Часть 2: Врата Искупления
Над Невой плыл туман, словно дым от костра, на котором Вселенная сжигала свои ошибки. Где-то в этой пелене скрывался корабль-треугольник, а в его чреве — надзиратель по имени Най, чьи сны пахли пылью далёкой планеты Ке́рта, где листья пели, а реки текли вверх.
Най знал: его брат, Рур, был заключён в тело учителя истории из Выборга. 300 лет назад Рур уничтожил звёздную систему, пытаясь стать богом. Теперь он водил школьников по музеям и коллекционировал открытки с кошками. Ирония острее клинка.
Глава 1: Сигнал из Бездны
Подвал церкви Святой Иустины напоминал чрево кита — тёмное, сырое, наполненное шепотами. Здесь пахло ладаном и радиацией от самодельного квантового компьютера, который Кай называл «Иудой».
Томми и Айрис расшифровывали сигнал, присланный Наем. На экране мерцали слова: «В подполье кроется змея. Но я принесу ключ. Ищите меня у Медного всадника, когда часы пробьют трижды».
— Доверять? — Томми коснулся руки Айрис. Её кожа была прохладной, как мрамор статуй в Летнем саду.
— Доверие — роскошь заключённых, — она отвела взгляд, но пальцы дрогнули.
: Вель, секретный агент с лицом подростка и глазами старика. Он носил кепку с нашивкой в виде сломанного компаса.
— Най — не первый, кто хочет «помочь», — Вель бросил на стол фотографию: мужчина в чёрном плаще стоял у Казанского собора. — Его брат был моим надзирателем в прошлой жизни. Рур любил музыку Баха и пытки.
Глава 2: Танец Теней у Медного Всадника.
*Петербургская ночь — это зеркало, в котором отражаются все страхи империи. Даже Пётр Великий на своём коне казался беглецом, застывшим в вечном порыве.*
Най пришёл в одежде бродяги, его плащ пах болотной тиной. Лицо скрывала маска-респиратор, но глаза светились, как сигнальные огни на маяке.
— Почему вы носите маску? — Томми спросил, чувствуя, как ветер с Невы впивается в шею.
— Потому что ваши бактерии для меня — яд, — голос Ная звучал механически. — А моё дыхание для вас — радиация. Мы не созданы для одного мира.
Он передал кристалл с данными о «Порталах Памяти» — тоннелях в космосе, открывающихся раз в 13 лет.
— Рур не знает, что я здесь. Но если он узнает... — Най замолчал, услышав гул сигарообразного корабля. — Они уже ищут меня.
На обратном пути Айрис внезапно обняла Томми, спрятавшись от дождя под аркой. Её губы пахли чабрецом и страхом.
— Я боюсь, что предатель — Вель, — прошептала она.
— А я боюсь, что это ты, — он притянул её ближе, и их сердца застучали в унисон, как маятники.
Глава 3: Пир во Время Чумы
Совещание сопротивления напоминало старую гравюру: Кай с паяльником вместо шпаги, Эльза в платье с кринолином, Зек, печатающий код на клавиатуре-реликвии 90-х. Воздух пах припоем и абсентом.
Вель разложил карту порталов:
— Самый близкий — над Петропавловской крепостью. Но активировать его можно только песней Аэтрионов.
— Музыка против машин? — Кай фыркнул, выдыхая дым папиросы «Беломор». — Это как стрелять из рогатки в танк.
— Нет, — перебила Эльза. — Это как напомнить танку, что когда-то он был ребёнком.
Томми заметил, как Вель потрогал кепку.
*«Сломанный компас... как символ потерянного пути?»*
*Предательство — это не нож в спину. Это тихий вздох, когда ты понимаешь, что сердце друга бьётся в ритме твоего врага.*
Когда портал начал открываться, сияя над шпилем Петропавловки, всё пошло не так. Корабли-треугольники атаковали, и передатчик сломался.
— Кто-то подделал код! — закричал Зек, но луч уже пронзил его грудь.
Вель стоял с пистолетом, его лицо исказила боль:
— Рур пообещал вернуть мне дочь... Её дух в теле девочки из Пскова.
Айрис бросилась к нему, но Томми опередил. Он выбил оружие, чувствуя, как ладони горят от ненависти.
— Мы не убиваем, — прошипел он. — Даже тебя.
Портал захлопнулся, но Най успел прошептать:
— Следующий шанс — через 13 лет. Но Рур уже знает...
*Война за свободу — это не битва с надзирателями. Это бой с той частью себя, что верит в клетку.*
Томми и Айрис стояли у могилы Зека. Дождь смывал пепел с неба, где прятались корабли.
— Мы продолжим? — спросила она, надевая его старую кепку.
— Потому что иначе Зек умер зря, — он взял её руку, и в этот момент где-то в мире запел ребёнок — чисто, как колокол.
*«Искупление не имеет срока давности. Даже если тюрьма — это вся Вселенная»* — последняя запись Ная пахла полынью и надеждой. Как утро после долгой ночи.
Смотри также в группе телеграмм Pisaka ©
