7. Так он же памятник!

Долго в царстве Кефея Персей все-таки решил не оставаться: он взял жену, поправил торбу и вернулся на Сериф к великому домогателю Полидекту. И почти сразу обнаружил, что Полидект в своих домоганиях времени зря не терял. Даная, спасаясь от приставучего царя, окопалась в храме Зевса и перешла на осадное положение. В храме Полидект Данаю не преследовал, справедливо опасаясь молний или золотых осадков. Зато время от времени бродил в окрестностях, отчего Даная пугалась за свою честь и окапывалась в храме прочнее.

Разозленный видом активно окапывающейся матери, Персей рванул в дворец и успел, конечно, на пир (потому что в песнях аэдов цари больше ничем не занимаются). И, само собой, с порога заявил:

– Я совершил великий подвиг и выполнил твое поручение!

…сначала Полидект честно пытался вспомнить, кто такой Персей. Потом, еще больше удивляясь, начал вспоминать, какое поручение ему давал. Потом – уже совсем долго – вкуривал, почему Персей вообще жив, с таким-то поручением…

Потом, разумеется, начал ржать и тыкать пальцем, потому что «Гы-гы, а это не капустный кочан у тебя там в мешочке?»

Персей привычным жестом потянулся к своей сумке, приговаривая: «Так тебе доказательства нужны? Сейчас вылетит птичка…»

Через пару секунд в зале некаменным остались Персей, голова Горгоны и пиршественный стол. Герой посмотрел на статуи Полидекта со товарищи, резюмировал: «Хорошо пошло, нормальный мрамор», прихватил со стола горсть оливок и пошел сообщать матери, что можно больше не окапываться.

_______________________________________________________________

Античный форум

Танат: Заберите у этого *цензура* голову этой *цензура* Медузы! Мне долго еще отсекать пряди *цензура* у каменных статуй?!

Гермес: Чур, я забираю. В мире спрос на каменные скульптуры, хочу открыть дельце.

Танат: Я… тебя…

Гермес: Деньги пополам. Я с головой Медузки, ты с лобзиком для прядей, под мастерские подземный мир сойдет.

Аид: За предоставления помещений в долю возьмете.

Гермес: Не вопрос, как со службой доставки?

Танат: Гипноса можно подключить, у него десять тысяч крылатых детей.

Зевс: Афина, девочка моя, надо что-то делать.

8. И не рыжий, и не конопатый, и не лопатой…

Вообще-то, ошибка думать, что великий герой всея Эллады Персей все свои подвиги творил исключительно с подачи божественных родственников и с помощью головы Медузы. Сам он тоже был способен натворить неслабо.

После того, как царь Серифа чисто случайно сделался статуей, Персей усадил на трон брата Полидекта – того самого Диктиса, который спас с его матерью. А на справедливый вопрос: «А ты того… сам править не хочешь?» – ответил, что, конечно, оно бы надо, но тут во дворце архитектура неприветливая, да и вообще, ностальгия чего-то замучила, хочется на родину и дедушку повидать.

Загадочно ухмыльнувшись на прощание, Персей взял мать, жену, торбу с головой Горгоны и отчалил в сторону Аргоса.

Восторгам Акрисия, когда он узнал, кто к нему плывет, не было предела первые пять секунд, пока он не вспомнил, что…

1. по пророчеству его должен убить внук.

2. он сам пытался утопить этого внука вместе с матерью.

3. внук направляется к нему вместе с этой самой неутопленной матерью и женой-эфиопкой (последняя была угрозой неясной, но мало ли…).

4. внук недавно обогатил Эфиопию и Сериф коллекцией каменных статуй, потому что у внука – голова Медузы Горгоны.

При таком раскладе восторгам пора было смениться обширным инфарктом миокарда, но Акрисий оказался мужиком крепким и с хорошей скоростью. Прибыв в Аргос, Персей узнал, что его дедушка «отбыл в неизвестном направлении на неопределенный срок». Разочарован герой не был и стал тихо-мирно править в Аргосе, перед этим сдав регалии: меч и сандалики – Гермесу, а голову Медузы – Афине. Афина от подарка осталась в девчачьем восторге и незамедлительно повесила его на грудь (у! страшненькие змейки! выпученные глазки! пойду Гере покажусь…).

Но история без исполнения пророчества была бы все-таки неполной, а потому как-то Персей закатил пышные спортивные состязания, а Акрисий – явно тайный фанат здорового образа жизни – притащился на них посмотреть. Конечно, инкогнито.

Персей, от души радуясь, что может, наконец, что-то делать без помощи богов, молвил: «Эх, отведайте силушки богатырской!» – и запустил в небо медный диск.

Акрисий, который сидел на трибунах далековато, успел подумать: «А что там за атлет?» – потом «А что там за свист?» – потом увидел медный диск, идущий ему прямой наводкой в голову со скоростью неизвестной в те дикие времена ракеты «земля-воздух»…

«Понятно», – мрачно додумал Акрисий и помер, ибо жить с половиной черепа затруднительно.

