– Тебя наши проблемы не касаются… – мрачно произнёс он.

– Ещё как касаются… Я – ваша проблема…

Павел замолк и, не зная, что ответить, в подавленном состоянии ушёл к остальным. К тому моменту Света и Валерия уже приготовили всё к ритуалу в комнате, оказавшейся погребом с огромным каменным завалом напротив двери. Марк заучивал заклинание со страницы с рецептом, а Артур прислушивался к завалу, но по сторону была гробовая тишина. Павел был готов заплакать, и Валерия, увидев его состояние, позвала его присесть на скамью.

– Ты как? – взяла она его за руку.

– Паршиво… – произнёс он, глядя в пол.

Валерия нежно повернула его подбородок и поцеловала его в губы, отчего ему стало в разы легче. Он расслабился и поблагодарил её за поддержку, а затем они вместе сели в круг. Павел зажёг свечи, и все погасили фонари. Оказавшись в полной тишине, группа взялась за руки и даже не знала, что делать дальше, пока Марк вдруг не заговорил:

– Существо, что проникло в мир наш, должно сгинуть обратно, ибо оно не имеет права распоряжаться нашими душами…! – Марк замер, ожидая результат, но ничего не произошло. С лёгким чувством стыда он сказал: – Тот, кто писал эти строки, сам должен отправиться на суд божий…

Огонь в свечах неожиданно замигал, а затем и вовсе потух, оставив группу в полной темноте. Павел вдруг перестал чувствовать руки Светы и Артура и испуганно окликнул их. Как вдруг свечи загорелись кислотно-зелёным цветом и озарили всё окружение. В кругу осталась только Валерия. Она задрала голову и сильно тряслась, сидя на коленях. Она закричала, и Павел хотел было броситься к ней, но в один миг всё окуталось тьмой. Все звуки прекратились, словно парень находился в студии звукозаписи. Он в спешке достал зажигалку и осмотрелся, поняв, что он остался абсолютно один. Он подобрал с полу свечу и направился к двери. Оказавшись в проёме, он вдруг испугался, когда из-за угла выскочила Валерия, в панике схватившая его за руку:

– Господи, наконец-то…! – словно актёрствовала она. – Ребята пропали, Паш, я не знаю, что теперь делать…! – она потянула его за собой. – Нам надо уходить…!

Что-то в лице её казалось фальшивым и неестественным – эмоции были не искренними. Парень знал её долгие годы и смог понять, что перед ним не Валерия. Он резко отстранился от неё и отдёрнул руку. Та развернулась к нему и, глядя исподлобья, ехидно улыбнулась:

– Какой же ты дурачок, Павел Кропов… – задула она свечу.

В темноте парень впопыхах достал зажигалку и, когда появился свет, вдруг осознал, что попал в другое место. Он оглянулся и увидел знакомый ему коридор с доской почёта на стене, где висела фотография Эмиля. Он осознал, что попал в школу, и вспомнил в какой конкретно день. Несмотря ни на что, он пошёл вперёд и услышал голос Валерии, который звал его за собой. Парень испуганно оглядывался, слыша позади себя шаги. Некоторые двери перед ним с треском захлопнулись, и в конце коридора появилась девушка, зашедшая в один из кабинетов. Он подошёл туда и услышал тихое хихиканье – внутри на учительском стуле сидела Валерия и, радостно глядя на Павла, игриво произнесла:

– Ах, Кропов? Вы же вроде отбыли своё наказание… – встала она и медленно зашагала к нему. – Что же вы забыли тут?

– Лер, не надо… Мы ведь оба помним, чем это закончилось…

– Чем же…? – нежно коснулась она его щёк.

– Умоляю тебя, перестань… Давай просто уйдём…?

Валерия поцеловала его, заткнув ему рот, но Павел со страхом оттолкнул её. Девушка озадаченно коснулась своих губ и по щеке её потекла слеза. Она вдруг зарыдала и выбежала из кабинета. Всё прошло точно так же, как и четыре года назад…

Павел покинул класс и последовал за Валерией, слыша её истерический возглас:

– Мы сегодня поцеловались, и ему что-то не понравилось…! Я ТАКАЯ ИДИОТКА! Мне очень стыдно, Света…! Я не знаю, что теперь будет…! Нееет, я думала, что нравлюсь ему…!

Слёзы накатывались на глаза, пока Павел бежал вдоль бесконечного коридора, где в конце находился выход. Парень устремился к нему и, как только вылетел через двери, почувствовал резкую боль в правом бедре. Он вновь оказался в подземелье и повалился на землю, схватившись за ногу. Там появилась глубокая колотая рана и текла кровь, отчего он взвыл и пополз к стене, оставляя за собой алый след. В тёмном проёме показалась Валерия с окровавленными ножницами в руке. Парень прижался спиной к стене и наблюдал за тем, как девушка медленно приближается к нему с безумной улыбкой на лице. Он умолял её прекратить, но та лишь присела и шёпотом произнесла:

– Представь, что ты умираешь от рук девушки, любовь которой ты до последнего не хотел признавать. А теперь вы оба действительно любите друг друга, и вот совсем скоро ты навсегда пропадаешь во мраке, так и не познав своё истинное счастье… Ну и дурак же ты, Паша…

Светозар коснулся острыми ножницами горла парня, и тот понял, что выхода уже нет…

***

В небе завывал ветер. Валерия проснулась на холодной каменной поверхности в непроглядном тумане и встала, слыша, как вдалеке доносится голодное рычание. От страха она звала друзей, но вокруг не было ни души. Тогда она решила идти вперёд и через несколько метров наткнулась на зелёные изгороди. За ними она увидела несколько соединённых проходов и поняла, что наткнулась на лабиринт. Она робко вошла туда и направилась наугад в надежде выбраться.

Зелёная трава успокаивающе сминалась под ногами, а изгороди словно живые шелестели, сбрасывая листья. Она вдруг замерла, когда за её спиной раздался вой, и затем ускорилась, думая, что её преследуют. Окружение постепенно менялось – изгороди теряли листву, трава превращалась в мёртвую землю, а туман постепенно рассеивался. Появились лучи солнца, освещавшие пыльные завесы, и видимость стала намного лучше. Валерия мчалась по длинному коридору и слышала за собой громкие шаги преследователя. Обернувшись, она вдруг увидела огромное существо с жёлтыми глазами. Оно бросилось вслед за ней…

В поисках выхода Валерия вдруг заметила сквозь оголившиеся изгороди меленькое голубое свечение, парящее в воздухе. Она свернула и устремилась вслед за огоньком, и тот привёл её к длинному коридору, где в самом конце находилась дверь. Она изо всех сил ускорилась и не заметила под ногами длинный корень, из-за чего повалилась пластом на землю. Она в страхе замерла, слыша, как монстр приблизился, и, когда наступила тишина, обернулась. Монстра нигде не было – он словно испарился. Слёзы накатились на глаза, и девушка зарыдала, понимая, что это была всего лишь иллюзия.

Валерия собралась с силами и бросилась к двери. Резким толчком она выбила её и вылетела в тёмное пространство. Она падала вниз с мыслями, что вот-вот разобьётся, и вдруг коснулась поверхности, оказавшейся такой мягкой… Она погрузилась под воду, а затем пришла в себя, увидев перед собой окровавленную стену подвала. На руках она почувствовала что-то липкое и, переведя взгляд вниз, обнаружила тело… Тело Павла, но тот ещё был жив… Руки её были полностью в крови, отчего в глазах её помутнело. Она осторожно присела на колени к парню, горло которого было перерезано, а рядом лежали окровавленные ножницы. Она в панике придавила его рану, не давая крови вытечь, но всё оказалось тщетным… Последнее, что увидел Павел, – её испуганное лицо…

Всё в голове перевернулось: девушка даже заплакать не могла, потому что не до конца осознавала, что только что произошло. Она встала и вышла в тёмный коридор, следуя в неизвестном направлении…

***

В погребе Артур, Света и Марк открыли глаза и переполошились, когда поняли, что Валерия с Павлом исчезли. Они выглянули в темницу, но там никого не было.

Куда они могли деться? А монстр? Он изгнан? За завалом до сих пор тихо... Свет просто потух... Всё произошло так быстро... Где же они?

– Они ж… – растерянно держался за голову Марк. – только что… я же держал Леру за руку…

Позади раздалось грубое протяжное рычание, и все ужаснулись, глядя на завал. Группа не стала там задерживаться и пошла прочь от погреба. Преодолев темницу, они вдруг обнаружили, что Михаил пропал – оковы были открыты. Друзья не знали, что им теперь делать, поэтому они остановились, чтобы собраться с мыслями и…

Стоит вернуться во дворец и понять, что делать дальше...

Внезапно раздался массивный звук. Он был настолько громким, что земля содрогнулась. Со стороны открытой двери погреба валили клубы дыма, оттуда же доносилось прерывистое дыхание зверя. Друзья остолбенели и увидели там громадный силуэт монстра. Он задрал голову и протяжно завыл…

Марк схватил Свету, и все трое помчались в неизвестном направлении. За углом они нашли открытую дверь и, забежав туда, заперлись на задвижной брус. Затаившись в тёмном помещении, Марк осторожно пошёл в другой угол комнаты и нашёл запасной выход. Он подозвал к себе остальных, как вдруг раздался грохот – монстр ломился внутрь. Света подбежала к парню и помогла ему открыть дверь, а Артур поднял винтовку и готовился к появлению существа. Через считанные секунды оно ворвалось к ним: парень произвёл выстрел и попал ему в бок, но не нанёс серьёзного увечья. Тогда он помчался вслед за сестрой и вдруг, выбежав за дверь, провалился вниз – около двери была дыра c переправочной доской, которая полетела вслед за ним. Он упал на спину и видел, как лучи фонарей Светы и Марка быстро удалились, как только монстр пронёсся над ним.

