Перевод статьи Николаса К. Джонсона (Nicholas K. Johnson) "World War I, Part 1: The French Army and Wine".

Первая мировая война часто ассоциировалась в массовой культуре с опьянением. Алкоголесодержащие коктейли, такие как "French 75", названный так из-за калибра распространенного артиллерийского орудия, были популярны в период между мировыми войнами. Во время «подъема духа 1914 года» — всплеска народного энтузиазма в связи с началом войны — европейские интеллектуалы сравнивали военную истерию с всеобщим опьянением. Нашим героем в этой статье является "пуалю" (poilu, т.е. "лохматый", прозвище французских окопников Первой мировой из-за их привычки носить косматые бороды), типичный французский солдат, и его пристрастие к вину.

Вино в изобилии имелось на французских позициях, и образы пьянства и выпивки повсеместно встречается во французских изображениях войны. Сегодня это является частью французского национального мифа. Представители нынешней французской винодельческой промышленности утверждают, что опыт войны превратил солдат из разных регионов Франции (особенно из регионов с высоким потреблением пива) в усердных потребителей вина. Вино якобы способствовало "национальному единству" Франции. Виноделы утверждают, что общность фронтового быта в окопах, включая винопитие, вытеснило региональные различия вкусов. Когда я посетил французские памятные места времен Первой мировой войны, к примеру, Верден, я был поражен тем, как часто присутствовали там изображения "пуалю" и вина.

Начало войны совпало во Франции с запретом абсента. Долгое время являвшийся мишенью для критики морализаторами и обществом (и предметом бесчисленных изображений в искусстве), абсент был наконец запрещен 16 августа 1914 года. В своей книге на эту тему Дорис Ланье отмечает, что многие любители крепчайшего напитка обходили запрет, и, в частности, солдаты продолжали употреблять абсент на протяжении всей войны. Тем не менее, французское правительство оправдывало запрет, утверждая, что абсент способствует распространению алкоголизма, который ослабляет население Франции. Терминология, использовавшаяся в то время как правительственными чиновниками, так и французской прессой, похожа на язык американских сторонников сухого закона; абсент и алкоголизм также характеризовались как факторы, способствующие физическому ослаблению и вырождению французского населения. Озабоченность по поводу социальной деградации была частью волны беспокойства, прокатившейся по всей Европе в тот период. "Социальные недуги", так называемый декаданс и расовое смешение, часто упоминались как способствующие ослаблению западной цивилизации. Хотя эти пропагандистские клише использовались для оправдания запрета абсента в 1914 году, в более поздних исторических работах утверждается, что запрет стал частью усилий по продвижению тогдашней французской винодельческой промышленности. Проблема алкоголя как социального недуга вернется во Францию в межвоенный период, хотя и не в такой степени, как в Соединенных Штатах.
Когда Франция вступила в войну в 1914 году, войскам выдавали только воду и кофе, но уже в сентябре 1914 года армия начала выдавать ежедневный алкогольный паек, а именно вино. Как правило, "пуалю" выдавали ½ литра "пинара" (pinard, дешевое вино, производившееся из излишков урожая винограда разных сортов) в день, но это количество могло колебаться в зависимости от логистической ситуации. Солдатам также иногда выдавали пиво, сидр или коньяк вместо "пинара", но он оставался наиболее распространенным алкогольным напитком, потребляемым на фронте. В особых случаях полагались и другие напитки, такие как вино с пряностями или игристое вино. (В произведении Габриэля Шевалье "Страх. Роман о Первой мировой войне" о его пребывании на фронте упоминается, что бутылка игристого вина выдавалась на четверых в День взятия Бастилии). "Пинар" иногда смешивали с коньяком; в некоторых документах упоминается, что его смешивали с эфиром. Вино, коньяк и другие алкогольные напитки более высокого качества также были широко доступны в тылу, особенно в кафе и публичных домах, обслуживавших солдат. Британские и американские военные мемуаристы описывают покупку и употребление большого количества vin blanc (белого вина) как обычное дело во время отпуска.

К илл. - "Ода Пинару" сочинения Макса Леклерка была маршевой песней, воспевающей достоинства (и недостатки) "пинара". В этой песне вино описывается как "не имеющее вкуса, за исключением тех случаев, когда пахнет бензином и навозом". В песне также высмеивается "нечистота и нечестивость" вина, но в конечном итоге, автор возносит ему хвалу, поскольку оно является единственным "пойлом", доступным скромному солдату.

Для фронта поставки "пинара" являлись важнейшей частью тылового обеспечения. Франция импортировала вино в огромных количествах, а также развернула пропагандистскую кампанию, чтобы побудить гражданское население сдавать вино для военных нужд.

Алкоголь занимает видное место во французской военной литературе и поэзии. Апокалиптический роман Анри Барбюса "В огне", опубликованный во время войны, изображает повсеместное распространение вина на фронте. По словам Барбюса, солдаты не гнушаются напиваться за счет из чужого винного пайка. Гражданские лица наживаются на отпускных солдатах, незаконно продавая вино по ценам, превышающим установленные военными властями. Солдатские казармы пахнут "трубочным табаком, вином и дрянным кофе". Точно так же, как более поздняя военная литература изображает солдат, тоскующих по домашним кулинарным изыскам, Барбюс мечтает о винах из соответствующих регионов. Сам Барбюс отчасти защищает пайковый алкоголь, утверждая, что "этот яд" не повлиял на боевую работу его роты (очевидно, проблема была достаточно серьезной, чтобы упомянуть о ней особо). Кроме того, французским военным часто выдавали коньяк непосредственно перед атакой. Это "жидкое мужество" не всегда давало желаемый эффект, как отметил Габриэль Шевалье в описании наступления, в котором он участвовал в районе Шмен-де-Дам:
"Мы пьем коньячную жижу, которая имеет тошнотворный привкус крови и обжигает желудок, как кислота. Мерзкий наркоз, чтобы отключить наш мозг и помочь перенести пытку ожидания пытки нашего тела, вспарываемого заживо зазубренными стальными скальпелями осколков".
Для поэта-сюрреалиста и солдата Гийома Аполлинера алкоголь был одновременно стратегически полезным предметом и мрачным символом. В стихотворении «В Италию» Аполлинер упомянул о способности "пинара" объединить французов и итальянцев против немцев. В одном из своих самых известных стихотворений о войне "Виноградарь из Шампани" Аполлинер изображает своих собратьев "пуалю" в виде бутылок из-под шампанского, наполненных кровью. В стихотворении выводится трагический образ виноградаря:

Виноградарь в своем винограднике пел, склонясь
над лозой.
Виноградарь без рта в глубине горизонта,
Виноградарь который был сам бутылкой живой.
Виноградарь который доподлинно знает, что такое
война,
Виноградарь, житель Шампани, а ныне артиллерист.

Алкоголь был ключевой частью французского военного быта; он было частью повседневной жизни в окопах. Алкоголь постоянно присутствовал в изображениях "пуалю" в массовой культуре как во время войны, так и после нее. Это стало частью французского национального мифа о войне посредством пропагандистских образов, а позже и благодаря благовидных заявлений о том, что война превратила вино в национальный напиток Франции. В то же время, "военный алкоголизм" способствовал восприятию того, что война усугубила социальные проблемы. Война физически уничтожила большую часть винодельческого ландшафта страны, в том числе многие районы в регионе Шампань. В конечном счете, как показывает "Ода Пинару" Макса Леклерка, вино не являлось ни источником национальной гордости, ни угрозой цивилизации. Это было просто одно из немногих удовольствий, доступных "пуалю", которое помогало им легче пережить постоянные лишения и опасности на фронте.

Вторая часть настоящей серии статей будет посвящена Британской армии, алкоголю в ее пайке и изменениям в табачной культуре, проистекающим из окопного опыта.
_____________________________________________________Перевод с англ.яз.

Начало: часть1.

Коренной перелом в организации военного питания во Французской армии наступил только в 1915 г. Символами долгожданных изменений стали покатившиеся по прифронтовым дорогам полевые кухни и введение нескольких фиксированных ежедневных рационов (vivres du jour), различавшихся в зависимости от местонахождения части и решаемых ею боевых задач.

В феврале 1915 г. на фронте появились первые передвижные полевые кухни (во французской военной терминологии - cuisines roulantes, «катящиеся кухни»), первоначально смонтированные на базе двухосных армейских фургонов. Впоследствии было сконструировано несколько специальных моделей полевых кухонь, в основном так называемых «поездов», состоявших из транспортной двуколки (наподобие артиллерийского передка) для перевозки запасов провизии и топлива, к которой цеплялась собственно одноосная повозка-кухня. Последняя была оснащена объемистым железным ящиком-жаровней и набором съемных котлов общим объемом около 400 литров. Некоторые модели оснащались еще дополнительным 82-литровым кофейным котлом. Конструкция позволяла готовить еду даже на ходу. В качестве топлива могли использоваться дрова или уголь. Экипаж подобной «боевой колесницы» состоял из пяти-шести солдат и командира-капрала, в качестве прозвища для которого остроумные «пуалю» возродили старинный придворный титул «офицера кухни» (officier de la cuisine).
Все полевые кухни Французской армии были на конной тяге, хотя во время наступления 1918 г. на Западном и Салоникском фронтах предпринимались попытки цеплять их к грузовым автомобилям. К осени второго года войны французским тыловикам удалось в достаточной мере «насытить» этим нововведением действующие войска. Одна кухня приходилась, как правило, на роту или на батарею.
Несмотря на постоянные насмешки (ироничные, а зачастую и злые) бородатых окопных волков, служба французских военных поваров была делом не только крайне ответственным, но и сопряженным с большим риском. Совершая постоянные рейсы по простреливаемой германской артиллерией прифронтовой полосе – от складов продовольствия к передовой и обратно - они должны были постоянно маневрировать и умело маскироваться, чтобы не попасть под удар и выполнить свою благородную и неблагодарную задачу: сварить суп и кофе боевым товарищам в траншеях. Немецкие артиллеристы и летчики получали служебные поощрения за уничтожение полевой кухни – командование неприятеля, наоборот, адекватно оценивало вклад скромных «офицеров кухни» в боевые действия. Потери среди персонала полевых кухонь достигали 20-30%.

