O.OCTAHUHA

— Граждане, объясните товарищу, что за хрень у меня в голове. Пялиться, сбивает с мысли.

— Это? – посмотрел Старс сначала на Гаврика, а потом на Хадиса. – Это порт ментальной связи. Красные тоже чипированные. Пошли дальше всех. Встроили себе в голову подобие ик-порта, только в разы круче, и пуляют друг другу мыслишки.

— Не только, — вновь нахмурился Гаврик. – Можем и лазером приложить.

— Зачем людей пугаешь, Гаврик? – захохотал Старс. – Надеюсь, почему называются красными, объяснять не придётся? Если захочешь нашей бурды, обращайся, Гаврик достанет.

— Почему? – заворожённо смотрел Хадис на красную звезду. - Почему звезда? Можно было обойтись незаметной для глаза точкой.

— Да ты голова, парниша, — ехидно скривился Гаврик. – Мы внуки Ильича. Слыхал о таких?

— Нет.

— Почитай. Старик гением был. Я бы тебе книжечку скинул, но... Каждый лучик звезды имеет свой спектр. Будешь долго смотреть, глазёнки выпадут. Усёк?

— Усёк, — кивнул Хадис и принялся усердно рассматривать лабораторию.

— Без меня кино не смотрите, — поднялся Залик вслед за Гавриком. – Гостя провожу и вернусь.

Хадис вновь посмотрел на стол, где под колпаком лежал его чип, и произнёс:

— Залик сказал, что этот чип боевой, в голове у меня лингва, но как он работает?

— Лингва, — закатила глаза Василиса, — Это вас Залик научил? Лингвочип подстраивается под собеседника. Сообщает вам перевод и помогает подобрать язык, доступный слушателю.

— А боевой? – допытывал Хадис.

— Боевой? – засмеялся Старс. – Активатор физических качеств? У тебя не такой, сложнее. Я и без Гаврика понял. Мой делал тело сильнее, выносливее. Внимание концентрировал, скорость реакции усиливал, но инфу чип не передавал. Пустой был. У тебя же терабайты инфы зашиты. Полностью удалить компоненты невозможно. Да, Вась.

— Да, — подтвердила доктор.

Все ждали возвращения Залика. Тот обернулся быстро. Погасил в медпункте свет и даже затенил окна. Хадис замер и закрыл глаза.

«Вы меня слышите?» – раздался знакомый голос, и Хадис не выдержал, посмотрел на экран, откуда на них смотрел мужчина в строгом тёмно-коричневом костюме, белой рубашке и синем галстуке под цвет выразительных глаз. Стильная стрижка, маникюр на длинных ухоженных пальцах выдавали в нём управленца. Хадис знал человека, которого видел перед собой, но не помнил откуда. За спиной говорившего зияло окно, по сторонам от которого громоздились два антикварных шкафа.

— Я напомню условия сделки. Мы вернём вам семью. Вы забудете об утрате, избавитесь от гложущей скорби. Плата невысока. Вы, как бывалый солдат, защитите наш город. Задание будет у вас в голове. Остаётся лишь ждать. Вы согласны?

— Согласен, — услышал Хадис свой голос.

— Далее файл «Семья», — прервал трансляцию Старс. – Запускается вечером в пять и крутится да десяти. Затем в семь утра и до восьми. Запускать?

— Запускай, — вжался в сидушку Хадис, сдавил пальцами до белизны натянутой кожи.

На экране в полной тишине крутились два силуэта: женский, высокий, с длинными волосами и детский с короткой стрижкой. Они двигались, словно в театре теней: расплывались и вновь входили в фокус.

— Это всё? – щурился Хадис.

— Всё, — прибавил скорости Старс.

— Механизм ролика прост. Он цеплялся за память. Мозг достраивал происходящее. Что там ещё? — спросила Василиса, объяснив происходящее на экране.

— Инструкция и задание. С какого начнём?

— Давайте с задания, — отозвался Залик и принялся шептаться с Василисой.

— Знакомый мужчина, — поднялась доктор с кушетки и подошла ближе к экрану, но изображение уже сменилось на чёрный квадрат.

Затем появился звук. Неизвестный голос повторял одну и ту же фразу: «Уничтожить!» Чёрный квадрат пропал, и на его месте появилось изображение Старса. Тот присвистнул, но трансляцию не прервал:

— Вовремя ты его деактивировала. Чувствовал, по мою душу засланчик.

— Тихо, — шикнула Василиса.

Фото Старса сменилось на другое изображение. Хадис обернулся на присутствующих, но все молчали. Через четыре изображения неизвестных людей Залик закричал:

— Стоп. Это Шерхан – главарь обезумевших тигров. Предположу, что предыдущие фото, его приближённых. Устраивают набеги на ваш «Остров», вот силовики и возбудились.

— Вполне. Я видел, как тигры толкали мою машину, — согласился Хадис.

— Предлагаю вернуть Хадису чип и выпнуть за ограждение. Уничтожит банду, вернётся за мной. Здесь мы его и примем, — засмеялся Старс, но хохот увяз в тишине. – Расслабьтесь. Чип деактивирован. Хотите, удалю из файла собственную рожу?

— Свою сбрось. Остальных надо искать. Пока не узнаем, что это за люди, не можем рисковать. Открывай инструкцию, — продолжил Залик.

Старс щёлкнул кнопкой, и на стене появились схематичное изображение убийств. Их сменили деревянные дома, объятые пламенем.

— Суки, спалить нас решили, — вскочил Старс. – Я понял, что это за список. Смотрите дальше, я сейчас буду.

— Что же это за тип? – мялась около экрана Василиса. – Точно мелькал в газетах и по ТВ. Сто процентов кто-то из «Спутмита».

— Если такие задания, то кто-то из внутренней безопасности, а то и внешней, - поддержал её Залик.

