Tenebrod

Привет, народ.

Самиздат периодически способен радовать и удивлять. Вот об одном художественном произведении в декорациях тёмного фэнтези во временных границах позднего средневековья - начала нового времени я и хочу рассказать своим отзывом. Без цитирования и спойлеров я обойтись не смогу.

Знакомьтесь. "Сигиец"!

Я не люблю эпиграфы, особенно стихотворные, особенно на иностранном языке, особенно в каждой главе. К счастью, в “Сигийце” последний пункт ненависти моей не исполняется. Спи спокойно дух Собирателя Черепов.

А ещё я не люблю не понимать диалоги. Конечно, иностранный язык в тексте, прописанный с переводом в скобках после фразу, заставляет меня возносить хвалу Кровавому Богу на порядок истовее, чем просто непонятный поток звуков. Смотрите сами:

“На двери открылось узкое оконце, раздраженно скрипнув петлями.
- Мэд-ка? Мен нак си?
- Ой, бля-а-а-адь… - шепотом протянул Бруно, закрыв ладонями лицо.
- Кассан ар Катеми шайех-Ассам, - сказал незнакомец. – Лилбат хин.
- Мэд-ка? – недовольно переспросили за дверью.
- Кассан ар Катеми шайех-Ассам, - повторил чужак.
- Ан Кассан элам се нне, - быстро возразили в ответ. – Кассан хуна нан нне. Абти, либлах! Элле-эла!
- Нне. Кассан хуна нан. Турид-калам хин.
- Абти-фойри, хак-ир он-либлах! – погрозил привратник и торопливо прикрыл оконце.”

Залюби тебя Прекрасный Принц! Большое спасибо, что таких моментов не множество, и основная их масса сконцентрирована в первых главах. Возможно, я даже нашёл самоиронию на эту страсть к антуражу и аутентичности через языковое разнообразие:

“И замер, услышав равнодушный голос, донесшийся из пустоты:
- Салапарако мак'вс шент'ан, Артур ван Гееро.
….
- Итак, - чародей повернулся к сигийцу, заложив руки за спину, - позволь полюбопытствовать, с чем, еще раз, ты пожаловал? Пожалуйста, без Эна. Это мертвый язык, а мы пока что еще живы.”

В остальном описания описательные

“Имперский проспект – улица, площадь, бульвар – был таким же неотъемлемым атрибутом любого успешного города, как и что-то с названием «Империя». Как правило, это была самая чистая, светлая и живописная его часть, и Анрия не отставала от других городов. Львиная доля богатств Гарнунского моря так или иначе оседала в Анрии и прилипала к чьим-то рукам вот уже не одно столетие, а поскольку у любого богатого, влиятельного человека рано или поздно просыпается тяга к прекрасному, Имперский проспект с первых лет своего существования обрастал домами с причудливой архитектурой. А так как богатые и влиятельные люди не сильно любят ходить далеко, то вскоре все элитные заведения перекочевали на Имперский проспект, ставший местом главного сосредоточения светской, культурной, духовной и деловой жизни в масштабах всего Зейденкюста.”

, атмосфера атмосферная

“Он сидел в углу, скрываясь во мраке полутемного кабака и плотном сизом тумане табачного дыма. Бруно даже не сразу его заметил и успел занервничать, испугавшись, что сигиец решил все переиграть. Однако он был здесь, неподвижно сидел, и даже не пошевелился, когда Бруно, разгоняя сизый туман, подошел к столику и тихо уселся напротив. Маэстро прищурился от едкого дыма, пригнулся, заглядывая под треугольную шляпу, и увидел, что глаза сигийца закрыты.”

, лор лорный

“А ведь всего лишь пятнадцать лет назад любой корабль под черным флагом мог спокойно зайти в бухту Герды, а орудия Зеевахта салютовали скелету-копьеносцу Эрхарта Черного, черепу и кресту Алмазного Филипа и косе смерти Счастливчика Крюгера. В анрийских кабаках достаточно было крикнуть «Пьер Дюбуа», «Диего Амаро» или «Афат Альбияр», чтобы толпы желающих пополнили потрепанную при абордаже команду.”

, действия динамичные

“Пришелец подцепил носком сапога меч, ловко подбросил его ногой и поймал, крепко сжав в руке. Вдел пистолет в кобуру на груди. Дернул щекой со шрамом. И тихо шагнул к ван Бледу. В серебряных бельмах отразилось перекошенное от ужаса лицо отползающего к стене криоманта.
Незнакомец протянул к нему свободную руку. Ван Блед почувствовал, как горло сдавливает невидимая удавка.
Ротерблиц собрал остатки силы арта. В ладони вспух слабый огонек, который пиромант, сжав до скрежета зубы, метнул в пришельца. Тот небрежно отмахнулся лезвием меча, теряя ван Бледа из вида на секунду.
- Respondendum, - прошептал криомант и исчез, оставив после себя лишь невесомо осевшую пыльцу.”

