Из книги «Николай Иванович Вавилов. Очерки, воспоминания, материалы»

Николай Иванович Вавилов родился 13(25) ноября 1887 г. в Москве. Отец его, Иван Ильич, стремясь сделать сына своим преемником, отдал его на учение в одно из коммерческих средних учебных заведений в Москве. Лишенный возможности по окончании училища сразу поступить в Московский университет, Николай Иванович, следуя своим стремлениям и интересам, избрал Московский сельскохозяйственный институт (ныне Тимирязевскую академию), куда и пришел в 1906 г.

В 1911—1912 гг. Николай Иванович работал в Петербурге в качестве практиканта в Бюро по прикладной ботанике у Р. Э. Регеля и в Бюро по микологии и фитопатологии у известного миколога А. А. Ячевского. В 1913 г. для пополнения своих знаний он был командирован за границу. В Англии продолжил исследования у Бэтсона, Пённета и Бивена, во Франции — у Вильморена, в Германии — в лаборатории Эрнста Геккеля. Начавшаяся пер-вая мировая война прервала эту поездку.

В 1917 г. Н. И. Вавилов был избран профессором генетики, селекции и частного земледелия на агрономическом факультете Саратовского университета. В 1921 г. он участвовал в Международном конгрессе по сельскому хозяйству в США. Здесь Николай Иванович организовал Советское бюро по интродукции ценных растений, с помощью которого по поручению Наркомзема РСФСР интродуцировал в СССР из США и Канады большое количество растительного материала, в том числе семена ценных сортов сель-скохозяйственных культур, в которых в это время наша страна особенно нуждалась.

В 1923 г. Н. И. Вавилов — член-корреспондент Академии наук СССР и директор Государственного института опытной агрономии. Несколько позднее — директор Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур.

Жизненным подвигом Николая Ивановича Вавилова явилось создание уникальной коллекции семян культурных растений мира. Он вдохновил и поднял на эту работу большой коллектив учеников и сотрудников. Он сам объездил, а больше исходил десятки стран мира, где часто в тяжелых и сложных условиях собирал семена возделываемых растений и их диких предков.

///

Величайшей научной заслугой Н. И. Вавилова было открытие им закона гомологических рядов в наследственной изменчивости, прославившего его имя еще в молодые годы. Он показал, что родственные виды и роды в значительной мере повторяют друг друга в своей изменчивости. Значение его для генетики определяется прежде всего установлением единой и всеобщей закономерности, которая указывает пути формообразования у растительных организмов. По существу, это первое крупное исследование, внесшее новый вклад в учение Дарвина о происхождении видов.

Н. И. Вавилов создал учение о центрах происхождения культурных растений, внес крупнейший после Альфонса Декандоля (1806—1893) вклад в географию культурных растений. Он был не просто мировым авторитетом в этой области, а фактическим творцом ее современного уровня.

///

При ВИР была создана охватившая чуть ли не всю территорию страны сеть многочисленных опытных полей и опытных станций, призванных вести генетико-селекционную работу почти по всем сельскохозяйственным культурам. Такого размаха генетико-селекционной работы не знала ни одна страна.

///

В 1932 г. Н. И. Вавилов возглавил работу конференции по планированию генетико-селекционных исследований, которая проходила в Ленинграде. Были четко сформулированы задачи селекционной работы и обоснована необходимость разработки теории селекции как особой науки, которую нельзя представлять как просто прикладную генетику. Селекция, по выражению Н. И. Вавилова,— это эволюция, направляемая человеком. Чтобы быть успешной, она должна опираться на достижения не только генетики, но и других наук.

Во введении к фундаментальному коллективному труду «Теоретические основы селекции растений» (М.; Л., 1935), подготов-ленному под его руководством и редакцией, Н. И. Вавилов четко определил те разделы, из которых должна строиться селекция растений как наука. Этими разделами он считал: учение об исходном сортовом потенциале, учение о наследственности и изменчивости, о роли среды (и агротехники) в развитии сортовых при-знаков, теорию гибридизации и селекционного процесса. Она должна включать также частную селекцию и такие направления, как селекция на иммунитет к заболеваниям, на физиологические и технические свойства, на химический состав зерен и плодов.

Книга «Теоретические основы селекции растений» явилась лучшим руководством того времени. Она вооружала селекционеров суммой знаний, необходимой для успеха селекционного дела.

В докладе на сессии ВАСХНИЛ в 1936 г. Н. И. Вавилов развил дальше свои взгляды на селекцию и конкретные пути ее подъема в СССР.

С декабрьской сессии ВАСХНИЛ 1936 г. начались прямые нападки Т. Д. Лысенко на генетику и на Н. И. Вавилова как ее признанного лидера. В августе 1940 г. он был арестован по ложному обвинению и умер в тюрьме в 1943 г.

///

Экспедиции Н.И. Вавилова (основное)

В 1916 г. Вавилов посетил Северный Иран, Фергану и Памир.

Это путешествие дало ему интересный материал для установления закона гомологических рядов и для познания истории культурной ржи.

С 1917 по 1921 г. под руководством Николая Ивановича проводились исследования районов Среднего и Нижнего Поволжья, которые легли в основу труда «Полевые культуры Юго-Востока».

В 1921—1922 гг. Н. И. Вавилов знакомился с обширными областями США и Канады.

В 1924 г. он организовал экспедицию в Афганистан, изучил совершенно неизвестные его районы и собрал исключительной ценности материал по культурной флоре, по географии и экономике этой страны.

В 1925 г. он обследовал Хивинский оазис и некоторые районы Узбекистана.

Большая экспедиция была предпринята Н. И. Вавиловым в 1926—1927 гг. Она охватила почти все средиземноморские стрны Африки и Европы — Алжир, Тунис, Марокко, Египет, Сирию, Палестину, Трансиорданию, Грецию, острова Крит и Кипр, Ита-лию с островами Сицилия и Сардиния, Испанию и Португалию *.

От Средиземного моря Н. И. Вавилов направился к Красному и побывал во Французском Сомали и Эритрее. Эта экспедиция позволила Николаю Ивановичу собрать гигантское количество данных как для монографической характеристики культурной флоры некоторых из этих стран, так и для развития его теоре-тических концепций.

В 1929 г. Н. И. Вавилов посетил Западный Китай, Японию и Корею.

В 1930 г. он совершил поездку в Центральную Америку и Мексику, в 1931 г.— в Данию и Швецию, а в 1932 и 1933 гг. осуществил продолжительное путешествие по странам Латинской Америки, охватившее Кубу, Перу, Боливию, Чили, Бразилию, Аргентину, Уругвай, о-ва Тринидад и Пуэрто-Рико.

Много внимания Николай Иванович уделял исследованию различных районов Советского Союза, особенно Кавказа, который он считал интереснейшим очагом формообразовательных процессов.

Многочисленные поездки позволили Николаю Ивановичу накопить необычайно большое количество растительных образцов, составляющих богатейший и далеко еще не полностью использованный фонд растительных форм и их признаков, равного ко-торому нет ни в одной стране. Он содержал в 1940 г. более 160 тыс. образцов семян.

Обработка этого материала дала возможность Николаю Ивановичу опубликовать ряд ценнейших исследований, среди которых первым, опубликованным в 1926 г., был капитальный труд «Центры происхождения культурных растений». Следом за ним, в 1927 г., появилась в печати небольшая, но теоретически очень важная работа «Географические закономерности в распределении генов культурных растений».

В этой работе, написанной на пароходе при возвращении из поездки в Эфиопию, Н. И. Вавилов впервые в биологической науке дал научное обоснование распределению форм культурных растений по земному шару. Он показал, что в центрах происхождения, где обнаруживаются интенсивные формообразовательные процессы и где собраны почти все доминантные и рецессивные признаки растений, проявляют себя преимущественно доминантные признаки. Рецессивные же признаки, с которыми нередко связаны и ценнейшие хозяйственные качества растений, могут проявить себя устойчиво, лишь выйдя за пределы этих центров, где они не будут подавляться и маскироваться доминантными признаками. В шутливой форме Николай Иванович говорил, что эта мысль возникла у него в результате наблюдений в Эфиопии, где живут люди с черной кожей, растут чернозерные (фиолето-возерные) пшеницы и черная морковь и распространены черно-окрашенные паразиты человека. Скопление в Эфиопии этих и других доминантных признаков привело его к необходимости глубже вдуматься в закономерности распределения форм культурных растений в центрах их формирования и за их пределами.

Собирая огромную коллекцию, Николай Иванович при этом предвидел необходимость рассредоточения этой коллекции. Для этого в системе института была организована географическая сеть опытных станций. Культуры распределялись по различным опытным станциям. Была проведена специализация опытных станций по отдельным культурам.

///

Главные достижения института неразрывно связаны с личностью Н. И. Вавилова. Вернемся к первому периоду научной дея-тельности Николая Ивановича. Еще в 1919 г. была опубликована его монография «Иммунитет растений к инфекционным заболе-ваниям». В то время существовало несколько теорий иммунитета растений. К одной из них относятся все случаи проявления устойчивости благодаря механическим особенностям строения органов, препятствующим проникновению паразита в ткани растения.