На экране появилось изображение игуаны. Она сидела на стене и косила влажным глазом. Затем Хадис увидел тело Калачина, ящик с консервами, машину соседа, разбитый панорамный экран, раскуроченный забор, сотовый, вышку, портал, удивлённый взгляд Крысолова и тело с пробитыми рёбрами.

— Они вели меня. Отправили убивать, — прошептал Хадис и вскочил с табурета.

Зашагал перед экраном, то и дело закрывая изображение.

— Вопрос в другом. Вернулся бы ты? Купили за мультик. Ты был счастлив? – спросил его Залик.

Хадис промолчал. Он не знал. Какое из зол может быть лучшим: реальная смерть или ложная жизнь. Изображение потухло, забрав с собой свет. В сумерках мигали диоды, светились непонятные Хадису надписи.

— Итак, — нарушила молчание Василиса. – Что нам доподлинно известно? Первое. Хадис солдат. Второе. Ему дали задание. Третье. Задание провалилось. Четвертое. Данные передаются. Это мы точно знаем. Даже сейчас идет передача пакетов.

— Пятое. Я вновь одинок. Сутки я сомневался. Надеялся, что переход, операция, стресс спутали мне сознание. Смерть, как и жизнь, могли быть отрывками фильма или игры, прочитанной некогда книги, но…

Хадис обхватил голову руками и сжал что есть силы.

— Убей меня, Залик, как солдат солдата.

Василиса обняла Хадиса, прижала к себе.

— Прекрати. Это нам неизвестно. Ты уверен, что был женат? Где их могила, Хадис, урна с прахом?

— Не стоит, Вась, — одёрнул доктора Залик.

— Я должен вернуться, — шептал Хадис. – Мне надо во всём разобраться, но сначала наведаюсь к тиграм.

— Отправиться к тиграм – это не плохо. Я поддержу, — кивал Залик. - У банды машина, у нас старый аккум. Вернём себе наше и удалимся. Если причешем пару голов, то бонусом спасём новичков.

— Смотрите сюда, — влетел в медпункт Старс и активировал свет. – Эта бумага была в вещах Хадиса.

— Чек?

Хадис крутил в руках затёртый прямоугольник.

— Нет, надпись с другой стороны: «Позвони» и цифры.

— Где?

Хадис рассматривал чек. Помятый клочок бумаги с едва различимым текстом с одной стороны и размашистые буквы — с другой.

— Это не мне, — вернул чек Хадис. – Выше есть имя «Аксель». Наверное, так звали Калачина. Мы не общались. Это его драндулет, его чек. Да и номер не нашей сети.

— Калачина, которого не существовало? – спросила Василиса.

— Или Калачина, которого убили? – ответил Старс.

— Зачем ты тащил его с собой? Что нам мешает набрать эти цифры? – наседал Залик.

Старс достал из кармана телефон Хадиса и набрал указанные цифры. Раздались гудки, невыносимо длинные в повисшей тишине. Послышался щелчок и тихий женский голос: «Аксель, я верила, ты позвонишь. Мы живы, найди. Папа!»

— Дэн! – закричал Хадис и вырвал телефон из рук Старса.

Послышались короткие гудки. Хадис вновь набрал номер, и телефон выдал то же сообщение.

— Запись, — констатировал Залик.

— Аксель? – спросил сам у себя Хадис?

Он посмотрел на собственное размытое отражение, растянувшееся по стали неизвестного прибора.

— Ерунда какая-то. Чем дальше мы погружаемся в данные Хадиса, тем больше несостыковок, — чесал лысый затылок Старс и вопросительно оглядывал присутствующих.

— Они могли сгенерировать голос сына и Анны, заставить меня действовать по заданному отморозком в костюме маршруту. Но почему тогда не указали место. Найди! Где же мне вас искать?

Хадис обхватил голову руками и опустился на корточки.

— Завтра мы выдвигаемся к тиграм, а сегодня не мешает поспать, — зевнул Залик.

Хадис тоже устал, но боль потери и мнимой надежды будоражили сердце, крутили душу. Хотелось выпрыгнуть напряженной пружиной и достать до ублюдка, сломавшего его жизнь. Или все вовсе не так? Что если тип в костюме спасал его, даже от себя самого, от пьянства и гнева, от бессилия и тоски.

К новому дому Хадис добирался один. По наставлению Залика забрал с поля Волошика и сунул ему в зубы пойманную курицу. Хозяин живности остался у доктора и взвалил заботу на Хадиса. Тот даже обрадовался. Это лучше, чем крутится в постели, пытаясь уснуть. Остатки вечера ушли на готовку. Хадис ощипал птицу, разрубил ножом Крысолова на четыре куска и долго варил бульон, вдыхая аромат утраченной памяти.

Старс, словно волшебник, вытащил из-под кровати две низкие подушки, пнул по ним, и те с шипением выросли в мягкие кресла.

— Падай, — махнул рукой Старс. – Бурды заварить?

Хадиса передёрнуло.

— Нет. За несколько лет я так и не смог привыкнуть к пицце из банки.

— А я подсел.

Старс направился к кухонному столу, и Хадис сжался, услышав знакомый звук миксера.

— Так что ты там говорил про игуану?

Хадис вновь рассказал про ящерицу, Калачина, погоню и орла, но уже спокойно, обстоятельно. Ему было неважно, что подумает Старс. Хадис раз за разом проживал моменты собственного величия, те, в которых он был спасителем мира, а не потерявшимся в чужих идеях мальчишкой.

— Я не знаю, жив ли сейчас Дэн и хлопочет ли на кухне Анна. Воспоминания могли смешаться, но игуана сидела рядом. Я хотел её съесть. Если бы не чёртова птица. Ты, там в медпункте, сказал, что я лгу, но я видел.

Старс взял стакан с мутной жидкостью и сел за пульт:

— Я следил за тобой от забора. Смотри.

