Завершая рассказ о советской авиагруппе в Египте в 1970-72 годах...

Источник: http://www.testpilot.ru/russia/mikoyan/mig/25/r/egypt.htm
В.Ю. Марковский.
БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ МиГ-25 В ЕГИПТЕ.

Окончание июньской войны 1967 г. не принесло мира на Ближний Восток. Израильтяне захватили весь Синайский полуостров, сектор Газы у средиземноморского побережья, Голланские высоты и территорию западнее реки Иордан общей площадью 68,5 тысячи кв.км. Не успев оправиться от поражения, арабские страны стали готовиться к “великой битве за освобождение оккупированных земель”. ОАР и Сирия объявили Израилю “войну на истощение”.
Эта война сводилась в основном к артиллерийским перестрелкам через Суэцкий канал, ставший временной границей враждующих сторон, бомбовым ударам авиации в прифронтовой полосе и диверсионным вылазкам коммандос. Израиль, получивший от США новые истребители-бомбардировщики F-4Е “Фантом”, проводил глубинные рейды над территорией Египта и Сирии, целью которых были военные и промышленные объекты. В этом противоборстве арабские страны явно уступали противнику, проигрывая как в технической оснащенности войск, так и в выучке личного состава (в армии насчитывалось лишь несколько элитных частей, в которых все солдаты и сержанты умели читать и писать).
В конце января 1970 г. в Москву с секретным визитом прибыл президент ОАР Гамаль Абдель Насер. После обязательных протокольных фраз о “крепнущей дружбе между великим Советским Союзом и развивающимися странами” Насер перешел к делу. Он просил помощи в перевооружении египетской армии, подготовке военных специалистов (особенно ракетчиков и летчиков), создании эффективного щита ПВО.
Надо сказать, что в это время ближневосточный конфликт оценивался ЦК КПСС как “столкновение прогрессивных арабских режимов с форпостом мирового империализма - Израилем” и возможность политического урегулирования в “столкновении идеологий” по существу исключалась. Арабские же страны, чувствуя поддержку мощного союзника, отрицали само право Израиля на существование, и наиболее энергично призывал “сбросить Израиль в море” сам президент ОАР Герой Советского Союза Насер.
Просьбы Насера были удовлетворены. Уже в феврале 1970 г. в СССР стали прибывать для переучивания целые бригады египетской армии, начались поставки современной боевой техники и вооружения. К штабам всех частей и подразделений вооруженных сил ОАР, вплоть до батальона, прикрепили советских военных советников.
В марте-апреле 1970 г. в Египте были размещены советские зенитно-ракетные дивизионы и истребительные части, прикрывшие наиболее важные объекты: аэродромы, гарнизоны, Асуанскую плотину, порт Александрия, заводы и фабрики.
Помощь Советского Союза этим не ограничилась. Советники из СССР приняли участие в разработке операции по освобождению захваченных территорий. В ее ходе египетским войскам предстояло нанести внезапный удар, форсировать Суэцкий канал и, захватив инициативу, развить наступление на Синае. Для успешного осуществления этих планов требовалось глубоко изучить оборону противника (израильтяне, не теряя времени даром, успели соорудить на Синае пояс укреплений, получивший название “линии Бар-Лева” по имени одного из генералов).

С этой целью в ОАР направили специальную разведывательную авиационную группу, оснащенную самолетами МиГ-25. Такое решение было принято в значительной мере по инициативе руководства Министерства авиационной промышленности (МАП). Положение, сложившееся к тому времени вокруг “двадцать пятого”, было далеко не простым: испытания проходили сложно, доводка машины затягивалась, а гибель 26 апреля 1969 г. командующего авиацией ПВО П.Кадомцева из-за разрушения двигателя и пожара на борту МиГ-25 и вовсе подорвала доверие к самолету. Принятие его на вооружение оказалось под вопросом. В этих условиях заместитель министра А.В. Минаев, неравнодушный к судьбе самолета (в должности заместителя главного конструктора по системам управления он принимал участие в его разработке), предложил опробовать МиГ-25 в деле.
Заинтересованы в этом были и военные - представлялась редкая возможность испытать самолет не на привычных полигонах, а реальных боевых условиях.
Летом 1970 г. на базе НИИ ВВС в Ахтубинске началось формирование группы, в которую включили 70 наиболее квалифицированных специалистов из НИИ ВВС, Липецкого учебного центра и лидерных частей ВВС, успевших освоить новую машину. К группе прикомандировали также работников ОКБ и промышленности, многие из которых знали самолет “с малых лет” и участвовали в его доводке.
В. Гордиенко, работавший на авиазаводе №21 в Горьком, облетывал почти все серийные МиГ-25 и учил технике пилотирования летчиков строевых частей. Н. Стогов, В. Уваров, Н. Борщов и Ю. Марченко были опытными пилотами. Начальником группы был назначен летчик испытатель I класса полковник А.С. Бежевец, имевший репутацию волевого и решительного командира. Он летал еще на первых опытных МиГ-25 с 1965 г.
Для отправки в Египет из числа самолетов, проходивших испытания в НИИ ВВС, выделили два разведчика МиГ-25Р (серийные номер 0501 и 0504) и два разведчика-бомбардировщика МиГ-25РБ (серийные номера 0402 и 0601). Работа с машинами, “персонально знакомыми” специалистам группы, упрощала обслуживание и снижала риск неприятных сюрпризов.
Для ведения плановой и перспективной фотосъемки самолет имели комплект из двух сменных фотомодулей, оснащенных аэрофотоаппаратами (АФА) А-72, А-87 и А-10-10 с фокусным расстояние 150, 650 и 1300 мм. Эта аппаратура, разработанная Красногорским опытным машиностроительным заводом “Зенит” под руководство А. Бешенова, позволяла выполнять съемку с высот до 22000 м. Для радиотехнической разведки МиГ-25 имели бортовые станции СРС-4 и СРС-4Б “Вираж”. Навигационный комплекс самолета (включавший автоматический радиокомпас АРК-10, допплеровский измеритель скорости и угла сноса ДИСС-2, бортовую вычислительную машину) бы связан с системой автоматического управления САУ-155 и позволял выполнять полеты по заданному маршруту в автоматическом режиме. МиГ-25РБ отличались от “чистых” разведчиков возможностью подвески бомбовых держателей и установкой системы навигационного бомбе метания “Пеленг”.
Поначалу место предстоящей “спецкомандировки” держалось секрете. Лишь после прохождения медкомиссии на пригодность службе в странах с сухим и жарким климатом появились догадки видимо, Африка. Вскоре командование подтвердило - группа командируется для оказания интернациональной помощи ОАР.
К концу сентября подготовка была окончена, но перелет отложили: 28 сентября умер Насер, а от нового президента ОАР Анвара Садата, больше склонного к дипломатическому улаживанию споров, ожидали перемен в политическом курсе. Однако вскоре Садат подтвердил неизменность намерений Египта освободить оккупированные территории, и работа возобновилась.

