Рад, что в заслилье поеботины и рыганины от всяких "Как бы блоххеров" в соцсетях, с губками утконоса или напоминающими лист ПУСТОЙ бумаги (предполагаю, все поняли, о ком речь) все таки, есть достойные популяризаторы действительно нужной вещи, как - наука. И радует, что на его лекциях навалом детворы. Причем не ШКОЛОТЫ, а именно детворы, которая активно теребит его вопросами.

И да, рад, что у нас появился подобный популяризатор науки, вроде Мичио Каку, Стивена Хокинга, Карла Сагана и иже с ними.

Отец умер — и не вернулся на Небеса. Его душа застряла.
Если точнее — не смогла уйти.
Причина его смерти — любовь.
Любовь к людям.
Он верил в Тебя искренне — и выбрал смерть добровольно.
Ты наверняка знаешь, зачем он это сделал.

Всё должно было пойти по плану, как он и задумывал, если бы не один нюанс, которого он не учёл.
Предательство Пацеи, моей матери, и младшего брата.

Они с отцом были поразительно похожи внешне — настолько, что даже близкие спутали их. Что уж говорит о людях. Они искренне верили тогда, что перед ними отец.
Пацея различала их без труда, но промолчала, движимая собственными мотивами.

Долгое время и я не задумывалась о том, что отец мне не родной.
Я и сама внешне была похожа на дядю.
Но на самом деле — по воле судеб — я точная копия отца.
Его глаза. Его черты. Непослушные кудрявые волосы. И многое другое.

О настоящем отце я слышала ещё на Небесах.
Более того — я им восхищалась.
Видела его меч, доспехи небесного воина.
С благоговением слушала древние истории о том, как он был не слабее Михаэля или Люцифера в бою.
Я хотела познакомиться с ним — не как с отцом, об этом я тогда и не думала.
Я хотела увидеть его как воина, пример, на которого бессознательно равнялась.

Когда я спросила одного из Древних, где он, этот легендарный воин, он ответил, что тот — на Седьмом Небе.
Но за всё своё существование я туда так и не попала.
Ни разу.
Меня попросту туда не пускали.
Всегда находились причины, и я оставалась, возможно, единственным ангелом, кто за всю свою службу не видел ни Тебя, ни его.

Теперь я понимаю, почему.

Отец не вернулся на Небеса до 2025 года.

Меня не допускали на Седьмое Небо ни за мятеж, ни за грехи, ни даже за то, что я в гневе сожгла половину Ада небесным огнём.
Хотя других судили за меньшее.
Сколько тогда стало падших — не счесть.
«Сожгла половину Пандемониума» — вот главный аргумент, почему мне не позволено подниматься выше.

Хотя, если честно, я и сама особо не стремилась на вершину.
Ни в карьере, ни в иерархии.
До сих пор считаю себя простым небесным воином, несмотря на правду, открывшуюся мне позже.

– Бесконтрольное использование силы недопустимо, – сказал тогда Аллариэль.
Я привыкла к его земному имени — Алларик.
Он избрал путь целителя.
А я… я просто разозлилась.
Я не знала, откуда во мне небесный огонь. Он просто явился.

Он — единственный, кто всегда умел пристыдить меня.
– Разозлилась, значит? Пол Пандемониума сожгла. То, что, как я думал, сжечь невозможно…
Я и вправду не понимала, как вызвала небесный огонь, если раньше у меня не было этой силы.
Просто вышла из себя.
Даже сама получила ожоги.
Едва остановили пожар.
Центр Ада до сих пор так и не восстановили полностью.

Мне было неловко.
Я просто хотела спасти друга. Лилит.

Прошло три тысячи лет с момента нашего знакомства.
Я только вернулась с очередного воплощения на Земле — и сразу к ней.
Дом оказался пуст.
Бес, прислуживавший ей, сообщил:

– Во время вашего отсутствия, Эль, в Аду началась борьба за власть. Лилит тоже участвовала, но проиграла. Теперь она заперта в Пандемониуме.

Я отправилась в этот мрачный древний город.
Первым, к кому пришла, был Астарт.

– Почему, как только что-то происходит, виноват я? – бурчал он, сидя с Люцифером.
Они обсуждали души. Праздновали.

– Ты самый умный, – усмехнулась я.

- Тоже мне грех, - веселился Астарт.
– Зато я самый красивый, – усмехнулся Люцифер.
– Потом похвастаешься. Где Лилит?

