JobBobPuk

У людей, работавших в системе ГУЛАГ, в основном было 2 исхода: либо их провожали в последний путь с почестями на главных кладбищах столицы, либо жизнь заканчивалась за забором печально известных полигонов (Коммунарка, Бутово... ). Третий путь - спокойная жизнь после увольнения со службы - встречался крайне редко. Давайте посмотрим, кто из сотрудников данного подразделения НКВД был похоронен на Новодевичьем кладбище.

Рапопорт Яков Давыдович

Служить в ЧК начал с 1918 года. В 1932 году был заместителем 2-го начальника ГУЛАГа Лазаря Когана (расстрелянного в 1939-м) и 3-го начальника ГУЛАГа Матвея Бермана (аналогично). Все трое были упомянуты Солженицыным в "Архипелаге ГУЛАГ" как "главные надсмотрщики Беломора".

Рапопорт возглавлял многие подразделения НКВД - Волгострой, Главгидрострой, Тагилстрой, Челябметаллургстрой, Главгидроволгодонстрой.

Маяк на памятнике изображён не случайно. В 1945-м году под руководством Рапопорта началось строительство первого в СССР и Европе оружейного ядерного реактора (впоследствии - ПО "Маяк") в г. Озерск Челябинской области. Однако за невыполнение приказа Сталина - завершить строительство за 2 года - Рапопорт был снят с этой должности. Карьеру окончил в звании генерал-майора технической службы.

Филаретов Глеб Васильевич

Пятый начальник ГУЛАГ НКВД (1938-1939) и первый, кто ушёл с этого поста живым. В эти же годы был заместителем Наркома внутренних дел СССР. С 1939 года руководил Московским станкостроительным институтом, однако в 1942 году был уволен и через год исключён из партии.

Чернышов Василий Васильевич

Руководитель главного управления рабоче-крестьянской милиции (1937-1939) и заместитель Ежова до ареста последнего. Шестой начальник ГУЛАГ НКВД (1939-1941) и заместитель Берии (1939-1952). На последней должности курировал работу ГУЛАГ. Чернышов оказался единственным заместителем Ежова, избежавшим репрессий.

Лепилов Александр Павлович

С 1939 года - заместитель начальника ГУЛАГ Василия Чернышова. С 1940 - начальник Управления особого строительства НКВД. Возглавлял Безымянлаг и Бакаллаг. За годы его руководства Управление внесло огромный вклад в развитие города Куйбышев (Самара) - были отстроены два самолетостроительных завода, моторный и нефтеперерабатывающий завод, жилые районы со всей необходимой инфраструктурой.

Также Лепилов был руководителем строительства посёлка учёных и специалистов гидротехнической лаборатории АН СССР (ныне - город Дубна) и Объединённого института ядерных исследований.

Егоров Сергей Егорович

Десятый начальник ГУЛАГ МВД СССР (1954-1956). Один из основных организаторов подавления Кенгирского восстания заключённых в Степлаге, широко известного в том числе благодаря упоминанию в "Архипелаге ГУЛАГ" в главе "Сорок дней Кенгира".

Егоров был направлен в Кенгир приказом Сергея Никифоровича Круглова,

министра внутренних дел СССР, занимавшего этот пост дважды (1946-1953, 1953-1956). В годы руководства Берии Круглов был его заместителем, курировал Главпромстрой в системе ГУЛАГ. После ухода из жизни Сталина, по некоторым данным, заместитель Берии принимал активное участие в свержении своего начальника. После успешного выполнения задачи, Круглов руководил чисткой аппарата НКВД от соратников Берии, однако через некоторое время и сам попал в опалу, был лишён привелегий и исключён из партии.

Дукис Карл Янович

Начальник внутренней тюрьмы ВЧК-ОГПУ (1920-1924), и.о. начальника Соловецких лагерей (1931), начальник Саровского лагеря (1931-1932), начальник отдела мест заключения Управления госбезопасности УНКВД по Ленинградской области (1934-1938). В 1938 был уволен без возможности восстановления и арестован, однако через год вышел на свободу, а ещё через два года вернулся на службу. Возглавлял отделение Усольлага (1941-1942).

По интересному с течению обстоятельств, по соседству с Дукисом покоится Иван Гаврилович Макаров,

директор Сталинского металлургического завода, участник печально известного 17 съезда ВКП(б), больше половины делегатов которого были репрессированы.