Этот тип устойчивости Николай Иванович предложил называть механическим, или пассивным, иммунитетом. Другой тип устой-чивости обусловлен активной сопротивляемостью клеток растения-хозяина как следствием сложной физиологической реакции на внедрение паразита. Н. И. Вавилов назвал такой тип устойчивости физиологическим, или активным, иммунитетом.

Впоследствии Т. Д. Страхов показал гистологическую картину развития паразита во внутренних тканях хозяина, восприимчи-вого или устойчивого к данному паразиту. Это очень ценная работа для диагностических целей. Если сорт устойчивый, то ми-целий паразита, первоначально развиваясь, вскоре вакуолизируется и затем происходит лизис; паразит погибает.

Н. И. Вавилов подытожил литературные данные о явлениях гуморального и биохимического порядка, а также о значении осмотического давления, концентрации водородных ионов в почве, значении органических кислот в борьбе хозяина с паразитом.

Основой учения Н. И. Вавилова было представление о генотипическом иммунитете. Подобных исследований тогда не было, и даже теперь они продолжены лишь в работах отдельных лиц (Flor, Leppik в США, П. М. Жуковский в СССР). Н. И. Вавилов исследовал реакцию хозяина на внедрение паразита, имея в виду генетическое положение какого-либо вида в пределах рода, выясняя, является ли иммунным весь род или только определенные виды в пределах рода.

Особое внимание Николай Иванович уделял пшенице. Оказалось, что в роде Triticum иммунитет может служить систематисеским признаком для таксономии. Впервые удалось доказать, что наиболее устойчивыми к болезням являются диплоидные пшеницы, маловосприимчивыми — тетраплоидные и сильно восприимчивыми — гексаплоидные виды Triticum. Среди тетраплоидных видов он обнаружил пшеницу, которую все относили к виду Triticum vulgare, но которая оказалась весьма устойчивой к мучнистой росе (Erysiphe graminis). Вавилов усомнился в принадлежности ее к мягким пшеницам и описал как новый вид, опираясь на ее исключительный иммунитет. Впоследствии оказалось, что это действительно новый вид из группы тетраплоидных, а не гексаплоидных пшениц.

Таким образом, Н. И. Вавилов положил в основу иммунности кариотипы и геномы у пшеницы. Это был генотипический подход к иммунитету.

Николай Иванович показал селекционерам, генетикам и ботаникам, что иммунитет связан с генетической природой растения, что реакция растения-хозяина на внедрение паразита определяется генетическим положением хозяина сравнительно с другими близкими видами.

Николай Иванович настойчиво проводил идею генотипического иммунитета (хотя он применял термин «физиологический иммунитет»). Однажды он высказал мысль о том, что иммунные виды (тогда еще верили в иммунитет целых видов) надо искать на их родине.

Кроме того, Николай Иванович изучал приобретенный иммунитет и наряду с другими исследователями пришел к выводу, что причины приобретенного иммунитета еще не ясны. Николай Иванович придавал большое значение несовпадению циклов раз-вития хозяина и паразита. Часто растению удается уйти от поражения, если оно скороспелое. Кроме того, Николай Иванович придавал особо важное значение наличию физиологических рас гриба и показал, что количество этих рас иногда очень велико.

Изучал Николай Иванович также соотношения факторов среды и иммунитета, влияние температуры, влажности, аэрации почвы, света, удобрения и т. д.

Особенно интересовал Николая Ивановича групповой иммунитет. Для селекционера очень важно выводить сорта, которые являются устойчивыми не к одной расе, а к целой популяции физиологических рас. В результате многолетних наблюдений он предложил хорошую шкалу устойчивости пшениц к видам ржавчины, которая применяется и сейчас. Николай Иванович считал, что иммунитет связан с биологической специализацией паразитов по родам и видам растений и обусловлен процессом диверген-ции хозяина и паразита в их эволюции.

Теория генотипического иммунитета Н. И. Вавилова более всех других помогает селекционерам подбирать исходный мате-риал для селекции на устойчивость к болезням и вредителям.

Мировая коллекция института стала совокупностью видовых и внутривидовых таксонов и генотипов. Всестороннее изучение этой коллекции позволило Вавилову разработать дифференциально-систематический метод изучения полиморфных видов культур-ных растений. Им была опубликована классическая работа «Лин-неевский вид как система». Николай Иванович дал такую формулу вида: «Линнеевский вид — это обособленная, подвижная, морфофизиологическая система, связанная в своем генезисе с определенной средой и ареалом». Так как внутривидовые таксоны изучались в институте Вавилова in vivo, с оценкой по потомству в течение нескольких лет, то получалось, что его метод основан на изучении генотипов, а не фенотипов, как это бывает с систематиками, описывающими иногда новые виды по ненадежному гербарному материалу. Дифференциальный метод обеспечил в институте Вавилова монографическую обработку многих родов растений, в которые входят культурные виды. Это относится к пшенице, ячменю, овсу, ржи, чечевице, винограду, груше, льну, смородине, малине, люцерне, сое, картофелям (т. е. диким и культурным клубненосным видам секции Tuberarium).

///

Николай Иванович установил 60 агроэкологических областей в растениеводстве земного шара. До Вавилова господствовала гипотеза Майра о так называемых [климатических] аналогах.

Она, конечно, имеет существенное значение, но все же Вавилов успешно заменил ее экологическими аналогами. Он был против увлечения климатическими аналогами. В самом деле, территорию за Полярным кругом нельзя считать аналогом Боливии и Эфиопии. Тем не менее Вавилов подметил, что благодаря длинному дню на Севере за Полярным кругом наблюдается ускоренный темп развития и там успешно вызревают абиссинские ячмень и зернобобовые, перуанская настурция, мексиканские георгины и т. д. Климатических аналогов здесь найти нельзя. Параллельная экологическая изменчивость была подмечена Вавиловым правильно.

///

Научный путь Н. И. Вавилова, несмотря на множество препятствий и горьких обид, представляется нам как аллея блистательных побед. Автор закона гомологических рядов в наследственной изменчивости; автор теории происхождения культурных растений; автор теории географического распределения генцент-ров; автор теории генотипического иммунитета, ботанико-геогра-фических основ селекции, научных основ селекции пшеницы; автор монографии о линнеевском виде как сложной морфофизио-логической системе таксонов; автор основ интродукции, основ селекции и географической изменчивости растений; организатор смены старых сортов новыми по всей территории своего Отечества; организатор продвижения растениеводства на Крайний Север, а также в зоны полупустынь, пустынь и высокогорий Средней Азии и Кавказа; организатор монографий по отдельным культурам, сети опытных станций, первоклассного научного жур-нала по прикладной ботанике, генетике и селекции; путешественник по четырем континентам земного шара — так вошел в историю мировой и отечественной науки Николай Иванович Вавилов, великий советский ученый необычайной эрудиции, творец в области основ биологии, географии и растениеводства.

///

Начиная с 1932 г. Н. И. Вавилову становилось все труднее руководить ВИРом и осуществлять свои идеи.

После того как он был смещен с поста президента, на все тематические планы и докладные записки в Президиум ВАСХНИЛ он получал резкие письменные ответы, подписанные одним из вице-президентов и ученым секретарем. Эти ответы сохранились в архиве. Н. И. Вавилову в резкой форме предла-галось перейти на новые, псевдонаучные теоретические позиции; ассигнования на исследования все более сокращались.Трагический конец Николая Ивановича был предрешен: 6 августа 1940 г. Н. И. Вавилов был арестован в Черновцах.

Через два с половиной года 26 января 1943 г. он скончался.

Лишь в августе 1955 г. Николай Иванович Вавилов был посмертно реабилитирован.

///

Учение Николая Ивановича о центрах происхождения культурных растений и последующие его теоретические обобщения по истории и географии культурных растений явились настолько большим событием в мировой науке, что все дальнейшие иссле-дования в данных областях знания стали развиваться в свете идей Николая Ивановича. На международных ботанических конгрессах в Стокгольме (1950 г.) и в Париже (1954 г.) я мог убедиться, что в секциях агрономической ботаники и отчасти в секции истории ботаники не было более авторитетного и более часто упоминавшегося имени, чем имя Н. И. Вавилова. Теоретическая мысль его ярко проявлялась в обобщениях, связанных с проблемой вида вообще и у культурных растений в частности.

«Линнеевский вид как система», «Новая систематика культурных растений» — эти работы Николая Ивановича явились теоретической основой для успешно начатого им капитального издания «Культурная флора СССР».