– Мы-то откуда знаем? – пожал плечами Астарт.

Я начала перебирать всех демонов, кто мог точить зуб на неё: Кроули, Азазель, Асмодей…

– Кроули, – перебил меня Люцифер.

Я нашла его. Победила без особого труда.
Мои способности за это время выросли.
Я стала умелым и бесстрашным воином.
Меня не пугали ни враги, ни их чины.
Я имела своё видение мироздания, свои ценности.
И всегда оставалась верной Твоим словам.

Когда я увидела Лилит — измученную, раненую, ослабевшую — ярость захлестнула меня.
Мои крылья вспыхнули.
Чистая энергия — золотая с багровой каймой — полыхнула пламенем, обрушив всё вокруг: стены, бесов, саму тьму.

Кстати:
Меня всегда забавляют изображения ангелов здесь, на Земле. С перьями и нимбами.
Нимбов у нас нет.
А крылья — это поток энергии, света, текущий за спиной.
Он и создаёт иллюзию перьев.

Когда Лилит вернулась домой, первое, что она сказала:
– Что ты наделала, птенчик?..

Она выглядела расстроенной.
– Отстроят новый, – ответила я, имея в виду Пандемониум.

Позже я поняла, что имела в виду она.

Я показала свою истинную силу. Потенциал, о котором и не догадывалась.

Лилит всегда была моим убежищем.
Я убегала к ней — от службы, от боли, от смерти тех, с кем служила.
Там, в её доме, я находила покой.
Засыпала.
Да, ангелам не нужен сон, но на Земле я привыкла спать. Это стало моим способом вырваться из реальности.

Однажды я снова уснула рядом с ней…
Проснулась — от холода металла на руке.
Цепь. Не простая — та, которой был закован Каин.
Как она её достала — не знаю. Но на этот раз ею она сковала меня.

– Прости, Эль. Я просила её выбрать кого-то другого. Но она хочет именно тебя, себе – Лилит металась в тревоге.
– Я так надеялась, что ты не его дочь…

Она уже стояла надо мной.
– Прости, птенчик…

И тогда я узнала, за что Лилит продала свою душу Аду.
Её дар — ломать свободу воли. Переписывать память души, читая её, как книгу.

Боль была невыносимой.
Треск, жар, головокружение…
Обрывки воспоминаний проносились в голове.

– Лили, хватит…

Три недели сопротивления.
Я почти утратила силы.

– Я не могу… – шептала она.
– Когда всё вспомню — я тебя убью, – пообещала я.
– Очень надеюсь, что нет…

Она сломала мою волю.
Стерла пять тысяч лет моей жизни.
Заменив их иллюзией. Ложной реальностью.

Я исчезла.
На тысячу лет.
Без памяти, без семьи, без службы.
Меня использовали. Манипулировали.
И сделали это в награду… за убийство моего отца. За его заточения.

Каждый раз, когда я частично приходила в себя — меня снова вели к Лилит.
Она чинила «сломанную игрушку».

Прошла тысяча лет.
Они отпустили меня.
Стерли следы.
Вернули мне прежнюю память.
А Лилит — будто ничего не случилось — продолжала быть мне близкой.

Почему меня никто не искал?

Искали. Но не могли найти.
Они просчитали всё.
Даже иллюзию свободы.

Но… об этом — в следующем письме.

P.S.
Сделав меня послушной игрушкой для капризной, эгоистичной души,
Лилит всё равно приходила.
Туда, где я существовала — чужая себе.

Её шаги всегда были беззвучны,
а взгляд — будто надеялся найти меня там, где меня больше не было.

Она приходила молча.
Смотрела, будто надеялась увидеть что-то знакомое в моих глазах.
Не слова — отражение. Руку, что тянется без команды разума.
Иногда казалось — она ищет во мне себя.
Иногда — что скучает по той, кем я была до того, как она меня сломала.

Это было похоже на заботу,
искалеченную временем, страхом и невозможностью вернуть прошлое.

Я не верила ей — но и не могла ненавидеть.
Потому что всё внутри меня помнило:
в какой-то другой жизни,
она действительно была моим покоем.

P.S.S Я напишу тебе о Чистилище — месте в мироздании, откуда пришли те, кто когда-то попросил Лилит сделать меня послушной.
О тех, кто до сих пор обитает в его тенях.
И о той, кто стояла рядом в момент зарождения мира…
Вернее, явилась сразу после —
о самой Смерти.