Вершинин Сергей Яковлевич

Начальник УНКВД Рязанской области, член особой тройки (1937-1938). Начальник Тайшетского лагеря НКВД (1939-1940), Норильского ИТЛ (1940-1941). Фронтовик, активный участник партизанского движения Карельского фронта. Похоронами Вершинина руководил Председатель КГБ Юрий Андропов, его боевой товарищ.

Спасибо за внимание!

Ирина Ивановна Екимова (Трухачева)

Неизвестный автор, 1920 год, г. Петроград, из архива Николая Екимова.

Вагон с тяжелобольными тифом. Запасная армия РККА

Неизвестный автор, январь 1920 года, МАММ/МДФ.

А. П. Данилова – партизанка, сражалась с бандами Махно на Украине

Неизвестный автор, 1920 год, Муромский историко-художественный музей.

Женщины у поезда Коминтерна

Неизвестный автор, 1920 год, Азербайджанская ССР, г. Баку, МАММ/МДФ.

Сваха

Неизвестный автор, 1920 год, Национальный музей РМЭ.

Неизвестный автор, 1920 год, из архива Фаины Григорьевны Зайцевой (Варламовой),

Демонстрация работниц на Красной площади по случаю открытия II конгресса Коммунистического Интернационала

Виктор Булла, 19 июля 1920 года, г. Москва, Красная пл., Государственный архив Российской Федерации.

Портрет актрисы

Александр Гринберг, 1920 год, МАММ/МДФ.

Красноармейцы и сестры милосердия на обеде

Неизвестный автор, январь 1920 года, Центральный государственный архив кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга.

Портрет девушки

Неизвестный автор, 1920 год, г. Петроград, МАММ/МДФ.

Три сестры: Анна, Леканида, Зоя Золотухины

Неизвестный автор, 1920 год, г. Нерчинск, из архива Марии Хартанович.

Совсем не давно я открыл для себя замечательные воспоминания одного француза, который служил в пограничном форте Дюкен во время франко-индейской войны. Этот форт был отправной точкой откуда индейцы совершали нападения на английских колонистов в Пенсильвании, Вирджинии и Нью-Джерси.

Много раз они уходили в боевые походы и возвращались спустя 2-3 недели со скальпами и пленниками. Однажды, в начале мая 1755 года в форт Дюкен с севера прибыл отряд из 60 диких воинов из племени оттава. Получив по обычаю от французов порох, пули и немного табака, дикие войны двинулись к границе английских поселений.

Через семнадцать дней они вернулись с двадцатью пятью пленными и тридцатью скальпами. Среди пленных была молодая, хорошенькая девушка по имени Рейчил (фр. Рашиль). Ей не повезло попасть под индейский налет, когда она гостила у своей тетушки.

Оттава 3 дня следили за английским поселком*. Колонисты, уверенные, что частокол спасет их от любой опасности, все 3 дня спокойно выходили на полевые работы. За это время индейцы изучили особенности ночного охранения и на четвертую ночь подожгли деревянные укрепления англичан.

Колонисты укрылись в домах, но индейцы подожгли и их. В результате, англичане были вынуждены спасаться бегством от огня и дыма. Оттава открыли по ним огонь из ружей. Было убито 29 человек и захвачено 26 пленников. В том числе и Рейчил с пожилой тетушкой, которую по пути к форту Дюкен индейцы "вылечили"от больных ног ударом томагавка.

По прибытию в форт Дюкен, Рейчил, как и все пленники, прошла традиционное суровое испытание индейцев, она была вынуждена бежать сквозь два ряда дикарей, которые лупили ее палками, камнями и рукоятками оружия.

Рейчил чуть не лишилась глаза, но ей повезло, она оказалась в числе 10 пленников, которых дикари по обычаю подарили коменданту форта. Поэтому за ней ухаживал гарнизонный хирург. На выздоровление ушел целый месяц, а в течении еще двух девушку охватывали приступы паники каждый раз, когда она видела индейца, а в форте Дюкен туземцы были очень часто.

Райчил была очень сообразительной девушкой и легко выучила французский язык. А так как она "обладала нежным и приветливым характером, то не задумываясь покорила сердце одного из канадцев". Молодой человек попросил у коменданта форта разрешения жениться на пленнице.

