- Сволочь… сволочь… - сипела Ксения, корячась в агонии.
Лёжа на полу, она прижимала рукой лоскутки кожи, сраставшиеся в уродливый шрам прямо на глазах. Я так и не понял, кого она имела в виду? Меня или Веню?
- Нельзя! Нельзя ничего рассказывать! Никому!
Когда мы все успокоились, Веня объяснил, что существа подобные Марфе – интуиты, не слишком умны, но чувствуют угрозу и инстинктивно становятся агрессивными, если число источников угрозы возрастает. Про это естественно смотри в дневниках Придона. Убить придонскую Венеру невероятно сложно. Она сильна и обладает почти бронированной кожей. Согласно наскальной инструкции, чтобы только удержать её на месте, зафиксировать, так сказать, чтобы она не ёрзала и не дергалась, нужно не менее десяти человек. Убить можно только чем-то очень острым и крепким, например, придонским кремнем, но подходящий нож Придон то ли случайно, то ли намеренно забрал с собой. Портал откроет не абы какое убийство, а, согласно той же древней инструкции - конкретно отсечение головы.
Оказалось, что Веня и Сеня давно уже строят в одной из дальних комнат некое подобие гильотины.
- А материал где берете? – удивился я.
- Мусор из будущего, - кратко пояснил Веня. - Видел лекало с бегущими зубцами?
- Ну, видел… Мощная штуковина. А как вы собираетесь заставить лечь под него Марфу?
Скорчив грустную мину, Веня замолчал.
- Я же говорила - тупая идея! – зашипела на Веню Ксения, - А ты говорил, что придёт время – и всё само собой сложится! И ничего не складывается! – заплакала она.
- Подождите-подождите … - проговорил я, пытаясь ухватиться за кончик мысли, мелькнувшей у меня в голове. – Мёд … аллергия …
- Считаешь, я про это не думал?! Серьёзно? Как ты её заставишь есть мёд? Мы подержим, а Сенька ей в горло соты пропихнет?
- А если не мёд, а что-то с мёдом … В Турции были?
- Ха-ха! Мы даже в Крыму не были! – с обидкой заметила Ксения. - Венечка на солнце обгорает!
- А я вот был … Там очень много сладостей продается на основе мёда, Например, локма. И я заметил, что когда мы здесь едим, запахи проявляются не сразу. Сначала вкус – потом запах…
- Есть такое, - согласился Веня, – теоретически Марфа может наесться твоей локмы до того, как почует, что там мёд. И ты сможешь представить вкус?
- Я – сладкоежка, - признался я. - Если потренироваться…
- И на чем ты собрался тренироваться? – спросил Веня. - Мы тут как бы голодаем.
- Я заметил, но… да… есть одна мыслишка.
И касалась эта мыслишка рыжей Мыши-Мариши. Клялась мне в любви, а сама … Почему она до сих пор не здесь? Мы уже четырежды пробирались в реал, а её я что-то там не наблюдал. Выходит как миленькая вместе с другими жильцами? Или вообще уже съехала с Донки? Или Мишка Резниченко её утешил? С него станется.
И как бы в ответ на мои мысли в пятый раз, когда мы попали в реал, Мариша сидела на кровати с закрытыми глазами. Я сразу узнал ее, хотя наблюдал только размытый силуэт со смазанным лицом. Четко выделялись только ей рыжие волосы.
Вспомнив совет Вени, я недрогнувшей рукой срезал волосы Мариши под самый корень. В общий котел я их не сдал. Сидел, тренировался представлять медовые сладости из Турции.
Уходя развлекать Марфу, Веня оставлял подробные инструкции, по которым мы с Ксенией строили гильотину. В оставшееся время я пытался вспомнить вкус турецких сладостей и сотворить их с помощью воображения.
Не буду подробно описывать, как подействовали на Марфу пончики с мёдом, скажу только, что аллергическая реакция началась почти мгновенно. Она хрипела, задыхалась и почти одномоментно стала не опаснее большой плюшевой игрушки.
С огромным трудом, но нам удалось перетащить Марфу в комнату, где была установлена гильотина. Придонская Венера плакала ржавыми слезами, тихо и жалобно звала на помощь своего Валерочку. Ни я, ни Веня не решались опустить на ее шею лезвие с зубцами - всякая злость на нее прошла, это был как будто совсем другой человек, не тот, кто многократно меня избивал.