Персей же впал в отчаяние и скорбь, запричитал, что «ах я, криворукое чмо, убил милого дедушку, который пытался меня утопить» и от безмерной печальки не захотел править в Аргосе, показав себя не только героем, но и крутым логиком.

Потому Персей отдал Аргос родичу, а сам двинул в Тиринф, где благополучно доправил, нажил уйму потомков, между делом повоевал с Дионисом и основал Микены, то ли потеряв меч, то ли найдя гриб и от этого проникшись желанием что-то основывать (грибы – всегда стимул). В конце жизненного пути Афина в благодарность за украшение на панцирь прилепила Персея и Андромеду на небо как созвездия. Потому что «Брат, мы бы взяли тебя на Олимп… но Зевс как-то опасается твоей меткости».

_____________________________________________________

Античный форум

Зевс: Во дворце как-то тихо. Где Гера?

Гермес: Э-э… строит козни?

Гера: Я под кроватью. Уберите от меня эту маньячку! Я не хочу смотреть на эту жуткую башку!

Афина: Зацените новую эгидку! Ну, хоть кто-нибудь!

Зевс покинул беседу.

Гера покинула беседу.

Гермес покинул беседу.

Аид: Племяшка, у меня таких эгидок полный мир, но все живые. Заходи на досуге – нарежешь.

6. Ты виноват лишь в том, что хочется мне…

По основному закону, действующему в античных мифах – то есть по закону подлости – на свадебном пиру Персею тоже спокойно поесть не удалось. Сначала, понимаете ли, надо принести благодарственные жертвы богам (и нет, барана есть нельзя. Нельзя, кому сказано, это для богов! Тьфу ты, оттащите героя от барана, он еще сырой… живой… ну, ладно, уже только сырой, но все еще для богов…), потом знакомство с родственниками и прочие церемонии, потом речи и тосты, а потом “Так он же совершил великий подвиг! Расскажи нам, о герой, о своих свершениях!” Когда же сладостная минута наконец наступила, Персей раз двадцать повторил, как именно он героически убивал страшную Медузу и вонзил зубы в жаркое – во дворце поднялся гром, крик, и в пиршественный зал ввалился первый жених Андромеды. С копьем, при войске и при непраздничном настроении, потому как: “пропала царевна, невеста моя-а-а!” и “а ну, отдайте, чего забрали!” и “где этот герой, который у меня почти жену увел?”

Герой, слившийся с барашком в страстной гармонии бытия, не прореагировал. Поэтому встал отец Андромеды и тактично напомнил горячему эфиопскому парню Финею, что невесту-то его хотели чудовищу отдать… не припоминаешь? В цепях там на скалу повесили и все такое… А вот Финея в эти трогательные мгновения рядом не наблюдалось.

На это горячий эфиоп буркнул что-то вроде того, что он «за копьем ходил» и в подтверждение этим же копьем запустил в Персея. Тем самым оторвав того от барашка.

Фактически, Финей подписал себе и своим спутникам смертный приговор.

С воплем, выражавшим весь трагизм своей Ананки: «Да дадут мне сегодня пожрать?!» – Персей вскочил и отправил копье по обратному адресу (и даже почти попал). После чего, особенно яростный по той причине, что «а счастье было так возможно, так близко…», выхватил меч и принялся рубать супостатов. С Олимпа к брату принеслась Афина со своей эгидой, и под ее прикрытием герой какое-то время преспокойно усеивал пиршественный зал телами врагов. Тела, правда, сопротивлялись, как могли, здраво рассудив, что тут вон свадьба, пир… вот этого бешеного убрать и можно хорошо попраздновать.

Что произошло дальше – тут аэды выражаются туманно. То ли у Афины нашлись другие дела, и она унеслась куда-то по ним, а Персея окружили… То ли рука бойца рубать устала, то ли вокруг полегло слишком много народа… В конце концов, может быть, какой-нибудь ушлый друг Финея прихватил со стола баранью ножку в пылу боя – так или иначе, но Персей выдал: «Ну, бойтесь, сволочи!» – и схватился уже не за меч, а за торбу. При этом скомандовал: «Кто со мной – отвернуться! Врагам – смотреть на меня, сейчас вылетит птичка!!» – и, согласно аэдам, всем друзьям хватило ума отвернуться, а всем врагам – хватило ума посмотреть…

После чего зал украсился большим количеством каменных статуй в разных позах, потому что из торбы появилась не птичка, а голова Медузы – с неизменно работающими глазами. Единственным уцелевшим оказался горячий эфиоп Финей, который по причине своей горячности не успел сообразить – друг он или враг, а потому отвернулся.

Увидев, что в друзьях у него – сплошные статуи, Финей безоговорочно признал право Персея на жену и жаркое и робко так поинтересовался: а может, не надо, а?