Однако приблизиться к позициям настолько, чтобы каждый пехотинец получил свою порцию горячей пищи прямо из дымящегося котла, полевым кухням удавалось не часто. И тогда в дело вступали очередные легендарные персонажи французского солдатского фольклора Первой мировой – находчивые «супники» (hommes-soupe), подносчики провизии. В каждой роте, как правило, для этой цели существовала специальная команда, либо назначавшаяся в виде наряда, либо постоянная, созданная из бойцов, у которых лучше всего получалось благополучно доставить пищу из полевой кухни на передовую. Нагрузившись всевозможными емкостями – котлами, бидонами, флягами, мешками и т.п. – «супники» должны были проделать путь от нескольких сот метров до 3-4 км туда и обратно, часто под обстрелом неприятеля. Чаще всего это происходило утром, на рассвете боевого дня, потому, что полевым кухням удобнее было выдвигаться к переднему краю под покровом темноты. Многочисленные фронтовые фотографии и рисунки запечатлели образы французских пехотинцев, навьюченных запасами провизии, осторожно передвигающихся по ходам сообщения или по простреливаемому открытому пространству. Бросается в глаза специфическая манера доставки хлеба и сыров – нанизанными на длинные палки. Вспоминает солдат 151-го линейного пехотного полка Симон Гасту: «Около десяти часов, наконец, появлялись подносчики провианта… Они приносили суп, порции мяса и хлеба. Легко представить себе, что представляли из себя все эти яства – почти всегда холодные, потому, что бедным парням приходилось нести их три-четыре километра». Когда еда наконец прибывала в траншеи, согласно негласной традиции сначала принимал пищу личный состав, затем – капралы и сержанты и только после этого – офицеры.

Артиллеристам, связистам, саперам, военным медикам и и тому подобным частям боевого обеспечения удавалось питаться регулярнее и в более комфортабельных условиях. Для них в прифронтовой полосе были развернуты удобные солдатские и офицерские столовые. Одна из них воспета известным французским поэтом-авангардистом Гийомом Аполлинером ("в миру" - В. Вонж-Костровицким, выходцем из Польши), служившим ездовым и конным разведчиком в 38-м артиллерийском полку (38e régiment d'artillerie) и трагически погибшим в 1918 г. от испанского гриппа, осложненного последствиями тяжелого ранения…

Милый друг я пишу вам в армейской столовой.
Воет ветер, а небо иссиня-лилово
И враждебно. Ни строчки от вас целый год…

Со второго года войны во Французской армии были введены три вида пайков – обычный, усиленный и сухой. Обычный рацион выдавался всем частям, как находящимся на передовой, так и дислоцированным в тылу. Усиленный получали только войска, задействованные в боевых операциях или совершающие форсированные марши. Сухим же пайком бойцы обеспечивались, если обстановка не позволяла быстро развернуть полевые кухни, а также в качестве неприкосновенного запаса – каждый солдат, выступающий на передовую, получал два сухих пайка.
Обычный ежедневный паек французского солдата состоял из 750 граммов хлеба (или 650 граммов сухарей-галет), 400 граммов свежего мяса (или 300 граммов мясных консервов, или 210 граммов солонины или копченого мяса), 30 граммов жира или сала (полагались только «в комплекте» со свежим мясом), 50 граммов сухого концентрата для супа (выдавались только с консервированным мясом), 60 граммов риса или сушеных овощей (обычно фасоли, гороха, чечевицы, «сублимата» картофеля или свеклы), 24 граммов соли, 34 граммов сахара, 24 граммов кофе, ½ литра вина (или 1 литра пива или сидра), 15 граммов табака (входил в продуктовый паек). Усиленный паек предусматривал выдачу на 50 граммов больше свежего мяса, на 40 граммов больше риса или овощей, на 16 граммов больше сахара, на 12 граммов больше кофе и на 5 граммов больше табака. Сухой паек включал в себя в от 200 до 500 граммов галет, 300 граммов мясных консервов (две стандартных банки), 160 граммов риса или сушеных овощей, не менее 50 граммов супа-концентрата (обыкновенно куриного с макаронами или говяжьего с овощами или рисом – два брикета по 25 граммов, но могло выдаваться и больше), 48 граммов соли, 80 граммов сахара (расфасованного на две порции в бумажных или холщовых пакетиках), 36 граммов кофе (в двух спрессованных «таблетках», завернутых в фольгу и упакованных в металлическую коробочку, снабженную предостерегающей надписью: «не использовать без приказа»), 125 граммов шоколада (две плитки также в железной коробочке с аналогичной надписью) и 1/16 литра рома или водки (в виде «поллитрухи», выдававшейся сержанту на все отделение). Несмотря на то, что даже непосвященному человеку французский солдатский паек Первой мировой представляется более-менее достаточным, чтобы поддержать силы молодого мужчины, переносящего тяжелые физические нагрузки, сразу бросается в глаза отсутствие в нем источника витаминов, столь необходимых организму, ослабленному долгим нахождением в сырых и холодных траншеях. В отличие от Британской армии с ее пресловутой порцией сока лайма, гурманы-французы явно не продумали этот вопрос.
Отдельного упоминания заслуживают основные «фигуранты» этого военно-гастрономического списка.
Итак, хлеб, который, как известно, «всему голова» и для французского крестьянина, одетого в солдатскую шинель грязно-голубого цвета. Он выпекался в дивизионных хлебопекарнях, учрежденных еще в XIX в. и способных выпускать свыше 1,1 тыс. кг хлеба в день. Буханки, примерно по 1 кг каждая, пеклись из пшеничной или кукурузной муки в привычной каждому французу круглой форме с хрустящей корочкой. На каждую буханку методом штамповки честно наносилась дата изготовления, что давало солдатам законное основание жаловаться на подвоз несвежего хлеба, изредка – недельной давности. Качество хлеба, как правило, нареканий не вызывало, в отличие от остальных продуктов. Вместо свежего хлеба могли выдаваться армейские сухари-галеты, выпеченные в форме 50-граммовых квадратиков с неаппетитными дырочками, которые окопные острословы привыкли связывать с деятельностью прожорливых личинок на армейских складах. На фронте была также популярна карикатура, на которой огромную галету с одной стороны гложет исхудавший доходяга-«пуалю», а с другой – здоровенная упитанная крыса, ростом практически с несчастного солдатика. В сухой паек входило десять или двенадцать таких хлебцев, заботливо упакованных в холщовый мешочек с завязочками. В конце 1917 г. для предохранения галет и других продуктов от сырости стали использовать прямоугольные железные пеналы размерами 23,5х13,1х6,6 см.
Мясо во французском фронтовом сленге получило целый ряд прозвищ: bidoche («брюхо»), barbaque («хрящ») и почему-то autobus («автобус»). Помимо отечественных ресурсов, для снабжения Французской армии мясными продуктами в годы войны широко практиковались закупки в США, Латинской Америке, Северной Африке, Австралии, Канаде и Китае. С 1915 г. в рационе французского солдата преобладала свинина, потеснившая традиционные говядину и баранину. Известны случаи, когда свинина поставлялась нерадивыми интендантами даже в колониальные части, где служили солдаты мусульманского вероисповедания. Злополучным алжирским стрелкам или спаги приходилось обменивать ее у соседей-французов или местного населения на халяльные продукты. Военнослужащим-иудеям также предоставлялось самим следить за соблюдением кашрута. Впрочем, нередкими гостями в армейских котелках бывали конина и даже крольчатина. Свежее мясо или солонину, быстро портившиеся, особенно в летний период, часто заменяли мясными консервами. Огромные партии последних производились на Мадагаскаре и выдавались солдатам в металлических банках со ставшей притчей во языцех надписью: «Boeuf Bouilli - Madagascar». Полагая, что на этом знойном острове обитает много диких обезьян (хотя на самом деле, в его рощах резвятся лемуры, а не мартышки), окопные шутники придумали для мадагаскарской тушенки прозвище: singe, т.е. «обезьянятина». Чтобы консервы было удобнее разогревать в полевых условиях, с 1915 г. в армейский индивидуальный столовый прибор добавили сковородку со съемной ручкой, в походе она вкладывалась внутрь котелка. Вместо мяса могла выдаваться рыба. Наиболее мрачной славой пользовались соленая треска и сельдь, у которых, «рассол не мог замаскировать привкус гнили, и, кроме того, солдат потом мучила жажда». А вот консервированные сардины или макрель, наоборот, считались в траншеях деликатесом и были любимы.
Серьезной проблемой в снабжении Французской армии всегда оставалась питьевая вода, хотя официально она и не входила в паек. «Начальство никогда так не заботилось о снабжении нас продовольствием, как о снабжении боеприпасами, - вспоминал позднее один из фронтовиков. – Иначе оно не поставляло бы нам пересоленное мясо и соленую селедку в то время, как мы почти погибали от жажды». Чтобы наполнить солдатские фляги чистой и свежей водой, военные инженеры проводили на передовую трубопроводы, в которые вода подавалась с помощью военно-морских насосов. Однако германская артиллерия часто разрушала их. Основным источником все равно оставались грязные местные водоемы, а средством борьбы с инфекцией – кипячение и фильтрация. Многие «пуалю» на позициях вообще избегали воды для питья из гигиенических соображений. Всеми правдами и неправдами они покупали у местных крестьян и у интендантов дополнительное вино, вплоть до нескольких литров в день. Неудивительно, что почти в любой французской роте в каждый конкретный момент несколько бойцов «не вязали лыка», и самые суровые дисциплинарные меры не могли изменить этого положения.