– Нет-нет-нет! – подскочил он и попытался взобраться обратно. – СВЕТА!!! – схватился он за голову, а затем осмотрелся и нащупал винтовку. – Где ж… – вместе с винтовкой он нащупал проход, и вдруг его амулет замерцал сквозь рубашку. – Что…?

Перед Артуром появилась мерцающая фиолетовыми точечками пещерка. Он протёр глаза и, убедившись в правдивости происходящего, робко полез туда.

Этого быть не может… Глазам не верю… Неужели этот амулет действительно может указывать дорогу? Неужели он настолько могущественный?

Впереди появился свет факела и точечки пропали. Парень выбрался в комнате со всяким хламом и бочками. Он быстро выбежал за дверь и оказался в коридоре, после чего бросился в неизвестном направлении, слыша едва ли разборчивый шёпот:

– Сними его… – фигура слева. – Сними его… – фигура позади. – Перестань бежать…

Кто этот силуэт? Не слушай его. Просто не слушай! Не останавливайся...! Беги-беги-беги...!

Артур вбежал в зал со скелетом и скамьями и, придя в себя, присел, чтобы перевести дух. Рёв из глубин продолжался. Парень волновался за сестру и хотел было пойти на её поиски, как вдруг упал обратно на скамью. Разум его мутнел, а голова невольно задиралась назад.

Что это?! Почему я не могу пошевелиться? Тело не слушается меня... Я теряю контроль... Амулет обжигает грудь... Амулет... Точно...

Тогда он схватился за амулет, и боль вдруг исчезла. Он отдышался и, набравшись сил, бросился обратно в темницу. По прибытии туда он никого не обнаружил, а звуки по всему подземелью затихли. Сильно нервничая, он решил пойти в неизученный коридор, и внезапно из темноты вышел человек. Артур прицелился и, когда понял, что это Марк устало бредёт в его сторону, тут же ринулся к нему. Они встретились взглядами и явно обрадовались друг другу.

– Где Света? – встревожился Артур.

– Она… Мы с ней разделились… Нигде не могу найти ни её, ни того монстра…

– О нет… – на него будто свалился тяжеленный рояль.

– Мы найдём её… Давай… Обыщем тоннели…

Парни побежали вдоль коридора…

— Что с ней? — голос Любы дрожал, глаза были залиты слезами. Она волочилась за мной, будто не желая уходить.

— Кто-то напал на неё. Оставаться тут нельзя. Я провожу тебя домой, но нужно идти как можно быстрее, — проговорил я с такой серьёзностью, какой у меня ещё никогда не было в голосе.

— Зачем мы уходим? Надо помочь Ольге Юрьевне... — упёрто возразила она.

Мешок с продуктами в коридоре снова попался мне на глаза. Я резко схватил его, вытащив хлеб в пакете с ярким красным логотипом.

— Вот, держи! Теперь это будет ваш хлеб. Нам нужно бежать! Здесь появился вампир! Он может быть где-то рядом, или Ольга Юрьевна сама накинется на нас! — я пытался не кричать, но внутри меня бурлила паника.

— Какой вампир? Откуда он тут? —спросила Люба с широко распахнутыми от испуга глазами.

— Понятия не имею, и не хочу знать! — отрезал я, вытолкав её за порог одной рукой, в другой крепко сжимая тяжёлый пакет. Он пригодится мне куда больше, чем мёртвой хозяйке.

— Стой же, я не хочу уходить! — громко рявкнула девушка, ударив меня по руке, которой я сжимал её тонкое запястье.

Я развернулся к ней, с лицом, искажённым гневом и не менее устрашающим, чем лицо упыря, собираясь выложить что-то резкое и грубое, лишь бы она прекратила вести себя как глупый персонаж из дешёвого хоррора, игнорируя очевидную опасность. Но в тот миг, когда ни я, ни она не говорили, я уловил приглушённый звук мотора из-за холма, и, подняв указательный палец, дал Любе знак замолчать хотя бы на несколько секунд.

Поняв моё намерение, она тоже стала прислушиваться, её испуганные глаза метались по тёмным просторам.

Машина уезжала. Убийца сбегал, выполнив грязное дело. Это точно Славик — хитрый курьер-вампир. Приезжает за заказами и заодно сам жрёт местных жителей. Отличный план. Сколько таких несчастных деревушек он посещает?

— Что ты услышал? — спросила Люба шёпотом.

— Он уехал!

— Кто?!

— Слава! Это он убивает людей! — обвинил я курьера, — Он был здесь только что, за несколько минут до того, как пришли мы. А может быть, он услышал, как мы идём, и не успел выпить Ольгу до конца.

— Слава — убийца? Что это... что это значит, выпить до конца? — ужаснулась девушка, схватившись за щёки от ужаса, — Мы можем помочь Ольге Юрьевне?

— Нет, мы не сможем. У неё не просто рана. Её укусил вампир! Я хочу проводить тебя до дома скорее, а потом вызову скорую! Пошли, нельзя медлить! — соврал лишь, чтобы ускорить наше бегство.

Казалось, опасность миновала, Слава уехал, но я не хотел рисковать. В этой ночи было слишком много неизвестных.

—Откуда тут взялся вампир? И как ты вызовешь скорую? — возмутилась она и, всё ещё отставая на пару шагов позади, выглядела так, будто не верила в мои слова.

— Слава сегодня на площади получил сообщение. Значит, там иногда ловит сигнал. Я вернусь туда с телефоном, — произнёс я, строя в голове свой амбициозный план, который на самом деле совсем не хотел воплощать в реальность до рассвета.

— А если он вернётся? Или, как ты говоришь, Ольга Юрьевна обернётся упырём? Что тогда? — с тревогой в голосе спросила Люба, нервно оглядываясь.

— Я ещё не придумал. Для начала нужно обезопасить тебя, а потом я уже займусь следующим вопросом.

Наконец, она замолчала, но я не был уверен, что это надолго. Лес уже был рядом, на его мрачном фоне прятался крайний дом, стоявший на берегу. Мы приближались к нему.

— Стой! Дальше я одна! — прошептала Люба, когда до дома оставалось не больше двадцати шагов, — Бабуля была против, чтобы я уходила из-за хлеба. Ей плохо, у неё частые боли, поэтому спорить с ней у меня не получается, — с обидой произнесла девушка, будто делилась всей тяжестью своего бремени, — Но когда она уснула, что даётся ей крайне тяжело, я решила всё-таки уйти. Не хочу, чтобы какой-то звук её разбудил, так что лучше тебе...

— Я понял, хорошо, — кивнул я, сам не горя желанием задерживаться тут.

Люба пошла в одну сторону, а я — в другую. Но мой путь оказался недолгим. Задумавшись, я шёл по той же тропинке, что привела бы меня снова к дому Грачёвой Ольги. А я ведь жил вдоль леса.

Нужно было свернуть налево и углубиться в темноту, пересечь лужайки, кусты и заброшенные сады, погруженные во мрак, которые угрожающе шептали загадками. Вокруг раздавались треск веток и шорохи, которые только добавляли напряжения в воздух.

Авантюрная идея срезать путь манила меня, даже учитывая, что здесь могли скрываться хищники, более опасные, чем обычные звери.

Чего я боюсь? — спросил я самого себя, зная, что Слава уже далеко. В голове всё ещё не могла улечься мысль, что вампиры реальны, как и я, как любой другой житель. Они существуют и пьют кровь. Пальцы свободной руки сжались в кулак, собираясь врезать невидимому противнику. Моя бравада не знала предела, вот только помнится, как я избегал любых контактов с Дэном, минуя даже пустяковых конфликтов.

— А как же ты собираешься их ловить, если даже пьяного Дэна испугался? — раздался дразнящий голос Сони в моих ушах, подстёгивая меня идти вперед.

Решено, я пошёл вдоль леса. Пальцы на ноге, которой я ударился, поднывали при каждом шаге, заставляя хромать. Ничего, это меньшая из бед. Если бы я сразу поспешил к Ольге, возможно, мы бы оба лежали теперь обескровленными.

Ирина снова вспомнилась мне своими бреднями, которые оказались как будто бы правдой. Вот только с Григорием ничего не случилось... или случилось? Я так и не зашёл к нему. Вдруг именно после нашего ухода с Любой на него напали?

Завтра у меня будет целый день, чтобы заниматься этими расследованиями.

Нужно будет зайти к Галине, чтобы плотно подкрепиться. Хотя… теперь у меня есть мешок Ольги. Не знаю, что там внутри, какая-то еда там точно есть.

После я обязательно зайду к Дмитрию, расскажу о Славе. Потом — к Григорию. И, конечно, к Ольге. Что с ней будет днём? Вызову скорую.

И ещё — к Ирине, узнать, откуда она могла знать, что в дом к Ольге пришла смерть. Жаль, что не проверил, что стало с ней после эликсира. Могла ли она, задыхаясь от аэрозоля, метнуться к Ольге и напасть на неё, пока я шёл по её же наводке к Григорию?

Будь оно всё проклято! Как же надоели эти мысли! Надоела нога, болящая при ходьбе, надоела тьма, в которой каждое движение напоминало о мрачных тварях, и надоели кочки, заросли и кусты, которые то и дело становились преградой на моём пути.

