1. Однажды я ехал верхом по одному из своих традиционных наезженных за последние тридцать лет маршрутов. Который с недавних пор пересекает так называемую "Тропу здоровья", "облагороженную" бизнесменами от леса, судя по всему, исключительно для нужд параноиков из общества анонимных хилофобов. Дабы те чувствовали себя в лесу как в городском парке и дышали свежим воздухом без обычных для них в подобных обстоятельствах приступов диареи. Объезжать это проклятое место мне, даже в связи с изменившейся концепцией, было ну никак не вариант. Поскольку слева и справа довольно заболоченная местность, о чём предупреждает врытый в сыру землю, видимо, ещё со времён культуриста И. И. Муромского камень с предостережением: "Ехати тольку пряму. Направу ехати - живу не бывати, нет пути ни проезжему, ни прохожему, ни пролетному. Налеву ехати - та же фигня, знаю, о чём говорю...".

Когда я уже почти пересёк отсыпаную "экологически чистой" щебёнкой дорогу к активной социальной старости, то вдруг услышал детский голосок, явно обращённый ко мне: "А что это вы тут делаете ....?"

2. Когда едешь на красивой лошадке верхом, то случается, что попадающиеся по дороге дети и "пубертат" довольно часто обращаются с просьбой прокатить. Я к этому уже привык, и, если есть свободное время, никогда не отказываюсь порадовать будущих взрослых. Вот и в этот раз я развернул кобылу, ожидая услышать очередное: "Какая чудесная лошадка. А можно я на ней посижу? Ну, пожалуйста! ".

Вот только не угадал. Последующие события пошли не по обычному сценарию, и знай я, что мне предъявят, то ни за что бы не стал вступать в дебаты и просто проехал мимо.

3. Когда я спрыгнул из седла на землю и взял лошадь под уздцы, ко мне подошла девчушка семи-восьми лет и, уперев руки в боки, задвинула речь: "Дяденька, а вам известно, что в этом месте ездить на лошадях запрещается!!! А ещё запрещается распивать спиртные напитки! Курить! Выбрасывать мусор! Гладить и кормить диких животных. А ещё.....".

Посылать дитятко на... и в... показалось мне невежливым. Да и если честно, то я был скорее заинтригован таким началом, чем разозлён. Поэтому грубить юной деве не стал, а спросил: "Отчево же, милая, ты так в этом уверена и откуда такие глубокие знания предмета? "

В ответ на эти слова сознательный и не по годам социально ответственный ребёнок указал мне на приколоченный к сосне аншлаг. На котором в доступной для дегенератов форме были указаны правила нахождения граждан в лесу и в частности на этой "тропе здоровья", где в числе прочего было указано на запрет передвижения на лошади.

Тогда я спросил эту поборницу директив, распоряжений и инструкций: " А как мне надо было по твоему поступить? У меня там дальше в лесу покос и добраться к нему возможно только этой дорогой".

На что дитятко сказало, что нефиг тут выпендриваться. А надо сдать лошадь на мясокомбинат и ходить пешком, как и все остальные среднестатистические граждане, поскольку гужевой транспорт это уже пережитки и "железный конь идёт на смену крестьянской лошадке". Потом обозвала меня олигархом, предъявив, что только из-за таких как я, всё плохо в стране. По причине, что подобные мне зажрались совсем и бесятся с жиру разъезжая тут как у себя дома, а нормальным людям кредита на машину не дают. Поэтому, будь её воля, то она бы прямо сейчас поставила меня "к стенке" за мироедство.

4. Пока я ох.... размышляя о том, имеет ли смысл рассказывать малолетней буквоедке, что довольно часто инструкции писаны идиотами, по сути своей невыполнимы и поэтому бессмыслены, подтянулись её отставшие родители. Поэтому вступать в дискуссии с будущим потенциальным бюрократом я не стал, а сразу задал вопрос производителю, "вежливо" поинтересовавшись: "А какого.... собственно ваше чадо решает, как мне дальше жить? ".

Молодой отец передо мной извинился, но только сразу после того, как перестал смеяться. И пояснил следующее: "Они с женой, как, впрочем, и бабушки с дедушками, сами не понимают, как у них смог вырасти в семье вот такой махровый формалист. Он сам бывший панк - хотя, как известно, бывших панков не бывает. Его жена вообще из металлюг и к реальности относится как минимум наплевательски. Дедушки и бабушки этого исчадия - вполне адекватные и свободные от предрассудков люди. А вот что случилось с мироощущением зайки, они и сами не понимают. Но от фактов не отмахнёшся - что выросло, то выросло".

Выкурив с родителями отечественного аналоговнета "гретытумберг" по сигарете и поразмышляв о наследственности и вопросах крови, мы расстались с новыми знакомыми, почти друзьями, и я поехал своей дорогой. А когда спустя минуту оглянулся, что бы помахать необычной семье на прощание, то увидел полный осуждения и негодования взгляд будущего бюрократа. В котором явно читалось сожаление, что на лошади нет госномеров, и поэтому она не сможет сообщить о моём недостойном гражданина поведении куда следует.

5. Всю дорогу до покоса я ехал и думал о том, что, видимо, непросто жить, имея у себя в семье такое вот олицетворение абстрактной справедливости и понимания реальности. Что ждёт это воплощение формализма и бездумного претворения циркуляров в жизнь? Поди знай.

Практика общения с подобной публикой напомнила только о том, что, скорее всего, закончится не очень. К примеру, как с той девочкой Таней из безоблачного социалистического детства в одном из написанных мною в своё время рассказов, посвящённому частной жизни "бдительных граждан":

"Мой первый опыт общения с этой сволочью случился ещё в детском саду. Была у нас девочка Таня. Типичная такая. Из тех, кто громко плачет, когда прое... мячик. По сто раз на дню можно было услышать её вой: "Марья Ивановнааааа... А Иванов, Петров, Сидоров.... там такое делает. А такое делать нельзя, нельзя, нельзя..... А он делает, делает, делает..... ".

Разумеется, время от времени "наша Таня" отгребала совочком по лбу от неблагодарной публики и затыкала свой фонтан. Но, как правило, ненадолго, и спустя несколько минут всё снова шло по накатаной дорожке.

По Таниным доносам периодически случались репрессии, и поэтому углы никогда не пустовали. Частенько случалось и такое, что когда на постоять в углу случалась приличная очередь.

Таня была последовательна и неутомима и, как следствие, выпустилась из садика во взрослую жизнь с напрочь отбитой совочками, ведёрками и кубиками башкой. Что с ней случилось дальше, я не знаю, да и знать не хочу. Надеюсь, что ничего хорошего .........".

Не все в курсе, но «троцкист-социалист» Джорж Оруэлл знал, о чём писал, поскольку сам был, некоторым образом, стукачом – вёл список «крипто-коммунистов» из числа знакомых, и делился им с "товарищем майором" – Information Research Department (IRD), одной из спецслужб Великобритании тех лет.

Поищите "Orwell snitches list", или почитайте статью в вики.

Когда история, наконец, всплыла (а произошло это только в 2003 году), то позорный эпизод биографии иконы либералов попытались замять унылыми кривляниями, вроде «больше всего огорчены те, кто не попал в список», «социалист оказался информатором», или «он был вынужден, просто вынужден, потому что тоталитарный сталинизм предоставлял реальную угрозу». Но «список стукача» ("snitches list") теперь от его имени неотделим. А, как известно, "snitches get stitches".

"Nineteen Eighty-Four", my ass.