– Надо, Финя, надо! – твердо отвечал Персей, протягивая ему голову Медузы.

В зале стало на одну статую больше, уважаемые гости вылезли из-под столов, а великий герой сунул оружие обратно в сумку, сел и все-таки доел жаркое.

Так что свадьба в целом получилась нормальная греческая.

___________________________________________________________________________

Античный форум:

Гера: Он вообще что-нибудь сам делать умеет?! С женихами ему Афина помогала…

Зевс: Спокуха, все не так критично. Зато у него уже не было шлема: он отдал его нимфам…

Аид: Каким нимфам?!

Зевс: Аэды поют, что Персей получил шлем от нимф…

Персефона: От КАКИХ НИМФ?!

Аид: Кому он отдал МОЙ ШЛЕМ?!

Гермес: Каменные изваяния воинов-эфиопов по сходной цене. Оптом, в розницу.

5. Вкуссненькая рыбка, голлм, голлм…

К тому времени, как Персей на своих аэросандалиях домахал до Эфиопии, ему уже не хотелось не то что яблок – в принципе ничего. Правда, подлетая к царству Кефея герой малость взбодрился при виде интересной картины: “А что это там на скале такое черненькое белеется? О, оно еще и плачет! О, так оно еще и девушка? Это я удачно зашел…”

Правда, аэды выдают какие-то варианты, что Персей чуть не принял девушку за прекрасную статую из белого мрамора, но, наверное, врут. Из мрамора – может быть, но вот белого – очень вряд ли, потому что девушка, на минуточку, была коренной эфиопкой. А именно – дочкой самого царя Кефея Андромедой. И болталась она на скале совсем не от праздности душевной. И даже не потому, что прогневала богов. И даже не (по примеру Прометея) для того, чтобы ей клевали печень. То есть, гнев кое-кого правда имел место, но речь шла уже совсем не об одном органе…

Если по порядку, то мать Андромеды, Кассиопея прогневала морских нимф заявлением, что она красивее их. Нимфы, вместо того, чтобы постучать костяшками пальцев по головам, всерьез обиделись (что говорит о правоте Кассиопеи, кстати) и пошли с челобитной к Посейдону. Посейдон, который нимф шибко любил как подданных и просто так, иногда в частном порядке, выслал на земли Кефея славную монстрятину.

Монстрятина последовательно пережрала: приманку у рыбаков, рыбу у рыбаков и даже частично самих рыбаков. Когда водная пакость принялась за корабли, народ пошел к оракулу, от которого и получил логичный ответ: “А вы отдайте на растерзание чудищу дочку Кассиопеи, авось, полегчает”.

Вдохновленный народ не стал особо спрашивать разрешения у царя и царицы, так что Андромеду споро пристегнули к скале, украсили лавровым венком (с приправкой оно вкуснее) – и пожелали счастливо оставаться под морским бризом.

Услышав такую трагическую историю и увидев красивую, хоть и излишне загорелую девушку в беде, Персей тут же влюбился и возжелал объект любви спасти от участи вкусного полдника. Но перерубать цепи волшебным мечом почему-то не стал, потому что “лучше я совершу великий подвиг!!”

Объект будущего подвига уже всплыл с морского дна, унюхал полдник и бодро нацелился на скалу с царевной.

Кассиопея и Кефей, увидев морское диво, прибежали на берег и принялись обнимать дочь, вопя и голося.

В этом сумбуре Персей проявил себя как истинный сын Громовержца.

– Спокойно, граждане! – заявил он. – Я, на минуточку, сын Зевса и совершил великий подвиг – убил Медузу. Могу еще один совершить, исключительно ради большой любви к вашей дочери. Только… это… мне бы уточнить… а дадите дочку в жены?!

Малость прибалдевшие родители пообещали не только дочку в жены, но и царство в придачу и даже еще к нему печенек. Про печеньки Персей уже не слышал. Когда он увидел, какого размера рыбеха подплывает к скале, голод вскипел в его крови с новой силой, а потому он окончательно отбросил сомнения и рванул забарывать монстра.

Голодный герой и голодное чудовище сошлись в эпическом поединке. Голову Медузы Персей, повинуясь ясным стратегическим импульсам, использовать не стал (каменное нельзя съесть), а потому усердно тыкал монстра мечом с высоты. Монстр лупил хвостом, пытался сбить героя с сандалий и вообще очень обижался, что ему не дают законно покушать.

В конце концов крылышки на сандалиях Персея намокли. А поскольку принимать ванны с монстрами в его планы никак не входило – то он, выкрикнув для поднятия духа: “Я все равно наконец поем!!!” встал ногой на скалу и прикончил рыбку окончательно.

После чего Андромеда была раскована, и родители торжественно повели домой и ее, и новоявленного жениха.