Кофе. По мере того, как этот «колониальный напиток» становился во Франции дефицитом, солдатские кружки все чаще наполняла унылая цикориевая или ячменная бурда. В армии ее презрительно называли: jus, т.е. «сок». В последние годы войны в сухой паек вместо кофе входили растворимые таблетки из цикория. Фронтовики сравнивали их по вкусу и запаху с «сушеным козлиным дерьмом».
Табак, как известно, является излюбленным солдатским утешением с тех пор, как это бодрящее ароматное зелье вошло в обиход в нашей цивилизации и до сего дня. Табачный рацион французских солдат в интендантской документации именовался «tobac de cantine» (столовый табак) или зашифровывался как «Gros Q» («большой Q»). Он выдавался в виде спрессованных брикетов по 40 граммов (несколько раз в неделю) или по 100 граммов (еженедельно), завернутых в вощеную бумагу. Сигареты бойцы могли приобретать за свой счет, однако в окопных условиях более удобными зарекомендовали себя короткие крестьянские трубки, с которыми большинство «пуалю» не расставались и в бою, и в часы отдыха. Спички, по логике вещей, скорее всего также входили в рацион, однако найти тому документальных подтверждений пока не удалось.
Важным дополнением к солдатскому пайку во Французской армии были продуктовые посылки из дома, а также от различных благотворительных и патриотических организаций. В них на фронт попадали сыры, сгущенное молоко, джем, сладости, хороший алкоголь и натуральный кофе, свежие фрукты, печенье и т.д. На свое более чем скромное жалованье солдаты могли покупать провизию в передвижных лавках, солдатских буфетах и магазинах, созданных квартирмейстерской службой Французской армии, или у местного населения. Кстати, крестьяне, хорошо понимавшие, что парни в голубых шинелях защищают их от «проклятых бошей», часто отказывались брать с солдат деньги за еду и вино, что было зафиксировано большинством французских военных мемуаристов и даже скептически настроенным Анри Барбюсом. Офицеры, получавшие такой же паек, как и их подчиненные, однако имевшие более солидное жалование, могли разнообразить свое меню различными деликатесами, приобретенными за свой счет, хотя это вызывало неприязнь и даже ожесточение рядовых.
Вышеизложенные продовольственные ресурсы не оставляли французским военным поварам особого пространства для кулинарной фантазии. Основой военного питания во Франции в годы Первой мировой войны неизбежно были суп и кофе. Дальнейшее зависело от индивидуального мастерства, трудолюбия и фантазии каждого «расчета» полевой кухни. Наверное поэтому оценки качества еды в различных источниках так существенно разнятся. Предоставим первое слово брызжущему желчью и ехидному Анри Барбюсу: «Основная пища каждого дня, которую следовало называть «супом», состояла из мяса либо со свалявшимися в упругий комок макаронами, либо с рисом, либо с фасолью, более или менее проваренной, либо с картофелем, более или менее очищенным, плававшими в коричневой жиже, покрытой пятнами застывшего жира. Не было никакой надежды получить ни свежие овощи, ни витамины». Совершенно иную картину рисует в письме к сестре с фронта в феврале 1916 г. капрал 151-го линейного пехотного полка Кристиан Бордешьен: «За неделю у нас два раза был гороховый суп со свиной солониной, два раза – сладкий рисовый молочный суп, однажды – говяжий суп с рисом, однажды – зеленая фасоль и однажды – рагу из овощей. Все это вполне съедобно и даже вкусно, но мы привычно поругиваем поваров, чтобы они не расслаблялись». Фронтовая газета «Les Boyaux du 95e», издававшаяся военнослужащими 95-го линейного пехотного полка, так описывала «разблюдовку яств» французского фронтового пехотинца между ежедневными приемами пищи: «Рано утром – кофе с ромом и хлеб; в 10 часов – суп с говядиной (часто консервированной); и, наконец, вечером – снова суп, овощи, кофе, вино, мясо (обычно жареное). Все блюда - переваренные или пережаренные (со стороны поваров были возражения)».
Качество французского военного питания на разных этапах Первой мировой войны значительно различалось. В 1914 – начале 1915 г. оно явно не соответствовало современным стандартам, однако недостатки в его организации тыловые службы Французской армии пытались компенсировать разнообразием и количеством. 1915 г. стал годом «коренного перелома», когда наиболее остро стоявшие проблемы были успешно решены и французские интенданты наконец «догнали» своих иностранных коллег. Масштабные ревизии провиантского довольствования войск, проведенные в 1917 г., как признавали сами фронтовики, помогли существенно улучшить питание войск. Несмотря на то, что в разгар боевых операций (например, под Верденом) французским солдатам, бывало, приходилось выдерживать по два дня на одном усиленном пайке, а потом еще несколько дней – на неприкосновенном запасе и нескольких литрах воды, общее состояние дел с военным питанием во Франции в 1914-18 г. можно назвать вполне удовлетворительным. Составить конкуренцию французскому пайку в это время могли только рационы вооруженных сил Великобритании и США, и то с определенной натяжкой. Что же касается солдат, сражавшихся под знаменами как остальных союзников Франции, так и ее противников, то они могли только мечтать о таком питании, которое вызывало у гурмана-француза насмешки и ворчание.

_____________________________________________________Михаил Кожемякин.

Л И Т Е Р А Т У Р А:
1. Leonard V. Smith. The Embattled Self: French Soldiers' Testimony of the Great War. Ithaca, New York, 2007.
2. Ian Sumner. They Shall Not Pass: The French Army on the Western Front 1914-1918. South Yorkshire. 2012.
3. Handbook of the French Army, 1914. Nashville, 2002.
4. Stephane Audoin-Rouzeau, Annette Becker, Leonard V. Smith, William Beik. France and the Great War. London, 2003.
5. Anthony Clayton. Paths of Glory: The French Army 1914-1918. London, 2003.
6. Alistsair Horne. Price of Glory: Verdun 1916. New York, 1993.
7. Ian Sumner, Gerry Embleton. The French Army 1914-1918. Osprey Publishing: Oxford, 1999.
8. Ian Sumner. French Poilu 1914-18 (Warrior Series). Osprey Publishing: London, 2009.
9. Jean-Pierre Guуno, ed. Paroles de Poilus: Lettres et Carnets du Front. Paris, 1998.
10. Jean-Pierre Turbergue. Les Journaux Tranchées 1914-1918. Paris, 1999.
11. Jacques Meyer. La Vie Quotidienne des Soldats Pendant la Grande Guerre. Paris, 1966.
12. Patrice Bouchery, Franсois Vauvillier. 1916: Le Poilu. Armes Militaria, November 1988.
13. А.М.Зайончковский. Первая мировая война. СПб., 2002.
14. История Первой мировой войны 1914—1918 гг. Под ред. И.И.Ростунова. В 2-х томах. М., 1975.
15. Мировая война в цифрах. М., Военгиз, 1934.
16. Б.Ц.Урланис. История военных потерь. СПб./М., 1998.
17. Р.Пуанкаре. На службе Франции 1914-1915: воспоминания и мемуары. М.,2002.
18. Ю.Н.Головин. Русские войска во Франции и на Салоникском фронте. Париж, 1933.
19. Д.У.Лисовенко. Их хотели лишить Родины. М., 1960.
20. А.Барбюс. Огонь; Ясность: романы. М., 1980.

И Н Т Е Р Н Е Т – Р Е С У Р С Ы:
http://www.151ril.com/
http://www.chtimiste.com/
http://17thdivision.tripod.com/rationsoftheageofempire/index.html
http://forum.manor.ru/viewtopic.php?f=708&t=40716#p672743

Провиантское довольствие и организация питания Французской армии в 1914-18 гг.
Проблема прокорма войск имеет такую же многовековую историю, как и сама война. Вне зависимости от талантов и амбиций полководцев, качества вооружения и течения боевых действий, солдат любой армии во все времена имел одну неизменную привычку – источник постоянного раздражения воинского начальства – он периодически хотел есть. Военная история знает немало примеров, когда вдохновляемые патриотическими идеями или религиозным пылом воины в течение многих дней и даже месяцев способны были эффективно сражаться практически без пищи, однако рано или поздно их силам наступал предел, и они пополняли печальный мартиролог павших героев. На голодных корчах или тихом угасании обессиленных солдат всходила бесспорная истина искусства войны: чтобы боец исполнял свои служебные обязанности, его надо кормить. Хотя бы чуть-чуть. Хотя бы изредка.

Отношение к провиантскому довольствию вооруженных сил в разных странах имело собственную специфику и традиции. Вспомним хотя бы пресловутый солдатский суп из топора Российской императорской армии или циничный вопрос, обращенный Фридрихом Прусским к своим тощим гренадерам: «Почему вы опять хотите есть, вас же вчера кормили!» В этом отношении Французская армия занимала совершенно особое место, во всяком случае - в новое и новейшее время. Не будет преувеличением сказать, что содержимое солдатского котла представляло для военного министерства этой страны стратегическое значение. Никакие лишения и опасности не могли заставить французского солдата относиться к пище с фаталистическим безразличием его российских или немецких коллег. Француз XIX-ХХ вв., вне зависимости от социального происхождения, принадлежал к единой национальной культурной общности, важной частью которой являлось знаменитое «аrt de vivre» - искусство жить, а ключевым элементом последнего – эстетическое отношение к приготовлению и потреблению пищи. Это отнюдь не означало, что французский пехотинец Наполеоновских войн, Крымской кампании или колониальных экспедиций не был способен существовать на голодном пайке или от отсутствия за завтраком кофе со свежими булочками сразу снижалась боеспособность полка. Но все же отношение к питанию войск во Франции было совершенно особенным -как у военного руководства, так и на самом низу – в солдатской столовой.

Первая мировая война, поставившая перед ведущими государствами Европы проблему прокорма и обеспечения массовых вооруженных сил военного времени на огромных театрах военных действий, стала в этом отношении для Франции периодом неприятных откровений и тяжелых испытаний, тем не менее, довольно успешно преодоленных. Наверное, пример Французской армии можно назвать хрестоматийным для изучения перестройки военного питания с мирновременной системы на военновременную и со стандартов нового времени на стандарты новейшего.
Накануне Первой мировой войны во французских сухопутных войсках был в ходу принцип «самообеспечиваемости» подразделений ротного-батальонного уровня в бытовых вопросах. Приготовлением пищи, стиркой, уборкой казарменных помещений и даже ведением текущей документации занимались сменные наряды, назначаемые в данной роте или батальоне. Несомненно, подобная практика имела ряд преимуществ, с течением службы превращая каждого бойца в мастера на все руки, совершенно в духе старинной солдатской песенки: «Должны солдаты все уметь – / Престол свалить и суп сварить…». В мирное время французская военно-кулинарная самообеспечиваемость работала отлично. В местах постоянной дислокации войск в казармах имелись удобные и полностью оборудованные кухни и хлебопекарни. Выступая в летние полевые лагеря или на учение, каждое отделение распределяло по индивидуальным выкладкам свое кулинарное снаряжение – «супный» котел, разборная жаровня для варки кофе, набор кастрюль и сковород, черпаки, брезентовые ведра для воды и т.д. Это заметно утяжеляло «вьюк» французского пехотинца, в походе тащившего на себе не менее 27-28 кг, однако, как говорится, своя ноша не тянет! Кроме того, каждый fantassin (пехотинец) располагал собственным «обеденным прибором» - компактным и демонстрировавшим несомненное влияние чисто французской застольной эстетики.