Какой-то хруст ветки раздался в лесу. Этот звук в миг прочистил мне голову. Забыв обо всём, я рванул вперёд, крепко сжимая ручки набитого мешка, пытаясь сохранить не только свою жизнь, но и его содержимое.

Что-то гналось за мной. Или я сам издавал эти звуки? Шлёпанье по влажной земле, чавкающие кроссовки, позвякивание неведомых предметов в мешке. Я бежал как пугало, разгоняя тишину. Впереди, сквозь листву, пробивался тусклый свет окна – ещё один дом, последняя надежда.

Вдруг дверь открылась, и на крыльце появилась низенькая тётечка с добрым, но настороженным взглядом. Я стремительно приблизился к ней.

— Здравствуйте! — выдохнул я, голос срывался от бега. — Я Толик, живу в доме Ульяны. За мной что-то гонится. Можно к вам зайти?

Скромность ушла на второй план. Главное – выжить.

— Кто вы? — с опаской спросила она, прижав голову к плечам, когда я взбежал на крыльцо и возвысился над ней.

— Сосед ваш. Толик меня зовут. Там в темноте какой-то зверь. Давайте скорее зайдём в дом.

Я чуть ли не втолкнул её, как грабитель, но у меня вовсе не было на уме ничего плохого. Быстро захлопнув дверь, я тщательно запер её на все засовы, несколько раз проверив их надежность.

— Простите, что так грубо. Вы спасли меня, благодарю вас, — пробормотал я, глубоко дыша, и поставил пакет на пол, укрытый длинным узким ковриком, который тянулся вдоль коридора.

Тускловатая люстра согревала вечерним уютом. В доме было душно и тепло.

Женщина, поправляя бледными руками шерстяной платок на плечах, устало усмехнулась. Ей было холодно, несмотря на духоту в доме. Темно-зеленая рубашка с длинными рукавами была застегнута на все пуговицы.

— Да не за что, — прошептала она. — Я услышала какой-то шум и вышла….

— А я шёл к себе домой, а в лесу кто-то побежал за мной, — сказал я, не зная, что там было на самом деле.

В итоге, сам того не желая, я оказался ещё в одном доме.. А раз я тут, надо действовать.

— Может, собака или кошка. Кто их знает, чего они тут носятся? Куда вы говорили шли? — спросила она, не спуская с меня сонных глаз.

— Я в доме Ульяны живу. Вы меня не знаете, я тут второй день только. Приехал по работе. Мне нужно всех жителей обойти и узнать, как дела, — натянув лживую улыбку, протараторил я.

— Нашли тоже, куда ехать, — засмеялась хозяйка, её недоверие постепенно сменялось удивлением. — Проходите, раз уж попали ко мне. Мне не уснуть, я читала.

Под разговор Полины Семёновны о сегодняшних делах мы прошли на кухню, где небольшой круглый столик стоял вплотную у окна. На подоконнике, утопая в кружеве старинных занавесок, горел слабенький ночник, мягко рассеивая тень. На столе лежала книга с закладкой и лупа с длинной изящной ручкой. Второй стул стоял у свободной стены, и я передвинул его к столу, пока хозяйка занималась приготовлением чая.

Она выглядела совершенно измождённой: плечи её поникли, движения были заторможенными, словно она вот-вот рухнет от усталости. С ней что-то было не так. Бессонница? Зачем мучить себя чтением, если глаза слипаются от недосыпа?

— А я думала, что Слава что-то забыл, услышала шаги, думаю, открою, а там вы, — говорила Полина, заливая кипятком кружки, из которых торчали чайные бирки, — Ладно, хорошо, что с вами всё в порядке. Сейчас чаю попьём, расскажете, что у вас за работа тут такая интересная.

— Да не сказать, что интересная. Я тут, признаться, выясняю, куда жители делись. Уж больно много пропало людей. Мистика замешана, не иначе. Никто не поверит, но...— я замялся, глядя, как хозяйка несла кружки к столу, на каждом шагу пошатываясь и чуть проливая содержимое.

Но не это привлекло моё внимание.

Широкие рукава её рубашки свисали, позволяя мне заметить перевязку на правом запястье. Я бы и не заметил её раньше, если бы сегодня не увидел Ольгу с укусом в этом же месте.

— Никто не поверит, никто не поверит..., — пропела женщина, занимая мою молчаливую паузу, усаживаясь напротив.

— А что у вас на руке за перевязка? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринуждённо.

Полина Семёновна с удивлением закатала рукав, будто и сама не замечала бинтов, скрывающих что-то важное.

— Ой, я и не помню, поранилась где-то. Как будто из головы вылетело, — ответила она, приковав к себе мой подозрительный взгляд. Я уже предполагал, что именно произошло, но мне нужно было убедиться.

— А где поранились? Я сегодня был у Ольги Грачёвой, так у неё на руке тоже были раны в этом же месте.

— Я что-то делала, и наверное, саданулась о что-то острое, — улыбнулась она, помахивая рукой, словно показывая, как это могло произойти.

— А можете показать рану? Это очень важно, потому что Ольга попала в очень неприятную ситуацию, — настойчиво попросил я.

Полина Семёновна не возражала и принялась разматывать бинт, длинный и окровавленный, и положила его на стол, обнажив две точно такие же раны от укусов, оставленных острыми клыками. В моём сознании зарождалась жуткая мысль: курьер действительно устроил себе комбинат, и теперь он просто нагло питался остатками жителей. Кого он ещё успел укусить?

— Вот видите, как будто о два гвоздя сразу. Так больно было, что и не помню, — уверенно рассказывала Полина Семёновна, чья память была нагло стёрта кровососом, или же ей просто внушили это невразумительную историю.

— Это очень опасная рана. У Ольги такая же, и ей пришлось принять вот это средство, — проговорил я, ставя аэрозоль на стол. Раз она ничего не знала и не помнила, я мог позволить себе придумать что угодно. Разум её был затуманен.

Полина Семёновна смотрела на меня, не понимая, что я делаю. Но за её ошарашенным взглядом прятался интерес, и она, похоже, была не против происходящего, наблюдая, как я пшикал в её кружку.

— Это… пить надо? — спросила она, приподнимая брови. Её глаза выражали смесь недоумения и надежды на что-то лучшее.

— Обязательно. Средство поможет от заражения, — соврал я, не зная, какие последствия ждут укушенного человека.

Света говорила, что не все укушенные становятся упырями. Это решает вампир, который укусил жертву, и от этого зависит, насколько опасно я тут влип. Если ночью в деревне будут шастать новообращённые твари, я быстро рисковал превратиться в одного из них.

Она начала пить, сначала сделав пару осторожных глотков, потом ещё столько же.

— Хорошее средство, даже вкуса не чувствуется, — прохрипела Полина, когда я убирал эликсир с предчувствие надвигавшейся беды.

Не прошло и полминуты, как вдруг она начала кашлять, расплёскивая чай по столу. Я в ужасе наблюдал за тем, как её лицо искажается в судорогах, а затем она схватилась за горло, выпучив глаза на меня, полные немого ужаса. Кружка упала со стола и разлетелась на осколки по полу, рассыпав вокруг темные брызги заварки. Я вскочил со стула, отчаянно отступая к стене. Полина вдруг согнулась пополам, будто от невыносимой боли в животе, и с глухим грохотом обрушилась на пол.

Я бросился к ней, пытаясь помочь, она лежала на боку, изо рта вырывалась белая пена. Женщина издавала шипящие звуки и хриплые стоны, корчась в агонии.

Внезапно её яростный взгляд пал на меня, обжигая ледяным пламенем первородного страха. Глаза… это были уже не человеческие глаза. Они горели адским огнём, смотрели, словно желая разорвать на части. Демон, что таился внутри, будто понял, как ловко я его раскусил, и теперь извергал весь свой гнев и ярость на глупое, наивное тело, в которое его заперли.

Я был в смертельной опасности.

Не раздумывая ни секунды, я вылетел в мрачный коридор, спотыкаясь о половики, а затем и за скрипучую дверь, бросившись наутёк к своей хижине, словно за мной гнались все черти ада. В порыве паники я даже забыл про пакет с продуктами. Что же я теперь буду есть? Хотелось вернуться, но леденящий душу страх гнал меня вперёд. Лучше быть голодным и живым, чем мёртвым.

Добежав до хижины Ульяны, я вытащил ключ, судорожно вставляя его в замок. Оказавшись внутри, я закрылся и включил свет во всех комнатах, словно яркие лампы могли защитить меня от потусторонней твари. Нож и фонарь уже были при мне, как неотъемлемые атрибуты моего нового существования.

Не оставляя надежды, я периодически нажимал на брелок, напрасно ожидая, что что-то изменится.

Шли тягучие минуты, превращаясь в часы. Я сидел за столом, вслушиваясь в каждый шорох за окном, борясь со сном. Уже не было страшно, меня терзало лишь желание убраться в постель. Голод, который ещё недавно мучил мой пустой желудок, теперь казался далёким и неважным.

Стоило ли мне оставаться в деревне? Я знал, что вампир — Славик, но как его поймать, если он удрал? Брелок не работал, а сам я не испытывал ни малейшего желания вступать в схватку с кровожадным чудовищем голыми руками.

Пока не рассветёт, я не сунусь на улицу. Резервы удачи не могли быть бескрайними.

С дикой болью в шее, пронзившей плечи и спину, я очнулся за кухонным столом, как студент, уснувший на лекции. Я живой? На улице уже царствовал полдень. Быстрая проверка – руки целы, на шее нет ни единого следа вампирских клыков.