в 2022– 24 годах на чипе Sycamore и в ряде независимых групп смоделировали микроскопическую «червоточину»: двухкватовую голографию, в которой отрицательная энергия открывает канал, а энтанглированные состояния эволюционируют так, будто проходят сквозь горло пространства-времени .

Никаких реальных тоннелей, конечно, не образовалось, но эксперимент показал:

перенося квантовую информацию по каналу запутанности, мы симулируем траекторию, топологически эквивалентную петле во времени;

«отправитель» и «получатель» – это один распределённый наблюдатель, а коллапс сигнала фиксируется лишь в момент чтения.

Тем самым реализована «мягкая» форма путешествия во времени: состояние из прошедшего шага алгоритма влияет на состояние, которое в привычной метрике должно было бы предшествовать ему.

Другим путём к обратимой хронологии стали time crystals – фазы материи, у которых спонтанно ломается симметрия времени, и система начинает тикать с собственным периодом даже в абсолютном покое. За 2024–25 годы продемонстрированы фотонные и квази-квазикристаллические варианты, годные для сверхточной памяти и сенсоров .

Для наблюдателя время-кристалл даёт «локальное прошлое» – клетки цепочки постоянно возвращаются в предыдущее состояние. Выглядит как мини-машина времени, но ключевой момент: информация дублируется в среде. Стоит внешнему наблюдателю вмешаться, и циклическая когерентность рушится: стрелка времени снова возобладает.

Даже если микроскопическая петля допустима, макромир остаётся «каузально закрытым» благодаря избыточному копированию информации: каждый фотон, каждая вибрация стен транслируют один и тот же набор фактов во все стороны. Попытка «откатить» прошлое потребовала бы стереть триллионы независимых копий – практически невозможная операция. Таким образом, среда выполняет роль коллективного судьи самосогласованности, не давая одиночному наблюдателю подменить общую хронологию.

В терминах Теории Наблюдателя путешествие во времени выглядит так:

1. Субъект входит в зону, где коллапс открывает суперпозицию «до» и «после».

2. Он взаимодействует с этой суперпозицией, порождая набор внутренне возможных историй.

3. Среда (в самом широком смысле – от вакуумных флуктуаций до социальных хроник) оставляет только те истории, которые может ретранслировать без противоречий.

В итоге свобода «скока» ограничена: наблюдатель выбирает не абсолютное прошлое, а одну из веток, которые и так статистически непротиворечивы во всём ансамбле.

Если прошлое фиксируется многократными копиями, а будущее пока ещё квантово-размыто, то «машина времени» превращается в устройство, которое может добавить новую ветвь, но не удалить старые. Любой успешный хроно-турист обязан оставить прошлое в согласованном виде, иначе его собственная ветка просто не доживёт до момента старта путешествия – среда «задушит» парадокс декогеренцией.

Квантовые симуляторы CTC уже используются, чтобы тестировать «парадоксальные» алгоритмы коррекции ошибок и метрологии .

Временные кристаллы обещают ультра-стабильные часы, которые будут «запоминать» фазы даже при сильном шуме.

Червоточины-на-чипе развивают язык голографии как инструмент оптимизации нейронных сетей: маршрут внутри «маленького wormhole» – это эффективная передача данных.

Человеческий мозг, возможно, уже пользуется подобным приёмом: вспышки replay в гиппокампе переносят воспоминание из будущего сна в нынешний день. Но и здесь парадокс не рушит причинность: потоки сигналов идут только в те коридоры, где новизна не конфликтует с текущей синаптической «летописью».

Теория Наблюдателя примиряет мечту о путешествиях во времени с буквой физики: да, локальные петли возможны – на уровне квантовых симуляций, замкнутых магнетронов или ещё неведомых биологических реле. Но эти петли всегда встроены в океан средового контроля, где триллионы независимых камер следят, чтобы общая история оставалась самосогласованной. В таком мире хроноприключение превращается из грубой попытки переписать прошлое в тонкую навигацию по допустимым веткам реальности; свобода есть, но она выражается не в ломке стрелы времени, а в умении выбирать тот коридор, который среда готова подтвердить, многократно и для всех.
Глава 40  Молитва, святость, грех и добродетель

Чистые сердцем Бога узрят (Мф 5:8).

