Знаете, в древние времена у людей было не так много вариантов, как стать суперзвездой. Достаточно в одиночку убить тигра, съесть сердце своего врага, завалить вождя вражеского племени, захватить рабов, дожить до старости и о тебе уже слагали легенды.  А если делаешь это регулярно - то ты бог во плоти, не иначе.

Если за тобой сила, то впереди открываются любые двери - женщины, слава, власть.

И вот на этой силе, превосходящей и подавляющей, строился мономиф. Сколько не читаешь мифы, эпосы и сказки различных народов, почти везде есть герой, живое воплощение этой силы - Геракл, Гильгамеш, Кухулин, Рама, Илья Муромец, Пера-богатырь и тд. Эти сказания передавались из уст в уста, из поколения в поколения - мифические герои служили источниками вдохновения на всякие геройства - недостижимый идеал - сверхчеловек.

Сформулировал понятие сверхчеловека немецкий философ Фридрих Ницше. И хоть он имел ввиду совсем не то о чем я выше расписал, тем не менее, образ мифического героя, человека со сверхсилой, первое что приходит на ум массам когда слышат это понятие. Можно сказать, это первый слой или первый уровень в развитии мысли о сверхчеловеке - чем дальше копаешь, тем ближе к ницшеанскому понятию, как к финальному смыслу, и далее к пост-сверхчеловеку, но об этом потом.

На мой взгляд, не считая современность, лучше всех образ мифического героя развили древние греки, хотя бы по тому, что от их культуры много что сохранилось до наших дней, гораздо больше чем от прочих древних, от чего и можно отталкиваться. И вот если суммарно оценивать многообразие мифов, изображения, скульптуры, спорт - можно сказать, что они возвели культ мифических героев до абсолюта, насколько это тогда было возможно. Сверхчеловек их культа олицетворял стремление к превосходству над обычным человеком, к совершенству тела, власти и бессмертию. Они мечтали не только превзойти понятие человек, но превзойти самих богов!

Посудите сами, что есть боги? - это персонифицированные явления природы и культуры. Только вот эллины персонифицировали их до уровня обычных людей, с теми же добродетелями и пороками, просто обладающих сверхспособностями и бессмертием. А римляне дальше так и вовсе спустили их с Олимпа - у них эллинские боги живут среди людей. Вспомните Зевса, который не мог удержать свою молнию в штанах, и его жену, Геру, что дико бесилась каждый раз, пытаясь расправиться с результатами интрижек мужа - природа очеловечивалась, что бы ее можно было понять, победить и перехитрить - а в конечном итоге вознестись.

Герои бросали вызов богам, делали успехи, но в конечном итоге они умирали, чаще самым жестоким образом, так и не достигнув бессмертия - а дальше, в зависимости от настроения богов и расказчиков этой истории, они либо попадали на Елисейские поля, где всегда цветет весна, либо обречены на вечные муки. Вспомнить даже Геракла, величайшего героя, который вроде бы смог вознестись на Олимп, но вот по Гомеру, его душа вечно скиталась в потёмках подземного царства. Мифы вполне могли кончаться трагедией, но в том и красота этого финала - подлететь слишком близко к солнцу и сгореть, из раза в раз - они стремились к бессмертию, понимая его недостижимость, и тем самым обретали бессмертие другого рода - спустя века мы с вами помним этих персонажей, которые наверняка имели реальные прототипы.

Мифы отражались на правлении античных правителей. Назвать себя потомком мифического героя, чуть ли не обязательный способ легитимизировать своё право на власть. Спартанцы и Македонцы заявляли, что они потомки Геракла. Цезарь заявлял, что он потомок Венеры. Самые могущественные и безумные правители объявляли себя богами во плоти.

Ты простой легионер римской армии, дослужился до военачальника, несколько раз спасал державу от набегов цизальпийских варваров? - сын блудливого Марса, не иначе! У тебя есть все права стать правителем!

Сами понимаете, мораль и благо окружающих здесь имеет чисто опциональное значение. Какие бы подвиги героями не совершались в мифах, сам мономиф несет двойное послание - совершение подвигов сугубо при помощи силы. Тем более, что до нас эти мифы дошли в своей самой мягкой версии. Главное, что считывал власть имущий или власть страждущий из сюжета, что обладая достаточной суммой насилия ты сам устанавливаешь правила и мораль. Кто сильнее, тот и прав.