Солдатский котелок в форме усеченного конуса с крышкой на цепочке носился пристегнутым к крышке ранца. В нем помещались небольшая кофемолка установленного образца 1896 г. и металлическая кружка вместимостью 250 мл, повторявшая в уменьшенном виде форму котелка и снабженная изогнутой ручкой. В заплечном же ранце у каждого пехотинца Французской Республики хранился не только пресловутый маршальский жезл (Наполеон I: «В моей армии каждый солдат носит в ранце маршальский жезл»), но и уставной суконный чехол с вилкой и ложкой. Столовых или консервных ножей солдатам не полагалась, однако большинство из них, крестьянские парни, приходили на службу с собственными складными ножиками, без которых невозможно представить себе французского фермера, а остальные могли приобрести эти приборы в ближайшей лавочке. И, наконец, на правом боку помещалась литровая металлическая фляга образца 1877 г. с двумя горлышками – широким и узким, «питьевым», обтянутая тканью серо-синего цвета и крепившаяся на кожаном ремешке через плечо. Изредка для быстроты использования кружку привязывали к фляге на шнурке или цепочке.

Источником продовольственного снабжения Французской армии неизменно были закупки военным ведомством у частных поставщиков. Фиксированные закупочные цены устанавливались на полгода. При этом, как сообщал в 1912 г. капитан Российского Генерального штаба И.Д.Михайлов, занимавшийся исследованием довольствия войск для составления российской военной энциклопедии, «в случае существенного изменения цен… ранее окончания полугодия, подлежит изменению и приварочный оклад (деньги, отпускаемые на закупку провизии – М.К.). В менее благоприятных условиях находятся наши войска. Наши приварочные оклады устанавливаются на целый год вперед, т.е. они очень мало подвижны…». В условном денежном эквиваленте размер средств, выделяемых во Франции на провиантское довольствие, был оценен исследователем как в два раза превышающий российские, но несколько отстающие от германских (14 «условных рублей» против 15,6). Впрочем, учитывая большую дешевизну основных продуктов питания в Российской империи и большую дороговизну в Германии, французские стандарты снабжения войск не превосходили российские, а германские, наоборот, оставляли далеко позади. В 1912 г. ежедневный паек французского солдата состоял из 750 граммов хлеба (в России – около 3 фунтов, т.е. 1,2 кг, в Германии – 750 граммов) и 300 граммов свежего мяса (в России – ¾ фунта, т.е. 307 граммов, в Германии – от 180 до 250 граммов в разные дни). Овощи, фасоль или рис (французский аналог российской армейской «сечки»), жиры (масло и сало), сыр, кофе, сахар, соль и т.п. измерялись французскими интендантами в «порциях», размер которых зависел от довольно сложной комбинации мер веса и закупочных цен. Выдача этих продуктов солдату не всегда определялась в «одну дневную порцию». Например, кофе и сахара в 1912 г. французский «срочник» получал всего ¼ дневной порции, что составляло примерно по 10 граммов, а овощей, наоборот – две порции.
Предусмотрен был и неприкосновенный запас, выделявшийся войскам в походе и во время ведения боевых действий. Он состоял из 600 граммов сухарей (галет), 6 граммов соли, стандартного рациона кофе и сахара, носившихся в ранце каждым бойцом. А вот консервированное мясо и алкоголь (по 100 граммов мяса и 300 граммов рома или водки на каждого) находились в ведении более надежных персонажей: отделенного сержанта и его правой руки – капрала. При несении повседневной гарнизонной или полевой службы вино французскому солдату не отпускалось, однако не возбранялось покупать его за свой счет в розничной торговле или у крестьян.
Военная кулинария в предвоенные годы была для молодого француза, призванного на действительную воинскую службу из уединенной деревушки, из тихого маленького городка, или из гремящего и блистающего Парижа не только источником насыщения, но и своего рода важным воинским ритуалом и развлечением. Когда дневные учения были закончены, наряды приступали к священнодействию над котлами и сковородами. В гарнизонных кухнях еду готовили, как правило, на взвод, а в полевых условиях – на отделение. «Курс молодого бойца» Французской армии включал обязательный инструктаж по приготовлению пищи в полевых условиях. Для разведения огня обыкновенно выкапывались две крестообразно пересекающихся траншейки, в центре которых помещался импровизированный очаг, укрепленный камнями или кирпичами, а сверху устанавливались емкости для готовки. Основой французского солдатского меню была простая и здоровая крестьянская пища, достоинства которой признавали даже утонченные парижане. Как правило, в качестве основных блюд готовились рататуй или иной вид овощного рагу, фасолевый суп с мясом и т.п. Однако уроженцы каждого региона Франции стремились привнести в полевую стряпню нечто специфическое из рецептов своей малой родины и позабавить товарищей.

Перебои с провиантским довольствием частей Французской армии в предвоенные годы имели место только в колониях. В самой же щедрой на земные плоды и счастливой Франции голод никогда не посещал казарм, а обильная вкусная пища, несомненно, несколько разнежила их обитателей. Вполне объяснимой выглядит ворчливая жалоба президента Франции в 1913-20 гг. Раймона Пуанкаре, в разгар Первой мировой войны записавшего: «Если бы нашим солдатам, подобно большинству их союзников и врагов, было довольно просто набить брюхо!»
Нельзя сказать, чтобы французская военная мысль вовсе не осознавала архаичность существующей системы провиантского довольствия и ее слабую пригодность для массовых вооруженных сил новейшего времени. Многие из французских офицеров, обращавшихся к опыту войн начала ХХ в. (в особенности – Русско-Японской 1904-05 гг. и Балканских 1912-13 гг.), делали правильные выводы. Изучался позитивный опыт централизованного продуктового снабжения Российской императорской армии в Манчжурии, в частности – применение мобильных полевых пекарен. Военные корреспонденты с Балкан живописали страдания болгарских и сербских пехотинцев, которые, измученные многодневными переходами и тяжелыми боями, просто не находили сил на привале развести огонь под котлом и неделями оставались без горячей пищи. Тем не менее вплоть до начала Первой мировой войны военное ведомство Франции стабильно откладывало рассмотрение всех проектов внедрения передвижных полевых кухонь под предлогом… «индивидуальности вкусов каждого француза в еде» (sic!). Гурманство, конечно, достойное всяческого уважения качество. Но одно дело – со вкусом помешивать похлебку в отделенном котле ранним летним вечером после не очень утомительных полевых учений, а другое – проклиная все на свете, пытаться разжечь сырые дрова под секущим мокрым снегом и «беспокоящим» огнем неприятельской артиллерии с отваливающимися от усталости ногами и сведенным голодной судорогой желудком...
С началом Первой мировой войны французские интендантские и тыловые службы были поставлены в совершенно новые для них условия работы. За несколько месяцев численность вооруженных сил метрополии Франции увеличилась за счет мобилизации и прибытия колониальных войск с 823 до 3 723 тысяч военнослужащих, или «едоков» - интенданты официально использовали этот более актуальный для них термин. Кроме того, французам предстояло кормить многочисленные союзные контингенты, такие, как Бельгийская армия, поступившая на французское довольствие после того, как почти вся территория Бельгии была захвачена германцами; эвакуированные на остров Корфу сербские войска и беженцев; а также Экспедиционный корпус Российской императорской армии, начавший прибывать в 1916 г. Кстати, и британские, и американские части во Франции снабжались продовольствием параллельно из собственных и из французских источников. Не стоит сбрасывать со счетов и десятки тысяч пленных «бошей», которых великодушные французы не считали себя вправе содержать впроголодь (хотя французские военнопленные в Германии снабжались крайне скудно).
Несмотря на отток множества рабочих рук из сельского хозяйства и пищевой промышленности, процветающая аграрно-индустриальная Франция сумела в годы Первой мировой войны избежать критического дефицита продуктов питания. Не хватало только некоторых «колониальных товаров», например, натурального кофе, и то эти перебои носили несистематический характер. Хорошо развитая транспортная сеть Франции и позиционный характер боевых действий позволяли оперативно доставлять продовольствие в действующую армию. Было несколько печальных эпизодов, когда части и соединения Французской армии, находившиеся в эпицентре наиболее ожесточенных сражений (например, во время битвы на Марне, 1915 г., или в начальный период сражений за Верден, 1916 г.), оказывались «на голодном пайке». Однако причиной этого был интенсивный барраж германской артиллерии, разрушавшей тыловые коммуникации и препятствовавший подходу колонн снабжения. Заметно хуже, чем в континентальной Франции, было провиантское довольствие войск, сражавшихся на «заморских» театрах военных действий – в Галлиполи, на Салоникском фронте, на Ближнем Востоке, которые приходилось снабжать по морю и из скудных местных ресурсов. Но в целом французский солдат Первой мировой войны, в отличие от своего российского союзника и врага-германца, не страдал от голода. Главной проблемой для тыла Французской армии стала регулярная организация питания огромных масс войск, которая обеспечивала бы поддержание их боеготовности и физического здоровья.
В первые месяцы войны система «самообеспечиваемости» подразделений Французской действующей армии показала свою слабую пригодность к жестким условиям современной войны. Державшие фронт части, постоянно находившиеся под огнем и перегруженные боевыми и фортификационными задачами, получали провиантское довольствие в виде полуфабрикатов и были вынуждены «выкручиваться сами» с приготовлением горячей пищи. Попытка некоторых полков организовать на позициях централизованные полевые кухни с постоянными командами поваров в прямом смысле захлебнулась в крови. Германская воздушная разведка или наблюдатели быстро обнаруживали подобные объекты, значение которых сложно переоценить, после чего по ним наносились целенаправленные артиллерийские удары. Французам оставалось уповать на архаичный отделенный котел, охапку тощего хвороста и солдатскую смекалку.

