Карго-барокко
Здесь, в Долине Последнего Логина, воздух пахнет ржавым ладаном и перегретым пластиком. Солнце, тусклый медный пятак в пыльном небе, бликует на битых стёклах серверных стоек, что торчат из земли, словно ребра доисторического левиафана. Это наш собор. Наша Голгофа. Наше всё.
Я сижу на проржавевшем остове системы охлаждения, потягивая мутную дрянь, которую местные называют «электролитом просветления», и наблюдаю за службой. В центре зала, бывшего дата-центра Oracle или чего-то столь же помпезного и мёртвого, стоит главный алтарь – стойка IBM Z, вся увешанная пучками оптоволокна, словно плакучая ива. На её вершине, в нимбе из позолоченных кулеров, покоится главная святыня – процессор Intel Xeon, инкрустированный перьями стервятников и стразами из разбитых айфонов. Это красиво. Чудовищно, бессмысленно и оттого по-настоящему красиво, как позолоченная гангрена.
Верховный Архивариус, тощий старик в ризе из антистатических пакетов, расшитых медной проволокой, воздевает к небу руки. На его пальцах – кремниевые стигматы, шрамы от битых микросхем. Он начинает литургический гул – низкое, вибрирующее «взззззззззззз», имитируя звук работающих вентиляторов. Толпа подхватывает. Десятки глоток, пересохших от пыли и отчаяния, гудят в унисон, пытаясь звуком воскресить мёртвого бога из металла и текстолита. Они верят, что если достаточно усердно молиться куску кремния, из него снова польется мана – интернет, котики, порно, бесконечная лента бессмысленного счастья.
Это и есть карго-барокко. Величайшая шутка, которую история сыграла с выжившими. Мы – дети цивилизации, которая автоматизировала собственную амнезию. Мы помним результат, но забыли процесс. Мы помним иконку «Wi-Fi», но не имеем ни малейшего понятия об электромагнитных волнах. Мы знаем священное слово «контент», но не можем развести огонь, чтобы согреться.
Я видел их ритуалы. Они водят хороводы вокруг мёртвых маршрутизаторов, втыкая в них кабели Ethernet, словно жрецы вуду – иголки в куклу, надеясь, что на другом конце провода ответит Великий Провайдер. Они приносят в жертву редкоземельные металлы, выковырянные из плат, бросая их в священный огонь, который жгут на костре из учебников по С++. Они поклоняются скриншотам рабочего стола Windows XP, считая их ликами святых мучеников.
Их главная ересь, их первородный грех – попытка наладить производство, не наладив производство средств производства. Они хотят получить золотое яйцо, не имея курицы. Они хотят собрать автомобиль, имея на руках только брелок от сигнализации. Они пытаются вырастить хлебное дерево, закопав в землю окаменевший багет.
Я подхожу к одному из «иконописцев». Молодой парень с безумными глазами любовно наклеивает стразы на материнскую плату. – Что ты делаешь, брат? – спрашиваю я, и мой голос тонет в общем гуле. – Украшаю лик Святой Матери Асус, – отвечает он, не отрываясь. – Чтобы она явила нам чудо «Plug and Play». Чтобы снизошла благодать драйверов. – А ты не пробовал, – говорю я, понизив голос до заговорщического шёпота, – починить тот генератор за холмом? Говорят, если подать на эту штуку немного... тока... Он смотрит на меня, как на прокажённого. В его глазах – священный ужас и праведный гнев. – Еретик! – шипит он. – Сила не в токе! Сила в Вере! В ритуале! Великий Коннект не терпит грубого вмешательства плоти!
Я отхожу. Бесполезно. Это как объяснять геометрию собаке. Они построили сложнейшую теологическую систему вокруг простого факта: они не знают как всё это работало. Их барочная пышность, вся эта позолота на микросхемах, перья на кулерах – это лишь отчаянная попытка задекорировать собственное тотальное, всепоглощающее невежество. Чем меньше ты понимаешь, тем вычурнее твои ритуалы.
Иногда, в самые тихие ночи, когда гул стихает, мне кажется, что я схожу с ума. Я смотрю на мигающий светодиод на старом коммутаторе – последний вздох умирающего конденсатора – и на секунду верю вместе с ними. А что, если их вера, их коллективное безумие способно породить новую, искаженную реальность? Что, если однажды их гудение станет настолько мощным, что мёртвые серверы действительно откликнутся эхом из пустоты, и на разбитом экране на мгновение появится надпись «404 Not Found» – их долгожданное знамение, их Святой Грааль?
Но потом я делаю еще один глоток своего «электролита», и морок рассеивается. Нет. Чуда не будет. Нельзя построить рай, раскрашивая обломки. Нельзя запустить термоядерный реактор с помощью песнопений и танцев с бубном из компакт-дисков. Это просто агония. Красивая, пышная, отчаянная агония вида, который разучился читать инструкции.
И я смеюсь. Тихо, беззвучно, внутри своей черепной коробки. Смеюсь над Верховным Архивариусом, над парнем с иконой, над самим собой. Потому что мы все здесь – участники одного грандиозного, абсурдного спектакля. Последнего спектакля человечества. Молитва о работающем принтере, когда ты не знаешь даже чертежей литейного цеха.
И солнце садится за горы электронного мусора, окрашивая небо в цвета битого пикселя. Завтра они снова будут гудеть. И снова ничего не произойдет. И это, пожалуй, единственная стабильная система в этом рухнувшем мире.