- Да ты хоть бы про дочь свою один раз вспомнила, гадина гребанная! – ледяным голосом произнесла Ксения, крутя в руках любимый розовый берет Марфы Владленовны.
- Лерочка … - всхлипнула Марфа. – Доченька…
Ксения не дрогнувшей рукой сорвала предохранитель с гильотины, и лезвие обрушилось на горло Придонской Венеры.
Мы стояли над обезглавленным телом по колено в песке. И это всё. Никакого портала не открылось.
- Ну, хоть от гадины избавились, - весело произнесла Ксения, с любопытством рассматривая как опадает тело Марфы, превращаясь в адский кожаный коврик.
Я тоже поначалу решил, что если смертоубийством всё и закончится, то, в общем и целом это тоже неплохо, хоть поживем спокойно – я с Ксенией, а Веня пусть и дальше штудирует дневники. Но не тут-то было…
Сабл Савелий, восставший в этот раз из песка, высыпавшегося из тела Марфы Владленовны, поманил нас за собой, как тогда в пещерах. Он повел нас к единственной двери, которую я никогда не видел открытой – парадной двери напротив комнаты Вени.
Теперь дверь была открыта нараспашку. За ней крыльцо. А за крыльцом такое … В общем, Веня и Сеня, увидев это, сразу упали на колени, закрыв глаза. Казалось, что дом несётся куда-то, пересекая то улицы, то реки, то поля. При этом и я наблюдал это боковым зрением, дом по-прежнему стоял на месте. Эта картина доводила до тошноты. Наверное, потому, что мозг не успевал определиться - реально это, или нет.
Эффект Придонской свистопляски я уже наблюдал, когда выглядывал из окон на кухне, но насколько же гаже я себя почувствовал, когда оказался на крыльце. Тогда я наблюдал ломающую мозг картинку как бы со стороны, а сейчас я находился в эпицентре. Реальность неслась куда-то, нарушая все мыслимые и немыслимые физические законы. И это была не иллюзия - мне удалось сорвать вполне обычный лист с куста, что несся прямо на меня, а потом куда-то делся.
Я попробовал скосить глаза в бок – там реальность еле заметно подергивалась. Зажмурившись, я сделал шаг вперед - дикая свистопляска реальности прекратилась. Всё застыло и выглядело абсолютно нормальным, Я стоял на заболоченном берегу узкой речки, видел воду, камни, коряги.
Интуитивно я почувствовал, что оборачиваться нельзя.
- Закройте глаза и сойдите с крыльца, - крикнул я Вене и Ксении.
И мы пошли … Все вокруг было обычным, скучным, унылым. По виду – ранняя весна, но не чувствуется ни тепла, ни холода. Взгляд фиксирует покачивание деревьев, но тело не ощущает дуновение ветра. Мы долго шли, перебираясь через какие-то буераки. Устали жутко.
- Хоть бы полянку какую найти и передохнуть, - произнесла Ксения.
Я пошарил глазами вокруг.
- Вон там… вроде какой-то просвет.
Вышли на поляну. Отдохнули. В это бесконечно сером мире каждый миг отдыха был подобен глотку воды в жаркий день. Так я и сидел, свесив голову, пока не услышал голос.
- Кирилл, а поищи-ка дорогу, - попросил меня вдруг Веня.
- Чего? Какая еще дорога?
- Поищи-поищи. Посмотри вокруг …
- Да нет здесь … хотя, постой …
За поляной явственно что-то чернело.
- Смотри, и вправду дорога!
Это была скорее не дорога, а направление из грязи и глубоких луж, но всё же лучше, чем ничего. И мы пошли по ней. Шли и шли, пока Веня не сказал,
- Кирилл, а поищи-ка дорогу получше!
Я хотел его послать, но не стал, а снова осмотрелся. Тьфу, да что за черт, вон же параллельно этой дороге, за стволами берез и сосен мелькает серая полоска нормального асфальта.
Там виднелась вполне нормальная дорога, с трещинами, латками и разметкой. На обочине, аккурат перед ямой даже темнел треугольный знак «уступи дорогу».
- Не видишь, может машина едет? – спросил Веня.
Я успел только краем глаза глянуть вдаль, как мимо нас пронеслось нечто черное и четырехколесное.
- Вень, что происходит? – Веня молчал. – Это как с волосами? Что я представляю, то и получаю? – Веня кивнул. - А почему я?
- Ты попал сюда последний, ты - связь этого мира с настоящей реальностью.
