В Госдуме предложили платить врачам и учителям зарплату в размере 5 МРОТ. Напомним, что с 1 января 2025 года МРОТ в России составляет 22 440 рублей.
Если идея получит поддержку, то им начнут платить по 112 200 рублей.
Очень надеемся!
Что же вы со мной делаете-то, а? Воспоминания мои щекочите и колышите...
У нас русичка была маленькая татарка, которая вечно куда-то торопилась и неслась. Человек-суета. Женщина-хаос. Постоянно ходила в синяках, потому что в спешке натыкалась вечно на мебель. Однажды она примчалась к нам на первый урок с опозданием на 15 минут, заспанная и без юбки. Ну то есть комбинашка есть, поверх нее блузка, а юбки нет. Все сжали ёбла, чтобы не заржать. Потому что она была мстительным человеком, и мстя ее обычно была изощренной и коварной. Любила заводить любимчиков. А уж если кого она невзлюбила, то это было на веки вечные. Шансов исправить ее отношение не было никаких. Но при этом обладала исключительным чувством юмора.
Математичка была пожилая бабулька, из репрессированных ранее к нам на Север по политической статье. Несмотря на возраст маразмом там даже и не пахло. Выглядела она как очень добрая бабушка с забавными кудельками, рядилась в нежное цветочное, душилась густо то ландышами, то сиренью, и выглядела как розовая сахарная вата с посыпкой, но по предметам своим драла в три шкуры. На ее уроки все ходили как в цирк с предвкушающей улыбкой, потому что математичка после зоны нахваталась у блатнячек жаргона и материлась безбожно. Причем так заворачивала пятистопным ямбом, если ее вывести, что одна из моих одноклассниц завела отдельную тетрадочку, куда за ней записывала особенно ценные и смешные перлы. Так и учились, она обзывала нас в 3 этажа, мы ржали. Потому что как-то это было не обидно совсем.
Физик у нас был импозантный пожилой джентльмен под звучной физической фамилией Попов. Одевался он всегда с иголочки в костюмы-тройки и нашейные пидорастические платки, изъяснялся сложно, имел бешенный успех у дам даже в свои 65 и 76 лет. А дамы перед ним все как одна млели и менялись голосом. На уроке напоминал Майкрофта Холмса в исполнении Бориса Клюева, расположившегося с комфортом в своем любимом клубе "Диоген". Не хватало только Таймс в руках и сигары во рту. Обращался к ученикам исключительно на вы и любил архаизмы в обращении: "сударь", "сударыня", "душечка", "милочка". Дворянин недорезанный. По отношению к девочкам был высокомерен, считал что физика не женская наука, и что это совершенно нормально. Мол, не дано. Чем однажды вызверил мою подругу, которая из вредности, и чтобы досадить этому снобу, привезла победу с областной олимпиады по физике. Вместо того, чтобы похвалить, он стал ее демонстративно игнорить. Мол, исключение из правила - лишь доказывает само правило. За их вечным противостоянием было интересно наблюдать. Она бунтовала и всячески старалась его выбесить, он лишь хмурился, но самообладанию своему не изменял. Если не разница между ними лет этак в 50-55, то можно было сказать, что эта пара была просто создана друг для друга.
Две клизмы с опущенными жопами и ногами колесом: географичка и биологичка, родные сестры, и внешне и внутренне сильно напоминали крыс. Но при этом сверху рядились не в ожидаемо серое, а в цветастое вырви глаз, как цыганки. А снизу в драповые однотонные юбки, не стиравшиеся видимо никогда, настолько засалены были швы. И им вечно было холодно, даже если натоплено было так, что хоть в обморок падай от духоты, поэтому всегда кутались в уродливые шали собственного рукоделия. Тоже вырви глаз и из несочетаемых цветов. Ненавидели красивых учениц и всячески их третировали. Собирали и распространяли сплетни об учителях и учениках, бесконечно жаловались на всех и вся завучу и директору, были дружно не любимы всеми, даже тем же завучем и директором. Когда они выруливали с лестницы на этаж, директор наш, святой человек, издавал стон: - О нет... - разворачивался на каблуках и шел в противоположную сторону, стремясь быстро скрыться за поворотом. Иногда ему это не удавалось. Одна их клизм орала через всю "конюшню" противным голосом: - Андрей Семёныч, Андрей Семёныч! - и он застревал в обреченном ожидании, как муха в паутине, даже не скрывая своей душевной тоски перед нами. Мы хихикали и понимающе ему подмигивали.
Англичанка и немка, пламя и лед. Англичанка была фигуристая, яркая, улыбчивая красавица-брюнетка, дети ее обожали, все мальчики были в неё влюблены наотмашь, а другие учителя ревновали и приписывали ей распутный образ жизни, что было неправдой, англичанка была глубоко замужем за главным инженером одного из наших градообразующих предприятий и жили они всю жизнь образцово-показательной семейной жизнью. Немка же была полная ее противоположность, сухая как мумия, строгая, эталонный ментор, от одного только ее взгляда ноги подгибались у некоторых. За спиной имела кличку "Гестапо". Шалостей, лени и дури никому не спускала. И как итог - стала заслуженным учителем РСФСР, потому что знание языка в ее группах было значительно выше. Те, кто изучал английский, выходя за стены школы два слова связать не могли на английском. Те, кто выпускался у Мариванны - бегло говорили на немецком без каких-либо проблем.
И наконец Алла Николаевна, учитель черчения. Вечно одетая в 50 оттенков серого. Но всегда аккуратная, волосок к волоску. Она была очень высокая и идеально ровная как карандаш. И непоколебимая абсолютно. Северус Снейп - только в юбке. Когда этот гренадер с идеальной офицерской выправкой возвышался над партой, жертва, сидящая за партой - инстинктивно пыталась под эту парту спрятаться. А еще у нее была шикарная грудь при в целом худощавом телосложении. Но это была не та грудь, которая восхищала и волновала. Эта грудь была оружием превосходства и доминирования над маленькими пиздюками вроде нас, она подавляла и унижала, внушала ужас.
Однажды я пошёл в школу и следующие десять лет жизни со мной происходило непонятно что. Но мне не нравилось — это уж точно.
Всех учителей как будто рисовал художник-карикатурист, который специализируется на тётеньках. Он нарисовал худеньких, толстеньких, миниатюрных и огромных, с дурацкими прическами, с маленькими ножками в туфлях-лодочках, в бусах, в кофточках и в очках самых диких форм.
Как-то раз художник отлучился, поэтому его сменил другой и нарисовал пару нормальных людей. Потом первый вернулся и был в ярости — видимо, тогда-то он и изобразил директрису.
Геометричка всё время подмигивала левым глазом. У неё был тик и кличка «Семафоровна». Мы шутили, что на контрольных она так диктует азбукой морзе правильные ответы.
Географичка через слово говорила «непосредственно». Я навсегда запомнил, что непосредственно столица Чили — это непосредственно Сантьяго. В старших классах двое наших парней выбили дверь туалета рядом с её кабинетом. Ну просто она была закрыта и... и надо было ее открыть. Когда географичка кричала: «Да как вам такое в голову пришло?!», один из них ответил «Непосредственно», после чего все сдавленно заржали.
Русичка говорила, что мы её утомили. «Утомили меня!» — восклицала она. Ни разу не видел, чтобы утомленный человек был так энергичен.
Изошка швыряла мел. Мы пришли на урок, и одна парта была закрыта картонкой. Под картонкой во всю ширь была фломастером нарисована камасутра. Лучшая её часть и ещё там, кажется, был конь. Кто-то поинтересовался у изошки, что это за прекрасный рисунок, а она шваркнула кусок мела об переднюю парту и его осколки свистящей картечью разлетелись по классу.
Англичанка напоминала Обеликса усами и размерами, только вместо полосатых штанов от подмышек начиналась юбка. Она учила хорошо, просто всегда было очень страшно. Даже Шекспир на портрете у нее за спиной как будто пытался отвернуться и не смотреть.
