Всё началось с того, что я предложил надгробию жены сэндвич с тунцом. Звучит безумно, но вот предыстория.
На наше первое свидание мы с Эммой устроили пикник на пляже. Я спросил, любит ли она тунца. Она ответила «конечно», и я приготовил сэндвичи. В первый год наших отношений мы часто устраивали пикники, и тунец попадал в меню примерно в половине случаев.
На первую годовщину мы снова поехали на тот пляж. Но когда я протянул Эмме её сэндвич, она сказала:
— Мне нужно тебе кое-что сказать. Тунец? Это отвратительно. Я бы предпочла съесть его после того, как он пройдёт через мой кишечник. Без обид.
Она думала, что ей понравится, но едва откусила первый кусок — и ей захотелось выжечь язык хлоркой. Однако, увидев, с какой тщательностью я убрал корочки и положил маринованные огурцы, она почувствовала себя слишком виноватой, чтобы выплюнуть.
Я только рассмеялся. И на всех последующих пикниках я в шутку предлагал ей первый укус своего сэндвича с тунцом.
В прошлом году Эмма погибла в День святого Валентина — она спешила домой с работы, потому что я приготовил романтический ужин. Три месяца я едва вставал с кровати — только чтобы поесть или сходить в туалет, — пока однажды в солнечный день внезапно не собрал пикниковую корзину и не сел в машину.
Её могила находится на вершине травяного холма в тени вяза. Я расстелил там красное одеяло и выложил еду. Не раздумывая, предложил надгробию кусок тунцового сэндвича и, осознав, что сделал, впервые после аварии засмеялся. С тех пор, пока стояла хорошая погода, я возвращался туда снова. Эти пикники действительно поднимали мне настроение, и вскоре я познакомился со смотрителем кладбища — Гарри.
В августе, когда я разворачивал одеяло, порыв ветра сорвал его и бросил на лицо женщины, стоявшей ниже по склону. Я подскочил к ней, помог освободиться и вернул одеяло. Под ним она оказалась настоящей диснеевской принцессой: у неё были голубые глаза и чёрные кудри.
Её звали Рут. Она навещала могилу своего мужа, Кристиана Мерри — имя, которое я запомнил благодаря первой мысли: Merry Christmas. С тех пор, когда я приходил к Эмме, иногда видел её там же.
Мы время от времени махали друг другу. Однажды, когда я уже собирался уходить, она подошла ко мне:
— Провести тебя до ворот?
По пути она прикоснулась к надгробию Эммы и улыбнулась:
— Что это за сэндвичи? Иногда мне кажется, что ты показываешь надгробию всё, что ел.
Я объяснил смысл своего ритуала.
— Это так трогательно, — сказала она. — Кристиан тоже обожал тунца.
Она посмотрела мне прямо в глаза и тихо спросила:
— А ты не думаешь, что скорбь — это нечто божественное?
В тот момент налетел порыв ветра, и Рут изобразила, что ныряет в укрытие, словно на неё вот-вот накинутся ещё какие-то одеяла. Я не смог сдержать смех и пригласил её выпить кофе.
В ту ночь стрелой вонзилось чувство вины. Какой же я сволочь — выуживать номер другой женщины на глазах у жены? Друзья уверяли, что я ни в чём не нарушил правил, а даже Гарри подбадривал: «Эта красавица здесь годами ходит — вы бы подошли».
На наших кофейных встречах я вымещал на Рут своё горе.
— Я чувствую то же самое, — говорила она. — Я думала, что сломаюсь, когда потеряла… ну, Кристиана.
О муже она говорила мало и очень расплывчато. Видимо, некоторые раны ещё слишком свежи.
Наша первая ночь вместе оказалась случайностью — ужин затянулся. Утром, поцеловав её, я прислонился спиной к двери и разревелся. Простые встречи за чашкой кофе перерасли в роман, и я ужасался мысли о том, чтобы снова идти к могиле Эммы: вдруг она восстанет и побьёт меня.
Вскоре у Рут возникли проблемы с арендодателем, и я предложил ей пожить у меня — временно. После этого пару месяцев я оставлял прошлое позади. Мы даже устроили несколько пикников, но я больше не готовил для неё тунцовые сэндвичи.
Всё изменилось, когда она спросила, как мы будем отмечать День святого Валентина — первую годовщину гибели Эммы. Чувство вины вернулось с неимоверной силой. Ведь земля вокруг надгробия ещё не осела, а я уже нашёл новые объятия?
Я решил, что мне придётся двигаться дальше. План был таков: утром навестить Эмму, а днём провести время с Рут. Нужно было просто предупредить её заранее. Я устроил идеальный пикник, несмотря на мерзкую погоду.
Едва я достал термос на холме, как слёзы хлынули сами собой. Я признался во всём: в новых отношениях, рассказал, что вовсе не хотел спешить, и как искренне прошу прощения. Глубоко внутри я чувствовал: она хотела бы, чтобы я был счастлив.
Оставалось одно: навестить могилу Кристиана Мерри — он заслуживал знать, что я дорожу Рут. Я прошёл за дерево, проверил надгробие, над которым обычно стояла Рут, — там оказались муж и жена Пресли. Я ходил кругами, всё шире охватывая окрестности, но могилы Кристиана я не находил.
