Замочная скважина
Однажды, дедушка Мороз распахнул передо мной свою шубу, и я увидел его посох. С тех пор моя вера в чудеса пошатнулась. Родители от меня отказались. И я, как был в костюме зайчика с увядшими ушами, отправился к дальним родственникам. "Они почти что каннибалы, им только тебя юродивого и не хватает до полного счастья",- сказала мне на прощание мать. Отец вовсе ничего не сказал, только отвесил леща, от которого мои уши окончательно отвисли вниз.
Два дня я трясся в поезде в неизвестном направлении. Сидел на верхней боковой полке и только и делал, что терпел. В туалет старался ходить только ночью, чтобы ни на кого не наткнуться. Еды у меня было мало, но я экономил силы, которые, как потом оказалось, мне понадолись.
Перрон станции, куда меня за шкирку передала проводница походил на голубятню. Хотя и была зима, но весь снег был так сильно засран голубями, что невозможно было пройти не вляпавшись. Меня передали какой-то толстой тётке, состоящей из множества платков. На ней были пуховые платки, косынки, набивные платки и даже носовые. Всё это составляло единое целое её несуразнрго наряда. Из под платков торчал длинный нос, два чёрных угольных глаза, которые сранже впились в меня и огрызки пальцев с обкусанными ногтями. Тётка больно вцепилась в мою руку и потащила куда-то мимо здания вокзала.
Как оказалось, жила она неподалеку. Но так как мой костюм зайчика не подразумевал походы на свежем воздухе, то я моментально замёрз и стал стучать зубами от холода. Видимо тётку это здорово раздражало, потому что она стиснула мою руку ещё сильнее и ускорилась. Всю дорогу мы шли молча. Видимо я ей был не очень то интересен. Пейзаж вокруг тоже не вызывал каких-то чувств восхищения. Обычное серое что-то. Или ничто. Я тогда ещё не определился.
Дом тётки был тоже максимально странным. Его можно было бы назвать хибарой. Но, возможно, он и до такого определения не дотягивал. Дом был максимально похож на свою хозяйку, тоже соткан из всего что было, внахлёст листы шифера поверх листов железа, с торчащими отовсюду клоками пакли и стекловаты. Удручающее зрелище. Хотя внутри было довольно чисто и тепло.
Как оказалось, семьи то у тётки никакой не было. Жила она одна в этой своей халупе. А то, что считали её людоедкой, так то от зависти, что никогда не голодала. Люди ещё и не такого расскажут. Единственное, была тётка немой. Слышать всё слышала, любой шорох, а говорить не могла. И стал я значит при ней молчаливо существовать. Что делать, она мне жестами показывала, а в остальном и так всё было понятно.
Казалось, в этой глуши и тишине можно было бы сойти с ума и сгинуть, а я наоборот, нашёл в этом понимание своего места. Будто меня пересадили из тесного горшка в просторную грядку с индивидуальным поливом и подкормкой. Расти себе да расти, лишь бы солнца было вдоволь.
Но всё-таки увиденное в детстве на новогоднем утреннике не давало мне покоя и постепенно сделало своё дело с моим разумом.
Стал я подглядывать за тёткой когда она мылась. Мылась она, увы, не часто, но процесс этот бындля меня настолько притягательным, что я буквально впадал в состояние транса. Она снимала с себя кучу тряпья и обнажившись лазила в эмалированный таз. Затем намылившись, поливала себя из ковшика. Мне казалось, что лучшего зрелища и представить себе невозможно.
После просмотра я ещё пол дня ходил под впечатлением.
О родителях я почти не вспоминал. Так, иногда могли нахлынуть воспоминания, но я научился их быстро гасить реальностью происходящего. Жить одним днём это в сказки верить. Никогда не знаешь, что будет завтра. И когда тётка снова залезет в таз, чтобы помыться. Вот оно счастье. Для кого-то так мало, а для меня - целая вселенная. И каждый раз в ожидании очередной её помывки я испытывал ломку.
Без одежды тётка представляла собой нечто ещё более бесформенное, чем в одежде. Сплошные складки, а не тело. Огромные пустые груди висели как уши кокер спаниеля. Огромные кругляши сосков были тёмно-коричневого цвета. Откуда-то из под толщи складок, которыми заканчивался её живот, топорщился куст жёстких чёрных волос. Зрелищным это вряд ли можно было назван, но меня это вводило в ступор, глаз не оторвать.
Жизнь - это тягучая масса, что-то среднее между сгущённым молоком и опарой. На вкус тоже так сразу не определить, то ли сладкая, то ли кислая. Просто ко всему нужно привыкнуть. Вот и я старался как мог, пока однажды тётка меня не спалила.
Выпрыгнув из таза, она чуть не навернулась пока преодолевала мокрыми шагами разделяющее нас пространство и дверь с заветной замочной скважиной. Бежать было некуда и я стал узником. Возможно, если бы тётка могла говорить, то вывалила на меня ушат бранных слов и тем бы закончила. Но немота работала по-другому.
