Сталкиваясь с ужасающей жестокостью Ветхого Завета, многие христиане отвечают, что Иисус заменил Ветхий Завет и что он не отражает суть христианства. Если на мгновение забыть о том, что такое отношение противоречит реальности и даже предполагаемым словам Иисуса, то согласие с этим утверждением ведёт христианство по ещё более мрачному пути.

В Новом Завете Бог Иегова стал гораздо более жестоким в том, что касается чрезмерно суровых наказаний. Трудно представить что-то более жестокое и несоразмерное, чем наказание людей вечными муками за простое неверие в то, что Иисус был сыном Божьим.

Неспособность поверить в это утверждение никому не вредит, и в него не верили некоторые из величайших благодетелей человечества. Тем не менее, Бог обещает наказать их и всех остальных неверующих самой ужасной адской болью, какую только можно себе представить.

Да, ветхозаветный бог был жестоким, но, по крайней мере, он просто убивал людей, которые, к счастью, теряли сознание после того, как он их убивал. Но новозаветный бог стал отвратительным тираном, который счёл нужным наказывать мёртвых людей, и не просто разлучать их с живыми, а отправлять в место физического наказания, которое, как он обещал, никогда не закончится. Любой христианин, который говорит: «Это просто Ветхий Завет», не играет полной колодой карт.

Отрывок из романа «Расовая война»

А прошлым летом сектанты в деревню нагрянули, и ну ходить по дворам.
В тот летний день Григорий Кузьмич ремонтировал старый штакетник с резными дощечками. Деревянные столбы забора покосились от времени, и старик подкапывал их, выравнивал, вбивая молотом в землю у их основания обрезки старых металлических труб, чтоб затем залить основание цементным раствором. Старый кованый молот достался Григорию Кузьмичу по наследству от деда. Отец Григория Кузьмича, Кузьма Епифаныч, был трактористом, а дед —  Епифан, кузнецом на селе был знатным. И Григорий Кузьмич не просто хранил инструмент деда, как дорогую реликвию рода, но часто работал им: нужно ли было раздробить глыбу дикого камня в щебень или вбить сваю в землю — лучшего инструмента в хозяйстве для подобной работы не было. Как-то на вопрос ещё маленькой внучки, он с гордостью вымолвил:
— Этим орудием твой прапрадедушка добывал хлеб насущный в тяжкой борьбе за жизнь. Ковал людям штуки разные: от щеколды, топора и косы… до оградки кладбищенской… Лошадям, боевым и тягловым, подковы ковал на счастье.
С высоты двора старику было видно, что к нему направляются двое, и, судя по их одежде, из городских, мужчина и женщина. Вот они приблизились к старику и вежливо поздоровались. Григорий Кузьмич лишь кивнул головой в ответ, так как обе руки его были заняты: в одной — молот, другой он удерживал столб забора. Не отрываясь, он продолжал своё дело, как вдруг услышал вопрос женщины:
— А вы знаете, кто такой господь бог?!
Григорий Кузьмич не столь удивился наивному, даже для школьника в первом классе, вопросу, сколь раздосадовал, что он вынужден отрываться от важной работы ради праздного разговора. Он смерил взглядом пришельцев: оба прилично одетые: мужчина — в светлом костюме, при галстуке, женщина — в строгом жакете. Лицо мужчины слащавое, а у женщины — с напускною строгостью, не свойственной её моложавости; и на лицах обоих, будто печать, будто вывеска: «Высочайшая миссия!»
«Так это ж свидетели Иеговы, — догадался Григорий Кузьмич, — намедни атаман станичный предупреждал, что они по деревне ходят».
Старик, оторвался от своего занятия, левой рукой опёрся о столб забора и, стоя в проёме калитки с молотом в правой руке, подпоясанный толстою бичевой, напоминал грозного Тора с боевым оружием в крепкой деснице. Он меж тем решал: отвечать ли ему на глупый вопрос сектантов, или вежливо попросит незваных гостей убраться?
— У вас, уважаемые, разве своих дел нету, что по дворам шныряете? — наконец спросил он с недовольством в голосе. — Али решили господу богу помочь в обуздании атеистов?
— Дела господа — это долг человека, и их делать нужно в первую очередь, а потом уже и свои, — елейным голосом ответил мужчина в галстуке.
— Раз дела господа, то и делать эти дела ему. Или ваш бог бездельник?
Сектанты, не ожидавшие от деревенского мужика столь дерзкого оборота, опешили. А старик продолжал:
— Выходит, оно так и есть, ежели он перелагает свои заботы на смертных, укорачивая и без того краткий час вашего существования.
Железная логика старика и впрямь обезоружила проповедников. Но тут женщина стала выправлять ситуацию:
— Да нет же, — мягко возразила она, — вы не понимаете. Бог призывает творить волю его.
— Неужто вам известна воля всевышнего?! — усмехнулся Григорий Кузьмич, — разглаживая бороду свободной рукой.
— Здесь изложена воля бога, — открывая толстую книгу, сказал мужчина и уж начал было читать, как старик прервал его:
— Да ты не в книгу, а на себя, посмотри! Человек пред богом, что муравей пред человеком. Ежели муравей оставит свои дела и примется угождать человеку, творя волю его, то он, горемычный, и одной зимы не протянет — издохнет с голоду у себя в своей норке. А проку от его угождения человеку — ноль. Но муравей тем и мудр, что не измышляет лишнего и не придумывает себе чью-то волю, а делает лишь свои дела, не отвлекаясь на пустопорожнее. Бог-то, он вечен, а вы — сегодня по чужим дворам шляетесь, а завтра — в могиле гниёте. Ощущаете разницу между собой и богом?
Опять воцарилась пауза. Где-то там, в извилинах скудных сектантских мозгов сейчас шла усиленная работа — поиск цитаты авторитетного богослова против логики этого деревенского вольнодумца.
— А как же служение богу? — наконец спросила женщина.
— Служение богу в том-то и состоит, чтобы не оставлять своих дел и не соблазнять на грех прочих. Али знать не знаете: кесарево — кесарю, а божие — богу. Воля бога в пословице русской: не знаешь броду, не лезь в воду.
— Но мы — свидетели… — возразил было мужчина.
— Видали мы таких свидетелей? — усмехнулся Григорий Кузьмич и, вздохнув во всю грудь, громко вымолвил: — Ваш дед, небось, комиссарил свидетелем коммунизма, а внуки комиссарские в свидетели к Иегове подались. Не сидится ж вам, шило в заду зудит: притащились в глухомань деревенскую учить несмышленых славян уму-разуму. Я-то век живу на своей родной земле и про божью волю лучше вас разумею. А вы… одно слово — пархатые.
При указании национальности свидетелей Иеговы как ветром сдуло. «Боятся, паразиты, разоблачения», — подумал Григорий Кузьмич и принялся доделывать начатую работу.

