Тайлер его звали.

Тай-лер.

Так иронично.

Уже не помню, кого я ждал тогда, у памятника Энгельсу, важно, что не дождался. Сидел на ступеньках, ведущих к самому постаменту, и крутил в руках сигарету. В очередной раз пытался бросить курить и специально не носил с собой зажигалку, вот и сидел, хрустя пальцами в борьбе с собой за право «одной-единственной, распоследней на сегодня». Судьба решила этот вопрос за меня – и дались же ей такие мелочи! – раздался щелчок, и у самого моего носа появился маленький огонёк. Я, кажется, на полном серьёзе воспринял его явление как чудо свыше, по крайней мере, первым делом глубоко затянулся, а потом посмотрел наверх, чтобы возблагодарить небеса, ну или кто там за них был в тот момент.

Он глядел, криво ухмыляясь: худощавый, среднего роста, с каким-то дурацким букетом подмышкой.

– Что, твоя тоже тебя бортанула? – кивнул на одинокую розу, которая лежала на ступеньке ещё до моего прихода. Я неопределённо хмыкнул и кивнул в благодарность за зажигалку, а он, ничуть не смущаясь от такого холодного приёма, протянул руку:

– Тайлер.

– Дёрден? – опять хмыкнул я, но пожал протянутую ладонь. Она оказалась сухой и горячей, будто владелец мучился от лихорадки.

Наверное, такие «оригинальные» реплики он слышал уже не раз и, одним движением выбивая из пачки сигарету, заметил:

– Я-то, конечно, не Брэд Питт, но и ты ведь не Эдвард Нортон.

Прикурил и нейтральным тоном продолжил:

– А кто?

– Миха, – представился я.

– Ну что, Михель, – он бросил окурок в урну. Достал из подмышки букет, пару мгновений недоумённо на него смотрел, будто пытаясь вспомнить, откуда тот вообще взялся, потом отправил вслед за окурком. – Раз наши дамы нас кинули, почему бы не продолжить вечер в ближайшем баре?

Понятно, что получить такое предложение от незнакомца на площади я совсем не ожидал и, конечно, собирался отказаться, но тут он добавил, проницательно прищурившись:

– Или мама не разрешает тебе шататься по барам с подозрительными чуваками?

Я подумал: а почему бы и нет? И согласился.

Тогда мы засиделись почти до утра. Тайлер оказался отличным парнем, а меня весь вечер не покидало чувство, будто мы старые приятели, из тех, без кого в детстве не мог и дня прожить, а потом общение как-то сошло на нет. А теперь вдруг случайно встретился, и торопясь вывалить все новости, скопившиеся за годы, думаешь: чёрт, да как же я жил-то без тебя всё это время?

…И хохотать до упаду над его рассказами, и хлопать по плечу, и пить шот за шотом, и думать, что вот бывают же, бывают такие!

К утру я, кажется, знал о нём всё: что Тайлер, разумеется, кличка, что вырос он во Владивостоке, что в детстве свалился с велосипеда прямо в овраг и пролежал там без сознания три часа, пока родители с ног сбивались. Что приехал сюда пять лет назад и работает менеджером в одной крупной фирме. Что девчонки все одинаковые, и глядят только в его карман, а он, хотя и неплохо зарабатывает, но на свидания специально ездит на метро, чтобы сразу понять, какая будет реакция и стоит ли тратить время. Что из алкоголя он пьёт только коктейли, что Зенит – чемпион, хотя он не смотрит футбол.

И, увидев мой синий бумажник: «Ты что, фанат Доктора?! А-а-а-а, бро-о-о-о, как мы удачно встретились!»

Мне нравилась его непосредственность, напористость и говорливость. Я сам был из молчунов, но с ним… О, с ним я чувствовал себя… как дома. А после двух выпитых шотов уже рассказывал ему такие вещи, о которых в жизни никому не говорил: и о своей нелюдимости, и о провалах в памяти, и о том, как режут иногда глаза слишком яркие краски вокруг, поэтому я люблю ночь и сумерки, а днём хожу только в очках. И, ничуть не смущаясь, читал вслух написанные когда-то, давно сожжённые, а теперь вдруг снова всплывшие в памяти стихи. А он слушал, серьёзно, без тени усмешки, будто бы не было в тот момент ничего важнее.