─ Евангелие подчёркивает не абстрактное «иметь Бога», а именно видеть Его.

Значит, вера – это прежде всего особый способ наблюдения.

1. Молитва – искусство настроить внутренний объектив

Катехизис определяет христианскую молитву как «завет-общение Бога и человека в Христе» – действие, в котором участвуют одновременно Дух, сердце и разум

С точки зрения Теории Наблюдателя она выглядит так:

Калибровка внимания. Ритм дыхания, слог «Отче-наш», поклон – всё это переводит нейросеть из режима рассеянных предсказаний в режим супер-фокуса.

Когерентный импульс. Синхронизированные нейроны дают мощный гамма-всплеск; сердце и блуждающий нерв подхватывают темп. Организм становится прибором, выделяющим один-единственный смысловой сигнал из фонового шума.

Передача и ответ. В богословии этот момент называют “снисхождением” благодати: духовное воздействие фиксируется как ощутимое облегчение, идея, решение, мир в сердце.

На языке физики мы бы сказали: молитва повышает амплитуду внутренней волны настолько, что она пробивает статистический шум среды и «закрепляется» – то есть становится фактА для самого молящегося.

2. «Святые на земле» – локальные узлы высокой когерентности

Исторические свидетельства о подвижниках (Серафим Саровский, Франциск Ассизский) почти всегда включают описания

– безусловного мира,

– силы слова,

– необычной лёгкости в их присутствии.
Современные EEG-выкладки созерцателей показывают редкую для бодрствования комбинацию устойчивой альфы + ритмической гаммы: это физическая подпись сверхпорядка, на который невольно «подстраивается» мозг наблюдателя стоящего рядом. Святой, по сути, – живой эталон наблюдения: его нейронный узор настолько согласован, что сам становится для других калибрующим источником.
Святые на небе – долговременные сигнатуры поля

Церковь говорит о «коммунии святых»: умершие праведники остаются в живой связи с Церковью
Если смотреть наблюдательным языком, картина такая:
Пока человек жив, его тело поддерживает уникальный высокостабильный узор (свет «маяка»).
После смерти генератор гаснет, но сама информационная подпись уже растиражирована: в памяти учеников, в литургических текстах, в иконах, даже в архитектуре храмов.

Каждый, кто созерцает икону или читает житие, запускает резонанс с этим архивным узором.
Поэтому молитва святому – это не радиопередача в космос, а подключение к сохранённой матрице высокой когерентности, которая продолжает влиять на тех, кто способен на неё настроиться. Папа Франциск именно так объясняет феномен: «когда мы молимся, мы никогда не одиноки; мы погружены в реку древних и будущих молитв»

Грех как сбой в системе передачи
Новозаветное слово ἁμαρτία (hamartía) буквально значит «промах, мимо цели»
В терминах наблюдателя грех – это акт, повышающий энтропию информационного поля.
Ложь вносит две несовместимые копии в среду , как следствие -  доверие («канал связи») разрушается.
Насилие навязывает другой душе чуждый коллапс , как следствие -  схема её наблюдения ломается  и начинается травма.
Чревоугодие, похоть забивают рецепторы шквалом стимулов , как следствие -  чувствительность к тонким сигналам падает.
Мистические тексты говорят «грех оскверняет», а нейронаука констатирует: устойчивые паттерны когерентности (ритмы внимания, сердца, иммунной сети) разламываются – и человек перестаёт точно различать добро и зло.
Катехизис учит четырём «кардинальным» добродетелям. Свяжем их с процессами наблюдения:

• Благоразумие:  Тонкая настройка фильтров; выбирать данные прежде, чем реагировать.

• Справедливость:  Синхронизировать свои интересы с полем «мы», чтобы копии информации не противоречили друг другу.

• Мужество:  Удерживать порядок наблюдения под ударом шума (страха, боли).

• Воздержание:  Снижать внутренний шум, чтобы оставить место для слабых, но важных сигналов благодати.

Таинство примирения требует признания, раскаяния, исправления. Биологически это тройной алгоритм:

• Вербализация – перевод ошибки из хаотической аффективной памяти в чёткую вербальную последовательность (префронтальная кора ↔ гиппокамп).

• Внешний свидетель – священник и литургическая форма создают дубли исправленного пакета в социальной сети.

• Решение «отпускаю грехи» подтверждает: парадокс устранён, система снова когерентна.

