Несколько дней назад я приехала с ночной смены, и сидела в девять часов утра на лавочке около подъезда. Подбежала собака, начала на меня лаять, я не стала обращать внимание. Подошла девочка лет 10,говорит :

- А вы скоро отсюда уйдете?

- В смысле?

- Вы что, не видите!? Моя собака лает прямо на вас.

- Так возьми её на поводок, и выгуливай на поводке.

Девочка несколько раз оскорбила меня матерными словами, и всё-таки увела собаку.

Собака бегает около моего дома, когда я приезжаю на машине, она лает. Я работаю с животными, может быть, запах какой-то не такой, может быть ей не нравится. Но какого простите хрена, мне нужно думать на тему, нравлюсь я этой собаке или нет? Может быть мне продать квартиру нужно и переехать, если я не нравлюсь собаке?

Я хотела сначала сразу написать заявление в полицию, но решила сначала поговорить с взрослыми членами семьи. Тем более, когда приехала вечером, опять собака в 23 часа носилась по двору и лаяла. Вот результат общения.

В абсолютно невменяемом состоянии сидит мамаша. Ребёнка заставила прятать стакан, или что там у неё, чекушка?

Я так поняла, что они недавно переехали.

Чтож. Буду наверное войну начинать, хотя я вообще не любитель. Но такое хамство даже на уровне посёлка впервые.

И эти жрецы, эти био-генераторы канцерогенной благодати, считают, что спрятавшись в туалете или на лоджии, они совершают свой ритуал в уединении. Ха! Они просто переносят алтарь из общей залы в детскую.

Потому что дальше начинается самое охуенное. Начинается третичное курение. Это не просто дым. Это, блядь, метафизика. Это невидимые споры Великого Ничто, которые оседают на всем. Они, как липкая эктоплазма, покрывают обои, плюшевых медведей, волосы вашего ребенка, вашу ебаную подушку. Они впитываются в диван, на котором вы будете смотреть кино про счастливую семью. Они становятся частью интерьера, частью вашей жизни.

Это уже не просто химия, это проклятие. Это невидимые письмена на стенах вашей квартиры, и написано там одно слово: «СДОХНИ». Медленно. Незаметно. Твой ребенок ползает по ковру, который впитал в себя пепельный завет папаши-долбоеба. Он облизывает игрушку, освященную маминым «легким» ментолом. Он обнимает своего родителя, и эта серая, невидимая пыльца забвения переходит с одежды прямо на его кожу, в его кровь.

Это идеальная система контроля. Тихая, незаметная, растянутая во времени. Зачем строить газовые камеры, если можно превратить каждую квартиру в ее миниатюрную, уютную версию с Wi-Fi и ипотекой? Зачем нужен Большой Брат, если каждый второй — его добровольный, ходячий филиал, распространяющий доктрину через пассивное отравление? Это не просто безответственность. Это соучастие в самом медленном и циничном геноциде в истории. Геноциде собственных детей, соседей, случайных прохожих.

И вот поэтому я начал свою войну. Мою личную, контркультурную джихад-прожарку. Я не спорю с ними. Я не читаю им лекций. Я просто смотрю на очередного адепта, который с видом непонятого гения выдыхает в коляску с младенцем свое облако смерти, и начинаю ебать его метафизически.

Я представляю, как каждая молекула их дыма превращается в крошечного, злобного демона, который возвращается и вгрызается им в мозг, нашёптывая оттуда рецепты блюд из окурков. Я мысленно протыкаю их ауру ментальным ершиком, вычищая оттуда остатки совести и здравого смысла, чтобы показать им зияющую пустоту, которую они так старательно культивируют. Я благословляю их на вечную икоту с привкусом мокрой пепельницы. Я представляю, как их третичный осадок дома вдруг оживает, собирается в маленького, липкого гомункула и начинает переставлять им вещи и прятать второй носок. Всегда. Каждый, сука, раз.

Это моя маленькая подпольная борьба. Проект «Разгром Серого Легиона». Первое правило моего клуба — ты должен говорить о моем клубе, орать о нем, пока эти ходячие фабрики по производству горя не поймут, что их «маленькая привычка» — это, по сути, плевок серной кислотой в лицо мирозданию.

Они — агенты энтропии. Они — спонсоры рака. Они — архитекторы мира, где воздух пахнет как подмышка мертвеца, курившего всю жизнь без фильтра.

А я? Я просто санитар этой ебанутой реальности. И мой рабочий инструмент — чистая, незамутненная ненависть. И поверьте, она гораздо токсичнее любого побочного потока. Так что дышите глубже, ублюдки. Мой сеанс экзорцизма только начинается.