Последний, впрочем, тоскливо оглядывался назад, рвался из рук и бормотал что-то о вкусненькой рыбке…

____________________________________________________________________

Античный форум:

Зевс: Ну, и как эта дрянь у берегов Эфиопии называется?

Гермес: Э-э… Персей?

Зевс: Я о монстре.

Посейдон: Это был коллекционный гуппи из моего аквариума!

Зевс: Брат, ты завязывай там с мутациями. Сколько уже тебя и Аида прошу…

Аид: Сначала подкинут вотчину с залежами урана, потом обижаются.

Начнем, пожалуй, с флэшбэка.

Итак, вначале был Хаос, потом Уран и Гея, потом Крон и Рея, потом Крон сожрал своих детей, дети обиделись, замутили войну с титанами, запихали папу в Тартар и начали сами править миром. Образовалась верховная троица: Зевс на земле и в воздухе, Посейдон на море и Аид в... э, аиде (ладно, в мире мертвых). Братья женились и размножались (кроме Аида, он в силу специфики профессии не любил детей). Братья завели себе свиты по вкусу и измывались над смертными, как только могли. Смертные отвечали богам взаимностью и, в попытках дотянуться до божественности, отжигали, как только можно (взять хоть Тантала, который попытался накормить богов человечиной!).

По идее, такое никогда не может наскучить, но богам почему-то наскучило. Сентиментально-сериальные развлечения в стиле "он полюбил ее, но она его не полюбила, и она стала деревом" показались пресными. Захотелось реального экшна, причем не ординарного боевичка, а чего пофантастичнее...

Вот тогда-то и появился род героев. Герои были все больше сыновьями Зевса, изредка – Посейдона. И смертных женщин, конечно. Героев вечно тянуло на квесты и подвиги, а потому прославились они тем, что истребляли редкую чудовищную фауну Древней Греции (медуз горгон, ехидн, химер и вообще, чем уникальнее была тварь, тем больше герои радовались). Людям, которых фауна поедала, такой оборот очень нравился. А фауне – не очень, но против богов не попрешь.

Итак, судя по хронологии, первым, кто заявил о себе мощно, круто и в веках – был Персей, сын женщины и жидкости, храбрый джигит с божественными цацками, истребитель редкой фауны, любитель чего почернее, отчаянный штукатур и дедушкомочитель. Прадед Геракла и звезда в прямом смысле слова.

Все вышесказанное следует расписать под хохлому множеством словес, чем мы сейчас и займемся. И, конечно, начнем с того, с чего начинались все мифы о великих героях.

С пророчества.

1. У меня тут Зевса… натекло

Когда царь Аргоса Акрисий узнал от оракула, что его должен убить внук, он почему-то совсем не обрадовался – а мог бы воскликнуть, что, мол, все как у людей, даже как у богов, и пуститься в буйный пляс. Но вместо этого царь принялся хмурить бровь и подумывать, что делать с единственной дочкой, которая и должна была народить супостата.

Решение было найдено в стиле «Эврика»: Данаю заперли в подвал. Подвал проконопатили камнями и бронзой (чтобы уж точно никакой ушлый жених не пролез). И, вроде бы, учли даже все, но оказалось, что не учли Зевса, которому в погоне за женихательством не указ ни камни, ни бронза (да по сравнению с Герой это – тьфу и растереть!)

Громовержец закономерно заинтересовался – что ж такого-то там в подвале красивого прячут – и полез брать твердыню штурмом. История молчит о первых попытках (если вспомнить, что Зевс умел превращаться в животных – таки зря молчит история, колоритные картины). На беду верховного бога, подвал был выстроен в стиле «ни муравей не проползет, ни Громовержец не промчится». Но – и вот тут оцените логику – там, где не проползет и муравей – вполне может просочиться что-нибудь жидкое…

Находчивый Зевс перешел в жидкое состояние (золотого дождя, не подумайте чего!) – и, о радость, оказалось, что подлые греческие гастарбайтеры где-то недоконопатили. Так что вскоре у Данаи закапало с потолка, а через девять месяцев после этого родился мальчик – тот самый Персей.

Аэды (у них просто настрой какой-то – пропускать самое интересное) не описывают выражение лица Акрисия, когда он увидел на руках у дочери сынка. Длинный, яркий и ужасно нецензурный монолог, который сопровождал выражение лица, время от времени прерывался воплями: «КАК?! КАК, Тифон тебя через Ехидну?!»

Даная опускала глазки и бормотала что-то, что вот, накапало… кхм, малость.

Изобразив оглушительный фэйспалм, Акрисий приказал приволочь деревянный ящик побольше, проконопатить его («Хорошо проконопатить, кому сказано, а то бывали случаи!»), после чего закатал в сундук дочь и внука и с грустным вздохом выкинул в море.

Ну, а дальше все было примерно как у Пушкина:

В синем небе звезды блещут,

В синем море волны хлещут;

Туча по небу идет,

Бочка по морю плывет.