Хадис увидел, как прорвал ограждение, как лежал на бетоне и смотрел в высокое небо, справлял нужду и боролся ночью с порывами ветра. Старс ускорил воспроизведение, но картинка словно застыла.

— Стоп! – закричал Хадис.

— Что? – нажал на кнопку Старс, едва не опрокинув стакан.

— Перемотай немного назад. Вот. Замедли.

Вокруг машины крутились два человека. Замотанные в тряпье, они сливались с тёмной поверхностью.

— Я видел их, — зашептал Хадис. – Видел глаза.

— Это тигры, — зевнул Старс и едва уловимо поменялся в лице. – Грешен. Проспал. Но твари двигаются так тихо, что датчик движения их не засёк.

— Тигры?

— Банда из отморозков. Рыскает в окрестных лесах. Мы стараемся первыми перехватить новичков, но не всегда успеваем. Чип, Хадис, страшная вещь, а социальный контроль придумал сам дьявол. Они забирают к себе, вербуют, и ву-а-ля, новый член банды. Неважно, кем ты был: спасал игуан или водил бабушек по супермаркету. Всё. Попал к ним, ставь на себе жирный крест. Теперь ты робот. Не такой, канеш, как Залик, — Старс поперхнулся и замолчал.

— Я видел тело Залика, — тихо произнёс Хадис.

— Гадёныш всем показывает, но просит молчать, — засмеялся Старс и продолжил. - Тигры проворны и неуязвимы. Всё это странно, Хадис. Тигры знали о тебе, но пропустили, проворонили крупную дичь.

Хадис поёжился. Холод таинственности наполнил комнату. Заполнил собой все углы небольшой комнатушки, уставился красными глазами. Хадису стало душно, тело сковало, как тогда, в автомобиле. Пришлось собраться и потрясти плечами, отчего боль, сидевшая в основании шеи, встрепенулась и взорвалась в голове. Хадис закрыл глаза и вытер выступивший на лбу пот. Старс продолжал, не замечая состояния собеседника:

— Утром Гаврик. Вскроет твой чип. Все сами увидим.

— Игуана, — напомнил Хадис.

— Дался тебе этот ящер. Не было никакой игуаны. Не веришь? Мотай дальше сам.

Старс залпом выпил мутную жидкость.

— Я спать. Дежурство на тебе.

Хадис несколько раз прокрутил запись: ни птицы, ни игуаны. Это не могло быть истинно для обеих реальностей. Хадис мотал дальше, пока вновь не увидел тигров. Ночами они толкали автомобиль, пока не спрятали последний в лесу, отрезав Хадису путь обратно.

Усталость навалилась неожиданно резко, обрушилась слабостью и новой волной разрывающей боли. Хадис добрёл до раздутого кресла и провалился внутрь упругого монстра. Сквозь сон он почувствовал солнечные лучи, щупающие закрытые веки, и услышал, как подкалывали друг друга Старс и Залик.

— Старс, тебе не говорили, что нельзя брать чужое.

— Залик, он сам пришёл.

Хадис не хотел просыпаться. Что-то уютное было в их разговоре, родное. Вспомнились умершие родители, сад, наполненный летом, ворчание бабушки.

— Вася нас точно порвёт. Вывернет наизнанку, — причитал шёпотом Залик.

— Мы ей не скажем.

— Кому и что? – зазвенела колокольчиком Вася.

Хадис окончательно проснулся.

— Как вы? – подошла к нему Василиса. – Вроде неплохо. Боли, судорога, температура?

Хадис помотал головой и взвыл. Боль накатилась на лоб, стараясь сорвать черепушку.

— Всё хорошо, — промычал Хадис.

— Я вижу.

Вася обошла Хадиса сзади и погладила по голове.

— Небольшой отёк на месте крепления. В течение часа должен уйти. Я вколю препараты. Во сколько вы приняли последнюю пилюлю?

Хадис почувствовал боль в руке, которая тут же прошла, утянув за собой давление с глаз. Он поднял тяжёлые веки и сконцентрировался на окне, в котором отразилась Василина, закрывающая череп небольшой крышкой. Провела по окружности, отошла в сторону и удовлетворённо кивнула.

Хадис поднял руки и принялся ощупывать голову.

— Отлично сделано, да? – ждала похвалы Василиса.

— Я не пил пилюль, — выдавил Хадис, пытаясь осознать, что же произошло.

— Отчего же. Все таблетки в коробке на столе, там же инструкция. Залик, ты же рассказал всё нашему гостю?

Василиса стала серьёзной и вопросительно посмотрела на Залика. Тот потупил взгляд и отвернулся к окну.

— Таблетки-шмаблетки, химия одна. Хадис крепыш.

Василиса покраснела, готовясь к перепалке.

— Отличная работа, — вмешался Старс. – Сделала из Хадиса грибочек. Срезала кости и вернула? Всё как у меня.

Старс провёл рукой по лысой голове.

— Почти. Я заменила часть лобной и теменной на костопласт с невидимым швом. Быстрый доступ без вреда для носителя. Единственная проблема – Хадис так же, как ты, останется лысым, но ему идёт.

Василиса склонила голову к правому плечу, сложила губки в утиный клювик и посмотрела на Хадиса. Залик поджал губы и засопел, только Хадис никак не мог осознать того факта, что стал обладателем съёмного черепа.

Старс оглядел Хадиса и причмокнул:

— Практично. Растёшь, скоро станешь отличным профи, и заберёт тебя центр. Пришлёт нам прыщавого практиканта, который будет лапать местных девиц и падать в обмороки от вида крови.

— Не мечтай, не заберёт. Хадис, вернитесь к себе и отдохните. После обеда займёмся чипом, — распорядилась Василиса, взяла Залика за руку. – А с вами у меня отдельный разговор. Пройдёмте.

— Я Крысолова?

— Забей. Завтра Вася чип активирует, сам всё увидишь. Волошика показать? Готов к обзорной экскурсии по Чернограду и его окрестностям, — заговорил Залик тоном экскурсовода.

Хадис рассмеялся. Тяжёлые мысли распались и расползлись, словно скрученные недавно в плотный клубок гремучие змеи.

— Готов?

Хадис кивнул и пошёл за Заликом. Ботинки Крысолова стояли около входа. Напротив них была ещё одна дверь.

— Там мои хоромы. Соседи мы.

Выйдя во двор, Хадис вдохнул полной грудью, отчего закружилась голова. Над ухом зазвенело, тонко и противно. За несколько секунд над ними гудело облако гнуса, и Хадис вновь вспомнил о бетонной пустыне. И в ней было что-то хорошее. Газон перед домом зарос высокой травой, разделённой двумя тропинками. Одна вела на улицу к покосившейся калитке, а другая шла наискосок, в ещё более густые заросли. Хадис вырвал из земли куст полыни и принялся неистово хлестать воздух.

— Забей, житель бетонки. Ветерок сам их разгонит. Без гнуса нет жизни птицам и дальше, ну ты понял, не мне тебе объяснять. Ты хоть и серый, но как зелёный.

— Так что там с зелёными? – вернулся Хадис к разговору, пока они продирались через заросли бурьяна.

— Зеленные требуют вернуть воду и зелень. Чипированные ублюдки за цветочек башку снесут, не задумаются.

— И ты тоже?

Залик замолчал. Хадис видел лишь плечи и затылок сопровождающего.

— Я теперь бесцветный, — подумав, ответил Залик. – В чёрный не перекрасишься. Теперь мы с маленьким другом одно целое.

Залик постучал по голове и продолжил.

— Я стал мягче. Не знаю, что повлияло: Вася или сама обстановка. Но по мне , я размяк,  надо бы начать с зелёных. Уничтожить их грёбаные ракеты или точечно ударить по серым. Не по городу, по пустыне. К тиграм отправиться, прописать и им по пистончику. А то по собственному лесу ходишь и озираешься.

— А договориться? Разве от ракет нет ущерба той же природе?

— Это вынужденная мера, помощь.

До Хадиса донеслись новые звуки: перестукивание и чавканье

Впереди показались кончики ушей, а затем и серая морда.

— Осёл? – остановился Хадис. – Ослик!

— Волошик, — позвал Залик, и осёл повернулся. – Домой пошли.

Осёл ещё раз кивнул и двинулся за Заликом.

— Волошик чипированный, жертва эксперимента.

— Его-то на что переучивать?

— На мясо. Кур любит.

Хадис не верил. Смотрел на Залика и пытался прочесть по мимике шутку.

— Сейчас сам всё увидишь.

Они вернулись во двор. Обогнули дом и уткнулись в небольшую постройку. Залик приоткрыл дверцу. Раздалось квохтанье. Через минуту он держал в руке белую крупную птицу, которую тут же сунул подошедшему ослу. Тот вцепился зубами в шею и с силой сдавил их. Раздался хруст. Курица вырвалась, и осёл рванул за ней.

— Я в таких вопросах не спец, но желудок у травоядных не приспособлен, — промямлил Хадис, не зная смеяться и или содрогаться от ужаса.

— Он их не ест. Гоняет и треплет. Готовит мне отбивную. Держу вместо собаки. Волошика хотели усыпить. Жалко его. А так и за пса, и за газонокосилку.

— Хреновая у тебя косилка, — скривился Хадис, сдерживая настырный смешок.

— Рядом с домом нельзя. Зайдёт кто чужой, покусает. Пригляд нужен, а я то по лесам, то у Васи. Потребуют уничтожить, а я не смогу.

Залик сжал зубы, губы стали бледными, желваки заиграли, заходили под загорелой кожей, ладони сложились в кулаки. Хадис с интересом разглядывал Залика. Этот не то, что за цветочек, за ослика пришибёт. Впрочем, это было так мило. Хадис с завистью посмотрел на соседа. У него была семья: уродский осёл и глупые курицы. Хадис же остался совсем один. Залик загнал осла в загон, чмокнул его в серый лоб и потрепал длинные уши.

— Теперь в магазин! — наигранно радостно воскликнул Залик. – Главная достопримечательность нашего городка.

— В магазин так в магазин, — согласился Хадис, хоть и чувствовал слабость.

Они вновь шли по пыльной улице, кое-где отсыпанной гравием, кивали прохожим. Залик перебрасывался словами и шёл дальше. Местный супермаркет расположился прямиком за детским садом, и Хадис вспомнил, как Дэн просился в детский отдел. Воспоминания снова заполнили голову. Хадис гнал их, боясь запутаться. Нужна была помощь того, кто бы разложил всё по ячейкам, объяснил, где ложь, а где своё, пережитое, прочувствованное. Не могла быть машинка с красной крышей и синими колёсами ненастоящей, выдуманной. Хадис помнил её шершавый бок и нарисованный логотип «Спутмита». Опять этот монстр. Сердце забилось быстро, болезненно, дыхание, готовое оборваться, сбилось, и Хадис облокотился на двери. Впереди блистали разноцветными этикетками бутылки, банки, коробки.

— Я не могу, — прошептал Хадис. – Не могу.

— Зря я тебя сюда потащил ещё и без денег. Вечером отправимся к Старсу, а сейчас домой. Отдохнёшь.

Хадис плёлся обратно, уставившись в грязные разводы разбитой дороги. Ломаные линии стремились выбраться из хаоса, собраться в читаемый знак, но не дойдя и половину пути, размывались в бесформенные куски. Хадис лгал сам себе. Он видел рисунок. Чёткое отражение поломанной жизни, разбитой на осколки чужих представлений.

Добравшись до дома, он дотянул до кровати и, скинув ботинки, упал в пыльной одежде на белоснежный пододеяльник.

— Спи, — суетился Залик. – Влетит мне от Васи и Старса. Завтра приедет красный, а ты в отключке. Иногда я красным завидую. У них чип-кошелёк. Скидывают друг другу монеты по ментальному запросу. Благодать. Запросил у Старса и тащиться не надо, пялиться на рожу засранца.

Залик засмеялся собственной шутке.

— У Старса тоже есть чип?

— Лингва. Стоял боевой, как у тебя, но круче. Не убери его Вася, плыл бы сейчас наш Хадис по вечной реке в обнимку с Крысоловом. Одной левой мог шею скрутить, не пропустил бы твой наскок. Теперь пацифист. Режь его, дави, будет терпеть.

— Зачем?

— Наказывает себя за убийства.

— Ни я первый. Но как? Зачем тебе зарядка.

Залик поднял футболку, нажал на кнопку, и половина туловища отъехала в сторону, оголяя часть стального ствола позвоночника, и тут же вернулась.

— Вася узнает, убьёт, так что молчи. Заведёт шарманку про стерильные условия и окислившиеся контакты. Открывать нельзя. Инфекция попадёт. Мне хана Часть позвоночника, печень и лёгкое оторвало в бою. Она меня залатала.

— Тигры? – сел на кровать Хадис, но так и не отвёл взгляд от туловища Залика.

— Серые, я сам из зелёных. У нас свои чипы. Показывать не буду, не ссы. Можно сказать, он и спас. Вася к нему коробку с потрохами подключила.

Залик хлопнул себя побоку и засмеялся.

— Я думал, ты робот и всё вокруг гребанный Диснейленд из старых учебников. Были такие парки развлечений с квестами на выживание. Представил себя Гулливером в руках сорванца. Прошёл через портал и попал в Зазеркалье, как чёртова Алиса. Так скверно стало, словно мой город — действительно последняя обитель жизни, остальное — суррогат. Я потерял цель. Бежал ради будущего Дэна, которого уже нет. Есть ли будущее, Залик? Оно есть у тебя?

— О чем ты?

— Обхаживаешь докторшу, спишь с ней, а дальше, что, Залик?

— Спрашиваешь, не пришила ли мне Вася резиновый член с металлическим стержнем?

— Допустим.

— Не боись, там всё как надо. Будут ещё маленькие засранцы топтать нашу землю. Уедем в центр, подальше от серых. Там защищённые мегаполисы. Никто не достанет. А ты почему роботов невзлюбил?

Хадис захлопал глазами и не смог подобрать ответ.

— Не помню, — соврал он. – Расскажи про зелёных.

— Рассказывать нечего. Мы, точнее они, за мир во всём мире. Свои проблемы решают легко. Угрожают долбануть в центр серых ракетой, но ограничиваются пешими вылазками на небольшие бетонные островки. Выживших забирают, кто против – в расход. Так меня один несогласный и порешил. Постепенно мы выдавим серых. Опять посадим деревья, живность завезём и до нас проведут технологии. Срубы в топку. Коров на фермы. Я форму сниму и брюки с рубашкой одену. Галстук, все дела. Давно мечтал. Нормальные высотки поставим. Превратится наш Черносранск в супергород, а на месте вашего заповедник устроим: пикники-шмикники, охота там. Я по специальности взрывник-биотехник. Подрываю бетон, засеиваю травой, она дальше сама. За год холмики и долины.

— А серых куда?

— Ту даже куда и тебя, к нам.

— А если они не захотят? Если их и так всё устраивает?

— Но ты же захотел.

— Я хотел спасти игуану и Дэна. Я не планировал взрывать чёртов Остров.

— Остынь. Давление попрёт и тебя вырубит. Возись потом с тобой.

Они замолчали.

Прохладный ветер пробежал по комнате, и Хадис посмотрел в окно. Уже стемнело, но в комнате по-прежнему было светло. Белый свет, без видимого источника, струился с потолка, отражался от стен и смешивался в причудливые тени на тёмном деревянном полу.

— Как? – спросил Хадис.

Он, неожиданно для себя, осознал, что все еще понимает Залика.

— Что как? – переспросил собеседник.

— Как мы понимаем друг друга? Чип удалили. Если всё дело в нём, и нет никакого микслинга, то как?

— Лингву оставили. Вася тебе второй резанула. Сразу не распознала, что он такой же, как был у Старса. И чуйка мне подсказывает, что чип там не простой, но это Гаврик должен посмотреть. Она сама тебе все расскажет. Я не селён. Есть и хорошие новости. Освещение в комнате регулируется хлопками, но ты можешь и мыслью. Лингвочип законектим с системой.

Ветер всколыхнул занавеску, и Хадис невольно потянулся к принесённым с улицы запахам. Хотелось выйти из комнаты, вновь насладится вечерней свежестью, как тогда в лесу. Сесть на качели, какие он видел на площади рядом с медпунктом, и тихо раскачиваться, глядя на звёзды.

— Зачем городу чёрных система, в которую у них нет доступа?

— Чёрные поглощают изгоев: таких как я, ты, Старс, и порождает новое общество, разнообразное и живое.

— Изгои? И как ты попал к чёрным?

Хадис почувствовал головокружение и прилёг на подушку. Ветер ласкал макушку, убаюкивая трелью соловья.

— Сбежал от Старса через портал. Он рванул за мной. Там нас Василиса и забрала. Наблюдала за ними.

— Двоих?

— Двоих. Чарс помог, он тоже из местных. Подогнали машину и погрузили. Я Старса тоже знатно покрошил. Его при переходе рубило. А ты то, чего в сенки попёрся?

— Сенки? Здесь ест машины?

У Хадиса затеплилась надежда и тут же погасла. Дэна и Анны больше нет. Незачем возвращаться. Он словно жил в двух измерениях: в том, где сбежал с мёртвого Острова, и в том, где у побитого жизнью солдата осталась только горькая память.

- По-вашему, в коридор. Мы здесь косим под старину: терема, скот и сено. У меня зимой в сенках Волошик живёт. Утрецом покажу.

— Я обувь искал. Свою не нашёл.

— В прачечной всё. Хочешь, сам стирай. В реке воды набрал и наяривай.

— В реке? – оживился Хадис, впавший в дрему.

— В реке. Вёдрами можно таскать.

— У меня душ есть, — уже сквозь сон проворчал Хадис и отрубился.

— У тебя, брат, пока ничего нет. Вещички Крысолова прибрал, хорошо. В лесу его кокнул, потом давай пульс искать. Я не осуждаю, говно был человечек, но спасать то зачем?

Хадис ничего не ответил. Ему снилась река, плот и звёздное небо. Рядом лежал Крысолов, и лунный свет бродил по бледному, искажённому болью лицу.

— И где же она? – наклонялся Старс ближе и ближе.

Теперь Хадис видел только губы старосты и жёлтые выщербленные зубы, чувствовал вонь грязного тела.

— Орёл унёс её, упал с неба, впился когтями и…Тогда я понял, что жизнь существует.

— Не было никакой ящерицы и тем более птицы. Барьер не пускает к вам живность. Чё ты несёшь?

— Барьер? – спросил Хадис.

— Да. «Острова» серых имеют несколько уровней защиты. Последний, на границе со стратами, ограничен вышками связи. Они транслируют защитное поле. Черные не пройдут. Мозг станет кашей. Чип отражает лучи. Больно и кровь из ушей, но это не смерть.

— Я видел, сам видел…

— Хорошо, и чем ты занимался там, Хадис, в своём паршивом сером мирке?

— Я, я, — он задумался. – работал, вечерами смотрел в панорамный экран, а в выходные…

Хадис никак не мог вспомнить, что же он делал по выходным. Наверное, так же как и в будни, смотрел в панорамный экран и слушал, как возится на кухне Анна, стучит игрушками Дэн. Главное он не помнил, кем работал. Каждый день отправлялся на службу и возвращался домой. Хадис мог быть одним из сотрудников «Спутмита» или автомехаником, знал же он устройство машины Калачина, сантехником или даже… «Чёрт его знает. И что происходит?» — подумал Хадис, но вслух ответил:

— Я не помню.

— Серые совсем охренели. Прислали агента и даже не позаботились о легенде, — захохотал Старс. – Надеялись, что ты завалишь нас раньше, чем мы начнём задавать вопросы.

— Я сбежал, — прошептал Хадис. – Там Анна и Дэн. Их надо спасти. Игуана и мёртвый Калачин.

— Опиши жену, — не отставал Старс.

Хадис задумался.

— Она, она.

— Ну, ну, — подгонял Старс. – Толстая, худая, рыжая, горячая или снежная королева. Похожа на нашу Васю или оплывшая жаба?

Хадис не мог вспомнить не только её, но и Дэна.

— Вы что-то подсыпали мне, лишили памяти!

Хадис вскочил с кушетки и навалился на Старса.

— Зачем вы забрали воспоминания?

Спину обожгло хлёстким ударом, затем ещё одним, но Хадис не реагировал. Сжимал на шее Старса цепкие руки и давил всё сильнее.

Висок взорвался болью, и Хадис осел. Стёк на пол с тугого высокого живота.

— Что здесь происходит? – закричал Залик, поставил на пол табурет, которым только что огрел Хадиса по голове, и протянул руку Старсу. — Я говорил тебе, парень — огонь. Проявился, когда завалил Крысолова. Тот предложил убить серого, и Хадис уложил его одним ударом, а потом пытался спасти. Ползал по телу, искал пульс, причитал. Смотрел на меня загнанно, со страхом. Я тогда ещё заподозрил неладное.

— Он бы и тебя убил, — вмешался в разговор Чар, охранник периметра. – Я вовремя подошёл.

— Нет, — закачал головой Залик. – Я хотел посмотреть парня в действии. Ты помешал. Начали без меня, — укоризненно посмотрел Залик на Старса.

— Ты спал, а Вася истерила.

— Вася, Вася, – покачал головой Залик, — выбора нет, полосуй парнягу.

Хадис очнулся от боли. Она напирала изнутри и пыталась выдавить глазные яблоки. Невыносимо чесалась голова. Хадис поднял руку и провёл по шершавой повязке. Затем прижался лбом к холодной стене и лежал так, надеясь, что рано или поздно боль отступит. Он не знал где находится, но чувствовал приятную тяжесть одеяла и запах свежего белья с нотками запёкшейся крови. Аромат, такой знакомый, но давно забытый, витал в воздухе и настырно лез в нос, вызывая урчание в пустом животе.

«Нет. Да. Вколю. Нет» — услышал Хадис голос Залика. Затем раздалось шарканье обуви по полу. Хадис превратился вслух и замер, почувствовал холод. Он заструился по вене, неся облегчение в воспалённый мозг.

— Проснулся? – спросил Залик.

Хадис молчал. Ждал, когда спадёт боль.

— По дыханию чую, очнулся.

— Очнулся, — ответил Хадис, но так и не открыл глаза.

— Очнулся, — донёс кому-то Залик. – Будет ему бульон.

От последнего слова Хадиса замутило. Желудок сжался в комок, обдав пищевод кислотой. Хадис закашлялся, и боль качнулась, вновь наползла на глаза.

— Есть будешь? – спросил Залик.

— Нет, — выдавил Хадис. – Что со мною случилось?

— Всё зависит от того, что ты помнишь.

Хадис помнил Калачина, погоню и игуану, которую унесла большая птица, но промолчал.

— Сына помнишь? – продолжил Залик.

Хадис замер, затем собрался с силами и сказало по слогам.

— Он у-мер.

— Соболезную.

— Давно. Ещё мальчиком. Передоз мочегонных. Анна тогда сошла с ума. Подсыпала лекарства в пищу, давала Дэну таблетки, а потом вздёрнулась сама. Я принял их смерти. Это лучше, чем мучить друг друга в нездоровом городе.

Они помолчали.

— Игуана стала спасением. Надеждой на новую жизнь. Знал бы я раньше, чем занят сосед, может спас своего сынишку. Это и моя вина, должен был заметить бледность Дэна и озабоченность Анны, но тогда все были такими. Я видел, как рушился мир и знаешь, что делал?

— Что? – отозвался Залик.

Он всё ещё стоял рядом. Хадис чувствовал тяжёлое дыхание, но не мог пошевелиться, да и не хотел. Нельзя исповедоваться, глядя в глаза. Вскрытый гнойник может обляпать ближнего, заразить его неизлечимой тоской по тому, что уже не случиться.

— Ничего. Наблюдал. Как всегда, пялился в панорамный экран, сменивший телевизор, и листал бесконечную ленту новостей. Потом пил. Тогда алкоголь ещё можно было достать. Я отдал им всё, даже игрушки мальчишки. Осталась только игуана. Её никто не брал. Оторванная лапа спасла память о сыне, а потом я увидел её на стене. Хромую, но совершенно живую. Она дышала.

Язык отказался слушаться, и Хадис почувствовал руку Анны.

— Мы живы, Хадис. Потрогай меня. Дэн, иди к папе. Он не верит.

— Папа, — закричал Дэн.

— Па-па, — повторил Хадис и попытался встать, но ноги не слушались.

От бессилия он принялся биться головой о стену.

— Уже вколол, — крикнул Залик. – Наш парень опять бредит.

Хадис бежал по тоннелю, который всё не кончался. Выдохся и упал. Над ним склонился Залик, схватил лежащую рядом с Хадисом игуану и зубами оторвал ей голову. Протянул руку и всучил Хадису: «Это чип, твой чип».

Хадис вздрогнул и очнулся. Холодная стена и тьма. Опёрся о локоть и попытался встать. Повалился обратно и лежал в тишине. Пропасть. Огромная пропасть. Смерть, игуана, ещё тёплое тело Крысолова и Вася с планшеткой. Между Дэном и игуаной была пропасть. Остров, на котором спал Хадис. «Остров, — Хадис схватился за воспоминание. – Погоня. Игуана. Боль».

— Третий день наблюдаю.

Залик говорил с Василисой по телефону и смотрел на обмякшее тело Хадиса.

— Да не тороплю я. Нет, всё есть.

Хадис слушал разговор и шептал: «Пить». Залик не слышал, болтал с доктором. «Пить!» — сказал Хадис громче, а затем собрался и сел на кровати. Голова закружилась, но он устоял, не рухнул, как в прошлые разы.

— Пить, — сказал он твёрдо и только сейчас заметил, что Залик улыбается.

Он сидел за круглым деревянным столом и качался на стуле.

— Поднялся? Прекрасно. Я слышал тебя, но специально игнорил. Пора просыпаться. Помнишь, я говорил тебе, что не все выживают, но ты должен, Хадис, должен.

Залик бросил Хадису бутылку с водой и тот поймал.

— Прекрасно. Так кто ты, Хадис?

— Сломанный солдатик. Оловянная одноногая безделушка с пробитой башкой. Что случилось у доктора?

— Тебе удалили боевой чип. Теперь ты не опасен.

— Боевой?

Хадис открутил крышку и принялся жадно пить. Сделав несколько глотков, почувствовал отвращение и закрыл бутылку.

— Что это?

— Вода.

— Гадость, — поморщился Хадис.

— Отлично, — улыбнулся Залик. – Ты выживешь. Отдыхай. Бутылку поставь рядом с кроватью, бульон на плите и избавься от подгузника. Извини, подтирать мужика я не стал. Бывай. Мне надо выспаться. Пока кто-то ловил по углам безголовых ящериц, я безустанно бдел.

Залик встал и вышел из комнаты. Хадис остался один. Он сидел на кровати с белоснежным постельным бельём. Из хрустящего пододеяльника с дыркой посередине выглядывали полевые цветы стёганого одеяла. Хадис осторожно повернул голову, пытаясь рассмотреть нехитрое убранство своей камеры. Отчётливо понимал, его изолировали. Вот только для чего и насколько?

Две двери. За одной скрылся Залик, за другой, по версии Хадиса, должна быть уборная. Окно у изголовья кровати, подёрнутое занавеской с большими красными цветами на тонких зелёных стебельках, уже знакомый стол с коробкой посередине, покосившийся шкаф с приоткрытой дверцей и допотопная кухонная плита, на которой сидела жёлтая кастрюля с погнутым боком.

«Высокие технологии», — усмехнулся Хадис, вспоминая разговор с Заликом.

Взгляд зацепился за кусочек розоватой корочки, прилипшей на предплечье, и Хадис вспомнил о розовом геле и рассказе доктора. Слова взорвались в больной голове осколками мыслей. Хотелось забыться, вновь провалиться в искусственный сон.

Хадис знал об искусственном мясе и спасительном «Спутмите», но как же чума? С ней не могло быть так просто. Взорванные чипы не могли обойти стороной. Раскрутили бы блогеры и журналисты. Хадис принялся вспоминать версии, но кроме чумы ничего. Они были, но утонули под массой «правдивой» информации. Истина не смогла пробиться через лавину заливаемого в мозг шлака.

Хадис вновь потрогал голову. Вспомнил слова Василисы о чипе. Тогда у него не было времени подумать о случившемся, но сейчас, в полном одиночестве, слова доктора ёрзали и зудели в исполосованной голове, порождая новые волны безотчётного страха. Хотелось сдохнуть, упасть на подушку и не проснуться, но под толщею белых бинтов уже набирал животную силу гнев, красил всё ложью: кровать, на которой сейчас сидел Хадис, и дом, и Залик и даже он сам.

Гнев заставлял действовать, подначивал: «Давай, Хадис, давай, выясни, какая сука сделала с тобой это. Отобрала семью и напичкала голову чипами». Хадис спустил ноги на пол и посмотрел на бледную кожу с синими венами, проступающими через сетку волос, слипшихся коркой розового геля. Перевёл взгляд на руки. Волосы на предплечье заползали на кисти, торчали на фалангах пальцев. Под отросшими ногтями скопилась запёкшаяся кровь. Хадис сжал и разжал кулак, проверяя, его ли это тело и, опершись о кровать, попытался встать. Запнулся за бутылку и рухнул на пододеяльник. С третьей попытки получилось встать и подойти к столу, затем перебраться к двери, за которой должна быть уборная.

Хадис не ошибся, но, открыв её, отпрянул. Бледный мужчина, в белом распухшем подгузнике, из которого торчали кривые ноги, тоже застыл и пялился на Хадиса. На голове шлем из бинтов. «Испугался себя», — улыбнулся он, и мужчина в отражении скривил тонкие губы. Вспомнился мультик из детвы о проделках младенца с большой булавкой на пузе. Сейчас Хадис был им: таким же глупым и отважным придурком, решившим перевернуть этот мир ради Дэна.

«Сына больше нет, — прошептал сам себе Хадис. – и Анны. Зачем я здесь?» Шагнул навстречу отражению и припал к холодному зеркалу. Хадис принялся рассматривать собственное лицо: чёрная бесформенная борода, потухший взгляд и впалые щёки, стянутые повязкой. Она первая полетела в урну. Корзина для мусора заглотила добычу и заурчала, переваривая содержимое.

Хадис осмотрел голову, насколько мог повернуться, и ощупал затылок. Ничего. «Старс тоже лысый», — подумал Хадис и от этого повеселел. Представил себя с большим животом и толстым рыжим котом на руках. Накормил урну подгузником и полез в душевую. Тело воняло смесью антисептиков и мочи. Кое-где тонкой плёнкой прилип гель или торчал ошмётками облезшей кожи. Под колкими струями он оживал, пульсировал, набирая объём, и падал на пол, стекая в канализацию.

Мысли жужжали настойчивым гнусом, но Хадис гнал их, усиливая мощность струй, пока не понял, что больше не выдержит. Вытираясь мягким полотенцем, он вновь услышал урчание в пустом животе и вспомнил о помятой кастрюле. Слово «бульон» забулькало янтарной жидкостью с конфетти жиринок на глянцевой плёночке.

Хадис вернулся в комнату и, не найдя свою одежду, направился к шкафу, достал оттуда штаны и футболку защитного цвета. Рядом лежали трусы и носки. Приятные на ощупь, они вновь напомнили о детстве, вызвав новые волны гнева. Хадис ударил по лакированной дверце. Она застонала, но не сдалась.

Одевшись, Хадис направился к кастрюле и поднял крышку. Воспоминания не обманули. В недрах посудины ждал янтарный бульон с прозрачными сферами, под которыми пряталась поварёшка. Длинная ручка едва доставала до края кастрюли, и Хадис схватился за стальную полоску, зачерпнул живительной влаги, прикоснулся губами, сделал несколько глотков и почувствовал слабость. Вернулся в кровать, лежал, разглядывая потолок. Казалось, в сучках и трещинах лакированного дерева зашифрована целая жизнь, чужая и пористая, как старая посудная губка. Хадис вновь искал себя, спотыкался и возвращался к началу.

Хотелось обсудить всё с Заликом, доктором, Старсом, попялиться в экран и прокрутить своё приключение назад до мёртвого города, где ждут его Анна и Дэн. «Стоп, стоп, стоп. Они умерли. Давно, лет десять минуло. Почему я посчитал их живыми: стресс, ушиб головы, чип? Опять этот чип. Всё упирается в чипы», — думал он, пытаясь вспомнить, чем же занимался в бетонной коробке.

Сердце билось о рёбра и боль нарастала. Хадис пытался убежать от себя, найти закоулок, в котором можно укрыться от самокопания, но терпел поражение одно за другим. Вдоволь наигравшись, он собрался силами и выглянул в окно. Яркое солнце то и дело пряталось за тучи, окрашивая небосвод в красные тона. Послышалось заунывное «му-у-у», и Хадис спрятался за занавеской. Испугался коровы. Он понимал, что действует глупо, но не мог заставить себя вновь посмотреть в окно.

«Меня научили бояться рогатых, и я послушно боюсь. Знаю, они ни при чём, но продолжаю бояться. Значит, я уже проиграл. Значит, у них ещё есть шанс всё исправить. Может, и у меня он есть тоже», — воспрянул Хадис духом и выглянул в окно. Пустая улица, цветы в соседнем дворе и парашютики семян, забытых растения. Хадис вспомнил отцовский атлас и, не надеясь, что получиться, рванул на себя сворку. Она поддалась. В комнату хлынула вечерняя прохлада. Он ошибался. Это не камера – это дом. Его новый прекрасный дом, и улица, и соседи. Теперь он не серый, чёрный до мозга костей.

Хадис вновь попил бульон и принялся искать ботинки. Хотелось выйти наружу и пусть держась за забор, пройтись немного по незнакомым улицам. Предположив, что ботинки за дверью, Хадис рванул её на себя и замер. В углу тёмного коридора сидел Залик, от запястья которого тянулся к стене толстый провод.

«Робот?» – обомлел Хадис и вернулся к себе. Смеялся истерически долго, пока вновь не почувствовал боль у висков. Всё оказалось обманом. Кто поручится, что и другие не обтянутые силиконовой кожей куклы. Хадис вспомнил про убитого Заликом Крысолова и покрылся холодным потом. От него тоже избавятся, найдут новое мясо и спишут старое около того же портала.