Литургия – коллективный коллапс в режиме реального времени

• Когда община поёт «Слава в вышних Богу» или «Ангел вопияше», происходит «массовое выравнивание фаз»:

• дыхание, слова, жест – один темп;

• каждый участник получает от сотен других «копию» того же состояния.

По правилам квантового дарвинизма выиграет та информация, что растиражирована избыточно. Поэтому литургическая хвала (praise) сильнее личной: она копируется тысячекратно и надёжнее схлопывает многозначность мира в ясное Credo.

Итог: святость как мастерство наблюдать в резонансе

• Молитва – настройка внутренней оптики;

• Святость – длительно устойчивый образец высокой когерентности;

• Молитва святым – подключение к этому образцу;

• Грех – деформация канала передачи;

• Добродетель – техника минимизации ошибок;

• Исповедь – протокол системного восстановления;

• Литургия – синхронный коллапс, превращающий множество «я» в «мы во Христе».

Христианство рассматривает историю как драмы о взаимоотражении Творца и твари. Теория Наблюдателя даёт тому операционное описание: Бог – предельный абсолютный Наблюдатель, который видит всё; человек – наблюдатель конечный, но призванный уподобляться: «станьте совершенны, как Отец ваш небесный совершен» (Мф 5:48). Так духовная жизнь оказывается не бегством из мира, а трудом по постоянному улучшению акта наблюдения – чтобы в конечном счёте, «взирая лицом к лицу» (1 Кор 13:12), человек вошёл в полный резонанс с Божественным полем.

Коллапс спинового состояния в итоге зависит от ориентации головы птицы; сетчатка фактически измеряет «угол магнитного поля», и именно акт био-наблюдения превращает квантовую фазу в картинку компаса.

В классической модели запах определяется формой молекулы. «Вибрационная» версия добавляет: рецептор допускает неупругий электронный переход, если колебательный спектр лиганда подходит по энергии. Эксперименты с изотопными заменами и свежие квантовые расчёты поддерживают сценарий электронного туннелирования, инициируемого самим связыванием odorant-белок

Здесь наблюдатель — электрон, чьё решение пройти через молекулярный барьер зависит от того, «слышит» ли он правильную вибрацию. Запах фиксируется в тот миг, когда суперпозиция «прошёл/не прошёл» схлопывается на нужном канале.

Биологическая материя ведёт себя как избирательный наблюдатель. Белки формируют микро-окна, где когерентность сохраняется ровно столько, сколько нужна клетке, и обрывается, как только выбор сделан.

Нелокальный аспект. Радикальные пары или фотонные пакеты взаимодействуют с внешними полями (магнитное, солнечное) на расстояниях, несоизмеримых с размерами активного центра, — организм включает внешнюю среду в цепь измерения.

Эмерджентная свобода. Коллапс в живых системах не полностью предрешён физикой: конфигурация белка, его вибрации и метаболический контекст задают рамки, внутри которых природа «выбирает» оптимальный исход. Жизнь, таким образом, расширяет локальный детерминизм за счёт архитектуры само-наблюдения.

Фотосинтез, птичий компас и человеческий нос показывают, что квантовый «эффект наблюдателя» — не только метафизика лабораторий. Он стал рутинным инструментом эволюции: живые белки проектируют микрокамеры, где само «живое поле» решает, когда и как превращать возможность в факт. Это превращает клетку в мини-версию той же «участвующей вселенной» Уилера, только работающей миллиарды раз в секунду — ради света, ориентации и запаха.

Глава 34 Декогеренция и «квантовый дарвинизм»: как среда «копирует» информацию и превращает суперпозицию в классическую реальность

«Классический мир — это всего лишь информация, многократно дублируемая средой.» Войцех Зурек

Акт I: квантовая линза до измерения

Любая замкнутая микросистема описывается волновой функцией ψ. Она не «выбирает» одно-единственное состояние — включает все возможные амплитуды разом. Для электрона за двумя щелями это значит: он идумает пройти через обе щели одновременно.

Акт II: сопряжение с огромным числом степеней свободы

На практике ни одна система не изолирована: вакуум колеблется, стенки сосуда дрожат, фотоны фонового излучения бомбардируют частицы. Уже при первом же столкновении образуется запутанное состояние:

Среда начинает нести «отпечаток» того, что делает система. Это и есть процесс декогеренции: фазы коэффициентов c_i быстро теряются, потому что разные |e_i⟩ разлетаются в астрономическое пространство состояний.