Это была прекрасная в своей странности ночь. Совершенно случайно, на той площади, у ног бронзового Энгельса я обрёл родственную душу.

Расставаясь, просил, с пьяной искренностью заглядывая ему в глаза:

– Эй, поклянись-ка мне, слышь. Поклянись, что ты не иллюзия. Что ты не грёбанный Дёрден. Скажи! Я не шучу, ну!

Он ржал, как восторженный конь и хлопал меня по спине:

– Ну а что, если и так? Что тогда сделаешь?

Но увидев мой отчаянный взгляд, посерьёзнел, сказал:

– Клянусь. Я не Дёрден, и я настоящий.

С тех пор мы виделись почти каждый день. А когда не виделись, звонили и писали друг другу. Это было немного странно и совсем на меня не похоже – так сблизиться с едва знакомым человеком. Это было странно, но только так было правильно.

В глубине души я удивлялся, зачем ему общаться со мной – неудачником и неумехой без денег, работы и смысла жизни, а он натаскивал меня писать тексты так, чтобы можно было зарабатывать, сидя ночью перед компом.

Я жаловался на неудачи с девушками, а он отправил меня на курсы пикапа.

Я натягивал старую майку «Металлика», а он учил меня одеваться со вкусом и убеждал отрастить бородку, так что как-то вдруг из замызганного дрыща я волшебным образом превратился в импозантного денди. Я не узнавал себя, а он хохотал, заглядывая в зеркало через плечо и грозился: смотри, это только начало!

Это было прекрасное время, и лишь порой, когда я оставался один, мрачные, зудящие, словно мерзкие насекомые, мысли шевелились в подкорке: он нужен мне, словно воздух, но я-то ему зачем?

И закрывая за ним дверь, каждый раз думал: больше он не вернётся. Приучал себя к этой мысли. Привыкал, настраивался, что однажды снова останусь один. Но он возвращался, раз за разом, и дни опять наполнялись смыслом, а яркие краски больше не резали глаз, так, что в один момент я снял солнечные очки и больше уже не надевал.

То время было похоже на сон. Но от любого сна однажды приходится проснуться.

Не знаю, когда я стал подозревать, что он врал о своей реальности.

Может, через два месяца после нашего знакомства, когда мы сидели вдвоём на ступенях с зажжёнными сигаретами, а проходящий мимо дедок пробурчал: «Расселся тут!» Это «расселся», а не «расселись» уже тогда царапнуло слух, но я предпочёл не задумываться, лишь посмеялся дедуле вслед.

Может, потом, когда в нашем с ним баре, бармен наивно спросил: «Вам два, как обычно?» имея в виду стаканы, хотя мы всегда, всегда были вдвоём.

Может, из-за пьяных девчонок, крикнувших вслед: «Пошли с нами, красавчик!», а может из-за десятков других подобных мелочей я понял, что игнорировать очевидное больше нельзя.

То очевидное, что он слишком хорош, чтобы быть моим другом. Так что к тому моменту, когда я всё окончательно понял, мне было даже не больно. Скорее накрыло некое удовлетворение от разгаданной тайны, что мучила меня день за днём. Я ведь знал, знал, что не могло быть всё так идеально, но всё равно привязался к нему, как последний сумасшедший дурак. И теперь, уже понимая, что он плод моей шизофрении, ничего не мог с собой сделать. Да к чему скрывать – и не хотел, ведь ближе него у меня никогда никого не было.

Мы сидели за столиком в кофейне, где официантка снова вместо двух чашек принесла одну и жутко смутилась, когда я резко спросил: «Вы не видите, что нас двое?!», а Тайлер, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, поддакнул: «Девушка, принесите ещё один латте».

