Поступил мне на рабочий телефон звонок от какой-то Ивановой. Голос молодой. В трубку щебечет что, мол, многоуважаемый, нам нужна ваша квалифицированная помощь. Просим вас подойти, очень надо, без вас никак.

Ну, отвечаю, десять минут. Неспеша заруливаю в курилку, курю, выхожу и тут вижу эту Иванову. Она довольная говорит ой, как хорошо, пойдёмте в соседний корпус. И бежит впереди. Молодая, лёгкая, точёная.
Подходим к лифту, она, со свойственной молодости лёгкостью, заявляет что лифта долго ждать, пойдём по лестнице. И, не касаясь земли, порхает в сторону лестницы. Лето, юбка, ноги. Бежит впереди. Ну, думаю, давай-давай. Беги. От меня далеко не убежишь. Помню как я таких как ты пачками валил и вы от восторга визжали. У меня наблюдательная позиция - безупречная, ягодицы хороши от природы, хотя может и наприседала. Ноги в лучших традициях отечественных производителей. Гладкость, форма, длина. Всё на отлично. Может быть даже на красный диплом.

На втором этаже почувствовал что-то не то, дыхание стало сбоить. А она набрала темп, через ступеньку прыгает, ногами своими холёными пружинит и щебечет уважительно, на Вы.
Ну, думаю, врёшь, не возьмёшь. Но ноги на второй план отходить стали. Слежу за дыханием. Вдох через нос, выдох через рот. А она как жаворонок в поле, щебечет где-то в высоте, радуется лету, теплу и молодости. А я как дредноут, набрал крейсерскую, хрен остановишь. Иду назначенным курсом, строго в кильватере и думаю что она и слова такого как дредноут не знает.

Между третьим и четвёртым Иванова заметила что дредноут быстрее не может. Она от нетерпения вокруг меня начала круги наматывать. Глаза блестят, губы пухлые, грудь умеренная, ноги боженька со всей любовью сделал. Бригантина, мля. Или каравелла?
А мне акустик передаёт на командирскую палубу что шумы посторонние появились. И точно. Слышу в что в ушах появилось такое вот шшух-шшух. Ну тут понятно. Система диагностики неполадок сразу доложила что это давление, двигатель раскручен до жёлтой зоны.

Дошёл до пятого, морду кирпичом сделал, чтобы на вопросы не отвечать. Чувствую что испариной покрылся. А от неё чую какими-то цветами пахнет, разнотравьем, разогретым асфальтом, фонтанами, озёрами, купанием ночью, бесконечными прогулками и беззаботностью. Или кажется мне уже от перегрузок. Нахлынуло. Вижу уже свет в конце тоннеля и ноги. Уже не как сексуальный объект, а как ориентир. И мысль. Лишь бы дойти. Назовём это навязать противнику свой темп, думаю про я себя. Надо же как-то оправдать непонятную мне ситуацию. Ведь я же недавно только её ровесницам под юбки лазил. По ощущениям вчера. Максимум в прошлом месяце.
Иду по коридору на пятом, выравниваю дыхание, смотрю хмуро. Захожу в кабинет, а там ещё две таких перепёлки в юбках. Мазнул взглядом по зеркалу, висящему рядом со шкафом. Вроде не вспотел. В голове серебро чуть блестит. Вид вроде приличный. Втянул быстро живот, подхожу и говорю ну что тут у вас, сердешные? Они радуются, звенят, немного заискивают. Говорят может кофейку попьём, у нас хороший есть, из капсул. И одна даже глазами стреляет.
Давайте, отвечаю.
А сам думаю. Эх, девки. Какой кофеёк. Мне бы тонометр.

Автор: https://www.yaplakal.com/forum7/topic2943247.html

«Душераздирающие крики матерей, отцов и маленьких детей» — главное его воспоминание о тех днях, обвиняемого Хильченко, служившего полицаем.

«Это был первый день массового расстрела. Он начался в 8 утра и закончился в 5–6 вечера. К месту расстрела гнали беспрерывно колонны гражданского населения, — рассказывал советским следователям Хильченко. — Было очень много женщин с грудными детьми на руках. Примерно в 25–30 метрах от рва мужчин, женщин и взрослых детей раздевали донага или оставляли в одном нижнем белье. Их бросали в ров и затем расстреливали очередями из автоматов».

Немцы и отдельные полицаи избивали тех, кто пытался что-либо сказать палачам. На некоторых натравливали собак, которые бросались на раздетых людей и кусали их до тех пор, пока жертва не пробежит 25–30 метров до рва и не ляжет в него лицом вниз.

