Односельчане собрались во дворе за длинным деревянным столом, уставленным пирогами, соленьями, несколькими видами горячих блюд и бутылками спиртного — в большинстве водкой и самогоном.

Увидев на столе бутыли, батюшка тихо сказал женщине, что в Православии не принято поминать покойных водкой — от этого душе новопреставленного будет не польза, а вред. Достаточно оставить только вино.

Но вдова, окинув взглядом собравшихся соседей, громко возразила, что у них так принято и односельчане ее не поймут. И случилось нечто неожиданное...

А в другом случае женщина считала себя верующей, а в храм ходить не считала обязательным и ей было откровение.

Обе истории очень отрезвляют. Расскажем все подробнее в этом выпуске.

Наступление Радоницы поднимает вопрос посещения храма в этот день для тех, кто размышляет над выбором между церковной службой и поминовением усопших дома или лишь прийти на кладбище.

В дневниках одного афонского монаха запечатлено поразительное откровение, полученное им в день поминовения усопших.

По окончании Литургии, когда часть прихожан покидала храм, а остальные приближались к кануну, установленному по традиции в центре церкви, монах, по его словам, находился на клиросе.

Монах стал свидетелем необычайного явления: множество людей начало входить в храм не только через дверь, но и проникая сквозь стены и окна.

Что было дальше слушайте в этом выпуске нашего проекта.

29 апреля – Радоница. Постарайтесь прийти в храм. Если нет такой возможности, то заранее закажите обедню и панихиду о своих почивших сродниках.

Имя Киево-Печерского старца, схимонаха Дамиана (Корнейчука), известно далеко не каждому. Но именно он стал тем связующим звеном, которое соединило старца Иону Киевского с такими известными подвижниками, как старцы Феодосий (Орлов), Илларион (Дзюбанин), Мардарий (Данилов), матушка Алипия (Авдеева) и др. От своего старца Ионы схимонах Дамиан воспринял дух благодатного старчества и передал своим ученикам, которые разнесли его по горным вершинам Абхазии, Грузии, Афона, в монастыри Украины и России. У старца Ионы Киевского было шесть келейников, но преемником старчества стал именно схимонах Дамиан.

Схимонах Дамиан, как и подобает святому, скрывал от людей свои дары прозорливости и чудотворений. Он редко говорил о будущем, которое раскрывалось перед его внутренним взором. Но однажды он все-таки изрек одну фразу, на которую теперь многие обратили внимание в наши дни. Старец сказал, что ближе к концу времен Господь просеет православных на нашей земле через два сита. Это будут сильные искушения, которые разделят людей, и те, кто их не выдержат и не устоят в духе истины – отпадут от Бога.

Так же о прямо и в лицо говорил будущему раскольнику Филарету, что от него будет много бед Церкви.

Подробнее всё рассмотрим вместе в новом выпуске прямо сейчас!

"На том месте мне явилась Богородица и сказала: «Передай всем, чтобы люди не оскверняли церковь Вознесения, она под защитой Сына Моего.»

Я попытался возразить, что мне никто и не поверит, что я видел Пречистую и слышал эти указания.

На что Царица Небесная ответила:

«Я лик свой оставлю, и поверят тебе»." - рассказал самовидец.

Случай этот произошел недалеко от города Воронежа находится село Аношкино.

Более подробно расскажем в нашем новом выпуске!

Сегодня, как и много лет назад, видения старца Иоиля заставляют нас задуматься о том, как мы живем. Они напоминают нам о том, как важно уметь распознавать искушения и уверенно двигаться к Горнему Иерусалиму, следуя прямым путем.

В новом выпуске мы подробном расскажем об откровениях старца Иоиля, записанные в дневниках, которые были обнаружены после его кончины. Он описывает свои видения, которые коснутся России, и о том, как города меняют цвет неба в зависимости от духовного состояния их жителей. Ангел предупредил его о последствиях отступления от Бога.

— Развёлся. Всё к чёрту пошло. Брак развалился, кредиты душат, зарплаты еле хватает гасить платежи. Две коробки шмоток, комп, съёмная хата. Вроде бы живу, а по факту — существую. Как будто поставил жизнь на паузу. Как будто меня нет.

Друг медленно кивает, не перебивает. Только затушил сигарету в банке с водой, выдохнул дым в сторону.