Акт III: выбор «устойчивых» (pointer) состояний

Но стираются отнюдь не все квантовые сочетания. Остаётся подпространство pointer-состояний (термин Войцеха Зурека) — тех, чья информация записывается в среду наиболее стабильно. Для пылинки в солнечном луче такими pointer-обсерва́блами оказываются положение и импульс: свет рассеивается так, будто пылинка всегда имела определённую траекторию.

Главное открытие Зурека: среда не просто глушит фазу; она тиражирует данные о pointer-состояниях в огромном количестве независимых фрагментов.

Каждый рассеянный фотон уносит крошечный «скриншот» положения пылинки.

Миллиарды таких фотонов делают ту же запись.

Любой наблюдатель, поймавший несколько фотонов, получает одну и ту же классически-совпадающую картину.

Это напоминает отбор в биологии:

• Спонтанно рождаются всевозможные квантовые «вариации».

• Среда «выживает» только те, чья информация реплицируется с громадной избыточностью R.

• Остальные подвижные комбинации умирают (теряют фазу) и потому незримы для наблюдателей.

Зурек вычислил, что для макросистем R ≈ 10²⁰ – 10³⁰. Именно поэтому мы считаем чашку «объективно существующей»: во всех крошечных подсистемах окружающего воздуха записано одно и то же значение её координат. Чтобы «увидеть» интерференцию чашки, нужно было бы изолировать всю среду, что практически невозможно.

В копенгагенской картине коллапс требовал сознательного измерителя. В квантовом дарвинизме роль распределяется иначе:

• Среда — повсеместный автоматический регистратор.

• Человек лишь считывает готовые дубли, не вмешиваясь в исход.
  Фраза Уилера «Вселенная — участвующий наблюдатель» обретает буквальный смысл: сама среда наблюдает саму себя.

Квантовые компьютеры вынуждены воевать с дарвинизмом, экранируя кубиты от избыточного копирования.

Границы свободы воли: мозг — часть среды; наши решения становятся «классическими» тогда, когда нейронная активность нашла pointer-канал и реконструировалась в миллиардах молекул.

Функциональная этика: разрушая среду (экосистемы, климат), мы ломаем сам механизм «ксерокса», который обеспечивает объектность привычного мира.

Декогеренция гасит «слишком квантовые» суперпозиции, а квантовый дарвинизм отбирает и массово дублирует устойчивые варианты. Так коллективное копирование информации средой превращает хрупкий многомерный ψ-набор возможностей в единый классический мир, который все наблюдатели видят одинаковым. Реальность оказывается результатом экологического отбора информации — и именно поэтому она столь твёрда в обыденном опыте, но тает при попытке заглянуть за пределы pointer-состояний.

Глава 35 Микрокосм и Макрокосм: наблюдатель, оказавшийся по обе стороны бесконечности

Если вселенская ткань превращается в «реальность» только там, где кто-то — или что-то — её наблюдает, то первый вывод очевиден: наблюдатели существуют на всех уровнях масштаба. Кварки наблюдаются глюонным полем, белки — вибрациями воды, нейроны — обменом ионов, а галактики — грандиозным гравитационным эхом космической паутины. Вся иерархия напоминает бесконечный набор зеркал: каждое кольцо «лаборатории» непрерывно считывает и закрепляет следующее, образуя цепочку «микро-наблюдатель  макро-наблюдатель», где границы условны.

В 2020 году астрофизик Франческо Вацца и нейрохирург Альберто Фелетти наложили карты симулированной вселенной Illustris-TNG на трёхмерные томограммы мозжечковой коры. Они вычислили десятки сетевых метрик — от распределения степеней узлов до коэффициента кластеризации — и обнаружили, что почти сорок процентов параметров отличаются менее чем на два порядка, несмотря на разницу в размерах в 27 порядков ℓ . То же самоподобие просматривается в геометрии: фрактальная размерность космического полотна на масштабах 1–300 Мпк колеблется вокруг 2,7; столь же «пористый» показатель описывает и человеческую сосудистую сеть, и густейшие ветви нейронных дендритов .