- А если я попробую представить город? – чуть не взмолился я.
- Попробуй … представить город
Но как бы я не пытался, ничего не получалось. Не получилось и всё.
- Ты что сейчас представил?
- Ну… Москва-сити. – огрызнулся я не своим голосом.
- Ты еще Тадж-Махал попробуй представить! – разозлился Веня. - Представляй то, что видел много раз. Наш пригород. Что-нибудь убогенькое, зачуханое, брошенное представь.
- Не спрашивай! Начну объяснять – не получится ничего.
- И так не получается! Объясняй!
- Что тебе снится? – спокойной и размеренно прозвучал мужской голос.
- Такое снится? – спросил Веня, указывая руками на всё вокруг.
- Грязь и коряги? – я задумался.
Да… С детства, когда я болел или нервничал из-за контрольной, начинала снится всякая мутная хрень, как будто я шел через какие-то грязные места или они просто мелькали перед глазами.
- Допустим, - сказал я. – И что?
- Так вот, всё это - сон. – развёл руками Веня.
- То есть, я где-то лежу с закрытыми глазами и мне всё это снится, и вы, в том числе?
- Нет, демон Донки вытащил все эти образы из твоих снов и создал подобие реальности, но разрешает тебе все здесь менять.
- Так у меня же ничего не получается!
- Получится! Твой мозг должен поверить, что это всё – реальность.
- Но это не реальность! – помотал головой я.
- Хорошо – это сон. Осознанные сновидения бывали?
- Когда во сне можешь всё менять, - подала голос Ксения.
- Да, когда спишь и понимаешь, что спишь, - подтвердил её слова Веня.
Я попытался сосредоточиться, но этому мешала новая напасть. Жуткая Придонская круговерть прекратилась, но теперь, когда я что-то рассматривал, мой взгляд как будто проваливался в мелкие детали предметов и чтобы достать его оттуда, требовалось немалое усилие. Чтобы глаза отдохнули, я посмотрел вверх. Небо пульсировало белесым светом, безо всякого намека на солнце. Неприятно. Я перевел взгляд на землю и вскоре мог рассмотреть каждую песчинку. Почему-то устал от этого страшно и сел ... в полной уверенности, что сажусь на старый бабушкин диван, накрытый потертым клетчатым пледом.
- Вау! – воскликнула Ксения, падая рядом. – Как ты это сделал?
- Потому, что представил, а не пытался. – Заметил Веня.
- Так, мы в парке, - сказал быстро я, срываясь с места и не давая опомниться ни себе, ни своим товарищам по несчастью.
Я побежал вперед, представляя, что бегу к воротам парка, бежал с максимально возможной для меня скоростью, чтобы не дать мозгам ни времени, ни возможности начать в этом сомневаться. Метров через десять я почувствовал под ногами беговую дорожку, а минуты через три – врезался в железную решетку. За ней ходили прохожие, ехали машины, виднелись дома.
Вскоре меня догнали запыхавшиеся Веня и Ксения.
- Молодец, Кирюша, - сказал Веня, держась за бок. – Ты нашел город.
- Перелезем или выход поищем?
- Выход будет, если ты его сумеешь представить, - сказал Веня.
- Полезли! – сказал я, подсаживая Ксению и давая ей ухватиться за верхний край забора.
…Мы стояли посреди самой обычной улицы.
- Не подскажете, где мы находимся? – спросил я у первого попавшегося прохожего – мужика лет сорока, в вязаном свитере и в спортивных штанах.
- Зде…сь, - ответил мужик, с явным усилием издавая звуки.
У меня сложилось полное впечатление, что говорил он первый раз в жизни. Я посмотрел ему в глаза и «провалился» взглядом внутрь его зрачка. С усилием «выдернул» себя назад и тут же меня затянуло в сплетение нитей его свитера.
- Да что же это такое! Это настоящее всё или нет?! Где мы?
- Думаю, мы всё еще на Донке, - сказал Веня. - Смотри на всё как бы рассеянным взглядом или будешь «проваливаться». Тут зрение по-другому работает.
- Острота зрения зависит от времени. Чем дольше смотришь – тем больше видишь.
- Как неудобно, - замотал я головой.
Я посмотрел на Веню, перевел взгляд на Ксению, посмотрел на рукав своей одежды. Взгляд «не проваливался». Мы явно не принадлежали этому миру. Прохожий постоял с нами со скучающим видом и потопал дальше.