— Перед всем этим девочку встретил. Тогда, знаешь, всё только начиналось рушиться. Она была первая, кто оказался рядом, когда вокруг никого. Умная. Глаза горят, говорит так, будто слышит меня насквозь. Втянулся… сильно. Думал: вот оно. Спасательный круг. Тогда мне это было как кислород. Её голос, её сообщения — единственное, что держало на плаву. Если бы не она, хрен знает, выдержал бы вообще.

Я отвёл глаза, усмехнулся коротко, горько:

— А потом… Потом она уехала. Вышла замуж за бывшего. Просто вот так. Как будто щёлк — и выключили свет. А я, дурак, всё равно цеплялся. Появлялась, писала, просила совета, помощи… А я, как шавка, готов был сорваться, бежать. Потому что держит, брат. Потому что она тогда была всем, что у меня оставалось.

Друг наклонился вперёд, смотрит прямо в глаза:

— Ты не за неё держишься. Ты держишься за себя того, который тогда выжил. За ту свою часть, что не сдалась, когда мир под ногами рушился. Не она держит тебя. Ты сам цепляешься за то чувство, что ты тогда был кому-то нужен.

Я сжал челюсть, голову опустил. Щемит внутри, будто кость неправильно срослась.

— Но сейчас, брат, ты не тот. Ты стоишь. Ты дышишь. Ты работаешь. Ты живёшь. А этот круг, что тогда тебя спас, теперь только топит.

Тишина. Лампочка потрескивает, где-то за воротами воет ветер.

— И как? — выдохнул я. — Как выбросить это из головы?

Друг покрутил в руках гаечный ключ, постучал им по ладони:

— Полностью блокируешь. Везде. Телефон, соцсети, всё подчистую. Это не про злость. Это про выживание. Каждое её «привет» для тебя — как стопка для алкоголика. Только хуже. Потому что она влезает не в печень, а в душу.

Я провёл рукой по лицу:

— А дальше?

Друг прислонился спиной к стене, посмотрел в потолок:

— Перестаёшь думать, что с тобой что-то не так. Это не «я плохой, потому что не смог». Это просто не та история. Ты умеешь любить. Но таких, кто умеет в ответ, мало. Тут не рулетка, тут отбор.

Я опустил голову, сжал кулаки:

— Легко сказать. А сердце, сука, всё равно помнит.

Он потянулся к полке, взял старый блокнот, сунул мне в руки ручку:

— Тогда пиши. Здесь и сейчас. Кто тебе нужен. Какой человек. Что для тебя любовь.

Я долго сидел, смотрел в пустую страницу. Потом медленно начал писать, будто прокладываю дорогу через бурю:

«Я хочу рядом не того, кого надо добиваться, а того, кто сам идёт ко мне навстречу.»

«Хочу человека, который заботится обо мне так же, как я о нём. Не манипулятора. Не учителя. Не контролёра. Честного партнёра.»

«Не хочу больше быть вариантом. Я не запасной аэродром.»

«Я заслуживаю любви, в которой не нужно доказывать, что я достоин.»

Друг кивнул, смотря, как медленно, но уверенно ложатся эти слова на бумагу.

— А теперь напиши, чего больше не допустишь.

Я продолжил:

• Если снова придётся выпрашивать внимание — стоп.

• Если инициативу проявляю только я — стоп.

• Если границы не уважают — стоп.

• Если снова тащу всё на себе — стоп.

• Если после общения чувствую истощение, а не радость — стоп.

Я положил ручку, медленно выдохнул. Будто сбросил с себя чужой груз, который столько времени тащил.

Друг положил ладонь мне на плечо, сжал слегка:

— Ты не перестал быть добрым из-за того, что тобой пользовались. Ты не потерял себя. Просто теперь ты знаешь, куда своё сердце не отдавать. Это и есть твоя сила.

Я кивнул. Голос дрогнул:

— Спасибо тебе.

— Всегда рядом, братан.

Я вытер руки о тряпку, поднялся. Бросил взгляд на полку, где лежал блокнот. Знал, что не забуду этот вечер.

Открыл ворота гаража. Прохладный ночной воздух хлынул в лицо. Где-то за углом куковала кукушка, по крыше стучал дождь. Вдохнул глубже, чем за все эти месяцы.

И на выдохе — не боль. Не тяжесть. Просто простое, честное:

«Я живой.»

Спасибо, что дочитали. Если кто-то сейчас чувствует себя так же — помните, выбраться можно. Главное — не молчать и не оставаться один на один с этой болью