///

О масштабе его экспедиций, покрывших своими маршрутами почти весь земной шар, мы говорили, об объеме созданной им всем известной мировой коллекции культурных растений — также. Равной этой коллекции до сих пор нет ни в одной другой стране. Собранные им сокровища — сгусток труда и творчества многих поколений неведомых земледельцев всего мира — нужно заставить жить и давать урожай для социалистической Родины, и Николай Иванович организует свои знаменитые географиче-ские посевы. В самых различных уголках нашей необъятной страны раскинулись пункты этих географических посевов. Их было 115, и на них проходило сравнительное испытание тысяч форм разнообразных культур. Ничего подобного не видела миро-вая наука. Только зная, с какой тщательностью выращивались эти тысячи образцов на каждом пункте, с каким усердием и точ-ностью велись наблюдения за ними и обработка полученных результатов, можно представить себе всю грандиозность предпри-нятой Николаем Ивановичем работы, имевшей целью выявить в самых различных условиях среды особенности изучаемых форм растений и найти наилучшие для данной зоны. Как полководец направлял Николай Иванович на эти пункты своих испытанных бойцов на научном фронте, и нужно было видеть, с какой пре-данностью науке, с каким гордым сознанием участия в большом государственном деле трудились эти скромные, неведомые миру герои в горах Кавказа, Алтая, Памира, в пустынях и на Край-нем Севере, в тайге Дальнего Востока — одним словом, в 115 точках Советского Союза.

Все свои теоретические обобщения и гипотезы Николай Иванович проверял и обосновывал огромным количеством наблюдений и полевых экспериментов, что придавало особую убедительность его заключениям. Больших масштабов достигала вдохнов-ляемая, руководимая и во многом лично им осуществляемая работа по интродукции новых для СССР культур и сортов, особенно культур для субтропического сельского хозяйства.

Организованный Николаем Ивановичем питомник субтропических культур под Сухуми являлся богатейшим в мире для соответствующей широты. Он сыграл огромную роль в развитии субтропического хозяйства на Черноморском побережье.

///

В книге «Центры происхождения культурных растений» (1926 г.) Н. И. Вавилов изложил свои взгляды на проблему про-исхождения культурных растений и на методы изучения этой проблемы. Он специально проанализировал вопрос о географических центрах формообразования пшениц, овса, проса, льна, конопли и наметил главнейшие центры происхождения культурных растений. Подводя итоги этой работы, Н. И. Вавилов указал, что, только владея систематико-географическими знаниями, генетик может сознательно подойти к подбору исходных форм для скрещивания, к решению задач экспериментальной филогении.

Н. И. Вавилову принадлежит заслуга открытия закономерности географического распределения генов. В 1927 г. в статье «Географические закономерности в распределении генов культурных растений» Н. И. Вавилов высказал мысль, что доминантные гены любого культурного вида растений сосредоточены в центре его происхождения, а рецессивные гены проявляются на его периферии.

Н. И. Вавилов явился инициатором широкого экспериментального исследования вопросов географической изменчивости расте-ний. В 1923 г. он начал проводить так называемые географиче-ские посевы. Изучалась изменчивость вегетационного периода, количества и качества белка и крахмала у хлебных и бобовых растений, содержание жира в семенах, устойчивость к болезням и вредителям, клубнеобразование у картофеля, корнеплодов и т. д. Эти работы сыграли выдающуюся роль в обосновании районирования многих сортов и ряда новых культур.

Н. И. Вавилов организовал первую заполярную опытную станцию, станции по продвижению культур в Западном Казахстане, в Карпатах, на высокогорье Памира. Закон гомологиче-ских рядов в наследственной изменчивости, открытие центров происхождения видов культурных растений, создание мировой коллекции растений, географические посевы — все это рассматривалось Н. И. Вавиловым как основа для создания генетических методов селекции и для мобилизации генетического разнообра-зия культурных растений в целях их практического использования.

Центральным во всей работе по генетическим основам селек-ции растений у Н. И. Вавилова было учение об исходном мате-риале. Разработка этого учения изменила основы генетических подходов к селекции растений. В 1935 г. появилась обобщающая работа Н. И. Вавилова «Ботанико-географические основы селек-ции». В этой работе было развито учение об исходном материале и глубоко разработаны эколого-географические принципы селек-ции. В основу селекции было положено использование всего эколого-географического мирового потенциала как из очагов осно

вного формообразования, так и по всему ареалу видов культур-ных растений. Генетическая теория скрещивания получила на этой базе новые перспективы. «Для генетической работы,— писал Н. И. Вавилов,— устремленной к созданию наиболее рациональ-ных сочетаний пар, открывается необычайное поле самой увлекательной и неотложной работы»*. Огромный новый сортовой материал, собранный в различных странах и имеющийся в нашем распоряжении, позволил широко поставить проблему по применению географических скрещиваний.

В наши дни селекция пользуется плодами теории и исследовательской деятельности Н. И. Вавилова. Синтетическая селекция по принципам, разработанным Н. И. Вавиловым, лежит в основе работ наших выдающихся современных селекционеров П. П. Лукьяненко, В. С. Пустовойта, В. Н. Мамонтовой, М. И. Хаджинова, Ф. Г. Кириченко и многих других.

Шедевром советской селекции является сорт озимой пшеницы Безостая 1 и новые, еще более совершенные сорта, созданные на базе этого сорта П. П. Лукьяненко. Сорт Безостая 1 — очень урожайная, высококачественная, сильная озимая пшеница для ин-тенсивного земледелия. Этот замечательный сорт — продукт синтеза, полученного при помощи отдаленных эколого-географических скрещиваний и отборов среди гибридов.

Сам П. П. Лукьяненко так описывает происхождение сорта Безостая 1: «При селекции устойчивых к ржавчине и к полеганию сортов озимой пшеницы нами скрещивались завезенные в СССР в 30-х годах академиком Н. И. Вавиловым аргентинские яровые пшеницы... »

///

Большое значение имело учение Н. И. Вавилова о групповом или комплексном иммунитете, ибо перед селекционерами стоит задача выводить сорта, устойчивые не к одной расе, а к целой популяции физиологических рас. Он предложил шкалу устойчивости пшениц к видам ржавчины, сохранившую значение до наших дней. Естественным групповым иммунитетом обладает, например, пшеница однозернянка.

В своей работе по обоснованию самой возможности генетической селекции на иммунитет Н. И. Вавилов преодолел большое недоверие со стороны многих ученых. В своей последней работе по иммунитету Н. И. Вавилов указывал, что установленные зако-номерности представляют, по существу, развитие эволюционного учения в применении к явлениям иммунитета и приводят, таким образом, к эволюционной, или генетической в широком смысле, теории естественного иммунитета. <...>

Вклад Н. И. Вавилова в учение о генетической обусловленности иммунитета у растений исключительно велик. Он сыграл выдающуюся роль в современной важнейшей работе по созданию иммунных сортов растений.

///

Н. И. Вавилов определяет пять основных очагов происхождения культурных растений: 1) Юго-Западная Азия от Индии до Закавказья и центральной части Малой Азии; 2) Юго-Восточная Азия с горным Китаем; 3) побережье Средиземного моря;

4) Абиссиния с прилегающими к ней горными районами, в особен-ности Эритреей; 5) В Америке — Гватемала, горная Мексика, Колумбия и Перу.

В общем, области формирования культурных растений приурочены к горным странам: в Азии — к Гималаям и их отрогам, в Африке — к горам Абиссинии, в Америке — к Кордильерам и к южным отрогам Скалистых гор. В Старом Свете происхожде-ние культур приурочено к полосе между 20 и 40° с.ш.

Долго думали, говорил Н. И. Вавилов, что область первоначальных земледельческих культур была приурочена к долинам великих рек Тигра, Евфрата, Инда, Ганга, Нила и пр. Однако создание долинных культур, часто требующих искусственного орошения, возможно лишь при крупном объединении человеческих племен в народности, оно требует возникновения целых государств, объединяющих массы рабочих рук в коллективный труд. Следовательно, это вторичные, сильно эволюционировавшие культуры. Наоборот, горные районы, представляя из себя как бы естественные крепости, легко осваивались небольшими группами людей, образовывавших первичные племена, и стали благодаря этому первичными очагами земледелия.

Первая часть

Несколько шагов в сторону.

Во-первых, пользователь @c0men под прошлой частью задал правильный вопрос, а потому продублирую сюда и его и ответ:

Далее, я как-то забыл упомянуть, что автор книги - Павел Павлович Фёдоров, ровно 2 месяца назад, 31.03.2025 скончался. Событие печальное, но в память о нём, его институт сделал небольшой обзор его жизни, так что для контекста: Ушел из жизни Павел Павлович Федоров (16.04.1950 – 31.03.2025)

На всякий случай напоминаю, также, что в этом тексте активно упоминаются «Троицкий вариант» (в тексте ТрВ), которые, на мой взгляд, справедливо признаны иноагентами.

Продолжаем.

Глава 11 Лысенко

Ну, где есть Марр, там будет и Лысенко. Прежде чем свой рассказ начнёт Фёдоров, я отмечу, что важнейшее обвинение в сторону Лысенко — отрицание генетики — растёт из вечного спора о терминах.