Как правило, рискованный и нелегкий процесс приготовления пищи начинался в части с наступлением темноты, если обстрел с неприятельской стороны был не особенно интенсивным. Из каждого отделения выделялись по два расторопных бойца (на фронтовом жаргоне – cuistots), которые, прихватив кухонную утварь и получив у интенданта провизию, отправлялись на 400-800 метров назад, за позиции своего подразделения, и пытались найти укромное место для варки еды и кофе. Огонь старались всячески скрывать от зорких глаз германских наблюдателей, используя для этого развалины сооружений, естественные складки местности и даже самодельные ширмы. Если импровизированная маскировка не срабатывала, по жалкому костерку начинали бить немецкие пулеметчики, а зачастую – орудия, и отделение могло остаться не только без ужина, но и без двух бойцов. Если все сходило гладко, то до наступления рассвета окопные сидельцы могли насладиться скромной стряпней своих товарищей.
Постоянной бедой Французской армии была вода. Ее набирали под покровом ночи из близлежащих водоемов, зачастую отравленных разлагающимися трупами и гниющими экскрементами. Чтобы сделать пригодной для питья и для готовки, эту отвратительную жидкость предстояло сначала профильтровать через несколько слоев марлевого бинта (или через предусмотрительно купленные «на гражданке» фильтры), потом долго кипятить, а затем снова профильтровать. И, тем не менее, если верить известному французскому писателю левого толка и фронтовому солдату 231-го пехотного полка (231e Régiment d'Infanterie) Анри Барбюсу, вода на фронте почти всегда была «неприятной на вкус, временами просто отвратительной».
Ночные «кулинарные операции» забирали у каждой французской роты до тридцати активных бойцов, и это существенно ослабляло оборону. В 1914-15 гг. нередки были случаи, когда германское командование предпринимало не только обстрелы, но и внезапные ночные атаки именно в тот момент, когда наблюдатели засекали затеплившиеся в тылу костры. Воистину, французский солдатский суп в ту пору был густо замешан на крови! Пытаясь бороться с постоянными потерями среди нарядов по полевым кухням, командование действующей армии Франции зимой 1914/15 гг. распорядилось не располагать пункты приготовления пищи ближе, чем в 1-3 км позади передовой. Самыми заметными результатами этого стало то, что еда успевала остыть, прежде, чем доставлялась в траншеи, а немецкие снайперы и пулеметчики получили новое развлечение: охоту за подносчиками продовольствия.
С весны 1915 г. вступило в силу новое распоряжение: организовать питание повзводно, а не поотделенно. К лету 1915 г. в ротный наряд по кухне стали заступать по 15-16 бойцов во главе с капралом и сержантом, а число котлов и, соответственно, костров, было сокращено до шести. В некоторых частях стали формировать постоянные поварские команды из числа солдат, демонстрировавших не только лучшие кулинарные способности, но и наибольшее мастерство в маскировке приготовления пищи и ее доставке на позиции. Это был уже первый шаг к регулярной организации питания Французской действующей армии.
В разгар боевых действий или в пору осенне-зимней непогоды варить горячую пищу на позициях получалось не всегда. Как вспоминал солдат 151-го линейного пехотного полка (151ème Régiment d'Infanterie de Ligne) Андре Пезар, «мы завели добрую привычку готовить еду там и тогда, когда это представлялось возможным, потому что не всегда могли позволить себе подобную роскошь, когда нам хотелось». Случалось, злополучные «пуалю» (прозвище французских солдат, которое переводится на русский язык примерно как «патлатые», из-за окопной моды на ношение буйных шевелюр и окладистых бород) питались всухомятку, часто по многу дней подряд.
Нельзя сказать, чтобы тыловые службы вооруженных сил Франции игнорировали эту проблему. Несмотря на то, что их первой заботой всегда было «накормить» фронт боеприпасами, оружием и прочими боевыми материалами, в 1914-15 гг. интенданты по мере сил и фантазии пытались насыщать солдатское меню продуктами, сразу готовыми к потреблению и предоставляющими необходимый запас питательных веществ и витаминов. Во французских окопах в этот период не были редкостью колбасы и прочие мясные деликатесы, сыры, свежие фрукты. С сентября 1914 г. началась выдача алкогольных напитков, причем не только в частях действующей армии, а вообще – всем военнослужащим. Первоначально винная порция во Французской армии составляла четверть литра «в винном эквиваленте» ежедневно. Как правило, это было дешевое красное столовое вино, изготовляемое виноделами из остаточного винного материала разных сортов, именовавшееся в обиходе pinard. По мере того, как командование осознавало степень чудовищного физического и морального напряжения, которой подвергались бойцы на линии огня, вино с его несомненными тонизирующими и целебными свойствами приобретало все большую роль в поддержании «духа войска». В 1915 г. порция была увеличена до полулитра, а в 1916 – до 750 граммов.

По данным британской парламентской комиссии, в 1918 г. рассматривавшей положение с обеспечением войск, Французская армия на протяжении четырех военных лет закупала ежегодно от 265 до 320 млн галлонов вина (1 галлон равен 4,546 литрам). По «нормативам замены» была возможна выдача вместо вина пива или сидра в двойном размере. Ветеран Русского экспедиционного корпуса во Франции Дмитрий Лисовенко (написавший в советское время мемуары под идеологически выверенным названием: «Их хотели лишить родины») вспоминает, что в 1917 г. в частях1-й Русской бригады в лагере Ла-Куртин выдача винной порции выглядела следующим образом: бутылка вина на двоих или бутылка пива на каждого. Солдатам-мусульманам французских колониальных войск вино заменяли дополнительными порциями кофе и сахара.
Анри Барбюс в своем автобиографическом романе «Огонь» приводит другую занятную подробность фронтовой жизни, связанную с алкоголем. Среди солдат, занимавшихся доставкой провизии для своего подразделения, считалось недопустимой подлостью «крысить» продуктовый паек своих товарищей (впрочем, как в любой армии мира во все времена). Но вот вылакать изрядную долю общего вина, сославшись на то, что «расплескал по дороге», рассматривалось как своеобразное проявление лихости, и даже справедливые тумаки от рассерженных боевых братьев не могли пресечь этого явления.
В результате вопиющих просчетов в организации питания армии желудочные заболевания буквально косили ряды несчастных «пуалю», особенно в первые годы войны. Общее число скончавшихся от болезней военнослужащих французских сухопутных войск историк М.Юбер определяет в 175 тысяч. Дизентерия (как известно, болезнь грязного питания) указана исследователем в качестве одной из основных причин смерти, особенно в начале войны, а в ее последние годы - наряду с испанским гриппом, вспыхнувшим в 1918 г., и сыпным тифом, свирепствовавшим на Салоникском фронте.
________________________________________________________________М.Кожемякин.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Начало: К вопросу о нормах питания советских подводников в 1941-42 гг

Источник: http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=23357
К.Б.Стрельбицкий
(Московский Клуб истории флота (МКИФ), Москва)
БОЕВОЕ МЕНЮ СОВЕТСКИХ ПОДВОДНИКОВ

(...) Каково же было питание наших подводников в боевых походах в суровые годы Великой Отечественной войны?
Ответить на этот вопрос нам помогли хранящиеся ныне в фондах Архивного отдела Центрального военно-морского архива в Москве отчёты по нескольким боевым походам двух черноморских подводных лодок-«малюток» - М-54 и М-55 - за период с августа 1943 года по январь 1944-го. За это время обе лодки совершили 8 походов на боевые позиции, пробыв в море в целом 89 дней, на каждый из которых сохранилось отдельное меню экипажа, подписанное лодочным коком.

Советским подводникам в море полагалось трёхразовое питание - завтрак (именуемый также утренним чаем), обед и ужин. Первый в сутки приём пищи был наиболее лёгким из всех. Обязательными элементами завтрака был чай с сахаром и белый хлеб со сливочным маслом. При этом на практике могли быть отступления от этих правил: редко (лишь в 3 случаях) чай заменяло какао, а масло - паштет (2 раза) или даже омлет (1). Чаще - 14 раз - вместо свежего хлеба выдавали галеты. В дополнение к такому лёгкому завтраку черноморским подводникам в боевом походе могли иногда выдавать различные «импортные консервы» (включая овощные; 8 раз), яйца (3), сыр (2); по разу в их боевом рационе на завтрак появлялись маринованная сельдь и варенье.
Самым обильным был второй в сутки приём пищи. Обязательным его элементом были 250 грамм вина. Традиционным первым блюдом был флотский борщ - со свежей капустой или с мясом (заправленный «импортными мясными консервами»). Вместо него готовились также супы - фасолевый (12 раз), картофельный (3) и рисовый (3) с теми же консервами; частой была замена борща супом из концентратов (10 раз). Обязательным элементом вторых блюд были всё те же различные «импортные мясные консервы», включая сюда сосиски, ветчину (бекон), колбасу и сало шпик. Основным гарниром для черноморских подводников был рис, вместо которого по 6 раз давали гречневую кашу, фасоль и картофельный соус или пюре. В редких случаях на второе блюдо полагалась манная или сладкая рисовая каша на сгущённом молоке (4 и 3 раза соответственно), а иногда - один только гарнир: рис со сливочным маслом (4), картофельный соус (3) или фасолевое лобио (2 раза). Третьим блюдом был обязательный флотский компот, хотя 4 раза он заменялся какао, а однажды - киселём.
Самым разнообразным по ассортименту был ужин. Традиционным его элементом было какао, вместо которого выдавали так же компот (10 раз) или чай с печеньем (1). На гарнир преобладал в различных видах картофель - соус (13 раз), пюре (10), отварной (7), жареный (4). Вместо него всё к тем же «импортным мясным консервам» (30 раз) или к рыбным консервам (26; в основном - маринованная сельдь) подавался так же рис (14), гречка (2), по разу - фасоль и солянка. Редко на ужин готовились сладкая рисовая каша на сгущённом молоке (2 раза) и омлет или открывались овощные консервы (по 1 разу).

При анализе этих меню выявился ряд закономерностей. Так ужин обычно представлял из себя повторение второго обеденного блюда. Обычно к концу боевого похода подводники переходили со свежего белого хлеба (запас которого был ограничен) на галеты, более обильными становились вечерние приёмы пищи. Самый же большой ужин приходился на последний день похода - именно накануне возвращения в базу в вечернем меню появлялись такие блюда, как, например, «сосиска с рыбными консервами», «омлет с рыбными консервами» или «картофель жареный с рисом и ветчиной», каковых не готовилось в «боевые будни».

Конечно, с точки зрения современного читателя, боевое меню черноморских подводников 60-летней давности не отличалось разнообразием и высокой калорийностью. Однако, необходимо помнить, что речь здесь шла о 1943-м - годе Великого Перелома в войне, когда вся Советская страна продолжала испытывать на себе тяжелейшие последствия первых двух военных лет. В этой связи обращает на себя внимание значительный объём импортного продовольствия, которое потребляли в боевых походах советские подводники - те самые «импортные консервы» (знаменитый «второй фронт»), без которых не обходился ни один день в море. Не следует так же забывать, что в ограниченном внутреннем пространстве «малюток» нелегко было бы разместить большое количество «разносолов» всех сортов. Так, исходя из обеденной нормы в 250 грамм вина в день, нетрудно подсчитать, что, уходя в 10-суточный боевой поход, экипаж «малютки» должен был найти в отсеках место для пяти ящиков с бутылками. Приплюсуйте сюда мешки с рисом, картофелем и капустой, коробки с консервами и галетами - в общем все те предметы ежедневного рациона черноморских подводников на третьем году войны, с боевым меню которых вы только что ознакомились.
(...)
В фондах Архивного отдела Центрального военно-морского архива в Москве хранится «Отчёт по медико-санитарному обеспечению в боевых походах подводных лодок КБФ за январь, февраль, март месяцы 1945 года» (АО ЦВМА, фонд 18, дело 40015, листы 694 - 698). Этот документ составил и подписал 25 апреля 1945 года флагманский врач Бригады подводных лодок Краснознамённого Балтийского флота Заслуженный врач РСФСР полковник медицинской службы Т.Кузьмин.
Одно из важных мест в данном отчёте занимает раздел «Питание», с содержанием которого мы знакомим читателей нашего альманаха. Итак, обратимся к тексту отчёта полковника Кузьмина:
«Автономный паёк в основном оставался без изменений, но только сократился ассортимент продуктов. В результате сужения ассортимента продуктов уменьшилась и возможность разнообразить меню. Но всё-же при хорошей квалификации кока и достаточном внимании вопросам питания со стороны помощника командира ПЛ и фельдшера, и из тех продуктов(,) которые получали на ПЛ(,) можно было приготовить более или менее разнообразные и вкусные блюда. По этому на каждой ПЛ по возвращении из боевого похода отзывы о питании были разнообразные, - одним питание нравилось, а другим нет.