В марте 1971 г. поступил приказ о срочном перебазировании группы. Наверстывая упущенное время, решили перебросить технику и людей воздушным путем на транспортных самолетах Ан-12 и Ан-22. У МиГ-25 отстыковали “негабаритные” крылья и оперение, но погрузить их в “Антеи” все равно не удалось - мешали колеса основных стоек шасси. Неожиданно простое решение подсказали сообразительность и хорошее знание матчасти: стойки удалось переставить “наизнанку колесами внутрь. Необходимые сантиметры были выиграны, и МиГ благополучно закатили в Ан-22.
В Египте группа, получившая название 63 отдельный авиационный отряд (ОАО), была размещена на столичном аэродроме Каиро-Уэст Обстановка вокруг была далека от привычной: слепящее солнце, жар и сушь близкой пустыни. К тому же прибытие в Египет совпало с началом сезона хамсина - дующего почти без перерыва ветра, несущего песок и камни. Все говорило о близкой войне: газетные новости, больше похожие на фронтовые сводки, вооруженные солдаты на улицах и дорогах. В египетскую военную форму песочного цвета без знаков различия переодели и личный состав отряда.

63 ОАО подчинили непосредственно главному военному советнику генерал-полковнику авиации Окуневу. Оперативное руководство и постановку задач выполнял Герой Советского Союза генерал-майор Харламов. От МАП работу курировали А.В. Минаев и заместитель главного конструктора П.Г. Шенгелая.
Собирать МиГи пришлось в ангарах, хранивших следы недавнего налета израильских самолетов, которые вскоре прилетели вновь. Их целью стал ангар, в котором бригада горьковчан вела сборку истребителей МиГ-21. Пилоты “Фантомов” определенно знали, кто находился внизу (разведка израильтян была удручающе эффективной), и помнили, что именно политическая и военная помощь Советского Союза привела к появлению на карте мира еврейского государства. Поэтому перед атакой они сделали несколько демонстративных заходов, давая возможность "совет рафик”* выскочить из ангара и отбежать на безопасное расстояние. После этого случая ПВО аэродрома была усилена: его защищали ЗРК С-75 и С-125, а непосредственно вокруг стоянок разместили 5 приданных разведотряду зенитных самоходных установок ЗСУ-23-4 с советскими экипажами. Наземную охрану несли советские спецназовцы, оборудовавшие вокруг сеть стрелковых точек и проволочных заграждений. Лишь внешний пояс охраны аэродрома занимали египетские солдаты. После сборки и отладки МиГ-25 перекатили в укрытия, оставшиеся от бомбардировщиков Ту-16.МиГ-25РБ
Эти меры были далеко не лишними. Несмотря на дружественные отношения с египтянами, искренне уважавшими и приветствовавшими советских специалистов, полагаться на местное население было трудно. Несерьезное отношение офицеров ОАР к секретности изрядно осложняло работу: привлечение их к планированию и обеспечению полетов оборачивалось тем, что все подробности готовящейся операции тут же становились известны противнику. Для мужчины на Востоке есть два достойных занятия - война и торговля, и египетские военные успешно сочетали оба эти дела.

Уже через несколько дней после перебазирования отряда каирская газета “Аль-Ахрам” вышла с сенсационным сообщением: “На авиабазе Каиро-Уэст появились новые самолеты!”. Вездесущие репортеры назвали их Х-500, однако помещенная тут же фотография двухкилевых “ушастых” (это прозвище МиГ-25 успели получить за характерный “анфас” с угловатыми воздухозаборниками) машин не оставляла сомнений, о чем идет речь. Естественно, что на совещании у Окунева решено было всю работу 63-го ОАО вести своими силами.
В конце апреля начались первые пробные полеты, выполнявшиеся над египетской территорией. В них отрабатывались профили и маршруты предстоящих рейдов, производилась “пристрелка” фотоаппаратуры, настраивалось и программировалось навигационное оборудование. Так как высокую точность прохода по трассе, необходимую для качественной фотосъемки, должна была обеспечить автоматика, а бортовой аппаратуре в пустыне “зацепиться" было не за что, то маршруты пролегли над характерными ориентирами - знаменитыми пирамидами Долины Царей, за что летчики прозвали эти полеты “туристическими”.

В мае подготовка закончилась, и отряд был готов начать разведывательную работу. К этому времени ОКБ С.К. Туманского дало разрешение увеличить время работы двигателей на полном режиме с 3 минут до 8, а затем и до 40. Это дало возможность практически все полеты выполнять без ограничений и на максимальной скорости. Решили и проблему со снабжением отряда специальным высококипящим топливом Т-6. Из советских портов танкеры доставляли его в Александрию, а оттуда КрАЗы с автоцистернами перебрасывали на Каиро-Уэст.
План полетов был продуман до мелочей. Находясь в укрытии, летчик запускал двигатели, проверял работу систем самолета и выруливал на старт. На ВПП он занимал определенную точку, заранее привязанную к местности, - “крест”. Его координаты были заложены в бортовую САУ и становились началом отсчета в программе рейда. С этого момента полет проходил в режиме полного радиомолчания (летчикам разрешалось выходить в эфир лишь в экстренных ситуациях).

На маршрут разведчики уходили парой. Это повышало надежность выполнения задания и придавало летчикам уверенности - в случае аварии одной из машин со второго самолета к месту происшествия могла быть точно выведена поисково-спасательная группа.
Точное время вылета заранее согласовывалось с истребителями прикрытия - звеном МиГ-21, приходившим с аэродрома Бэни-Суэф.