В это сложно поверить (нет), но генетика того времени не то же самое, что генетика сегодня. В то время речь шла в основном про наследственность интеллекта, внешности и особенно дефектов этой самой внешности.

А главный тренд генетики того времени — это расовая теория и генетически обусловленное превосходство одних рас над другими. Буквально полшага до евгеники, собственно, во многом генетика того времени к евгенике и сводилась.

И да, вопреки расхожему мнению, Лысенко не отрицал наследственность, он и Вавилов оба это признавали, потому что это к тому времени факт. Они спорили о том, являются ли гены неизменными.

Правда в том, что они оба признавали генетику и считали себя генетиками, и оба же с точки зрения современной науки в полном смысле этого слова генетиками не являлись.

И Лысенко, и Вавилов утверждали существование генома и законы наследственности. Принципиально они расходились только в одном — вопросе о наследуемости приобретенных свойств.

Вавилов считал, что приобретенные свойства не наследуются и геном остаётся неизменным на протяжении всей истории своего существования. В этом он опирался на работы Вейсмана и Моргана (отсюда «вейсманисты-морганисты»). Лысенко же, напротив, утверждал, что геном может изменяться, фиксируя приобретенные свойства. В этом он опирался на неодарвинизм Ламарка.

Собственно, спор между «вейсманистами» и «неодарвинистами» был сугубо академическим. И это не был спор генетики с антигенетикой, это был спор между двумя направлениями в генетике.

И да, как современные научные исследования подтвердили правоту Лысенко и ошибочность взглядов Вавилова. Геном действительно изменяется. Вот, к примеру, что пишет Л. А. Животовский, сотрудник Института общей генетики им. Н. И. Вавилова РАН:

«Итак, единственное, что остается по обсуждаемой проблеме – это назвать вещи своими именами. А именно, гипотеза Ж. Ламарка о наследовании приобретенных признаков верна. Новый признак может возникнуть через образование регулирующих комплексов белок/ДНК/РНК, модификацию хроматина, или изменения в ДНК соматических клеток и затем передаться потомству».

Животовский Л.А. Наследование приобретенных признаков: Ламарк был прав. Химия и жизнь, 2003. № 4. стр. 22–26.

К слову Животовского, в том числе за его позицию по Лысенко очень не любит ТрВ, но отзывается о нём в духе присущем им: "всем всё известно" и "вступать с ним в дискуссию мы не считаем нужным".

Но это мы забегаем вперёд, далеко вперёд. Фёдоров же распутывает клубок постепенно и начинает с абсолютно дурных апелляций к личности.

«Разговор в начале 70-х: «А вы знаете. Лысенко для повышения жирности молока кормил своих коров шоколадом»… На самом деле скармливал им шелуху от какао-бобов»

«Д. ф-м. н. С. Кутателадзе: «Лысенко – лжеучёный, демагог, доносчик и мракобес. Лысенковщина – трагедия советской науки» (ТрВ, №1 (195) 2016)».

«Лысенко был нужен Сталину. Сталин надеялся, что Лысенко разрабатывает способы получения больших урожаев в колхозах. Ложность утверждений Лысенко была ясна, пока существовали выдающиеся биологи Н. И. Вавилов и Н. К. Кольцов и их школы. И в августе 1940 г. Сталин повелел арестовать Вавилова. Затем был отстранён от работы, затравлен и в декабре 1940 года умер Кольцов. Были арестованы и убиты многие их сотрудники. Но оставалась великая наука - Генетика. Она противоречила безграмотным и лживым утверждениям Лысенко и его приверженцев. Генетику следовало уничтожить» [Шноль]»

«Вот потрясающая по своей наивности цитата: «Почему великому ученому, выдающемуся организатору, энциклопедически образованному, доброму, талантливому, обаятельному, любимому народом Вавилову Сталин предпочел невежественного, лживого фанатичного, злого Лысенко? Да именно потому, что Вавилов, обаятельный талантливый, великий, добрый, любимый. Поэтому он неприемлем для злобного, ущербного, мстительного палача» [Шноль c. 186].

Вот смотрите, Вавилов-то был прекрасный человек, добрый, отзывчивый, душевный, не то что этот антихрист Лысенко — быдло бескультурное.

Нельзя не согласиться с Фёдоровым, что Сталина, занятого мобилизацией страны, весьма мало интересовали такие личные качества, как обаяние и доброта.

Ну и да, я, конечно, ни на что не намекаю, но, игнорируя вообще вопрос справедливости высказываний в отношении Вавилова и Лысенко, как бы да, хотелось бы, чтобы учёный был доброжелательный, интеллигентный, добрый, но объективно для науки и истины вообще плевать, какой ты там как человек — важны результаты твоей деятельности, и многие люди страшно удивятся, если рассказать им подробней, какими личностями были многие выдающиеся учёные (упёртый баран — это самая мягкая характеристика для многих выдающихся деятелей науки).

И вот с результатами у Вавилова всё было не так гладко — были и организаторские проколы, и проблемы с прикладным применением (яркий пример — экспедиции за образцами растений, так где схожая экспедиция США была сосредоточена на поиске образцов, которые могут быть внедрены в растениеводство сейчас или в краткие сроки, Вавилов грёб всё: дикие растения, растения, которые могут быть интересны в дальней перспективе и так далее. Да, как задел на будущее хорошо, но вот здесь и сейчас, по приезде, практических результатов почти никаких. А у нас тут и без того отстающее сельское хозяйство, дополнительно разрушено войной, и хотелось бы народ накормить, стране нужно это, стране нужны готовые плодородные образцы, а не полудикие растения. Нормально было бы распределить ресурсы 80 на 20 (настоящее и будущее), терпимым 50 на 50, но это было не так. Вавилов не решал срочные вопросы, а удовлетворял свой интерес за государственные деньги, что не делает уничтожение этих образцов при задержании Вавилова меньшей ошибкой.)

Лысенко же, наоборот, реализовывал в основном прикладные задачи, то, что нужно было разрушенной стране здесь и сейчас, а не через десятилетия. Например, если вы когда-то садили картофель и делали это не целым клубнем, а его частью — в этом есть заслуга Лысенко.

Но главное — основной предмет спора — наследование приобретённых признаков. Лысенко оказался в этом прав, а значит, нужно контролировать ущерб.

«Совпадение некоторых результатов современной генетики положениями Т. Лысенко – кажущееся, также как, например совпадение» утверждения алхимиков о возможности превращений элементов и открытия радиохимией трансмутации атомов в про радиоактивного распада» [Захаров-Гезехус. 32]. Это утверждение некая мантра, повторяемая систематически, см. [Любищев. 1991; Колчинский], Заметим, что аналогия эта вполне уместная. Только алхимики не могли осуществить желаемые превращения. А селекция именно это делала и делает, опираясь на концепцию наследования приобретённых под влиянием среды признаков…»

И дискредитация личности Лысенко – тоже часть этого процесса контроля ущерба. Вот только он был глубоко верующим человеком, исходя из материалов дела, доносов на Вавилова не писал, а вот сотрудники Вавилова на него кляузничали, только, судя по всему, проверка вопросов к Лысенко не вызвала. Невежество – также вымученная претензия: он и сам был человеком образованным и требования к ученикам предъявлял соответствующие. А главное, всегда говорил, что к полученным данным нужно относиться скептически, особенно если они подтверждают гипотезу.

Поговорим о ещё одном человеке, «выдающемся генетике, которого погубил Лысенко» – Кольцове. Вот только он проповедовал откровенную евгенику. Буквально предлагал «позитивную евгенику» – деление людей на категории и запрет размножения качественного материала с некачественным. И проблема в том, что всё это не новость – Фёдоров через слово вставляет цитаты и источники. Но какие-то м****и целенаправленно год от года поддерживают образ у***а Лысенко, который выдавал только антинаучную чушь и отрицал генетику (причём ладно бы была сноска, какую генетику он отрицал, и то под этим тогда понималось), кляузничал и ломал жизни людям со светлыми лицами. А власть, которая это «поддерживала» – очевидные идиоты и мракобесы. И вот почему-то, например, ТрВ в этом замешано.

Были ли у Лысенко ошибки? Да, как и у многих других. Он отрицал их. Как и многие другие. Были ли верные идеи? Да. А практическое применение? Безусловно.

Выводы:

1. В споре обе стороны существенно ошибались.

2. Стремление утвердить в науке одно правильное направление – ошибочно.

3. Генетика, дававшая ложный ответ на совершенно конкретный вопрос (о наследовании приобретенных признаков), на тот момент – лженаука.

4. Никакого признания генетиками собственных заблуждений (критерий Капицы) за редким исключением что-то не наблюдается.

5. Генетика должна была пройти стадию лженауки, прежде стала производительной силой и смогла приносить пользу.