При возвращении ПЛ из похода личный состав, как правило(,) прибывал в весе, всреднем (так в оригинале; следует читать «в среднем») около 1 - 2 кг. Потеря в весе отмечалась у мотористов, трюмных, электриков и рулевых(,) т(о) е(сть) тех специалистов(,) которым больше всего приходилось работать физически(.)
Как правило(,) во всех походах ежедневно приготовлялась горячая пища. На некоторых подлодках пища приготовлялась на целые сутки - когда ПЛ находилась в надводном положении(,) и хранилась в холодном виде, а при выдаче её только подогревали. Делалось это исключительно из-за экономии электроэнергии. Были случаи(,) когда горячая пища не приготавливалась по двое суток и больше, это диктовалось тактической обстановкой.
Калорийность суточного пайка была равна от 4100 до 4500 (калорий). Витамин «С», как правило(,) выдавался ежедневно. Опыт показал, что лучшим способом выдачи витамина являлось прибавление его к третьему блюду (компот-кисель).
Меню составлялось чаще всего на три дня, это давало возможность лучше учитывать пожелания команды и (диктовалось) необходимостью в первую очередь расходовать скоропортящиеся продукты».
Далее в своём отчёте полковник Кузьмин приводит примерные меню двух балтийских подводных лодок в их боевых походах. Для удобства чтения мы предлагаем их вниманию наших читателей в виде таблиц.
Гвардейская подводная лодка-минный заградитель Л-3 в свой очередной, 7-й за войну боевой поход вышла 23 января 1945 года, а вернулась в базу 8 февраля. Приведём ниже «боевое меню» экипажа капитана 3-го ранга В.К.Коновалова на первые четыре дня похода:
День /Завтрак /Обед /Ужин /Вечерний чай
23.01.1945/Хлеб белый, колбаса, консервы овощные,
масло, чай, сахар/Селёдка, водка, борщ с мясом, котлеты с рисом, компот/Суп-рассольник, лапша с мясом, какао, печенье/Хлеб белый, масло, сыр, чай
24.01.1945/Хлеб белый, рыбные консервы, масло, белок, чай, сахар/Щи кислые с мясом, котлеты с гречневой кашей, компот из сухофруктов, квашенная капуста, водка/Суп крестьянский, оладьи с маслом, кофе, галеты/Хлеб белый, рыбные консервы, масло, чай, сахар
25.01.1945/Сухари белые, сыр, масло столовое, чай, сахар/Борщ мясной, жареный картофель с колбасой и огурцами, компот из сухофруктов/Суп-лапша молочный, рисовый пилав, кофе, баранки/Не было
26.01.1945/Булки белые (свежие), омлет, чай, сахар, варенье/Щи кислые мясные, фасоль с мясом, компот, вино красное/Суп рисовый мясной, пельмени, како, квашенная капуста с растительным маслом/Не было

23 ноября - 16 декабря 1944 года свой первый за войну боевой поход совершил новейший балтийский подводный крейсер К-53, которым командовал капитан 3-го ранга Д.К.Ярошевич. Вот каково было «боевое меню» экипажа этой «катюши» в течении 6 первых дней нахождения в открытом море:
День/Горячий завтрак (09.00)/Полудник (17.00)/Обед (23.00)
25.11.1944/Суп с клёцками, солянка мясная, компот/Какао, сыр, печенье, масло/Макаронная запеканка, компот
26.11.1944/Щи свежие, омлет с колбасой, компот/Какао, сыр, печенье, масло/Рис с консервами, компот
27.11.1944/Суп макаронный, картофель жареный, компот/Чай, ветчина, печенье, сыр/Виноград, кофе
28.11.1944/Суп картофельный, гречневая каша с консервами, компот/Кофе, консервы рыбные, печенье, сухари белые/Макароны жаренные, компот
29.11.1944/Борщ, рисовая каша молочная, компот/Какао, сыр, печенье, масло/Омлет с колбасой, компот
30.11.1944/Суп рисовый, гречневая каша, компот/Чай, консервы овощные, печенье/Макароны с сухарями сладкими, компот

Эту информацию полковник Кузьмин в тексте своего отчёта прокомментировал следующим образом:
«Из меню видно, что приём пищи был три раза в сутки, причём в надводном положении, ввиду того, что личный состав при штормовой погоде плохо кушает, делалось одно второе и компот. А в подводном положении, сразу же после погружения, выдавался так называемый горячий завтрак, состоящий из первого, второго и третьего, который готовился в надводном положении. Перед всплытием выдавался полудник. Таким образом распределение пищи было таково: 1. Горячий завтрак - 09.00 утра. 2. Полудник - 17.00(.) 3. Обед - 23.00(.) Из изложенного видно, что большая часть пищи выдавалась в подводном положении, т(ак) к(ак) личный состав в подводном положении кушал лучше».
Вновь обращаясь в дальнейшем тексте своего отчёта к общим вопросам питания балтийских подводников, полковник Кузьмин писал:
«Надо отметить, что ассортимент продуктов, а особенно круп, был очень мал, ввиду чего всё быстро «приедалось». Личный состав плохо употреблял рыбью печёнку, а также и овощные консервы, фаршированные с кашей, в которых употреблялись сами овощи, а фарш в большинстве случаев выбрасывался. Быстро также надоела консервированная американская колбаса в банках. Трудно было также распределить крупы, ввиду их малого ассортимента.

Личный состав с большим аппетитом кушал супы, приготовленные из свежих овощей, а так же селёдку с гарниром (солёные огурцы, солёная капуста, отварной картофель).
Выдаваемый в походе спирт, личный состав пил плохо, всё время просил заменить его вином, которого было выдано мало, кроме того с ПБ (плавучей базы подводных лодок) «Полярная Звезда» было получено плодо-овощное вино низкого качества(,) из-за чего его пришлось быстро израсходовать, так как оно стало быстро бродить и киснуть».

В заключении цитируемого раздела своего отчёта полковник Кузьмин обращался к традиционно «больному вопросу» для советских подводников:
«Самым большим вопросом являлось хранение продуктов. Имеющиеся на ПЛ провизионки на столько малы, что и 1/8 получаемых на поход продуктов не может в них вместиться. Следовательно, большая часть продуктов размещалась по отсекам. Хранить же в отсеках можно не все продукты или(,) по крайней мере(,) они должны быть в хорошей упаковке. Об изготовлении специальной тары для ПЛ много говорили и писали, но и на сегодня ничего реального нет. В результате несоответствующей тары многие продукты быстро портились (сухари, квашенная капуста, огурцы, колбасные изделия и т.д.)». По данным Кузьмина, «за время похода было забраковано» 192 килограмма принятых на борт продуктов, в том числе: 70 кг солёной капусты из 170 имевшихся (или 41%), 50 из 340 кг солёных огурцов (15%), 12 из 13,6 кг свежей свёклы (88%), 10 из 17 кг свежей моркови (59%) и 50 из 595 кг свежего картофеля (8%). В целом это составило 3% от общего веса всех взятых на борт продуктов.
Их подробный список приводится в приложенной полковником Кузьминым к своему отчёту «Дубликате накладной № 51 на отпуск продовольствия со складов Кронштадтской береговой базы ПЛ - автономный (паёк на) 3400 суточных дач (для) ПЛ К-53». Приведём текст этой накладной в изложении (все цифры приводятся в килограммах): хлеб ржаной - 68, хлеб пшеничный - 136, мука пшеничная 75% - 170, печенье разное - 204, сухари разные - 612, сухари ванильные - 340, баранки - 34, галеты «Арктика» - 102, рис - 136, крупа гречневая - 51, крупа перловая - 34, макароны - 102, консервы мясные - 510, консервы рыбные - 238, консервы овощные - 170, фрукты консервированные - 255, ветчина - 204, сыр - 102, масло сливочное - 204, масло растительное - 17, сельдь - 102, вобла - 136, картофель свежий - 595, картофель сухой - 68, огурцы солёные - 340, свёкла свежая - 13,6, морковь свежая - 17, капуста квашенная - 170, спирт 80% - 50, спирт 96% - 28,7, вино столовое - 340, чай - 6,8, кофе натуральный - 8,5, какао - 8,5, молоко сгущённое с сахаром - 208,сахар - 306, шоколад - 51, фрукты сушёные - 85, овощи сухие - 24,48, лук сухой - 8,5, томат-паста - 34, сушёный яичный порошок - 40,8, соль - 68, горчица - 3,4, перец - 0,34, дрожи - 1,5, уксус - 10,7, лимонная кислота - 17, или в целом почти 6433 килограмма различных продуктов. К этому весу нужно приплюсовать ещё 3400 «человеко-дач» витамин «С» в таблетках.
Вот как обеспечивались питанием балтийские подводники, выходящие в море в последний год войны".
______________________________________________________________К.Б.Стрельбицкий

На 22 июня 1941 г. экипажи советского подплава в походе получали продовольственный паек на основании: Нормы суточного довольствия личного состава подводных лодок во время автономного плавания (свыше 3 суток). Утверждены Постановлением Совета Труда и Обороны СССР за № 37сс от 04.03.1937 г. Введены - с 01.03.1937 г.