Радиоперехвату израильтян был поставлен отлично, и вызов прикрытия по радио был бы равнозначен оповещению открытым текстом о выходе разведчиков. Истребители барражировали над Каиро-Уэстом, пока МиГ-25 не занимали место на исполнительном старте. Убедившись в готовности подопечных, пара “двадцать первых” проходила над полосой, а за ними взлетали разведчики. Сзади во время разгона и набора высоты их прикрывала вторая пара истребителей. Через несколько минут МиГ-25 набирали скорость М=2,5 и выходили на маршрут.
Полеты проходили на полном режиме работы двигателей, максимальной скорости и высоте 17-23 км, что было единственным средством защиты невооруженного разведчика. Угнаться за ним действительно не мог никто. Каждую минуту двигатели вырабатывали полтонны топлива, самолет становился легче и постепенно разгонялся еще больше - до М=2,8. Полная температура воздуха на входе в двигатели при этом достигала 320'С, а обшивка самолета разогревалась до 303'С. По словам летчиков, даже фонарь кабины нагревался так, что к нему невозможно было прикоснуться. Больше всего при этом доставалось опознавательным знакам ОАР, нанесенным на скорую руку. Краска, которой были нарисованы красно-бело-зеленые кокарды, вспучивалась и оплывала.
С выходом на боевой курс автоматика начинала работу плановыми АФА вертикальной съемки и перспективными, дававшими картину сбоку на расстоянии до 90 км.
Чтобы нагрев не влиял на работу чувствительной аппаратуры, фотоотсек самолета был оборудован системой кондиционирования, поддерживавшей в нем постоянную температуру с точностью до 7 градусов. Фотосъемка в скоростных полетах обладала и другой особенностью - быстрое смещение фотографируемого объекта (за одну секунду под МиГ-25 проносился почти километр местности), а получение качественных снимков требовало достаточной выдержки. Чтобы добиться четкости изображения, фотоаппараты самолета имели следящую систему - установленную перед объективами приставку с качающейся призмой, компенсировавшей смещение объекта и удерживавшей его в фокусе.
Некоторые режимы фото- и киносъемки требовали выдерживания постоянной скорости полета. За счет выработки топлива самолет шел с набором высоты и постепенно забирался на 22000 м. Помимо фотографирования, МиГ-25 вели радиоразведку, обнаруживая крупные сооружения, пеленгуя радиолокационные посты, узлы связи и электронной борьбы.
Весь проход по трассе от Суэца до Порт-Саида занимал всего 1,5-2 минуты. Возвращающихся с задания МиГ-25 снова встречали истребители прикрытия, сопровождавшие их до самой посадки. “Двадцать первые” оставались над аэродромом до тех пор, пока разведчики не заруливали в укрытия.
Хотя израильская авиация, потеряв несколько самолетов на подступах к Каиро-Уэсту, и не предпринимала больше попыток налета на сам аэродром, обмен ударами продолжался. В сентябре египетской ракетой был сбит патрульный самолет израильтян. В ответ они атаковали позиции ЗРК, уничтожив две пусковые установки противорадиолокационными ракетами “Шрайк”. Погибли солдаты и офицеры советских расчетов. Этот случай заставил принять дополнительные меры по защите разведотряда. В октябре на авиабазе были сооружены специальные подземные капониры, в которых заняли места МиГ-25. Бетонированные убежища могли выдержать прямое попадание полутонной бомбы, имели все необходимые коммуникации и обеспечивали полную подготовку самолета. Практически все работы по обслуживанию машин, включая опробование двигателей, могли выполняться под землей, и капонир самолеты покидали лишь на время полета.
Полеты разведчиков проходили с интенсивностью два раза в месяц. После того, как был отснят район вдоль канала, трассы полетов переместились на Суэцкий полуостров. Продолжительность их возросла, и некоторые задания стали выполняться с подфюзеляжным подвесным баком объемом 5300 л, позволившим увеличить дальность до 2130 км.
Каждый вылет приносил сотни метров фотопленки, рулоны которой передавались на дешифровку в разведотдел штаба главного военного советника. Качество снимков, сделанных с высот более 20 км, было великолепным - на них ясно просматривались не только постройки и сооружения, но и группы людей, отдельные автомашины, боевая техника. На планшетах дешифровщиков вырисовывалась и сеть дорог, связывавших узлы израильской обороны. Таким образом удавалось установить положение даже замаскированных объектов складов и укрытий.
Передний край 160-километровой “линии Бар-Лева проходил по берегу и включал в себя высокий насыпной вал с противотанковыми заграждениями, колючей проволокой и ловушками. За ним на глубину 30-50 км тянулась первая оборонительная полоса, состоявшая из сети опорных о. пунктов и огневых точек, приспособленных к круговой обороне. Их основу составляли вкопанные в землю установки ПТУР и танки, среди которых оказалось неожиданно о много отечественных Т-54 и Т-55, захваченных Израильтянами в 1967 г. С воздуха хорошо просматривались противотанковые средства, плотность которых составляла 10-12 танков и 4-5 орудий на километр фронта. Пространство между опорными пунктами перекрывали проволочные заграждения, препятствия и минные поля.
Неясным поначалу было назначение хорошо видимых больших хранилищ на самом берегу канала, похожих на пожарные пруды и оборудованных стоками к воде. Как оказалось, в них находилась нефть, которую предполагалось слить в канал и поджечь при попытке его форсирования. (Один из летчиков сказал по этому поводу: “Хорошо, что не дерьмо!”.)
На удалении 30-50 км от канала по горному району и перевалам Гидди и Митла проходила вторая оборонительная полоса. Она была оборудована дотами, артиллерийскими позициями и укреплениями. Для переброски оперативных резервов из тыла и между позициями израильтяне проложили сеть дорог, а для доставки горючего провели несколько трубопроводов. С помощью аппаратуры радиотехнической разведки удалось вскрыть центр радиопомех у горы Геббель-Умм-Махас, обнаружить РЛС ПВО и зенитные позиции.
Работа 63 ОАО продолжалась. Разведчики заходили все дальше на восток, и к зиме их маршруты пролегли над Израилем. Опыт предыдущих войн показал, что небольшие размеры этой страны дают возможность быстро маневрировать войсками, перебрасывая их с одного фронта на другой. Так было и в июне 1967 г., когда после разгрома египетской армии израильтяне отвели часть своих сил на север и нанесли поражение Сирии. Поэтому, учитывая возможность подтягивания резервов противника на Синай, требовалось изучить его тыловую инфраструктуру и сеть коммуникаций, связывавших Израиль с оккупированными территориями. Другими задачами разведки над Израилем были оценка возможностей его портов, через которые шли поставки вооружений, вскрытие сети ПВО и аэродромов.
Израильские истребители не пугали летчиков. У них уже был опыт таких встреч над Синаем, где МиГ-25 не раз проходили над аэродромом у Мелеса. “Фантомы”, поднимавшиеся на перехват, уступали МиГ-25 и в скорости, и в высоте полета. Пытаясь дотянуться до МиГа и занять положение для атаки, “Фантомы” выходили на предельный угол атаки, теряли управление, клевали носом или сваливались в штопор. “Миражи” отставали от МиГ-25 еще больше, напоминая на этих высотах, по словам Бежевца, снулую рыбу. Контакт израильтян с разведчиком оставался в лучшем случае визуальным, и неуловимый МиГ снова и снова уходил от преследователей.