Тот не видел в этом никаких препятствий, кроме необходимости наставить заблудшую протестантку в истинной, католической вере. Эта задача была возложена на гарнизонного капеллана. и когда он посчитал, что все в порядке, командир дал разрешение на брак, который немедленно состоялся . Однако, счастье молодоженов чуть было не сорвал неожиданный инцидент.

Индейцы оттава, которые захватили юную Рейчил, снова вернулись на войну в форт Дюкен. Молодые воины узнали ее и хотели схватить,чтобы увести в свою деревню в качестве рабыни, возможно посчитав,что французы уже вдоволь насладились их подарком. А может просто хотели захватить в заложники, чтобы французы теперь заплатили товарами за когда-то безвозмездно переданную добычу.

Муж Рейчил, как уроженец Канады, прекрасно понимая намерения индейцев и методы, которыми они могут воспользоваться, в т.ч. и насильственными. Он попросил защиты у коменданта форта.Командир с готовностью пошел навстречу и обратился с увещеванием к молодым воинам оттава.

Он объяснил,что женщина, которую они желали, теперь им не принадлежит, и что она добровольно вышла замуж за француза. Индейцы ответили, что "если то, что вы говорите, правда, мы презираем француза, который трусливо вступил в союз со своим врагом."

Свирепость и решимость этих дикарей, которые с радостью бы прибили молодого мужа Рейчел, чтобы его смерть освободила девушку от брачных уз и защиты, убедила коменданта, "что разврат - единственный мотив, который вдохновлял этих дикарей".

Источник,которым я пользуюсь, несколько лет провел в форте Дюкен, наблюдая и примечая обычаи индейцев. Вот, что он пишет по этому поводу:

Комендант не видел лучшего решения проблемы, чем поскорее убрать молодоженов подальше от враждебных индейцев. Поэтому в одну из ночей он незаметно отправил их в лодке с запасом продуктов и двумя сопровождающими вниз по Огайо в Луизиану, французскую колонию в низовьях Миссисипи.

Информация о побеге Рейчил с мужем хранилась в тайне 8 дней, после чего комендант объявил дикарям,что их поведение вынудило его отправить девушку и ее мужа к губернатору Канады в Квебек (т.е. указал обратное направление побега).

" Нет сомнений в том, что эта мудрая предосторожность позволила избежать несчастья, которое, несомненно, постигло бы этих двух молодых людей. Через три месяца мы узнали о их прибытии в безопасность и о том,что они поселились в Новом Орлеане, столице Луизианы, где им был оказан хороший прием. благодаря паспорту и рекомендательного письма, выданного комендантом при отъезде. J.C.B. Voyage au Canada fait depuis l'an 1751 jusqu'en 1761"

«Я никогда не был алкоголиком. Я пил не от любви к питью, к закусыванию, к кряканью, — а пил потому, что не знал, что делать в промежутках».

В мемуарах о Юрии Олеше — масса умолчаний. Собутыльниками прозаика в молодости были те, кто позже попал в учебники: пришлось бы рассказывать и об их винных эскападах. Но имеется ценное свидетельство — роман самого Олеши «Зависть». Главного героя Николая Кавалерова в одной из первых глав выкидывают из пивной после устроенного им скандала. «Я лежал над люком, лицом на решетке. В люке, воздух которого втягивал я, была затхлость…»

В подобное положение Олеше доводилось попадать не только в воображении — в образе интеллигента-неудачника Кавалерова писатель вывел себя. А начиналось все здорово: поэт-одессит приехал в Москву и устроился в газету «Гудок», где обнаружился его дар писать в каждый номер по фельетону. Под псевдонимом «Зубило» Олеша бичевал нравы то анапестом, то амфибрахием, регулярно находя свежую рифму к словам «рельсы» и «паровоз».

Когда же из-под его пера вышел гениальный роман «Зависть» (1927), а спустя год — сказка «Три толстяка» (оба без единого упоминания железной дороги), стало ясно: появился новый талантливый писатель.

«Толстяков» перевели на 17 языков. Гонорары от переизданий и театральных постановок сказки позволили Олеше забросить литературу и сосредоточиться на выпивке. С конца 20-х он все больше пил, все меньше писал. Алкоголизм его был наследственным: лишь тягу к спиртному передал сыну отец, проигравший в карты родовое имение. «Стоило отцу выпить, и он превращался в зверя», — вспоминал Олеша.

Не отличался сдержанностью и автор «Зависти». Встречая на улице друзей-писателей, он набрасывался на них с криками: «Вы украли мои деньги! Вы крадете мой успех, вы отбиваете у меня читателей!»

Хотя голова Олеши была полна замыслов, работа не шла дальше начальных страниц и размышлений в дневнике о том, какой мощной получится будущая книга. Наброски казались автору слишком яркими, а эпохе требовалось что-нибудь посерее.

Дар видеть мир так, как не дано другим, был никому не нужен. «Надо помнить, что смерть — это не наказание, не казнь. У меня, вероятно под влиянием владевшего мною некогда алкоголизма, развилось как раз такое отношение к смерти: она — наказание». Эта запись оказалась одной из последних.

Гений против употребления

1922—1930 Молодой поэт Олеша, переехав в Москву, попадает в круг литературной богемы. Быстро становится популярен. Пьет не больше, чем коллеги по «Гудку». Питие совмещает с творчеством. «Трех толстяков» посвящает будущей жене Серафиме Суок. Ее уведет поэт Нарбут. Олеша параллельно с заливанием горя вином отомстит сопернику, изобразив его в «Зависти» под видом колбасника Бабичева.

Когда у Олеши спросили, что тот станет писать дальше, он удивился: «Так вы думали, что „Зависть“ — это начало? Это — конец». Дневниковая запись тех лет: «Я зарабатываю много и имею возможность много пить и спать. Я могу каждый день пировать. И я каждый день пирую… Никакого праздника нет ни внутри, ни снаружи — а мы пируем».

1931—1940 «Литература окончилась в 1931 году. Я пристрастился к алкоголю».

1941—1953 Во время войны писатель эвакуируется в Ашхабад, где пытается написать пьесу. Из-за отсутствия средств пьет редко. В многолетний запой ушел уже в Москве. Объявляет себя «князем «Националя» — ресторана, где просиживает сутками. Впрочем, быстро начинает довольствоваться любой забегаловкой. «Я так опустился, что мне ничего не стоило, подойдя к любому знакомому на улице, попросить у него три рубля, которых было достаточно, чтобы выпить, скажем, в забегаловке пива». Знакомым говорил, что пишет пьесу, которая скоро будет готова, и вот тогда…

1954—1960 «Днем с Володей Бугаевским в „Национале“. Он выпил полтораста граммов коньяку, съел де-воляй. Я пил кефир, что тоже очень вкусно. Это верно, что молоко, в конце концов, очень вкусный продукт. Он в какой-то борьбе с алкоголем. Во сне после тяжелого пьянства мне иногда представлялись ледяные, из тяжелого стекла, кубки, наполненные молоком, которые хотелось выпить залпом».

Переиздаются сочинения писателя, написанные четверть века назад. Олеша замышляет книгу воспоминаний и умирает от инфаркта. После смерти выходит книга мемуаров «Ни дня без строчки. Из записных книжек».

Собутыльники:

НИКОЛАЙ АСЕЕВ

«Одно из первых посещений пивной у меня связано с воспоминанием об Асееве. Асеев предлагал заказать целый ящик пива. Не ради того, чтобы больше выпить, а из желания позабавиться — тащат ящик, ставят у ног!»

АЛЕКСАНДР ГРИН

«Грин появлялся в редакции „Гудка“, и это было молчаливым приглашением пойти пить. Пили главным образом пиво — огромное количество бутылок, которое увеличивалось от того, что к столу все подходили люди».

ВАЛЕНТИН КАТАЕВ

Катаев и Олеша пригласили в ресторан барышень. Взяли шампанского и ананасов. Катаев вылил две бутылки в вазу и стал резать туда ананасы. Одна из барышень возмутилась: «Зачем кабачки в вино крошите?»

Произведения Иеронима Босха полны атмосферы высокой религиозности, закодированной в визуальных аллегориях. Мораль Босха зиждется на основах духовного поиска, в котором строгая догматичность уступает эмоциональному благочестию, требуя от христианина по-настоящему личной, глубокой и искренней веры, основанной на вдумчивой молитве. Образы Иеронима пропитаны сомнением, а следовательно — размышлением о природе выбора, покаяния, проклятия. Человечество в босхианской картине мира преисполнено греха, инициированного Люцифером — горделивым восставшим и низринутым с небес ангелом, Адамом и Евой — непослушными творениями Господа, принёсшими скверну в мироздание, Каином и его потомками, имя грехам человеческим — легион. И так вплоть до Страшного суда: мироздание утопает в неверии, ереси, лженауках. Невыносимая тщетность бытия создает яркие и вездесущие образы демонического, ада, мытарств, Апокалипсиса. Ещё никогда в истории искусства человеческая порочность не была артикулирована столь трагично и тотально.