Словно горькая вдовица,

Плачет, бьется в ней царица;

И растет ребенок там

Не по дням, а по часам.

В конце концов, ящик выкинуло на берег острова Серифы, прямо в сети рыбаку Диктису. Диктис ящик открыл – и тут уже получилось не по-пушкински, а как-то по-довинчевски: вместо «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца» перед рыбаком оказалась «Мадонна с младенцем». Ошалев от такого поэтичного выверта судьбы, рыбак отвел находку к царю острова. Вот на царском-то дворе Персей потихоньку и вырос.

__________________

Античный форум

Акрисий: У меня с потолка подвала капает Громовержец! От этого можно как-то избавиться?!

Крон: Я проверял, от ЭТОГО избавиться невозможно!

Гера: Что он делает у какого-то смертного на потолке?!

Посейдон: Сырость – это хорошо!

Аид: лол, попробуйте тряпкой.

2. Домогатели домогались-домогались…

Полидект, на царском дворе которого вырос Персей, оказался мужик не промах, решил, что он не хуже Зевса и полез женихаться к матери героя. Правда, без эффектных превращений в атмосферные осадки. Персея такой оборот дел совсем не устраивал, и он, недолго думая, заворотил царю оглобли (или превращайся в золотой дождь, как папа, или катись!). Полидект, который, как оказалось, был в чем-то еще и на Акрисия похож, насупил брови и начал думать – куда б услать ушлого сынишку.

Вариант с подвалом отпал еще на подлете (знаем, чем такое заканчивается), остался вариант более простой и заманчивый: спихнуть парнишу в квест со смертельным исходом.

– Значит, так сын Громовержца, – заявил Полидект. – Хватит тебе сидеть на казенных-то харчах. А ну взял ноги в руки и пошел за головой Медузы Горгоны! И тебе – подвиг, и мне – жизненно необходимая в хозяйстве вещь.

Тут опять приходится отвлечься на аэдов и передать героический ответ Персея:

– Ну, ладно, добуду я тебе ее голову…

И дополнить тем, что после этого Персей поинтересовался:

– …а это кто?

Выяснилось, что Медуза Горгона – колоритная личность. Когда-то она была красивой девушкой, к которой воспылал Посейдон. Но, не в пример своему брату, не стал рассказывать сказки про красивые глаза или превращаться в дождь, а просто совершил с Медузой действия определенного плана в храме Афины. Оскорбленная Медуза так громко рыдала о том, что «он не сказал мне, что у меня красивые глаза!!», что разозленная Афина превратила ее в чудовище. «Ну и все равно мне замужество не светило», – заметила Горгона и принялась носиться повсюду на золотых крыльях, раздирать людей чешуйчатыми руками и пить кровушку, всячески входя во вкус такой жизни. Сестры – Сфены и Эвриала – посмотрев на жизнь Медузы решили, что тоже хотят стать «веселыми монстрятинами» - и таки стали. В результате троица имела колоритное зрелище: змеи вместо волос, клыки-кинжалы, когти, чешуя, золотые крылья – красотища такая, что посмотришь – и в камень превратишься. Собственно, как раз народ и превращался. Толпами.

Из всех Горгон Медуза была единственной смертной, но непробиваемая броня и убийственность взгляда сводили смертность практически на нет. Но тут уже Персею начали вовсю помогать родственнички: Гермес презентовал свой меч, разрубающий любые сплавы, и сандалии-летяги; Афина отдарилась зеркальным щитом. В полезное снаряжение входила еще безразмерная сумка и шлем-невидимка.

По сути, так на войну не снаряжали еще никого.

Очень довольный таким снаряжением, Персей простился с матерью, вышел на дорогу, и тут до него дошло: где живут сестры-горгоны, никто попросту не знает.

Плюнув, герой надел крылатые сандалии и рванул по воздуху в неопределенном направлении, бормоча, что вот, божественные покровители, шлемы, мечи, сандалии… могли бы хоть приблизительную карту дать!!

___________________________

Античный форум

Гермес: Дядя, ты даешь. Ты что, не мог сказать, что у нее красивые глаза?!

Посейдон: Я сказал, что у нее кривые ноги. Не оценила.

Афина: Этот Полидект такой странный. Выбрал одну смертную Горгону…

Посейдон: Мог бы выбрать бессмертную, да.

Гермес – Афине: А ты Персею точно победы хочешь?

Аид: Откуда у этого смертного МОЙ ШЛЕМ?!

Гермес покинул беседу.

55. Тяжелая кадма

Осуществляя плавательно-женихательные операции с Европой, Зевс как-то забыл поставить о них в известность отца царевны. Агенор мало того, что не обрадовался известиям типа «твою дочь упер в море белый бык, пахнущий амброзией и передвигающийся со скоростью рыбы-пилы» – он опечалился. До того, что тут же и повелел всем трем сыновьям идти искать дочку, а без нее назад не возвращаться.