Зенитные ракеты “Хок”, которыми была оснащена ПВО Израиля, тоже не представляли серьезной опасности для МиГ-25. Бортовая аппаратура разведчиков не раз фиксировала работу РЛС противника, засекавших нарушителя. Однако тревожного сигнала “Сирены”, сообщающей о готовности ЗРК к пуску, не было. МиГ-25 шел выше зоны досягаемости “Хок”, которые могли поразить цели лишь на высотах до 12200 м. Обнаружив зенитную позицию, летчики ограничивались включением станции постановки помех СПС-141 и продолжали полет.

Куда больше опасений вызывали слухи о появлении в Израиле ЗРК “Найк-Геркулес” с досягаемостью до 50 км. При встрече с ними, помимо постановки помех, на помощь мог прийти противоракетный маневр - самолет, достигающий “горкой” динамического потолка 37 км и выдерживающий перегрузку до 5, обладал реальной возможностью уклониться от ракет. Однако позиции “Найков” не были обнаружены, не подтвердились и сведения об их поставках из США. В. Гордиенко с удовлетворением отозвался об этом: “Ну, все, достать нас никто не может”. Глубокие разведрейды продолжались до марта 1972 г. Единственным, что могли противопоставить этому израильтяне, были протесты, которые выражал их представитель в ООН Рафаэль после каждого пролета МиГ-25.

Надо сказать, что нервничали в Израиле не напрасно. Среди имущества 63 ОАО были и бомбодержатели к самолетам. Доставили в Египет и специальные авиабомбы с улучшенной аэродинамикой ФАБ-500Т (термостойкие), специально разработанные для метания с МиГ-25РБ. После сброса с большой высоты они могли пролететь по баллистической траектории к цели несколько десятков километров. Каждый из МиГ-25РБ мог нести до 8 “пятисоток”, однако до бомбардировок дело не дошло. Основная задача, стоявшая перед 63 ОАО, была другой и, пожалуй, более важной. Один из членов группы, вспоминая о работе в Египте, так оценил деятельность отряда: “Мы готовили войну”.
Оправдывая свое бессилие в борьбе с невооруженным разведчиком, израильская ПВО сообщала о том, что засекаемый станциями обнаружения “объект” достигает скорости М=3,2.* Впоследствии эти сообщения породили много слухов. Тем не менее пленки самолетной контрольно-записывающей аппаратуры (КЗА) свидетельствовали - серьезных отклонений от программ полета не случалось.
Надежность техники оказалась довольно высокой: отказы на фактически еще не доведенной машине происходили не часто (хотя на всякий случай все самолеты имели двойной комплект запасных частей и агрегатов). Но все же иногда МиГ-25 преподносил сюрпризы.
В одном из полетов Стогову пришлось срочно выйти в эфир: на его самолете заглох двигатель, и МиГ начал быстро терять скорость. Летчику приказано было немедленно разворачиваться и возвращаться на Каиро-Уэст или запасной аэродром Асуан, откуда уже поднимались истребители прикрытия. Однако через несколько секунд двигатель вновь вышел на режим. Как оказалось, сбой произошел в работе топливной автоматики, но электронный регулятор режимов РРД-15Б смог восстановить ее работу.
Более серьезное происшествие случилось с самолетом Бежевца: лопнул подкос основной стойки шасси, и она не смогла встать на замки. Летчик принял решение садиться на две опоры. На скорости 290 км/ч он “притер” самолет к полосе и удерживал его до тех пор, пока скорость не упала. В конце пробега МиГ-25 опустился на крыло, развернулся поперек полосы и остановился. Посадка оказалась настолько удачной, что после ремонта смятой законцовки крыла машина снова была готова к полетам.
В апреле 1972 г. по окончании года работы летчики и инженеры 63-го ОАО возвратились домой. Четверка МиГ-25 осталась в Египте, полеты на них продолжила сменная группа из частей ВВС. Успешная и эффективная работа “двадцать пятых” в боевых условиях подтвердила их уникальные возможности и была зачтена в программу госиспытаний. Создатели машины и руководство ВВС получили доказательства надежности и перспективности нового самолета. В декабре 1972 г. был подписан акт о принятии МиГ-25РБ на вооружение.
Но деятельность 63 отряда имела и другое продолжение. 6 октября 1973 г., в день еврейского праздника Йом-Киппур, египетские войска форсировали Суэцкий канал и атаковали израильские позиции. Штурму предшествовал мощный артиллерийский и авиационный удар по укреплениям линии Бар-Лева. Началась четвертая арабо-израильская война, ставшая, как говорилось в заявлении советского правительства, “следствием агрессивной политики империалистических держав”.
К этому времени советских военнослужащих уже не было в Египте. Еще в июле 1972 г. Садат объявил о прекращении их деятельности, и около 21 тысячи советников и специалистов вернулись домой. Они сделали свое дело, и уже никак не могли повлиять на ход очередной войны, продолжавшейся восемнадцать дней и закончившейся там же, где и начиналась, - на берегах Суэцкого канала.
_____________________________________________В.Ю.Марковский

Использованы фотоматериалы с ресурса: http://old.hubara-rus.ru/

Источник: http://old.hubara-rus.ru/index.html
В ходе так называемой Войны на истощение между Объединенной Арабской Республикой (ОАР, так назывался до 1971 г. Египет; с 1971 - Арабская Республика Египет, АРЕ) и Государством Израиль президент ОАР Гамаль Абдель Насер обратился к СССР с просьбой о создании «эффективного ракетного щита» против израильской авиации и посылке в Египет регулярных советских частей противовоздушной обороны и авиации. Он потребовал прислать средства ПВО вместе с обслуживающим их персоналом. Речь уже шла, как писал бывший посол СССР в ОАР В. М. Виноградов, — «не о советниках-учителях, а об армейских расчётах для ведения боевых действий». Эта просьба была удовлетворена.