Дьявол, бесы, черти, упыри и вурдалаки, кикиморы и ведьмы, вероотступники, убийцы, мучители, душегубы и другие грешники — герои многих картин Босха. Однако цель художника — не только создать пессимистическое и мизантропическое видение мироздания, и не только дидактическая — напугать зрителя и привести к покаянию, но создать визуальное произведение — зеркало человеческой природы, посмотревшись в которое, человек, подобно Блудному сыну, задумается об истоках своего существования.

Религиозный поиск и кризис самой эпохи Средневековья заставляли Босха отклоняться от традиционных тем и их формы выражения — иконографии. Новые времена нуждались в новом художественном языке.

Центральные темы Иеронима Босха — повсеместная порча (сейчас бы мы сказали «коррупция») человечества: во грехе погрязли крестьяне, горожане, сильные мира сего, служители церкви от приходского попа до Папы Римского. Ярую и последовательную критику духовенства видим в каждой работе Босха. Глупость и безумие — постоянные мотивы его картин — приравниваются к тягчайшим грехам. Религиозная ересь и вероотступничество, сексуальные девиации и телесная невоздержанность — все это изобличается Босхом. Сатира на нравы и общество рождают его уникальный художественный язык, изображающий мир, в котором праведники лишь Христос, отцы церкви и аскеты.

Картины Иеронима — образные трактаты, детективы, рассказывающие о поиске веры и Христа, в них человек балансирует на грани жизни и смерти, ада и рая.

Воображение Иеронима, несомненно, питали книги. В первую очередь Священное Писание и корпус текстов, связанных с христианским преданием: жития святых и мучеников, часословы, четьиминеи, книги по теологии: Аврелий Августин, Святой Иероним, Фома Аквинский, — эти и многие другие авторы были представлены в богатой библиотеке Братства.

Не только христианская традиция питала новую образность художника, но и мир, быт, повседневность безудержно менявшейся эпохи позднего Средневековья. Реакцией на эрозию традиций стала культура Ренессанса на юге, в Италии, где художники обратились к возрождению Античности. Идеализированный образ античного Рима завораживал и вдохновлял художников Италии, даруя им новые темы, сюжеты, художественную свободу. Переход к антропоцентричной картине мира воспринимался ими смело и с оптимизмом. В то время, как за Альпами возрождали отнюдь не наследие Римской империи, но ценности апостольской церкви и раннего христианства. Гуманисты Севера искали опору в подражании Христу и основаниях жизни первых христиан.

Мир Босха таит опасности и искушения, природа чувственна и опасна, человек слаб и податлив — и всё это с точки зрения североевропейской мысли излёта Средневековья. Судьба трагична, а мироздание стремится к своему неизбежному финалу — Апокалипсису, Страшному суду, Концу света.

Хосе де Сигуенса, живший в 17 веке и хорошо знавший картины Босха, считал, что будь его живопись еретической, король Филипп II едва ли стал бы терпеть его работы в Эскориале; они, напротив, являют собой сатиру на всё греховное. Сигуенса так оценивал творчество Босха: «Разница между работами этого человека и других художников заключается в том, что другие стараются изобразить людей такими, как они выглядят снаружи, ему же хватает мужества изобразить их такими, как они есть изнутри». Великий испанский писатель Лопе де Вега называл Босха «великолепнейшим и неподражаемым художником», а его работы — «основами морализирующей философии».

Босх творил в эпоху предчувствия Конца света, дата которого постоянно высчитывалась и пересчитывалась. Ещё в первые века богословы искали возможности предугадать момент Второго пришествия. И хотя сам Христос говорил, что не он, но только Отец знает, когда свершится Суд, и поэтому ожидать его надо на всякий день и час, патристы сходились во мнении, что Апокалипсис должен начаться по истечении божественной седмицы: подобно тому, как мир создан Богом в шесть дней, за которыми следует суббота покоя и благословения, мир просуществует шесть тысяч лет, и с их окончанием настанет тысячелетнее царство святых. По прошествии же божественной недели, где один божественный год равен тысяче земных лет, произойдёт Армагеддон. Накануне 7000 года по старому летоисчислению христианский мир жил в ожидании Конца света. Дата, высчитанная от момента Сотворения мира, понималась как завершение «недели» и наделялась сакральным значением. Христианская мысль связывала эту дату, совпадающую с 1492 годом в современном летоисчислении от рождества Христова, с наступлением Страшного Суда, с временами, когда жил Иероним Босх.

