2. Семья.

Жизнь крепостного крестьянина была поистине тяжелой. Родившись в крестьянской семье человек принадлежал к классу крестьян на протяжении всей жизни.

В патриархальной семье, соответственно, главой был мужик, он же отец семейства - большак. На нем лежала ответственность за все невзгоды и неудачи в семье. Большак имел свойственный ему авторитет в семье, принимал окончательное решение по любым вопросам, ослушаться его было непозволительно. Не смотря на то, что в обществе крепостной находился на нижней ступени социума, так в семейной жизни он с лихвой нивелировал это. Большак в семье, это не только крепкое плечо и защита, но и в какой-то мере тиран. Жестокости ему было не занимать. Под раздачу попадали, как дети, так и жена.

Одновременно с этим в крестьянской семье царил дух взаимопомощи, обязанности были строго распределены, из поколения в поколение передавались традиции, трудовые навыки, нравственные устои. Мальчиков мужской работе обучал отец. Девочек женским делам обучала мать.

Образ жизни крепостного - это трудяга, который не видел не в чем ином смысла своего существования. Его труд рабский - он трудится, чтобы кормить свою большую семью. А для этого требовалось, как можно больше работать. А работали у помещика: возделывали поля, строили дома, исполняли роль прислуги. Одновременно с этим нужно было и поддерживать своё хозяйство - ведь именно благодаря ему от года в год выживали крепостные. Просыпаться приходилось “с петухами”, что соответствует 5-6 часам утра. Ложились спать рано, особенно зимой. Связано это было в первую очередь с отсутствием керосина для освещения избы.

В крестьянской семье существовал принцип, чем больше детей, тем легче было жить - больше рабочих рук. Трудовые тяжбы в крестьянской семье касались не только мужской пол, но и женский. С 5-6 лет дети бедняков уже работали на помещика, а с 10-летнего возраста мальчики уже выходили на поля. А девочки-крестьянки занимались домашним бытом и присматривали за младшими детьми. Благо, крестьянские семьи преимущественно были многодетными.

В среднем в крестьянской семье появлялись дети каждые 2 года. Наряду с обильной рождаемостью детская смертность была чрезвычайно высокая. Из 10 родившихся более 50% умирало в младенчестве. Таким образом, крестьянская семья уже оказывалась не настолько и большой - мать, отец и 3-4 ребенка.

*На пашне (Дмитриев-Оренбургский Николай Дмитриевич)

3. Питание.

Детей рождалось много, а вот кормить их было не чем. Повседневное меню не отличалось разнообразием. Черный хлеб, щи, каша да квас – вот, пожалуй, и все разносолы. Серьезным подспорьем были, конечно, лесные дары – грибы, ягоды, орехи, мед. Но основой всему всегда оставался хлеб. Хлеб во главе трапезного стола находился только у зажиточных хозяйств. А бедняки хлеб мешали с корой, желудями, лебедой (сорняковая трава). Всё делалось для экономии зерна.

“Хлеб да вода — крестьянская еда”

Любили на Руси кашу. Каша была самой простой, сытной и доступной едой. Немного крупы или зерна, воды или молока, соль по вкусу – вот и весь секрет.

Щи – еще одна исконно русская еда. Правда, в старину щами называли практически все похлебки, а не только современный суп с капустой. Самой любимой на крестьянском столе была похлебка из репы. А вообще, с бедной жизни и с голода особо не будешь привередлив к еде.

“Крестьянское горло — суконное бёрдо: все мнет”

Пищу в крестьянских семьях, как правило, употребляли из общей посуды, столовых приборов практически не было, пили из кружек по очереди. Посуду крестьяне после приема пищи не мыли, а только ополаскивали её в холодной воде и ставили на место. Настоящим образом посуда мылась не более одного-двух раз в год.

*Не красен обед пирогами, а красен едоками (Владимир Амосович Табурин)

4. Гигиена.