Музычка лабала. Иначе этот стиль назвать нельзя. Она играла только фортиссимо, как будто хотела заглушить всех детей в мире. Впрочем, тут её можно понять. А я параллельно учился в детской музыкалке, поэтому попадал в ноты и меня использовали как камертон. «Глеб, соль!» — командовала музычка. «Соооооль!» — тянул я, потом вступали остальные и она начинала свой бешеный галоп по клавиатуре.
Испанок было, как водится, две. Одна высокая и благородная, похожая на афганскую борзую, вторая маленькая и злобная, как контуженный бельгийский гриффон. Пока первая грациозно зачитывала тему урока, вторая уже успевала всех наказать, на всех наорать, наставить пар и выгнать кого-нибудь из класса. Любовь публики распределялась между ними неравномерно, и это только добавляло одной — грациозности, а второй — контуженной злобы.
Физкультурка вроде была ничего, но когда дело дошло до летней практики, заставила мальчиков отрывать от стены спортзала чугунные батареи. И зачем-то носить их в подвал. Который был густо усеян битыми лампами дневного света. Видимо, от прошлого потока летней практики. Считаю, нам повезло — чугун от батарей лучше ртути от ламп. Физкультурка удовлетворенного наблюдала за этим вместе со своим верным другом, волейбольным мячом. Я вообще ни разу не видел её без волейбольного мяча подмышкой. Возможно, он просто был пришит к её тренировочному костюму, чтобы не нужно было его специально держать.
Естествознанка не знала, кажется, вообще ничего и от этого пребывала в постоянном испуге. От класса она защищалась учебником, иногда высовываясь из-за разворота с видами костров. В какой-то момент её перекинули с естествознания на историю города.
Биологичка готова была разорвать ребёнка за неправильное ударение в слове «зигота» и славилась способностью давать по две самостоятельные работы за один урок. Когда она шла по коридору, казалось, вместе с ней шагает вся эволюция целиком, а сзади по полу волочатся триплеты с нуклеотидами. Класс биологии был уставлен и оплетен растениями — по мере приближения к учительскому столу ветви сгущались и она сидела там полностью на зелёном фоне, как мисс Плющ. Готов поклясться, что в каморке за классной доской у неё висел какой-нибудь нерадивый, но питательный ученик, пронизанный лианами.
Директриса преподавала физику. Эта просто ненавидела себя, детей и педагогику. У меня была стабильная пара, потому что «ты, Клинов, не знаешь физику!». Как-то раз папа пошел в школу поговорить с ней о моей плохой успеваемости. Я ждал взбучки, но папа вернулся задумчивый и сказал только: «Ладно, я понял».
У нас была гимназия, поэтому нам всегда говорили, что ученики должны гордо нести знамя чего-то там. Судя по учителям, нужно было гордо нести знамя невроза. В этом плане всё было очень хорошо. Я бы даже сказал, было похоже на крестный ход.
Имелся даже гимн! Нет, серьезно, там первые два куплета были на латыни. Я до сих пор помню три строчки, хоть и не знал никогда, что они означают. Гимн помогал нам гордо нести знамя непонятно чего. Но не помогал нести портфель.
Портфель всегда был тяжёлый и огромный. Было круто, когда движением игрока в боулинг запускаешь портфель по полу, он — фшшшшшш! — скользит через всю рекреацию и шумно врезается в стену. Ты как будто делаешь учебникам больно. А однажды мне купили новый портфель и в нём я был похож на курьера яндекс-еды. Пробегавший мимо второклашка врезался в портфель головой и упал, а меня даже не покачнуло. А вас сейчас должно было передернуть от слова «рекреация».
Математичка, кстати, именно рекреацию имела в виду, когда писала мне в дневник замечание: «Списывал ДЗ в антисанитарных условиях». Ха, это она ещё под лестницей на первом этаже меня не видела! Там из забатарейной пыли можно было ещё одного Глеба свалять.
Психология вот говорит, все наши взрослые проблемы — из детства. В большинстве случаев нужно, конечно, ещё поразбираться, но в моём случае всё понятно. К пятому классу мы с другом Яном уже были редакторы и дизайнеры и даже немножко издатели. Мы пускали в ход весь доступный нам арсенал приёмов.
В школьной стенгазете под названием «Маленькие, но гордые Птички» мы говорили о правах и свободах — формально птичек, но все всё понимали, конечно. Мы не поддавались цензуре и поднимали острые темы. В текстовое поле под вопросом «Какой предмет вы ненавидите больше всего?» одноклассники бесстрашно вписывали «рус.яз.», «физра» и «литра». А газета висела в классе русского языка и литературы.
В первом номере вообще была опережающая своё время вещь — отрывные «Листы ярости». Это пачка листов с напечатанным на них на плохом матричном принтере трубящим слоном, которая была прикреплена степлером к полотну газеты. Инструкция к ним гласила, что в случае припадка ярости лист следует оторвать, скомкать и швырнуть в угол. На недавно найденной в закромах газете таких листов ярости не осталось — только одинокая скоба от степлера с клочком бумаги под ней. А значит, интерактив сработал.
Процесс подготовки номер был завораживающим, и только сильно позже стало понятно, почему. Свобода воли пьянила нас.
Ещё есть две вещи из детства, из школы, которые я не могу забыть и простить до сих пор.
Первая — это когда классе во втором учительница попросила взять маленькие листочки бумаги и написать на них ответ на какой-то вопрос в одно предложение. Я оторвал одну пятую тетрадного листка и спокойно написал, что просили. А учительница потрясла этим листочком перед всеми и спросила возмущенно: «Что это за писулька такая?!». Видите ли, она имела в виду листочек большего размера. У меня же, понятное дело, не было тогда власти ответить: «Это маленький листочек, как ты и просила, дурья твоя башка!»
А вторая вещь — это когда мы писали убойный диктант: «На дощатой брусчатой террасе под аккомпанемент виолончели и аккордеона веснушчатая Агриппина Саввична исподтишка потчевала винегретом с моллюсками и прочими яствами небезызвестного коллежского асессора Аполлона Филипповича».
И мне поставили четвёрку — четвёрка, сука, я не могу просто! — за то, что я написал «Огриппина Савична». А всё остальное было верно. Ну вот откуда я должен знать в пятом классе, как зовут внебрачную дочь антигриппина и совы? Ъуъ.
Были, конечно, и хорошие стороны. Например, я несколько лет сидел за одной партой с самой красивой девочкой класса. Естественно, я был в нее влюблен, но мне не перепало — ничего удивительного, кстати. Тем не менее, я до сих пор считаю, что ни одной одежды эротичнее джинсового комбинезона в этом мире нет и уже не будет.
Хотела бы рассказать о нашем учителе физкультуры. Его звали Гольдберг Лев Моисеевич, когда я училась в первом классе, то он мне казался ужасно вредным стариком, мы посмеивались над его чудачествами, а между тем Лев Моисеевич раньше был учителем истории (на сколько я помню) и сменил род деятельности, когда его поразила онкология. Он решил, что так просто не сдастся, стал заниматься спортом. Занятия ли физкультурой, стальной ли характер, но он выбрался из болезни и стал заниматься нами, школьниками, днем преподавал физру, а вечером вел спортивные занятия по волейболу, пионерболу, баскетболу и гимнастику для начальных классов, а зимой в выходные организовывал лыжные походы в лес, прийти мог любой желающий, абсолютно бесплатно. И мы приходили, нас никто не заставлял, заигрывались порой до 11 вечера, Лев Моисеевич нас уже пинками выгонял. У него была семья, внуки, которые тоже периодически приходили поиграть, но изо дня в день он занимался нами, возил нас на районные соревнования, выпускники нашей школы спустя годы приходили поиграть. Его кабинет был заставлен кубками, висели медали, иногда мы с ним болтали по душам, он говорил, что не пьет и не курит, но позволяет себе одну сигарету и один бокал вина на новый год.) После окончания школы мне очень не хватало этих занятий, каждое утро собираясь на работу или в институт, я видела как под окнами проходит Лев Моисеевич бодрой походкой в сторону школы. А потом он перестал... В местной новостной ленте я узнала, что он умер. И только после его смерти выяснилось, что он занимался еще и иллюстрацией. Чудесный человек с огромным кругозором, которого я буду помнить всегда, болел своей работой. Благодарность не выразить словами
Гольдберг Лев Моисеевич
29.12.1930-27.12.2017
Студентка Настя и её преподавательница Даша заметили, что сумма их возрастов записывается одинаковыми цифрами. Мало того, произведение их возрастов также записывается одинаковыми цифрами!