В Египет направили 32 тысячи советских солдат и офицеров. Среди прочих воинских подразделений прибыла и авиационная группа под командованием генерал-майора авиации Г. У. Дольникова: 135-й истребительный авиационный полк (40 истребителей-перехватчиков МиГ-21МФ, 60 лётчиков, командир полковник К. Коротюк) и 35-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья (30 истребителей МиГ-21МФ и МиГ-21РФ, 42 лётчика, командир полковник Ю. Настенко). Переброска истребителей МИГ-21 осуществлялась в разобранном виде самолётами Ан-12. Боевое дежурство группы началось 1 февраля 1970 года.
135-й истребительный авиационный полк (106 иабр ВВС ОАР) квартировал на авиабазах Ком-Аушим и Бени-Суэф и был поставлен прикрывать Каир с юго-восточного направления, а промышленные объекты центральной части Египта и Асуанский гидроузел с северо-восточного, между Сохненской и Заафаранской долинами. Глубина боевых действий ограничивалась Суэцким заливом Красного моря.
35-я отдельная истребительная авиационная эскадрилья (108 иабр ВВС ОАР), разместившаяся на авиабазе Джанаклис, прикрывала ВМФ на побережье Средиземного моря и промышленные объекты северной части Египта от Порт-Саида до Мерса-Матрух и на юг до Каира. Самолёты несли опознавательные знаки и тактические номера, принятые в ВВС Египта. Советским лётчикам запретили пересекать Суэцкий канал, являвшийся границей разделения противоборствующих сторон.
Патрулирование советских лётчиков вынудило израильскую авиацию ограничить свои рейды прифронтовой зоной. Первая встреча советских и израильских пилотов закончилась мирно — противники разошлись, не решившись вступить в бой. Произошла она 13 апреля 1970 года. Аналогичным образом завершились встречи 18 и 29 апреля. К июню 1970 года советские лётчики имели уже более 100 боевых вылетов, но воздушных боёв не проводили. Хотя к этому времени авиация Израиля имела совершенно иной опыт и совершила более 10 тыс. вылетов: для нанесения ударов — 86,8 %, на воздушную разведку — 11,5 %, для ведения воздушных боёв — 1,7 %, армейское командование Израиля также предпочло избегать прямого противостояния. Но летом 1970 года боевые действия в зоне канала активизировались. Вовлечение в конфликт советских специалистов стало неизбежным. Первый случай боевого контакта зафиксирован 25 июня 1970 года. Пара МиГ-21 (лётчики Крапивин и Сальник), используя малую высоту, скрытно подошла к группе «Скайхоков», шедшей на Исмаилию, и поразила один из них ракетой Р-3С, но подбитый штурмовик сумел уйти на свою авиабазу.
27 июля 1970 года совместно с египтянами была предпринята попытка засады на израильские «Миражи». По плану, звено египетских МиГ-17 наносило удар по опорному пункту израильтян на восточном берегу канала, с целью спровоцировать истребители противника на преследование. Далее следовало заманить их на свою территорию, где в бой вводилось бы три звена советских МиГ-21. МиГ-17 нанесли удар в 12:00, поразив цель и ранив четырех израильских солдат, но израильские истребители для отражения этого налета даже не поднялись.
Египтяне повторили атаку в 16:45, снова поразив цель и ранив ещё трёх солдат. Задание практически было выполнено: четвёрка МиГ-17 капитана Махеру Касиме была атакована истребителями «Мираж» и смогла завлечь их на свою территорию, но задержка со взлётом советских истребителей позволила израильтянам сбить два египетских самолёта и спокойно уйти. Одно звено советских МиГ-21 успело выйти в район боя и наблюдало происходящее, запросив разрешение на атаку, но командование запретил ввязываться в бой, пока не поднимутся два других звена. Оба египетских лётчика катапультировались удачно.
Самым известным воздушным боем, проведенным летчиками 135-го ИАП, стало масштабное воздушное сражение 30 июля 1970 г., в котором 8 советских истребителей дрались против 12 израильских.
В ходе него советским пилотам, попавшим в воздушную засаду израильтян, удалось подбить "Мираж" израильского аса Ашера Снира, однако собственные потери составили 4 самолета и три летчика (капитаны Юрченко, Яковлев и Журавлев).
1 августа 1970 года в Каир прилетел командующий ВВС СССР маршал Павел Кутахов. Он назначил расследование обстоятельств вооружённого столкновения с противником. 2 августа Кутахов отдал приказ о прекращении полётов советских лётчиков в зоне Суэцкого канала. Руководство СССР уведомило египетскую сторону, что далее не может оказывать помощь египетскому правительству в обеспечении неприкосновенности египетских воздушных рубежей. Насер вынужден был согласиться на прекращение огня с Израилем, вступившее в силу в полночь с 7 на 8 августа 1970 года. Перемирие продержалось (не считая нескольких эксцессов) до октября 1973 года.

Технико-эксплуатационная часть 135 иап. Бени-Суэйф 1970-1971.(из личного архива С.С. Дунчева):

Полуподвальное помещение пивной было почти пустым. Четыре-пять человек завсегдатаев, не более. Где-то в углу тихо играло старенькое радио. Пышнотелая, высокая тётка с копной рыжих волос протирала белым полотенцем один из столов над которым находилось маленькое зарешётчатое оконце.

- Ты уверен, что можно?

- А почему нет? Механики наши на прошлой неделе ходили. Хвалили местное пиво. Неужели попробовать не хочешь? Сравнить?

- С чем сравнивать-то? Я на фронт в шестнадцать сбежал. Не пробовал я вашего пива. Не особо надо было, я же боксёр…

- Ну ты даёшь, Стёпа! Вот и попробуешь.

Старший лейтенант Рожков и капитан Зорькин были «товарищами по несчастью». Из одной эскадрильи, лежали в одном госпитале в Складно, даже ранены были в один день.

- Что господа офицеры желают? – взглянув на чистую, выглаженную форму и лихо заломленные пилотки спросила рыжая тётка, сложив на груди руки.

По-русски она говорила на удивление хорошо. Почти без акцента, принятого у местных чехов.

- Товарищи офицеры, - поправил её коренастый, голубоглазый шатен Зорькин пошевелив пальцами нывшей от боли руки удерживаемой при помощи повязки на груди.

Трактирщица скривилась, хотела сказать что-то едкое, но в последний момент будто передумала.

- Хорошо, что желают товарищи офицеры?

- Пива и закуски. На ваше усмотрение, - подмигнул женщине капитан. – Да Стёпа?

- Ага! – без особого энтузиазма кивнул головой сероглазый Рожков осторожно вытянув ногу, а трость, на которую опирался при ходьбе прислонил к столу.

В противоположном углу пивной прямо под чучелом головы оленя, раскинувшего рога до самого потолка, сидел крепкий хмурый седой мужик с курительной трубкой. Не мигая он пялился на советских лётчиков.