О личной гигиене в те годы никто не задумывался, да и понятия такого в принципе не существовало. Например, в качестве туалетной бумаги использовалось сено, солома, трава, иногда даже палочки от плетня.

Средством поддержания чистоты тела в русской деревне являлась баня. Но баня была не в каждом доме. Как правило, несколько семей объединялись и мылись по субботам, мужчины и женщины все вместе. Многие мылись один-два раза в месяц в избе в лотках или просто на соломе. В тех местностях, где бани отсутствовали, крестьяне парились в печах. Мылись обычно вечером, в печи, протопленной с утра.

В качестве моющего средства традиционно использовали щелок. Его изготавливали следующим образом: в чугун клали золу и часть воды, затем раскаляли камни на огне и опускали их в сосуд, который накрывали крышкой. После того, как раствор остывал и отстаивался(щелок), его использовался для мытья тела и волос.

Зубы практически не чистили. В исключительных случаях время от времени для чистки зубов брали обычные пучки травы. Свежую траву срывали и старательно «полировали» ею зубы.

*Банный день (Алексей и Сергей Ткачевы)

5. Религиозность.

Идеология, которой было пронизано общество, требовало людской люд в обязательном порядке регулярно посещать церковь.

Вопрос религиозности русского народа достаточно спорный. В каждом доме устраивался “красный угол” с иконами, произносилась молитва перед едой и соблюдался ряд прочих православных традиций. Крестьян скорее привлекала не мировоззренческая сторона религии, а обрядовая.

При этом, православие ярко переплеталось с язычеством: празднование языческих праздников - масленица, коляда и Святочные гулянья, троицын день, Иван Купала, Ярило, Ильин день, Юрьев день и многие другие; моления о дожде, о сохранении скотины от падежа и убоя волками, об отвращении грозы и прочее. При всяческих недугах крестьяне обращались к знахаркам и ведуньям, верили в колдовство.

Да и в сознании крепостного крестьянина, ущемленного во всём, трудно было сформировать искреннюю любовь к богу. Чего добивалась идеология господствующего класса. По этому поводу высказался Белинский в своём письме к Гоголю: “Приглядитесь попристальнее и вы увидите, что по натуре это глубоко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности”.

Ту религиозность, которая присутствовала в среде крестьян по праву можно назвать рутинной. Она прививалась верхушкой и превратилась по сути в механическую привычку: привычку молиться перед едой, посещать храм, крестить детей, венчаться.

“Годится - молиться, не годится - горшки покрывать”

*На исповеди (С.Милорадович)

6. Образование.

Церковь принимала непосредственное участие в организации учебного процесса для крестьянских детей. В деревнях организовывались народные школы, где преподавание сводилось в основном к заучиванию наизусть закона божьего.

Большая масса крестьянских детей школу не посещала. Не все крестьянские семьи имели возможность приобрести учебники и книги, а некоторым просто было не в чем идти в школу, из-за отсутствия теплой одежды и обуви. Уровень образования от этого у крестьян был очень низким. Большая их доля не владела грамотой и арифметическими знаниями. К слову, да и власть не поддерживала, даже была против повышения уровня образованности среди крестьян. Крепостной не должен быть грамотным, он должен быть податливым, работящим и услужливым своему хозяину.

Получив некачественной образование, ученики с головой погружались в крестьянские заботы, быстро забывая приобретенные в школе знания. А затем, их уносила череда житейских проблем и событий, истязая из года в год неизменного никудышного существования.

*В нapoднoй шкoлe (С. А. Рaчинcкий)

7. Пьянство.

Заглянув в душу крестьянина мы обнаружим угнетенную, уставшую от жизни личность. Как морально, так и физически крепостной крестьянин мог отдохнуть один раз в неделю, воскресенье, не считая церковных праздников - на них работать было грех.

Когда выдавался выходной, бабы собирались у кого-то на избе посплетничать, а мужики предпочитали утопить печаль и скуку в стакане. Пьянство, говорят, боль и проблема России. Но, крепостным крестьянам злоупотреблять алкогольными напитками было некогда, да и средств к их приобретению или собственному изготовлению не было.