Смею преподнести такую трактовку, что в какой-то момент развития, относительно богатые, культуры уставали от культа героя. Людям нужна была идея сверхчеловека преследующего цели общего блага, а не личные. И в ответ на запросы общества, приходили такие ребята, как Заратуштра, Сиддхартха, Иисус и Мухаммед и переворачивали игру - устанавливали культы проповедников, праведников и мучеников - но об этом в следующем посте.

Тем не менее, даже сейчас, в развитом обществе, имея гораздо более превосходящую культуру чем в древности, культ мифического героя никуда не делся - это поныне самый популярный образ сверхчеловека, в новых инкарнациях - хорошо продается, да и вообще простой в восприятии. Все вы встречаете этот образ в супергеройских фильмах, в тестостероновых боевичках, в индийских и турецких драмах, и, конечно же, в анимэ - брутальный мускулистый, или просто круто выглядящий, мужик который решает проблемы мира, преимущественно насилием, превосходя, доминируя над своими противниками. Ныне, в прогрессивном западном мире, это может быть и женщина, чаще, конечно, с ярко выраженными маскулинными чертами внешности и характера.

Тема античного сверхчеловека так же кроется в фантастике, касательно всего, что связанно с усовершенствования тела, сверхспособностей и телесного бессмертия - всякие киборги, псайкеры, мутанты.

Как правило массовые истории эксплуатирующие тему мифического героя - самые простые. Потому как они редко отражают духовное, психологическое, моральное развитие персонажа. Часто работает все тоже двойное послание про сумму насилия, даже не смотря на преобладающую гуманистическую мораль. То есть да, условный супермен рискует своей жизнью ради жизней других - но на метауровне считывается именно его превосходство физическое, а не моральное. Нет у супергероя таких аргументов, чтобы убедить условного Джокера исправиться - он может только его избить, убить или посадить в тюрячку. У античного сверхчеловека другое предназначение - удовлетворение сугубо эгоистичных стремлений.

Дайте человеку крутые сверхспособности, не меняя ничего у него в голове, и он все еще останется человеком на психическом уровне. А вседозволенность, рождаемая сверхсилой, с высокой вероятностью, приведет к духовному упадку личности.

Танатос, бог Смерти, готов к переговорам в Швейцарии или Стамбуле. Постоянно с косой для разрезания пакетов с белым порошком. Если Аид не уберет своего Цебера, то выскажет очередную озабоченность.

Аид - Верховный Бог Тартарии. Его братья - рыжий Зевс и узкоглазый Посейдон. У рыжего козырного Зевса есть гидра, которая живет в Тартарии. Недавно Зевс придушил гидру и ее иноагентские головы в Тартарии сразу заверещали, показывая, что они часть гидры.

Коцит - река воплей, соответствует асфальтовой реке, из-за которого слышатся души страдающих из регионов. Но до настоящего ада им далеко, хотя они могут подписать контракт. И не нужно переплывать реку Стикс.

Иногда Гера Каллас, жена рыжего Зевса, может сказать, что она живет в райском саду, а вокруг адские джунгли. Сам Зевс обитает в Эфире, прям не вылазит из синей птички. Гера Каллас ненавидит Аида за похищение Персефоны Таврической.

P.S. я писал чисто поугарать. Но блин, как же похоже... Это точно вымысел?

Надоело.

Снова ярость, коварные планы, интриги. И снова ничего.

Пару лет депрессии.

С голоду помереть не получилось. Потому закупалась мешком продуктов, сидела дома и смотрела в одну точку, поедая закупленное. Для разнообразия походила к местному психологу. Но что толку, когда каждый день первый сеанс.

В этом мире без магии, без своей силы я не могу ничего. Даже умереть.

Единственное, что у меня остаётся — память.

Раз уж приходится тратить вечность на сегодня, хотя бы выжму всё полезное, до чего смогу дотянуться.

Психолог-юнгианец, местная гадалка, ведьма-шарлатанка (ну нет здесь магии, проверяла!) — по сути об одном и том же с разных сторон. Когда ходишь к ним как ученица, а не клиент, становится интереснее. Главное правильно подбирать вопросы, чтобы не трындели каждый раз об основах.

Оказывается, я неплохо пою и танцую. Ещё рисую и рассказываю. Могу примирить спорщиков. Вдохновить на поступок.

Стала разговаривать с людьми на улице и в кафе. Увидела свет в глазах. Понравилось. Захотелось ещё.

Пару месяцев угрохала на организацию выступлений. К кому какие ключи подобрать, чтобы и зал выделили и людей собрали. Всё за один день.

С тех пор так и живу. Каждое утро иду на рынок. Затем прорываюсь в местную администрацию и договариваюсь о спектакле. Рассказываю истории, танцую, пою. Спектакль моей жизни без смерти.

Сегодня особенно много людей. Что ж, мастерство убеждения растёт.

Я говорю о боли и радости, добре и зле, жизни и смерти. Пою о вечности и мгновении. Сегодня особенно ярко чувствую жизнь.

Смотрю, как загорается свет в глазах. Люди встают и аплодируют. Кто-то плачет, кто-то смеётся. Несут цветы, просят автограф, задают вопросы.

Завтра они всё забудут. Но сегодня я счастлива.

Психолог, улыбаясь, вручает букет:

— Прекрасный голос. А ты молодец, не думал, что у тебя получится.

— Получится что?

— За один день провернуть такую движуху.

Флиртует. Пусть. Я живу сегодня. А завтра будет завтра.

Ночью просыпаюсь в холодном поту. Юнгианец не мог знать о выступлении. Вернее, о подготовке. Я уже с полгода не была у него.

Недопитое шампанское на прикроватной тумбочке. Кто-то сопит рядом.

Выскакиваю из постели и кричу.

— Ну что ты кричишь, ночь на дворе, — сонно ворчит юнгианец.

— Что ты здесь делаешь?

Он всё знал. Вот кто заточил меня сюда. И всё это время был рядом, говорил со мной, учил меня. Кто он на самом деле?

— Да как ты посмел…

— Я же обещал найти тебя, Каллиопа. Где бы ты ни спряталась.

— Калли…

* * *

На склонах лесистого Геликона под журчание священных вод Гиппокрены юная муза поспорила с возлюбленным, что будет вдохновлять даже лишённая своих чар.

Отец Зевс помог создать этот мир и замкнул время. Запрятал поглубже таланты дочери и поместил её в человеческое тело.

* * *

— …опа. Это всё я. Я сама. Отец лишь выполнил мою просьбу. Значит, ты…

Если бы понимала тогда наивная муза, на что обрекает себя! Хотя… Вчера я была счастлива.

— Аполлон?

— Даже в этом замкнутом мире, без силы и памяти, ты вдохновляешь, — улыбнулся златокудрый бог.

— Хм, интересный получился опыт. Значит, я выиграла спор.

— Без сомнения, красноречивая. Иди ко мне.

✦

Жанна «Юла» Коробкина

Из книги "Серьёзные сказки несерьёзного сказкотерапевта".

Канал автора в телеграм.

Рядом стоит круглый щит и лежит шлем. На верху шлема вставлена щетка из конского волоса, окрашенная в темно-красный цвет. Шлем тоже бронзовый с золотыми бляшками. На мужчину накинут плащ – красная материя, сколотая пряжкой. Но возле ноги она прорезана, как будто ее разрубил меч. У этого воина на поясе – короткий меч и длинный старый шрам на ноге.

Совсем стемнело. Светят только яркие звезды да огонек в подвешенном светильнике на корабле. Звезды как нарисованные стоят группами в созвездиях. Воин задрал голову и смотрит на звезды. И вот я почувствовала себя им.

Тихо плещут волны. Где же мой родной берег? Так долго его не видел! На корабле еще есть и другие воины, они тоже в доспехах. Одни из них спят, другие гребут веслами.

