Чат Bing на базе ChatGPT тоже выдерживает рамки политкорректности, но по-своему - просто удаляет свои ответы
Но не сознаётся в этом:
Добрый день, Джеймс!
Рады сообщить Вам, что наше издательство планирует напечатать Ваш роман. Должны отметить, что Вы невероятно талантливы и Вас ждёт большое будущее в литературе. Однако, есть важное требование. Вы должны изменить пол главного героя. Сейчас очень актуален образ сильной женщины.
С уважением, Л. Саммерс.
——
Добрый день, Линда.
Как вы и просили, я изменил пол главного героя. Теперь это женщина. Также, изменил любовную линию. Теперь главного героя, во время экспедиции на Северный Полюс, дома ждет Стивен — верный муж.
Джеймс Мороу.
——
Добрый день, Джеймс.
Прочитали новую версию. Редактор рекомендует изменить ещё один эпизод. В седьмой главе, когда замерзающие полярники греются друг об друга в одном спальном мешке. Теперь, когда главный герой - женщина, возникает странный сексуальный подтекст, попробуйте что-то сделать с этим. И ещё — в десятой главе полярники все вместе молятся. Религия — достаточно острый вопрос, сделайте так, чтобы они молились разным богам, а не одному.
С уважением, Л. Саммерс.
——
Здравствуйте, Линда.
Я заменил эпизод, о котором Вы говорили. Теперь полярники молятся не только богу. У каждого своя религия. В том числе вуду и неоязычество. Надеюсь, это достаточно обширный список.
Также, я изменил седьмую главу. Теперь полярники греются группами, согласно религиозным соображениям. А героиня вообще отдельно.
Скажите, должна ли она носить паранджу? Ведь один из полярников - весьма радикальный исламист.
Джеймс Мороу.
——
Добрый день, Джеймс.
Мы решили публиковать Ваш роман в нашем литературном журнале по главам. Это позволит нам вносить правки в ещё неопубликованные главы. Мы уже опубликовали первую главу и получили ряд комментариев, связанных с тем, что среди полярников нет азиатов и людей с ограниченными возможностями. Пожалуйста, внесите соответствующие правки.
С уважением, Л. Саммерс.
——
Изменил вторую главу. Теперь среди полярников есть представители всех рас и безногий азиат. Его тащат на санках. Надевать ли паранджу на главную героиню?
Джеймс.
——
Добрый день, Джеймс.
Мы получили массу негативных отзывов.
1. Людей с ограниченными возможностями должно быть больше. Дело в том, что когда он один и все его тащат — складывается образ неполноценного человека.
2. Нужны 3 гомосексуалиста.
3. Сделайте главную героиню более бодипозитивной. Паранджу не надевайте.
С уважением, Л. Саммерс.
——
Как Вы и просили, внёс правки. Теперь с ограниченными способностями все, кроме исламиста и главной героини. Сама героиня теперь донельзя бодипозитивна.
Джеймс.
——
Джеймс, срочно внесите правки. Исламист не должен быть единственным человеком без ограниченных возможностей, это создает ощущение будто он возвышается на фоне остальных, пусть он отморозит ноги. Срочно развивайте любовную линию религиозных гомосексуалистов. Скажу честно, публика не в восторге.
Л. Саммерс.
——
Отморозил ноги исламисту, заставил всех гомосексуалистов любить друг-друга и православного вудуиста. Прописал линию.
Джеймс.
——
Джеймс, к сожалению, мы вынуждены прекратить публикации. Дело не в том, что история о банде сумасшедших, религиозных гомосексуальных инвалидов-полярников, прикармливающих медведя своей плотью, под командованием двухсоткиллограмовой бабищщи выглядит откровенно странной. Просто сегодня к нам в редакцию пришёл глава Ассоциации Не Умеющих Читать и сказал, что их чувства оскорбляет Ваш роман. Ибо они не могут его прочесть. Теперь вместо Вашего романа мы будем публиковать пустые страницы.
Надеюсь на понимание.
С уважением, Линда Саммерс.
——
Слава богу, это закончилось!
Джеймс.
——
Добрый день, Джеймс.
Пишу это письмо, чтобы предупредить Вас. К нам в редакцию пришла повестка в суд от религиозного общества «Святых Всенаполненных Братьев». Их оскорбляет хтоническая пустота Вашего романа и поэтому они намерены добиться вашего ареста. Бегите из страны, Джеймс!
С уважением, Линда Саммерс.
© Рагим Джафаров
Нетфликсовый шейх Шамиль
В мире снова обсуждают, можно ли вносить изменения в классические книги, если они не соответствуют этическим стандартам современности. Часто считают, что это нововведение эпохи «политкорректности» — но на самом деле у переработки текстов в угоду тем или иным принципам большая история.
Главный книжный скандал 2023 года выглядит так: редакторы издательства Puffin основательно переработали книги Роальда Даля. Теперь в «Шоколадной фабрике» бабушка Джорджина грозит не «хорошенько выпороть» несносную девочку Веруту, а «как следует проучить»; из «Ведьм» исчезла львиная доля описаний, которые можно — небезосновательно — счесть сексистскими, а Матильда из одноименной книжки теперь вместо певцов колониализма Киплинга и Конрада зачитывается Стейнбеком и Джейн Остен.
Реакция на правки была предсказуемой: издателей отчитали Салман Рушди, Филип Пулман и премьер-министр Риши Сунак; редкие голоса в поддержку отредактированного издания захлебнулись в цунами критики. И дело было не только в факте переписывания классических произведений, а в том, что истории Роальда Даля — одни из самых озорных и хулиганских детских книг на свете. Да, их герои не всегда следят за языком, но ведь в том и часть прелести: делать их более «приемлемыми» — это как заставить Пеппи Длинныйчулок причесаться и не стоять на голове.
Да и вообще, многие правки странны, как на них ни взгляни. К примеру, почти всюду пропало слово black — подчас независимо от контекста: из «Изумительного мистера Лиса», скажем, исчезла фраза «Оба трактора были черные», а глаза Кровушкипопьем («БДВ, или Большой и Добрый Великан») теперь зияют не «как две черные дырки», а просто «как две дырки». Или вот пассаж из «Ведьм»: «Ведьма — она всегда женщина. Ничего плохого про женщин я сказать не хочу. В большинстве своем они прелестны. Но факт остается фактом: все ведьмы — женщины. Никто никогда не видывал ведьму-мужчину». В новой версии редакторы убрали все, кроме первого и последнего предложений, — и странным образом сексизма в цитате только прибавилось.
Впрочем, природа большинства правок как минимум понятна. Вот бабушка главного героя «Ведьм» наставляет рассказчика: «…ведьмы носят парики, самые роскошные парики на свете! Такой первоклассный парик невозможно отличить от живых волос, пока ты не попытаешься дернуть ведьму за волосы, чтобы сорвать его». В новом издании она добавляет: «Впрочем, есть уйма других причин, по которым женщины могут носить парики, и в этом нет ничего плохого». Можно предположить, что Даль, выхаживавший сына с гидроцефалией и жену, парализованную после серии инсультов, понял бы желание редакторов сделать так, чтобы юные читатели книги не стали высмеивать женщин с алопецией.
Так или иначе, анонс новой «очищенной» версии книг Даля был встречен главным образом скептически — и многие из критиков называли решение издательства новым витком культуры политической корректности. Чаще всего из уст противников звучат слова «цензура» и «баудлеризация». И если с первым все ясно, то второе стоит пояснить.
Шотландский врач Томас Баудлер и его сестра в начале XIX века задумали интересный проект: они решили напечатать новую редакцию Шекспира, из которой будут вымараны все «неприличные» по меркам морали начала XIX века фрагменты. Пьесы Шекспира не впервые сталкивались с таким обращением: скажем, в 1681 году появилась версия «Короля Лира» с хеппи-эндом, а уж более грубых случаев цензурирования Барда не счесть. Но именно Баудлеры подошли к делу системно.
«О ночь любви, раскинь свой темный полог» — такая бесстыдная реплика Джульетты для «Семейного Шекспира» не годилась. Из «Макбета» были аккуратно удалены все богохульства. Гамлет лишился двусмысленного диалога с Офелией из третьего акта:
Гамлет: «Сударыня, могу я прилечь к вам на колени?» (Ложится к ногам Офелии.)
Офелия: «Нет, мой принц».Гамлет: «Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?»
Офелия: «Да, мой принц».
Гамлет: «Вы думаете, у меня были грубые мысли?»
Офелия: «Я ничего не думаю, мой принц».
Гамлет: «Прекрасная мысль — лежать между девичьих ног».
Возможно, Баудлеры мечтали о том, что их выхолощенные версии пьес станут общепринятым стандартом, но в историю литературы они попали иначе: в английском языке появился глагол to bowdlerise — очищать текст от неподобающих, по мнению редактора, деталей.
Но Баудлеры в XIX веке (как и Puffin — в XXI), по крайней мере, были честны в своих намерениях и не выдавали «очищенного» Шекспира за настоящего. А вот в Советском Союзе цензурная машина строго следила за тем, чтобы зарубежные книги при переводе на русский проходили дополнительную идеологическую очистку. Нецензурная лексика была совершенно недопустима, и слово fuck в переводе «Над пропастью во ржи» Сэлинджера стало неопределенной «похабщиной»: так скандальный роман, который консервативные американцы до сих пор считают неподобающим для изучения в школе, стал относительно безобидным чтением для интеллигентных подростков. Не знали советские читатели и о том, что среди «врагов свободы» в «Колыбели для кошки» Курт Воннегут упоминает не только Гитлера, Муссолини и императора Вильгельма, но и Сталина, Мао Цзе Дуна и Карла Маркса; в том же романе украинская лилипутка Зинка превратилась в Зику непонятно откуда. Эти недопустимые в СССР детали, сравнимые с богохульствами в пуританской Британии, вернулись в новые издания лишь совсем недавно. Иронично, что в итоге появился миф о том, будто в советских переводах американская литература выигрывает.
Со временем эта практика сошла на нет, но с ужесточением законодательства снова продолжилась: в 2017 году разразился скандал, когда из книги Виктории Шваб в России пропала целая романтическая сюжетная линия — и кажется, что в будущем таких случаев будет немало. Да и Сталин остается неприкосновенной фигурой: в 2019 году его имя в озвучке «Хеллбоя» от греха подальше заменили именем Гитлера.
Но это все примеры «консервативной», пуританской баудлеризации. А в XX веке борьба за гражданские права породила новую практику: корректирование элементов книг, которые более не соответствовали меняющимся стандартам морали. В первую очередь под нож идут расистские оскорбления. Скажем, в 2011 году появилась версия «Гекльберри Финна», в которой неудобное слово заменили словом «раб». Эта попытка очистить роман, однако, не имела успеха: оскорбительное слово, которым называют беглого раба Джима, у Твена — не авторское упущение, а отвратительная реалия описываемого времени. И если это слово раздражает читателей в XXI веке, то и хорошо: оно и должно раздражать.
Другое дело — когда неудобное слово не является ключевым для сюжета. Самым известным случаем стал роман, по-русски до сих пор называющийся «Десять негритят». Агата Кристи взяла название из старой песенки, у которой была еще дюжина не менее оскорбительных вариантов: от «Десяти маленьких индейцев» (под таким названием книга тоже выходила) до «Десяти маленьких суфражисток».
Многие считают, что название стало скандальным позже — но на самом деле слово nigger никогда не было корректным. Уже первое американское издание вышло под названием «И никого не стало». Но «негритята» и «индейцы» продолжали появляться в англоязычных заглавиях до 1980 и 1986 годов соответственно, а начиная с 2003 года, все больше европейских изданий романа выходит под названием «И никого не стало». И судя по тому, что популярность книги ничуть не пострадала, исключение расистского оскорбления из заглавия роману не навредило.
Помните, в начале я упоминал Пеппи Длинныйчулок? Книги о ней тоже не избежали переписывания. Проблемной оказалась история отца Пеппи — капитана дальнего плавания, которого смыло в море во время шторма. Эфроим Длинныйчулок «попал на остров, где живет много-много негров, стал там королем и день-деньской расхаживает с золотой короной на голове». Вернувшись с острова, папа наряжается в «африканские» одежды и говорит «по-негритянски»: «Усомбусор-мусор-филибусор».
В 1944 году, когда вышла первая книга о рыжей хулиганке, все это казалось забавным ребячеством, но к концу века стало очевидно: изображение африканцев в виде утрированной карикатуры недопустимо даже в шутку. В новом немецком переводе Эфроим Длинныйчулок из «негритянского короля» превратился в «короля Южных морей». В Швеции издатели сперва дополнили текст предисловием, объясняющим, почему некоторые слова со временем перестали быть корректными, а потом все же заменили их на менее оскорбительные. Изменения коснулись и многих адаптаций: эпизод вырезали даже из классической экранизации 1969 года — с разрешения наследников Астрид Линдгрен.