Как оказалось в её доме был секретный подвал, о котором я даже не подразумевал. Тёмный, сырой, дурно пахнущий. Он то и стал моей новой комнатой. Света там не было, но на полу я нащупал сначала одну кость (в том, что это была именно кость я не сомневался. Сразу вспомнил разговоры про родственников - людоедов), потом ещё и ещё. Почти весь земляной пол был устлан костями и черепами. Ледяная дрожь пробежала по спине, а затем сковала меня по рукам и ногам. Я не мог двигаться, как будто бы даже дыхание моё остановилось. Понимая, что отсюда я скорее всего никогда не выйду я зарыдал в голос. Это был даже не плач, а вой, прощание с жизнью. Как же мне себя было жалко, словами не описать. Я молился и клялся, что никогда не посмотрю не то, что в скважину той злополучной двери, но и просто в сторону тётки. Лишь бы только выйти из этого места. Живым.
Шансов было немного.
Довольно быстро я окончательно замёрз. Понять какое сейчас время суток было невозможно из-за полного отсутствия света. Я стал стучать в дверь, но с той стороны была гробовая тишина.
Умереть вот так, практически и не пожив на белом свете, без воспоминаний, опыта и ориентиров. Это казалось мне жутким. Жутким и несправедливым.
Во всём виноват проклятый дед Мороз со своим посохом. Это он меня заколдовал. Хотя это и не настоящий дед Мороз, а сторож детского сада Иваныч. Но жизнь пошла наперекосяк именно с того самого случая.
Когда душа высвобождается от тела, она сначала парит где-то над ним и тщательно наблюдает, осматривается, даже принюхивается. И лишь потом она стремглав улетает куда-то в неизвестном направлении, навсегда оставив тщедушный мешок из мяса и костей. Ей более не интересно здесь.
Поэтому и рассказать о том, что бывает после некому. Пожтони ставят жирную точку. И кто-то следующий, кто также как и я ни за что попадёт в этот чёртов подвал, и будет ощупывая пол всё время натыкаться на человеческие кости, наткнется и на мои, и брезгливо отшвырнув их горько заплачет о своей несчастной доле. Только будет поздно, потому что злополучная замочная скважина из того мира в этот никогда не зарастёт паутиной.
Ревность
Подглядывающий (1960) триллер/ужасы про серийного маньяка /Вуайеризм, скопофилия / Классика жанра в ремастер качестве
В свое время фильм шокировал общество (многие на экране узнали себя)
Подглядывающий (1960) / Майкл Пауэлл / оценка IMDb: 7.60 / критики 8,7 из 10
По словам Пола Уэллса, фильм затрагивает тревожные темы британской культуры, связанные с сексуальными репрессиями, патриархальной одержимостью, вуайеристским удовольствием и извращённым насилием. Невыполнимой задачей в фильме является попытка запечатлеть сам страх.
Молодой человек Марк снимает на кинокамеру проститутку. Он снимает искаженное ужасом лицо, когда камера приближается к ней. В это время из ножки штатива внезапно высовывается пика и убивает её. Также он снимает, как труп проститутки забирает полиция. Марк фотографирует обнаженных молодых женщин в студии, расположенной под бутиком, владелец которого приторговывает фотографиями голых женщин.
Главная роль - Карлхайнц Бём
Фильм был очень смелым для своего времени и по сути показал человека с различными сексуальными отклонениями - Вуайеризм, скопофилия.
Вуайеризм, или визионизм, — сексуальная девиация, характеризуемая побуждением подглядывать за людьми, занимающимися сексом или «интимными» процессами: раздевание, принятие ванны или душа, мочеиспускание. Вуайеризм в большинстве случаев связан с тайным наблюдением за другим человеком.
Интересно посмотреть на Великобританию 60-х
Теоретик кино Лора Малви выразила мнение, написав: ««Подглядывающий» — это фильм, состоящий из множества слоёв и масок; его первые рецензенты не смогли увидеть его даже за фасадом. Укоренившись в традициях английского реализма, эти ранние критики видели аморальный фильм, действие которого происходит в реальной жизни, и ироничный комментарий к механике кинозрелища и идентификации сбивал их с толку как зрителей. Но «Подглядывающий» предлагает реалистичные кинематографические образы, которые относятся к кино и ни к чему более». Он создаёт волшебное пространство для своей выдумки где-то между объективом камеры и лучом света проектора на экране.
Карьера Майкла Пауэлла завершилась на фоне скандала, вызванного выходом фильма на экраны. / Правда потом режиссера спас Майкл Скорсезе и он же помог реставрировать данный фильм в наши дни.