6. Упрёки Лысенко в аморальности полностью несостоятельны. Термин «мухолюбы-человеконенавистники» по отношению к генетикам на тот момент был точен и выверен (я опустил историю о том, как во время голода и разрухи учёный, изучающий мух, за них переживал больше, чем за людей, и интересовался не тем, как это преодолеть, а тем, как же мухи с этим справятся).

7. Мог ли кто-нибудь другой более эффективно курировать сельское хозяйство, в т. ч. во время войны, чем Лысенко? Теоретически да. Но никак не апологеты генетики.

Глава двенадцатая. Мифы науки

Широкий спектр научных и лженаучных мифов. Заключения по некоторым я разделяю, по иным мне кажется что Фёдоров очень сильно иронизирует или, как он сам признавал, работа с идеализированными системами начала проявлять последствия. Но главная мысль – что учёные сами создают мифы, например для продвижения свей области или для поиска финансирования.

Собственно, перечитывая этот раздел для ответа на прикреплённый в начале комментарий, я понял, что позицию Фёдорова по мифам можно трактовать как: «Мы не можем назвать сами эти гипотезы лженаучными, только их трактовки». Могло ли быть так, что был город Атлантида и его затопило? Легко. Но все рассказы про их развитость, атлантов и магию — чушь. Может ли быть так, чтобы за нами следила более развитая цивилизация? Вообще да, как гипотеза это не что-то лженаучное, но все найденные «доказательства» — чушь и бред.

Говоря же об интересном, немного выделяются, но всё же интересны, размышления  о Кирилле и Мефодии. Если кратко. Есть свидетельства, что и до них была письменность, но как всё языческое она выжглось (на всякий случай, все современное неоязычество к славянскому язычеству отношение имеет приблизительно никакое – язычество выжгли основательно и неоязычество – это реконструкция по образцу других язычников и может как не совпадать так и случайно совпадать со славянским язычеством.). Более того, то что мы сейчас называем кириллицей мало относиться к тому, что сделали Кирилл и Мефодий, которые создали глаголицу. Посмотрите на неё, так интереса ради.

Отдельно пункт про использование приставки «Нано» как пиархода. А также пришедших ему на смену «мета» и «умных» материалов.

Глава тринадцать. Цитирования, Индекс Хирша и грантовая система финансирования.

Огромная, самая большая глава, наполненная переживаниями, близкими всем людям, соприкасавшимся с профессиональной наукой, и почти никак не относящиеся к теме книги. Почитать интересно, но если есть вещи, которые можно в книге пропустить, то это будет глава про кристаллографию и эта глава.

Но это интересно, позволяет взглянуть на науку изнутри (помните цитату про гадюшник?). И всё же есть аргумент о том, что «вы лженаучны, потому что вас не цитируют».

Кратко:

Цитирование превратилось в способ саморекламы и способ борьбы (своих цитируем, а противников игнорируем). Вплоть до уровня целых стран, и у России с этим есть проблемы, и учёному из России тяжело пробиться что на Западе, что на Востоке, что примечательно, они читают и следят, но избегают цитирования… И почему-то наши соотечественники тоже (к слову, в Китае очень сильная культура цитирования соотечественников – если есть возможность, будут цитировать всех, до кого дотянутся, если есть выбор, будут цитировать китайцев – и в сложившейся системе это правильно, нужно поддерживать престиж и статус своей науки, и если в современных условиях это достигается цитированием, то будем цитировать. Нам бы поучиться).

Индекс Хирша (как и Фёдоров, для ликбеза: индекс равен h, если у автора есть h статей, процитированных не менее чем h раз, т. е. если у вас 1 статья, которая процитирована 0 раз, ваш индекс 0, если 10 статей, процитированных 0 раз – всё ещё 0, если 10 статей и хотя бы одна из них процитирована 1, а остальные ни разу – индекс 1, если 10 статей одну процитировали 1 раз, а одну два раза – 1, а вот если две статьи процитировали хотя бы два раза – индекс 2). Это не самый плохой инструмент, но он скорее отображает разрекламированность, плодовитость и популярность автора, но не его научного вклада и не его «качества» (т. е. если человек опубликует 1 статью, которая перевернёт свою область и на неё будут ссылаться ВСЕ – индекс будет 1. Чтобы отойти от абстракций, Григорий Перельман – безусловно выдающийся математик, автор ничего себе 15 работ, с индексом Хирша по данным WoS 6.) (Помните про китайских авторов, которые наращивают цитирование своих?). Но главное, тот факт, что почему-то все упёрлись в него и как будто не видят других показателей.

«Бывший заместитель министра образования и науки И. Федюкин, который курировал науку и научную политику, а также систему государственной аттестации научных и научно-педагогических кадров как-то заметил: «Ключевой критерий, на который все мы ориентируемся – это пресловутая цитируемость, импакт-фактор. Это как раз такой непрерывно обновляемый индекс востребованности того или иного учёного его коллегами, постоянная оценка репутации, измеряемая в конкретных числах.

На необъятных просторах России можно наблюдать одну и ту же картину: ходят по коридору здоровые мужики, и меряют, у кого Хирш больше…»

Даже забудем, что он мало применим для техники и инженерии, где вклад — это полезная модель, патент, технология… То, что нельзя цитировать, и то, что не всегда описывается в научных публикациях. Если автора замалчивают, если он просто не публикуется в больших и популярных изданиях (по каким-то причинам), если он пионер, а цитируются последователи — то он никто, потому что цитаты нет.

Мое мнение об индексе Хирша отличается от такового у Федорова — я оцениваю его намного ниже, чем он.

Так, Федоров считает, что если есть распиаренный и именитый ученый, но его индекс маловат — это звоночек, хотя, судя по всему, это лишь попытка придерживаться объективности, так как в финале главы он указывает собственный пример человека, чей талант признает, и его индекс 13.

Также стоит отметить важную вещь: цитирование и индекс Хирша нерепрезентативны относительно вклада в науку, так как никак не коррелирует со скачиваниями. На 100 скачиваний в лучшем случае будет 1-2 цитирования. Более того, статистика показывает, что у статей с 0 цитированием может быть порядка 100 скачиваний (если что, тут речь о платных скачиваниях, без учёта пиратства — т. е. сто человек заплатили за статью и прочитали её), подавляющая часть из них — учёные в этой области. Как вы думаете, окажет ли эта работа влияние на науку, даже если работу не процитируют? Мне кажется, да. (Ну и да, Фёдоров отмечает, что русские журналы не так плохи, как их описываю — за ними следят и их читают, только не цитируют по каким-то причинам. Интересно, по каким? Ведь если это из-за качества материала, то тогда зачем следить?)

При этом академик для статьи в ТрВ нахваливает индекс Хирша как критерий, по которому он проголосовал против конкретного кандидата.

Однако важно отметить, что скачивания с прочтениями также не лучший критерий — ими намного легче манипулировать, а фундаментальные статьи, в отличие от поверхностных, интересны только ограниченному количеству специалистов.

Вторая тяжёлая болезнь науки — гранты. Около половины времени работы уходит на заявки на гранты и отчёты по ним.

Гранты выделяются весьма специфично (фундаментальные исследования зачастую никому не нужны). Имеются случаи воровства заявок.

Необходимость новизны для продажи науки заставляет убирать цитаты старше 5 лет. Вот корень того идиотизма, который царит в науке. Если есть гениальная, но малоизвестная работа десятилетней давности, предпочтительнее использовать её без цитат, чем цитировать. Отсутствие цитат оппонента, нездоровое самоцитирование, цитирование соратников и начальства (ещё раз Китай).

Итоги по главе:

Хирш показывает интегрированность ученого в научное сообщество, но не качество работ или их влияние, а гранты — зло. Но если Федоров критикует, но принимает Хирша как данность, а гранты ошибкой, то есть ребята, которые откровенно на них молятся — ТрВ. Которым посвящена следующая глава.

Глава четырнадцатая. Троицкий вариант

И вот знаете, за что я благодарен этой книге и в то же время ее ненавижу. До этого момента я натыкался на отдельные статьи и цитаты из ТрВ, но не следил за ними.

Я помню и ту историю со статьёй «Корчеватель», и с «Диссернет» сталкивался. И видел некоторые их публикации, да, они вычурные и очень нескромные, но это обрывочные сведения, да и кто из нас не творит чушь и не бросает громких слов не подумав — я жил, не пересекаясь с ними. Но эта книга заставила меня почитать их больше, глубже и залпом.

И вот как-то так получилось, что любая статья, на которую ссылается Федоров или которую я нахожу сам, убивает во мне веру в человечество.

Отдельно меня добил своеобразный перефраз того, что с террористами переговоры не ведут.

"Учёные не дискутируют с лжеучеными - они на них указывают и от них отмежёвываются"

(с) Семён Кутателадзе ««Неизвестный Лысенко»: послесловие к дискуссии»

О****ь! Во-первых, это просто трусость, избегание ответственности и уклонение от беседы. Вы что, не уверены в своей правоте? Ну ладно, действительно, тратить много времени на это не хочется, но хоть какое-то время-то можно уделить?

