора.

Поднявшись снова на четыре ступеньки, я ощутил под ногами скрип старого дерева. На этот раз я трижды ударил по массивной двери, мой кулак стучал по дереву с неумолимой силой.

— Открывайте, призраки-упыри! — провозгласил я в отчаянии, теряя надежду на то, что кто-то откроет. Слова, произнесённые в бездну тишины, казались смешными.

Нужно было выпустить весь накопившийся гнев, кипящий во мне с тех пор, как я оказался в этой ситуации, которую не осмеливался даже представить в своём воображении. Я надеялся, что меня тут встретят гостеприимной улыбкой, а в итоге придётся бродить от дома к дому в поисках хозяев.

Моя спортивная сумка лежала у моих ног, как безмолвный свидетель моего нетерпения, и если бы она принадлежала не мне, я бы с радостью прописал ей пендаль, освободившись от напряженности.

На карте можно было рисовать первую пометку — первый перечёркнутый крестик. Постепенно символы заполнят весь лист. Идея с крестиками и кружками, обозначающими успех или неудачу, казалась мне наиболее наглядной и простой.

Я упёр руки в бока и опустил голову, с шумом выдыхая нагнетавшийся воздух. Внезапно дверь открылась внутрь, словно за ней пряталось что-то пугающее, приглашая меня заглянуть. Щель приоткрылась ровно настолько, чтобы в ней могла появиться недовольная широкая, как у бульдога, морда хозяина. Его озлобленный и недоверчивый взгляд метнулся в мою сторону, пронизывая меня и обнажая все мои страхи.

— Чего тебе надо?! — прохрипел обременённый усталостью и недовольством мужик с лысиной на лбу и макушке, но взъерошенными волосами на висках, как диадема Цезаря. Он был чуть ниже меня, но выглядел угрожающе. Я бы дал ему на вид лет шестьдесят, хотя в его взгляде скрывалась тысячелетняя усталость.

— Простите! Я думал, тут никого нет, поэтому... — начал я, стараясь говорить уверенно, искренне надеясь, что это успокоит ситуацию. Сердце заколотилось, как бешеное, от неожиданной встречи и вспышки гнева на пороге.

— Зачем тогда стучал и орал? — справедливо спросил он, прорезав воздух словами. Его ноздри, раздувшиеся от гнева, приобрели неестественный размер, подчеркивая его раздражение.

— Вы долго не открывали, вот я и подумал так, — попытался объясниться я. Он хотел ещё в чём-то обвинить меня, но прежде чем это произошло, мне удалось перехватить инициативу, парируя его упрёки. — Я занимаюсь обходом населения. Простите за беспокойство, но мне нужно будет поговорить со всеми жителями, узнать, какие есть трудности здесь, какие есть пожелания. А ещё я хотел бы найти жильё на неделю или дольше.

Теперь же слова текли из меня, словно река, нашедшая путь сквозь каменные преграды, и я надеялся, что моя речь поможет убедить мужчину в моей доброй воле. Он посмотрел на меня с недоумением, а затем его губы искривились в улыбке, которая казалась неожиданной и даже несколько зловещей. Внезапно хозяин засмеялся глубоким, громоподобным смехом, не отрывая взгляда от моего лица, но в глазах всё ещё мерцала искорка недовольства. Сделав шаг назад, он распахнул дверь шире, махнув своей мохнатой рукой, жестом дружелюбным, приглашая в гости.

В широком дверном проёме показался не менее внушительный коренастый хозяин дома с массивным телосложением, плечистый, крепкий, как дуб. Огромные ладони, способные, наверное, раздавить арбуз голыми руками, придавали ему суровый, даже немного устрашающий вид. Без преувеличения, этот человек был почти квадратным, являясь настоящим воплощением гнома-воина, только выше, чем представители этой фэнтезийной расы. Он был облачён в коричневый затёртый махровый халат, подпоясанный на выпирающем животе. Голые ноги, густо покрытые мехом, плотно влезали в потрескавшиеся чёрные резиновые тапки, явно не подходящие по размеру, из-за чего обувь казалась готовой в любой момент разорваться, не выдержав давления его массивных ступней.