«Подглядывающий» стал культовым фильмом спустя годы после выхода на экраны, а с 1970-х годов подвергся переоценке критиками. Пауэлл с сожалением отмечал в своей автобиографии: «Я снимаю фильм, который никто не хочет смотреть, а потом, тридцать лет спустя, все его либо посмотрели, либо хотят посмотреть». Рассказ о постепенной переоценке фильма можно найти в книге «Скорсезе о Скорсезе», под редакцией Иэна Кристи и Дэвида Томпсона. Мартин Скорсезе упоминает, что впервые услышал об этом фильме, когда был студентом-кинематографистом в начале 1960-х, когда «Подглядывающий» шёл только в одном кинотеатре в Алфабет-Сити, который, как отмечает Скорсезе, был неблагополучным районом Нью-Йорка. Фильм был выпущен в сокращённом чёрно-белом варианте, но сразу же стал культовым среди поколения Скорсезе. Скорсезе утверждает, что фильм в таком искажённом виде повлиял на «Дневник Джима Макбрайда» Дэвида Хольцмана. Сам Скорсезе впервые увидел фильм в 1970 году благодаря другу, у которого была неразрезанная 35-миллиметровая цветная копия. В 1978 году к Скорсезе обратился нью-йоркский дистрибьютор Corinth Films, который попросил 5000 долларов за более широкий прокат. Скорсезе с радостью согласился, что позволило фильму охватить более широкую аудиторию, чем его первые поклонники.Винсент Кэнби написал о фильме в The New York Times в 1979 году:
Когда в 1960 году в Англии был впервые выпущен фильм Майкла Пауэлла «Подглядывающий», критики, словно свора разъярённых преподобных Дэвидсонов, ополчились на него, осуждая с моральной точки зрения. «От него воняет», — написал один критик. Другой считал, что его нужно смыть в канализацию, а третий высокомерно отмахнулся от него как от «извращённой чепухи». Нет ничего злее критика, когда он может безнаказанно возмущаться... Повторное открытие «Подглядывающего»', боюсь, говорит нам больше о причудах кинокритики, чем об искусстве. Только тот, кто безумно одержим желанием первым провозгласить нового автора, что всегда является хорошим способом привлечь к себе внимание, мог потратить время, необходимое для того, чтобы найти гениальность в сумбурных работах мистера Пауэлла.[53]
Скопофилия — нездоровая тяга к подсматриванию, сексуальное наслаждение, возникающее при тайном подглядывании за половым актом, совершаемым другими лицами.
Чтобы фильм можно было показывать публично, Комитет потребовал вырезать две сцены, происходящие в фотостудии, в частности, те, в которых Милли показана одна, полностью одетая и полураздетая, перед зеркалом, а также две другие сцены, в которых женщина лежит на кровати, будучи полураздетой.
Режиссёр Майкл Пауэлл увидел фото обнажённой Памелы Грин в журнале «Kamera» и велел организовать с ней встречу, где он посмотрел другие снимки одетой и обнажённой Грин и заявил, что хочет, чтобы она снималась у него в «Подглядывающем». Более того, он даже использовал в фильме костюмы и реквизит, которые Памела сама придумала использовать в фотосессиях.
Через пять дней после премьеры фильм сняли с проката в Великобритании из-за негативной реакции публики.
Для съёмки кадра, который ему требовался, режиссёр Майкл Пауэлл распорядился поставить прямо рядом с Памелой Грин (она играла Милли) четыре дуговых светильника. От нестерпимой жары и яркого света кожа актрисы пошла пятнами. Пауэлл на это внимания не обратил. На следующее утро у Памелы совершенно заплыли глаза. Гримёры обратились с этой проблемой к Пауэллу, но тот только отмахнулся и велел готовить актрису к съёмкам.
Различные кадры -








В фильмах домашнего архива Марка профессора Льюиса играет режиссёр Майкл Пауэлл, юного Льюиса играет сын Пауэлла, а его мать – жена Пауэлла, Фрэнки Рейди.
Съёмки длились шесть недель, начиная с октября 1959 года.
В США фильм был выпущен компанией-импортёром и дистрибьютором Astor Pictures в 1962 году. Он был выпущен одновременно на рынках фильмов ужасов, артхаусных фильмов и эксплуатационных фильмов. Он не нашёл свою аудиторию и стал одним из наименее успешных релизов Astor. Фильм получил рейтинг B от Национального легиона приличия, что означает «частично неприемлемое с моральной точки зрения» содержание. Организация определила вуайеризм и садизм как ключевые элементы фильма в своём рейтинге.
Роджер Эберт в своей рецензии на фильм 1999 года для серии «Великие фильмы» заявляет, что «фильмы превращают нас в вуайеристов. Мы сидим в темноте и наблюдаем за жизнью других людей. Это сделка, которую заключает с нами кино, хотя в большинстве фильмов об этом не упоминают.
Фильм оказал крайне шокирующее воздействие на публику и критиков, ошеломлённых откровенной демонстрацией сексуальной патологии и насилия. После этой картины Майкл Пауэлл, снявший до этого ряд фильмов, которые вошли в «золотой фонд» британского кино, практически лишился возможности продолжать деятельность режиссёра.
В списке ста лучших британских фильмов по версии Британского киноинститута помещён на 78-е место. По признанию ряда режиссёров, в том числе Мартина Скорсезе, оказал заметное влияние на их творчество. Скорсезе отмечал, что считает его лучшим фильмом о природной агрессии самого съёмочного процесса, в котором «камера насилует свою жертву».
Сам фильм в ремастер качестве загрузил -
Всем приятного просмотра !!!