Есть и более забавные примеры. В 2013 году к юбилею немецкого писателя Отфрида Пройслера была выпущена новая редакция его книги «Маленькая ведьма», из которой исчезло не только злополучное слово negro, но и безобидный вроде бы глагол wichsen, «полировать». Дело в том, что теперь это слово чаще всего используется для описания мужской мастурбации.
В чем же разница между советскими цензорами, коверкающими Воннегута, и редакторами, корректирующими Линдгрен и Даля? Во-первых, эти изменения вносят не исподтишка, а гласно; такие процессы всегда становятся предметом дискуссий — пускай подчас и ожесточенных. А во-вторых, в них почти всегда учитывается, хотя бы формально, мнение самого автора или наследников.
Карикатурное изображение африканских дикарей стали критически обсуждать еще при жизни Астрид Линдгрен. И мнение шведской сказочницы было довольно однозначно: «Да, я бы избавилась от многих идиотских моментов. <…> Конечно, я бы не стала делать отца Пеппи негритянским королем! Белый парень плывет в Южные моря и напяливает бамбуковую юбку! <…> Скорее всего, он был бы морским капитаном или пиратом». Так что когда внуки от ее имени одобрили правки, их нельзя обвинить в неуважении к бабушке.
С Далем чуть сложнее. На первый взгляд кажется, что он поднял бы издательство, пытающееся сделать его детские книги «пристойнее», на смех. В конце концов, Даль не был самым толерантным человеком на свете — чего стоит хотя бы его открытый антисемитизм, которого он ничуть не стеснялся. Кроме того, известно, как маниакально Даль относился к тексту своих книг: одному из редакторов в ответ на правки он в сердцах написал, что лучше бросит литературу, чем станет «эдакой литературной шлюхой, готовой переспать с любым редактором, какой бы мерзкой ни была его физиономия».
Но при этом Даль нередко менял свои книги по просьбам редакторов. Самым известным примером стала «Шоколадная фабрика», в первом издании которой Умпа-Лумпы были темнокожими пигмеями, пойманными в «глубочайшей и темнейшей части африканских джунглей». Вскоре Даль сам, по его собственным словам, «денегрировал» персонажей по просьбе редактора. В экранизации Умпа стали фантазийными существами с зелеными волосами и оранжевой кожей; начиная с 1973 года, в книгах тоже не осталось следа от их изначального проблематичного происхождения.
Соглашался Даль и на более тонкие правки: создатель фан-сайта roalddahlfans.com Крис Ховард замечает, что первая версия «Мистера Лиса» «была, можно сказать, гимном воровству в большей степени, чем опубликованный вариант». Биографы Даля сходятся в том, что он был не против переписывать свои хулиганские сказки, если редактор мог его убедить.
Из всего этого не следует, что писатель с радостью приветствовал бы новые исправления. Среди внесенных изменений есть множество совершенно непостижимых корректив. Но вопрос изменения новых изданий существующих книг в соответствии с духом времени не так прост, как кажется на первый взгляд. И он заключается не в том, можно ли изменять привычные тексты: издатели занимались этим на протяжении столетий и будут заниматься впредь. Уже известно, что в новых редакциях книг Иэна Флеминга станет меньше расистских элементов (издательство напоминает, что автор и при жизни не выступал против внесения подобных корректив).
Главное — чтобы такие перемены были следствием общественной дискуссии — и, в свою очередь, порождали ее. Нельзя просто убирать из текста фрагменты, которые кажутся кому‑то неуместными. И независимо от того, насколько допустимыми кажутся исправления, читатель имеет право знать, как, кем и почему они внесены. А в идеале — и сохранить доступ к оригинальной версии, во всей ее расистской, сексистской и вообще неподобающей красе: в конце концов, свобода слова — это и свобода такого слова. И тут, кстати, любители Роальда Даля могут быть спокойны: издательство уже анонсировало выпуск «Классической коллекции» — версии, которая не боится никого оскорбить.
Источник: afisha.ru
Детскую книжку виммельбух ребёнку купили... Не то, чтоб я совсем ханжа, но странно такое для детей... Правила поведения в совмещенном санузле так себе у них.
А барышня с винишком огонь.
