Утро вообще было самым прекрасным временем, несмотря на то, что спать бы ещё да спать. Они усаживались за стол, ели вот это всё отравленное и пили что-то чёрное и очень горячее. Одновременно с ними ел и Митрофан, и часто, даже не дождавшись, пока они уйдут, складывался калачиком на кресле, где иногда воняло вечерним Василием, и, как все нормальные коты, засыпал.

Когда-то давно, когда Митёк ещё не мог допрыгнуть до форточки, к ним на балкон залез чёрный как ночь дворовой кот. Он был старый, но умный, и совершенно не обращал внимания на угрожающую позу молодого Митьки за стеклом. Митрофана так свернуло в кольцо от негодования и невозможности отстоять территорию, что он стоял на когтях и шипел так, что забрызгал окно слюной. Но время расставило всё по местам, и однажды Митёк допрыгнул до открытой форточки и имел серьёзный разговор с чёрным. Они долго и громко беседовали, периодически вцепляясь друг в друга когтями и выдирая один у другого клоки шерсти. Судя по всему, Митрофан был более убедительным. И, скорее всего, по просьбе Шарика — этой кучерявой собаки сверху — его люди с балкона налили много воды на дворового Черныша. Он сдался и ушёл сидеть к себе на мусорники, где всегда было много вкусной еды вперемешку с невкусной.

Когда лежать было не на ком, приходилось ютиться на кресле, но сон так или иначе брал своё, тем более после завтрака. Свернувшись калачиком, Митёк погружался в сон. Ещё какое-то время он урчал по привычке, но и эта функция отключалась как-то сама, и ему снились сны. Бывало, что снилось что-то прекрасное — типа шкурки от колбасы или хрящиков от курицы... Бывало, снилась огромная вкусная рыба, и в этот момент на кресло текли слюни. Но случалось, что и ужасы. Один из самых страшных снов был про Черныша со двора и кучерявую собаку. Митрофан давно уже сделал вывод: если собака кучерявая — значит, сумасшедшая. В подъезде-то можно на Шарика пошипеть и когтем его поцарапать до крови, чтобы он пронзительно завыл и убежал прятаться за своих людей. Во сне, блин, шипи не шипи — ноги какие-то ватные, и царапать никак не получалось.

И вот, Митрофан медленной походкой идёт по своему дому, а людей дома нет. Вроде обычное дело, но тут из кухни выбегает шизонутый Шарик и начинает страшно лаять. Казалось бы, откуда сумасшедшие в доме?! — Так сон же. Мало того — убегаешь от этого психа в спальню, а там, на кровати, на белоснежной выглаженной простыне, в вульгарной позе, лапами кверху, валяется этот чёрный дворняга с мусорников. А рядом с ним стоит пустая миска Митрофана — прямо на кровати. Собака догоняет уже, орёт, а Черныш нехотя так лениво голову приподнимает и смеётся как Василий, когда несколько раз кроссворд ходил отгадывать. К счастью, на этом моменте между штор пробивается луч солнца и начинает сильно светить в глаз. Всё ещё вспоминая жуткие кошмары изо сна, Митёк прилизывает вздыбленную шерсть и пытается сложиться калачиком так, чтобы солнце в глаз не светило. Но там, как назло, на стене висит зеркало, где Вася каждое утро издевается над собой и сбривает с морды шерсть какой-то адской машиной. В общем, солнце светит уже со всех сторон, и приходится вставать.

Хоть и снились страхи всякие, а всё тело затекло, и Митрофан вытягивает передние лапы с когтями как можно дальше, впиваясь ими в удобно ободранное кресло, и отклячивает назад хвост с тем местом, откуда тот произрастает. Часто бывает, что в том месте очень чешется, и приходится принимать позу «пистолетом», сильно задрав ноги и всё там тщательно вылизывать. Валентина вроде женщина чистоплотная, но когда Митрофан приводит себя в порядок именно в этой позе, она морщится и прогоняет его с кресла со словами: «Этим мужикам только это и надо». Никогда не видел, чтоб Василий делал то же самое, но она имела в виду других мужиков, скорее всего.

Но, коль уж проснулся, надо идти сходить в песочницу, пока дети из детских садов не пришли и не раскопали всё, что он так тщательно там закапывал. Умеючи, на опыте, подцепил когтём тюль, чуть потянул и запрыгнул на подоконник окна своей квартиры. Форточку, конечно, сделали не в очень удобном месте, но привык уже. Резко выпрямив пружинистые задние лапы, он зацепился за краешек рамы передними, задней ногой упёрся в оконную ручку и застыл на мгновение, наполовину находясь уже на улице, второй половиной — свисая ещё дома. Столько запахов сразу устремилось в нос — только успевай распознавать. Солнце ещё это сегодня какое-то особо яркое — приходится щуриться. Но и в песочницу уже пора, да и с Чернышом поговорить за жизнь, ну и к Машке заглянуть на балкон. Она хоть на улицу и не ходок, но на балкон выходит, чтобы узнать последние новости. Раз в год после такого общения у Машки откуда-то берутся котята. Бывает, что на Черныша похожи, бывает — на здоровенного рыжего из соседней девятиэтажки. Жизнь идёт своим чередом, одним словом. Надо идти рыбу доедать под диваном, пока загашник не нашли. А то, когда мои схроны находят, спорят, кто виноват в том, что они завели кота. Вот людям делать нечего.