На протяжении многих веков ожидания Судный день так и не наступал, но ждали его с минуты на минуту, толкуя исторические события и природные явления в апокалиптическом духе. Святой Иоанн писал, что перед самым Концом света в мир придет прекрасный лицом и телом «ложный мессия», Антихрист — сладкоголосый дитя Сатаны, и тогда разразится последняя решающая битва между силами Добра и Зла. Антихрист совершит все возможные виды поддельных чудес, соединит в своих руках все сокровища мира и их щедрой раздачей уравняет людей в богатстве, результатом чего будет ужасающий разврат во всемирном царстве Антихриста. История изобиловала приметами скорого Конца света: авиньонское пленение Пап, Столетняя война, взятие Константинополя, чума — Черная смерть, распутное правление Папы Борджиа — будто сама смерть распростёрла крылья над Европой. Ожидание краха, Антихриста и его служителей, войск Авадона, племен Гог и Магог, сатанинских полчищ — картины Босха пропитаны атмосферой Страшного суда.

Размышления о смерти (лат. vanitas, memento mori) частной и всеобщей звучат в соборах и на улицах городов: в день поминовения усопших устраиваются карнавальные процессии, где Смерть, играя на флейте, ведёт за собой людей всех сословий. Сцены со Смертью можно было увидеть и на рыночной площади Хертогенбоса. Оборотной стороной страха и скорби становился смех. И по всей Европе путешествовали бродячие актёры, ваганты и музыканты, которые разыгрывали кощунственные сценки и травестийные диалоги на животрепещущие тему, высмеивая смерть, Дьявола, духовенство, власть, человеческие пороки. Произведения же Босха полны интереса к народной культуре, нидерландскому фольклору и низовому юмору.

Представления о мире менялись. Великие географические открытия трансформируют представления о людях, культурах и традициях земного шара. Образы Африки, востока встречаются и у Босха, художника не путешествовавшего, но пользовавшегося открытиями других, почерпнутыми из книг: гербариев, бестиариев, исторических опусов. Скорее всего, Босх не видел живого жирафа, но зато он, судя по всему, видел наброски Кириака Анконского, зарисовавшего это южное, диковинное животное. Чернокожие люди ещё не населяли Нидерланды, но Авенир в «Поклонении волхвов» у Босха воспроизводит африканскую антропологию, что не только подчёркивает знание им книжной традиции (где темнокожие постоянно встречались), но и дух Нового времени, колонизаторства. Гранаты, лимоны, апельсины на картинах Иеронима — не только дань традиции, но и результат активной торговли между странами и континентами. Эпоха Босха предвещала великую научную революцию, базовые изменения в представлениях о мире.

В культурной атмосфере 15−16 веков были густо перемешаны христианские аллегории, персонажи античной мифологии, народные пословицы и крылатые фразы, а также алхимия, эзотерика, астрология, христианская мистика и современная наука, переводы и пересказы античных текстов и национально-бытовой колорит. Калейдоскоп идей, исторических событий, катаклизмов эпохи влиял на образность произведений Иеронима Босха.

Одним из самых ярких российских художников пин-ап направления, является Валерий Барыкин. Мастер пикантного искусства смог соединить в своем творчестве американский пин-ап 50-х годов XX века, советский реализм и современные каноны женской красоты.

В Советском Союзе существовал общественный слоган "искусство в массы". Такая идея предполагала не только посещение музеев и картинных галерей, но и большое количество агитационных плакатов, которые висели в России того периода буквально на каждом шагу.

Рисовали такие агитационные плакаты профессиональные художники и в то время это считалась достаточно серьезным видом изобразительного искусства.

Аналогичная ситуация происходила и в США. Но вместо агитационного смысла, американские художники рисовали рекламные плакаты (постеры), календари и иллюстрации.

Такая пин-ап продукция была призвана не только скрасить быт обыкновенного американца. Но через призму идеализированной девушки, изображенной на постерах, художники создавали стандарты американской красоты того времени.