Остановившись у порога, я уловил резкий запах прокисшей еды, смешанный с отталкивающими ароматами жирного пережаренного мяса. Ненавижу подобные запахи, но отказываться от приглашения было бы невежливо и неразумно, ведь передо мной стоял один из жителей деревни, потенциальный подозреваемый, а информация, которую я мог получить, стоила любых жертв. Поэтому, взяв сумку, с трудом сдерживая отвращение, я переступил порог.

— Прости, у меня тут не убрано. Я не жду гостей, да и... мне не мешает бардак, можешь не разуваться, — пробормотал хозяин, стыдливо почесывая затылок, как будто искал оправдание своему беспорядку. Но это больше звучало как утешительный факт, чем извинение. Казалось, что множество раз он обещал себе убраться, но этот момент так и не наступил.

Просторная гостиная встретила меня своим видом, с которым едва могло бы соперничать жилище самого заядлого холостяка. При входе лежал коврик, истёртый до дыр. Песок и камешки хрустели под подошвами моих кроссовок, словно на берегу озера. На потемневших дощатых полах засохли грязно-бурые следы, похожие на отпечатки немытых ног.

— Если хочешь пить или есть, садись, я тебе принесу, — с неохотой предложил он, указывая пальцем на стол, выглядевший словно древний артефакт, спрятанный в недрах музея. Он простирался от середины комнаты до подоконника, который скрывал частично сорванные шторы, из последних сил цеплявшиеся за единичные кольца карниза.

Мне был предложен кособокий стул. На нём, как изувеченная пленница, лежала привязанная к стойкам спинки серая изношенная подушка, напоминавшая изодранную когтеточку для кошек, с клочками уже вычесанной набивки, торчащими из рваных дыр. Прямо передо мной на противоположной стене висел телевизор с экраном, покрытый толстым слоем грязи и причудливыми пятнами неизвестного происхождения. Под ним на узкой тумбочке пылился доисторический DVD-плеер, его провода были переплетены узлами, а рядом стопкой лежали какие-то диски с фильмами.

Слева от телевизора возвышалась устрашающая голова кабана, пыльная и чуть покосившаяся в бок. Справа со стены скалился серый волк с паутиной в пасти, в которой застряли трупики попавшихся в ловушку насекомых. Старые обои с замысловатым узором, местами отклеивались, будто желая свернуться обратно в рулоны и укатиться из этого дома навсегда. А раскидистая люстра лишь помогала разглядеть всё убожество этого интерьера, о котором хотелось бы поскорее забыть.

На этом ужас вокруг не заканчивался. На столе у меня под носом расположились отвратительные грязные тарелки с засохшими остатками еды, отодвинутые в сторону, чтобы не мешать будущему приёму пищи. Вокруг летали назойливые мухи, и ползали усатые тараканы, не бросая своего кормильца в одиночестве. Кружки, ложки, ножи и вилки хаотично валялись как на поверхности стола, так и под ним, на старомодном паласе, у которого, казалось, тоже была своя история, полная грязи и песка.

— Я бы перекусил чего-нибудь, если честно, — словно, забыв, где нахожусь, признался я, сглотнув слюну, мысленно возвращаясь к сочной курице, которую я съел в купе. Я был готов выслушать ещё несколько захватывающих историй в обмен на аппетитную ножку и свежие овощи.

— Сейчас принесу, — отозвался здоровяк и скрылся за дверью, находящейся по диагонали от входа в правом дальнем углу.


Оставшись в одиночестве, я приблизился к стулу, ожидавшему меня у середины стола. С усилием подвинув его одной рукой, я уселся в ожидании угощений, и в то же время меня терзали мысли о происхождении всего, что мне могли предложить. Сумку я решил не ставить на пол, осторожно избегая прикосновения к грязнущему паркету. На нём, как мне казалось, были пролиты бесчисленные порции супов, разбросаны остатки обедов и ужинов. Я чувствовал, как подошвы прилипали, поражая меня мыслью о скрытых ужасах, которые ещё мог хранить этот особняк. Надеюсь, у меня на коленях за краем пятнистой от еды скатерти мой багаж останется вне поля зрения хозяина, как и моё кольцо, о котором я вдруг вспомнил, заметив у себя на мизинце. Оно должно было защищать меня от гипноза и пока отлично справлялось со своей задачей, заметил я с сарказмом.