Сколько лет Насте и сколько лет Даше?
(возраст считаем целым числом, Даша старше Насти, Насте больше трёх лет)
Он точно был напечатан в издании "Школьная роман-газета" до 2005 года.
Сама его не читала, учительница литературы часто зачитывала на своих уроках отрывки из собственного журнала. Школа его не выписывала, в библиотеке тоже не было, в киосках были только свежие номера, я еще в то время пробовала поискать этот номер и не нашла.
Общий сюжет такой: Мальчик-подросток встречает ровесницу на костылях. Сперва он думает, что у нее просто какой-то перелом, но девочка оказывается глубоким инвалидом, что-то с позвоночником. Мальчик в нее влюбляется, она тоже в него влюбляется. Мальчик из простой семьи, отец рабочий или вроде того, мать работает в магазине. У девочки родители очень интеллигентные, из профессоров. В конце книги на маму мальчика хотят завести дело за недостачу в магазине, и родители девочки дают ей деньги, или хотят дать, чтобы ее не посадили. Вроде там еще они часто смотрели на голубятню, или у мальчика была голубятня.
Но интересно мне другое. Учительница сама зачитывала или пересказывала нам отрывки из этого романа, и в каждом отрывке было примерно такое: Или девочка рассказывает о своих переживаниях кому-то из взрослых, или мальчик рассказывает о девочке кому-то из своих знакомых. А тот, которому рассказывают, начинает перебирать в памяти своих знакомых подростков возраста мальчика и девочки-инвалида, девочек и мальчиков. И думает примерно такое "Современных подростков больше интересуют жвачки, иностранная музыка, модные джинсы и шатание по городу. Вот эту девочку-инвалида интересуют серьезные вещи, а ее друг-мальчик переживает о своей больной подруге. Эта девочка-инвалид больше заслуживает возможности ходить, крепко стоять на ногах и гулять по городу, чем ее здоровые ровесницы и ровесники".
Учительница нам зачитывала отрывки из этого романа раз десять, и каждый раз там была эта мысль, что девочка-инвалид заслуживает здоровье в большей мере, чем ее здоровые сверстники.
И мне сейчас стало интересно прочитать этот роман и узнать - правда ли там такое было, и повторялось так часто? Потому что меня это каждый раз царапало. Я однажды ближе к концу книги получила двойку за то, что высказалась на тему "Будь девочка-инвалид здорова, то не читала бы все книги из библиотеки, а так же ходила гулять с ровесницами по городу и интересовалась жвачкой, джинсами, музыкой".
И сейчас, вспоминая это все, думаю, что в книге эта странная мысль не должна была повторяться столько раз совершенно разными людьми. Но в то же время как-то дико от мысли, что учительница сама ее придумала и столько раз повторяла нам, она была заслуженной учительницей и уже на пенсии, мы ей вроде нравились, инвалидов ни в ее семье, ни в школе не было.
В общем, все это кажется мне странным
Снова суббота, а это значит, что я несу вам четыре факта, которыми удивляю школьников на уроках биологии. Сегодня подборка посвящена животным, мастерски притворяющимся мёртвыми.
Большинство из вас наверняка знает, что такой фишкой пользуется опоссум, но на самом деле танатоз, или симуляция смерти, не так уж редок, как можно подумать.
Приглашаю вас также на свой канал Записки учителя биологии – там ещё больше интересного о живой природе.