У будки я спросил Гарри. Он сверился с записями и провёл меня через аллею деревьев: могила Кристиана была дальше, чем тот холм, где я обычно видел Рут. Странно. Но ещё страннее оказалась надпись: он умер 6 октября — через два месяца после того дня, когда моё одеяло сорвало ветер и накрыло Рут. Выходит, она стояла над его могилой ДО его смерти.
За ужином я робко спросил:
— Слушай, тема тяжёлая, но… где похоронен Кристиан?
Она застыла с вилкой в руке:
— День святого Валентина — годовщина гибели Эммы. Я хотел бы зайти и к могиле Кристиана. Он же внизу, у подножия холма?
— Мне тяжело подходить. Стоять над его могилой — меня тошнит, понятно?
— Я понимаю… — я сделал паузу. — Кстати, когда он умер? В марте? В апреле?
Она раздражённо отставила тарелку и ушла в кухню:
— Ты не понимаешь, как это для меня тяжело!
Когда Рут легла спать, я загуглил Кристиана. Я нашёл статью о несчастном случае на яхте: тело мистера Мерри, 34-летнего мужчины, обнаружили у причала. Рут заявила, что он упал за борт, проверяя рыболовную снасть. Дата — 6 августа, то есть два месяца после нашего случайного знакомства.
Что-то не сходилось. Но как бы я ни пытался обсудить это с Рут, она то рыдала, умоляя обнять её, то обвиняла меня в допрашивании. Как получить правду?
Рут продолжала навещать кладбище, и в следующий раз я проследил за ней, облачившись в плащ и тёмные очки. Я ожидал, что она пойдёт на холм, но вместо этого она спустилась в долину, обошла озеро и села на деревянную скамейку. Я уже собирался уйти, чувствуя себя подлецом, когда к ней подсел некий бородатый мужчина. Они говорили, держась за руки, и смеялись. Через двадцать минут они встали и обменялись странным неловким поцелуем. Я с трудом сдержал желание ринуться к ним, но вместо этого убежал.
Что это означало? Потеряла ко мне интерес? Из-за этого она избегала разговора о Кристиане? Как ни странно, я ощутил облегчение: словно заслужил измену за предательство Эммы.
Дома Рут вошла и поцеловала меня так, будто ничего не случилось.
Я решил: разбираться буду позже. Ведь День святого Валентина уже на носу. Может, откровенный разговор с Эммой наведёт порядок.
Утром я упаковал два тунцовых сэндвича, термос кофе и пару булочек. Уже выходя, я услышал, как Рут зовёт меня наверх: якобы в ванне завёлся гигантский паук. Но ванная была пуста.
— Наверное, он убежал, — сказала она, когда я спустился вниз. Потом улыбнулась и вручила мне ключи.
На кладбище моё сердце разбилось ещё до того, как я разложил одеяло. Я признался Эмме во всём: в том, что у меня появилась другая, рассказал, что у этой женщины тоже есть мужчина, и что этот хаос — моя кара за спешку.
Выговорившись, я почувствовал облегчение. Вытер слёзы, разложил пикник и, как обычно, предложил Эмме откусить первым. Она не была голодна, и я откусил сам. Вкус показался… неправильным. В груди сжалось, дыхание стало едва возможным, будто тянул воздух через тонкую соломинку. Руки свинцово окостенели, термос дрожал в руках. Я выплюнул хлеб прямо на могилу: одна часть меня кричала, что я умираю, другая — что я оскверняю жену.
Лежа на спине, я увидел её — Рут. Хватая ртом воздух, я указывал на горло и заметил в её руке остатки сэндвича. Она оседлала меня и силой впихнула в рот ещё тунца. Вкус майонеза и корнишона заставил меня ещё сильнее закашляться. Я вцепился зубами ей в пальцы, но она лишь сузила глаза. Затем она зажала мне ноздри, держа в другой руке комок тунца, готовый вывалиться при первом же движении.
— Ты не первая, — прошипела она. — Но ты был самым внимательным. Эта история с тунцом меня тронула. Большинство мужчин не способны любить мёртвых женщин так, как ты.
Я запрокинул голову: могила Эммы была всего в паре шагов над моей спиной. Я рванул бёдрами, и Рут врезалась лбом в надгробие с глухим стуком. По камню потекла струйка крови прямо над словом «любимая жена», затем она скатилась на бок и застонала.
Моё тело трясло. Я покатился вниз по склону и, сползая, проскользил прямо через траурную процессиию. Люди в чёрном закричали от ужаса. Священник уже собирался вызвать полицию, но замолчал, заметив моё иссиня-голубое лицо.
Поездка в скорой памяти не оставила. Первое, что я помню после пробуждения с капельницей в руке, — я спросил, простит ли меня Эмма.
Анализы показали: в моём сэндвиче был фентанил. В корзине нашли конверт, адресованный Эмме с моим почерком: в нём я «признавался», что ни одна женщина не способна заменить её, поэтому собираюсь покончить с собой, устроив отравленный пикник.
Тому мужчине на скамейке, которого звали Гэвин, Рут рассказала, что её последний возлюбленный покончил с собой, и она пришла к его (моей) могиле. Мол, их сблизила общая скорбь.
Рут отрицает всё и называет меня сумасшедшим. Похоже, она какая-то чёрная вдова с фетишем на вдовцов. Полиция пытается распутать этот кошмар.
Как только меня выписали из больницы, я вернулся к Эмме и увидел: кто-то положил под надгробие сэндвич с тунцом.
Пожалуй, с романами я пока завяжу…
Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit
