- Второй день полностью уходит на отрывание плинтусов. Ежели бы с пола, то такое отрывается легко, но когда под потолком ковыряться - фигово. После срыва всех обоев на потолке прихожей остаются дырки, где от гвоздей, где от выпавшей штукатурки.

- Третий день - сперва старательно шпаклюю дырки в потолке прихожей под водоэмульсионку, к полудню начинаю с кухни грунтовать стены. Во время грунтовки стены, на которой бетонной "елочкой" выложен выход вентиляции, эта "елочка" решает выпасть вместе с огромным куском стены вокруг себя и кучей войлочного мусора. Дырень в вентиляцию, замеряю воображаемую вентиляцию, догрунтовываю кухню, прихожую.

- Четвертый день - еду за вентрешеткой и цементом, обоями, клеем и водоэмульсионкой. Строю цементом в дырени стену под размер купленной вентрешетки. Крашу потолок в прихожей, клею обои в прихожей, тревожно трогаю построенную из цемента стену - первый раз что-то делаю из цемента и не знаю, как долго оно застывает.

- Пятый день - клею кухню, щупаю с обеих сторон кусок своей цементной стены. Хз, вродь застыло, но сверлить под вентрешетку тревожно, и клеить обои на этот участок тревожно. Окрашиваю вокруг вентрешетки водоэмульсионкой в несколько слоев квадрат, на него клею вентрешетку закрыть вентиляцию.

- Шестой день - крашу окно, продолжаю тревожиться за вентрешетку. Все же снимаю поклеенную вчера полосу, подгоняю, клею обои и на участок, построенный мной. К вечеру заканчиваю все, доламываю диван, уношу к помойке, убираю квартиру за собой.

- Седьмой день. Приезжаю отдать ключи и забрать деньги за работу, захожу раньше хозяйки. Все хорошо, вентрешетка на месте, стена вокруг нее тоже на месте, обои в порядке. Приходит хозяйка, отдает деньги и говорит - и чего было возиться тут неделю, без мебели можно и за пару дней управиться

Интересный кейс для студентов журфака.

Да, ведущая перебивала гостя. Звучит, конечно, это как проявление неуважения к приглашенному, но на самом деле у всякой шоколадки две стороны. Дело в том, что во время прямого эфира модератор просто обязан корректировать беседу, чтобы радикально не менять повестку.

Мне самому не раз приходилось заставлять гостя придерживаться намеченной линии и не давать провалится в хорошо разработанную колею домашних заготовок.

Помню, во время беседы в день юбилея Виктора Цоя мой собеседник Александр Градский совершенно игнорировал торжественный контекст даты. И вещал преимущественно (если не исключительно) о значении музыкального профессионализма, категорически не желая признавать очевидное: феномен популярности потому и называется таковым, что от сугубо профессиональных параметров пропорционально не зависит. Моей задачей было возвращать Александра Борисовича в русло разговора, напоминая о том, что сегодня не простой день, а «датский»: 50 лет основателю «Кино».

Не обошлось без жертв. Я отчетливо понимал, какое негодование цоевских фанатов вызовут самоуверенные реплики Градского. То есть, просто на грани приличия приходилось все время перебивать собеседника, чтобы вывести его из русла концептуальной рассуждалки и превентивно уберечь от наездов. Ролик только на одном из аккаунтов посмотрело зрителей под полтора миллиона и там тысячи комментов-проклятий (в мой адрес, в основном)...

Так что в принципе это не есть профессиональное преступление – собеседника перебивать.

Другое дело, что на «Эхе» такая тактика носила идеологически обоснованный характер: там гостя гасили, если он не озвучивал то, что от него ожидалось. В случае с Веллером ведущую очевидно не устроила позиция её визави: на кандидатуру госпожи Ле Пен они взирают с различных полюсов.

А там не терпели «шаг влево, шаг вправо». Строго по предписаниям. В этом смысле «Эхо» – вне всяких рамок и норм, включая нормы элементарного приличия.

