Великий Велесов день — день, посвящённый Велесу Зимнему. Вся природа всё ещё пребывает в ледяном сне. И только одинокий Велес Коровин, наигрывая в свою волшебную дудочку, ходит-бродит по городам и весям, не давая загрустить людям. Злится Марена-зима на Велеса, напуская на него лютый мороз, а на скотину «коровью смерть», но никак не может одолеть.

Поселяне в этот день кропили домашний скот водой, приговаривая:

«Велес, скотий бог!
Дай счастья на гладких телушек,
На толстых бычков,
Чтоб со двора шли — играли,
А с поля шли — скакали».

Молодые женщины пили крепкий мёд, чтобы «коровы были ласковы», а затем били своих мужей днищем (доской для прядения льна), чтобы «волы были послушные». В этот день в требу приносилось коровье масло.

После зачина женщины совершали обряд опахивания для отгона «коровьей смерти». Для этого выбиралась повещалка, которая повещала по всем домам: «Пора унять лихость коровью!». Женщины омывали руки водой и утирали их рушником, который носила повещалка. Затем повещалка приказывала мужскому полу — «не выходить из избы ради беды великия».

Повещалка с воплем — «Ай! Ай!» — била в сковороду и шла из села, а за ней — женщины с ухватами, помелками, серпами и дубинами. Повещалка, сбросив с себя рубаху, произносила с неистовством клятву на «коровью смерть». Повещалке одевали хомут и запрягали. Затем, с зажженными лучинами трижды, опахивали селение (капище) «межеводной» бороздой. Женщины шли за повещалкой на помелах в одних рубашках с распущенными волосами.

Горе тому, кто во время шествия попадался навстречу, будь то животное или человек. Встретившегося били палками без пощады, предполагая, что в его образе скрывается «коровья смерть».

По окончании шествия происходил обрядовый бой Велеса и Марены. Под подбадривающий крик собравшихся: «Велес, сшиби рог с зимы!», ряженый, одетый Велесом (турья личина, шкура, копье), сшибал «рог с Марены». Затем начинался пир, на котором нельзя было вкушать говядину, и игрища.

— Мне нравится эта гроза. Почему я должна ее отдавать?

— Если ты этого не сделаешь, люди погибнут от страшного мора. Жестокая засуха одолевает поля и посевы. Хлеб горит под жаркими лучами солнца. Родная, разве ж ты не слышала, как возносят тебе молитвы, как плачут и поют твои жрицы?

— Перун, — Дива нежно огладила его суровое лицо, — Вроде из нас двоих ты воин, а сострадания в твоём сердце несоизмеримо больше, чем в моем, — она переменилась в лице, сверкнула озорно молниями в глазах и ехидно улыбнулась. — Нужно было за Велеса выходить замуж, а то мой-то супруг оказался мягок как девица.

Перун повалил ее в объятия облака-перины, крепко поцеловал брусничные уста, а затем принялся щекотать. Дива хихикала, вырывалась, шутливо колотила мужа кулачками в широкую грудь. Но он конечно был сильнее.

— Колется борода твоя! — рассмеялась она в голос, когда муж скользнул губами к ее шее.

А Перун специально принялся тереться об нее подбородком, доводя до исступления щекоткой.

Волосы Дивы заискрились зигзагами молний.

— Прекрати! — она хохотала до одури, пытаясь вывернуться из-под мужа.

— Только если ты мне поможешь!

— Да!.. Хорошо!.. Только прекрати!

Перун отстранился и взглянул с улыбкой на свою раскрасневшуюся жену.

— Пойдем?

— Ну, пойдем, — она поднялась в след за ним, одернула длинную льняную рубаху.

— Не забудь захватить грозу.

Дива взяла одеяло и вытряхнула сверкающую стихию на кровать.

Люди с надеждой смотрели в небо.

Над селом сгустились тёмные тучи.

Вспышка молнии, густой раскат грома. Прохладный ветер зашелестел в кронах деревьев. Первые робкие капли теплого дождя упали на изможденную от жары землю, в миг впитались — как и не было — но за ними тут же последовали другие. Все чаще и чаще. Все больше и больше. А затем небеса словно бы раскололись, и мир накрыло щедрым ливнем.