– Вень, а этот человек, он кто? – спросила Ксения. -Разновидность сабла?
- Вряд ли. Думаю, часть пейзажа.
- Бродячий манекен? – хихикнула Ксения.
- Ну…пойдемте и мы побродим, - сказал я.
Окружающее и вправду походило на мои обычные сны – мутные, хреновые, нудные, но не кошмарные. Мы бродили по городу, иногда развлекаясь фокусами. Мысленно удавалось остановить автобус, троллейбус и даже такси. Они везли нас в разные места. Если выглядывали в окно – начиналась свистопляска, доводившая до тошноты. Поэтому никаких удовольствий от поездки я не получал.
Места иногда попадались очень красивые, иногда – в просто необычные. Но чаше казалось старым и разрушенным, к новому целому и красивому было не подобраться. Всё красивое, стильное, изящное маячило где-то вдалеке, или приблизиться к нему мешало какое-то препятствие – котлован, забитая машинами трасса, разведенный мост. Люди иногда вели себя очень агрессивно, но успокоить их можно было легко и просто - не нужно было даже пытаться с ними разговаривать. Достаточно было просто игнорировать, и они уходили или вообще исчезали.
Заходили в кафешки. К нам подходили официанты, подавали меню. Прочитать его было либо невозможно – надписи превращались в мутные полосы, либо вполне себе читались, но не запоминались. Тогда мы просто тыкали пальцем в картинку. Еда имела слабый слабовыраженный вкус и не давала сытости.
- Опять этот грузовик. Куда мы ни пойдем, везде он стоит, - заметила Ксения, указывая на вполне обычную машину.
– Да, там номер как мой день рождения – «пятнадцать – двенадцать».
Вот и я заметил этот грузовик. Присмотрелся. Серый кузов, характерные отметины на борту. Взгляд на нем «не провалился».
Бак почти полный, ключ в замке. В бардачке документы на имя Виталия Сергеевича Резниченко. Это были документы дяди моего друга Мишки. А не тот ли это грузовик, который пропал когда-то на Донке в девяностых, засыпанный песком?
- Поехали, что ли? – сказал Веня.
Я не устал, но для разнообразия можно и проехаться. Грузовик я пробовал водить когда-то в подростковом возрасте. Мишка стащил ключи у отца. КАМАЗ
Сел за руль. … Перед глазами сразу началась мерзкая круговерть, но я заметил, что если смотреть на дорогу не через стекло, а выглядывая в окно, то ехать можно. Внезапно дико заболела лодыжка.
- Мне тоже, - скрипнул зубами Веня.
Ксения захрипела, хватая ртом воздух. Из шрама на её горле засочилась кровь.
- Стой! – закричали оба супруга.
- Вам лучше выйти, - сказал я.
Мы поняли друг друга без слов.
- Я не выйду!!! Не выйду! – хрипела Ксения. - Что мы будем делать?!!! Блуждать здесь вечно? Или вернемся в дом, и станем саблами? Я хочу умереть! Хочу умереть!
- Погнали! – велел мне Веня. – Ире передай… А! Ничего не говори!
И я поехал, чувствуя боль в переломанных ребрах и дикую тошноту от сотрясения мозга. Последнее, что я видел – это судорожно подергивающиеся в едином ритме тела Ксении и Вени, будто две таранки, висящие на одной веревке.
Очнулся я в больнице под капельницами. Рядом сидела Мариша.
В больнице я узнал, что с момента моего исчезновения прошло полгода. Обнаружили меня в машине с двумя трупами в очень живописном месте на Алтае. Нашла меня группа туристов. На мне не было живого места.
Приходила полиция, со мной говорили врачи – всем я сказал, что ничего не помню, хотя естественно помнил всё. То же самое я сказал и Марише, и Мише, и родителям.
На поправку я шел быстро, на мне всё заживало как на собаке. Но с психикой была беда-беда, если честно. Я не смог больше водить машину – видел Придонскую круговерть. Даже просто ездить в машине стало для меня проблемой. Очень крепко зажмуривался, подавляя желание завязать глаза повязкой. Отрастил длинные волосы и бороду. Знаете, как пережившие тяжелые времена запасаются гречкой и солью, так и я испытывал непреодолимое желание иметь всегда длинные волосы.
На Донку я возвращаться боялся. Ни за какие шиши больше и близко к тому месту не подойду. Позвонил старосте дома, она поделилась со мной номером Ирки. Не давала мне покоя мысль – как же она сумела уйти с Донки?