Взгляд у незнакомца был тяжёлый под стать полковому особисту майору Евдокимову, который только при помощи сморщенного лба добивался немедленного и исчерпывающего доклада от подчинённых.

- Светлое для господ… пардон, товарищей офицеров, а это закусочки: утопленники и завинач, - на столе появилось пару тарелок и две высокие, прозрачные кружки с пивом.

Старлей удивлённо, по-мальчишески (коим на самом деле он и был даже несмотря на Орден Красной Звезды на груди) уставился на диковинную посуду.

- Вот это дело! – обрадовался Зорькин потирая ладонями. – Красавица, а откуда ты так хорошо русский знаешь?

Слова были обращены к трактирщице и она, лениво взглянув на расплывшегося в улыбке капитана-донжуана, ответила:

- Муж русский. Вон он сидит! – указала пальцем женщина на хмурого мужчину с трубкой махнув на прощание лётчикам юбкой.

- Русский значит! – вскинулся Гена и подхватив одну из тарелок и кружку пива ринулся к незнакомцу. – Старлей за мной!

Без разрешения усевшись за чужой стол капитан стукнул дном кружки о столешницу из-за чего несколько капель ячменного напитка выплеснулось наружу

- Познакомимся? Комэск Зорькин! – ладонь офицера была протянута сдвинувшему кудрявые брови трактирщику смотревшему на пролитое на поверхность стола пиво.

Тем не менее руку капитану он не протянул, продолжая пыхтеть трубкой.

На всякий случай расстегнув ремешок на кобуре, прихрамывая, Стёпа отправился к товарищу. Политрук не раз им говорил, что не все местные были рады приходу Красной Армии. Некоторые и при немцах неплохо жили-поживали.

- Коллаборант? – уже жёстче бросил капитан, гневно сверкнув глазами. Старший лейтенант знал, что мать и сестры Гены были убиты в Киеве полицаями.

Кашлянув, словно подавившись, трактирщик кивнул на стену справа где Стёпа тут же увидел в нише на стене сваленные грудой немецкие каски с белыми молниями и пару-тройку эсесовских кинжалов. Почти все каски имели пулевое, либо осколочное отверстие.

- Врать не буду, немцев не люблю, - скрипящим голосом, будто не говорил много лет, произнёс мужчина, выдохнув наружу плотное облачко табачного дыма. - Ещё с Первой мировой. Садитесь ребята, познакомимся.

Когда парни расселись вокруг стола трактирщик представился:

- Штабс-капитан Михаил Игнатьевич Демидов. Третья боевая авиагруппа Его Императорского Величества. Неподалёку отсюда в 1915 году воевали.

- Здорово! – Зорькин уже забыл о намерении поссорится и хлопнул дедка (да нет, сидящего перед ними мужчину так называть было ещё рано) по широкому плечу. - Расскажешь, как здесь оказался?

Комэск закинул в рот миниатюрную сосисочку на шпажке (почему эти симпапули называли утопленниками Стёпа ломал голову с самого начала, а спросить стеснялся) и обвёл рукой подвальчик пивной.

Демидов клацнул зубами вцепившись в мундштук трубки:

- Всё равно же, не поверите. Вон даже Агнешка, супруга моя, и то смеётся над моей историей.

- А ты расскажи, хозяин, расскажи, там и посмотрим, - отдал должное Зорькин и рыбному рулетику со второго блюда, а затем довольно сдул пену с кружки пива.

Рожков же тем временем с интересом разглядывал паренька в национальной чешской одежке (жилетка, кожаные штаны, шляпа с букетиком живых цветов) игравшего с сцены посередине помещения на поцарапанной скрипочке. Правда игравшего это слишком сказано, его творчество скорее напоминало вопли кошки которой наступали на хвост.

Демидов внимательно посмотрел на советских пилотов, а потом гаркнул на скрипача так, что все сидевшие в зале (окромя Агнешки, конечно, только улыбнувшейся своему отражению в протираемую кружку) вздрогнули:

- Брынза, подь отсюда! Шибче! - после чего скрипач пожал плечами и как будто испарился.

Советские лётчики же приготовились к необычному рассказу работая челюстями и терпеливо ожидая пока трактирщик сначала выбьет из трубки пепел, а затем наполнит её ароматным зельем снова.

- Ну только потому что вы братья-истребители, - начал Демидов, ловко распластав кусок копчённого мяса и каравай хлеба, как по волшебству возникшие на столе, трофейным эсесовским кинжалом. - Началось всё с того, что у нас пропало трое пилотов. Грешили на немецких асов, но я если честно не верил. Откуда им тут взяться? Они все западнее обретались. У нас-то ничего интересного не было. Наступления и то не предвиделось. Летали мы тогда на «Моранах» с французским камуфляжем и «адамовой головой» на чёрном хвостовике.

- Адамова голова? – уточнил старший лейтенант наклонившись вперёд.

- Череп, Стёпа, - пояснил Зорькин осторожно отхлебнув пива. - Не перебивай.

- В общем ребята были хорошие, с Сапеговым я даже начинал. Как самый опытный пилот в эскадрильи решил напросится на ночную разведку. Сунул чугунную сковороду под задницу…

- Зачем сковороду? – снова встрял Рожков тыкая с опаской кривой вилкой миниатюрную сосисочку будто она могла его укусить. Больно название ему не нравилось. Согласитесь, хорошую еду утопленником не назовут?

На этот раз Демидов сам всё разъяснил старлею.

- А это чтобы Стёпа меня снизу солдатики наши или немецкие не подстрелили. Самолётики-то были из картона и дерева, «трёхлинейкой» или «маузером» насквозь прошивались, - рассмеялся одними глазами мужчина, отпив немного что-то из простой глиняной кружки.

- В общем сковородку на место, маузер-автомат в кобуру и на старт. Уже почти продрогнув от холода и израсходовав всю горючку я собирался повернуть назад, когда… послышался мне какой-то странный звук. Ни то треск, ни то дыхание. Никогда такого в небе не слышал. Крутил-крутил головой, опускался-поднимался, но всё без толку. Тогда я закрыл глаза и сосредоточился. Батя у меня охотник был, и он меня так учил. «Представь, что весь мир — это большая комната, наполненная густой чернильной тьмой и каждый кто вторгнется в эту тьму начнёт рвать мелкие нити из которых она состоит…». Как-то так в общем… ерунда вроде, но я услышал хлопки лопавшихся нитей отчётливо. Прямо над головой!