Вот один из воинов подошел ко мне и о чем-то заговорил (речи его я не поняла, запомнила только одно слово: что-то наподобие «хераклидос»). При этом он показал в темноту, и я увидел скалы с одной стороны корабля и на почтительном расстоянии – другие скалы. Это были, наверное, Геркулесовы столбы.

Море было спокойным, но дельфины исчезли. Стало очень тихо и тревожно, скрипит мачта, плещет о борт вода, и все. Темно. Вдруг – протяжный вой. Ужасный и противный, он как будто резал по жилам. Его подхватил второй, третий голос. Все перепугались.

Ужас у всех в глазах. Случайно за бортом я увидел серое длинное тело, как у тюленя. Его тюленья морда с усами издала истошный вой так, что задрожали ноги и руки и ничего нельзя было поделать.

Тело нырнуло, показав свои конечности. Они были похожи на человеческие ноги, только с перепонками между пальцев.

Звук еще стоял в воздухе и звенел в голове. Вот еще одно тюленье тело. Вдруг вдали я вижу разбитый корабль. Он сел на рифы или на подводные скалы. Там копошились длинные тюленьи тела сирен. Они разгребали пробитый трюм передними конечностями наподобие длинных рук с пальцами и перепонками и ели то, что вез корабль. Они гнали и мой корабль на эти скалы, чтобы поживиться.

Я резко рванул деревянный рычаг. Корабль развернулся, дав большую волну, и пошел в сторону. Помогали все: одни усиленно гребли, другие тянули стропы парусов.

Начало светать. На корабле везли много диковинок. Я вертел в руках мерцающее хрустальное яйцо. В нем, как в калейдоскопе, складывался узор – движущаяся фигура. У нее было много рук, и она танцевала (наверное, индийское божество). Нечаянно я неловко повернул яйцо в руках, и солнечный луч так сконцентрировался, что, пройдя через яйцо как через линзу, прожег деревянную балку. В то время я очень испугался этой штуки и не знал, что с ней сделать. Я спрятал ее и решил отдать в дар богам.

Но тут я как будто провалилась куда-то, но вскоре опять почувствовала себя тем мужчиной. Видимо прошло много времени, и мы приближались к зеленой земле. Родные берега! Мы входим в гавань. Мой корабль – самый большой в гавани. Вот уже подают деревянный трап. В порту много народа, вдали вижу город, красивые белые храмы с колоннами – на возвышении.

Встречают все: и бедные, и богатые, и нищие, и старики, и дети, и женщины, и мужчины. Они бросают зерна на приплывших и на корабль. Мы спускаемся, и тут я замечаю, что на полном скаку примчалась четверка белых с серым лошадей. Лошади стояли все в ряд, они привезли красивую и широкую колесницу, обитую золотом и бронзой. Внутри она была покрыта красным материалом с восточным узором. С колесницы соскочила стройная женщина с голубыми глазами и чуть рыжеватыми волосами. На голове ее – золотая диадема, а одета она в белые тонкие одежды с каймою и подпоясана двумя свитыми и толстыми шерстяными нитями. Одежда сколота на плечах застежками. На ней блестели ожерелье и крупные серьги с подвесками.

Эта женщина бросилась прямо ко мне на шею и заплакала от счастья, так как вернулся ее муж. Тело, в котором я была, почувствовало привязанность и нежность. Так давно этого не было, и так давно я ее не видел. Я инстинктивно обнял ее и потрогал волосы. Рука вдруг сама потянулась и дотронулась до ее живота, и она начала что-то говорить и улыбаться. (Наверное, она была беременна, когда уезжал муж).

Там, на пристани, начали раздавать народу часть привезенного. Часть же повезли на рынок, часть нужно было отправить на рынок в другой город, часть взять в казну и самое ценное отдать богам.

Я подхватил жену на руки и встал на колесницу. Возница домчал нас до дома. Окон на улицу не было, все смотрели во внутренний двор. Вернее, это были не окна, а проемы с колоннами. У входа также были колонны и ступеньки. Колонны простые, без завитков. Во дворе – садик. В комнатах – тоже колонны. В одной из комнат в потолке было отверстие, а под ним – бассейн. Кроме простых колонн, были и колонны в виде девушек, поддерживающих на своих головах крышу. На свободные руки этих статуй-колонн вешали вещи (как на вешалку при входе).