- Соскучился? – спросила Ирка, подходя к столику в кафе. -Шучу, знаю, что нет. А когда-то такие симпатяги как ты за мной увивались табунами.
Я представил себе увивающийся табун и рассмеялся от такого сравнения.
- Что тебе заказать? – спросил я.
- Да ничего, - отмахнулась Ирка. - Водички попью. Говори, чего хотел.
- Расскажи все, что знаешь про Донку, - попросил я.
- А ты мне расскажешь … про Донку? Ты же там был?
- Был. Спрашивай, что хочешь.
Взгляд Ирки выразил забавную смесь жалости и удовлетворения.
- Я слышала, что тебя вместе с двумя трупами в машине нашли.
- Хм… тогда помянуть надо.
- Надо, - не стал спорить я.
Мы заказали водочку и мясную нарезку, я было предложил овощей, но Ирка лишь отрицательно помотав головой.
- Ну, ладно … - сказал Ирка, когда мы выпили не чокаясь. - Слушай про Донку, но сначала про Венечку. Развёл он меня пару лет назад, как лохушку. Поиздевался и ноги вытер. За что только, не понимаю, - пожала плечами Ирка, кивая, чтобы наливал по второй. - Ну, влюблен он в меня был в школе, но я ведь этого даже не знала. Ладно бы голову ему морочила, а так… Переспал со мной Венька один раз, а на следующий день привёз в свою квартиру Сеньку. Запила я, дура. И когда погас свет, а я не вышла, то почувствовала, как проваливаюсь куда-то. Увидела море подземное, колонны и рисунки… очень знакомые.
- Знаешь… преподавала у нас в техникуме учительница, вела французский и изостудию. Вероника Николаевна Летняя. Очень красиво рисовала портреты и цветы. И я увидела альбом с портретом, похожим на её лицо и лилии, похожие на ту, что Венька мне наколол. Вспомнила я, как в школе называли меня Тигровой Лилией, вспомнила, какой я была в молодости. И ведь тогда не все прям подряд на меня мужики западали. Это только кажется, что красивым никто не отказывает. Отказывают, да только они долго над этим не горюют. И почувствовала, что там, куда я падаю, живет существо, у которого ни плоти, ни крови, ни злое оно ни доброе. Оно просто питается … блядством.
- То, что слышал. Вот ты, Кирилл, ты женщинами пользоваться привык, а Мариша твоя - типичная терпила. Она тоже должна была на Донку попасть, но почему-то не попала. Нравится Донке Мариша, нравится, как она пылинки с тебя сдувать готова и тапки в зубах приносить. Нравится, я это чувствую, но почему-то не забрала. Хоть и пыталась Мариша за тобой пойти… А что такое удон? – вдруг резко сказала она, рассматривая записи в меню.
- Ээ… да суп такой… вроде, - не сразу сообразил я.
- И зразы. И еще налей… Так вот…- продолжила моя бывшая соседка. - Я ведь Веньку не любила. Никогда, ни секундочки.
- А чего тогда кисла из-за него? – спросил я, подливая ей в стопку.
- Привыкла… и с сыночками моими хорошо он поладил. И поверила, что Венечка правда меня всю жизнь любил и до сих пор любит. А он, - пьяно ухмыльнулась Ирка, - женскую самооценку мою взял и… растоптал. И как только провалилась в темноту – так сразу это и поняла! А как поняла - так сразу и подумала: да ну нафиг из-за него убиваться! Я переспала с мужиком, который мне нравился, а он месть какую-то непонятную осуществлял. Кого еще и надо пожалеть, так не меня, а этого убогого, что время на месть свою дурацкую потратил. Он же мудак – этот Венька Скорочкин, а это навсегда. А я всего лишь запала на мудака от одиночества. В дерьмо вступила… понимаешь… ну отерла ножку и дальше пошла, что мне до него, а он так дерьмом и останется… вернее остался! – расхохоталась она.
Мне стало слегка обидно за Веню. Не был он прям уж таким.
- Знаешь, он просил тебе предать… - начал я и остановился, не зная как продолжить. Ведь Веня так ничего Ире и не передал.
