Всем привет!

Я честно пыталась читать одну современную книгу о Корее V-го века н.э., но «не шмогла». Если про Корею всё-таки интересно, пишите в коммах, и я найду какой-нибудь компромисс. Если не интересно, то тема откладывается на далекое потом. А сегодня я расскажу об одном из самых известных средневековых произведений, нашедшем множество отражений в массовой культуре. Но прежде, как обычно, о реальной истории.

Про Аттилу, чья личность и помогла мне прикинуть время действия в этом эпосе, я рассказывать не буду (поскольку уже сделала это тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 84. «Аттила»). Поэтому сразу поведаю о франках и бургундах, и о том, как они строили свои королевства.

Термин «франк» (и, следовательно, первое выделение их из массы прочих германцев) появился в III-м веке н.э. А к V-му веку они расселились по всей Нижней Германии. Полулегендарный вождь франков по имени Маркомир, живший в IV веке, стал отцом Фарамонда (ок. 420-426/428), которого считали, по одной из версий, отцом Хлодиона (Клодиона; ок. 426/428-447/448) и дедом Меровея. Причем Хлодион управлял в том числе и романизированным населением в более южных областях, и франки активно вовлечены были в V-м веке в политические процессы Европы. Так они, например, принимали участие в битве на Каталаунских полях (451г. н.э.), причем разные их представители сражались по разные стороны. Сложно сказать, было ли у них уже тогда какое-то подобие своего государства или нет (равно как и оспаривается историчность их первых «королей»), но уже тогда они не были слабы и незаметны, и доставляли проблемы соседям, как римлянам, так и другим германцам.

Григорий Турский упоминал не только Меровея и его предков, но и вождя Теодемера, сына Рихомера и Асцилы. И если это тот самый Флавий Рихомер, то он был родичем самого Арбогаста. Был ли он в родстве с Хлодионом или нет – вопрос открытый. О Фарамунде написано, по меньшей мере, два романа, названных его именем (хотя о них я рассказывать не буду), а Хлодион под именем Клодиона был упомянут в романе «Аэций, последний римлянин» (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 83. «Аэций – последний римлянин»). О Меровее же повествуется в романе «Астрея», о котором я постараюсь рассказать позже или выберу другую книгу, ещё не решила.

Меровей (447/448-457/458) интересен тем, что именно в годы его правления салическими франками произошло нашествие Аттилы и знаменитая битва между гуннами и римлянами. Судя по всему, именно Меровей управлял разграбленными и захваченными гуннами землями и позже он присоединился к римлянам, чтобы их изгнать. А его сын Хильдерик I (457/458-481/482) стал первым подтвержденным франкским королем.

Что же касается бургундов, то они появились у римских границ ещё во II-м веке н.э., воевали с другими германцами (гепидами и алеманнами) и совершали набеги на римские земли в III-IV-х веках, а примерно в 406-м году (тогда же, когда вандалы, свевы и аланы вторглись в Римскую империю, перейдя Рейн по льду) или чуть позже, около 411-го, бургунды создали своё первое королевство со столицей в Вормсе, причем большинство из них к тому моменту уже были христианами-арианами. И тут-то вот начинается интересное. Произошло создание их королевства благодаря тому, что бургунды поддержали узурпатора Иовина и получили от него земли (если верить историку V-го века Олимпиодору). Чтобы не начинать лишнюю войну, Феодосий позже сохранил эти земли за ними. А правил бургундами тогда некий Гундохар (правил ок. 406-436, причем с 411-го как король Вормсского королевства).

Гундохар этот интересен не только тем, что стал первым королем бургундов, но и тем, что воевал с Аэцием, состоял в родственных связях со многими известными людьми того периода (так его дочь была женой Рицимера, а знаменитый префект Рима Гундобад через его сына Гундиоха приходился ему внуком), и, самое главное, считается, что именно он стал прообразом Гунтера из знаменитого эпоса.

Гундахар в 435-м году напал на римскую Белгику, и для него это плохо кончилось. В борьбе с Аэцием он потерпел поражение, погиб сам и утянул за собой к праотцам братьев и многих сородичей. После его смерти поочередно правили его сыновья Гундиох (ок. 436-473) и Хильперик I (473-480), которого не надо путать с франкским. Причем именно в правление первого гунны добрались и до бургундов, разгромив их королевство и, похоже, поставив его в вассальную зависимость. В 451-м году бургунды выступали в борьбе гуннов с римлянами на стороне Аттилы. Гундиох и Хильперик правили своим народом уже на других территориях, в Сабаудии (Савойе, в современной юго-восточной Франции), куда их римляне вынудили переселиться, и столицей их стала нынешняя Женева.

Казалось, положение их было шатким, но после смерти Аэция и императора Авита всё переменилось, и бургунды стали наращивать мощь и присоединять к своему королевству новые земли. При Гундиохе они захватили Лугдунум (Лион) и дружили с вестготами. Но с его смертью всё опять переигралось, и королевство было разделено между его братом Хильпериком и сыновьями – Гундобадом (473-516), Годомаром I (473-486), Хильпериком II (473-491) и Годегизелем (473-501). Именно в таком виде земли бургундов и встретили условные падение Западной Римской империи и начало средневековья. Не трудно догадаться, что это обернулось междуусобицей и победителем из неё вышел Гундобад. Но это уже совсем иная история. А сегодня я хочу рассказать о временах Аттилы и первого бургундского короля Гундахара, борьба которых нашла своеобразное отражение как в «Старшей Эдде», так и в сегодняшней эпической поэме:

«Песнь о Нибелунгах»

Время действия: V век н.э., ок. 425/434-453гг.

Место действия: Франкское королевство, Вормсское (Бургундское) королевство, Исландия, империя Аттилы.

Интересное из истории создания:

Кто был автором этого произведения неизвестно, но создано оно было ориентировочно в конце XII – начале XIII века на средневерхненемецком языке, который был письменным языком в Германии XI-XIV-го веков. Тот, в свою очередь, с течением времени эволюционировал в современный немецкий язык (нововерхнемецкий).

Поэма эта явно основана на более ранних произведениях, некоторые из которых, вероятно, даже не дошли до наших дней. Сюжет её также во многом перекликается с более ранней «Старшей Эддой», хотя между ними есть и значимые расхождения. Интересно тут, кстати, и то, что частично на сюжет могла повлиять и реальная история вражды двух королев, одну из которых звали Брунхильдой. Только то были франкские королевы VI-го века.

И если прототипы Гунтера, его братьев и Атли (Этцеля) в принципе ясны, про Брунгильду тоже можно кое-что прикинуть, то образ Зигфрида (Сигурда) и его предков тут явно самый неопределенный. По поводу того, кто и почему послужил его прототипом, есть много версий, и я их пересказывать не буду, тем более что там порой встречаются очень странные варианты. Но могу высказать свои предположения. Если мы увязываем Зигфрида с конкретным временем и конкретными историческими личностями, и берем на веру то, что он был сыном франкского короля (в поэме его имя Зигмунд), то проще всего подумать на одного из сыновей легендарного Фарамунда, потому что это подходит и по дате, и определенное созвучие имен тоже присутствует.

Кстати, я читала о том, что в «Песни о Нибелунгах» время течет своеобразно, и герои, мол, не стареют, хотя проходят десятки лет, и это такой художественный прием. А я вот в этом не уверена. И моя версия состоит в том, что неувязка тут вызвана вот чем. «Старшая Эдда» и «Песнь о Нибелунгах» повествуют об одной и той же истории, но немного по-разному, и главное расхождение там в финале. Не буду сильно спойлерить, но кое-что вынуждена всё же раскрыть.

В «Старшей Эдде» история заканчивается гибелью не Гунтера и его спутников, а Атли (Этцеля), в то время как в «Песни о Нибелунгах» погиб именно Гунтер. Зигфрид (Сигурд) мог прийти в Вормс в начале V-го века, и, если он женился на Кримхильде около 417-го года, то спустя 36 лет история завершается в 453-м году, как раз, когда умер Аттила. А Фарамонд стал королем франков около 420-го года. Кримхильде в 417-м году могло быть всего 14-15 лет, тогда девушки выходили замуж рано, и, когда она по явным политическим мотивам стала женой Атли, ей было около 36-37 лет. Т.е. она уже не была юной, но всё ещё была относительно молода. В источниках написано, что сына от 2-го мужа она родила на 7-м году их брака, т.е. когда ей было около 42-43 лет. Теоретически даже в раннем средневековье женщина в этом возрасте могла ещё сохранять фертильность. Так что никакой рассогласовки тут может и не быть – все герои старели, но не слишком стремительно.

Всё переигралось и утратило историческую достоверность, когда автор «Песни о Нибелунгах» перенес эти временные рамки в свою поэму, но изменил финал. Допустим, мы можем сдвинуть начало истории на примерно 411-й год. И тогда у нас получается, что во второй раз Кримхильда вышла замуж примерно в 434-м году, т.е. в тот год, когда Аттила начал править гуннами. Но тринадцать лет прожить с ним она никак до конца этой истории не могла, потому что Гундахар-Гунтер погиб в 436-м году. Так что, думается мне, автор повторил канон, но сделал это неудачно. Хотя подтверждения моей версии у меня нет. А странно.

«Песнь о Нибелунгах» не только не потерялась в веках, но и со временем приобрела поразительную популярность. В.Г. Вагнер написал знаменитую оперу «Кольцо Нибелунга» в 1848-1874-х годах, а с появлением кинематографа стали снимать ещё и экранизации. Одни из самых первых – это «Нибелунги» Ф. Ланга 1924-го года и одноименный ремейк Х. Райнля 1966-67-го годов, а самый известный, пожалуй, фильм У. Эделя «Кольцо нибелунгов» 2004-го года. Кстати, похоже, с этого фильма, где он исполнял роль Гизельхера, начал актёрскую карьеру Р. Паттисон. И после такого идти в «Сумерках» сниматься… Фильм, кстати, не смотрела. Кто и поэму читал, и фильм смотрел, отпишитесь – насколько экранизация удалась? Ну а я пока поеду дальше.

О чём:

Зигфрид (или Сигурд в «Старшей Эдде») – сын короля франков Зигмунда и его супруги Зиглинды, и по совместительству молодой искатель приключений на свою голову. Слава о нем разнеслась далеко за пределы отцовского королевства, особенно после того, как он победил страшного дракона Фафнира и искупался в его крови, что сделало его неуязвимым для обычного человеческого оружия…Ну или почти неуязвимым – Зигфрид до одного неудачного момента благоразумно хранил в секрете, что после того, как омылся в драконьей крови, обнаружил листок, прилипший к лопатке.

В один несчастливый (как стало ясно позже) день Зигфрид, известный на родине плейбой, мечта всех франкских девиц и женщин от 14 до 84, давно наслышанный о красоте и добродетельности сестры бургундских королей, Гунтера и его братьев, решил, что это лучшая партия для такого молодца как он. И, несмотря на то что родные его отговаривали, отправился из Ксантена (ранее римская Ветера и чуть позже Колониа Ульпия Траяна) в Вормс (в римские времена Цивитас Вангионум, во времена бургундов Борбетомаг, и там даже был свой епископ).

Несмотря на все опасения бургундские короли встретили прославленного героя со всем радушием и даже извлекли из его приезда немалую пользу – именно Зигфрид отбил нападение вождя (короля) соседней страны. Да и Кримхильда о нем и прежде слышала, а тут вообще влюбилась по уши. Но Гунтер не торопился их поженить, и Зигфрид раз за разом порывался уехать, но каждый раз его что-то удерживало, да и принцесса ему тоже пришлась по нраву. Поняв, что больше тянуть нельзя, Гунтер и его верный вассал решили в последний раз, прежде чем отдать ему Кримхильду, поюзать героя на полную катушку:

«…

Сказал правитель рейнский: «Я отправляюсь в путь

И счастья попытаю, а там уж будь что будь:

Иль за морем Брюнхильду [68] добуду в жёны я,

Иль скатится до времени с плеч голова моя».

Возвысил голос Зигфрид: «Вам уезжать не след.

Все знают, сколь жестокий Брюнхильдой дан обет.

Нет, голову не стоит терять из-за неё.

Оставить вам разумнее намеренье своё».

«Коль ехать, — молвил Хаген, — и вправду вам охота,

Просите, чтобы с вамп опасность и заботы

Неустрашимый Зигфрид по дружбе разделил. [69]

Ведь он обычаи и нрав Брюнхильды изучил». [70]

Король воскликнул: «Зигфрид, надеюсь, ты не прочь

Отправиться со мною и в сватовстве помочь?

Коль за морем Брюнхильду добыть удастся нам,

Я за тебя — лишь пожелай — и жизнь и честь отдам».

Сын Зигмунда ответил: «Тебе помочь я рад

И от тебя за службу не попрошу наград,

Коль ты готов мне в жёны отдать сестру свою.

Уже давно я к ней любовь в душе своей таю».

«Готов, — уверил Гунтер, — и в том тебе клянусь.

Коль я, добыв Брюнхильду, в Бургундию вернусь,

С Кримхильдой в брак ты вступишь, разделишь с нею ложе

И будешь жить да поживать с супругою пригожей»...».

На первый взгляд кажется, что Гунтер просто втемяшил себе в голову такую безумную идею, а Хаген первый его отговаривает, но, на мой взгляд, похоже больше на хитро продуманный сговор. И Зигфрид повёлся.

Так вся эта компания попала в Исландию, где правила гордая королева Брюнхильда (а, по некоторым сведениям, ещё и бывшая валькирия, не утратившая ещё в полной мере своей силы), и где уж было Гунтеру с ней сладить? Так бургундскому королю не оставалось ничего иного, кроме как попросить одолеть королеву Зигфрида, что тот и сделал. Бургунды в итоге праздновали победу, а подавленная Брюнхильда собирала свои вещи, чтобы отправиться к берегам Рейна. И ещё никто не догадывался, во что выльется этот обман бедной женщины, ведь на этом Гунтер с Зигфридом при всём желании уже не могли остановиться…

Отрывок:

«…

В свои опочивальни герои удалились.

Перед любовным боем сердца их веселились —

Казалось, в нём победа обоим суждена.

И Зигфрид ею в эту ночь насытился сполна.

Когда воитель ложе с Кримхильдой разделил

И утолила дева его любовный пыл,

Ценить свою супругу стал больше жизни он.

Милей была ему она, чем десять сотен жён.

Но речь об их утехах вести я не охоч.

Послушайте-ка лучше о том, как эту ночь

Провёл король бургундский с красавицей женой.

Уж лучше б он возлёг не с ней, а с женщиной иной.

Ввели супругов в спальню, и разошёлся двор,

И дверь за молодыми закрылась на запор,

И Гунтер мнил, что близок миг торжества его.

Увы! Не скоро он сумел добиться своего.

В сорочке белой дева взошла на ложе нег,

И думал славный витязь: «Я овладел навек

Всем тем, к чему стремился так долго и так страстно».

Теперь он был вдвойне пленён Брюнхильдою прекрасной.

Огонь, горевший в спальне, он потушил скорей

И, подойдя к постели, прилёг к жене своей.

Король, желанья полон, от счастья весь дрожал

И дивный стан красавицы в объятьях пылко сжал.

Всю чашу наслаждений испил бы он до дна,

Когда бы сделать это дала ему жена.

Но мужа оттолкнула она, рассвирепев.

Он встретил там, где ждал любви, лишь ненависть и гнев.

«Подите прочь! — сказала красавица ему. —

Я вижу, что вам нужно, но не бывать тому.

Намерена я девство и дальше сохранять,

Пока не буду знать всего, что мне угодно знать».

Сорочку на Брюнхильде король измял со зла.

Стал брать жену он силой, но дева сорвала

С себя свой крепкий пояс, скрутила мужа им,

И кончилась размолвка их расправой с молодым. [110]

Как ни сопротивлялся униженный супруг,

Он был на крюк настенный подвешен, словно тюк,

Чтоб сон жены тревожить объятьями не смел.

Лишь чудом в эту ночь король остался жив и цел.

Недавний повелитель теперь молил, дрожа:

«С меня тугие путы снимите, госпожа.

Я понял, королева, что мне не сладить с вами,

И вам не стану докучать любовными делами».

Но не сумел мольбами Брюнхильду тронуть он.

Его жена спокойно вкушала сладкий сон,

Пока опочивальню рассвет не озарил

И Гунтер на своём крюке не выбился из сил.

Тогда спросила дева: «Не стыдно ль будет вам,

Коль вашим приближённым войти сюда я дам

И все они увидят, что вас связала я?»

Король промолвил ей в ответ: «Погибнет честь моя,

Но вам от срама тоже себя не уберечь.

Поэтому дозвольте мне рядом с вами лечь,

И коль уж так противна вам мужняя любовь,

Я даже пальцем не коснусь одежды вашей вновь».

Брюнхильда согласилась с супруга путы снять

И королю на ложе дала взойти опять,

Но, повинуясь деве, так далеко он лёг,

Что до её одежд рукой дотронуться не мог.

Явились утром слуги будить господ своих

И в новые наряды одели молодых.

Весь двор был весел духом и шумно ликовал,

Один виновник торжества скорбел и тосковал…».

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Я читала «Песнь о Нибелунгах» ещё в 2016-м году, и многие моменты мне пришлось освежать в памяти. Тогда я не слишком высоко оценила это произведение и сочла его скорее средним, чем отличным. Из моментов, которые и сейчас можно назвать минусами, я бы назвала историческую недостоверность и некоторую наивность что ли местами, но оно и понятно. С этим и в XIX-м веке были проблемы. К тому же я понимаю, что кому-то, наверное, тяжеловато будет читать стихи, хотя они там максимально простые и понятные.

В остальном я могу говорить только о плюсах, и «Песни о Нибелунгах», и «Старшей Эдды» в части, что повлияла на создание этой эпической поэмы. Хотя некоторые моменты тогда были каноничны, а теперь превратились в истлевшие штампы, в целом сама история довольно нестандартна, причем некоторые подтексты, то, о чем не говорилось в тексте, но что подразумевалось, придает истории особой перчинки. Так Брюнхильда мстила Зигфриду далеко не только за обман и унижение в истории со сватовством Гунтера и всем, что было после, но и за то, что предал их любовь. На их прошлые отношения намекается в сцене прибытия бургундцев ко двору Брюнхильды. А то, что было после того, как Кримхильда в пылу гнева раскрыла сопернице, это вообще форменное безумие, но в хорошем смысле слова.

Вообще я считаю, что эта история особенно хороша своей жизненностью, сложными конфликтами и тем, что среди главных персонажей там вовсе нет однозначно хороших и однозначно плохих. И отношение к ним может в ходе повествования меняться, например, от симпатии до отвращения и от жалости до отторжения, или от отторжения к пониманию и сочувствию. И это делает историю по-настоящему живой и новаторской в рамках той эпохи, потому что автор не мог не понимать, что закладывает именно это. Да и образы, особенно женские, удались ему на славу. Я хотела эту заметку ещё вчера публикануть (но не успела) – потому что вот где реально сильные женщины) И я не помню деталей, но помню основную канву повествования и самые сильные моменты даже спустя 9 лет, а это явно признак качества.

И ещё не могу не сказать. Когда читала «Старшую Эдду», концовка вызвала у меня непонимание и отторжение. Много позже она вдруг предстала предо мной в ином виде, и у меня открылись глаза – Кримхильда так поступила, не потому что она чокнутая, а потому что простила братьям прежние обиды ради борьбы с общим врагом их страны, народа и семьи, каковым для бургундов и был завоеватель Атли (Аттила). И да, смена парадигмы, перевес в сторону брачных отношений вместо отношений кровных, тут имеет значение, но этого недостаточно для понимания, если вот не учитывать исторический контекст. Так что, надеюсь, я дала необходимую базу для понимания этих произведений и замотивировала с ними ознакомиться, а прочитать их стоит однозначно, не только потому что это классика и очень известная вещь, но и потому что это в самом деле очень интересно.

Всем привет!

В прошлый раз я рассказывала о том, как императором стал Валентиниан III (425-455), поначалу при регентстве своей матери, Галлы Плацидии, и об их противостоянии со знаменитым полководцем Аэцием. Но без сегодняшнего витка истории повествование это оказалось бы неполным. Поэтому сегодня я хочу рассказать не о римлянах и их соседях-ромеях Восточной империи, а о тех варварских королях, что создали свои государства там, где больше не могла крепко держаться Римская империя.

И начать надо, разумеется, с сильнейших из варваров тех мест и того времени – с гуннов, и, само собой, нельзя не сказать о Биче Божьем – Аттиле (434-453), который правителем огромной страны на востоке тогдашней Европы стал, вероятно, наравне со своим старшим братом Бледой (434-444), получив власть от своего дяди – Руа, или Ругилы. Империя братьям досталась уже не маленькая, но хотелось большего, особенно Аттиле. Возможно, именно по этой причине он, в конце концов, избавился от брата и стал править единолично, и в последующие годы расширил владения гуннов до максимальных размеров. Сами гунны при этом в основном сохраняли кочевой образ жизни, опираясь на охоту и кочевое скотоводство в своей экономике (земледелием, вероятно, занимались покоренные ими народы), городов не строили, но подобие столицы Аттила всё же создал на берегу Дуная. То была деревянная крепость с деревянными же домами внутри. И, если вождь гуннов не был в походе, то ожидал послов и своих вассалов именно там.

Но  в походах Аттила, видимо, бывал часто, раз сумел присоединить столько земель. И никак не мог остановиться. Он долго воевал с Восточной Римской империей – с 441 по 450-й год, начиная эту борьбу ещё с братом. А в 450-м году стал посматривать в сторону Западной Римской империи. И надо ж было именно в это время приключиться одной неудобной истории в императорской семье…Вот тут-то и вышла на сцену дочь Галлы Плации и сестра Валентиниана – Юста Грата Гонория. Она была на несколько лет старше брата-императора, но тот в 437-м году женился на родственнице – Лицинии Евдоксии, дочери Феодосия II и императрицы Евдокии, а Гонория даже и к 450-му году, похоже, оставалась незамужней и пользовалась всеми привилегиями богатой незамужней женщины. То ли она замуж и не стремилась, то ли родственники долго не одобряли её кандидатов и не предлагали своих – не понятно.

Однако в браке у Валентиниана родились лишь две дочери, Евдокия и Плацидия, и, возможно, именно это навело его на мысль о необходимости всё-таки устроить брак сестры. Ну или то, что свободолюбивая, но не аккуратная Гонория окончательно испортила себе репутацию внебрачной беременностью) В любом случае около 449-450-го её якобы помолвили с немолодым и очень благонадежным сенатором Геркуланом, брак с которым в планы принцессы не входил. И она не придумала ничего лучше, чем, подобно «дахамунцу» из Древнего Египта (о том, что это была за история, рассказывается в книгах, отмеченных тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 20. «Синухе, египтянин» и в следующей за ней заметке) написать послание врагу своей страны, Аттиле, с предложением, от которого нельзя отказаться – освободить её из заточения и жениться на ней самому.

Не известно, правда эта история или нет, но, если да, то Аттила не упустил такой охренительной возможности и с удовольствием воспользовался предлогом. Так вот он в 451-м году и совершил первый поход против Западной Римской империи, напав на Галлию, где произошла знаменитая битва на Каталаунских полях. Аттила двигался бодро, захватил многие города, но в той битве что-то пошло не так. Несмотря на то, что обе стороны понесли огромные потери, и в том бою даже пал преемник Валии (415-418/419) и пятый король вестготов Теодорих I (418/419-451), которого пришлось сменить его старшему сыну Торисмунду (451-453), причем на троне, но не в бою, урон, нанесенный войскам гуннов, похоже, оказался намного большим. И вскоре Аттила увёл свои войска.

На этом и закончился его первый поход против римлян, но уже на следующий год он предпринял второй, на этот раз на Италию. И снова, можно сказать, несмотря на все успехи, дело закончилось ничем. С Аттилой вёл переговоры папа Лев I Великий (390-461), но главной причиной того, что Бич Божий развернулся и ушёл, похоже, стало то, что на гуннов обрушилась чума, и на помощь соседям Маркиан (450-457), преемник Феодосия II (408-450) и его зять (женатый на сестре Феодосия, Пульхерии; поскольку у самого Феодосия родились и успели вырасти лишь две дочери, вопрос наследника Пульхерия решила вот таким вот образом), прислал подмогу, которая наносила весьма ощутимые удары по варварам.

В общем, Аттила вернулся домой очень недовольный, а потом стал требовать от Маркиана дань, оговоренную с Феодосием. Тот пытался договариваться миром и подарками, но не очень успешно. Благо ему повезло, что Аттила и не туда метил, а в 453-м году снова напал на Галлию, где отпор ему дал уже тот самый новый вестготский король Торисмунд. Короче, ушёл опять Аттила, по сути, ни с чем. Впрочем…Нельзя исключать, что именно из этого похода он и привёз с собой роковую красавицу по неволе – Ильдико. Аттила вообще баб любил не меньше, чем походы, из которых, видимо, их и привозил пачками, и у него было множество детей от кучи жён и наложниц. Но это-то и стало тем, что погубило всё, что он создал. Развлекухи с новоиспеченной женой Ильдико стали последней его радостью в жизни, потому что наутро пришлось объявить, что великий гунн отправился к праотцам, похоже, из-за давних проблем со здоровьем. Его сыновья тут же устроили борьбу за власть, и каждый остался с тем, что успел отхватить. Так развалилась великая империя гуннов, а сами они стремительно стали терять свои территории, и либо ушли к Причерноморью, либо смешались с другими народами, в частности с гепидами, которые в бывшей Дакии позже создали королевство.

Об Аттиле написано немало книг. Изначально я хотела прочитать и разобрать роман «Раб гуннов» Р. Гардони, но нигде его не нашла. А в процессе поисков наткнулась на другую книгу, которая вполне отвечала моим запросам:

«Аттила» («Гунны») Т. Костейна

Время действия: V век н.э., ок. 425-454гг.

Место действия: Западная Римская империя и империя гуннов (территории современных Италии, Венгрии, Франции).

Интересное из истории создания:

Томас Бертрам Костейн (1885-1965) родился в Брантфорте в канадском Онтарио в семье Джона Герберта Костейна и Мэри Шульц. Учился он в средней школе и затем в Brantford Collegiate Institute, и ещё в школьные годы написал первые свои четыре романа, но издательства их не приняли. Успех пришёл позже.

В 1902-м году Т. Костейн стал репортером газеты Brantford Courier, после того, как там приняли и напечатали его детективный рассказ, а затем работал с другими, в том числе ведущими, издателями журналов, посвященных литературе, сначала в Канаде, а потом и в США, куда переехал в 1920-м году. С 1934 по 1942 год он сотрудничал с литературным отделом студии 20th Century Fox. Тогда же, в 1942-м году, вышел в печать его роман «For My Great Folly» («Прихоть длиною в жизнь»), который вскоре стал бестселлером и позволил Костейну окончательно встать на писательскую стезю. Причем писал он именно историческую прозу, и особенно на темы периода развала Римской империи и истории Англии, в частности эпохи Плантагенетов и XVIII-го века. Самые известные его произведения – «Чёрная роза», «Королевский казначей», «Блистательный путь» и, особенно, «Серебряная чаша», ставшая не только очередным бестселлером, но и экранизированная студией Warner Bros.

Роман «Аттила» (авторское название «Тьма и заря» («The Darkness And The Dawn»), но известен также под названием «Гунны») был издан в 1959-м году. Именно под названием «Гунны» я его и нашла в издании «Терры» 1997-го года.

О чём:

Великий и ужасный Аттила, хоть уже достиг зрелых лет и на всех порах мчался к старости, ещё чувствовал себя полным сил, а потому планировал новые походы, новые браки и новых детей, хотя у него и прежних было несколько десятков, и им уже было тесновато в деревянной гуннской «столице». Походов на его век тоже пришлось немало, и он стал к 450-му году обладателем огромной империи, где не всё и не всегда шло гладко. Вот, например, за несколько лет до начала этой истории в одном подвластном Аттиле селении, расположенном на плоскогорье близ верховий Дуная, его наместник так беспределил, что дошёл до того, что убил одного землевладельца, присвоил себе его земли, а его жену и сына со странным для тех мест именем «Николан» продал в рабство.

Николан, пробыв около трёх лет в римском рабстве у самого Аэция, сбежал при помощи новообретенного друга и не придумал лучшего решения своих проблем, кроме как предложить себя в служители вождю гуннов, чтобы помогать решать его проблемы в обмен на решение своей. А так как проблем у Аттилы было хоть отбавляй, он счёл это удачным приобретением.

Вот и в тот день всё началось с неприятности…Точнее с приятности, которая очень скоро перешла в неприятность: Аттиле представили новую потенциальную невесту по имени Сванхильда, которая заняла все его помыслы и тут же стала объектом страстного вожделения. Но едва зашла речь о свадебном подарке для неё, как вскрылся огромный упс – девушка оказалась дочерью того вассала Аттилы, которого он незадолго до того вызвал в свою ставку и приговорил к смерти за неповиновение. И даже хитрость, придуманная хитрым Аттилой, чтобы выйти из этой щекотливой ситуации, никак ему не помогла – отец девушки всё равно оказался казнён, а сама она загадочным образом вскоре погибла, будто бы при попытке к бегству. Подозревавший в интригах некоторых из своих жён Аттила призвал к себе Николана с тем, чтоб он помог ему разобраться, а сам стал думать, где б ему найти себе новую жену, такую же золотоволосую, как и погибшая Сванхильда.

Впрочем, среди претенденток оказалась вдруг ещё одна, послание от которой вождя немало удивило и озадачило – через своего евнуха Гиацианта ему послала заманчивое предложение сама Юста Грата Гонория, сестра императора Валентиниана, которая предлагала взять её в жены со всеми вытекающими в обмен на всего лишь собственное освобождение.  Аттила и так планировал поход на Западную Римскую империю, но разумно ли разбрасываться такими козырями?

Отрывок:

Не смогла удержаться и выбрала именно этот эпизод.

«…Дворец Аттилы, отгороженный от города высокой деревянный стеной, не поражал размерами. Над воротами развевались знамена покоренных гуннами государств, а над ними гордо реял королевский штандарт Аттилы, с изображение Серого Турула. Все материалы для строительства дворца были доставлены издалека. Большую его часть занимал обеденный зал, в котором Великий Танджо трапезничал со своими приближенными. В конце зала находилось возвышение, отделенное от зала тяжелыми занавесками. Там Аттила спал на огромной квадратной кровати, захваченной его дядей Ругиласом в каком-то византийском городе и привезенной сюда на повозке, запряженной шестью лошадьми. Под возвышением размещалось несколько небольших комнат, в одной из которых великий правитель занимался делами своей необъятной империи.

В ней он и сидел за мраморным столиком, в свое время украшавшим какой-нибудь греческий дворец, погруженный в раздумья. Увидев вошедшего Гизо, Аттила недовольно нахмурился.

— Он пришел, — объявил слуга. — Стоит и смотрит на кровать. Наверное, гадает, спят ли в ней все жены одновременно.

— О ком ты?

— О ком я? Естественно, об этом сладкоголосом старикашке. Ястребе, рядящемся в тогу голубя. О Микке Медеском.

— Пригласи его сюда, — пробурчал Аттила, не поднимая глаз.

— С ним еще один человек. Я вижу его впервые. Он хочет увидеть тебя первым.

— Пусть будет так.

Но Гизо и не думал уходить.

— Женщину в шлеме не примешь за солдата. Этот носит цвета слуги Микки, но сразу видно, что к каравану он не имеет ни малейшего отношения. Так кто он? Чего он хочет?

— Приведи его, и я все выясню сам, — резко бросил Аттила.

Гизо привел невысокого мужчину в тунике из грубой ткани с широкими красными лентами по шее и подолу. Действительно, он ничем не напоминал широкоплечих здоровяков с могучими руками, работавшими на Микку. Скорее он напоминал чиновника государственного управления, не поднимающего ничего тяжелее стилоса. Да и держался он с достоинством.

— Меня зовут Гиацинтий, о великий и всемогущий Аттила. — Я — слуга, и доверенный слуга, иначе меня не послали бы с этой миссией, принцессы Гонории.

Аттила вскинул голову и пристально посмотрел на визитера.

— Принцессы Гонории? Сестры моего царственного брата императора Рима?

— Да, о Великий. Я привез от нее письмо, — Гиацинтий извлек письмо из потайного кармана в поясе. Положил его и золотое кольцо на стол перед владыкой гуннов. — Это кольцо моей госпожи, принцессы. Свидетельство ее уважения к вашему величеству и доказательство того, что письмо от нее.

Аттила взял со стола тоненькое колечко с императорским гербом, пристально оглядел его. Кивнул, показывая, что не сомневается в подлинности письма. Почему принцесса Гонория пишет ему, подумал он. Хочет убедить отказаться от намеченного похода на Римскую империю? Он попытался вспомнить историю, которую рассказывали о принцессе Гонории несколько лет тому назад, но без особого успеха.

— Если Великий не читает по-латыни… — начал посыльный.

— Не читаю! — резкость тона показывала, что Аттила полагал ниже своего достоинства изучать язык Рима.

— Тогда, о король королей, позволь мне прочесть письмо. Оно строго конфиденциально. Как, несомненно, известно, владыке, принцессу, мою госпожу, последние годы держат в заточении из-за ее деяний, которые мать и брат, августейший император сочли за оскорбление.

И тут Аттила вспомнил, что это было за деяние. Принцесса допустила серьезный просчет. Взяла в любовники домашнего слугу. Звали его Евгений и он, разумеется, не годился в любовники сестре божественного императора. Бедолагу без лишних слов обезглавили, и более никто ничего не слышал о принцессе. Разве что говорили, что ее держат под строгим надзором. Так что интерес Аттилы к письма разом возрос.

Гиацинтий начал читать. Гонория соглашалась выйти замуж за Аттилу при условии, что он вызволит ее из заточения и вернет ей все поместья и почести, которых ее лишили. Закончив короткое письмо, посыльный добавил, что за его госпожой постоянно следят и ей не без труда удалось вынести письмо из дворца. А затем он, Гиацинтий, скрылся под личиной торговца в караване Микки, чтобы доставить письмо великому правителю, которому оно предназначалось. И он будет очень признателен владыке, если более никто не увидит письма.

— Меня ждет смерть, о король королей, если станет известно о моей роли в передаче письма, — Гиацинтий поник головой. — Но ради моей госпожи я готов на все.

Аттила тем временем вспомнил и другие подробности. По его мнению, Гонория была шлюхой, пусть и королевской крови. Молодая, прекрасная, она не сдерживала своих страстей… Когда его армии захватят Рим, сказал он себе, ему уже не потребуется ее согласие. Он возьмет ее в жены, если будет на то его желание. А скорее всего, отдаст Гонорию одному из своих военачальников, поскольку женщины ее возраста его уже не волновали. И в то же время он не мог не гордиться тем, что римская принцесса сама предлагала ему брачный союз.

Дабы не выдать охвативших его эмоций, Аттила ответил коротко, ледяным тоном. Предложение принцессы будет рассмотрено, он найдет способ довести до нее свой ответ.

Произнося эти слова, Аттила не отрывал взора от лежащих на столе редких и дорогих предметов. То были трофеи прошлых набегов. Их можно было найти в самом захудалом доме столицы. Выбрав перстень с прекрасным опалом, все его существо восстало против подобной расточительности, Аттила протянул его Гиацинтию. То была награда за риск. А затем взмахом руки отпустил посыльного.

Как только за Гиацинтием закрылась дверь, Аттила забарабанил по китайскому гонгу, вызывая Гизо. Слуга вошел, замер у порога.

— У тебя лисий слух. Что ты слышал о принцессе Гонории? — спросил Аттила.

Гизо затворил за собой дверь.

— Сладострастной Гонории. Она ни в чем не знала меры, — он помолчал, усмехнулся. — Ее не могли не посадить под замок. Теперь о ней ничего не слышно. Считанным людям известно, где она находится.

Аттила нахмурился. Он надеялся услышать более подробный ответ.

— Я знаю, где она находится!

— Ясно! Значит, этот малахольный явился к тебе по ее просьбе, — Гизо махнул рукой. — Только зря он превозносил ее добродетельность. Принцесса — открытая дверь, куда может постучать и войти каждый.

— Болван! — взорвался император гуннов. — Пошли сюда Микку. И не попадайся мне на глаза, чтобы у меня не возникло искушения укоротить тебя на голову.

— Я и есть болван, — весело согласился Гизо.

Микка вошел в залу и остановился перед правителем гуннов, склонив голову и не отрывая глаз от пола.

— О великий Аттила, рожденный на небесах и на земле, признанный солнцем и луной, я твой покорный слуга.

— Рассказывай, — приказал Аттила.

И Микка заговорил, показывая, что караван и торговля не более чем прикрытие его истинного занятия. Микка был шпионом, несомненно, хорошо оплачиваемым шпионом человека, вознамеревшегося в скором времени опустить свой тяжелый сапог на шею цивилизации.

— Мир дрожит, о великий Танджо. В Константинополе, Равенне, Риме знают, что скоро ты нанесешь удар. Но на кого он падет? Вот о чем гадает весь мир. Разговоры только об этом. Большинство сходится в том, что ты навалишься на Рим. Город замер в страхе. Римский епископ, которому я продал много странных товаров, странных в том, что они могли потребоваться священослужителю, ничего не купил у меня, когда мы виделись с ним две недели тому назад. Его лицо посерело, руки тряслись. Он сказал: «Мне ничего не нужно, потому что скоро я погибну в пламени, что уничтожит Рим».

Аттиле понравились эти слова. Ему льстило, что в далеком Риме его боятся далеко не последние там люди. Но сейчас мысли Аттилы занимало другое.

— Что ты можешь сказать мне о принцессе Гонории?

Глаза Микки сузились. Он понял, что его приглашают пройтись по тонкому льду. Что хотел услышать от него этот гунн?

— Гиацинтий оказался достаточно хитер, чтобы не выдать мне своих секретов, о владыка Земли, — осторожно ответил он. — Мне лишь известно, что он хотел поговорить с тобой о принцессе. Возможно, я мог бы что-нибудь добавить к его словам, если б знал суть его миссии, — он замолчал, но Аттила не промолвил ни слова. — Я могу сказать лишь одно: она сейчас где-то в горах между Римом и Равенной. При ней много челяди, так что она ни в чем не знает недостатка. Но ей запрещено покидать мраморные стены ее дворца.

— Что ты о ней думаешь?

Микка ответил без малейшей запинки.

— Она мудра и благоразумна. Если ей удастся взять вверх над императором, что вполне вероятно, она подчинит Рим своей воле.

— А как она выглядит?

Микка задумался.

— Дело в том, что я не видел принцессу уже четыре года. Трудно сказать, как изменится женщина за такой срок. Когда же мы виделись последний раз она была… как бы это сказать, обворожительна. Настоящая королева, и в то же время очень женственная и соблазнительная. Мужчины не могли оторвать от нее глаз.

— Все это пустые слова, — бросил Аттила. — Королев и принцесс всегда превозносят до небес. Тебе говорят, что она прекрасна, а при встрече выясняется, что у нее мутные глаза и прыщавая кожа. Тебе говорят, что у нее потрясающая фигура, а ты видишь слоновьи бедра. Царственное величие ослепляет мужчин, так что говори мне правду.

Микка кивнул.

— Когда я последний раз видел ее, она была красавицей, о божественный. Какова она сейчас? Я не знаю.

— Она темная или светлая?

— Темная, о великий король. Глаза ее, что два озера под луной. Роскошные черные волосы. Да, о могучий, о такой женщине можно только мечтать.

— А что за скандальные истории рассказывали о ней?

Микке вспомнилось, о чем шептались мужчины, лежа на скамьях в римских банях. Но он уже понял, что именно хотел услышать от него Аттила. А потому не стал упоминать о них.

— Если кто и говорил нечто подобное, то не в моем присутствии.

— А что говорили о ней?

— Да много всего. Но, великий Танджо, женщина, раз споткнувшаяся, всегда становится жертвой сплетен. Люди утверждают то, во что хотят верить.

— Эта правда, — кивнул Аттила. — Нельзя слушать дураков.

Гунн задумался. Он не верил этому высокому старику, что, согнувшись стоял перед ним. Микка ничего не говорил просто так. Однако, Аттила услышал от него то, что и хотел.

— Перейдем к более важным делам. Как поживает Аэций?

Аттила спрашивал о диктаторе Рима. Мальчиком Аэций был послан заложником ко двору Ругиласа. С Аттилой они были одногодками. Вместе скакали верхом, боролись друг с другом, участвовали во всех состязаниях. Легконогий, гибкий Аэций во всем брал вверх над ширококостным, тяжеловесным гунном, за исключением силовых единоборств. Аэций прекрасно декламировал стихи, пел, играл на лютне…»

Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:

Пожалуй, я бы сказала, что эта книга написана по канонам начала ХХ-го века со всеми присущими атрибутами. Чтобы понять, что я имею в виду, достаточно глянуть несколько фильмов в жанре пеплум, которые были популярны как в начале прошлого столетия, так и в 1950-60-х годах, когда была написана или, по крайней мере, издана эта книга. Костейн явно знал, что нравится его современникам, и писал именно так. Не удивительно, что у него были и успешные книги-бестселлеры, и экранизации. Вместе с тем это, как обычно и бывает, убавило очков свежести и оригинальности, и я бы назвала эту книгу крепким середнячком, но не сверх того. Сюжет там довольно незамысловатый, а каких-то особых идей нет. Единственное, на чём акцент Костейн в этом плане сделал – это на вопросе перехода в христианство именно по убеждению, и у него этот троп вышел, хоть и не очень правдоподобным, но красивым. И ещё главные конфликты крутятся, пожалуй, вокруг дихотомии долга и личных интересов, а эта тема, хоть и не нова, но актуальна всегда.

Первую треть я прочитала с интересом, гг в лице Николана и его друг Ивор – персы, хоть и не блещущие оригинальностью и глубиной, но всё же симпатичные, за ними занятно следить, им сопереживаешь, и им желаешь успеха, а это немаловажно. Из женских персонажей я бы выделила разве что Гонорию, которую вроде автор и пытался показать эдакой фифой и развратницей, но вместе с тем она явно получилась не обделенной интеллектом и яркой, хоть её появление в романе и было кратковременным. Вроде как напрашивается её сравнение с вдовой Тергесте, но…это не то. Та меня почему-то совсем не впечатлила, хотя в целом такие персонажи мне нравятся.

Что ж касается Аттилы и Аэция, то они выглядели именно так, как должны были с учетом всего, что подводило к этому ранее – как два сражающихся друг с другом чудовища) Так что в этом плане я была вполне удовлетворена. Тем не менее, мне показалось, что где-то, начиная со второй трети, книга начала подбуксовывать, и читать было уже тяжелее. Тем более что в попавшемся мне переводе хватало косяков, в том числе грамматических (без учёта странных авторских имен и топонимов). И должна признать, что исторически Костейн тоже далеко не всегда и не во всём был точен, во всяком случае, если судить по тем историческим сведениям, с которыми знакома я. Но в основном его допущения смотрелись вполне уместно.

В заключение могу сказать, что книгу эту я бы рекомендовала в качестве необременительного и в целом приятного приключенческого чтива на пару вечеров, чтобы отвлечься от обыденных забот. Вряд ли это одна из лучших книг про Аттилу, но точно и не одна из худших.

Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 64. «Трилогия об Иосифе Флавии»

А о II-м веке н.э. тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 68. «Марий Эпикуреец»

А о III-м веке (или рубеже веков) тут:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69. «Троецарствие»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69.2. «Предание о людях ва» и «Записки о поисках духов»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 70. «В дни Каракаллы»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 71. «Семейные фавориты»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 72. «Зенобия из рода Клеопатры»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 73. «Серебряная ветвь»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 74. «Шахнаме»

О веке IV-м:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 75. «Елена»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 76.1 «Таис»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 69.1. «Записки о поисках духов»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 76. «Юлиан»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 77. «Самвэл» и «Шахнаме»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 78. «Орёл в снегу» и «Пак с Холмов»

О рубеже IV-V веков:

История нашего мира в художественной литературе. Часть 79. «Записки о буддийских странах»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 81. «Гипатия»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 82. «Семь красавиц» и «Шахнаме»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 78.1. «Последние римляне»

История нашего мира в художественной литературе. Часть 83. «Аэций – последний римлянин»

Если пост понравился и был полезен, ставьте лайк, пишите коммы, жмите на "жду новый пост" или даже закиньте денежку на счёт. Всё это очень поможет и мне, и моему проекту.

«Выносливый в воинских трудах, особенно [удачно] родился он для Римской империи.» (Иордан Готский)

Начало Флавия Аэция и Рим времен его отрочества.

Мы не знаем точной даты рождения Аэция, но, поскольку в 405 году его описывали как «юного подростка», то историки полагают, что Флавий родился около 390 года. Родился будущий воитель на задворках уже гниющей и умирающей империи, в городе Дуросторе (совр. болгарский город Силистра), на нижнем Дунае. Его отцом был некий Гауденций, магистр конницы в землях Иллирии и представитель местного знатного рода, а безымянная матушка была из богатой знатной семьи Италии.

К сожалению, мы не можем доподлинно знать, кто пользовался почетом и влиянием в высших округах Рима, возможно, что именно мать Аэция происходило из древнего почтенного рода, потому что Аэция мальчиком взяли в телохранители к римскому императору Гонорию. В 395 году Римская империя окончательно распалась на два государства — западной частью управлял император Гонорий, а восточной — Аркадий. Но прежде чем перейти к личности самого Аэция, мы должны понять то, что сформировало его как личность. То самое смутное время в истории Римской империи, когда древние боги начали исчезать под влиянием христианства, а старые обычаи увядать.

Римская империя клонилась к своему закату последнюю сотню лет. За последний век был один выдающийся император по имени Константин, который, руководствуясь не только личными и политическими мотивами, но, казалось, и паучьим чутьём, перенёс столицу Римской империи далеко на восток, в Грецию, город Византий. Впоследствии он станет известен как Константинополь, Миклагард, Царьград. Однако Константин не смог остановить, казалось бы, неизбежное падение Римской империи, а только замедлил его.

Феодосий Великий стал последним христианским императором единой Римской империи. Выдающийся воин и военачальник, он одержал победы в двух гражданских войнах и преуспел в противостоянии с готами, которые в 378 году в битве при Адрианополе уничтожили римское войско, а предшественник Феодосия император Валент был убит.

В период правления Феодосия, который придерживался христианства никейского толка (в будущем ставшего католицизмом и православием), началась борьба с язычеством. Мир, установившийся при этом императоре, был неустойчивым и едва удерживал империю, которая, казалось, стояла на глиняных ногах. В 395 году в Риме Феодосий провозгласил своего одиннадцатилетнего сына Гонория императором и собирался отправиться в Константинополь, где на время его отсутствия правил его старший сын Аркадий. Однако по пути в восточную столицу Феодосий скончался от водянки в Медиолане (современный Милан). Перед смертью, однако, Феодосий успел разделить Римскую империю между своими сыновьями. Таким образом, младший сын Гонорий унаследовал Западную Римскую империю, а десятилетний сын был под опекой доверенного полководца Стилихона. Так некогда единая Римская империя, просуществовавшая практически 430 лет, была навсегда разделена на две части.

Уже давно трон империи занимали не только жители Италии, но и испанских колоний, Африки, Фракии, Галлии. Но, казалось бы, впервые империей управлял человек, который по отцу происходил из вражеского племени римлян. Отец Стилихона был вандалом, но, несмотря на это, остался приверженцем римских идеалов. Он пытался предотвратить гражданскую войну в Западной части империи, вторгнувшись в Африку и низложив мятежного комита Гильдона. Когда германское племя вестготов под предводительством небезызвестного Алариха разоряло Грецию, Стилихон тут же выдвинулся на помощь Аркадию и сразился с готами. В 401 году он спас Рим от Алариха, и на следующий год разгромил вестготов в битве при Полленции. В 403 году Стилихон нанёс сокрушительное поражение вестготам при Вероне. Таким образом, он сумел обезопасить Италию от вторжения и грабежей варварами, однако слишком дорогой ценой. Для защиты Рима Стилихон отозвал войска с Рейна, чем незамедлительно воспользовались свевы, аланы и вандалы и начали опустошение Галлии. Обычный римский солдат, чей легион стоял в Британии, Константин III (узурпатор) решил воспользоваться положением, и после того, как он поднял восстание, он захватил Галлию и провозгласил себя императором. Это серьезно подорвало престиж Стилихона.

Через год умирает император Восточной империи Аркадий, и Стилихон, надеясь захватить восточную часть и снова воссоединить империю в единый кулак, решает заключить союз со старым римским врагом. С Аларихом. Что в конце концов и губит Стилихона: придворные интриги, клевета и подковерные разговоры сделали из Стилихона врага народа. Таким образом, его объявили предателем и в 408 году убили, оставив Западную Римскую империю на растерзание Алариху. После этого вождь вестготов Аларих потребовал от императора Гонория заключить мирное соглашение, для чего римляне должны были выплатить дань и обменяться с вестготами знатными заложниками. Однако Рим это не спасло, и Аларих в 410 году захватывает и грабит Рим.

Как мы говорили ранее, благодаря своим связям отец Флавия Аэция сумел пристроить своего сына к императорскому трону, сделав его одним из телохранителей Гонория. Между 405 и 408 годом Флавий провёл три года пленником в качестве заложника при дворе Алариха, и в 408 году Аларих попросил Гонория оставить Аэция у себя. Однако он получил отказ, поскольку Аэций был отправлен к королю гуннов Улдину и оставался при их дворе большую часть правления Харатона. Возможно, что при дворе Харатона Аэций мог познакомиться с такими знаменитыми гуннами, как Бледа, Аттила и Мундзук. Некоторые исследователи полагают, что пребывание Аэция в качестве заложника при вестготах и гуннах сформировало его воинственный характер.

«Он был среднего роста, крепок, хорошего сложения, то есть не хилый и не тучный; бодрый, полный сил, стремительный всадник, искусный стрелок из лука, неутомимый в метании копья, весьма способный воин и прославлен в искусстве заключать мир. В нём не было ни капли жадности, ни малейшей алчности, от природы был добрым, не позволял дурным советчикам уводить себя от намеченного решения; терпеливо сносил обиды, был трудолюбив, не боялся опасностей и очень легко переносил голод, жажду и бессонные ночи»

(С) Григорий Турский

Борьба за власть.

В 423 году случился печальный курьёз. Император Гонорий скончался и не смог оставить наследников ни от своей первой жены Марии, ни от второй жены Ферманции. Между прочим, они обе приходились родственницами Стилихона, таким образом, варвар отомстил своему старому другу после смерти. Ни к чему другому, кроме новых войн, смерть бездетного Гонория не предвещала.

Император Восточной Римской империи Феодосий II, который уже правил более двадцати лет, должен был выбрать преемника для своего покойного дяди, однако почему-то не проявил должной расторопности и решительности. Тогда власть над западной частью Римской империи взял в свои руки примицерий нотариев Гонория, то есть, фактически, его секретарь — Иоанн. К сожалению, нам мало что известно об этом человеке, не сохранилась и его биография, однако его поддержали провинции Италия, Галлия и Испания. Но это могло и не свидетельствовать о его влиятельности, за его спиной стояли такие влиятельные люди, как Кастин и Флавий Аэций, который впервые появляется на исторической арене.

Перед Иоанном возникло несколько проблем. Не все признали его легитимность, комит Африки и имперский полководец Бонифаций прекратил поставки зерна в Рим. Подобные исторические прецеденты были не новы. Рим и вся западная часть империи часто страдали от голода из-за задержек поставок из Африки, особенно из Египта, поэтому Бонифаций понимал, где находится слабое место Вечного города.

В 423 году восстал гарнизон города Арелата. Убив галльского претора, они начали обсуждение по выбору нового императора. С такими проблемами столкнулся Иоанн, взойдя на престол, трещащий по швам империи.

Тогда Феодосий II решил действовать и посадить на трон племянника Гонория - Валентиниана III. Он решил отправить на запад армию во главе с полководцем Ардавуром и его сыном Аспаром. Однако после отплытия из Фессалоник их корабли были разметаны штормом. Это стало подарком для узурпатора Иоанна, так как Ардавура выбросило на берег недалеко от Равенны, и он был взят в плен. Аспар, однако, добрался до Аквилеи. Но нерешительный Иоанн совершил важную стратегическую ошибку. Вместо того чтобы выступить против Аспара, он послал Флавия Аэция, который был смотрителем дворца узурпатора, к тем, у кого он так долго находился в плену. Аэций отправился в Паннонию (к гуннам) с большим грузом золота. План заключался в том, чтобы гунны напали на Аспара с тыла и взяли византийскую армию в клещи.

Иоанн просчитался. Какой-то пастух провёл войско Аспара через болота Аквилеи прямо к Равенне, и город был взят без сопротивления. Немаловажную роль в этом сыграл и сам Ардавур, который подговаривал местных военачальников восстать против Иоанна. Возможно, элита Равенны прикинула силы сторон и согласилась с доводами Ардавура. Как бы там ни было, Иоанна арестовали, ему отрубили правую кисть и, посадив на осла, выставили в цирке. В июне 425 года узурпатор, греющий трон Западной Римской империи два года, был убит, а все его постановления были объявлены недействительными.

Если верить источникам, то Аэций вернулся в Италию с 60-тысячным войском гуннов, но власть уже перешла к Валентиниану III, которому на тот момент было… Шесть лет. Фактически власть оказалась в руках у матушки императора, Галлы Плацидии. Армия гуннов Аэция дала бой армии Аспара, однако битва кончилась без видимого перевеса одной из сторон и, скорее всего, состояла из нескольких стычек. Однако армия гуннов всё же была грозной силой, и мудрая Галла Плацидия сделала свой ход. Она пошла на компромисс, и они с Флавием Аэцием решили дело миром. 23 октября 425 года малолетнего Валентиниана признали в Риме императором, а Аэций, отослав гуннов домой, нагруженных золотом, получил пост командующего армией в Галлии. Так началось возвышение «последнего римлянина».

Гот и римлянин. Теодорих и Аэций.

Теперь следует окунуться в период истории одного германского племени, которое в будущем сыграет важную роль не только в победе над Аттилой в битве при Каталаунских полях, но и в последующей истории Франкии и Западной Римской империи. Речь идёт о том самом племени вестготов, которые во главе с Аларихом захватили в 410 году Рим и разграбили его. Великий и могущественный германский король почил в том же году от болезни и был погребен на дне реки Бузенты, дабы никто и никогда не нашёл его могилу. Алариху наследовал брат его жены Атаульф, который мечтал повторить подвиги своего шурина, попытался снова утвердиться в Италии, однако в 412 году он потерпел неудачу, и вестготы откочевали в Южную Галлию. Через два года, в 414 году, он взял в жёны пленницу, которую захватил при разграблении Рима сам Аларих. Угадайте, кто была эта женщина? Это была никто иная, как Галла Плацидия, дочь тогдашнего императора Феодосия Великого, которая буквально через десять лет станет номинальным правителем Западной Римской империи. Вероятно, это был союз, построенный по расчёту Атаульфа. Потому как его убили в 415 году по причине желания сближения с римлянами.

Затем королём вестготов стал некий Сигерих, который ненавидел Атаульфа по той причине, что его брат был убит по приказу Атаульфа. Удивительно, но Сигерих продержался на своей незавидной должности всего лишь семь дней и был убит… По той же причине, что и Атаульф, Сигерих не желал ссоры с римлянами.

Наследником Атаульфа и Сигериха стал некто Валия, который правил вестготами чуть дольше. Валия был чуть хитрее, и он был возведен на престол в 415 году благодаря своим антиримским взглядам. Однако в скором времени по странным стечениям обстоятельств Валия коренным образом изменил своё мнение и вступил в союз с римлянами.

Валия стал добротным союзником Рима. В 416 году вестготы под его предводительством начали успешно воевать против свевов, аланов и вандалов — племен, которые заполонили Пиренейский полуостров в 407–409 годах. За это Гонорий пожаловал вестготам статус федератов и земли в современной Аквитании со столицей в городе Тулуза.

Именно так вестготы оказались включены в орбиту влияния Западной Римской империи, подобная история была важна для контекста, в котором оказался герой нашей статьи Флавий Аэций.

Удивительно, но, несмотря на проримскую позицию, Валия умер своей смертью в 419 году. Сложно сказать, обладал ли он большим авторитетом, или римляне подкупали вестготов не только землей, но и золотом, но, судя по всему, сторонников у короля было много. На смену Валии пришел зять Алариха Теодорих I, человек, который сыграет решающую роль в истории вестготов и остановит наступление гуннов. Теодорих I не принял ни одной из сторон (ни антиримскую, ни проримскую) и, вероятно, лавировал между двух лагерей. Об этом и свидетельствует его довольно долгое правление вестготами. Теодорих I мудро и долготерпеливо правил на протяжении 32 лет. Он умилостивил воинственную антиримскую знать, дабы не разделить участь Атаульфа и Сигериха, но при этом учитывал интересы осевшей на территории Аквитании аристократии.

Именно с этим королём на протяжении всей своей жизни сталкивался герой нашей статьи. Теодорих, решивший раздвинуть границы своего королевства, напал на город Арелат (совр. Арль), однако Аэций дважды (в 426 и 429 годах) давал отпор.

Флавий, усмирив готов, двинулся на север Галлии и в 428 году отбил у франков часть земель вдоль Рейна. Важнейшим событием в жизни Аэция стало получение высшего военного титула империи — magister militum в 429 году, то есть он стал главнокомандующим всеми войсками. Вероятно, этим назначением он был обязан никому иному, как Галле Плацидии, которая тоже умело лавировала между влиятельными и могущественными людьми империи, такими как Флавий Феликс, Бонифаций и Аэций. До этого должность верховного главнокомандующего занимал как раз Флавий Феликс. Вероятно, Плацидия засомневалась в верности Феликса, по крайней мере, детали их взаимоотношений до нас, к сожалению, не дошли. По крайней мере, мы знаем точно, что в 430 году Феликс, его жена и один из диаконов были обвинены в заговоре против Аэция, арестованы в Равенне и убиты в базилике Равеннского собора по приказу самого Аэция. Очевидно, что это убийство было санкционировано регентшей, ибо устранение столь могущественного лица империи не могло пройти без согласия Плацидии. Как бы там ни было, после смерти Феликса самыми влиятельными людьми империи остались Аэций и Бонифаций, который несколькими годами ранее, в отличие от Флавия, не стал подчиняться узурпатору Иоанну.

Но место под Солнцем должно было достаться только одному человеку, в этом странном и причудливом клубке змей должна была выжить самая крепкая и хитрая змея. В 432 году Аэция выбрали консулом империи, всё же это довольно формальная должность. Галла Плацидия, боявшаяся возвышения Флавия Аэция, снова сыграла на честолюбие двух полководцев. Она пригласила ко двору Бонифация и назначила его magister militum, а это значило лишь то, что Аэций лишался статуса главнокомандующего войском. Аэций понимал, к чему идёт дело, и решил не испытывать судьбу, так же, как его старый соратник Феликс двумя годами ранее. Флавий решил выступить против Бонифация и привёл в Италию своё войско с запада, в то время как Бонифаций прибыл со своими африканскими войсками. У города Римини между двумя полководцами состоялась решающая битва, в которой тактическую победу одержал Бонифаций. Почему тактическую, а не стратегическую? Потому что в битве Бонифаций был смертельно ранен копьём и спустя несколько месяцев он скончался.

Угадайте, куда после поражения сбежал Аэций? К своим ближайшим друзьям в Паннонию, к гуннам, а конкретно — к королю Руа, который, судя по всему, был ровесником Аэция, и, когда тот был в плену у гуннов, они там сошлись характерами. Стоит отметить, что Аттила являлся племянником Руа, и, без сомнений, в том году Аэций с ним встречался.

После смерти Бонифация его титул унаследовал зять Себастьян. Однако, как только Флавий подошёл к Италии с армией гуннов, Галла Плацидия помирилась со своим старым «другом», и Себастьян был изгнан из Италии. Аэций конфисковал всё имущество Бонифация и взял в жёны его жену Пелагию. Таким образом, Флавий Аэций стал самым влиятельным римлянином своей эпохи, а звезда Галлы Плацидии потухла в 437 году, когда её сын Валентиниан стал совершеннолетним.

Окончательно разобравшись со внутриполитическими делами, Аэций решил стать верным слугой Империи и начал приводить в жизнь свои военные планы, которые касались по большей части Галлии, где он уже давно был наместником. В 436 году Флавий совершает поход на Рейн, где разбивает германское племя бургундов. В следующем, 437 году, и есть предположение, что здесь свою роль сыграла просьба Аэция к гуннам, кочевники Паннонии вторглись на Рейн и перебили 20000 бургундов и согнали остальных вглубь Галлии. Возможно, что это был план Аэция, который в 443 году предложил бургундам землю на средней Роне, где впоследствии и образовалось бургундское королевство (приблизительно районы границы Швейцарии и Франции).

Аэцию пришлось усмирять и Теодориха, который решил вновь попытать счастье в 436 году, а после оборонял Сицилию от вандалов. Но самым значимым моментом в жизни Флавия стал совершенно другой конфликт.

Битва на Каталаунских полях.

Битва на Каталаунских полях, состоявшаяся 15 июня 451 года, также часто называется как битва народов. Если это и не самое крупное сражение Римской империи (пусть и её осколка), то, по крайней мере, одно из самых значимых. В битве принимали участие… Нет, об этом позже. Прежде всего разберём предпосылки к этой битве и стороны, в ней участвовавшие.

Главным антагонистом для Аэция стали, внезапно, его старые друзья, с которыми он постоянно ходил в походы как на Италию, так и спасался бегством в их землях. Впервые гунны появляются в Европе около 370 года, когда они начали нападение на племена готов в Северном Причерноморье. Именно гунны стали катализатором «Великого переселения народов».

Гунны впитали в себя не только славянские элементы во время нашествия на Днепр, но и часть германцев. В именах гуннов можно отследить влияние славян и германцев. После переселения в Паннонию, где фактически осели гунны, они начинают свой политический подъем при короле Руа, который являлся другом Флавия Аэция. Однако всё изменилось, когда к власти в 434 году приходит Аттила.

Что из себя представляла Галлия к середине V века? На самом деле, её контролировали куча разных разрозненных племён, некоторые из которых были под протекторатом Рима. Аквитания принадлежала вестготам, которые с переменным успехом то вступали в союз с империей, то на неё нападали, северная часть была оккупирована франками, на юго-востоке Аэций поселил бургундов, а в центральной Галлии до сих пор продолжалось стихийное антиримское движение багаудов, которое не стихало с III века.

На самом деле историки доподлинно не знают причины нападению Аттилы на Галлию, возможно, это останется тайной навсегда. Я предлагаю разобрать несколько теорий не потому, что они важны для данной статьи и личности Аэция, а потому, что это действительно интересно.

Первая причина — Гонория, сестра императора Валентиниана III, которая была старше его всего на два года. После достижения совершеннолетия Гонория так и не была ни с кем помолвлена, вероятно, по той причине, что мать и правящий брат осторожно относились к браку Гонории из-за её высокого происхождения. Она была внучкой Феодосия Великого и, по идее, её муж или потомки могли предъявить претензию на трон. Зная подозрительность и коварство её матери Галлы Плацидии, эта версия кажется вполне правдоподобной.

Судя по некоторым источникам (об этом чуть ниже), Гонория в 449 году решила призвать Аттилу, чтобы освободиться от власти своего правителя и брата, пообещав за это королю гуннов половину империи и замужество. Красивая и романтическая версия не лишена изъянов. Во-первых, Аттила, по такой логике, должен был вторгнуться в Италию, а не в Галлию, тем более что через год после битвы на Каталаунских полях Аттила напал на север Италии, разорив Аквилею, Милан и Верону.

По словам готского историка Иордана, Аттила требовал себе Гонорию, угрожая «нанести Италии ещё более тяжкие бедствия».

Однако есть одно важное «но». Историки, жившие в ту эпоху, например Проспер Аквитанский и Кассиодор, ничего не знают о подобной истории. Современники ничего не писали о притязании Аттилы на руку дочери императора, и всё же вероятно, что это более поздняя легенда, появившаяся в жерле бурлящих мифов.

Вторая версия гласит о том, что Гейзерих, основавший королевство вандалов на севере Африки (совр. Тунис, там, где располагался римский Карфаген), подкупил Аттилу, чтобы тот напал на королевство вестготов. Причиной этого стало то, что дочь Теодориха, вышедшая замуж за сына Гейзериха, попыталась его отравить.

Как бы там ни было, возможно, что мы никогда не узнаем истинных причин нападения Аттилы на Галлию. Возможно, им двигала страсть к войне, но полную характеристику этого гуннского вождя я дам в отдельной статье, которую посвящу этому великому правителю, «божьему бичу».

Еще до 449 года Аэций, как друг гуннов, подписал с ними соглашение, согласно которому он позволил части гуннов поселиться вдоль реки Сава. Посланник Аэция при варварском племени Констанций украл у Аттилы, а точнее, присвоил себе сокровища города Сирмия. Чтобы успокоить короля гуннов, Аэций отправил к нему еще одно посольство с извинениями. Аттила пошёл на мировую и в ответ подарил Аэцию карлика Зерко, который до этого был придворным шутом того самого Аспара, полководца Восточной Римской империи.

Как мы видим, по-прежнему за два года до знаменательной битвы отношения между Римом и Аттилой были если не хорошими, то, по крайней мере, нейтральными, ни о какой враждебности речи и не шло.

Как бы там ни было, но в 451 гунны начали вторжение из Венгрии, где находилась ставка Аттилы, в Галлию. Вождь гуннов в кратчайшие сроки захватил Мец, Кёльн, Тонгерен, Реймс и затем пошли на осаду Орлеана. Здесь свою роль должен был выполнить Флавий Аэций, который по-прежнему оставался главнокомандующим войсками Галлии.

Аэций, как муж благоразумный, понимал, что в одиночку противопоставить гуннам ему нечего. Его армия была не столь многочисленной, к тому же часть войск империи сражалась на юге с вандалами, защищая Сицилию. Флавий решил не только вступить в союз с Теодорихом, своим старым недругом, но и создать коалицию. С армией Аэция соединились силы вестготов, аланов, бургундов и даже франков. Современными историками полагается, что битва произошла в современной французской провинции Шампань.

По описанию Иордана готского, сражение происходило без особой подготовки и было крайне сумбурно. Возможно, что координированности между союзными племенами Аэция как таковой не было. Ночью произошло столкновение союзных римлянам франков с другим германским племенем — гепидами, которые воевали под предводительством Аттилы. Если верить хроникам, то в стычке погибли около 15 тысяч человек, что кажется чрезмерным преувеличением.

Уже утром выясняется, что коалицию и гуннов разделяет высокий холм, и римляне решили воспользоваться преимуществами местности и первыми захватили его. Диспозиция сил на холме была довольно интересной, вероятно, Аэций решил воспользоваться тактикой Ганнибала. Слева стояли дисциплинированное римское войско Флавия, на правом фланге были вестготы Теодориха. В центре коалиции находились аланы во главе с их королём Сангибаном, и, судя по заявлению Иордана, римляне им мало доверяли.

В свою очередь, Аттила поставил своё отборное войско в центре, а союзные остготы находились на левом фланге, то есть они были противопоставлены вестготам Аэция. Интересно. Хочу напомнить, что еще два века назад остготы и вестготы были единым племенем и прям окончательно разъединились во время вторжения гуннов в Причерноморье.

Аэций выжидал, пока Аттила нападёт первым, причиной этому, конечно, был холм, так называемая «выжидающая позиция». Атаковать с холма — это, конечно, прекрасно, но обороняться на нём было еще лучше. Аттила решил атаковать уже после полудня, и в этом было рациональное зерно. Если бы сражение пошло бы для гуннов не по их сценарию, то они бы могли скрыться под покровом ночи.

Гунны атаковали холм, но отряд Аэция и Торисмунда, старшего сына Теодориха, успешно оборонялись. Затем под покровом ночи началась самая настоящая резня, в ходе которой погибло несколько родственников Аттилы и сам король Теодорих, который до этого был врагом Рима, но пал в битве как их союзник. Узнав об этом, Аэций сообщил Торисмунду, чтобы тот скакал в столицу вестготов Тулузу и утвердился в качестве нового короля, дабы избежать распрей.

Битва завершилась… Сложно сказать, в чью пользу. Никто мёртвых не считал, никто дальше не продвинулся, но гунны отошли. Теоретически Аэций выполнил свою главную задачу, не дав гуннам беспрепятственно продвигаться по Галлии. Но гунны по-прежнему оставались серьёзной и влиятельной силой, однако Аэций не стал форсировать и развивать наступление, решив оставить в покое гуннов в противовес усилившемуся королевству вестготов. Последующие историки считали это решение Флавия ошибочным.

«После того как Аттила справился с потерями, понесёнными в Галлии, он решился атаковать Италию через Паннонию. Наш генерал [Аэций] не предпринял никаких мер, которые он осуществил в первой войне, даже не защитил проходы в Альпах, где враг мог быть остановлен. Пожалуй, он был занят только одной надеждой — бежать из Италии вместе с императором. Но поскольку это казалось настолько постыдным и опасным, то чувство чести преодолело страх»

Гунны успели за год прийти в себя и в следующем, 452-м году напали на север Италии, успешно разгромив крупные италийские города. Однако внезапно на помощь западу пришли византийские войска, возможно, и здесь свою ключевую роль сыграла фигура Аэция, который уже на тот момент считался прославленным полководцем. Не на руку гуннам сыграла и чума, разразившаяся в стане их войска. Как бы там ни было, гунны отступили в свои паннонские и венгерские владения. Так Флавий Аэций стал победителем не только вестготов и бургундов, но и гуннов.

Сложно сказать, какие внутренние политические дебаты происходили в столице Западной империи. Возможно, что Аэций действительно почувствовал в себе силы заграбастать себе всю империю. В 453 году поженил своего сына на могущественной особе, которая придала Аэцию серьезных прав на престол. Имя ей — Галла Плацидия Младшая, дочь императора Валентиниана III и Лицинии Евдоксии, которая являлась дочерью императора Византии… Согласитесь, это очень могущественная партия. С такой славой, как у Аэция, и родословной, как и у Плацидии, их наследники могли предъявить права на трон империи. Сын Аэция Гауденций вполне мог предъявить права на престол.

Теперь послушаем версию падения «последнего римлянина» Прокопия и Иоанна Антиохийского. Император Валентиниан, который совершенно не отличался талантом к управлению и был развращен вседозволенностью собственной матери, обман завлёк в себе в дворец жену римского сенатора Петрония Максима. Петроний решил отомстить императору и придумал коварный план. С помощью Ираклия Максима, одного из самых доверенных евнухов Валентиниана, он убедил императора, что против него готовится военный переворот. Аэций хочет стать императором. Мнительный император поверил этому, к тому же тридцать лет назад Аэций поддерживал Иоанна и тогда еще не был на стороне Валентиниана. 21 сентября 454 года он вызвал к себе во дворец Равенны Флавия, чтобы тот доложил о сборе налогов. Внезапно Валентиниан вскочил со своего трона и объявил Аэцию, что больше не будет жертвой пьяных распутств Флавия. Император напрямую объявил Аэция виновным во всех бедах империи и в том, что полководец хочет забрать у него державу и узурпировать власть.

Аэций, судя по всему, был поражен этим и начал словесно защищаться от упрёков императора. Однако Валентиниан выхватил меч и вместе с евнухом Ираклием убил великого прославленного полководца на месте. Историк Сидоний Аполлинарий передает еще такую интересную историю. Когда император похвастался, что хорошо справился с Аэцием, кто-то из придворных ему ответил: «Хорошо это или нет, я не знаю. Но знай, что ты отрубил себе правую руку левой». Таким был бесславный конец человека, которого историки нарекли «последним римлянином».

Петроний Максим ожидал, что его сделают патрицием вместо Аэция, но Ираклий был против этого. Видимо, Петроний был очень мстительным и упрямым человеком, и тогда он решил отомстить еще раз, на этот раз императору и евнуху… Петроний договорился с двумя доверенными лицами Аэция, его близкими друзьями, гуннами Оптилой и Траиустилой.

16 марта 455 года в храме Оптила напал на императора, нанеся ему ножевое ранение, в тот момент, когда тот спешился на Марсовом поле для тренировки стрельбы из лука. Когда потрясенный император обернулся, чтобы выяснить, кто атаковал его, Оптила нанес ему смертельный удар своим клинком. Тем временем Траустила вступил в бой и убил Ираклия. Большинство рядом стоящих солдат были преданными последователями Аэция, и никто из них не поднял руку, чтобы спасти императора.

Таким человеком был Флавий Аэций. Говорят, что он обладал не только добродетелями, но и пороками настоящего римлянина. Храбрый, отважный, хитрый, бескомпромиссный. Его судьба была полна неожиданными поворотами, друзьями и врагами, битвами и любовью. Вот таким был человеком «последний римлянин», Флавий Аэций.