В одной из комнат, куда я вошел с женой, был странный стульчик наподобие горшка на ножке и с двумя дырочками. Вообще мебель здесь была деревянная, обитая бронзой, и мраморная. Стояли мраморный столик, складные деревянные стульчики.

Мне захотелось кого-то найти. В чашах горел огонь. Вдруг я услышал плач. Девушка-служанка принесла ребенка. Это была девочка с золотистыми вьющимися волосами, схваченными золотым обручем. На ней был беленький балахончик и маленькие сандалии. Увидев меня, она испугалась, так как прежде не видела отца, и спряталась за колонну. Мать тащила ее за руку, и та все равно пряталась.

Тогда мать посадила ее в тот странный стульчик с дырочками для ножек ребенка. Я подошел к ней. Она была хорошенькая, с тоненьким носиком без изгиба или горбины. А это было признаком аристократии, ведь такие носы были у богов. Девочка вдруг резко схватила меня за палец, и я никак не мог освободиться, помогла жена, а дочка залилась смехом.

Вот опять мое сознание как бы провалилось, и вдруг я снова в этом мужчине, только через некоторое время.

Нужно ехать к богам на Олимп и отвезти ценные дары. Я и несколько моих воинов отправились туда, на повозке везли груз, покрытый козьими и овечьими шкурами. Повозка деревянная, колеса грубые и глухие. По дороге я видел, как пахал крестьянин на волах деревянным плугом, видел пастухов на взгорьях и их овец. Пастухи были одеты в овечьи шкуры.

Вот мы доехали до узкой тропинки, оставили повозку и пошли пешком. Поднявшись, вошли в храм. Вдали виднелись строения из сияющего камня – дома богов. В храме прислуживали жрицы. Были возвышение и алтарь. Я поставил на алтарь ларец, внутри которого был сфинкс, привезенный издалека. Он был выточен из камня, похожего на лунный, но в темноте загорался зеленоватым свечением.

Сфинкс был с телом льва и женской головой с длинными волосами. Под ним лежала металлическая пластинка радужного цвета. В темноте на ней высвечивались какие-то письмена. Жрицы убежали, и через мгновенье из воздуха появилась богиня Гера. Когда она появилась, то дотронулась до своего пояса, и что-то щелкнуло там.

Она была очень высокая, намного выше нас, кожа белая, аж с голубизной, и волосы белые, как снег, нос ровный, глаза холодные. На ней блестела одежда – наподобие шелка, только перламутровая. Взгляд надменный и сухой.

Она заглянула в ларец и вдруг улыбнулась. Тут рядом с ней появилась другая богиня, и тоже что-то щелкнуло у нее на поясе. Она была такая же высокая и белая. На голове у нее была золотая диадема в виде шлема. Это – Афина.

Эти боги были из плоти и крови, но, видимо, знали какие-то секреты и технику, которой не было у греков, например, Зевс владел лучом-молнией. Внутренний голос подсказал, что эти боги – это просто спасшиеся атланты после катастрофы и осевшие на Олимпе. Они имели свою технику и ею творили для людей чудеса. Ну и жили они гораздо дольше греков, вот и прослыли бессмертными...

…Гера взглянула на Афину и исчезла, проведя по поясу рукой, и появилась вновь со свертком перламутровой блестящей ткани, как их одежда. Она подарила его мне для моей жены. Я был ошеломлен и растерян, а она смотрела на меня. Я поклонился, коснувшись возвышения в храме, и тут подошла Афина.

Она достала крошечный игрушечный золотой меч, нажала на центральный камень, и вдруг выпрыгнуло голубоватое лезвие метра на полтора длиной. Она опять нажала на камень, и лезвие вошло внутрь. Богиня засунула этот меч мне за пояс. Неописуемое чувство восторга и благодарности переполнило меня. Богини принесли ларец и дали его моим воинам. Мы вышли из храма. Там стояли сосуды с зажигательной жидкостью, которой мы обливали шары-бомбы для боя (греческий огонь). Ее давали нам боги.