- Что извиняется? – пьяно икнув, продолжила за меня Ирка. - Да плевать на него и его извинения… лучше слушай дальше! Мне тогда смешно стало, представляешь? Я почти в ад провалилась, а мне смешно! И начала я смеяться. Ну дала слабину, подумаешь! За секунду попустило, веришь? И плевать на Веньку стало, и на то, что он с молодой девкой красивой живёт, а я одна кукую – тоже плевать. И меня как «выплюнуло» назад! – тут Ирино лицо помрачнело, и она сказала почти трезвым голосом: - Я вернулась и резко стало очень страшно. Почувствовала, знаешь, что чудом избежала того, что многократно хуже смерти. Вернее – того, КТО хуже смерти. И этот КТО - никуда не делся, это он меня толкал, чтобы я к тебе приставать начала, - добавила она, слегка смутившись.
- Да ладно, - сказал я. А про себя подумал, я значит – вот оно, а для своего передка слабого Ирочка оправдание придумала – Донка виновата!
Уловив мои сомнения, Ира прищурилась и сказала:
- Ну и не верь. Всё равно спасибо, что отшил меня. Я ведь каждый раз себе говорила, ну нафига??? Чуть ведь не доигралась один раз. А это Донка!!!
Невольно подыграл я бывшей соседке.
- Демон? Может и демон. Он в меня вселяется. Нравятся ему такие игры … Со мной все время теперь этот демон Придонский, и вроде вреда от него никакого, но никогда он меня не отпустит и нормальных отношений ни с кем построить не даст! Понимаешь? Не интересно ему это! – Ирка склонилась ко мне поближе и замотала головой: - Нравится ему мучить и мучиться тоже нравится, будто разницы для него большой нет. Или есть, но как для человека – то солененькое хочется съесть, то сладенькое. Нравятся ему такие отношения, но не любовь. А вот измены, или если кто-то по кому-то сохнет, страдает – это да, это для него биточки и конфетки. Меня Придонский демон отпустил, потому что я изменилась за секунду, как разбойник, что рядом с Христом висел.
- Разбойник рядом с Христом? - не понял я.
Ира отстранилась от меня.
- Не суть, - сказала она, почти точно копируя интонацию Александра Андреевича или, как Ира его называла - Сашки-многоженца. – А ты… ты изменился после Донки? – спросила она.
- Не знаю, вроде такой, как и был.
Мне уже это всё начинало надоедать.
- Кстати, а не закажешь мне стейк с кровью? – повела бровью собеседница.
- А потанцуем? – заулыбалась Ирка.
- А на брудершафт? – подмигнула женщина.
- На посошок и расходимся! – раздался голос у меня за спиной.
Спасибо, пришла моя новая девушка Ника!
Увидав Нику, Ирка сначала долго вглядывалась ей в лицо, а потом залилась таким громким хохотом, что даже перекрыла громко звучавшую музыку.
С Донки я уехал сначала с Маришей. Но быть с ней не смог, не хотел её. Ни как женщину ее не хотел, ни как с человеком общаться. Я хотел все забыть, а Мариша просто была еще одним напоминанием о кошмаре.
Да и общаться с ней было все сложнее и сложнее. Она начала заговариваться, перестала готовить, есть, убираться. Постоянно находилась будто в ступоре. Стала бесполезной обузой. Но самое неприятное – она не могла работать. Это только кажется, что работа кассирши простая, но на ней как минимум нужно быть внимательным и хорошо считать. У Мариши все прекрасно получалось, пока она была здорова. Семейка у нее была нищебродо-алкашеская, но училась Мариша в школе на одни пятерки, и любимый предмет у нее был математика. Ну, не суть, как говаривал мой бывший сосед Александр Андреевич, Главное - ну вот что мне было делать? Да, не предала меня Мариша, не бросила. К Мишке не ушла, хотя он сам рассказывал, как пытался несколько раз увести её с Донки и как по морде получил, когда руки стал распускать.
Мне что делать? Я молодой, я хочу жить. Я с того света вернулся! Пусть меня осудит тот, кто был в такой ситуации и поступил по-другому. Посоветовался я со своей новой девушкой Никой, и она предложила отправить Маришу на больничку. Сама нашла клинику, договорилась со всеми врачами и все порешала. Мне всегда с женщинами везло! И красивые все были, и полезные! Ника была богатой женщиной, знала иностранные языки, владела галереей «Самертайм» и несколькими школами искусств.