В одиночку пить было не принято, попойки проходили в дружеских компаниях, на именинах, свадьбах, похоронах. Считалось не пить, значит унижать себя. Поэтому, на редких празднествах крестьяне упивались в усмерть. А зимой, когда работы значительно меньше, застолья могли продолжаться целыми неделями.

8. Здоровье и качество жизни.

Отсутствие элементарных норм гигиены безусловно влияло на общее состояние здоровья людей и продолжительность их жизни. Причин, по которым мог скончаться человек была уйма: отсутствие качественной диагностики, оказания первой помощи, неразвитая фармакология, нездоровый образ жизни, вредные привычки, множественные отравления, которые нередко приводили к эпидемиям.

Бытует ложное мнение, что крестьяне на Руси едва доживали до 30 лет. Это если опираться на данные официальной статистике. В скупе с высоченной младенческой смертностью, цифра по смертям была внушительной. Но, если посчитать средний возраст тех, кто пережил младенчество, получится совершенно другая картина.

В Российской империи люди жили примерно столько же, сколько и сейчас. В отношении крепостных крестьян, статистика смертности на порядок трагичнее. Крепостной крестьянин подвергался частым физическим нагрузкам, которые наряду с недоеданием ослабляли его иммунную защиту перед вирусами и болезнетворными бактериями. Здоровье женщин страдало от частых родов, которые приводили к истощению организма, а порой и к хирургическим невзгодам.

Тяжелые бытовые условия в коренной мере негативно воздействовали на здоровье крестьянина: зимой недостаточное отопление дома, летом и в межсезонье повышенная влажность. Смерть настигала в период от 40 до 50 лет, но безусловно были и долгожители. Нередки и случаи смерти людей в возрасте от 70 до 80 лет, но навряд ли в этом случае разговор идет о крепостном крестьянине.

*Пережил старуху (Василий Максимов)

9. Заключение.

Сила и дух крестьянского народа выражались в их единении. Крестьянский народ простой, честный и отзывчивый, готовый прийти на помощь. Говорит - то что думает, а плохого не думает. Если что-то делает, то значит знает то что делает.

У крестьян была остро развита способность понимать важность чужих проблем и принимать индивидуальные особенности других людей. Проецирование проблем другого на себя, было, как некий способ научится на ошибках и в будущем избежать их. Дело в том, что все крестьяне были связаны между собой общей судьбой. Похороны, свадьбы, именины, рождение ребенка - это были события общественного достояния, на которые собиралась вся деревня. Поэтому, никто не оставался в стороне в роли обычного наблюдателя, и старались разделить с другими его сложности и проблемы.

Возможно, именно это и позволило крестьянину, как низовому социальному слою общества разрастись и подняться, оставаться в количественном превосходстве, пережить все угнетения и остаться сильным народом!

Статья подготовлена в рамках проекта sociocraft.blog. По всем вопросам обращаться sociocraft@ya.ru

Марат Самсонов, "Переход через Сиваш". 1957г.

«В экзамене на государственное бытие наше, земельный закон — это тот предмет, который мы должны выдержать — и хорошо выдержать, в первую очередь».
А.В. Кривошеин.

Ипотека... Как много в этом слове для сердца русского слилось... Казалось бы, банальная операция кредитования под залог недвижимого имущества в истории России несколько раз становилась чуть ли не краеугольным камнем выживания государственности. И я ничуть не утрирую.

Вспомните призыв Пожарского: "Дворы заложим, детей продадим!", т.е. вполне были те, кто закладывал и те, кто залог принимал (кому война, а кому и... Тут всё стабильно). Уже в Новое время был Дворянский банк, с его весьма противоречивой ролью. В пореформенный период были выкупные платежи и не менее противоречивый, чем Дворянский, Крестьянский банк. При этом надо понимать, что земельная ипотека это куда строже, чем ипотека жилищная, хотя бы в силу того, что земля, на тот момент, основное, а зачастую и единственное средство производства, от которого буквально зависело выживание.