Остатки воды в чайнике стали моим спасением. Утренняя жажда терзала иссохшее горло. Быстро выпив всё до капли, я кинулся в прихожую, проверяя замки. Дверь не взломана, стекла окон целы. Полина не преследовала меня, Славы тоже не было. Упыри, похоже, отступили. Или… притаились?

Умываясь у колодца бодрящей водой из ведра, я убеждал себя, что пора отсюда сваливать. Я не герой, чтобы сразить притаившееся тут зло. Это выше моих сил.

Я попытаюсь дозвониться до Светы или передать ей сообщение. Если это не сработает, будет гораздо разумнее вернуться домой и сообщить ей обо всём лично. А она уже передаст координаты дальше.

Сейчас я ощущал опасность, что окутала деревню, проникая в каждый уголок как туман. Прежде очаровательные пейзажи теперь казались зловещими. Образы Ольги и Полины не давали мне покоя, лишь яркое солнце, ласково греющее кожу, вселяло надежду: у меня ещё есть несколько часов, чтобы убраться отсюда невредимым.

Но сначала мне нужно было к Галине на обещанный завтрак.

Я постучался в дверь добродушной старушки, искренне надеясь на угощения. Шёпот ветра в траве – тихий, почти не слышный – прервался приближающимися шагами. Скрипнул шпингалет, и передо мной появился улыбающийся Григорий Петрович, приглашая зайти.

— Здорова, Анатолий. Галя угадала, что это ты. Проходи! — скомандовал он, прищурив хитрые глаза, в которых мелькнуло нечто вроде обиды, будто он долго ждал меня и теперь ожидал объяснений.

С одной стороны, я был рад видеть его и знать, что он невредим. С другой — в сердце затаилось беспокойство. По-прежнему ли он человек? Проверки эликсиром больше не имели смысла. Всё могло измениться в одно мгновение. Пока я решался зайти к «новым» жителям, Слава мог тайком «посетить» «старых».

Аппетитный запах блинов притупил моё бдительное внимание.

— Доброе утро. Вы тоже тут? — удивился я.

— Как видишь. Сидим с Галей, завтракаем. Давай, и ты с нами.

Загипнотизированный голодом, я прошёл на кухню и сел за стол. На нём стояла вазочка с вареньем, банка сметаны и три тарелки.

— Доброе утро, Анатолий, — поприветствовала меня Галина Алексеевна, не отрываясь от сковородки, где шипел очередной блин. Её голос был очень отвлечённым, как будто она уже не была столь рада моему приходу, как раньше. — Присаживайтесь, я уже допекаю новую партию.

Каши не осталось, но ничего, мне хватит и блинов. Я с благодарностью приму предложенное угощение. Горячая стопка готовилась к отправке на стол.

— Как ночь прошла? — спросил Григорий, смакуя блин, щедро намазанный густой сметаной. В его вопросе я почувствовал лёгкую иронию.

— Ужасно! — дёрнул я бровями, отвечая правду. — После вас я пошёл к Ирине, — обратился я к Григорию, — Она действительно странная. Наговорила мне, что с вами случится беда.

— Тьфу ты, дура. Ну точно она ненормальная! — выругался он, плюясь сметаной, прерывая меня, но я не собирался останавливаться.

— Это ещё не всё, — продолжил я, несмотря на его резкость. — Она также сказала, что в дом Ольги Грачёвой пришла смерть. Но я только видел, как Слава заходил в её дом.

В этот момент Галина поставила на стол тарелку со стопкой горячих блинов и уселась с нами, но тут же вмешалась в мою историю.

— Ой, забыла чаю налить! — и она снова отошла к плите.

Григорий внимательно слушал, перестав жевать, его лицо стало серьёзным, и я заметил, как его внимание заострилось на моих словах.

— Так вот, — я продолжил, — Слава зашёл к ней. А я бросился к вам, услышав, что что-то может произойти нехорошее.

— Ну так мне действительно было плохо. Ты же сам меня и отравил! — вспылил сосед, бросив на меня гневный взгляд. — Меня давно так не прочищало!

Мне стало не по себе, когда он сказал об отравлении. Галина вернулась с чайником, и её косой взгляд, полный недоверия и подозрения, не оставлял сомнений: она тоже уже всё поняла, сопоставив и своё отравление с моим визитом. Теперь я был для них предвестником несчастий. Но я всё равно должен был рассказать им об ужасном происшествии.

— Простите меня, но это было необходимо, — виновато произнёс я, потянувшись за чайником, — Такая у меня работа. Ничего личного.

Слова моих оправданий звучали пусто

— Ладно, проехали! Не за столом такое обсуждать. И что, чего не зашёл-то ко мне? — буркнул Григорий, продолжая настороженно посматривать в мою сторону.

— Я встретил Любу, она сказала, что с вами всё хорошо, а потом мы пошли... — начал я объяснять, но меня прервали.

— Какую Любу?! Она не заходила ко мне! Да и с чего бы? Её бабка ночью никуда не отпустит, будто ей десять лет! — вдруг вспылил Григорий, его лицо скривилось от недовольства.

Галина Алексеевна, внимательно следившая за нашей беседой, методично намазывала свои пышные блины густой сметаной и ароматным малиновым вареньем.

— Я с ней говорил у вашего крыльца, говорю же! — настаивал я, чувствуя, как нарастает напряжение.

— Не дури! — отрезал Григорий, отмахиваясь от моих слов.

У меня возникла жуткая мысль. Может быть, он был под гипнозом? Или это что-то другое? Его яростное отрицание факта, что девушка была здесь, казалось нелепым и пугающим.

— Клянусь! Мы с ней потом пошли к Ольге, и нашли там её тело. Она умирала. Рука её была прокушена, глаза закатились! — выпалил я, не в силах больше сдерживать страшную информацию. Видение мертвой Ольги снова встало передо мной, и я сделал глоток чая, стараясь успокоиться.

— Кошмар какой! Оля умерла? — вскрикнула Галина, бросив недоеденный блин на тарелку. Её лицо побелело.

— Да подожди ты, — махнул ей рукой Григорий, его выражение становилось всё более сердитым. — Кто её укусил?

— Наверняка Слава! — озвучил я, уже не задумываясь о последствиях. Моя уверенность основывалась на том, что я видел его у дома Ольги.

Старуха тотчас выпучила на меня глаза, наполненные не только злобой, но и глубокой, неподдельной болью. На её лице проступила маска гнева.

— Молодой человек, не несите чепухи! Слава порядочный парень, он всегда помогает нам и возит продукты! — Галина Алексеевна парировала, словно защищая любимого внука от несправедливого обвинения. Её голос дрожал от возмущения.

— Галь, подожди! — перебил Григорий, взяв за руку, и пытался её успокоить, но бабулю уже было не унять. Её обида казалась огромной, разрушительной. — С чего ты взял, что это Слава?

— А кто же ещё? Он заходил к ней прямо перед нами! Я видел из дома Ирины. А когда мы пришли его уже не было!

Галина не желала слышать никакие обвинения.

— Не смейте так говорить о нём, тем более в моём доме! Я не потерплю... — почти закричала она, стуча кулачком по столу, подчеркивая свою позицию.

— Да! Да! Он же идеальный убийца, сами посудите! — Я подливал масла в огонь, уже не обращая внимания на эмоции хозяйки. Мне нужно было донести до них правду, пусть и неприятную.

— Так, стойте оба! — Григорий хлопнул ладонями по столу, и мы все замолчали, поглядывая друг на друга, как будто стояли на поле боя. В моём взгляде читалось упорство, в его — смятение и недоумение, в её — бурлящий гнев. — Не орите, ничего не понятно же! Галя, дай ты ему сказать, он же рассказывает, что он видел, а не что-то другое...

— Как же?! Он ведь говорит, что Слава...

— Сто-о-оп! — прогремел Григорий, снова ударив кулаком по столу, на котором подрагивали тарелки с пышными, румяными блинами. — Ешь давай блины, потом поговорим!

Я ведь ещё даже не начал завтракать, но очень хотелось. Пожалуй, он прав. Пока есть такая возможность, надо ей воспользоваться.

— Вы кушайте-кушайте, — вдруг с заботой прокукарекала Галина Алексеевна, будто её вновь посетил приступ материнской заботы. — Если не хватит, я ещё напеку. Хотите картошки вам дам варёной, вы ведь голодный...

— Спасибо, я пока блины поем, — ответил я с улыбкой. Я быстро успокоился и знал, что у меня будет шанс объяснить всё как следует, но сейчас… сейчас хотелось чего-то другого, — Галина Алексеевна, Григорий Петрович, можете рукава закатать? — попросил я после первого блина.

— Зачем ещё? — недоумевая, поднял брови Григорий, в то время как Галина, ни слова не произнося, послушно закатала рукава, будто это была какая-то игра.

— Вот так? — спросила она, и я заметил, что запястья у неё были целы.

— Потом скажу, вы пока закатайте. Да, верно, так. Спасибо большое, — ответил я обоим с лёгкой долей благодарности.

— И что тут у нас? — Галина Алексеевна рассматривала свои руки, не понимая, к чему всё это.

Григорий вытер жирные пальцы о салфетку, а потом последовал её примеру и закатал рукава.

— У вас нет ранок, — констатировал я то, что заметил.

— Объясни, зачем это? — проворчал Григорий, его недовольство ощущалось в воздухе.

Я с жадностью затолкнул второй блин в рот, пытаясь наесться и как следует сформулировать свои слова.