Я смотрел на него, и мне было грустно. Не из-за своего явного безумия, не из-за ситуации, в которую я сам себя загнал, а из-за того, что человек, подобный Тайлеру, просто не может существовать в природе. Я протянул руку, улёгся на стол, и, глядя на него искоса, думал: «Какой же я, всё-таки, лузер, даже имя тебе придумать не смог, взял самое очевидное для этой ситуации: Тайлер. Тайлер…»

Наверное, произнёс это вслух, потому что он недоумённо нахмурился и переспросил:

– Чего?

– Ничего, – вздохнул я. – Знаешь, я, пожалуй, пойду. Есть ещё кое-какие дела.

– Какие дела? – удивился он. – Мы же собирались в кино.

– Передумал, – мне вдруг физически стало невозможно находиться с ним рядом, видеть его. Нужно было всё хорошенько обдумать. Решить, что делать дальше.

Он пожал плечами, настороженно глядя, как я надеваю куртку и выхожу из кафе. Крикнул мне вслед:

– Завтра увидимся!

Но я, не оборачиваясь, махнул ему рукой и быстро зашагал прочь.

Дома, впервые за несколько месяцев, достал из холодильника бутылку виски и налил себе полный стакан. Чокнулся с отражением, подмигнул. Сказал:

– Ну что, парень, теперь мы с тобой не одни, – и проглотил содержимое залпом. После сел на диван, схватился за голову и стал думать.

Размышления выходили нерадостными.

По всему получалось, что выхода только два: либо оставить, как есть, либо идти к психиатру. При втором варианте Тайлера просто не станет. При первом его не будет и так.

– А что такое реальность? – прошептал я. – Если я вижу его, говорю с ним, даже могу дотронуться – какой же он, к чёрту, нереальный?! Да живее и реальнее Тайлера у меня вообще никого нет.

«Вот только нельзя угадать, куда заведёт тебя твоя шизофрения, – холодно и расчётливо сказал внутренний голос. – Ведь если сейчас он имеет на тебя такое влияние, то что будет дальше? Вдруг однажды ему покажется забавным убить человека?»

Я кое-как стянул кроссовки, влез на диван, и как был, в одежде, завернулся в плед. Не знаю, чего добивался – сбежать от этих мыслей, спрятаться, словно в домике, или ещё что, но это определённо сработало – я уснул, едва опустил голову. А перед тем, как отключиться, в голове промелькнула ещё одна мысль: «Вот бы не просыпаться вообще…»

Но я, конечно, проснулся. И даже смог принять какое-никакое решение. Подумал – раз Тайлер моё альтер-эго, пусть сам сделает выбор. Он умнее, сообразительнее меня, он придумает, что нам делать. «Решение ничего не решать – что может быть лучше?» – усмехнулся я и стал одеваться. Сегодня мы с Тайлером собирались на выставку.

Я торопился, но подходя к месту встречи – старой библиотеке, увидел, что он уже сидит на ступеньках. Расстёгнутая ветровка развевается на ветру, светлые взъерошенные волосы держат подаренные мной солнечные очки, два стакана кофе в картонной упаковке – он казался таким настоящим, что я облегчённо рассмеялся: ну надо же быть таким идиотом, столько себе насочинять! Сел рядом с ним, принялся о чём-то говорить, не вслушиваясь в собственные слова, при этом думая: ой, я дурак, дура-а-а-ак!

А он серьёзно смотрел, продолжая держать стаканы с кофе, и что-то было в его взгляде такое… обо что я споткнулся и замолк на середине фразы. И только тогда увидел, что рядом, по его левую руку, сидит какой-то лысый мужик в сером костюме. Он смотрел на меня в упор неприятным колючим взглядом, под которым я поёжился и резко спросил:

– Мы знакомы?

– Он уже достаточно сильно к тебе привязан, – равнодушно ответил мужик. – Не понимаю, чего ещё ты ждёшь.

– А? – глупо спросил я.

А потом дошло: он говорил не со мной. Не со мной, с Тайлером! Значит, он всё же живой, настоящий!

И от облегчения я рассмеялся в голос, а люди продолжали сновать взад-вперёд по ступенькам, не обращая на нас абсолютно никакого внимания.