Система худо-бедно работала, пока государство не влетело в события 1905-1907гг., а затем и в Великую войну с последовавшими революциями, упадком центральной власти, экспроприациями и сломом имущественных отношений.

Москвичей, как известно, испортил жилищный вопрос, а крестьянство из опоры трона превратил в его могильщика нерешённый вопрос аграрный.

Вполне естественно, что, аграрный вопрос стал основой внутренней политики всех правительств, действовавших после Октября, где бы они ни возникали и на каком фундаменте бы не строились. Проще всего в этом отношении было большевикам (большевики были последовательны, прямолинейны и не искали компромиссов), а вот представители белого движения попали тут между молотом и наковальней. Перед белым движением стали две задачи диаметрально противоположные и потому неразрешимые: с одной стороны, надо было удовлетворить устойчивые реставрационные претензии помещиков, с другой — умиротворить деревню. При этом, ясного и единого понимания даже своих собственных классовых интересов не было ни у крестьян, ни у помещиков.

Ещё при Деникине, в подходе к аграрному вопросу, установились две основные группировки: крупные землевладельцы старого закала (полуфеодального типа, характерные для центральных губерний) и помещики полубуржуазные (российская разновидность германского юнкерства, характерные, например, для Юга России).

Полуфеодальные помещики низа что не соглашались на парцелизацию земель. Они не желали уступить ни пяди земли даже за выкуп и стремились немедленно отобрать землю у "захватчиков". Их цель — полная реставрация старого помещичьего землевладения.

Вторые же уже часто сдавали свою землю в аренду. Они не прочь были за приличную цену ликвидировать часть своих владений. Даже принудительный выкуп не только не наносил им никакого ущерба, но, наоборот, был выгоден, так как капитализировал доход с земли. Эти помещики стремились восстановить утраченные права лишь по отношению к имениям плантационного типа, чаще всего, занятых выращиванием технических культур и которые делить было действительно нецелесообразно. Остальные же их владения, уже давно хозяйственно парцелированные системою аренды, их интересовали только с точки зрения возможности получить за них выкупные платежи. В условиях гражданской войны и неуверенности в завтрашнем дне, немедленное восстановление утраченных прав собственности на землю было даже и нежелательно, ибо недвижимость, конечно, это надёжно, но ровно до тех пор, пока есть сила, способная недвижимость защитить.

При Деникине аграрный вопрос не получил окончательного разрешения. Всеобъемлющего земельного закона издано не было. Но отдельные распоряжения и вся политика власти в деревне ясно показывали, что в спорах между враждующими группировками помещиков преимущество было на стороне помещиков старой закалки.

Деникинская армия, не дожидаясь законодательного разрешения вопроса, фактически полностью реставрировала старое землевладение на местах, но крушение деникинщины, во многом обязанное именно такой аграрной политике, ослабило позиции полуфеодального помещичьего крыла. На первый план выдвинулись полубуржуазные группировки. Врангель был выразителем их идей. При Деникине он находился в оппозиции, теперь он получил власть. И к 1919 г. в аграрном вопросе был взят новый курс.

Решено было пойти на выкуп помещичьих земель. Казалось бы, это было во всех отношениях выгодно. Отказ от немедленного отобрания от "захватчиков" всех помещичьих земель и признание выкупа — эти принципы удовлетворяли притязаниям влиятельной теперь группы помещиков и, казалось, открывали кое-какие перспективы для удовлетворения потребностей известной части крестьянства, а весь опыт предыдущих лет гражданской войны властно диктовал неизбежность создания какой-либо социальной базы в деревне. Это осознавал и Врангель, и его союзники.