Товарищи, я такого снобизма давно не видел — это что? Вместо того чтобы показывать, где и в чем лженаука, и опровергать ее, эти борцы берут и говорят, что они просто будут тыкать пальцем в людей, говорить, что они лжеученые, и негоже им, таким п******м, об этих лжеученых белые перчатки марать. А потом они удивляются, что у нас мракобесие процветает. Конечно, потому что вместо того чтобы раз за разом показывать, почему это мракобесие, вы отмежёвываетесь, и выходит, что по одну сторону межи люди, которые и без вас подвергли бы что-то сомнению, случайно к вам «присоединились», а по другую сторону люди, которых вы бросили тонуть в этой жиже.

У журнала есть плюсы, но к нему много вопросов, которые мы вместе с Фёдоровым зададим.

И для начала вопрос к «Диссернет». Вещь нужная и правильная, но любой, кто работал с антиплагиатом, знает, что такое программная проверка, которую в том числе используют в «Диссернет», — она даже номера страниц назовёт заимствованием (и, внезапно, распознанное машиной заимствование ничего не значит — это может быть техническое совпадение, неверно распознанная цитата, случайное совпадение). Рассматривая отчёты о грантах, они называют плагиатом вставленные в отчёт тексты статей, опубликованных в рамках гранта. Т. е. грант предусматривает статьи, автор их публикует, а потом вставляет в отчёт их тексты — и это отмечается как плагиат?

Но гораздо интересней выражения и позиции авторов журнала. Во-первых, авторы часто друг другу противоречат: большая часть авторов топят за наукометрию и индекс Хирша, но некоторые его хают. Личное мнение — это вроде не грех, но как вы вместе работаете?

Во-вторых, они прям сквозят презрением к русской науке и русским изданиям. (А я бы добавил ещё и к нашей истории, о чем явно свидетельствует глава про Лысенко.)

«В публикациях ТрВ сквозит презрение к отечественной науке (ТрВ №20 (239) 2017) и к отечественным журналам. Широко известный в узких кругах И. Кацнельсон, по-видимому, ориентируется на своё творчество, когда заявляет, что «Подавляющее большинство научной продукции – это УГ (а что это такое?), которое по большому счёту, можно печатать, можно не печатать и никому от этого ни холодно, ни жарко» (ТрВ №19 (163) 2014). Предпринимаются совершенно идиотские попытки опровергнуть очевидное: публикация российских статей в международных журналах встречают высокий потенциальный барьер, в то время как зарубежные статьи аналогичного качества публикуются широко.»

Говоря о косяках ТрВ, Федоров вспоминает и откровенные подставы, и провокации.

Вопросы вызывает и защита религии в науке, необходимости религиозного чувства, пока второй рукой пишутся статьи о необходимости защиты рациональности в науке.

К слову про клановость — принимать рецензию на спорную с точки зрения Федорова книгу о Галилее, написанной аффилированным с ТрВ Игорем Дмитриевым, обеляющей испанскую инквизицию и очерняющей Галилея, они отказались.

Д. ф.-м. н. Штерн, помимо ТрВ, издает православную газету и приходской листок. (Помните про идеальные системы?) Ну да ладно, это не грех, а вот то, что ТрВ говорит о репутационных потерях РАН из-за того, что патриарх Кирилл может быть избран почетным доктором, — это лицемерие.

Корпус экспертов — профанация, они берут наиболее цитируемых по сферам ученых и просят предложить им кандидатуры, из которых уже они составят список рецензентов... И вот в списке экспертов по химии в основном физики.

И все очевидней, что это попытка монополизировать право критики и оценки. И стоит кому-то пойти против курса партии, и вот он уже привязан к позорному столбу. А политику партии определяет 4 человека — Михаил Гельфанд, Михаил Фейгельман, Галина Цирлина и Борис Штерн.

Первый топит за грантовую систему и предлагает уменьшить роль РАН. Зачем? Чтобы эту роль присвоить. Потом РАН реформируют, в том числе по их проектам, и вот они уже топят за защиту РАН. И «Диссернет» не выявил ни одной липовой статьи у всех членов РАН. Никого не обвиняю, за неимением доказательств, но как же удобно.

Авторы Фейгельсон и Цирлина рассказывают со страниц ТрВ, что «у нас нет и долго не будет государства».

Помимо дискредитации да, переживающей далеко не лучшие времена, но живой русской науки, есть и подвижки у них к тому, чтобы вообще прекратить выпуск русскоязычных журналов. А некто Л. Клейн с их страниц говорит, что страна у нас великовата. (Понимаете, почему я в начале удивлялся, почему их так поздно признали иноагентами?)

Заключение

Ну, во-первых, таблица для количественного критерия лженауки:

Не со всеми цифрами я согласен, но подход интересен. Также, в отличие от Фёдорова, я бы отказался от назначения границы, до достижения которой вы ещё не лжеучёный.

Помимо этого, имеется много хороших рассуждений и таблица количественной оценки лженаучности. Например, о том, что в эпоху смены парадигм всё становится лженаукой. Границы зыбкие и индивидуальны, более того, непостоянны, а потому нужно оценивать каждый аспект в отдельности и, возможно, даже иногда пересматривать. Но главное — не бояться признавать изменения, если для этого есть основания.

Отмечается, что ошибки — это ещё не лженаука.

Важно отметить, что лженаука и её процветание вполне могут рассматриваться как закономерный результат и либеральной демократии, и, что важно, постмодерна, который рассматривает и науку, и лженауку как равные тексты и мнения.

Итоги по книге.

Отличная работа – живой интересный текст, есть и пища для ума, как теоретические конструкции, так и развенчание мифов, и что очень важно – попытка переоценки вклада и роли отдельных лиц; и юмор (на мой вкус, очень смешной); и отсылки, например, на Стругацких и «Кин-дза-дза» (автор понимает, что читать сухой текст будет скучно и малополезно, – интересно поданная информация запоминается лучше).

Из минусов - местами перегруженность текста и проблемы с техническим исполнением - это второе издание, а я лично с десяток опечаток нашёл.

Что позволило Николаю Ивановичу Вавилову сделать несколько фундаментальных открытий в биологии? Он описал закон о гомологических рядах в наследственной изменчивости, который до сих пор применяют селекционеры. Вавилов определил центры происхождения культурных растений, опровергнув существующую в то время гипотезу. Но несмотря на эти достижения, многие годы его открытия и само имя Вавилова было под запретом.

В биографии Николая Ивановича описаны некоторые ключевые детали, которые показывает его путь как учёного. В сельскохозяйственном институте, куда он поступил после училища, Вавилов успел попробовать себя в лабораториях при разных кафедрах. Первое своё самостоятельное исследование о вредителях культурных растений было не только зачтено в качестве дипломной работе, но и награждена премией Политехнического музея.

Но проглядывается и другая деталь — ежегодные научные экспедиции. Ещё студентом Николай Иванович с рюкзаком изучал Закавказье и Северный Кавказ. Позднее он посещал Северный Иран, Афганистан, Фергану, Памир, объездил страны Европы, побывал в Японии, Китае, Южной Америке и Северной Африке. Там он собирал образцы растений, и на этом богатом материале он уже строил гипотезы и совершал научные открытия.

Раньше господствовала идея, что земледелие зародилось там же, откуда произошел сам человек — на равнинной Африке. Но собранные Вавиловым факты говорили, что источник одомашнивания и первых селекционных опытов человека по созданию культурных растений находился в предгорьях. Благодаря многочисленным экспедициям на разные континенты материалу, Вавилов определил их, а его ученики и последователи вносили корректировки и уточнения.

Базой для открытий Вавилову послужил собранный им материал. Но без навыка работоспособности у него бы не получилось его обработать. Характерно, что первая жена Николая Ивановича училась вместе с ним в институте и тоже мечтала стать агрономом. А когда они поженились, то свадебного путешествия не было — с самого начала работа была приоритетной. Когда его через много лет репортёр спросил, как он находит время для личной жизни, Вавилов ответил: «Для личной жизни? А разве наука для меня не личная жизнь?»

Автор: Алексей Александрович Морозов

Интересно? Еще можно почитать

1) «Обыкновенно человек, накапливая по какому-нибудь вопросу в какой-нибудь области материал, накопив этого самого материала достаточное количество, в конце концов более или менее тонет в этом материале. Материал его захлёстывает.

Конечно, есть такие, особенно немцы, которые с самого начала, примерно с шестилетнего возраста, с поступления в школу (за границей в школу дети поступают с шести лет, а не с семи, как у нас, что много целесообразней), все свои вещи укладывают аккуратно каждый вечер по ящикам, на свои места и, становясь учёными, свои учёные материалы тоже все раскладывают по ящикам, по полочкам, туда, куда нужно, и не дают материалу себя утопить. Но зато они, в конце концов тонут в аккуратности. Потому что соблюдение аккуратности есть вещь тоже небезопасная. Она человека превращает в архивариуса. Так? А это ужасная вещь, потому что тогда человек теряет способность всё-таки работать. И вот изредка встречаются люди, которые в материале, сколь бы огромен он ни был, не тонут. И вот этим свойством обладал в яркой, ярчайше выраженной степени Вавилов».