ВСЕ НОРМЫ ВЫДАЧИ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ - В ГРАММАХ:

1.Галеты улучшенные - 100
2.Галеты "Арктика" - 150
3.Сухари ржаные - 75
4.Сухари пшеничные - 50
5.Баранки, сушки - 25
6.Печенье разное - 50
ИТОГО ХЛЕБНЫХ ИЗДЕЛИЙ - 450

7.Мука пшеничная 85% - 5
8.Мука пшеничная 75% - 40

9.Консервы мясные "тушеное мясо" - 70
10.Консервы мясные "куриное рагу" - 50
11.Консервы мясные "куриное филе" "языки" - 20
ИТОГО КОНСЕРВОВ МЯСНЫХ - 140

12.Копчености и колбасные изделия: "ветчина, корейка, грудинка" - 30
Колбаса копченая - 30
ИТОГО КОПЧЕНОСТЕЙ - 60

13.Рыбные изделия: консервы рыбные - 50
Сельдь маринованная - 20
Кильки, шпроты, сардины - 20
Вобла сухо-вяленая - 10
Икра паюсная - 10
ИТОГО РЫБНЫХ ИЗДЕЛИЙ - 110

14.Яиц - 1 шт (50гр)

15.Молоко сгущенное с сахаром - 60
16.Молоко сухое - 15
17.Сыр швейцарский - 30
ИТОГО МОЛОЧНЫХ ПРОДУКТОВ - 105

18.Масло сливочное соленое - 40
19.Масло коровье топленое - 30
20.Масло растительное (подсолнечное) - 5
ИТОГО ЖИРОВ - 75

21.Крупа манная - 10
22.Рис - 30
23.Крупа перловая - 5
24.Макароны, вермишель - 40
25.Концентраты:
"каша гречневая" - 25
"лапшевник" - 25
ИТОГО КРУП И КОНЦЕНТРАТОВ - 130

26.Кубики бульонные - 1шт

27.Картофель сушеный - 35
28.Морковь сушеная - 5
ИТОГО СУХИХ ОВОЩЕЙ - 40

29.Лук свежий - 30
30.Чеснок - 2
31.Кетчуп - 5
32.Огурцы пастеризованные - 50
33.Консервы овощные (перец, помидоры фаршированные, голубцы капустные) - 50
34.Зеленый консервированный горошек - 40
35.Консервы свино-бобовые - 50
36.Грибы сушеные белые - 1
37.Сахар - 90
38.Мармелад противоцинготный - 25
39.Варенье - 10
40.Чернослив - 25
41.Ягодные и плодовые экстракты - 6
42.Фрукты консервированные в банках - 100
43.Шоколад - 10
44.Чай - 3
45.Кофе натуральное - 3,5
46.Какао - 4
47.Дрожжи сухие - 0,5
48.Перец молотый стручковый - 0,1
49.Горчица готовая - 3
50.Лавровый лист - 0,1
51.Соль - 20
52.Вино столовое - 25
53.Сода питьевая - 2
54.Мыло "КИЛ" - 15.

ПРИМЕЧАНИЕ:
1. Продукты под №№ 3, 4, 5, 45 и 50 в централизованном порядке не заготовляются, а на их закупку отпускаются деньги в размере установленных сметных цен.
2. Для приобретения материалов и заготовки специальной тары для упаковки продуктов отпускается на каждого человека в сутки автономного плавания 33 коп.
(РГАВМФ, фонд р-441, опись 2, дело 848, листы 21-23).

Приказом N 16 от 1.02.1942 народного комиссара военно-морского флота Союза ССР адмирала Н. Кузнецова введены:
Нормы суточного довольствия личного состава подводных лодок во время автономного плавания.

1) Сухари ржано-пшеничные 300 г
или хлеб свежий 600 г
в том числе: хлеб пшеничный из сортовой муки 400 г
хлеб из ржаной и обойной муки 200 г
2) Галеты "Арктика" 100 г
3) Печенье разное 75 г
4) Макароны, вермишель 40 г
5) Крупа разная 25 г
6) Рис 40 г

7) Картофель свежий 350 г
или картофель сушеный 40 г
8) Огурцы соленые 70 г
9) Капуста квашеная или свежая 50 г
10) Лук репчатый 15 г
11) Морковь свежая 15 г
или морковь сушеная 3 г
Итого овощей 500 г

12) Томат-паста 5 г
13) Консервы овощные 30 г
14) Сахар 90 г
15) Шоколад 15 г
16) Кофе или какао 5 г
17) Чай 2 г
18) Сыр 30 г
19) Молоко сгущенное с сахаром 60 г
или молоко сухое 30 г
20) Масло коровье 60 г
21) Масло растительное 5 г
22) Консервы мясные разные 150 г
23) Мясокопчености разные 60 г
24) Консервы рыбные разные 70 г
25) Сельдь соленая или копченая 30 г
26) Вобла суховяленая или копченая 40 г
27) Яйца 1 шт.
28) Фрукты консервированные 150 г
или фрукты сушеные 50 г
29) Экстракт ягодный 5 г
30) Перец молотый 0,1 г
31) Лавровый лист 0,1 г
32) Горчица в порошке 0,1 г
33) Уксус 3 г
34) Соль 20 г
35) Вино виноградное 50 г
36) Витамин "С" одна человеко-доза
Примечание:
Мыло для туалетных надобностей и табачное довольствие отпускаются по норме морского пайка.

Из: "Нормы суточного довольствия по морскому пайку для личного состава кораблей действующих флотов ВМФ", введено приказом за тем же номером:
25) Мыло для туалетных надобностей (в месяц) 200 г
26) Махорка для рядового и младшего начсостава 20 г
27) Спички (коробок в месяц) для рядового и младшего начсостава 3
28) Курительная бумага (книжек в месяц) для рядового и младшего начсостава 7
29) Папиросы 1-го сорта для начсостава 25 шт.
30) Спички (коробок в месяц) для начсостава 10
Источник: http://livinghistory.ru/topic/52178-normy-sutochnogo-dovolstviia-na-voenno-morskom/

Из писем-воспоминаний бывшего кока (торпедиста и артиллериста) подводной лодки «М-35» (Черноморский флот) И.Р. Миргородского
заместителю ответственного секретаря газеты «Гудок» Б.И. Абакшину
(Сентябрь – ноябрь 1973 г.)

"Военная специальность была сначала торпедист, а затем командир отделения торпедистов. Одновременно был командир орудия 45-мм пушки, коком и командир ОДО (отдельное дегазационное отделение) по дегазации подводной лодки в случае отравления подводной лодки со стороны вражеских неприятелей отравляющими веществами (ОВ). А затем командир носовой надстройки при снятии и постановке подводной лодки со швартовых и на швартовые.
Я Вам скажу прямо, все должно быть начеку – готовишь обед, думаешь о торпедном оружии; готовишь снаряды и посматриваешь на приготовление пищи. Ведь вовремя накормить личный состав вкусным обедом, притом в условиях штормового военного моря – это также очень важная и не из простых задача. Ведь когда подводник сыт, у него совсем другое настроение, и он готов в любое время выполнить все, что от него требуется!
Итак, первый вопрос: Почему меня, а не другого назначили на подводной лодке коком?

Когда я заканчивал учебный отряд подводного плаванья, то мы в основном изучали по специальности торпедное оружие и устройство ПЛ и, конечно, подводное дело. Ну, а о коке никакого разговора не было, так же как и артиллерии мы не изучали. На больших подводных лодках по штату положены и артиллерист, и кок. Но на «малютке» по штату ни кок, ни артиллерист не положен. Вот эту функцию и обязанность и пришлось мне выполнять. И притом обе эти специальности, как бы дополнительные, пришлось осваивать. Так что, Борис Иванович, я специальность кулинара получил на подводной лодке «М-35». Признаюсь, мне было очень трудно. Ведь только подумать, на подводной лодке нет ни врача, ни кока, которые занимались на подводной лодке питанием, а тут эту функцию кока пришлось мне выполнять. И притом нужно было получить на базе продукты и распределить так, чтобы хватило на весь боевой поход. Конечно, весов не было, все это делалось на глаз и притом с ювелирной точностью. Бывало, пойдем в поход и вскорости потопим транспорт, возвращаясь в базу, нужно за оставшиеся сутки сдать продукты на базу, и чтобы всего хватило по номенклатуре. Все эти функции приходилось выполнять не имеющему кулинарных навыков мне.
Ну, в этом опять-таки помогли старшие товарищи, особенно много помогал мой непосредственный начальник мичман Макаренко, он был старшиной группы торпедистов. Много помог М.В. (- командир ПЛ «М-35» Грешилов), он всегда интересовался ассортиментом получаемых продуктов, интересовался и подсказывал, какое меню должно быть на следующие сутки. При необходимости М.В. шел к командиру базы и настаивал, чтобы подводники получали те продукты питания, которые им положены. Так что я ничего не заканчивал, а просто был кулинаром-самоучкой и, между прочим, получалось неплохо.
Второй вопрос. Примерное меню завтрака, обеда и ужина? Ну, я Вам уже описал, что М.В. очень интересовался питанием личного состава, и при любой погоде обеды готовились вовремя и вкусные.
Завтрак. Кофе, какао или чай, масло, сыр, колбаса или какие-нибудь консервы, первые дни хлеб. Но потом галеты, печенье. Вот такие, примерно, были завтраки.
Обед. Конечно, первое блюдо всегда. Борщ или супы, опять-таки первые дни все свежее – капуста, лук, морковь. Но потом переходили на сушеные лук, капусту, морковь. На первые 3–4 дня получали свежее мясо и сливочное масло, но потом переходили на все консервированное и топленое масло.
Вторые блюда. Ну, получал всю возможную крупу и мучные изделия – это макароны, вермишель и т.д. Потом, как бы сказать, макароны по-флотски: отваривал макароны и перемешивал их с консервированным мясом. Получалось также второе блюдо в виде плова, только не с бараниной, как это положено делать, а опять-таки с консервированным мясом перемешивался рис и получался плов. Ну, и готовили вермишель и т.д.
Третье блюдо. Готовили компоты, опять-таки поначалу свежие фрукты, но потом всевозможные консервированные фрукты – вишня, слива, яблоки, груши и т.д. Третье блюдо получалось очень вкусное потому, что фрукты были очень хорошие. Да, давали абрикосы, персики (консервированные).
Ужин. Ну, если на обед был плов, то на ужин макароны или вермишель. На ужин первого не было, затем, кофе или какао или компот, ну, и, конечно, подавались холодные закуски – сельдь, шпроты и многие другие рыбные консервы, сыр и т.д. Из лакомства выдавали положенную дозу шоколада и, конечно, для аппетита боевые 100 грамм. Были крымские вина, ну, и была наша прославленная «Московская».
Из моего ответа на второй вопрос можно понять, что продукты у нас были высший класс. Да, в основном так и было. Но были и отдельные случаи, когда на базах не было положенных по аттестату продуктов, то мы получали что было, ведь не будешь ждать положенных продуктов, а ведь в море идти надо, тогда делали замену, которых не было продуктов. И было такое, что получали все сушеное и консервированное, и черные сухари, и вместо шпрот другие консервы. Помню, как мы в г. Поти получили свежую буйволятину, она была такая худая, что мы по ребрам буйволятины выбивали ложками какую-то музыку. Эти ребра напоминали какой-то инструмент. Но со стороны личного состава обиды не было, ибо мы знали, что над страной нависла тяжелая опасность и трудности есть и будут, и в море шли с боевым настроением искать врага и топить его в любое время и в любом месте, чтобы быстрее приблизить нашу победу. Во всех этих делах исключительно большая заслуга нашего командира М.В. Грешилова (командовал лодкой с июня 1940 г. до ноября 1942 г. - М.К.)".
Источник: https://vk.com/topic-53952240_28581025