– Ладно, – сказал мужик, поднимаясь. – Заканчивай здесь и догоняй. Я пошёл.

И растворился в толпе.

А Тайлер продолжал смотреть тем же странным, немного жалобным, взглядом. Потом вздохнул, поставил кофе, потёр нос. Начал было:

– Понимаешь, Михель, я всё никак не мог придумать, как сказать, – и снова умолк, уставившись на меня и кусая губы. А потом, как в ледяную прорубь:

– Не было у тебя никаких провалов в памяти. Да и памяти никакой тоже не было.

– Как это? – спросил я, тупо улыбаясь. – Ведь я же… Ведь память – это и есть я.

– Да, – пробормотал он, отводя взгляд. – Да ведь и тебя не было. Это я тебя создал.

И тут, словно клубок покатился обратно.

«Расселся тут!» – буркнул старик, недовольно покосившись на Тайлера.

И бармен спросил не меня, а его: «Вам два, как обычно?»

И девчонки кричали «Пошли с нами, красавчик!» Бля, ну конечно, какой из меня, нахрен, красавчик! И…

Я поднял голову, с ужасом уставившись на него, моего создателя, и кое-как выдавил:

– Но зачем?

– Чтобы ты стал моей тенью, – пояснил он.

Я тряхнул головой и повторил:

– Зачем?

– Чтобы умереть за меня, – шепнул он, втянув голову в плечи. Но тут же расправил их и уже гораздо спокойнее сказал: – Смерти всё равно кого забирать, она легко соглашается на тень. А при моей работе рисковать жизнью приходится часто.

– Насколько? – сипло спросил я. Откашлялся и крикнул зло: – Сколько раз за тобой приходила смерть?

– Три, – он нервничал. Кусал губы, хрустел пальцами. Таким я его раньше не видел.

– Значит я четвёртый, – кивнул я и зажмурился. Он промолчал.

– И что же у тебя за работа такая? – я не хотел выдавать собственное разочарование, но голос дрожал сам собой. Да и чёрт с ним.

– Я коллектор, – сказал Тайлер, глядя на меня исподлобья. – Собираю долги с нерадивых продавцов душ. Но знаешь, когда приходит их время, они вдруг понимают, что терять-то им нечего и начинают творить всякие глупости. Бегают от нас, прячутся, а если загнать в угол, то скорее всего нападут. И не все из них безобидны, ой, не все.

Он вздохнул и посмотрел на меня. А я рассмеялся. От всей абсурдности этой ситуации, от чуши, которую он городил, от того, как кривились его тонкие губы, от солнечных бликов на стаканчиках с кофе. Я хохотал и хохотал и всё не мог остановиться, а мои маленькие отражения в очках Тайлера вторили мне, запрокидывая головы, кривясь и подрагивая.

– Но-о-о-о, – выдавил я кое-как, – ничего этого просто не может быть! Не бывает такого! Ты разводишь меня, да? Где здесь камера? Ничего этого нет и быть не может, потому что не может быть никогда! Нет в нашем мире никаких этих… как там… чудес!

Он наклонился ко мне близко-близко, так, что я смог разглядеть тонкий шрам у него над бровью, и шепнул на ухо:

– Да кто же тебе сказал?

А потом положил мне руки на плечи. Его огненно-горячие тяжёлые ладони буквально вдавливали меня вниз, заставляя клониться всё ближе к земле, пока я совсем не оказался лежащим на плитах старых ступеней. Я попытался было позвать на помощь, но выяснилось, что не могу раскрыть рта. Более того – никакого рта у меня больше не было. И последнее, что я увидел – чью-то белую рифлёную подошву кроссовка, впечатавшуюся мне прямо в лицо.

А потом пришла темнота.

***

Молодой человек в синей ветровке вздохнул, опустил очки на нос и, легко сбежав со ступеней, пошёл по тротуару. За ним послушно скользила густая чёрная тень.

Больше рассказов в Логове Снарка: https://vk.com/holisticsnark