© Сергей Никулинъ

Истинность или ложность христианского бога зависит от ответа на четыре логических вопроса, на каждый из которых, если бы он существовал, был бы дан положительный ответ.

На мой взгляд, вероятность существования библейского Бога зависит от ответов на четыре вопроса:

1. Проходят ли утверждения об Иегове проверку на непротиворечивость друг другу и внешним свидетельствам?

2. Является ли библейский Бог Иегова лучшим и наиболее вероятным объяснением устройства и функционирования природы?

3. Является ли Бог Иегова из Библии лучшим и наиболее вероятным объяснением библейских событий и истории христианства?

4. Является ли библейский Бог Иегова лучшим и наиболее вероятным объяснением долгих и непрекращающихся поисков Бога человечеством или нашим глубоким осознанием Его присутствия в нашей жизни?

Я думаю, что ответ на все четыре этих вопроса отрицательный:

• Нет, потому что многие утверждения о Боге в Библии противоречат либо друг другу, либо внешним свидетельствам.

• Нет, потому что у нас есть лучшие объяснения природных явлений.

• Нет, потому что мы можем объяснить библейские записи, не обращаясь к Богу Иегове.

• И нет, потому что мы можем сделать то же самое для нашего собственного переживания Бога Иеговы.

Все эти «нет» делают существование христианского Бога Иеговы крайне маловероятным.

Эти четыре вопроса отражают суть того, как можно оценить вероятность существования бога. В этом тесте христианский бог не отвечает ни на один из вопросов, что не вызывает сомнений и оставляет уровень неопределённости, выходящий далеко за рамки того, что можно было бы ожидать от реального сверхъестественного божества.