Мимо подвальчика прошли смеющиеся советские солдаты и проводив их взглядом с лёгкой грустью, Демидов, не глядя на нас, продолжил:

- Немец с тевтонскими красными крестами на крыльях спикировал на меня словно ястреб. Если бы я рукоять не отклонил в сторону, кабину бы прошило пулемётными пулями.

Гена даже жевать перестал и пилотку с головы снял, ведь его в последнем бою именно так и подловили.

- Я по нему только очередь дать и успел. Потом у меня пулемёт клацнул и зараза стрелять перестал, - пояснил бывший штабс-капитан. – Но не всё коту Масленица. Немец по мне дал пару очередей, попортил немного одно из крыльев и всё – пустой. Видать до меня уже где-то покуролесил.

- А дальше что? – челюсти капитана вновь заработали с прежней скоростью, а пальцы потянулись к ароматному копчённому мясу.

- Что? Так и стреляли друг в друга из пистолетов кружась на месте. Это было обычной практикой в то время. Не покривлю душой если скажу, что именно так одерживалось большинство побед в небе. Пулемёты-то были ещё экзотикой и дорогой игрушкой. Оба азартно палили пока над нами вдруг не пролетела какая тень.

- Тень? – Рожков всё-таки отправил в рот утопленницу и с наслаждением понял, что первое впечатление не всегда самое правильное.

- Она самая. Дальнейшее было словно в кошмарном сне. Сверху на самолёт немца запрыгнула какая-то зверюга с перепончатыми крыльями. Тонко и противно вереща она начала рвать в лоскуты крылья и корпус машины.

- Летучая мышь что ли? – предположил Зорькин, бросая на хрустящий кусок хлеба мясо.

- Нее, Гена, - помотал головой Демидов переглянувшись с замершей за барной стойкой женой. - Эта мерзость больше была похожа на человека. Только кожа синяя и крылья.

- Тююю! – рассмеялся комэск, но встретившись с серьёзным взглядом ветерана воздухоплавания замолчал, откусив огромный кусок своего бутерброда.

- Немец вниз пошёл, - чуть тише уже жалея, что доверился собеседникам произнёс Демидов. - Пытался в напавшего на него стрелять, но угодил прямо в движок моего «Морана». Тот кашлянул и клюнул носом к земле. Еле-еле посадил я его. Правда оба крыла сломал к чёрту. Рухнули мы на каком-то болоте. Куда взгляд не кинь всюду чахлые кустики, лужицы тёмно-зелёной жижи и мох ковром.

- Я тоже один раз в болото рухнул, - поделился Рожков и ноги в сапогах у лётчика будто снова стали мокрыми. – Чуть не утонул. Меня тогда Киря Панкратов спас. Правда нет его уже давно с нами…

Приличная пауза повисла над столом. Трактирщик всё понимая только кивал. В конце концов, и у него боевые товарищи погибали.

- Я проверив патроны в магазине (только три осталось) бросился к немцу. Эта зверюга от него не отставала так и кружила над обломками.

- Успели? – спросил Рожков сделав первый в своей жизни глоток пива.

- Нет. Она разорвала его длинными, чёрными когтями и принялась жрать. Вот вам крест! – Демидов перекрестился как обыкновенный деревенский мужик. – До сих пор перед глазами стоит окровавленная морда с мелкими острыми зубками.

Сказано это было так эмоционально, что даже подозрительный Зорькин поверил.

- Я выстрелил трижды. Пара пуль точно попала в цель, но ему хоть бы что…

- Так может промахнулся, - не удержавшись Стёпа осушил сразу полкружки. - У «Маузера» то пуля серьёзная…

- Попал, это точно, - трактирщик затянувшись снова кивнул на груду нацистских касок, пробитых выстрелами. – Я вообще мажу редко.

В зал спустилась компания наших механиков из Второго отряда. Приветливо кивнув лётчикам, они уселись за столик у входа дожидаясь Агнешку.

- Эта тварь только рассмеялась и стартанула в небо с такой скоростью… я даже не поверил себе. Но понял, ненадолго она со мной рассталась, - допив содержимое своей глиняной кружки Демидов перевернул её дном вверх. – Бросился к обломкам самолёта немца в поисках оружия. Ничего не нашёл кроме саквояжа под разломанным сидением. Я так понял это личные вещи германского пилота были. Высыпал из него весь хлам, но ничего стоящего и пригодного для защиты так и не нашёл. Только серебряный нож для вскрытия конвертов и был. Игрушка, но лучше, чем ничего. А зверюга тем временем упала с неба ударив меня в спину. Так долбанула мордой в корпус самолёта, что я сразу понял - челюсть сломала. Обернулся, а её и след простыл и только смех от которого мурашки по коже…

- Играла она что ли с тобой? – спросил комэск утирая рот тыльной стороной ладони.

- Вот и я так подумал, - кивнул трактирщик. – Разозлился. Это дало мне сил. Выбежал на пустое, сухое место, сжал ножичек, снова закрыл глаза и прислушался.

Снова наступила тишина, но лётчики опять терпеливо ждали рассказчика так как видели, что Демидов хочет удостоверится верят они ему или нет.

- Он прямо камнем с неба на меня упал, - наконец ожил штабс-капитан. – Но я готов был. Отскочил в сторону и резанул его по груди. Зверюга как заорёт…

Рожков передёрнул плечами будто и правда услышал рёв напавшей на рассказчика твари.

- Морда у неё точно была не человеческая. Ноздри навыворот, губ нет, уши острые, - эти слова трактирщик произнёс почти шёпотом. – Она меня повалила, так что даже косточки хрустнули, запрыгнула сверху смердя дыханием из пасти… А я взял да засадил ей нож в бок… всё что мог тогда.

- Не помогло? – старший лейтенант чуть не подавился куском мяса напрочь забыв о понравившемся пиве.

- Помогло. Она ещё сильнее заорала… жуть! А потом ногу оттяпала как будто и не было её. По колено, - Демидов показал деревянный протез на левой конечности бухнув им по стоявшей рядом лавке.

- Как у пирата из «Острова сокровищ», - некстати прокомментировал увиденное старший лейтенант, вспомнив книгу уже третий год путешествующую с ним по дорогам войны.

- Дальше-дальше, - подгонял рассказчика комэск осушая свою кружку и делая знак Агнешке только отплывшей от столика механиков.

- Думал конец мне пришёл. Даже глаза закрыл…На помощь мне пришёл обыкновенный пехотный офицер. Драгун. С нашивками о ранении. Вот только вместо сапог на нём были британские ботинки на шнуровке. Шустрый. Очень, - вспоминая описывал прошлое Демидов.