Почему структуры, разделённые триллионами километров, рождаются по одним лекалам? Самый экономичный ответ предлагает принцип оптимизации: любая система, в которой идёт непрерывный обмен сигналами, стремится минимизировать затрату энергии на бит информации. Нейрону приходится платить АТФ за каждый импульс; галактика «платит» гравитационной энергией и временем за переток газа. Оптимальная форма, показала биофизика, — рыхлая, сетчатая, близкая к фракталу 2.7: она даёт максимум поверхности связи при минимуме «плотного» объёма .

Фрактальный дизайн обнаруживается гораздо шире:
ветвление лёгочных бронхиол повторяет статистику русел рек; обе системы подчиняются одним и тем же масштабным законам конструктивного течения ;
грозовые разряды рисуют трёхмерные фигуры Лихтенберга, чья ветвистость и чередование «магистралей» и «отрезков-лиан» удивительно напоминают волокна тёмной материи, фиксируемые в картах SDSS .

Природа снова и снова выбирает одни и те же архитектурные паттерны, будто следуя универсальному языку передаточных сетей.

В микрокосме электроны и протоны организуются в молекулы, затем — в клетки. Из миллиардов клеток эволюция собирает мозг, который спустя миллиарды лет конструирует телескопы и численные симуляции, тем самым разглядывая то, как электроны когда-то легли в узоры галактик. Петля замыкается: материя спроектировала инструмент, который описывает саму её первозданную инженерную логику.

Не означает ли морфологическое сходство сетей, что вселенная «думает»? В строгом научном смысле — нет: у галактических нитей нет централизованного генератора намерений. Но с точки зрения Теории Наблюдателя у них есть то, что по функции сродни процессу познания:

1. они хранят и тиражируют информацию (распределение массы и температуры),

2. обмениваются этой информацией посредством гравитационных волн и плазменных течений,

3. само-переписываются, реагируя на полученные «данные» (аккреция, звёздные вспышки, резонансное обогащение тяжёлыми элементами).

Это функциональная, а не феноменальная, алеф-ноль-«мысленность» — Вселенная как бесконечный граф, внутри которого мы реализуем локальную вершину полной рефлексии.
Нейроморфная космология.
Алгоритмы, созданные для карт вселенной, сегодня помогают анализировать коннектомы; наоборот, приёмы графовой нейронауки стали инструментом в обработке данных SDSS и Euclid.

Инженерия формы.
Понимание фрактального минимализма на больших масштабах помогает проектировать энергоэффективные микросети и городские коммуникации, повторяя топологию рек или бронхов.
Этика масштаба.
Понимая, что человек — часть цепочки самонаблюдения, мы иначе смотрим на разрушение «внешней природы»: разрыв космических нитей в супер-скоплениях ещё никому не подвластен, но локальную «паутину» экосистем и социальных сетей мы ломаем ежедневно. Сходство микрокосма и макрокосма — не мистический каламбур, а проявление единого правила конструирования энерго-информационных потоков. Наблюдатель, родившийся внутри мозга, обнаруживает, что та же грамматика написала и спираль галактик, и ветви молнии, и русло Амазонки.  Вселенная становится осознающей себя не в абстракции, а буквально: в каждом акте сознания она «читает» собственный код, написанный на всех уровнях от кварков до межгалактических мостов. И если где-то существует «бесконечно большой разум», его синапсы, возможно, сияют звёздами, а нейромедиаторы текут горячими потоками плазмы между узлами космической паутины.

Остановимся теперь на каждой из планет подробнее.

Солнце 
Как первая благоприятная планета привлекает внимание личности к проблемам того дома гороскопа, в котором находится, пробуждает желание преуспеть в этих делах, но не сулит при этом безусловного успеха. Для того, чтобы добиться результата в делах дома, где находится Солнце, необходимо либо иметь в этом доме другие благоприятные планеты, либо приложить определенные усилия. Если в этом доме окажутся негативные планеты, то вся жизнь будет стремлением к недостижимой цели. В любом случае положение Солнца в гороскопе показывает, чего больше всего хочется его обладателю.

Юпитер 
Издревле называемый "Звездой Королей" или Большим Счастьем сулит наибольший успех, везение и удачу во всех делах того дома гороскопа, в который попадает. Если Юпитер - единственная планета, оказавшаяся в том или ином доме, или в этом доме находятся только благоприятные и нейтральные планеты, мы можем гарантировать абсолютный успех во всех делах данного дома. В любом гороскопе Юпитер показывает то счастье, которое мы более всего хотим и, что очень важно, получаем просто так, безо всяких усилий, на основании одного лишь желания. Конечно, так происходит только в случае, если этому нет противоречий в виде неблагоприятных планет, расположенных в том же доме гороскопа.