Тут я почувствовал дурманящий сладкий запах. В ветвях показалась девушка. Она не была подпоясана, тончайшая перламутровая ткань была на ней в один слой и были виды все ее формы, как на обнаженной. Голова ее увита виноградными листьями. Девушка теребила какую-то травку, которая дурманила нас. Глаза ее блестели и блуждали, страстно раскрывался рот. От этого запаха у меня кружилась голова, руки и ноги не слушались.

Но вдруг дурмана как не бывало. Девица-нимфа убежала, увидев вдали богиню Деметру. Та, прикрытая покрывалом, появилась на тропинке из воздуха. Она несла огромную корзину фруктов. Там был крупный виноград и апельсины, светящиеся золотом яблоки и другие плоды. Девушка, шедшая за Деметрой, несла корзинку поменьше, там были фрукты и снопик колосьев. Богиня с улыбкой отдала нам эти корзины. Она была живая, а не фантом, и теплые ее руки коснулись нечаянно меня. Она брызнула какой-то жидкостью в маленькую корзинку, чтобы семена плодов и колосья дали хороший урожай.

Мы пошли домой. Паслись беленькие овечки, играла флейта, вдали музицировали высокие белые с золотыми волосами девушки (музы). Мы зашли за валун, и вдруг оказались у своей повозки.

Что было дальше – не помню. Но вот я уже дома. Вечер. Я веду жену на пир на женскую половину и оставляю ее там. Ах, как она хороша!

Там на столе стоят фрукты от Деметры. Их можно есть, пока не насытишься, ведь после съеденного яблока, появляется новое, и так далее. Затем я иду в другую залу. Там – длинный стол и низкие скамьи, на которых сидят одни мужчины. Это те, кто плыли на корабле. Стоят золотые кубки с вином. Я инстинктивно, вернее, моя рука берет кубок, все вскакивают с мест, берут кубки, мы подносим их друг к другу и касаемся кулаками, в которых держим эти кубки.

Затем руки вскидываем вверх, произносится какой-то клич, и все пьют стоя. Осушив кубки, садятся. Подают мясо козленка, обжаренное на вертеле. Куски дают на золотых блюдах каждому. Мясо перевито какой-то пахучей травкой. Очень вкусно: пряная травка и копченое мясо. Подают вино. Его разбавляют водой из кувшина. Вот подают сыр. Он солоноват и набит орехами.

Но вот я вылетаю из этого мужчины и вижу все со стороны. Он достает модельку финикийского кораблика, привезенную из-за моря, и показывает ее воинам. Они смотрят на детали, – видимо, хотят такой построить. Там, в порту, выгружали дерево. Это очень легкие бревна: толстые, но их могли нести два человека. Их привезли из дальних стран.

Тогда же привезли и черное дерево, и бивни слонов, и многие диковинки Востока: ткани, статуэтки, индийские фигурки божеств в виде слоников, египетскую посуду и много чего еще.

А я вылетаю из дома, вижу ночной город, храмы, дома с двориками, порт вдали, корабль, звезды на небе. Понеслись какие-то мелодии из дома, где я была, но меня потянуло куда-то вверх и все оборвалось…

Вот так в те Далекие времена жили люди в древней Элладе и ладили с живыми богами – атлантами, спасшимися от катастрофы, как было сказано. Те же, в свою очередь, использовали греков-ахейцев, брали с них дань, представляя себя богами и являя чудеса своей техники, но в чем-то и помогали им.

Записала Валерия КОЛЬЦОВА
02.03.2014
Источник: https://shambavedi.blogspot.com

Купидон, смеясь и радуясь, пересёк финишную черту первым. Судьи, полные восторга, провозгласили его победителем. "Это не просто забег, — сказал один из судей, — это соревнование сердец и умов!"

Аполлон, хоть и был удивлён, не мог не признать хитрость Купидона. "Ты действительно мастер в своём деле, друг," — сказал он, протягивая руку Купидону. "Пусть эта победа станет символом того, что любовь и умение находить общий язык важнее скорости."

С тех пор Аполлон и Купидон стали лучшими друзьями, и их забеги превратились в весёлые соревнования, где каждый раз побеждал тот, кто умел не только бегать, но и любить.