Франция и Англия вложили слишком много средств в поддержку белого движения. В то же время, после провала французской интервенции в том же Крыму и в Одессе 1919 г., вновь пытаться защитить вклады военной силой было слишком рискованным. В 1920 г. в Западной Европе обстановка была такова, что попытка новой открытой интервенции вполне себе грозила революциями. Просто где-то их уже давили (Бавария, Венгрия, Япония и "рисовые бунты" 1918-1919), а где-то не пробовали ещё. И пробовать сильно не хотели. Винтовками союзники были готовы помочь, но людьми – нет.

На какой же массив можно было опереться в России? Уцелевшие "первопоходники", "дроздовцы" и другие группы старого добровольческого ядра были слишком малочисленны (многие погибли, кто-то разочаровался, кто-то, банально, начал обустраивать собственную жизнь). Уже по признанию Деникина, добровольчество ушло в область прошлого в силу изначальной сравнительной малочисленности и кризиса идеи.

Основой любой новой военной организации могла быть только мобилизация. А для того, чтобы сделать ее возможной, надо было привлечь на свою сторону крестьянство в массе, как единственно возможную её базу.

С этой целью, комиссией под руководством исполняющего обязанности главы Правительства Юга России, А.В. Кривошеина (бывший Главноуправляющий землеустройством и земледелием Российской Империи, соратник Столыпина, вернулся из эмиграции по личному приглашению Врангеля) была подготовлен проект земельной реформы, выдержанный вполне в Столыпинском духе и нашедший свою реализацию в т.н. "Правилах 25 мая". Приказ 25 мая вводил в действие "в местностях, занимаемых войсками главного командования", датированные тем же числом "Правила о передаче распоряжением правительства казенных государственного земельного банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев".

Самое заглавие Правил заманчиво говорило о передаче земель "в собственность обрабатывающих землю хозяев" (подразумеваемая цель: повысить количество землепользователей и не допустить запустения пашни), а первая статья "Правил" как бы освещала закономерность владения землею на правах революционного захвата:

«всякое владение землею сельскохозяйственного пользования, независимо от того, на каком праве оно основано и в чьих руках оно находится, подлежит охране правительственной власти от всякого захвата и насилия. Все земельные угодья остаются во владении обрабатывающих их или пользующихся ими хозяев».

Второй приманкой было обещание закона "передать трудящимся на земле хозяевам в собственность частновладельческие имения и земли казенные и государственного земельного банка". Правила указывали, а агитация это особенно подчеркивала, что земли передавались крестьянам в полную наследственную собственность. В воззвании, распространённом по поводу принятия Правил несколько лукаво, но вполне справедливо, говорилось:

…«Крестьяне! Много раз вам обещали землю, но никто до сих пор вам ее не дал. Не дали ее вам и большевики-коммунисты. Они хотя и кричат, что отдают всю землю народу, но на самом деле, не признавая права частной собственности, предоставляют вам лишь временное пользование и стремятся всю вашу землю, не исключая и надельной, обратить в коммуны и совхозы»…

В отличии от Советов, в официальных выступлениях врангелевской власти всегда подчёркивалось ориентировка на "солидного", "домовитого", "крепкого" крестьянина.

Но надо было удовлетворить ещё и помещиков, составляющих значительную часть врангелевских сил. Поэтому передача земли предполагалась отнюдь не бесплатно, а в ипотеку: за выкуп в размере пятикратного среднего за последние 10 лет урожая. Этот выкуп должен был вноситься равными частями в течение 25 лет. До полной выплаты выкупа земля считалась не помещичьей, не крестьянской, а государственной. Размер ежегодного крестьянского взноса, таким образом, определялся в 1/5 урожая. Вроде бы выгодные условия: обычная арендная плата помещику для Юга составляла 1/4 или 1/3 части от урожая, но! Эта ставка реально была еще больше, так как исчисление велось не с засеянной земли и не со снятого урожая, а со всей переданной земли, включая и выгоны, и покосы, и земли, остающиеся под паром исходя из средней урожайности десятины по губернии ("мелкий шрифт" был придуман давно :) ). Характерно, что выкуп принимался только зерном и выплачивался непосредственно центральной власти, минуя помещиков, а уж власть обязывалась с ними рассчитаться сразу по итогам реформы, но — рублями. Учитывая то, что зерно традиционно для России было валютно-экспортным товаром, а рубль (да и само положение Юга) был нестабилен – не самое выгодное для многоземельных помещиков положение, что вызвало их немедленную реакцию:

«Телеграмма.

Из Симферополя. 3831/Б. 77.24.20.

Наши сотрудники, земские работники отмечают враждебное отношение к земельному закону со стороны помещиков. Землевладелец Шнейдер, Булганакской волости, распустил слух, что закона не было.

Лектор Политота, разъяснивший его крестьянам, за это арестован.

Другой помещик выражал крестьянам селения Аджи-Ибрам сомнение в прочности правительства. Таких случаев много.

24 июня. № 856.

Начполитотделкор / Неандер».

К тому же оставался нерешённым вопрос с арендной платой, а именно: входит или не входит выкупной платёж в зачёт аренды? Крестьяне резонно полагали, что да (ст. 12 Правил 25 мая), а помещики, не получив ещё ничего от Врангеля, но потеряв уже аренду – что нет (по Распоряжению управления земледелия и землеустройства о сборе урожая от 17 июня 1920 г. Арендаторы обязуются уплачивать собственникам земли за урожай текущего года согласно письменных или словесных договоров).

«Телеграмма начальника керченского политотдела полковника Темникова

начальнику отдела печати.

22 июля 1920 г.

Копия — начальнику гражданского управления.

От коменданта первого Александровского полка в селении Катерлез получены сведения, что землевладелец Яков Петренко самовольно и насильственно отобрал третью часть урожая у арендующих его землю крестьян: Александра Площенко, Федора Михайлова и Владимира Шинкаренко, что волнует население и создает неприязненное отношение к местным властям. Изложенное сообщено начальнику гарнизона.

Керчь. 9 июля. № 186.

Генерального штаба полковник Темников».

Выплачивать же и выкупной платёж правительству Юга России, и арендную плату помещику – мало кто потянул бы.

При таких условиях приобретение земли было возможным лишь для самой зажиточной части деревни. Но и её, собственно, прельщала не столько возможность расширить свои владения за счет помещичьей земли, сколько гарантии возврата своей собственной земли из рук сельских экспроприаторов. В законе предусмотрительно было оговорено, что передаче в руки трудящегося на земле экспроприатора, подлежат частновладельческие земли, только превышающие особые нормы "трудового" землевладения, которые окончательно должны были быть установленными "высшей правительственной властью".

Этого сделать не успели. Однако не трудно представить, что могла по этому поводу сказать "высшая правительственная", если сами "волостные земельные советы" (так назывались введенные Врангелем органы местного самоуправления) проектировали нормы максимального трудового владения в размерах до 600 десятин для помещиков и до 150 десятин для крестьян. В этих пределах земли принудительному выкупу не подлежали. Так же выкупу не подлежали сады, виноградники, плантации технических культур (шелковицы, сахарной свёклы, табака, масленичных культур), земли, занятые в производстве сырья для перерабатывающих предприятий (винокурен, виноделен, маслодавилен и др.). Весьма характерно и то, что все уже устроенные "Советские хозяйства", попавшие на территорию врангелевцев, так же не подлежали расформированию и парцелизации. Вообще ст.7 Правил 25 мая гласила:

«Советские хозяйства, устроенные в пределах волости, а также имения, в которых ведется культурное или промышленное хозяйство, имеющее государственное или краевое значение, переходят всецело в распоряжение правительства и могут быть им передаваемы для заведывания либо особым казенным управлениям, либо волостным земельным советам, с обязательством сохранения в них инвентаря, правильного хозяйства и всех хозяйственных обзаведений. Отчуждение из этих имений угодий сельскохозяйственного пользования трудящимся земледельцам, сверх обычно сдававшихся последним в аренду, не проиводится»

Итак, кулаческие элементы деревни могли прельститься новым законом.

Но этого было недостаточно. Нужно было, если не привлечь на свою сторону, то хотя бы нейтрализовать и середняков с беднотой. Для этого прибегли к рекламе, схожей с той, которая предшествовала последней пенсионной реформе в России. Вокруг земельного закона, изданного Врангелем, была поднята масштабная шумиха. Газеты буквально наполнились статьями, информационными сообщениями и беседами с разными депутатами и сановниками о проектах закона, об его издании, о проведении в жизнь, об его значении, о "радостном" отношении к реформе населения и так далее. В деревню направили целые отряды агитаторов, рекламирующих земельный закон. Читались публичные лекции. Писались торжественные приказы (сложно, дорого, часто - не доходчиво, но телевизоров ещё не было)…

Местным властям, особенно причастным к земельному делу, давались строжайшие инструкции, по возможности (!), предупредительное обращение с крестьянским населением, ничем напрасно не раздражать крестьян, показывать, что с ними считаются. И, что важно, по возможности изолировать их от землевладельцев (или землевладельцев от них. Вплоть до того, что некоторым помещикам воспрещалось возвращаться в свои имения):

«Телеграмма начальника управления снабжения уполномоченному по продовольствию Россихину 13 (26) июня 1920 г.

Копия — Джанкой. Уполпроду Дубровскому.

Прошу при замещении уполномоченных ни в коем случае не назначать на эти должности помещиков. 13 июня. № 3940.

За начупрснаб ген. шт. полковник [подпись].»

Одновременно с земельной реформой намечалось осуществление и реформы крестьянского самоуправления. Были учреждены "волостные земельные советы", одно название которых, - "советы", - как надеялись, покажется заманчивым крестьянскому уху (Врангель, вообще, много заимствовал из практики большевиков. Советский "новояз", говорите?).

Но административная неразбериха, тяжёлые условия выкупа, шаткость положения на фронтах, большевистский "Декрет о Земле" и общая политика Советской власти на тот момент, привели к тому, что крестьяне не верили новой белой власти. Более того, не желали брать предлагаемой им земли. Принудительный выкуп земли помещиков вполне готов был сделаться действительно принудительным. Только давили, как бы не помещиков, а "хозяйственных", заставляя их выкупать то, чем они и так пользовались. Но! Эти меры вызвали недовольство и значительной части землевладельцев, которых фактически принуждали обменять землю и зерно на фантики, впрочем, не дав и их.

Собственно, сам идейный вдохновитель реформы Кривошеин (умер в 1921, ненадолго пережив поражение Юга) уже позже, в эмиграции, писал, давая оценку судьбе подготовленной им реформы:

«Спасаясь от нападения стаи голодных волков, обезумевшие от страха путники выбрасывают им по кускам всякую живность в надежде успеть добраться до безопасных мест, пока звери будут терзать добычу и из-за нее грызть друг друга. Такой же временный, паллиативный характер имели и все предлагаемые меры к решению аграрного вопроса — они имели значение только отсрочки катастрофы или делались в такой надежде, чтобы успеть закрепить власть и получить за это время достаточно сил для самозащиты».

Таким образом, очередная попытка введения ипотечных отношений в России понимания у народа не встретила. Более того, в значительной мере она послужила подрыву социальной и мобилизационной базы последнего значительного анклава Белого Движения.

Таких ошибок история не прощает.

Что бы не быть голословным:

Оригинал Приказа и Правил от 25 мая. http://krym.rusarchives.ru/dokumenty/prikaz-glavnokomanduyus...

Приказ П.Н. Врангеля о земле. 25 мая 1920 г. http://www.doc20vek.ru/node/3977

Подборка распоряжений Правительства Юга России из мемуаров барона Врангеля. http://militera.lib.ru/memo/russian/vrangel_pn/14.html

Дмитрий Белюкин. "Исход. Белая Россия".

З.Ы. Искренне прошу вас, не надо мне приписывать тэг [политика], оно вообще не о том.