Венера 
Называемая в астрологии Малым Счастьем, обеспечивает равновесие, гармонию и спокойную уверенность в делах дома, где она оказалась. Дела в этой области идут лучше, чем у среднестатистического большинства, причем в отличие от Солнца и Юпитера, Венера действует незаметно, не привлекая внимание к делам дома. Все как бы идет само собой, но в то же время успешнее, чем у других. Венера в гороскопе показывает то счастье, которое приходит к нам само, без наших усилий.

Нептун 
Сулит тотальную гармонизацию в делах дома, где он находится. Все идет ровно и гладко как по маслу. Положение Нептуна в гороскопе показывает то Большое Счастье, которое мы получаем не зависимо от нашего стремления или желания.

Луна 
Как первая из неблагоприятных планет, также привлекает внимание к проблемам того дома гороскопа, в который попадает. Но в отличие от Солнца, она не только не сулит успеха, а наоборот, препятствует ему. В делах дома, где находится Луна, нам не приходится рассчитывать на многое, лишь на самый необходимый и достаточный минимум. Поэтому решить эти проблемы можно только через смирение и покорность судьбе, а главное через отсутствие желания достичь чего-либо в делах этого дома. Как только пропадает желание, дела нормализуются сами собой. Как только желание поднимается вновь, отнимается даже самое необходимое. Чем сильнее желание, тем больше отнимается.

Сатурн 
Который в древности называли Большим Несчастьем, не дает нам такого права выбора как Луна. Дом, куда попадает Сатурн, определяет, в чем нас постигает самое большое невезение, лишения и ограничения вплоть до летального исхода. Если Сатурн - единственная планета в доме или тут же находятся только неблагоприятные и нейтральные планеты, можно ручаться, что невезение в этих делах будет абсолютно фатальным. Сатурн показывает то несчастье, которое мы получаем просто потому, что мы есть. Наилучший путь решения этих проблем состоит в преодолении страха, самопознании и духовных практиках.

Марс 
Заслуживший у древних прозвище Малого Несчастья, укажет, где мы сами создаем проблемы своей чрезмерной активностью, резкостью и агрессивностью. Марс притягивает конфликты, противоречия, создает опасные, напряженные ситуации. Он показывает то малое несчастье, виновниками которого мы сами являемся, что в народе называется "сам нарвался". Бороться против этих несчастий можно только самоконтролем и самодисциплиной.

Плутон 
Как и Марс, отвечает за взрывоопасные ситуации, конфликты и противоречия, только в более крупных масштабах. Он вовлекает в ситуацию большие массы народа и сулит конфликты не межличностного, а межгруппового уровня, когда сталкиваются интересы нескольких коллективов или интересы личности с интересами коллектива. Положение Плутона покажет нам те несчастья, которые обрушиваются на нас, когда мы идем против воли большинства, или, как говорят в народе, "плюем против ветра". Все эти несчастья есть результат нашей собственной глупости, поэтому единственный способ избежать их - быть более дальновидным и уметь вовремя пойти на компромисс или покинуть поле брани.

Меркурий 
Наделяет нас умением приспосабливаться, лавировать, использовать ситуацию в свою пользу и находить общий язык с другими. Эта планета всегда примыкает к сильнейшему. Если Меркурий находится в доме вместе с благоприятными планетами, он будет усиливать их положительное воздействие, если он находится рядом с неблагоприятными планетами, он усугубит их негативное влияние. В любом случае Меркурий помогает найти выход из любой ситуации, связанной с домом, где он находится, но не выходя за рамки обычного, принятого в обществе поведения.

Уран 
Позволяет проявиться неординарным и необычным способностям в делах дома, в который он попадает, позволяет находить нестандартные и нетрадиционные выходы из ситуаций этого дома. Иногда он может привести к экстравагантности в решении этих проблем. Как и Меркурий, он добавляет силу позитивным или негативным планетам, стоящим с ним в одном доме. В любом случае Уран дает большую свободу во всем, что связано с домом, где он находится.

Как мы видим, благоприятные планеты дарят нам радости жизни, неблагоприятные заставляют работать над собой, а нейтральные позволяют ловко изворачиваться между ними. Одним словом, хорошо известный метод кнута и пряника в действии.