Дима Быков (теперь тоже иноагент) в своё время точно подметил:

«Я неоднократно слышал от разных людей о том, что Алексей Венедиктов (теперь тоже иноагент) бывает в гостях у представителей власти часто и по-свойски…

Мне было бы тяжело допустить, что он выполняет некую программу по сознательной и целенаправленной дискредитации свободы слова в России, но никаких других предположений о смысле этой «смены дискурса» у меня в самом деле нет – я решительно не догадываюсь, почему «Эхо Москвы» служит образцом хамства и самоупоения в отечественном радийном эфире и формирует свои ряды явно с учетом этих требований. Можно, конечно, допустить, что это своего рода ориентация на таргет-группу – то есть что демократически ориентированная интеллигенция в России склонна к мазохизму по своей природе. Олигархи её обобрали до нитки, а она все верит в рынок и сочувствует его рыцарям. Но далеко не все сторонники российской демократии мазохисты. Сужу по себе и друзьям, которых немало, несмотря на всю мою омерзительность».

Но «Эхо» эхом, однако жалкому поведению Веллера (теперь, напомню, иноагент) оправдания в этой ситуации нет. Перебивают? Не отгружают достаточно респекта? Пытаются манипулировать? Это такое ремесло, baby, это прямой эфир! Мог бы жестко, но вежливо прокомментировать расклад и удалится из студии. А кидаться чашками – стилистика полит-фрика Жириновского. И хамить даме – совсем не по-мужски. Странно, что никто ему по физиономии не двинул в кулуарах.

Бычкова, кстати, оказалась на высоте и совершенно профессионально, как мне какется, вышла из ситуации. И не стала выходить из себя. Подобно её хамоватому оппоненту.

Как Градский придумал «журналюгу».

Алёша Венедиктов – мнения.

Скорбеть по поводу Цоя смеют лишь истинные рокеры: тезис Юрия Шевчука.

" Передовые газет были ужасны – лживые, кровожадные, заносчивые. Весь мир за пределами Германии изображался дегенеративным, глупым, коварным. Выходило, что миру ничего другого не остается, как быть завоеванным Германией. Обе газеты, что я купил, были когда-то уважаемыми изданиями с хорошей репутацией. Теперь изменилось не только содержание. Изменился и стиль. Он стал совершенно невозможным. Я принялся наблюдать за человеком, сидящим рядом со мной. Он ел, пил и с удовольствием поглощал содержание газет. Многие в пивной тоже читали газеты, и никто не проявлял ни малейших признаков отвращения. Это была их ежедневная духовная пища, привычная, как пиво. ... Они вовсе не были перекроены все на один лад, как я представлял раньше. В купе входили, выходили и снова заходили люди. Чиновников было мало. Все больше простой люд – с обычными разговорами, которые я слышал и во Франции, и в Швейцарии, – о погоде, об урожае, о повседневных делах, о страхе перед войной. Они все боялись ее, но в то время как в других странах знали, что воины хочет Германия, здесь говорили о том, что войну навязывают Германии другие. Как всегда перед катастрофой, все желали мира и говорили только об этом... Он стоял перед толпой и орал о праве на завоевание всех немецких земель, о великой Германии, о мщении, о том, что мир на земле может быть сохранен только в том случае, если остальные страны выполнят требования Германии и что именно это и есть справедливость."

Ночь в Лиссабоне.

1962 г.

https://www.rbc.ru/politics/05/04/2024/66103d2b9a7947265e22f...

Интересные слова говорит дядя Миша.

Михаил Иосифович Веллер — один из самых издаваемых русских писателей, член Российского ПЕН‑Центра и Российского философского общества, лауреат ряда литературных премий.

Веллер пробовал много профессий: учитель, разнорабочий, лесоруб, экскурсовод, перегонщик скота, охотник. Очередная работа журналиста постепенно переросла в писательство.

Михаил Веллер обладает уникальной способностью писать увлекательно и весело о самых глубоких вещах. Все его книги становятся бестселлерами.