Были слышны дикие крики матерей, стариков и детей, которые сливались в один гул. «Не могу точно воспроизвести цифру расстрелянных за эти три дня, но не ошибусь, если назову 8 тыс. человек», — заявил Хильченко. Расстрелы в этом месте продолжались все дни оккупации.

Убивали детей по спискам.

Особую ненависть у гитлеровцев вызывали советские дети. Ещё одна справка, подготовленная к Киевскому процессу, рассказывает о чудовищном преступлении в Преславском детском доме. «Посильную» помощь в этом немцам оказывали коллаборационисты из числа местных граждан.

Преслав — село на юге Запорожской области. Когда гитлеровские войска заняли его, в местном детском доме росли 158 детей, среди них немало евреев. Это и привлекло внимание вражеской комендатуры. Были составлены списки с указанием возраста и национальности. Директор детдома Рупчев недрогнувшей рукой вносил в них имена ребят, прекрасно понимая, что их ждёт.

30 октября 1941 года в детдом приехали немцы. Всех детей собрали в столовой, отбирали по спискам евреев (их было 47), вывели на улицу и расстреляли. Затем немцы спросили, есть ли в детдоме больные, которые не могут работать. Одна из воспитательниц показала, где они лежат. Их — 25 человек — тоже убили. Затем немцы зачем-то расстреляли ещё несколько здоровых детей. Всего в этот день погибли 78 воспитанников детдома.

Директор помогала.

23 марта 1942 года директором учреждения была назначена некая Вереникина, что вызвало у детей панику: дама раньше уже работала в детдоме Преслава, и репутация у неё была не из лучших. Сразу после назначения она начала избивать детей резиновой палкой и закрывать провинившихся в холодном помещении. Девочек возила в расположение стоявшей рядом румынской части, где тех насиловали. «Вследствие этого были случаи беременности, и Вереникина отправляла девочек на аборт», — говорится в справке из архива.

Когда весной 1943-го в детдоме стало не хватать продовольствия, Вереникина сообщила об этом немцам. После чего она была вызвана на некое совещание, а потом отправила ребят, что постарше, рыть ров глубиной 2 метра. Всем было приказано сдать нормальную одежду и переодеться в рваную. По воспоминаниям очевидцев, дети догадались, что их готовят к расстрелу. Они со слезами умоляли не убивать их, обещали работать и не просить хлеба. Но на следующее утро приехала машина с солдатами. Их вывели из комнат в коридор и передали немцам. Те били ребят прикладами винтовок и гнали к грузовикам. Потом отвозили к приготовленным ямам и расстреливали.

Некоторые пытались убежать, но попались на глаза Вереникиной. Директриса отправила их в столовую и швейную мастерскую, пообещав, что расстреляют только тех, что остались в корпусе. В итоге и этих детей передали палачам...

Тогда остановилась жизнь 66 детей. Спастись удалось лишь 14 — их укрыли у себя жители близлежащих домов. Когда немцы уехали, дети вернулись.

Поначалу никто не понял, какую роль Вереникина сыграла в расстреле. Надо ли удивляться, что вскоре все выжившие были схвачены полицаями. Убежать удалось только мальчику Грише Прутко. Его приютила одна из воспитательниц детдома, Донцова. Гриша устроился на работу на маслозавод, однако вскоре и его арестовали. А когда Донцова пришла к Вереникиной с просьбой похлопотать за парня, директриса посоветовала идти в полицию и самой объяснять ситуацию. Донцову расстреляли вместе с Гришей.

Откуда ненависть?

Когда читаешь сухие строки документов, невольно задаёшься вопросом: чем провинились перед палачами мирные жители, тем более дети, почему их с таким остервенением истребляли? Ответы мы находим в материалах допросов немецких офицеров. Например, начальник охранной полиции и жандармерии Киева Пауль Шеер, руководивший массовыми расстрелами и причастный к гибели 150 тыс. советских граждан, рассказывал, как во время совещания в ставке фюрера под Житомиром Гитлер отдал прямой приказ на уничтожение мирных. Он доказывал, что Украина когда-то принадлежала немцам, поэтому немцы имеют право на украинские земли. И задачей карательных органов было очистить территорию от местного населения для будущих немецких переселенцев.

Военный комендант тылового района 6-й армии вермахта генерал-лейтенант Карл Буркхардт на допросе цитировал слова командующего 6-й армией Холлидта: «Чем больше будет уничтожено советских граждан, тем легче нам, немцам, будет проводить свою политику».

«Вот те реалии, которые ждали Украину», — резюмирует руководитель Национального центра исторической памяти Елена Малышева. По её словам, вряд ли после таких признаний у кого-то могут остаться иллюзии, что победа Германии над СССР привела бы к созданию «процветающего украинского государства».

Иван Глебов.

Источник 1. Источник 2.