— Мы были у Ольги, у неё тут были укусы, — указал я на запястья Григория, — А потом ночью я оказался в доме Полины Семёновны. И у неё были такие же!

— Она тоже умерла? — нахмурившись ещё больше, полюбопытствовал Григорий. Галина ахнула от этой новости, её лицо искажалось ужасом.

— Не знаю. Всё закончилось на моей проверке. У неё изо рта пошла пена! — я постарался говорить ровно, как будто рассказывал о каком-то научном эксперименте, хотя внутри меня всё переворачивалось.

— Вы отравили её?! — громко спросила старая женщина.

— Ты же говорил, что эликсир для людей безвреден! — Григорий с подозрением посмотрел на меня.

— Для людей! — выпалил я, — Полину укусил вампир! — Галина Алексеевна на мгновение застыла, не веря своим ушам. До сегодняшней ночи, честно говоря, и я не верил, — Если не верите, пойдёмте и убедитесь сами!

Григорий загорелся этой идеей. Галина Алексеевна продолжала колебаться, отчаянно цепляясь за остатки спокойствия, не желая принимать страшные новости.

Пять блинов утолили мой голод. Я запихивал их в себя один за другим, пока Григорий, бормоча себе под нос, строил фантастические теории, никак не связанные с леденящей душу правдой, которая ждала нас за порогом.

— Да не хочет она идти. Пусть остаётся тут! Галя, если не хочешь — не иди! — Григорий, обеспокоенный состоянием Галины Алексеевны, отговаривал её, стараясь уберечь старую женщину от того, что нам предстояло увидеть. Я же хотел, чтобы они оба стали свидетелями ужасов, происходящих в округе... Но пока достаточно было и одного человека.

Мы направились к дому Грачёвой Ольги. Меня переполняла странная смесь чувств от волнения до восторга.

— Я видел, как Слава заходил к ней, а потом нашёл её укушенной. Понимаете? — снова повторил я, словно пытаясь убедить Григория в правоте моих слов.

— А Степанову-то проверил? — спросил Григорий, задумчиво почёсывая затылок

— Да, но не дождался результата, потому что поспешил к вам, — признался я, чувствуя свою недоработку в столь важном вопросе.

— Так вот она, наверное, и есть ведьма! — недовольно сказал он, не скрывая своего презрения к Ирине. Я понимал его страх перед неизвестностью, но не разделял его нетерпимости.

— Это Слава! Говорю вам! Полина тоже была укушена! Вы с ним успели о чём-нибудь поговорить? — я настаивал на своей версии, чувствуя, что приближаюсь к разгадке.

— Он зашёл, но поговорить мы не успели толком. Живот закрутило. Дал ему список, деньги, а сам бросился в туалет, — Григорий сжал кулаки, словно вспоминая неприятный эпизод, нервно дёргая носом, — Но дверь заклинило. Я убежал за дом в кусты, чтобы никто не увидел меня.

Оказавшись у крыльца Ольги, я распахнул дверь, показывая, что она не заперта. На полу всё так же лежал отклеенный стикер, но свет нигде не горел.

— Пойдёмте, она там, — кивнул я в сторону гостиной с колотящимся сердцем в груди.

Но как только мы вошли, все ожидания разбились о реальность: диван оказался пуст. Кровь, капля за каплей стекавшая с руки хозяйки, словно испарилась с пола. Дом был пуст, и я не видел ни одного красного пятнышка, ни единого намёка на то, что здесь произошло.

✅Предыдущая часть тут

⏮️Первая часть
📚Текстовый вариант скоро будет на моей странице

Проводив Любу до дома, Анатолий решается пойти неизведанной дорогой к дому. Вдоль леса ему слышатся приближающиеся звуки. Ускорившись, он натыкается на ещё одного жителя, поговорив с которым, главный герой узнаёт очередные пугающие подробности, и возвращается в свой дом.
На следующий день в доме Галины Алексеевны Толик встречается и с Григорием Петровичем, рассказывая о произошедшем ночью, но, кажется, никто не хочет верить в его слова. Только поход в дом Ольги сможет доказать его правоту.

1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 глава 8 глава 9 глава 10 глава 11 глава 12 глава 13 глава 14 глава 15 глава

С детства меня пугали оборотни. Я жил тогда с родителям на западе от Бостона, в городке Хардвик. Наш большой деревянный дом с металлической крышей стоял на Патрилл-Холлоу-роуд, прямо напротив Заказника Мадди Брук. В этом лесу я гулял с отцом и однажды потерялся — просто свернул с тропинки. Уже вечерело, и мне казалось, что из чащи на меня кто-то смотрит. Я испугался, стал кричать, и отец быстро нашел меня.

Однажды мой друг Гарри поведал мне, что в Заказнике живут люди-оборотни. Они выходят по ночам в полнолуние и едят детей. Я просил, как они выбирают своих жертв. И Гарри ответил: «Тех, кто их боится, они съедают в первую очередь».

После этого случая я долго спал с родителями, боясь оставаться в свой комнате.

Но в один день отец сказал: «Джерри, хватит с нами спать. Под кроватью и в шкафу никого нет».

В ту ночь я не спал. А смотрел на окно, на тени деревьев, которые лезли сквозь занавеску, и боялся. Страх был животный, тяжелый, и в какой-то момент мне показалось, что в окно входит огромна морда зверя. В ту секунду мое сердце замерло, мне почудилось, что я не могу дышать, страх сковал меня, и я молил только обо дном — чтобы это побыстрей закончилось.

Через секунду — а эта секунда длилась долго — я понял, что никакого оборотня за занавеской нет.

Каждый день я вставал, становился на колени и молил Бога, чтобы он изгнал из меня этот животный страх, который разъедал душу и не давал жить полноценной жизнью.

«Господи, дай мне силы не бояться зверей, которые живут в лесу, защити меня от них, я хочу забыть о них и никогда не вспоминать», — шептал я, стоя спиной к окну, из которого доносился едва уловимый шум леса.

С тех пор лет до шестнадцати мне почти каждый день снились кошмары. Один был такой. Я вышел на улицу и иду к своему другу Гарри, который живет через дорогу. Улица пустынная, никого нет. Вдруг я вижу, как из леса, который был метрах в трехстах от нашей улицы, отделяется фигура животного. Черный зверь идет на задних лапах в мою сторону.

Я не могу понять, что это. Но мое нутро говорит об одном верном ответе. И сразу страшная догадка перерастает в реальность. Зверь, страшный зверь, становится на четыре лапы и с рыком несется в мою сторону.

Бежать назад домой — значит бежать в сторону зверя. Я выбираю другое решение — бегу к дому Гарри. И когда я подбегаю к двери, ноги отнимаются и не слушаются. У меня работают только руки. Страх сковал тело и не дает ногам встать, а руки цепляются за ручку и пытаются открыть дверь. Зверь уже близко, и я просыпаюсь.

Этот кошмар снова и снова снится мне наряду с другими. И вот теперь этот сон я вижу наяву. Но ко мне не бежит зверь. Зверь сидит внутри меня. Он каждый день жаждет крови. И кто знает, может быть вскоре какой-нибудь бедный ребенок будет также убегать от меня, добежит до двери и у него отнимутся ноги. Но он, в отличие от меня, не сможет уже проснуться.

Я смотрел разное кино про вампиров. И лейтмотив многих таких фильмов был один — как вампир борется с жаждой выпить кровь. Я же пока выдержал только одну ночь — и меня с утра мутит, мне хочется блевать, меня мучает жажда.

Что-то внутри меня сломалось. Я помню, что когда я открыл дверь машины и прочуял женщину, я хотел ее разорвать. Я не припомню, чтобы долго не пил или не ел в своей жизни. Но тот небольшой опыт, который я имел, подсказывал мне, что дальше будет только хуже. Я не смогу долго терпеть эту жажду и начну вольно или невольно убивать.

Самое плохое, что я ни с кем не мог поделиться своей бедой. Я уже не доверял Куксакеру, который обманывал меня. Он говорит, что скармливает мне по ночам мертвых людей из морга, а на самом деле подсовывает живых.

Агенты посадили меня в бетонную камеру размером четыре на четыре метра. Железная дверь тяжело закрылась. На полу ничего не было, кроме дыры размеров с кулак в углу. Яркий свет падал от четырех светильников.

Я вспомнил о Лесли, которого вытащил с острова и оставил на дороге. Я не мог бросить Лесли Брауна в беде. Однажды он спас мне жизнь, убив человека, который целился в меня, и теперь мы с ним были квиты. Лесли, надеюсь, что ты живой.

Я сел на пол, обхватил колени и закрыл глаза. Не знаю, сколько времени я так просидел, но в какой-то момент услышал скрип двери, такой же, как моя. Через какое-то время, может пять минут, может десять, раздался голос Куксакера:

— Открывай.

Моя камера открылась, и я увидел Куксакера, рядом с которым стояли два бугая в полной экипировке с надписью «ФБР» на груди. Куксакер был, как всегда, в строгом костюме и белой рубашке, черном галстуке и блестящих ботинках.

— Ну ладно, Джерри, рассказывай, какого хера ты тут устроил? — начал Куксакер.

Куксакер зашел в камеру и дверь за ним закрылась, лязгнул засов.

— А не боишься с оборотнем в одной клетке находиться? — спросил я.

— С оборотнем боюсь. Но ты сейчас в человеческом обличье, ты не опасен, — сказал Куксакер, ему было не до шуток.

— О, люди опасней зверей. Вспомни, как я убил брата Кривочлена… — сказал я.