- Драгун, это как? – Рожков не в первый раз слышал это слово, но значение его не знал.

- Род войск, приученный биться и в конном и в пешем строю, - бросил Зорькин товарищу, не спуская глаз с трактирщика. История ветерана Первой мировой войны и правда захватила его.

Демидов только согласно опустил глаза:

- Поручик этот сначала в затылок твари трижды из револьвера засадил, а потом, когда она к нему обернулась, сумел уклонится от лапищи и отчекрыжить одно из крыльев. Повторюсь никогда не видел, чтобы человек так ловко двигался. А я повидал всякое. Тварь упала, заливая синей кровью мох, а он на неё запрыгнул и того…

- Что того? – не понял комэск.

- Голову оттяпал. Она, прямо щёлкая пастью в мою сторону покатилась. Правда больше я ничего не видел. Кровь из носа хлынула и сознание потерял. Очнулся от запаха горелого. Но пахло не дровами, а чем-то противным и едким. «Сжёг её! – сразу заявил мне мой спаситель. – Для надёжности».

- А как он выглядел то? Я про внешность, - налитое в кружку пиво тут же оказалось в руке комэска.

«Раскраснелся он не от выпитого, а от волнения. Неужели и правда ему верит? - подумал Рожков смотря на капитана. Хотя и у самого сердце забилось быстрее от услышанного.

- Да обыкновенный русак. Серые глаза как вот у старлея. Не высокий, не низкий. Фуражка на глаза надвинута, руки в чёрных перчатках. Кортик я его хорошо запомнил. Необычная штука. В холодном оружии понимаю…

- Кортик? – оживился Стёпа всегда мечтавший стать моряком.

- Да, - трубка Демидова погасла, и он осторожно словно она стеклянная и может разбиться положил её поверх своей кружки в углубление на донышке. - Ну не совсем кортик, но похож. Тридцатисантиметровое лезвие, заточенное с обоих сторон, искусный узор на поверхности. Знаете, напоминает переплетение побегов или корней. Простая бронзовая гарда, но бронза старая-старая, тёмная от времени. А вот рукоятка… широкая, раздутая посередине и сужающаяся по краям. Ножны тоже чудные - чёрные, кожаные с серебряной нашлёпкой посередине. На металлической поверхности гравировка: сова вцепилась в морду дракона. Знаете, о чём больше всего я, тогда лёжа возле костра жалел?

- О чём? – не сговариваясь, одновременно спросили офицеры.

- Что расспросить его не мог. У меня челюсть так распухла, что от любого движения ртом в глазах темнело. А потом он снова со мной заговорил. «Тишину слушал? Молодец, штабс. Это не все умеют. В тебе течёт кровь настоящего ОХОТНИКА».

- И всё?

- Почти. По дороге он рассказал мне, что твари подобной той которую мы победили живут на свете давно. Дольше людей. И пакостят как могут. Он даже их как-то называл, но я не запомнил так как периодически сознание терял. Говорил, что гадость эта войну обожает – страх, кровь, ненависть. Их как магнитом в эпицентр боевых действий тянет. Себя он назвал охотником. Будто такие как он всегда на страже.

За окном стало уже почти темно и в пивной начали зажигать свет. Здесь имелась даже настоящая электрическая лампочка.

- А он хоть имя своё назвал? – спросил комэск переведя взгляд с Демидова на его супругу, замершую позади мужа.

Женщина насупилась и явно была недовольна их беседой, но в ответ на взгляд её мужчины, хлестнувшей рыжую словно плёткой, покинула свой пост понуро склонив голову.

- Нет! Не спросил я! Не мог! – с горечью ответил трактирщик, всплеснув руками, да так что смахнул на пол глиняную кружку и трубку. - Он, кстати, челюсть мне вправил. Тащил на себе сколько не знаю, а ведь я выше его и весил больше. Очнулся я на пороге дома Агнешкиных родителей. Вот так…

Рожков только сейчас заметил, что помещение трактира постепенно заполнилось людьми. Кто-то кланялся и уважительно кивал хозяину и его супруге, другие просто в приветствии вздымали вверх поднятые кувшины и кружки.

- Потом-то я понял, что он прижёг рану, перевязал меня. Врач сказал, что и сам бы лучше не сделал. Но я даже сказать спасибо не успел. Всё надеюсь, что он когда-нибудь зайдёт в мой трактир и я смогу отблагодарить его. Тут всё рядом и то болото, и поместье где он меня оставил. Глупо наверное, но это держит меня здесь, - это было последнее, что им сказал Демидов поднявшийся из-за стола.

Мужчина, попрощавшись с лётчиками, почти не хромая пропал в сумраке подвальчика тут же наполнившегося смехом и другими обычными для питейного заведения звуками.

Выйдя на улицу, офицеры оправили форму и с наслаждением вдохнули прохладный воздух, пахнущий дождём.

- Чушь какая-то! – не слишком уверенно бросил капитану Стёпа. – Ген ты не поверил?

- Поверил, - неожиданно бросил комэск проведя рукой по губам и подбородку (он совсем был не пьян, но глаза его блестели восторгом). – Ты что не понял у кого мы гостили?

- Нет, - виновато произнёс Рожков напрягая мозги.

- Эх, Стёпа-Стёпа. Особиста и политрука слушать надо лучше. Это же lahm, тьфу! Хромой. Тот самый что возглавил местных, сбил из них отряд, ребят наших из лагеря освободил и на нациков налёты совершал!

Старший лейтенант хлопнул себя ладонью по лбу:

- Точно Гена! Вспомнил. Извини!

- Да ничего. Я тоже не сразу сообразил. Даже дерзить начал, - обнял товарища комэск потянув его вдоль по улице городка, в сторону госпиталя, располагавшегося в поместье бывших Агнешкиных родителей. – А дичи всякой, старлей, в жизни хватает, поверь.

Стёпа только кивнул, соглашаясь, что такому человеку как Демидов выдумывать детские страшилки уж точно не с руки.

- А ведь он его ждёт. Смотри! – указал товарищу пальцем наверх Гена замерев посреди мостовой. – Узнаёшь?

На болтавшейся на ветру деревянной вывеске над дверью пивной и правда была изображена сова, вцепившаяся когтистыми лапами в морду дракона.

- Ничего себе! – придерживая рукой пилотку задрал голову старший лейтенант.

- Кто знает может когда-нибудь и дождётся...