Двое братьев, получив на руки разнарядку на странное животное, пожали плечами, быстренько основали пару царств и пожелали сестре всяческих благ. Третий – Кадм – оказался этаким упорным Иванушкой-дурачком. Он честно бродил по Греции, выспрашивая: никто не видел белого быка? Такой, с золотыми рогами и реактивный? Плавает с царевной на спине?

Наконец, устав от крутящих в висках греков и матерных ответов, Кадм решил, что неплохо бы основать себе царство, что ли. С вопросом «где бы поцарствовать?» он обратился к оракулу Аполлона. От которого получил совет идти за коровой, не знающей ярма, пока она не ляжет.

– Мамочки! – вздохнул бедный Кадм. – Там быки, тут коровы…

Но волю богов принято выполнять, а потому вскоре древние греки смогли полюбоваться еще и на Кадма с его слугами, которые с сосредоточенным видом шли за какой-то коровой. Бедная корова о своей миссии едва ли подозревала, гуляла себе по окрестностям и жевала травку, но в конце концов все же – свершилось! – прилегла отдохнуть.

– Ну, будем основывать город, – обрадовался Кадм, посылая слуг за водой для жертвоприношения.

Поскольку уже ясно, что карма у Кадма была ого-го какая тяжелая, то сидонцы за водой потопали прямиком в рощу, где обитал гигантский змей, посвященный Аресу. Змей приятно удивился такому гастрономическому разнообразию, а Кадм до вечера сидел и искренне недоумевал, что «почему так долго ходят за водой, наверное, копают колодец…»

Но в конце концов пошел на разведку, наткнулся на сытого змея и отсутствие слуг, сложил два и два, воспылал жаждой мести и схватился за оружие.

«Еще гастрономия привалила», – философски подумал змей.

Последовала эпичная и воспетая аэдами битва в стиле «бздыщ камнем – неа, тыц копьем – не берет; бух, бабах, валятся деревья, кусь-кусь – оп-па, гастрономия-то не простая!» В финале Кадм все же пришпилил змея мечом к дубу, сравнил масштабы дуба и змея и впал в ступор от собственной крутости.

Из ступора Кадма вывел голос, который вещал, что, мол, не смотри на змейку, не смотри, на самого тебя так люди смотреть будут… Бедный царевич еще не успел пригладить вставшие дыбом волосы, как перед ним уже появилась сама Афина.

– Чего смотришь? – осведомилась богиня. – Давай дери у змея зубы и засевай поле.

В принципе, решив, что абсурдный день абсурднее быть уже не может, Кадм вздохнул, что «хорошо хоть, поручение с коровами не связано» и полез исполнять стоматологические обязанности. Надрав клыков, он лихо засеял ими поляну, из которой тут же полезли воины.

Кто-нибудь менее крепкий от такого насыщенного дня стал бы заикой. Но Кадм, видно, начинал входить во вкус и собрался было пожать, что посеял, простейшим способом резни и мордобоя.

– Не надо, братан, – проникновенно попросил один из воинов, – мы и без тебя управимся.

И саженцы дружно принялись убивать друг друга. Стрессанутый Кадм следил за зрелищем. Афина дождалась, пока воинов останется девять, заорала страшным голосом: «Сдать оружие, иначе положу всех!!» – замирила зубных людей, после чего возвестила, что вот тебе, Кадм, новые слуги. Строй с ними, чего там тебе надо, и вообще, боги щедры.

Кадм без вопросов снес и это и правда основал город Фивы. А боги ради разнообразия правда оказались к нему щедры: дали в жены дочь Ареса и Афродиты Гармонию, а бонусом – могущество и богатство. Правда, как это бывает, подкинули и много жизненных бяк в придачу: дочки Кадма погибли (одна из них, кстати – та самая Семела, мать Диониса со странным IQ), внук Актеон стал оленем (спасибо Артемиде).

В общем, на старости лет Кадма одолевали не очень-то приятные воспоминания. Как-то в Иллирии, куда они отправились с женой, до него вдруг дошло: пришибленный в запале змей мог быть посвящен какому-нибудь богу! И тут вентиль наконец сорвало, и обиженный Кадм выдал на-гора мудрую фразу: «Да если я из-за этого так мучаюсь – лучше бы и меня в змею превратили!»

Видимо, боги на Олимпе были не заняты, потому что просьбу услышали и оперативно исполнили. Гармония, видя такую радость, продублировала просьбу мужа: «Ну, раз тебя, дорогой… то и меня… и меня не забудьте!»

Боги послушно не забыли. Чем доказали, что все-таки на просьбы смертных они откликались. И умели выполнять все досконально.

Пы. Сы. За сим пока остановим наш поток основных античных мифов. Там еще много чего - про Отта и Эрифальта, про основание всяких-разных городов и про настолько мутные родственные связи, от которых Мартин суициднет, съев все тома своих сочинений. Но, спрашивается, оно нам надо? Потому предлагаю уже переходить к Персеям-Гераклам-Тесеям. С ними хоть весело...

54. Ну, а с Европой – как всегда

Собственно, если в небе и на земле с транспортом дела обстояли не очень (Зевс, как главный античный регулятор движения, брался за жезл, то есть, за молнию, охотно, но тормозил вечно не там, не тех и не в то время), то в водной стихии творился уже полнейший беспредел. Тут можно вспомнить и то, что водной стихией рулил не кто-нибудь, а закомплексованный, мрачно голубеющий от зависти и просто так Посейдон… И Диониса, превращавшего моряков в дельфинов почем зря… и потопы, устраиваемые тем же Зевсом…

Но случай с Европой – это просто-таки апофеоз. Потому что в качестве подручного плавсредства выступал не кто-нибудь, а Громовержец Олимпа всея. Рогатый, как Пан и плавучий, как «Титаник» до встречи с айсбергом.

Если приступать к истории обстоятельно и по порядку, – то Европа была дочкой финикийского царя Агенора и, как водится в мифах про Зевса, славилась своей красотой. Как-то дочке с характерным именем приснился сон про женские бои без правил. В качестве основных соперниц выступали Азия и какой-то другой материк, видимо, славящийся великой хитрожелтостью. Бой был долог и упорен, в воздух красиво летели куски хитонов и волос, но в конце концов «хук слева… три… два… один… нокаааааут, наш победитель – не Азия, а ее неизвестная географическая соседка!» – решили исход боя.

– Брр, во сны пошли, – удивилась Европа, продрав глаза. – Больше не буду есть на ночь, буду гулять на свежем воздухе.

И пошла гулять на свежем воздухе у моря в компании подружек и корзин. В корзины, кстати, складывались цветы, а вовсе не грибы, как можно было подумать, исходя из сновидений девушки.

Ну и, конечно, на берегу Европу увидел Зевс, воспылал до самого колчана, оглянулся по сторонам (горизонт чист, жены не видно!) – и, превратившись в быка, рванул коварно похищать объект вожделений.

Появление на берегу моря из ниоткуда чудесного белого быка, благоухающего амброзией и сверкающего ювелирными рогами, объект не смутило. Подружки Европы занялись любимым женским занятием при виде белого зверька («тискать бусю!!»), а сама царевна не нашла ничего лучше, как залезть на быка верхом в поисках каких-то экзотических ощущений.

В ту же секунду бык, выдав довольное «Му-ахаха» взял с места в карьер к морю, врезался в волны и удалился от фригийских берегов на реактивной божественной струе, в смысле, тяге.

Девушки на берегу расстроились, Европа удивилась, Посейдон в своем дворце пригляделся к морю, заморгал и пробормотал, что с пирушками пора завязывать. После чего запряг колесницу и сам поехал посмотреть, что у него там за чудо-юдо плавает. А, узнав в парнокопытном брата, согласно мужской солидарности, обеспечил хорошую погоду и приятный штиль.

В конце концов бык доплыл аж до Крита, и вот тут-то уже Зевс, принимая нормальное обличие, заявил Европе, согласно всей филатовской мудрости:

Не печалься и не ной,

Видишь, бог я не дрянной:

Вот, припер тебя на остров –

Будешь ты моей жаной!

После чего возражения как-то отвалились сами собой. А результатом заплыва и последующих взаимодействий стали три сына: Минос, Радамант и Сарпедон. Славные мальчики, несмотря на рогатость папы.

Пы. Сы. Ну вот, нам осталось только поведать историю Кадма в 21-й части (чтобы, не побоюсь сказать, вышло очко). А потом уже можно и по героям покататься).

54. Античное ГАИ не дремлет

Эллада вообще была местом суровым – этакий Челябинск древнего мира. Поэтому транспортные проблемы тоже были суровыми – и не очень-то отличались от современных: овес в третий раз за год подорожал; на дорогах разбойники с дубинками в кустах прячутся; у соседа мерина угнали; у правой пристяжной явно чего-то внутри барахлит, судя по выхлопу… ПДД и штрафы были под стать грекам: подрезал водятла на дороге – получил копье в виде претензии в спину.

Ну, а если дела касались божественных колесниц – тут, понятное дело, начинались элитные разборки, от которых плохо обычно становилось смертным. Или даже всем.

Одной из самых жирных строчек ПДД античный мир обязан Фаэтону, сыну солнечного бога Гелиоса и титаниды Климены.

Началось все с того, что сын Зевса Эпаф начал юного Фаэтона брать на слабо: мол, мы вот сыновья Громовержца, а вы тут гой еси, кто? Да неужто же Гелиоса? Самого бога солнца? Не-е, пацан, ты рожей не вышел. Плечи узкие, ноги кривые – короче, врет твоя мама, где это видано, чтобы у Гелиоса такие дефектные дети были?!

Расстроенный Фаэтон побежал к маме. Мама мудро заметила, что дворец Гелиоса-де в двух шагах, уже давно можно было б дойти и спросить. Осененный идеей Фаэтон побежал уже к самому Гелиосу и, щуря глаза, поинтересовался: а его ли он сын?!

После первого чувства неловкости («Мальчик, ты вообще чей? Ты потерялся? А кто твоя мама? А-а-а, вроде, знаю такую…») Гелиос взревел: «Да я ж ей сколько золота алиментов за годы повыплатил!!» – и родство было благополучно признано. Потискав сына в родственных объятиях, бог солнца на радостях решил сморозить какую-нибудь глупость и поклялся Стиксом сделать для отпрыска все, что угодно.

Как известно, ни к чему хорошему клятвы богов Стиксом никогда не приводили. Вот и теперь Фаэтон, решив отжечь не хуже папеньки, попросил «колесницу на раз порулить», отчего бедного Гелиоса пробило сразу на икоту, слабость в коленях и острые боли в сердце.

На осторожные замечания, что рулить колесницей солнца – не для детишек: лошадиных сил по маковку и выше, а дорога раздолбанная и в пробках – Фаэтон не велся. Он упрямо нудил: «Ну-у, да-ай порулить…» – и в конце концов Гелиос махнул рукой и сдался. Правда, предупредил:

– Ну, смотри, я сам не в курсе, как каждый раз эту дистанцию прохожу. Тем более – там сначала резкий подъем, в конце – резкий спуск, а посередине попадаешь на оживленную трассу с созвездиями, причем и Скорпион, и Рак, и Лев – все как полные уроды водят! Короче, знаешь что? Просто держи вожжи, а мои коняжки уж как-нибудь да вывезут.

Фаэтон прикинулся послушным и пообещал вожжи держать. После чего и.о. солнечного бога на этот день обмазали теплоизолирующей мазью, надели ему на голову венец, водрузили на колесницу – и… Эос, открывающая ворота, в сложном кульбите ушла в сторону из-под копыт божественных жеребцов.

Огорченный Гелиос посмотрел вслед колеснице, подытожил: «Раздолбает к Тартару», а потом задался спонтанным вопросом: «Может быть, нужно было поставить на колесницу знак «учебная»?»

В этот день на колесницу Гелиоса скорее надо было ставить знак «трындец». Как обозначение стиля вождения юного Фаэтона.

Привычная колея солнца игнорировалась им как несуществующая. Кони, быстро смекнув, что хозяина на колеснице нет и можно гулять, рванули на предельном скоростном режиме в самое скопление созвездий, то есть, в пробку. В пробке такому очень обрадовались и приготовились дать и Фаэтону, и колеснице звездюлей.

Увидев несущегося к нему с «Кому сигналю, да?!» и готовыми звездюлями Скорпиона, Фаэтон запаниковал и выкинул первое, что в голову взбрело.

В голову почему-то взбрели вожжи.

Дальше колесница поехала по небу психоделическими зигзагами. Попутно она распугала созвездия в хлам, подожгла леса на горах и обеспечила характерный неполиткорректный загар жителям Африки.

Олимпийцы и Селена-Луна дружно пучили глаза, недоумевая, каких грибочков покушал Гелиос перед выездом на работу.

Фаэтон же продолжал куролесить и отжигать: обеспечивать моря вареной рыбкой, а реки – вареными русалками, делать землю похожей на колоритную головешку… Отжиг дошел даже до царства Аидова (где незамедлительно был брошен клич «Народ, все на пляжи загорать, пока катит!»), но тут Гея вмешалась, возмутилась и поломала народу кайф.

Аргументированное воззвание матери-Земли к Зевсу-Громовержцу звучало приблизительно так: «Ну, и долго ты (эпитет), будешь сидеть на своем (эпитет) Олимпе, пока этот (длинный-предлинный эпитет) мальчик мир крушит?! Дождешься (эпитет) конца света!»

Зевс очнулся, перестал любоваться пожарищами и выступил в роли античного гаишника. А поскольку был Зевсом, то вместо жезла взял молнию и тормознул колесницу, раздолбав ее на мелкие осколки. Которыми, между прочим, небо и сейчас еще замусорено (грязные обочины тоже проблема не новая).

Лишенный транспорта Фаэтон булькнулся в воды Эгиона, где и охладился до смерти. Гелиос ушел в запой и затмение на целые сутки, пока ему не отковали новую колесницу и не собрали гуляющих на воле лошадей. Климена от горя прибегла к любимому античному способу: превратилась в дерево, то есть, в тополь.

А в античных ПДД появилось первое правило: «Купил колесницу – не забудь купить права, а то какой ты водитель…»

Пы. Сы. Осталось у нас всего-то ничего - истории о Европе и братце её Кадме. Вот мы завтра о Европе и начнём.