Этот и еще 25 материалов VIKENT.RU по теме Сравнение рядов, закономерностей

2) Видео: ИССЛЕДОВАНИЯ ВЫДАЮЩИХСЯ ЛИЧНОСТЕЙ — XIX век, вторая половина

Источники

1. Н.И. Вавилов на портале VIKENT.RU https://vikent.ru/author/209/

2. Самин Д. К., 100 великих ученых. — М.: Вече, 2004. — 592 с. (100 великих) с.490-496

Фото:

1. Николай Вавилов, русский ботаник и генетик

2. Центры происхождения культурных растений по Н.И. Вавилову

В литературе о Вавилове в оценке событий [...] последних пяти лет на свободе распространено мнение о том, что именно «поддержка» Николая Ивановича была решающей в возвышении Лысенко и роковой для его личной судьбы. Публицисты прямо называют «покровителем Лысенко» Вавилова, бывшего «баловнем нового строя первые 15 лет после революции», и вся история излагается в соответствии с притчей: «Вскормил кукушку воробей, бездомного птенца, а он возьми да и убей приемного отца».

Исследователи не учитывают, что Вавилов не боялся никого «пустить в свой огород» и приветствовал каждого, кто потенциально мог содействовать успеху в решении важной проблемы. Его позиция как специалиста была предельно открыта: все решает эксперимент.

Когда в конце 20-х гг. Лысенко выступил со своими предложениями, Вавилов поддержал исследования по яровизации, не высказываясь за немедленное перенесение этого агротехнического приема повсеместно на поля. Он предполагал провести ценные образцы ВИРовской коллекции через яровизацию, ввести этот, подчеркиваем, экспериментальный прием и в систему географических посевов: такой шок, своего рода стрессовая ситуация для растений позволяла выявить скрытые возможности генома. Теория же стадийности в физиологии растений, приверженцем которой был Лысенко, имела право на существование наравне с другими, пока не придуман, не сконструирован эксперимент или система экспериментов, ее опровергающих. Вавилов поддерживал эксперимент, исследование и выступил немедленно против, когда стали явными попытки Лысенко на монополизацию, как выступил бы против монополизации любой идеи.[2]

Систематика, биогеография, эволюционное учение, генетика. Таковы главные истоки научных интересов Николая Вавилова, и очень трудно отдать предпочтение одному из них как основному. Если же попытаться выяснить, каким образом жизненные устремления Николая Вавилова слились с основными направлениями биологической науки, то необходимо обратиться еще к 1906 году. Именно в этом году выпускник коммерческого училища решил стать биологом.

Впоследствии Вавилов рассказывал друзьям, что отец, стремившийся склонить его к коммерческой деятельности, пригласил какого-то ученого магистра. Магистр целую неделю читал юноше лекции о «почтенности и необходимости для общества» коммерции и промышленности. После этого отец спросил:

— Ну как, Николай?

Он ответил:

— Хочу стать биологом.

Ему хотелось поступить на медицинский факультет университета. Но при поступлении в университет надо было сдать латынь, которую в коммерческих училищах не преподавали. Он не захотел потратить год на самостоятельное изучение латыни и поступил в Московский сельскохозяйственный институт. Препятствием была не сама латынь, а именно перспектива потерять год. Николай Вавилов обладал удивительной способностью к языкам. Впоследствии он овладел основными европейскими языками, в разной степени совершенства освоил древние, а также несколько восточных — всего около двух десятков.

Л. П. Бреславец, вместе с Вавиловым работавшая на Полтавщине, вспоминает, что Николай успел заслужить высокое доверие директора. Ему даже поручили сопровождать важного чиновника, посетившего станцию, и давать ему объяснения.

На состоявшемся по случаю этого посещения торжественном обеде из кармана Николая выползла ящерица и добралась до его лица. Все засмеялись, а Николай невозмутимо завязал ящерицу в платок и сунул обратно в карман. Он стал говорить о какой-то научной проблеме, связанной с этой ящерицей. «Через несколько минут за столом уже поднялось горячее обсуждение...»

«С тех пор я наблюдала, — пишет Л. П. Бреславец, — что в присутствии Николая Ивановича никогда не велись обычные разговоры, они всегда поднимались на большую высоту».

Это важное наблюдение, позволяющее многое понять в характере Николая Вавилова

Ученому не пристало заниматься гаданиями. Только факты, строго проверенные. И чрезвычайная осторожность в выводах... На каком-то обсуждении в Петербурге, вспоминает Л. П. Бреславец, где присутствовали и москвичи, Вавилов докладывал о своих первых работах по иммунитету растений. Его данные расходились с данными Ячевского. Артур Артурович поспешил к трибуне. Но до спора по существу не снизошел. «Этот юнец берется меня учить!» — таков был смысл его саркастического выступления.

Взяв еще раз слово, Вавилов повторил свои результаты. Подчеркнул, что это данные опытов. Опровергнуть их можно опытами же, а не словопрениями. Лишь будущие эксперименты прояснят истину.

Выступление Вавилова поразило присутствующих своей обезоруживающей деловитостью. «Болевшие» за него москвичи были в восторге. Пангало горячился, подбивал товарищей проводить Вавилова с трибуны аплодисментами, но Л. П. Бреславец отговорила их. Бой Вавилов, таким образом, выиграл... [3]

В Академии сельскохозяйственных наук, в Наркомземе, Совнаркоме СССР, а позднее и в руководстве «большой» Академией деятельность Н.И. Вавилова рассматривалась как недостаточно ориентированная на решение практических задач повышения продуктивности сельскохозяйственного производства, что ставилось ему неизменно в вину.

Еще молодым человеком, в 1912 г., в актовой речи, подготовленной к выпуску на Галицинских курсах по теме «Генетика и ее отношение к агрономии», Вавилов убеждал слушателей, что часто открытия, существенные для агрономии, делаются людьми, чуждыми агрономических специальностей, на объектах исследования, которые сами по себе не имеют никакого практического значения. В конце 30-х гг. в биологических дискуссиях, навязанных советским ученым догматиками, далекими от науки, Вавилов терпеливо и мужественно отстаивал право на существование исследований в области классической генетики — фундаментальной науки, имеющей огромное значение для практической деятельности человека.

Подвергаясь таким образом критике с обеих сторон, Вавилов в действительности представлял собой уникальный тип ученого, сочетавшего в себе черты лидера научного направления, глубокого теоретика, понимавшего значение теории для решения практических задач, и талант выдающегося организатора научно-исследовательской работы. В искренность стремления Вавилова поставить науку на службу социалистическому строительству — читай на службу человечеству — не все и не всегда верили. И в современных оценках проскальзывает другой оттенок слова «служить»: Вавилов выполнял заказы правительства, в обмен получая возможность широкой постановки экспериментальной работы, — полигоном его исследований был весь Союз со всем разнообразием почв и климатических зон. Кто еще из ботаников мира имел такие условия? Поставленные им благодаря этому так называемые географические опыты позволили сделать крупные теоретические обобщения, перейти от общепринятой, чисто морфологической классификации культурных растений к естественной, емкой и информативной агроэкологической.

Сама по себе идея географических посевов гениальна и в практическом использовании: выявляемая здесь географическая изменчивость (т. е. не что иное, как фенотипическое проявление генотипа) обнаруживает скрытые возможности видов и сортов, которые могут быть использованы не только для скрещивания, но и непосредственно. Казалось бы, при таких результатах какие могут быть обвинения в отрыве от практических задач? Беда в том, что этот подход Вавилова требовал кропотливого и нескорого труда, а во времена, когда господствовало наделенное властью нетерпение, не было места систематической работе. Отсюда упреки Вавилову в академизме, преследовавшие его с конца 20-х гг.13 [2]

Автор: Алексей Александрович Морозов

Интересно? Еще можно почитать

1) «Вавилов рассказал, что давно пытался встретиться со Сталиным и поговорить с ним серьёзно о сельском хозяйстве и сельскохозяйственной науке. Это он считал особенно важным, так как его несправедливо обвиняли в нежелании заниматься сельским хозяйством, которое действительно находится в плачевном состоянии. Но из этого состояния его нельзя вывести методами, предлагаемыми Лысенко.

Однако все предыдущие попытки Вавилова обратить внимание руководства страны на пагубность действий Лысенко были безрезультатны. В таких случаях Лысенко заявлял, что ему мешают враги, и требовал убрать Вавилова»...

Этот и еще 72 материала VIKENT.RU по теме Власти как Внешние обстоятельства

2) Видео: #НАЧАЛЬСТВО — НОВЫЕ #КРЕАТОРЫ ?