— Да хватит уже. Я думал мы договорились, что ты будешь сидеть по ночам в надежном месте. Ты думаешь, нам нужны убийства невинных людей в городе? — спросил Куксакер.

— Нам совершенно не нужны такие убийства, совершенно. Я не знаю, что произошло. Я просто отключился. А когда проснулся, меня схватили твои агенты. Почему вы не отследили меня? —

— Мы вживили тебе передатчик, но он не сработал. Сигнал от него пришел рано утром, когда ты был на кладбище в своей одежде. Можешь объяснить, как так получилось, что ты оставил в машине телефоны, пистолеты и наушник и ушел на кладбище? — Куксакер сверлил меня своими цыплячьими глазами.

— Я просто хотел побыть один и подумать о вечном. Но случилось непредвиденное. Я стал отключаться слишком рано. Меня тянуло в сон. Я быстро разделся, а дальше не помню, — соврал я.

— У тебя легенда дурацкая, рассчитанная на твоего дурака начальника, Джерри. Я в нее не верю, — сказал Куксакер.

— Куксакер… — протянул я, — тебе придется меня терпеть. Потому что я знаю, как сделать так, чтобы эпидемия оборотней прекратилась. Я нашел то, что ты так долго искал. Поэтому давай я продолжу свою работу, а ты просто заберешь себе лавры. Мне хочется избавиться от этого проклятья. И я теперь знаю, как.

— Как же? — Куксакер сел на бетонный пол напротив меня.

— Я нашел один из углов пазла и поставил его в правильное место, теперь мне осталось собрать весь пазл. Ты сказал, что эпидемия оборотней началась более двенадцати лет назад. И брат Кривочлена исчез в то же время. Потом он вернулся, но не один, а с семьей, — проговорил я.

— Ты намекаешь на то, что Мэтью Джонсон был первым оборотнем? Даже если это так, после смерти оборотня его кровь полностью становится человеческой. Мы не нашли в его крови никакой зацепки, — сказал Куксакер.

— А и не надо искать в его крови. Поищи в крови его сына Брэда — ему как раз двенадцать лет. Думаю, он зачат двумя оборотнями. А если это так, то, возможно, по его венам течет кровь первородного оборотня, его отца, та самая, которую ты ищешь, — сказал я.

Куксакер задумался.

— Да, возможно, ты прав. Думаю, твой талант пригодится нам. Но я даю тебе последний шанс. Больше никаких закидонов. Мы заменим твой датчик на новый. Возможно, он сломался, — сказал Куксакер.

Куксакер встал, засов щелкнул и дверь открылась. Агент направился к двери, я хотел проследовать за ним, но он меня оставил.

— Тебе придется немного подождать, пока я подпишу документы и улажу формальности. Потом агенты заменят тебе датчик и отвезут на стоянку, где стоит твой пикап. Ты поедешь с мешком на голове, эта точка секретная, никто не должен знать адрес нашей базы, — сухо сказал Куксакер.

— Можно один вопрос? Много здесь содержится оборотней? — спросил я.

— Джерри, я же уже сказал, что в Бостоне только один оборотень — это ты. Посмотри на себя в зеркало. Тебе это полезно, — сказал Куксакер.

Куксакер отвернулся и вышел. Я еще раз убедился, что он врет.

1 глава 2 глава 3 глава 4 глава 5 глава 6 глава 7 глава 8 глава 9 глава 10 глава 11 глава 12 глава 13 глава 14 глава

Я вышел из туалета в отличном настроении. Я уже знал, как обману агента Куксакера, и предвкушал ночную вылазку. Ах, как долго я не видел звезды, не ходил по ночному городу. Но теперь я вдохну ночной бриз и буду наслаждаться огнями города, которые манят и зовут в приключение.

Я зашел в Волмарт в отдел пластиковой посуды, нашел фольгу и оторвал небольшой кусочек. Мне нужно было завернуть маячок, чтобы сигнал был потерян. Я так и сделал не выходя из магазина, а потом проследовал в сторону Кочайчуат-роуд и дальше пошел на кладбище Сейнт Джорджес. Мне нужно было укрыться до того, как я начну превращаться.

Кладбище представляло собой поле с подстриженной травой двести футов в длину и восемьсот в ширину, оно было усеяно могильными плитами. Тут и там росли деревья, вокруг был забор из сетки-рабицы.

Я подошел ко входу и перекрестился. У входа стоял красный пикап. Видимо, на кладбище приехал посетитель. У входа висела табличка: «Забудь о бренном всяк сюда входящий, душу успокой свою».

Я прошел в центр кладбища. Было пасмурно и пахло травой. У одной из плит стояла женщина и горевала.

— Здравствуй, — сказала она, увидев меня, — сегодня ровно год, как умерла моя дочь. Ей было всего пять лет.

— Отчего она умерла? — спросил я, глядя на милое лицо женщины.

— От проклятой короны… будь проклят тот, кто сделал этот вирус, — протараторила женщина.

— Но ученые вроде говорили, что… — начал было я.

— Ах, оставьте, уже давно доказано, что это не природный вирус. Ученые были куплены, они врали, — женщина была уверена в своих словах и не хотела спора.

— Я, к сожалению, глубоко не занимался этим вопросом. Но тогда да, нехорошо это. Много людей умерло, хороших людей, пенсионеров… — я попытался как мог утешить мать.

— Ах, моя дочь, как же ты там! — проговорила женщина.

— Мэм, вам лучше уходить, поезжайте домой. Я детектив полиции, сегодня проходит спецоперация по поимке Бостонского душителя, в городе опасно, — сказал я. Мне нужно было спровадить ее, потому что вскоре я должен был превратиться в чудовище.

— Да, да, конечно. Начало темнеть. Это не к добру, — сказала женщина. Видимо, смерть дочери сделала ее суеверной. А может женщина такой и была.

Я отошел подальше от женщины и спрятался за деревьями. Меня уже клонило в сон, мне нужно было раздеться и спрятать одежду, чтобы потом вернуться за ней. Куксакер уже, наверное, ищет меня, думаю, он озадачен.

Я разделся и спрятал одежду в дупло дерева. Все было готово к моему превращению.

Не знаю, сколько времени прошло, но я проснулся уже в полной темноте. Ничего не было видно, только огни Волмарта и шоссе проглядывались вдалеке. Мой острый нюх учуял человека. И меня потянуло на этот запах. Пройдя немного я понял, что иду на всех четверых конечностях. Мне так было удобней и быстрей.

У входа все еще стоял пикап. Видимо, женщина не уехала. Я подошел к водительской стороне и посмотрел внутрь. Женщина спала, облокотившись на руль. Я дернул ручку двери своей когтистой большой лапой — дверь открылась.

Женщина безмятежно сопела. А ее тело манило и звало. Как же я хотел вцепиться своими клыками в ее мягкую шею, откусить кусочек, насладиться. Но я поборол желание, хлопнул дверью, чтобы она проснулась, и пошел прочь.

Не время было убивать невинных. Мне нужен был Фокс. Первым делом я побежал к его дому. Мне нужно было взять след Лесли Брауна по запаху крови, который был на паласе в гостиной.

Подойдя к месту преступления я почуял запах двух человек. Недалеко от дома Фокса стоял фургон, один из тех, которые дежурили у моего дома. Это были агенты ФБР.

Я пересек улицу и забежал во двор с другой стороны. Черный вход был заклеен лентой с надписью «Полиция». Я осторожно открыл дверь и проник внутрь. Понюхал ковер и запомнил запах крови Лесли Брауна. Свежий след тянулся прочь из дома через черный выход.

След вел в сторону водохранилища Садбери. Озеро было разлито на несколько миль, и его тут и там усеивали меленькие островки. На одном из этих островков я учуял запах Лесли Брауна, его кровь и все еще бьющееся сердце. Значит, он был жив. Фокса рядом с ним я не ощущал. Я кинулся в воду и поплыл.

До острова, где находился Лесли, было всего сто футов. Я одним махом преодолел это расстояние и вылез на глинистый берег. Было темно, но мой острый нюх помогал мне ориентироваться. Я пробирался сквозь ветки молодых деревьев, которые густо росли по всему острову. Лесли Браун был привязан к дереву недалеко от берега. Рот был замотан скотчем, правый бок кровоточил. Я подошел вплотную и тронул Лесли. Он был без сознания.

Я перегрыз веревку, которой Лесли был привязан к дереву. Теперь моя задача была переправить его на другой берег. Я рассудил, что моих сил должно хватить. Я оттащил Лесли к берегу. Мне приходилось идти на задних лапах, а передними тянуть тело. В воде я зажал пиджак Лесли зубами и потащил его на другой берег. Грести приходилось в два раза быстрей, чтобы вытянуть и свое тело, и тело Лесли. Вода затекала в рот, обжигая горло. Куксакер был прав — мой организм отвергал все, кроме крови и плоти. Силы начинали постепенно покидала меня. Я понимал, что мне нужно будет вскоре кого-то убить, чтобы выжить.

Я доплыл до берега, вытащил Лесли, положил его на обочину дороги, огибающей водохранилище, и побежал на кладбище. Я чувствовал, что вскоре засну.

Ранним утром я встал и достал зеркала. В одно зеркало я смотрел, а другим делал себе разрез на том же месте, где был небольшой шрам от прошлого. Я снял фольгу с маячка и вставил его в разрез. Через несколько минут шов затянулся. Дело было сделано. Вскоре подъехал фургон с пятью агентами. Они вышли в полной экипировке, в руках — карабины.