Не прошло и трех месяцев, за которые я успел позабыть даже Маришино лицо. Однажды мне позвонили из больницы и сказали, что случился пожар. Мариша не выжила. Эту новость я воспринял почти с облегчением. Будто гора с плеч свалилась. В эйфории я провел всё утро и весь день, плодотворно работая. А вечером я поехал к Нике.
Она приготовила чудесный ужин во французском стиле.
По какому случаю праздник? Такое впечатление, что ты собралась делать мне предложение, - пошутил я.
- Тебя ждет сюрприз, мон шер, - улыбнулась Ника, - но сперва – ужин. Тебе стоит подкрепиться.
Давно я не чувствовал себя так приятно! Тёплый халат, мягкие тапочки, на столе в супнице ждёт меня луковый суп-пюре, в духовке томится гратен. Куда там Маришиным мясным рулетикам. Тьфу, да что опять про неё вспомнил… Царствие ей небесное, земля пухом и всё такое… После второго бокала вина я откинулся на стуле и просто нежился.
Вечер тёк великолепно, пока не кольнуло в боку... «Опять этот желудок, чтоб его... Пить ферменты.» – подумалось мне, но стоило мне глянуть в окно… и не увидел там Придонскую свистопляску. Я обернулся к Нике, ловя на себе ее странный взгляд, выражавший и сочувствие, и скуку, и отрешенность.
- Ты видишь это? Видишь? – вырвалось у меня.
- Нет, Кирилл, не вижу, - вздохнула Ника, отставляя в сторону бокал, - но знаю, что видишь ты. Ты сейчас видишь Донку, она ведь всегда с тобой. Как и со мной…
- Ты… ты… Ты кто? Зачем ты это делаешь?
- Это не я, - грустно сказала Ника. – Это Донка.
- Была. И она разрешила мне уйти, потому что пошла вместе со мной. Я попала на Донку вместе с Сержем после самой прекрасной ночи в моей жизни, побыла в аду, помогла убить Прасковью Шилову. Ты уже понял, кто я? Или мне назвать своё имя?
- Николетта … Но как? Почему ты жива? Сколько тебе лет?
- Я вышла из Донки в середине 90х двадцатого века. Почему так? Не знаю. Донка так захотела. Серж попал в наше время, знаю, а вот я... А как вы, кстати, выбрались?
- Уехали на грузовике, который когда-то засыпало песком на Донке.
- А мы нашли телегу, в которой крестьяне бросили опоенную Прасковью, и Серж долго сидел в ней, представляя, что она стоит на горке. И с этой горки бежит вдаль дорога. И так – несколько раз, пока нас не начало рвать кровью и всё тело не превратилось с сплошную рану. Я не выдержала и выпрыгнула на ходу, упала в воду и меня нашли в канале Москва-реки, бросили спасательный круг с круизного теплохода. Я думала, буду бомжевать или попаду в сумасшедший дом, но все как-то легко и просто порешалось, кто-то будто за ручку меня вел, но не для моей пользы, а для своих целей. С тех пор я не постарела ни на день, но живу будто во сне - если я что-то хочу, что-то делаю или со мной что-то происходит, значит так нужно Донке.
- Не знаю, но думаю ничего хорошего, - сказала Ника, поднимая бокал. – Удачи! Главное помни – даже вечность не вечна, всё проходит.
После этих слов я вылетел из комнаты, или комната пролетела сквозь меня. Меня затолкнуло в знакомые двери перед комнатой в камине, понесло сквозь люк на чердак. Мимо меня пронесся сабл Савелий, на ходу обретая плоть, в то время как моё тело становилось песочным.
Савелий … И куда я смотрел? Это ведь красивый мужчина в расцвете лет в старинном домашнем халате. Какой же я был дурак! Поверил Вене, что это безграмотный нищий. Знал Венька! Всё знал! Догадался!
И вот Серж Придон снова покидал Донку, пройдя новый, пока непонятный мне ритуал: смерть Мариши в огне и моё возвращение. Что ж… Донке нужно много тел, чтобы гулять в реальном мире, я тоже когда-нибудь выйду отсюда. Знаю точно, что выйду. Через годы или столетия выйду и никогда не умру, буду вечно молодым и сильным, пусть и с демоном внутри.
А пока буду сидеть и ждать… Кого ждать? Да может быть и вас. Ждать, передвигая песочным пальцем шахматные фигурки. Я знаю, я чувствую, что моё одиночество продлится не долго. Я уже слышу, как кто-то мечется по комнатам, пытаясь найти выход там, где его нет… Пока нет.