Ох, и здоровые же они были ребята! Сто девяносто два росточку и плечи под шестидесятый размер.
Молва утверждала, что норма Аркадия была полтора литра коньяку. После этого он мог изящно и здраво рассуждать о литературе.

.. Аркадий Натанович Стругацкий родился в Ленинграде в 1925 году. Борис — в 1933-м.

...Аркадий был филологом-японистом, референтом-переводчиком и послужил в погонах не один год — на самых восточных рубежах. (Заметим, что элементы японского колорита, детали и термины, обряды и оружие вошли в русскую литературу последних десятилетий именно с его легкой — тяжелой? — руки.)

Борис же по специальности, напротив, звездный астроном и большую часть жизни проработал в Пулковской обсерватории.

...Одевались они как заштатные советские инженеры. Эти фланелевые рубашки, эти нейлоновые куртки, эти кроличьи ушанки и поношенные штаны... Ничего от небожителей, от блеска звезд. И квартирки по хрущевским малогабаритным стандартам в спальных районах. Автомобиль «запорожец» достойно завершит портрет гения в интерьере.
Высокий стиль. Быть, а не казаться. Гений не нуждается в атрибутике и аффектации.

...В таком уже далеком 1966 году молодежь, которую сейчас назвали бы «продвинутой», читала трех авторов и тем гордилась: Брэдбери, Лем, Стругацкие.

«Трудно быть богом», непревзойденная по чистоте и изяществу иронично-романтического стиля книга, сделала их знаменитыми.

«Понедельник начинается в субботу» превратил Стругацких в кумиров бесчисленных НИИ и КБ, студентов и лаборантов.

«Улитка на склоне» привлекла эстетствующих снобов и утонченных интеллектуалов.

«Разночинная интеллигенция» — вот как на сто лет раньше был бы определен главный читатель Стругацких. Сливки среднего класса, мозги и совесть страны. Те, кто в оппозиции власти, при этом веря в добро и в свои силы.

...Что поразительно: поколения меняются, время течет, а Стругацкие находят читателей в каждой взрослеющей генерации, и остаются с ней, и не исчезают с прилавков.
Как они работали вдвоем? Утверждалось единичными посвященными: один сидит за машинкой и стучит по клавишам, иногда сопровождая появление текста чтением вслух. Второй лежит на диване, или пьет кофе в кресле, или расхаживает с сигаретой. Иногда вставляет свою фразу или абзац, продолжая мысль и сцену соавтора. Через несколько страниц или через час-полтора они меняются местами. Стиль, интонация, ход действия — един для обоих.

От прямых ответов о технологии соавторства Стругацкие всегда уклонялись. Говорили лишь, что предварительно долго обсуждают и согласовывают все по телефону: Аркадий жил в Москве, Борис — в родном Ленинграде.
Еще при советской власти в разных городах возникали их клубы фэнов и играли в их книги. Больше никто из советских писателей этим похвастаться не мог.

...Второе место в рейтинге живого цитирования всей русской литературы занимает роман братьев Стругацких «Трудно быть богом». На первом — «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». На третьем — «Мастер и Маргарита». Четвертое — «Горе от ума». Если кто не знал. И это не мода. Тому уже многие десятилетия.
Ни один более из советских писателей этой эпохи нового слова в русский язык не ввел. Слово «сталкер» слышали? «Пикник на обочине» стал устойчивым оборотом.

Ни один современный им советский писатель столько не переводился. Сотни изданий на всех цивилизованных и менее цивилизованных языках мира: точное число трудно поддавалось учету (были на то причины). Они могли быть богаты — но ВААП (Всесоюзное агентство по авторским правам) СССР забирало в пользу государства 97 процентов (!) гонораров.

...Между ними и их читателями никогда не стояло чужих мнений и государственных приманок. А в читателях была половина всей молодой интеллигенции страны. Та половина, у которой лоб был повыше, а шоры на глазах поменьше.

...Студенты, инженеры и врачи, юристы и журналисты — слой, из которого в нормальных странах формируется элита, — перекидывались фразами Стругацких, как паролем.

Михаил Веллер.
О братьях Стругацких