— Джерри Харисон, стой на месте, ты арестован! Работает ФБР, — сказал один из амбалов.

— Эй, ребята, в чем проблема. Где Куксакер? — закричал я, подняв руки.

— Руки за спину, а то в твою голову прилетит серебряная пуля, — сказал тот же амбал, видимо он был старший группы.

— Хорошо, хорошо! — я стал на колени и скрестил руки за шеей в знак согласия.

Четверо агентов обступили меня по бокам, а пятый надел наручники. Двое агентов взяли меня под руки и повели в фургон. Меня посадили в кресло и приковали ноги кандалами к ножкам кресла. Тело обмотали цепью, закрепив его наручниками. На голову одели мешок.

Машина тронулась. Я стал считать про себя. Я хотел понять, куда меня везут. По ощущениям мы выехали на Вестер-роуд, это ближайшее шоссе от водохранилища Садбери. На две тысячи четыреста пятом счете машина съехала на грунтовую дорогу. И на две тысячи восемьсот тридцать втором счете остановились.

— Куксакер тебе нужен? Сейчас с ним встретишься, — сказал бугай, сорвав с меня мешок.

За старым бревенчатым забором стояла огромная тень. Не было рядом ни людей, ни деревьев, только выжженная солнцем трава, сухая, безжизненная. Тень была большая, Алёша сравнивал её с чудовищем, медведем. Она стояла там сама по себе, никому не принадлежала. Алёша спрятался и сжал зубы. Придётся снова бежать по полям, чтобы она его не догнала.

Тень появлялась не всегда и словно хотела поймать мальчика, преследовала, если ему нужно было выйти за двор. Возможно, именно она и насылала этот жуткий сон. Порой тень возникала с рассветом, а порой и среди дня. Один раз она возникла в зарослях, где Алёша искал змеиное гнездо, второй раз, когда делал тарзанку из старой, облезлой верёвкой, которую нашёл у бабушки в сарае.

Спустившись с кровати так, чтобы его не было видно в окошко, Алёша начал искать сухие вещи.

― Это ты чего крадёшься?— зашелестел старческий голос.

В проходе показалась бабушка в цветастом халате, из-под которого торчали худые ноги в шерстяных носках. Алёша не знал, сколько ей было лет, она выглядела как сморщенное сушёное яблоко.― Опять напрудил, шельмец? Взять бы тебя да на ночь в сарай к скотине, — она проковыляла к кровати, сорвала с неё мокрую наволочку, которая тут же потащила за собой и всё остальное. Подушка плюхнулась на пол, и Алёша дрогнул — прятаться от бабушки не имело смысла, ведь избежать наказания было нельзя.

― Вот потому-то отец от тебя и сбежал. Не захотел он такого сына.
В этот раз бабушка не стала бить Алёшу мокрой простынью, а сделала больнее.
― Это неправда, он работает, — процедил мальчик сквозь зубы, но бабушка услышала, замахнулась и тут же оскалилась:
― Работает… что ж от него ни слуху ни духу? — и кряхтя стащила перину на пол. — Продал здесь дом, взял деньги да пропал. Кричал на всю деревню – квартиру в городе купит. Тьфу! Вот и ты в него. На вот, отнеси на лавку, не просушится, будешь спать на зассаном.

Алёша бросил злой взгляд на бабку и взвалил тяжёлую перину себе на плечи — он не хотел спать на мокром. А ещё он не хотел верить в слова бабки. Мама сказала, что папа уехал на Север, а там сети совсем нет. Наверное, не хватило на квартиру.

В окно напротив кухонного стола было видно старую сухую берёзку, сарайчик, небезопасно обшитый шифером, торчащим на углу, времянку, калитку и дорожку, которая вела к огородам и холмам, где когда-то протекала речка.

Горячие оладушки с мёдом бабушка делала очень вкусные, но всё же Алёша хотел жить с мамой. Подтаявший от жары мёд стекал по локтям, когда мальчик макал горячий оладушек в тарелку. Бабушка тихо гудела, как пчела, и с каждой секундой Алёша становился всё смурнее.

― Надо бы огород прополоть. Засуха, а сорняк лезет и лезет, лезет и лезет, скоро и морквы не увидишь. У меня руки больные, ты надёргаешь, да смотри, чтобы только сор вырывал…

Воды набрать, сено сгрести, дома убраться, пыль собрать, у кур почистить. Алёша ел блины и понимал, что сегодня бабушка с него живьём не слезет.

― Ладно, давай собирайся, да пойдём, пока солнце не поднялось.
Идея пришла неожиданно.
― Ба, а давай я посуду помою, а ты иди, я тебя догоню.
― Ишь ты! — Бледные и холодные глаза прожгли насквозь. — Ну давай, не разбей только.

Алёша тут же бросился собирать посуду, пока бабушка, нахмурив брови, несколько мгновений следила за мальчиком, ожидая подвох, но вдруг махнула рукой, поднялась и вышла во двор.

Алёша вытерся о тряпку, бросил посуду и побежал доставать телефон. Бабушка клала его на лакированный шкаф, за статуэтку оленя. Это было высоко, но Алёша ставил на тумбочку стул, чтобы достать мобильник, который подарил ему отец. Сегодня зарядки оставалась одна полоска, сеть перечёркнута крестиком.
Небо было по-особенному не голубым — белым, даже серым, день будет жаркий, хоть прячься в холодный погреб. Алёша заранее надел рубашку и штаны, чтобы не порезаться о колосья, и выбежал во двор, пока бабушка не поняла, что он удрал. Ну а как иначе? Надо было срочно позвонить маме и услышать её голос.

Тень встретила мальчика у забора. Она была страшна своей непонятностью, ведь Алёша считал, что тени сами по себе жить не могут, и взрослые так говорили. А бабушка не любила, когда он убегал один в село, но провожать внука не могла. За всё лето ходила с ним пару раз, да и то, чтобы муки купить. Говорила, что болят ноги. У неё всегда что-то болело, но на огороде странным образом излечивалось.

На улице пахло пылью и сеном. Алёша выбежал за калитку и понёсся напрямик к полю, лишь едва бросив взгляд на забор. Тень стояла там же, но теперь развернулась, посмотрела на мальчика, сделала несколько шагов в его сторону и остановилась на дорожке. Алёша столько раз оббега́л невидимого медведя, оббежал и в этот. Он вымахнул на дорогу, оглянулся и, увидев где-то вдали скрюченную фигуру бабушки на огороде, смутился. Не избежать ему порки.

Запахи пыли и соломы сжимали грудь. Чернявая тень стояла посреди поля и, казалось, даже не понимала, что её одурачили. Алёша показал ей средний палец, как научили в городе, и побежал уже по удобной дороге, периодически поглядывая назад. Тень вылезла из посевов и поплелась следом.

Когда Алёша положил на макушку ладонь, стало больно — солнце напекло голову. Он облизал шершавые сухие губы и сплюнул, когда на них осела пыль. Вот добежит до колонки и напьётся вдоволь. К тому же осталось совсем чуть-чуть. Тень, конечно, отстала. Он — бегом. Она — медленным шагом. Да и в село она не зайдёт, будто её что-то отводит. В глазах начали плясать мушки, тогда он уже остановился и пошёл медленней.

Деревенские домики, как по линейке, стояли вдоль большой дороги. Алёша подошёл к одному из заборов и рухнул прямо на землю под дерево, где пробивалась ещё зелёная прохладная трава. Включил телефон, заметил новое сообщение – вдруг от папы! – и разочарованно закрыл его: «МЧС: эвакуация…». Ему сейчас было ничего не важно, кроме звонка. Телефон, влажный и горячий, грел ухо. Гудки, такие громкие и тревожные, пульсировали, унося звонок куда-то далеко. Алёша слушал биение сердца как вдруг в динамике что-то щёлкнуло.

― Алло?
― Мама, привет! ― Алёша задрожал и даже почувствовал, как закладывает нос и горят глаза. Ему всегда было трудно удержаться от слёз.
― Привет, сыночка, как ты, мой дружочек?
― Мама, ― он шмыгнул носом и утёр верхнюю губу пальцами, ― когда ты меня заберёшь?
―… Алёш, у меня работа…
― Мама, мне здесь плохо. Здесь жарко, бабушка злая, нет друзей. Здесь ничего нет. И ещё за забором стоит тень, за мной постоянно ходит. Давай ты меня заберёшь, я тебе помогать буду.
―… Милый, сейчас я не могу тебя забрать.
― А папа? Когда он приедет? Он приедет и заберёт меня, а потом и тебя с твоей работы. Бабушку мы здесь оставим, чтобы она сама жила в своём дурацком доме с дурацким привидением.
―…
― Мам? Я здесь уже не могу. Я хочу домой. Почему папа не отвечает на телефон? К-когда заберёт?
― Мальчик мой, ты же знаешь, что он…

Динамик замолк. Алёша посмотрел на чёрный экран, уткнулся лицом в колени и заплакал. На улице было пустынно, и потому никто не мог увидеть его слабости. А губы так и дрожали, грудь не могла набрать воздуха. Плакал из-за жары, из-за чёрной медвежьей тени, из-за того, что отец уехал на Север и не брал трубку, из-за того, что мама оставила его бабушке, из-за того, что он её обманул. Он плакал из-за всего, пока это всё не растворилось в усталости. Алёша поднялся, вытер лицо и пошёл к колонке, попить воды. Стало чуть-чуть легче.