, динамичны даже не боевые сцены

“Мясник скоро вернулся, неся подмышкой ножны с мечом. Так же молча и почти бесшумно прошел к выходу из кухни. На пороге вдруг остановился. Повернулся к девке и направился к ней.
Она лишь отчаянно замычала, подобрала ноги и вжалась в плиту еще сильнее. Ручка дверки болезненно уперлась под лопатку.
Девка ненавидела свою жизнь, но умирать ей не хотелось совсем. Сейчас она согласилась бы даже сесть задницей на немытый член, лишь бы остаться живой.”

, персонажи в меру колоритные

“Фриц сковырнул гнойную язву на ноге. У него их было много, в отличие от ног. Правой он лишился из-за гангрены еще пару лет назад, да и левой оставалось недолго. Но Фриц особо не печалился. У него была простая арифметика жизни: когда обе ноги были на месте, подавали плохо, приходилось подворовывать, а иногда и зажимать в темной подворотне припозднившихся прохожих, чтобы расплачиваться с Беделаром вовремя. Когда одну ногу оттяпали, подавать стали значительно лучше, а Беделар стал забирать меньшую долю. Значит, логически рассуждал Фриц, если ног не будет совсем, подавать станут в два раза лучше, а Беделар будет забирать еще меньше.”

, даже безымянные персонажи колоритны в меру

“Или бармен за стойкой откровенно пиратско-бандитской наружности, которому не хватало разве что попугая на плече. Серьга в ухе имелась. И седая бородка клинышком. И хитрый прищур. И тельняшка в крупную синюю полоску, и даже платок, из-под которого выбивались редкие пегие волосенки. Бармен отметил присутствие Бруно и прищурился еще хитрее, что придало ему еще сходства со старым бесом.”

Читается легко и достаточно приятно. Имперский портовый город Анрия, нравы и быт его жителей в моём воображении рисуются достаточно ясно. Но есть одна маленькая заковыка с передачей образов: нации и народности. Да, как и в случае с языками это добавляет колорита, но не создаёт ассоциативных цепочек образов.

“Фремде был одет в черный кабирский мундир...”

“...кульписты считали чрезмерно радикальными в своем фанатичном рвении следовать изначальным заповедям Единого, оплеванным и забытым не только Эсирским клиром, но и бисульцистами, кульпистами, аррианнцами, артэмистами, юнумистами, семиградцами, пламенниками и даже лукрецианцами.”

“...яркая юбка, делающая ее похожей на кьяннку.”

Из-за отсутствия или малого описания народностей и государств у меня просто не работает ассоциативный аппарат. Вот кто такие кьяннки? И я, к сожалению, не выстраиваю нужный образ. Я не знаю на что должна быть похожа данная народность. Такие слова в описаниях я вынужден пропускать.

И вот таким сочным, периодически непонятным языком рисуется кусочек мира. Яркий, наводнённый бандитами, портовый город Анрия. Сюжет протащил меня и героя через злачные места: опасные улицы, разномастные кабаки и наливайки, пара бандитских малин, скупка, бордель. В каждой главе подчёркивалось, как опасно жить в этом городе, как несправедлива и опасна жизнь. Для контраста были элитный отель, дорогая ресторация, богатая центральная улица. Я понял один из посылов: есть деньги - всё будет хорошо, нет денег - всё будет крайне плохо.

“Остаться женщине без работы в Анрии означает или голод, или проституция. В проститутки девке идти не хотелось: даже более привлекательным девушкам редко когда везет оказаться в элитном борделе для толстосумов, большинство ждут грязные улицы, сутенеры, бьющие за малейшую провинность, и вечно пьяные, вонючие клиенты, для которых тушить о грудь окурки – обычное дело.”

Тяжкое и безрадостное житие в мире на переломе позднего средневековья и начала нового времени.

Правда, меня царапнула в тексте одна мысль

“Он сидит в одной комнате с убийцей-психопатом, страдающим раздвоением, а то и растроением личности, который спокойно рассказывает о том, сколько людей уже убил и сколько собирается убить еще. Бруно видел, как сигиец убивает, видел, что человеческая жизнь для него не стоит ровным счетом ничего. По идее, это должно пугать, совесть должна выть от таких издевательств над моралью и элементарными понятиями о человечности, но Бруно ничего такого уже не испытывал.”

Блин, я понимаю, что Бруно довольно позитивный нищий, которого жизнь жевала, жевала, но не перемолола в труху. Он видел и знал столько грязи, от его лица мы узнаём о множестве опасностей Анрии: одно описание нравов на Ангельской тропе чего стоит, или слухи о происхождении клички бандитского босса Кормильца. Почему слова “...совесть должна выть от таких издевательств над моралью и элементарными понятиями о человечности...” мне кажутся странными?

Ах, да. Персонажи!

Центральной фигурой является безымянный сигиец. Он же Ранхар - мертвец на сельджаарском. Не колдун, владеющий телекинезом и высасывающий души. Высок, с неопрятной бородой и шрамом на костистом лице. Начисто лишен иронии, юмора, не понимающий иносказаний и прямой во всём, как стрела. В середине произведения я узнал откуда он такой красивый появился, через воспоминания одного колдуна. Но ответа или более прозрачного намёка на то, что он есть по своей сути не получил. Только сдохшие от его руки артисты упорно называли его “аномалией”. А ещё он до безобразия почти всесилен. Да, он несколько раз попадал в неприятности, но прилагая чуть больше усилий, всегда из передряг выбирался.

И вот со своей прямотой сигиец прёт буром не только в разговорах:

“- Что? – спросил сигиец.
- Да ничего, - раздраженно проворчал Бруно. – Проверяю, живой ты или кони двинул, - почти честно признался он.
- Куда?
- Что «куда»?
- Коней двинул.”

Но и в достижении своей цели:

“Машиах имеет значение.”

“Он не должен быть”

Метода достижения проста: локализовать нужного человека, предложить рассказать про нужное, в случае отказа убить и сожрать душу. Душа отдаст свою память. Всё. Предложение делается ровно один раз. Примерно так:

“... Ранхар перебил их всех, один, почти голыми руками. И знаешь, что ответил, когда мы спросили его, зачем он это сделал?
- Что предупреждал, а они не послушали? – догадался Бруно.
- Именно, - щелкнул пальцами Кассан.”

Собственно, из этого и состоит сюжет: сигиец приплывает в Анрию в поисках своего убийцы - колдуна Машиаха. У колдуна есть немного учеников, знающих, где нехороший дядька. Сигиец их постепенно убивает, шатаясь по злачным и не злачным местам Анрии. В самом конце Машиах или его очередной ученик явится сигийцу и будет философствовать о природе Машиаха и сигийца, а потом выпустит себе пулю в череп. Эпичной зарубы не случится, произведение заканчивается на многоточии, тк главная цель героя не достигнута.

Сигийца в этом приключении сопровождает Бруно - анрийский позитивный нищий, умеющий складно говорить и красиво играть нужную роль. Он знает много, всего боится, но деваться ему особо некуда, тк сигиец поссорил Бруно с его бандитской крышей. В самой концовке этот персонаж достигает апогея и его зло обличительный монолог в адрес сигийца читать было любопытно.

Вместе сигиец и Бруно образуют классическую пару из немногословного всесильного супергероя и его комичного напарника поневоле. Довольно расхожий образ. Описанный вполне хорошо и не вызвавший у меня резкого отторжения. В принце, большая часть образ и перипетий мне показались привычными и не раз виданными, но помещённые в не набивший лично мне исторический и культурный антураж, считывались бодро и с любопытством.

Остальные герои, которых в произведении изрядное количество, несмотря на обильные описания их жизни, играют роль декораций. Яркий пример отец революции - Жан Морэ. Я прочитал его краткую биографию, узнал про его борьбу с тиранией монархии, увидел в нём любителя декламации, писателя воззваний, ощутил болезненность его тела. Да, эпизод с Морэ ложится кирпичиком в образ Машиаха и его великих замыслов, раскрывает жертвенную овцу для сигийца - колдуна ван Геера. При этом линия Море, мелькнув один раз, пропадает. Как и многих других персонажей.

Это, видимо, особенность стиля - давать красочные описания почти любому персонажу, мелькающему в тексте. Даже, если это статист - лакей или любовница-дворяночка. Но это создавало колорит и не сильно отвлекало от разворачивающихся событий, отрисовывая окружающий мир через персонажей. Так нелюбимых мной многостраничных плит лора в произведении я не заметил.

Вообще, после прочтения я поймал себя на мысли, что это скорее повесть, чем роман. При всём многословии сюжетных перипетий и внезапных откровений не так много на такой объём текста. Красочная, динамичная, с любопытными персонажами повесть. Без какой-либо доносимой Идеи. Это произведение не заставило меня задуматься над чем-то глубинным, не вынудило сильно переживать или потерять сон.

Мне было интересно? Да. Читал ли я неотрывно? Нет. Мне было легко? Да. Всё ли мне было понятно? Нет. Получил ли я удовольствие? Да. Прочитаю ли я следующую в цикле книгу? Да.

Само произведение можно почитать вот тут https://author.today/work/53717

Оно полностью бесплатно. И не смотрите на то, что книга заявлена второй частью, читается она без привязки к первой.

Спасибо, Дъюк, за хорошее и многообразное чтиво.