Из писем-воспоминаний бывшего фельдшера подводной лодки «Щ-215» (Черноморский флот) П.П. Левы
заместителю ответственного секретаря газеты «Гудок» Б.И. Абакшину
(9 апреля 1974 г.)
"Хранение продуктов на ПЛ.
При постройке провизионка «щуки» была рассчитана на хранение всего запаса продуктов на экипаж в 41 чел. Автономность – 10 суток. Шла война, «щуки» не возвращались на свою базу, редели ряды подводников, а службу на позициях надо было нести и топить вражеские корабли. Автономность ПЛ возрастает до 15 суток, затем 20, дальше 30 суток, и один раз, когда освобождали Севастополь, по распоряжению командования ЧФ мы были на позиции под Севастополем 37 суток. Правда, использовали аварийный запас продуктов. Вполне естественно, что наша провизионка не могла вместить всех продуктов, получаемых на боевой поход. Надо учесть и то, что обычно в боевой поход шли с нами 2–3 курсанта-стажера из Дзержинки (как тогда говорили), да и наши молодые стажеры-подводники. Таким образом, количество членов экипажа в боевом походе почти всегда было около 43–45 человек. Поэтому в провизионке хранили только самое «лакомое»: вино на боевой поход (портвейн – по 200 гр. на каждого человека ежедневно), туалетный спирт (20 гр. на человека в день), шоколад, печенье, сгущенное молоко, сахар и др. Все остальные продукты: крупа всех видов, рыбные и мясные консервы, сухофрукты, сушеный картофель и капуста, галеты, сухари белые и черные, рыба суховяленая (разных пород) и другие продукты размещались в отсеках.
Главным образом сыпучие продукты размещались в 6-м и 7-м отсеках, где была наименьшая влажность воздуха. Сухари и все консервы размещались во 2-м отсеке (жилом). Упаковка продуктов – мешки, деревянные ящики. Рыбу суховяленую часто нанизывали на шпагат и протягивали через весь отсек над дизелями (5-й отсек).
Как обеспечивали сохранность продуктов?
Конечно, в годы войны на «щуках» (впрочем, как на других подводных лодках) холодильников не было и в помине. Провизионка «щуки» – это небольшое трюмное отделение в 1-м отсеке, где было всегда прохладно, и поэтому продукты там сохранялись относительно удовлетворительно.
На боевой поход я получал продукты, которые не подвергались порче (я уже упомянул, какие продукты брали). Свежий хлеб и свежие фрукты, овощи (в летнее время) мы брали только на трое суток. Больше не сохранялись, плесневели, загнивали. Я не помню случая, чтобы из-за порчи продуктов пришлось бы в боевом походе выбросить их за борт. Несмотря на трудное военное время, подводники получали почти все положенное на автономный паек. Питание поэтому было высококалорийным, качественным и разнообразным. Жалоб не было.
Ко всему надо добавить, что Михаил Васильевич (- Грешилов) (командовал лодкой с 24 ноября 1942 г.- М.К.) проявлял неустанную заботу о питании л[ичного] с[остава] в боевом походе и систематически контролировал (а иногда и корректировал) меню-раскладку, которую я составлял и представлял ему на утверждение".
Источник: https://vk.com/topic-53952240_28581025

Длинный коридор старинного особняка застеленный красным ковром походившим на собачий язык торчащий из пасти теперь принадлежал партийному аппарату, где заседали чиновники разной степени значимости.

У одного из кабинетов толпились люди в одинаковых костюмах. Люди немного нервничали, пускали друг на друга косые взгляды и газы.

Секретарша, чрезмерно строго вида восседала за массивным столом с витыми ножками. Стол её был заставлен печатной машинкой, тремя телефонами разного цвета и папками-скоросшивателями с надписями «Дело №..».

Раздавшийся треск белого телефона без диска заставил всю однотонную толпу замолчать и даже перестать пускать газы. Секретарша молча выслушала звонящего, зачем-то кивнула в трубку и сказала, что теперь можно проходить, Игорь Иванович примет всех сразу.
Кабинет Игоря Ивановича представлял из себя длинный пинал с таким же длинным столом и стульями. Сам же хозяин кабинета восседал на троне, иначе это и не назовёшь. Витые ножки, спинка, обитая красным бархатом, вензеля. Дорого, богато, но всё только для членов партии.
Вошедшие столпились у входа и только после приглашения садиться стали ломиться за стол. Игорь Иванович стал внимательно слушать их бубнёж, который он в принципе слушал ежедневно и ежечасно. Всем нужно было одно и тоже. Ну или практически одно и тоже: новую квартиру, машину, путёвку в санаторий, продвижение по карьерной лестнице. И только один из вошедших сегодня в этот кабинет озвучил весьма необычную просьбу:

- Игорь Иванович, мне бы белого ишачка.
Просящий был сер, как его костюм. Лицо имел слегка одутловатое, хотя и под цвет галстука. Фамилия его была практически беззвучная и не запоминающаяся- Квакин. Был он простым инженером средней руки.
- Игорь Иванович, я никогда ничего не просил,- продолжал Квакин.
- Белые ишачки только для членов Партии,- сказал как отрезал Игорь Иванович.
- Так я член,- слишком возбуждённо выпалил Квакин,- член Партии с 1946 года.
- Ну, раз так.
Игорь Иванович поднял трубку белого телефона без диска, точно такого же как стоял на столе у секретарши и сказал:
- Людмила Ивановна, зайдите ко мне.
В кабинет вошла секретарша, отсканировала диоптриями очков всех сидящих, ища того, из-за кого её оторвали от работы.
- Людмила Ивановна, вот у нас товарищ Квакин хочет белого ишачка.
- Белые ишачки только для членов Партии,- быстро выпалила секретарша.
- Так я член. Я же уже говорил,- буквально вскрикнул Квакин.
- Член чего, общества слепых? Или глухих,- стала наезжать на него секретарша.
- Нет, я член Партии с 1946 года, мне положено в конце концов. Я никогда ничего…
Квакин осёкся, закашлялся и замолчал.
Кто-то тихо пустил газы и Людмила Ивановна поспешила открыть окно.
- Ну, хорошо. Я сейчас посмотрю что можно сделать,- сказала секретарша.
Она подошла к массивному высокому шкафу, открыла его и принялась перерывать папки.
- Белых нет, Игорь Иванович,- сказала Людмила Ивановна не высовываясь из шкафа.
- Белых нет, товарищ Квакин,- повторил Игорь Иванович.
- Но как же, ведь я же…,- снова забубнил Квакин.
- Мы поставим вас в очередь и как только- так сразу, да, Людмила Ивановна?,- обратился к шкафу Игорь Иванович.
Шкаф чихнул и ответил «да».
- Послушайте, товарищ Квакин, а зачем вам собственно белый ишачок? Все просят квартиры, машины, дачи, путёвки. А вам прямо музейную редкость подавай. Я уже и не помню когда слышал подобные просьбы,- сказал Игорь Иванович зевая, тем самым давая понять просителям, что аудиенция на сегодня окончена, пора бы и честь знать.
- Это моё личное дело,- с гордостью ответил Квакин,- в конце концов разве я не заслужил?
- Ну, личное или нет, это не вам решать,- парировал Игорь Иванович.
Шкаф снова чихнул и закрылся. Секретарша поправила улей на голове и удалилась из кабинета.
- Сейчас подойдёте к Людмиле Ивановне. Она запишет вас в очередь и как только появится белый ишачок, вас обязательно оповестят,- заключил Игорь Иванович, тем самым дав понять Квакину, что приём окончен.

Квакин вышел из кабинета, записался у секретарши, что товарищ Квакин Ква-Ква становится на очередь для получения белого ишачка. При наличии сообщить телеграммой по адресу такому-то. Дата, подпись.

Квакин вышел на улицу где его поджидали все те же утренние серые костюмы, пришедшие вместе с ним просить к Игорю Ивановичу.

- Товарищ, а можете рассказать товарищам про белого ишачка,- спросил самый смелый по фамилии Зуд.
- Я- товарищ Зуд, - представился он и протянул руку покрытую экземой.
- Квакин,- ответил Квакин на рукопожатие.
- Нам с товарищами очень интересно, мы пришли просить у Игоря Ивановича дачи, машины, квартиры. Так мелочи. И никто из нас никогда не слышал про белого ишачка. Что это за партийная привилегия? ,- неугомонный Зуд.
- Понимаете, товарищи, я вырос в Средней Азии, в одной из Республик. Нравы там были дикие несмотря на Советскую власть. Так вот, пошёл я в первый класс. Иду, иду, а школа была очень далеко. Подхожу к школе и вижу, как старшеклассники по очереди имеют белого ослика на школьном дворе. Ишачка. Я в ужасе бегу в кабинет директора. Забегаю к нему, и буквально кричу:
- Там, там во дворе дети ослика по очереди имеют!
Директор, вскакивая со своего места:
- Как ослика, какого ослика?
- Да, белого, белого такого ослика,- буквально плачу я.
Директор сразу успокаиваясь:
- Ах,бэлого.., бэлого можно, бэлий это дэтский.
Вот так товарищи. А потом я узнал, что это были дети членов Партии. Местной элиты. Их родителям вместе с партийным пайком выдавали белого ишачка и дети таким образом развлекались.

А мои родители были обычными работягами, помогали строить плотину и рассчитывать на такие пайки им светило. В общем это моя детская мечта- белый ишачок. Мне через три месяца на пенсию и я хотел вкусить этот запретный плод. А что до дачи или машины- мне это ни к чему, я простой инженер, хотя и член Партии с 1946 года.