Когда же он напоследок намочил голову и рубашку, то заметил, что за всё это время не видел ни одного человека в деревне, и сердце его похолодело. А вдруг он попал в другой мир, где остались только он и непонятно откуда взявшаяся, непонятно для чего преследовавшая его тень, которая стояла на дороге у села и не спешила уходить.

Алёша посмотрел на пустынную деревню и с уставшим вздохом решил, что придётся снова оббегать тень по дуге. А она, повторяя его движение, заступила на поле. Алёша остановился. Остановилась и тень. Алёша вернулся на дорогу, тень за ним. Надо было что-то делать. Бабушка не простит ему обмана, да ещё побега, где он разрядил телефон. Раньше получалось убегать незаметно, а в этот раз вышло вот так.

Глаза неожиданно заслезились. С горизонта принесло серые и гарькие тучи. Алёша потёр веки и посмотрел вдаль — тучи разрастались. Поднимался ветер. А тень так и стояла на дороге, повторяя каждое движение мальчика.

Алёша закусил губу, медленно переступил на соседнее поле, сделал шагов двадцать в его глубину и тут же сорвался обратно. Тень, не ожидая такого, застопорилась, попыталась обогнать мальчика. Но было уже поздно, у Алёши появилась фора в шесть метров. Он побежал так же, как и всегда, по дуге, чтобы выбраться на дорогу и сбежать. Получилось.

Алёша взмок, выплюнул пыль и высморкался. Ноги уже не могли двигаться. Хотелось сесть на дорогу, раскинуть руки и упасть спиной на колосья, не вставать до вечера, не бежать до дома. Ветер поддувал в мокрую спину, приносил с горизонта горячую пыль, которая и жгла глаза. Мальчик шёл по дорожке, ощущая, что должен бежать быстрее, но тело не слушалось. А когда до дома осталось совсем немного, то заметил дым, растянувшийся по всему полю, а под ним — сверкающую жёлтую полоску огня, идущую в сторону дома.

Алёша вдруг обрёл силы и бросился вперёд, а с ним наперегонки, точно назло, быстрее потянулось пламя. Он увидел злые языки, пожирающие золотое поле, и от ужаса чуть не остановился на дороге. Обернулся. Тень уже не плелась, она быстро приближалась к мальчику, будто бежала. Алёша толкнул калитку с такой силы, что та сорвалась с петель. Становилось тяжело дышать, грудь содрогалась от кашля.

― Ба-а! Бабушка! Ты где? ― ворвался он в дом, не снимая обуви, юркнул в пустую комнату.

За забором бесновалась тень, металась из стороны в сторону, прямо как собака на цепи. Алёша заметил её, когда вылетел во двор и побежал на огород, где часто была бабушка, но, не удержавшись на ногах, зацепился за обшитый шифером сарайчик. Колено свело так сильно, что на пару секунд потемнело в глазах, затем потекли слёзы. Алёша потрогал ногу и зарыдал от страха ― на руке осталось много крови.

― Б-бабушка!
Её не было нигде. Ни на огороде, ни во времянке, ни в открытом сарае, из которого разбежались все куры. Огонь приближался. Алёша подбежал к дому. Это он во всём виноват. Это он во всём виноват. Это он.

За забором стояла тень. Чёрная среди золота.

― Что тебе… от меня надо? ― поперхнулся Алёша. Огонь уже кинулся на крышу дома.

Тень стояла и не двигалась. Она почти не изменилась, но Алёша знал: здесь что-то не то. Ему казалось, будто она зовёт его за собой.
Тёмная фигура отступила от забора, посмотрела на мальчика, развернулась и сделала пару шагов в сторону.
― Хочешь, чтобы я пошёл за тобой?

Она не ответила, а сзади с треском провалился чердак. Алёша дёрнулся от неожиданности и заковылял вперёд со всех сил, которые у него были. Нога болела. Он видел впереди тень, которую теперь преследовал сам. А она шла напрямик через поле. Алёша ковылял следом. Позади огонь пожирал бабушкин дом, превращая его в чёрный дым. Мальчик и тень должны были преодолеть заросший участок, пока огонь не перепрыгнул дорогу, но они не успели.

Алёша увидел, как быстро к ним подбирается пламя, и испугался. Огромная тень, чёрная среди дыма, обхватила мальчика тёмными лапами. Алёша только лишь успел поднять голову, как тень размахнулась и ударила его по голове, и он упал на землю, подмяв под себя засохшую траву.

Пламя бесновалось. Прыгало с крыши на деревья, шумело, жгло. Дом на отшибе прогорал, уходил чёрным столбом в небо. Его застилал и белый дым жжёных полей. Огонь подбирался к Алёше, но вдруг остановился. Переменился ветер, погнал огонь обратно... Несколько капель дождя упали на сухую землю. Пламя стихло, задрожало. Неизвестно откуда появились тучи, которые вдруг разверзлись и окатил землю ливнем. Потух пожар, не подобравшись к лежавшему на земле ребёнку, ему не хватило совсем чуть-чуть.

Алёша так и лежал без сознания в мокрой и мятой пшенице, а дождь всё лил и лил, собираясь в маленькие ручейки, которые стекали под руки, ноги, размывали землю. Мальчик пошевелился, сжался от холода и открыл глаза, голова трещала, но он приподнялся на локтях, и его тут же стошнило. Дождь продолжал лить стеной, где-то дрогнул гром. Реки воды стекали вниз, унося вдаль и землю, и прогоревшее пшено полей. Алёша и рад бы остаться, лечь обратно и уснуть, но страх не дал ему это сделать.

Той медвежьей тени нигде не было рядом, и мальчик медленно встал, утопая в заболоченной земле. Над головой нависала тёмная туча, но где-то у горизонта просвечивали лучи солнца, дождь медленно начал заканчиваться, оставляя после себя почти незаметный кусочек радуги. Вдали показалось мельтешение, по дороге ехал грузовик и сверкал фарами. Алёша тут же захотел побежать напрямик ко взрослым, но споткнулся на влажной земле и не сразу понял, что упал на кости.

Пока Алёша, шатаясь и стряхивая комья земли с ботинок, шёл к дороге, он ничего не мог понять: ни пожара, ни того, что нашёл в полях. Лишь когда водитель затормозил перед грязным и измученным ребёнком и из кабины вылетела бабушка с красными от слёз глазами, Алёша обернулся и почувствовал, что его отец был совсем близко.

Вчера ходили с батей на старое деревенское капище, соседа деда Васю схоронили там. Я по сторонам опасность высматривал, а батя могилку копал. Деда Ваську мертвяки покусали за левую ногу, пока они с мужиками птиц по лесу настрелять пытались на еду. А потом дома ему ногу отрубили и привязали к лавке, но как за полночь стало, он душу богам отдал и обернулся в кусаку. Баба Аля, жена евоная, ведром ему голову и расколола, так что аж мозги наружу полезли.

По пути с капища, когда на холм у ручья по тропинке поднимаешься, видно вдалеке императорскую башню для связи. Я всякий раз машу Витязям на башне. А сегодня, когда вертались в деревню, заметил, что башня моргать огоньками перестала. И оттого мне грустно сделалось немного, но я все равно помахал Витязям. Они скоро придут и спасут нас.

Вечером все собрались в доме дядьки Ивора. Староста говорит, что скоро уходить надо будет из домов. Мертвяков все больше в деревню захаживать стало. Они как в городе всех поедят, пойдут по деревням. Бабы наши охают и ахают, но со старостой не спорят. Отец смолчал при старосте, но дома тихо мне сказал, что ни за какой резон не оставит отчий дом на разруху времени и кусакам. Я ответил, что нас придут Витязи спасать, а он только вздохнул полной грудью, рукой махнул и выгнал меня спать.

Из-за кусак мне скучно. Нас больше родители никого не пускают даже во двор. А до околицы и того более. А у меня там Витязь деревянный упрятан под корнем. Целый месяц его строгал пока удачно вышло. Если уходить станем, надо будет его забрать.

923 год. Май.

Вчера ночью я проснулся от криков на улице и побежал смотреть через ставни, что случилось. Но батя отогнал меня и наказал быстро одеваться. Я слышал, как кричат наши мужики и бабы. Слов не разобрать, и от этого было еще страшнее. А потом крики стихли. Стало совсем совсем тихо.

Батя посмотрел в щелях ставен, и сказал, чтобы я лез на чердак и лестницу за собой утащил. Сказал сердито, как будто я напроказничал более позволенного. Я быстро на всякий случай сделал как он велел, но было обидно — я с субботней порки вел себя прилежно, потому что правая попа от розг болела сильно и сидеть приходилось на левой, что бы было не так больно. Много с такой попой не напроказничаешь. На всякий случай я сидел на чердаке тихо, чтобы еще больше не сердить его. Если забудет, то может и не отлупит.

Я услышал, как кто-то стал тихо стучаться к нам в дом. И слышал, как отец пошел проверять кого принесло в такой час. Обычно он ругается, если кто приходит позднее темна, и обзывает их дурными словами. Иногда очень смешными. Но мне с чердака было не слышно, и я полез к щели послушать. А потом кто-то стал бить в ставни снаружи и слышался треск засовов на них, как будто сильный ветер разгулялся, только без воя по щелям. И отец закричал, чтобы я не высовывался с чердака, а сидел тихо, пока он не позовет. Я замер. Снизу послышались стоны и рыки, как будто в дом ворвались мертвые кусаки. Кто-то уронил в сенях граблях или вилы, что у двери стояли и в комнате горшки посыпались с подоконника. Мне стало страшно, отчего я накрыл голову плащом и заткнул уши.

Написано в 2020 году.