3) Видео: СМЫСЛ ЖИЗНИ: ГЛУПЫЯ ЗАВЕЩАНИЯ выдающихся (!) ЛИЧНОСТЕЙ

Большая, мощная личность, которая сделала для страны многое. Не оценили, вот в чём проблема.

"Николай Вавилов" Питер Прингл 

"Хочу страстно науки. Люблю её. В ней цель жизни. В ней одной можно испытывать энтузиазм. Нужно работать на пользу бедного, угнетённого класса страны. Моя жизнь направлена на поднятие уровня его знания."

Братья Вавиловы, Николай и Сергей. в метриках были записаны, как "московские мещане" и воспитывали их по простым правилам: самодисциплина, скромность, упорный труд и воздержание. Оба получили хорошее образование. Николай стал ботаником и генетиком, а Сергей - физиком.

Книга о старшем брате и его трагической судьбе.

Круглосуточная работа на благо страны, сложные экспедиции в труднодоступные районы миры, сбор важнейшего семенного фонда, написание статей, докладов, книг.

Он мечтал победить голод во всём мире, выводил новые сорта зерновых, желая накормить весь Советский Союз.

Всю книгу во мне бушевали два чувства: жалость и ненависть. Жалость к ученые, ненависть к недоученым.

Если вы не знаете, кто такие Мичурин, Тимирязев, Лысенко, Бахчеев и многие другие - вам однозначно нужно прочесть биографию этого выдающегося учёного, который пытался помочь молодым, перспективным, а получал ножи в спину.

Доносы, клевета, травля, обвинения, уничтожение всех научных трудов...

Уму непостижимо, как мог человек так долго терпеть и слепо верить, что беда пройдёт мимо, что ему дадут дальше работать. Как он мог слепо верить, что вокруг всех интересует только наука, а не карьерный рост, слава, власть и деньги?

Очень жаль, очень.

Не то время, не то место, не те люди, не тот режим. А может быть просто непроницаемость и неосторожность? Слепая вера в порядочность людей?

Оценка: 10 из 10

#фугурекомендует

Фугу не пишет

Внимательно еженедельно изучая материалы нашего канала + рекомендованные ссылки, Вы можете пройти спецкурс по Теории творчества, который НЕ читается ни в одном университете мира.

Данная статья относится к Категории: Приёмы, инварианты, эвристики

В 1920 году Н.И. Вавилов излагает основные идеи Закона гомологических рядов в докладе на III-м Всероссийском селекционном съезде в Саратове. Главная идея: родственные виды растений имеют схожие спектры изменчивости (часто это фиксированное число строго определённых вариаций).

«И Вавилов проделал такую штуку. Он у наилучше изученных, как я уже сказал, растений из числа культурных злаков собрал все известные наследственные признаки, расположил их в определённом порядке в таблицах и сравнил все известные в то время ему подвиды, формы и сорта. Таблиц было составлено много, конечно, материал огромный был. Он тогда же, ещё в Саратове, пристегнул к злакам и бобовые - различные горохи, вики, бобы, фасоли и т.д. - и ещё какие-то культурные растения. И оказалась в очень многих случаях параллельность у очень многих видов. Конечно, у каждого семейства, рода, вида растений все признаки имели свои особенности, свою форму, свой способ выражения. Например, цвет семян от почти белого до почти чёрного варьировал почти у всех культурных растений. Значит, ежели у лучше изученных злаков с огромным количеством уже известных, изученных сортов и форм описано несколько сот различных признаков, а у других, менее изученных или диких родственников культурных видов многих признаков нет, то их можно, так сказать, предсказать. Они будут-таки найдены на соответствующем большом материале.

Вавилов показал, что в общем и целом наследственная изменчивость всех растений в очень сильной степени варьирует параллельно. Он назвал это гомологическими рядами изменчивости растений. И указал, что чем ближе виды друг к другу, тем больше эта гомология рядов изменчивости признаков. Целый ряд разных общих закономерностей был выявлен на этих гомологических рядах наследственной изменчивости растений. И это обстоятельство было взято Вавиловым в качестве одной из важнейших основ дальнейшей селекции и поисков хозяйственно полезных признаков у вводимых в культуру растений. Изучение гомологических рядов наследственной изменчивости прежде всего у культурных растений, затем у домашних животных является теперь уже само собой разумеющимся, одной из основ дальнейшей селекции нужных человеку сортов тех или иных видов изучаемых растений. Это было, может быть, одно из первых крупных достижений Вавилова мирового масштаба, которое очень быстро и создало ему мировое имя. Имя ежели не первого и лучшего, то одного из первых и лучших прикладных ботаников в мире.

Параллельно с этим Вавилов совершил по всему миру - по всей Европе, большей части Азии, по значительной части Африки, по Северной, Центральной и Южной Америке - большое количество экспедиций со сбором огромного материала, в основном по культурным растениям. В 20-м году, по-моему, Вавилов был сделан директором Бюро по прикладной ботанике и новым культурам. Это Бюро было несколько изменено и превращено в Институт по прикладной ботанике и новым культурам, потом в Институт прикладной ботаники, генетики и селекции растений. А к концу 30-х годов он стал уже Всесоюзным институтом растениеводства. Это название и до сих пор сохранилось, хотя мировой удельный вес его после гибели Вавилова, конечно, сильно упал. Но всё-таки многие вавиловские традиции и до сих пор поддерживаются, и часть огромной мировой живой коллекции сортов, подвидов и форм культурных растений буквально из всех групп культивируемых на земном шаре растений сохраняется в Пушкине, бывшем Детском Селе, бывшем Царском Селе. Это живой музей, каждый год пересевающийся заново, созданный Вавиловым. То же и на бесчисленных опытных станциях, разбросанных по всему Советскому Союзу.

Во время своих многочисленных поездок Вавилов опять-таки умудрился не потонуть в огромном материале, в данном случае уже географическом многообразии форм различных видов культурных растений. Он наносил всё на карты большого масштаба разноцветными карандашами, сперва играя, как малые дети, в географические карты, а потом все это переводя в сравнительно простые небольшие карты с чёрными значками различного типа для разных форм культурных растений. Так он обнаружил в мире, на земном шаре, в биосфере нашей планеты, несколько центров многообразия культурных растений. И показал, просто на картах, расползание, распространение на Земле не только отдельных видов, но определённых групп видов, окультуренных, по-видимому, впервые в определенном месте, ну, скажем, в Северном или Среднем Китае или в горной части Северной Африки, или, скажем, в районе Перу, в Южной Америке, в горах, в Андах. Оттуда обыкновенно не один вид каких-нибудь культурных растений, а группа хозяйственно друг с другом связанных видов, возникших как культурные растения и прижившихся как культурные растения в определённом месте, расползались по Земле. Некоторые недалеко, на небольшое расстояние, а другие завоевали полмира, как говорится, вроде той же пшеницы или гороха.

Вавилов, таким образом, установил центры многообразия и происхождения различных форм культурных растений в разных местах земного шара. И создал целую теорию происхождения культурных растений в различные эпохи древнейшего и древнего мира. Это было вторым большим достижением Вавилова, опять-таки мировым. Сейчас невозможно дальнейшее развитие истории мирового земледелия и истории очагов происхождения культурных растений без созданного Вавиловым фундамента. Существуют попытки, так сказать, некоторой реформы и видоизменения вавиловских воззрений, но можно сказать, что это частности по сравнению с общей мировой картиной, созданной Вавиловым.

Значит, я перечислил уже три огромных достижения: иммунитет растений, закон гомологических рядов и теория центров земледелия и возникновения различных форм культурных растений. Пожалуй, последнее, что хочется назвать из общих достижений Вавилова, это большое количество его работ и усилий, главным образом усилий, уже в смысле пропаганды на различных конгрессах, международных и всесоюзных, написание статей научно-популярных по проблеме продвижения земледелия на север в первую очередь и в области, занятые пустынями и пустошами, соединенное с охраной природы в совершенно современном и даже предназначенном для ближайшего будущего смысле: продвижение культуры вместе с разумным отношением к сообществам живых организмов биосферы. Вот в этих направлениях Вавилов является совершенно исключительным, я бы сказал, исключительно крупным ученым в мировом масштабе».

Тимофеев-Ресовский Н.В., Воспоминания, М., «Вагриус», 2008 г., с. 304-306.

Эта работа Н.И. Вавилова была посвящена Альфонсу Декандолю.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Воскресным вечером 6 марта 2022 в 19:59 (мск) на видеоканале VIKENT.RU — онлайн-лекция № 277: ТРИЗ: РАЗРЕШЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ

Также идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию № 279 20 марта 2022 года (Воскресенье) в 19:59 (мск).

Это принципиально бесплатный формат. Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/

Изображения в статье

Николай Иванович Вавилов — русский ботаник, растениевод, генетик, географ и организатор науки / Public Domain

& Изображение Karl Egger с сайта Pixabay

Изображение Björn Schrempp с сайта Pixabay

Изображение Quang Nguyen vinh с сайта Pixabay